Аннотация: Оперативник уголовного розыска расследует дело о убийстве наркодиллера
" Как сообщили нашему корреспонденту в судебном присутствии, в течение последних двух недель в нашем городе загадочно пропадают девицы и почтенные матери семейств..."
- Это что за...? - спросил я Петруху, - ...державинский слог?
- Газета, - пожал плечами Петруха. - Так написано.
- Как-то необычно для сегодняшнего времени. "Девицы", "почтенные матери"... Сейчас так не пишут. Сейчас проще, по рабоче-крестьянски: консенсус, маркетинг, компотинг, закусотинг, прошмандотинг.
- Так она же за пятнадцатый год! Это Шурка Баранов с обыска на Красногвардейской приволок! Ему лишь бы чего, но с обыска обязательно скоммуниздить. А это антиквариат! Может даже девятнадцатый век! Сейчас не три, небось, копейки стоит!- и Петруха бережно погладил пожелтевшие бумажные листочки...
- Воровать надо честно, - спокойно сказал Заклунный и, почесав свой выдающийся по цвету, размерам и архитектурно-анатомическим особенностям нос, скорбно вздохнул. Дескать, слушай, опер, житейскую мудрость старого вора, мотай на ус. Ведь никто другой, кроме старика Заклунного, четыре ходки, два побега, общий срок - двенадцать "календарей", этого тебе не скажет.
- Это как - честно? - притворился я валенком, но сидевший передо мной человек в дурашливо- наивное выражение моей физиономии, конечно же, не поверил. Его за рупь за двадцать даже с прикупом не купишь.
- А так... - голос Заклунного звучал ровно и спокойно. Ни дать- ни взять - старый школьный учитель, до тошноты правильный наставник подрастающей молодежи, свет в окне, святой пророк и мудрый гуру с четырьмя заходами в колонии исключительно строгого режима.
- Первое. Воруй только у богатых, у этих самых "новых русских". Для них твое воровство - и не воровство вовсе, не трагедия, а так, щипок, легкая неприятность вроде насморка. Это не смертельно, они себе со временем еще наворуют.
Во-вторых, идя на дело, бери только то, что решил взять. Не греби, как ворона, все подряд, не кусошничай, держи марку воровскую! А то ведь до чего дошли, поросенки худые: лезут к работяге, и последние куски у него из
кормушки забирают. Это что, люди?
Третье. Если прихватили, и зацокали капитально, с товаром на руках - не дергайся, не пыли и не строй из себя невинную гимназистку на беременности. Кто спокойный - тот уверенный. Значит, не сдаст и тюльку не прогонит. Таких и вы, менты, уважаете, и на хате будешь не последний человек.
Заклунный говорил и говорил, а я слушал и слушал, и сквозь накатывающую волнами дремоту, лениво удивлялся сам на себя: зачем я его слушаю? Что нового он может мне рассказать? Но я, тем не менее, не прерывал старого вора Заклунного Федоса Тимофеевича по кличке Скрипач, появившейся у него в девятнадцатилетнем возрасте после удачного "захода" на квартиру скрипичных дел мастера, старика Утяшева. Больше того, я послушно кивал и делал такое приторно- вежливое выражение морды лица, что становился противен даже самому себе. Оправдывало это мое фальшивое внимание одно: Скрипач хотя сам "дурью" не занимался, но выходы на наркошей имел стопроцентные, а мне оченно было надо, чтобы он просветил меня, убогого и недалекого сыскаря, в сегодняшнем положении дел в городе по этой теме.
- Ну вот и ладушки, - говорю я, давая понять, что прелюдия закончилась
и пора переходить к главной теме.
- Ладушки, - легко согласился Скрипач. Похоже, кривляться ему совсем не надоело. - Наркоши?
- Федос Тимофеевич... - в знак восхищения его проницательностью я развел в сторону руки. Скрипач задумчиво пожевал губами, потом вытянул их дудочкой, опять поскреб свой знаменитый лилово- сливовидный нос. Все эти обезьяньи манипуляции должны были продемонстрировать собеседнику его глубокий мыслительный процесс. Нет, я прекрасно понимал эти его душевные терзания- почесывания. Сдавать или нет - вопрос деликатный, здесь запросто можно не только авторитета- жизни лишиться. С другой стороны, воры старой закалки (а Скрипач принадлежал именно к таковым) наркош не жаловали и серьезных дел с ними старались не иметь. Если же и допускали в свою среду, то в любом случае только на подхват, на разовые, второстепенные роли.
- И что вы, Антон Николаевич, хотите от меня услышать?
- Сначала я хочу сказать, что в последнее время наркоши стали брать в активный оборот школы. В том числе, Федос Тимофеевич, и известную вам пятую.
