Весь недолгий путь до противоположенного берега Россов демонстративно молчал. Как только лодка ткнулась носом в илистое дно, первым спрыгнул на подступающую к самой воде густую траву и решительно зашагал прочь.
- Постойте, чудак, - крикнул ему Бел, который тоже выбрался на берег.
- Мне не о чем говорить с вами, - крикнул Николай, не оборачиваясь
- Отчего же?
- Оттого, что вы либо умалишенный, либо мошенник.
- Дорогой друг, - Бел поравнялся с широко шагающим Россовым и побежал рядом смешно подбрасывая пухлые ноги, - вы так говорите потому, что отказываетесь задуматься над всем, что с вам произошло в последнее время. Но вам придется. Как насчет того, что я готов предоставить вам доказательства своих слов.
- Какие еще доказательства?
- Неопровержимые!
Николай упрямо мотнул рукой и прибавил шаг.
- Ну, хорошо, если вас не затруднит, посвятите меня в свои планы. Куда вы сейчас направляетесь.
- Хоть это и не ваше дело, я отвечу. Я потратил слишком много времени на кликуш и спешу увидеть мою невесту, которая наверняка уже записала меня в погибшие.
- Великолепно, - Бел даже подпрыгнул от энтузиазма, - если не возражаете, я составлю вам компанию, а когда вы закончите, мы вернемся к разговору про доказательства, - натолкнувшись на гневный взгляд Николая, пехотинец замахал перед лицом пухлыми ладошками, - конечно, если у вас появится такое желание!
Россов не ответил и продолжил свой путь. Так они, никем не остановленные прошли через территорию монастыря и сели в стоявшую у центральных ворот пролетку. Дав извозчику, необходимые указания Николай, убаюканный дорогой погрузился в собственные мысли, где с неприятным удивлением обнаружил, что слова навязчивого попутчика его задели и заинтересовали. Этому странному офицеру не откажешь в определенной правоте, а еще среди первоочередных задач он, почему-то не вспомнил своего отца, который наверняка волнуется не меньше, а может и больше чем Лизонька. И это было еще одной странностью, поскольку Россов всегда считал себя образцовым сыном и к родителю относился с неизменным уважением и любовью. Причем именно в такой последовательности. Учитывая, что они уже свернули на Басманную, где располагалось родовое гнездо его нареченной, Николай решил не менять планы, но дал себе слово при первой же возможности отправиться в имение.
На самом деле россов не очень надеялся застать свою невесту дома. По всем расчетам, в это время года, она должна была либо гостить в соседним, с его собственным имении, либо навещать свою тетушку в Туле. Собственно целью визита в столичный дом Бобриковых было получить информацию о ее настоящем местопребывании. Каково же было его удивление, когда в дверном проеме он увидел изумленное и растерянное лицо той, которую он вспоминал в самые тяжелые минуты своего плена. Но сейчас оно не было озарено трепетным сиянием его воображения. Открытый рот, круглые глаза, растрепанные волосы и поспешно наброшенный пеньюар резко контрастировали со светлым образом его любимой.
- Коля! - казалось, она не произнесла, а выдохнула его имя, - но как же так? Мы уж и не ждали?
- Ну, вот так, - его ответ прозвучал неожиданно сухо. Все шло как-то неправильно. Совсем не так, как он себе это представлял. Словно в подтверждение этой неправильности за спиной Лизы появился статный мужчина в домашнем халате с аккуратными усиками и внешностью преуспевающего лавочника.
- Ты ж говорила, родителей не ждешь, нам никто не помешает? - проговорил он, недовольно, намеренно не замечая Россова.
- Лешенька познакомься - это Коля, помнишь, я тебе рассказывала, - глаза Лизы бегали с одного мужчины на другого, отчего выражение лица сделалось совсем глупым.
- А! Первая любовь, - купчик снизошел до взгляда в сторону Россова, - ну с прибытием. Ты вечером заходи. Посидим.
- Да Коля, - Лиза оживилась, словно увидела решение всех своих проблем, - заходи вечером. Посидим по человечески. С Алешей познакомитесь. Он жених мой, - последнюю фразу она сказала с вызовом, словно решившись на что-то.
Николай, наблюдавший эту сцену словно бы со стороны, искавший в себе обиду и не находивший ее, усмехнулся.
- Да нет уж Лизонька, не буду я вас беспокоить не вечером ни утром.
- И то дело, - встрял Лешенька
- Совет вам да любовь, - он развернулся и уже уходя, услышал стыдный шепот
- Ты только родителям моим не говори при встрече, что застал нас. А то ведь свадьба только через три месяца.
Николай отдуши расхохотался и продолжал смеяться, когда его нагнал словно бы исчезнувший на время встречи с Лизой Бел.
- Вот это другое дело, вот это хорошо, - заулыбался он, видя приподнятое настроение Россова.
- Ну что друг Бел, что ты там говорил насчет доказательств, - обратился Россов к нежданному попутчику, - я действительно не очень понимаю, что происходит и готов дать тебе шанс.
- Ну и славненько, - пехотинец потер ладошки, - а пойдем, Коля в гости, вечереет, нечего нам ночью по улицам шляться.
- А как же доказательства?
- Вот там я их тебе и предоставлю. Открою так сказать карты - спутник Россова лихо свистнул, подзывая извозчика, - Кузнецкий милейший. А знаете Николай, - обратился он к Россову, что еще каких-нибудь сто лет назад Кузнецкий был самой модной улицей Москвы. Лучшие магазины, лучшие публичные дома, великолепные казино, где в рулетку и вист просаживали целые состояния. Ах, сколько взлетов и падений видела эта улица. Особенно падений. Вот тогда и появилась легенда о сером экипаже. Не слышали?
- Нет?
- Ну что вы, примечательная легенда. Рассказывали, что экипаж этот предлагал проигравшимся гулякам бесплатную поездку. Тех кто соглашался, либо не находили вовсе, либо находили, но абсолютно лишенными крови, а иногда и некоторых частей тела.
- Ну и зачем вы мне это рассказали?
- Исключительно, чтобы дорогу скоротать, друг мой. Тем более, что мы почти приехали.
Бел, хлопнул возницу оп плечу, и они остановились у неприметного двухэтажного дома. На стук открыл неприветливый лакей чем-то напоминавший облезлого уличного кота. Увидев Николая, он набрал воздуха, чтобы сказать какую то грубость, но в последний момент встретился взглядом с Белом и в буквальном смысле сдулся, сделавшись маленьким и угодливым.
- А вас здесь уважают, - с усмешкой проговорил Николай.
- Я этим не горжусь друг мой, - с непонятной грустью ответил пехотинец, пропуская Россова в пыльную прихожую отделенную от остальных комнат тяжелым бархатным занавесом.