В "пятерке", школе в городе весьма уважаемой и неофициально элитной (и, кстати, по личной инициативе господина Заклунного серьезно подкормленной деньгами вышеназванной "Социальной инициативы") училась племянница Скрипача, симпатичная, серьезная и вообще очень положительная девочка Галя. Старый вор в ней души не чаял.
- Я вам, Антон Николаевич, назову одну фамилию... - и Скрипач опять поиграл губами.
- Загоев. Для этой крысы, хотя какая там крыса - крысенок... - и Скрипач поморщился. - Но зверек довольно шустрый, лезет в серьезные люди, хотя кто его пустит... Так вот для этого крысенка нет ничего святого.
- Он же вроде бы в свой солнечный Таджикистан давно уехал.
- Кто может уехать, тот может и вернуться...
- Понятно. Он заряженный?
- До свидания, Антон Николаевич. Да, увидите Николая Ивановича, прошу передать большое уважение...
Я сделал вид, что не понимаю о чем речь. Скрипач понимающе усмехнулся.
- Серьезные люди хотят сделать ему серьезный подарок. Но ведь он - человек щепетильный, как его воспримет... Но в любом случае - наши поздравления. Пятьдесят лет - серьезная дата.
(Во живем! Ну порядки! Прав граф Лев Николаевич: все смешалось в доме Облонских! Урки поздравляют с днем рождения старшего следователя, подполковника юстиции! И ладно поздравляют - даже подарок приготовили! И я на все сто уверен, что не виде ножа в спину... Ай да Коля, ай да Голубь! Большой привет, страна Дурдомия!)
- Ладно, передам. Так вы, Федос Тимофеевич, больше ничего не хотите сказать о Загоеве?
- Еще раз, Антон Николаевич, до свидания... - и Скрипач поднялся со стула...
- Мария Иосифовна, вас когда- нибудь принуждали к половой близости?
- Что-о-о?
- Принуждали или нет?
- Это грязные намеки! Это грязные намеки!
- Еще раз спрашиваю...
- Нет! Нет! Нет! Нет! А что?
- Да ничего! Шлепай отсюда... кочерыжка вредная! - и Петруха, бывший неудавшийся педагогический студент, следующая остановка- бравый пограничник на одной из закавказских застав, отличник боевой, половой и политической подготовок, малый до невозможности нервный, в Чеченской республике два раза контуженный, медалью мужественной награжденный, а деликатных ситуациях - решительный до безрассудности, и тэ дэ,и тэ пэ, схватил со стола резиновую дубинку марки ПРС ( палка резиновая специальная) - символ победившей неизвестно кого российской демократии, она же - универсальное успокоительное средство для людей, страдающих повышенными возбудимостью, впечатлительностью, эксцентричностью и надоедливостью ( а вышеназванная Мария Иосифовна Кругляшова, тридцати семи лет отроду, старая дева, шизо, НЛО, магнитофон в голове, вчера у пивного ларька видела в усмерть пьяного Усаму Бен Ладена собственной персоной, принадлежала именно к таким занятным индивидуумам) и грохнул символом по казенному столу. Стол от такого неожиданного внимания удивленно охнул, крякнул, присел, и в следующий раз при подобном с ним фамильярном обращении пообещал обязательно развалиться. Уважаемая Мария Иосифовна подскочила со стула, не отталкиваясь никакими частями своего утонченного, хронически девического организма.
- Я, Петр Иванович, буду жаловаться вашему начальству! - взвизгнула она и мухой вылетела из кабинета.
- Достала, кочерыга, своими девическими грезами! - Петруха шумно выдохнул и как-то обессилено сгорбатился, отчего сразу стал похожим на состарившегося африканского слона, которого на прошлой неделе привезли в город вместе с цирком, и слон этот, бедолага, издох прямо во время представления. Зрители, согласно купленным билетам, сначала ничего не поняли, а потом расстроились и растерялись. Зато испугавшиеся детишки сразу всё поняли и прямо-таки рыдали навзрыд. Состоявшиеся на следующий день похороны милого животного вылились в грандиозную скорбную демонстрацию, о которой написали даже центральные газеты, представившие сие событие как образец такого искреннего гуманизма и великодушия по отношению к братьям нашим меньшим.
- Хоть бы оприходовал ее какой-нибудь добрый молодец, - продолжал переживать за Кругляшову Петруха. - Ведь измаялась, бедолага нежирная, от своей упорной половой невостребованности. А так, через койку, глядишь и присмирела бы, развеселилась, перестала шляться сюда каждый день. А то нашла театр труда и отдыха.
- Вот и займись, - предложил я, зевая. - А что? Глядишь, и родилось бы большое и светлое чувство. Женщина она относительно справная, бездетная, бухгалтером работает у самого Осиновского. Опять же индивидуальная квартира на набережной...
- Хорошая? - насторожился Петруха. Общага ему уже во как надоела.
- Кто?
- Что! Квартира!
- Метров тридцать пять. Окна на реку.
- Ого!
- Что "ого"? Не ого, а о-го-го! Двухкомнатная! Ладно, хватит о грустном, - и я навис над столом. Стол угрожающе заскрипел, напомнив, что уже пообещал свою скорую кончину. А еще называет себя офисной мебелью... Рухлядь!
- Что по школам?
- Третья, семнадцатая, двадцатая... Я же тебе говорил, у них где-то в третьем микрорайоне хаза!
- Загой появился...
- Опаньки! - оживился Петруха. - Вот кого нам только не хватало! Больше месяца не виделись!
- Так он не Дженифер Лопес, чтобы мордой своей на всех углах торговать.
- Значит, надо брать за помидоры Тишака... - начал было Петруха, но тут в кабинет вошел- вбежал- прискакал наш непосредственный начальник Семен Михайлович Кравцов, ментовская кличка- Буденный. Мало того, что его имя- отчество полностью совпадали с прославленным маршалом, так наш Буденный во времена своей лихой юности еще и армейскую службу тащил в кавалерии.
- Седлайте, хлопцы! Трупешник на реке! Аккурат у Минаевского моста!
- Сам утоп, - с надеждой предположил Петруха.
- А как же! Рельсу себе на шею надел, руки сзади связал - и айда купаться! Хватит балагурить! Вперед!
Пора представиться: Кулгунов Антон Николаевич, сорок один год, майор милиции, старший оперуполномоченный простого уголовного розыска. Самого уголовного и самого простого во всем мире. Разведен (брак оказался легковесно- учебно- тренировочным, так что волос на голове не рву, с ними и так напряженка, и совершенно не горюю). Детей нет, да и, честно говоря, равнодушен (что поделаешь, вот такой урод). Живу один и даже уже и не мечтаю сдаться в долгосрочный плен какой- нибудь одинокой обеспеченной женщине. Старая однокомнатная на пятом этаже в "хрущевке", относительно непродавленный (хотя давно пора сменить) диван, приступы бессонницы, кефир по утрам - что еще нужно человеку мужского пола, чтобы спокойно и достойно, с чувством выполненного перед Родиной- матерью долга встретить полагающуюся трудовым законодательством выслугу лет? Так что все по- прежнему, все по- старому, и только девушка в доме напротив перестала исполнять на своем балконе загадочные и чарующие до стеснения в груди ночные танцы. Переехала? Танцует теперь для кого-то другого? Она ведь даже и не подозревала, что танцевала для меня, для меня одного. А я в это время постыдно, словно подсматривая за чем-то глубоко интимным, прятался, как школьник, за оконной шторой... Обидно, конечно, что больше нет этих ночных представлений, но... С годами начинаешь все отчетливее понимать, что человек должен быть всегда готов испить даже самую горькую чашу. Только была бы под рукой хоть какая- нибудь закусь...
- Ну, и где этот Ихтиандер? - фальшиво бодрясь, прищурился Петруха, шаря опытным, ни хрена не видящим пограничным взглядом по заросшему ивняком и осокой берегу.
- Разуй глаза-то, Карацюпа! - и я ткнул пальцем вправо - Вон там! Спускаемся. Под ноги смотри, здесь скользко, а то меня, как в прошлый раз у двух мостов, опять снесешь своим могучим ураганом.
- Нет, не по- людски живем... - бормотал за моей спиной напарник, дыша в затылок легким ароматным перегаром. - Нет чтобы к духовицким уплыл, здесь же недалеко, всего пара гребков - и ты уже на сопредельной территории...Так нет, обязательно надо к нам! У, вредный!
- С рельсом далеко не уплывешь...
- И рельсы эти... Где он его взял? Не с дороги же отвинтил! Нет, не будет у нас в стране порядка, пока вот так запросто разный металлолом под ногами будет валяться...А, может, и с дороги. Вчера по телевизору показали: под Лугой четверо интеллигентов сняли шестьсот метров путей. Нет, еще не оскудела богатырями Русь святая!
Развить эту глубоко переживательную за наши отечественные металлургическую и рельсоделательную промышленности тему Петруха не успел: мы пришли на место и молча уставились на бывшего живого человека, мирно загоравшего на прибрежном песочке. На вид загоравшему было лет двадцать пять - семьдесят, точнее определить было затруднительно из-за отсутствия физиономии как таковой: ракам тоже чего-ничего жрать надо, а, может, и рыбки склевали (детский анекдот: "Дедушка, а дедушка, а почему рыба клюет? Она же не птица!").
- Ну, и каково ваше мнение, товарищ Ватсон?
- Мнение наше обычное, - молвил Ватсон и присел на корточки. - Гражданин принадлежит к мужскому полу, характер нордический, закаленный, не один день в водичке пролежал, может даже "морж" ... Беспощаден к врагам здорового образа жизни...Ну-ка, ну-ка! - внезапно оживился Петруха и наклонился к обнаженной по локоть правой руке " мужского пола".
-Ха! Загой! Видишь, Антон?
Я видел. Татуировочка. " Не забуду брату Алберту!". Над словами - какой-то мудреный мусульманский знак. Да, это загоевское произведение искусства.
А и презабавнейший получается геморрой! Судя по внешнему виду и начисто склеванной морде, проплавал он никак не меньше недели, значит, к последним школьным делам не имеет никакого отношения. Кто же тогда шустрит по школам? И что означает этот его прощальный заплыв? Наркоши вступили на тропу войны? Рынок делят? Этого только не хватало!
- А рельс где? - обернулся я к курившим в стороне водолазам.
- Да какой рельс... - хмуро ответил один из них и кивнул на валявшуюся на траве плоскую, с зазубринами железяку. - Трак от ЧТЗ. И веревка гнилая. Он бы через пару дней сам оторвался и всплыл.
- А как обнаружили?
- Коллектор тащим через речку на Выселки. Вот его лебедкой и зацепило.
- Ох уж эти утопленники... - забормотал Петруха, не отрывая взгляда от наколки. - Как они, право возбуждают...
- А вы, оказывается, извращенец, господин лейтенант...
- Так точно. Хиромант.
- Ага. Некрофил.
- Один х... Тэкс-тэкс-тэкс... Поглядим, что у нас в карманчиках...Тэкс...Ключики... Какие хорошие ключики... Пачка гондончиков... "Гусарские", дешевка...Портмонетик...А в портмонетике...
Петруха распрямился, придал морде своего мужественного лица недоуменно- удивленное выражение физиономии.
- Нет, Антон Николаевич, не склеивается на наркошей...- и протянул мне портмоне. Да, дружище Битнер, здесь ты, похоже, прав. Наркоши обязательно забрали бы американские деньги в количестве...так...полторы тясячи долларов, и, главное, вот эти махонькие аккуратненькие полиэтиленовые пакетики с очень замечательно знакомым порошочком, я даже без экспертизы определю - "герыч". В количестве двадцати пяти штук... Очень мило и совершенно непонятно. Халявный героин продавцы "дури" никогда бы на трупе не оставили.
- Соображения? - и появившийся словно ниоткуда Кравцов испытующе посмотрел на нас, убогих, своим строгим отеческим буденновским взглядом.
- Возможно, передел рынка, - сказал я. - Хотя смущают вот эти упаковки.
- А с чего бы его делить? - ворчливо возразил герой гражданской войны. - Если только кто-то новый объявился, со стороны. Кто?
Я пожал плечами. Кто... Вот вопрос!
- Таджиков на рынке навалом...
- Они дачи буржуйские в Черкасове и Северном строят. Их проверяли на днях - чисто!
- Цыгане в прошлом месяце объявились, три дома на Срединной купили...
- Не то это все, не то! - "Буденный" поджал губы.- Их тоже пробивали через Москву - никакой серьезной зацепки. Так, по мелочам...
- Было бы желание - и крупняк найдется...
- Не сомневаюсь. С кем из ФСКН работаете?
- С Лазаревым.
- Он чего говорит?
- По их данным - тишина.
- То есть, никакого передела нет?
- Получается, что нет.
- Тогда что же? Банальное убийство? По пьянке?
- Во-первых, Загоев не пил. Во-вторых, никакой пьяный к нему и близко бы не подошел. Загой - кэмээс по каратэ. И начет банального грабежа тоже не связывается. Деньги на месте, а главное - "дурь". Странно...
- И чего же тогда? Отморозки- беспредельщики?
- Он сам был и тем и другим. Но даже если бы и отмороженные, то уж деньги-то наверняка бы забрали.
- Да, дела... - Кравцов задумчиво почесал живот толстыми, похожими на сардельки пальцами.
- А, может, месть? - подал голос до того скромно молчавший Петруха. - Может, подсадил Загой какого-нибудь отличника на иглу, он ведь мастер был малолеток с понталыку сбивать, и нарвался на крутого папашу. У них ведь тоже дети есть... А тот пробил это дело, осерчал, вот и устроил ему в отместку прощальный заплыв.
- А? - вскинул на меня глаза Кравцов. - А что? Красиво! Что скажешь?
- Что...Благодарю за напарника. Версия действительно интересная. Имеет право на быть. Есть, правда, махонький минусочек : наши буржуины своих спиногрызов в общеобразовательные школы не определяют. Они все больше с каким-нибудь английско- культурно- математическим уклоном, а в такие наркоши не суются. Там не охрана - волки, порвут - фамилию не спросят. Но, с другой стороны, в каждом правиле должны быть исключения. В любом раскладе, если замахнулись на Загоя, это очень серьезные ребятки.
Кравцов перестал отрабатывать на брюшной стенке барабанную дробь, вытянул губы дудочкой, чем напомнил мне недавнего Заклунного. Кстати, этой трубадурской привычкой обладал и наш бывший шеф, подполковник
Гаврилов, который регулярно имел меня как сидорову козу, но и защищал как уссурийский тигр (" если будет необходимость, Антон, то обращайся ко мне прямо в Главк. Ты меня знаешь...")
- Ладно, работайте. Если будет нужна информация об этих...серьезных ребятах, можете ссылаться на меня.
- Антон Николаевич, пошептаться надо, - таинственно предложил Петруха, когда мы вышли в управленческий коридор.
- Весь внимание.
- Помнишь, ты рассказывал, что в детские незабвенные в музыкальной школе учился?
- Да, Петя. Было дело. Только выперли меня из храма музыки. За аморальное поведение. С Колей Тютиным играли в карты на репетициях хора.
- Значит, в музычке сечешь? - непонятно чему обрадовался Петруха.
- Я тебе, Петруха, скажу как композитор композитору... Секу. Слегонца. Как Людвиг Ван Бетховен. Ты быстрее излагай, а то меня Силуянов ждет в экспертном отделе.
- Чего мне и надо-то! - принялся объяснять напарник. - Понимаешь, у племяша на следующей неделе будет день рождения - десять лет. А эта дура записала его в музыкальную школу на скрипку...
- Дура - это кто?
- Да Валька, кто! Сеструха! Ну, я по пьянке и пообещал ему на день рождения подарить!
- Чего?
- Тьфу ты, ну ты...Скрипку, чего!
- Ну?
- А я в этих балалайках - совсем мимо кассы! А хочется ведь такую, чтобы от души, чтобы самое оно! Вот я тебя и спрашиваю как композитор композитора: какую покупать-то, чтобы не лопухнуться?
-Ну, что вам, Пьер, посоветовать... - и я по примеру Заклунного, Гаврилова и Крацова-Буденного вытянул губы дудочкой. - Я думаю - Страдивари. Да, это, пожалуй, подойдет!
- Еще раз - как?
- Стра-ди-ва-ри.
- Запишу, - и Петруха достал из бокового кармана записную книжку. - Еще раз: Стра-ди-ва-ри. Еврей, что ли?
- Итальянец.
- Понятно. Цыган. Дорого?
- Петруччо... - и я исполнил взгляд, полный укоризны. - Когда речь идет о единственном племяннике, торг, по-моему...
- Да это понятно...Я чего спрашиваю-то: вдруг не хватит. У меня на сберкнижке лежит "штук" двадцать...
- Надеюсь, "капусты"?
- Ага, щас...Мы не на гнилом Западе, господин майор. Хватит?
- Сложный вопрос. Тем более кризис. Цены скачут, искусство вечно...- я понял, что заигрался, ведь этот композитор все сказанное принимает за чистую монету. И вдруг меня осенило.
- Ты в музыкальный зайди, к Нонке! Чего задумался? Ну, Нонка из дома Торговли! ( вот вроде и выкрутился. Язык мой- враг мой... Ну, поржет над ним Нонуля, ничего страшного. Петруха -парень с юмором, не обидится).- Точно! Иди к ней! Она тебе мигом объяснит что, где, когда и почем в волшебном мире музыки.
Утром, после ночного дежурства я докладывал Кравцову, что накопал по ныряльщику Загоеву.
- ... ты с ума сошел, - выслушав факты, тихо сказал Кравцов. - Антон, ты сошел с ума...
- Это называется патетика, Семен Михайлович. Не ваш конек. Уж извините за невольный комплимент.
- И когда этот...Загоев, да?...подсадил его сыночка?
- Да уж с полгода. И прямо на героин.
- Он дурак, что ли, был, этот твой Загоев? На всю голову отмороженный? Он что, не соображал, на кого лезет?
Нет, Загоев был далеко не дурак. Наоборот, он был очень хитрым. И вот этим своим, как считает Кравцов, абсолютно безбашенным ходом оказывал кому- то очень серьезную услугу. И я даже предположительно знаю
кому. Но если, упаси меня господь, где-нибудь назову это имя, то жить мне останется очень немного минут. И никакой Кравцов меня не спасет.
Поэтому я и сказал ему честно:
- Да, Загой - идиот. Клинический и с холодными ушами. У него, кстати, и справка была. Нет, я совершенно серьезно! Весьма солидный документ с настоящим дурдомовским штемпелем. Сам видел, так что отвечаю.
- Ну, дела! Грехи наши тяжкие... - опять принялся за свое кудахтанье Кравцов, мужик, в общем-то, неплохой, но трусоватый. А если трусоватый, то перестраховщик. Вот и сейчас голову ломает, как вылезти из этого дерьма с наименьшими потерями... А чего дергаться, чего кудахтать? Подумаешь, сын самого господина Осиновского! Ну и сын. Ну и что? Занакроманить кого угодно можно, хоть сына дворника, хоть дочь английской королевы. Если только, конечно, вести обработку объекта по всем законам осадного положения, вплоть до физического принуждения. Тем более подростка. Там более сейчас, когда деньги - это наше все. Лишь бы желание было. Гнусненькое такое, подленькое желание. А раз так, то не то чтобы о принципах - о элементарных моральных понятиях говорить не приходится. Потому что некому говорить и не для кого. Вот так вот, товарищ Кутузов. То есть, Буденный...
- Чего делать? - и Кравцов совершенно случайно с такого большого горя принял позу врубелевского Демона. Полном сходству мешало только то, что сидел он не на какой- нибудь одинокой горной вершине, а на казенном легкомысленном диване. А так - сто за сто шедевр мирового значения.
- И на этих выборах он, как назло, лезет в депутаты...Ты же понимаешь, что никакого объективного расследования нам провести просто не дадут. Может оно и к лучшему, а? Папаша отомстил за сыночка, избавил общество от наркоторговца, все довольны, все смеются. Ну что ты молчишь? Что ты все время молчишь?
- Потому что не пойму, с чего вы, Семен Михайлович, дергаетесь-то? Загой - официальный псих, за свои поступки не отвечает. Значит, в эту дудку и надо дудеть. Если уж не удастся скрыть насильственный характер, то надо повернуть на то, что и замочили его такие же психические. Вот и все! А господин Осиновский - и царь, и Бог, и суд в одном лице. Куда нам, бедным пахарям, на него тявкать? Жизнь такая! Вот если бы на его месте был какой- нибудь Вася Пупкин, простой российский слесарь- пропойца, то мы бы уж устроили этому Васе все согласно существующему законодательству. То есть полный расклад козьей морды.
- И к чему ты мне все это говоришь? - подозрительно спросил Кравцов.
- Я не знаю, Семен Михайлович! - и я даже клятвенно прижал к груди руки. - Нет, серьезно! Тем более что вы и сами все прекрасно понимаете! И не нами придумано, что права и обязанности написаны именно для бесправных. Для вась пупкиных. А те, у кого есть права, живут тоже по
правам. Но правам своим, собственным, которые не для широкой публики. Это, правда, называется не совсем хорошим словом двойная мораль, но ничего, мы уже к ней привыкли...
- Ты не надо мне здесь тут! Не надо! - вдруг разозлился Кравцов. - Давай реально смотреть на жизнь, без всяких этих твоих мудреных философствований! И трезвыми глазами! А они у тебя, похоже, еще со вчерашнего горячительным напитком залиты...
- Это конечно! (теперь уже и я разозлился). С восемнадцати до восьми только и делал, что заливал! В дежурке, с Силуяновым!
- Извини, Антон... - растерялся Буденный. - Я и забыл совсем, что у тебя ночное было...Ну что ты прямо как гимназистка на сносях! Слово ему не скажи! Забыл! Бывает! Еще раз прошу извинить! Короче, такочки! - и Кравцов решительно оперся сомкнутыми кулаками о стол. Это тоже одна из его характерных поз. Означает принятие окончательного решения.
- Дело об утопленнике не закрываем, но временно приостанавливаем. В виду неожиданно открывшихся обстоятельств. Я тем временем свяжусь с Петром Аркадьевичем, объясню ситуацию, пусть решает как быть дальше. Понял меня?
- Так точно.
- А чего бледный такой?
- Бледный...Пять выездов за сутки. Шпана как с цепи сорвалась: на машиностроительном и "канатке" получка...Хорошо что бледный, а не синий...
- Ладно, иди, отдыхай...Вася Пупкин. Ты мне болеть не сметь! Слышишь?
На следующий день в управленческом коридоре я увидел совершенно счастливого человека. Он шел широким размашистым шагом и бережно, двумя руками, прижимал к груди какой-то подозрительный черный предмет с чемоданной ручкой. Увидев меня, человек радостно вскрикнул и бросился навстречу.
- Купил! - восторженным шепотом закричал он. Лицо моего напарника сияло от удовольствия.
- Это что? - спросил я с опаской.
- Скрипка! Как ты и говорил! Этот... на "и"...Страдиварьич!
-Ого! - только и смог сказать я и невольно зажмурился.
- И недорого! Всего полторы тыщи! И даже со смычком! Смычок бесплатно, подарок от фирмы!
Я втянул голову в плечи.
- И где взял? ( Значит так. Ограбить Центральный московский репетиционный фонд Петруха вряд ли бы успел. С нашего музыкального разговора прошло слишком мало времени, а до Москвы еще надо доехать,
найти этот самый фонд, получить пропуск на вход, да плюс к тому там наверняка есть вооруженная охрана. Петруха не обладал воровскими навыками такого необходимого в подобных случаях высокого уровня, и если не попался сразу, то вряд ли сумел бы уйти от преследования. Опять же мировые информационные агентства о такой сенсации не сообщали, я сегодня перед работой смотрел теленовости.).
- Я, как ты и посоветовал, пошел к Нонке. А по пути - рынок! Ну, знаешь, угол Зеленая- Кирова, рядом со слепыми! Иду по рядам, смотрю - висят! Я- к продавцу. Страдиварьич, говорю, есть? А он: ноу проблемс. Выбирайте! - и Петруха нежно погладил футляр. - Вот! Теперь перед племяшом не стыдно, а то Валька подумает -трепач!
- Ну-ка, открой! - тихо сказал я. Смеяться почему-то не хотелось. Плакать не позволяла обстановка. В памяти, неизвестно от какой радости, всплыла ещё одна, казалось, совершенно забытая песня: "Вы слыхали, как поют дрозды? Нет, не те дрозды, не полевые!".
На грифе и на самом деле была приклеена блестящая, сработанная на ксероксе бумажка, на которой латинскими буками было написано: "Страдивари. Маде ин Италия".
- Инструмент! - гордо сказал Петруха. - Не какая-нибудь китайская... -и произнес широко распространенное матерное слово. - А вот смычок! Презент! И струны какие! Такими струнами только поросят давить! -и бесцеремонно ковырнул одну из них своим корявым пальцем. Раздался противный дребезжащий звук, смутно напоминающий плач Ярославны из бессмертной оперы бессмертного композитора, не помню его паспортных данных. Звук впечатлял. От такого поросенок и сам бы с удовольствием издох.
Я внимательно посмотрел ему в глаза. Обычные глаза, очень похожи на умные. Никаких психических отклонений в них не замечается. Впрочем, я не специалист...
- Счастья тебе, Петя, и твоему племяннику! - сказал я как можно душевнее. - Здоровья. В том числе и психического. Дальнейших творческих успехов в боевой, половой и политической подготовках. Бабу найти хорошую, вроде Кругляшовой. Обязательно с тремя титьками, и чтобы пила поменьше. Потому что хороший ты парень, Петя. Правильный. Передавай огромный привет племяннику. Я искренне рад, что у него такой внимательный и заботливый дядя.
- Понял, - внешне спокойно ответил Петруха. Чего-чего, а с оперативным мышлением у него никогда не было проблем.
- Я этому барыге эту фисгармонь на уши надену, - пообещал он, и я ему тотчас же поверил. - А смычок в ж... засуну. По самую пипку,- и замолчал, раздираемый противоречиями.
- Не, ну а лейбл-то, лейбл! "Страдивари"! "Маде ин Италия"! Ну, сука нерусская! Последний день по земле ходит!
Да, наворочал я дел. Испоганил, можно сказать, святое. Самым натуральным образом плюнул в незамутненную никакими Рубинштейнами и Ван Бетховенами душу. Завтра в газетах будет статья о погроме на рынке. Не дай Бог, пришьют Петрухе какой-нибудь оголтелый национализм. Сейчас это модно.
- Ты не торопись, Петя. Ты посиди пока у нас в кабинете. Отдохни, я сейчас приду. Ты очень нервно выглядишь, Петя. Тебе надо побольше гулять....
Я вышел во двор и побежал в соседнее здание, где размещался отдел по экономическим преступлениям.
Вовка был на месте, со слегка прибалдевшим видом сидел- колдовал над своими хитромудрыми бумагами. Как говорится, мудрым надо аж есть воздам. В смысле, необходимо обеспечивать подобающие условия. Все правильно, кабинетик у Вовки далеко не в пример нашему с Петрухой. Шикарный офисный стол с прилагающимся к нему креслом-каталкой ( офисной, офисной, а то вы еще черти чего подумаете). "Элджишский" комп с плоским экраном из последних моделей со всеми прилагающимися наворотами и, само собой, ерунда какая, выходом в Интернет. Моднючие жалюзи на окошке, а оконные рамы, конечно же, пластиковые. Очень красиво и опять же современно. И очень удачно вписывается в этот интерьер грязная плешивая собака за окном... Смотрит, не мигая, умными глазами... Симпатичная собачка... Наверно, хочет чего-то украсть и немедленно съесть...
На стенке, слева от окна - здоровенный глянцевый календарь, посвященный столетию нашего местного машиностроительного завода. Календарь хороший, только картинка совсем не соответствующая машиностроительному столетию. Здесь вместо карусельного станка и счастливой рожи слесаря- наладчика на переднем плане (чему он так подозрительно радуется? Тому, что зарплату второй месяц не дают?) была бы более уместна здоровенная зубастная голая девка с шестым номером грудей и улыбающимся тупым взглядом. ( " Вызывает антирес и еще такой разрез. Как у вас там ходють бабы? В панталонах али без?". Леонид Филатов. "Сказ про Федота- стрельца"). Нет, нужна здесь девка, нужна! Карусельный станок- это такая пошлость, такой примитив, такой дремучий отстой! А в кабинете мудреца обязательно должна быть отдушина для глубоких мыслей. В виде предлагаемой девки с шестым номером, в который так приятно уткнуться после суровых милицейских будней на службе Родине.
- Здорово, Вова!
- И тебе не кашлять.
- Как жизнь, здоровье?
- А не дождетесь. Здорово, Антон.
- Вот тебе справка по аптекам. Эти... - и я показал на отдельный перечень,-...частные. А которые красным карандашом подчеркнул- наркоту гонят.
- Откровенный ты парень, - догадался умный Вова.
-Естественно. Так что вот тебе весь расклад.
- Сенк ю вери матч. Это по-английски. Тебе все равно не понять.
Спасибо, в общем.
- Пожалуйста, в частности. Да, я тебе тут еще работку совсем непыльную хочу подкинуть. Есть желание?
- Конечно. В смысле нет.
- Рынок Зеленая- Кирова. Купец с балалайками.
- Оганесян. Тридцать восемь лет, четыре года в городе, женат на русской, шлифовщица на тепловозостроительном, больше про нее не знаю, у нас не проходила.
- Ты, Вова, прямо как диктор Левитан...А он?
-В прошлом году вроде бы замазывался в пару с этим твоим клиентом... Ну. Абрек из Средней Азии...Задуев. Закуев...
- И не вспомнишь. Рассыпалось в самом начале. То ли на самом деле был не при делах, то ли отмашку дали не трогать. А чего это тебе этот черт нерусский понадобился?
-Русского обидел. Петю- Петушка. Напарника моего.
-И сильно обидел?
- Сильно. В душу плюнул. Так я сейчас к тебе Петруху подошлю или где?
- Давай сейчас, пока в нашем сумасшедшем доме подозрительное затишье.
- Лады. С меня пузырь.
- Сквитались аптеками.
А вот теперь я, наконец, и дома. И поздний вечер с переходом в ночь. На мой взгляд, самое лучшее время суток. Как это у Цветаевой: " В огромном городе моем - ночь. Из дома сонного иду - прочь. И люди думают: жена, дочь - А я запомнила одно- ночь".Да. Так простому смертному никогда не то что не написать- даже не подумать...
А вообще, все это мое нытье - обычные комплексы стареющего одинокого мужчины ( то есть меня, любимого), недостойного представителя достойной старинной фамилии гнилых российских интеллигентов, начиная с прадедушки и прабабушки, я их еще застал...Может, действительно послушать Колю Голубева, прекратить эти душевные терзания, познакомиться с его соседкой из кулинарного техникума? А, может, действительно понравлюсь, чем черт... Будем с ней на пару борщи варить, портки стирать в десятитысячном "Индезите". Сына родим. Отдадим в музыкальную школу, купим ему у Оганесяна Страдивари за полторы штуки и с бесплатным смычком. А если уж с колиной соседкой никакой суп не сварится, и опять один останусь, то буду на этой скрипке сам играть. Как мистер Шерлок Холмс. Наяривать разные задушевные мелодии.
Да. Вечер, ночь, Цветаева. Надо попробовать уснуть. Завтра очередной веселый день. И единственно кого жалко, это того старого африканского слона из цирка. Так, бедолага, и скончался на чужбине, а не под родным баобабом в родной саванне. Так перед смертью и не повидал родных и близких. А ведь, наверное, хотел...