О желаниях сбывшихся и несбыточных. Счастья для всех и пусть никто не уйдёт безнаказанным.
30 апреля####года, Гарц
Пик Броккен покрыт снегом сто дней в году. Туманом - около трёхсот. И то, если повезёт с антициклоном. Расположенная тут же метеорологическая станция ехидно предостерегала: Вальпургиева ночь ничем не будет отличаться от среднестатистической.
- Какого лешего эти хмыри весь коридор заняли? - ледяной ветер забил надрывный фальцет. - Ишь, фонарями обвешались, хамьё! Ща как!.. Петруша, мигалку подай!
- Это радиовышка в габаритах, идиот, - сквозь зубы сплюнул Пётр. Плевок немедленно заледенел, слышно было, как звякнул о корпус мигалки, отправившейся вниз, начальнику. Чиновничья морда пошатнулась, помело круто задрало нос, и Пётр зажмурился, робко понадеявшись, что... но нет. Метла высокопоставленной шишки была снабжена автопилотом (не в первый раз бухой на неё сел) и резко вильнула в сторону, пьяным зигзагом ушла вправо и вниз. Синие сполохи света и оглушительный вой разорвали темноту.
- Зна-а-а-й наших!!! - орал начальник. Пётр летел вверху и сзади, помалкивал. У него горели уши. И вовсе не от мороза.
А ведь когда-то...
Когда-то бесстрашные и неуловимые сотрудники ГРУ держали тут станцию, и бесценная информация, добытая хитростью советских разведчиков, находила своего глубоко засекреченного адресата. А ещё раньше, во времена незабвенного Гёте, устраивать тут оргию полагалось ведьмам. Хохотать, пророчить нелепицы, оборачивающиеся жутковатой реальностью, между делом совокупляться с дьяволом...
Пётр поёрзал на метле. Лететь было неудобно. Инструктор сочувственно трепал его по плечу: привыкнешь, мол, ещё понравится. Не понравилось. Каждый раз после ночного полёта молодой подающий надежды сотрудник чувствовал себя так, будто его трахнули шестом из стрип-клуба. Не то чтобы лично у него был печальный опыт, позволяющий делать такие сравнения, но...
Чёрт бы побрал эту английскую тётку, по милости которой мётлы из женского атрибута трансформировались в унисекс, а потом и вовсе стали символом "мужского вида спорта". Впрочем, судя по тому, сколько бабла она на этом срубила, чёрт для неё - слишком мелкая сошка. Тут на заклад души дело тянет...
Пока Пётр предавался мрачным размышлениям, биг босс уже лихо припарковался в сугроб. Пара швейцаров местной гостиницы проворно принялась его оттуда извлекать. На лицах парней не отражалось ни злорадства, ни осуждения - вообще ничего. Впрочем, у них работа такая.
- Красавчик! - с характерным растягиванием умляута произнёс кто-то за спиной. Пётр только болезненно дёрнул щекой и не удержался - обернулся. Какая ирония судьбы! С его экстерьером Петечка мог бы играть "белокурую бестию" в историческом боевике, или, живи он в те далёкие времена, сойти за истинного арийца. А теперь его внешность обсуждают по-немецки два ушлёпка, один из которых, без сомнения, гей, а второй - как минимум арабского происхождения.
- Хозяева жизни, мать вашу, - тихо пробормотал Пётр и двинулся, было, за швейцарами, волокущими под руки тушку высокого начальства, но тут мирную праздничную ночь в клочья разорвал басовитый рёв мотора.
Эффектно зависнув на фоне огромной луны, чёрный силуэт прянул вниз, вошёл в зацепление с дорогой, и вот уже прямо на Петра несётся сам Сатана на огромном чёрном волке!
На самом деле, конечно, на снегоходе, просто нос у машины под волчью морду размалёван, зелёные фары горят, как хищные глаза. И не падший ангел окатил Петра снежной волной, лихо заложив вираж у самых его подошв, а обычный мужик, каких на байкерских сходках - двенадцать на дюжину. Плотный, плечистый, бородатый, в кожаных штанах и удобной лыжной куртке.
- Слышь! Старик! - это заинтересовавшееся начальство приковыляло. У Петра заранее горели уже не только уши, но и щёки. - Ты чего, ента... традиции нарушашь? У нас тут принято, чтоб мужик на сходку на метле летел. Такой, вишь, фэшн тут. Ну? Чё молчишь?
Бородач, действительно, в разговор вступать не торопился. Он степенно спешился, снял защитные очки, позволяя всем любопытствующим убедиться: зелёные глаза горят не хуже фар.
Неуловимым движением снегоходец извлёк откуда-то - не то из воздуха, не то из нагрудного кармана - сигарету, похлопал по куртке в поисках зажигалки. Сам не зная, что на него нашло, Пётр шагнул вперёд и протянул свою, именную, увесистую - чернёной стали:
- Огоньку?
Мужик кивнул и зажигалку взял, небрежно чиркнул колёсиком - в ночное небо взметнулся столб огня, так что при его свете стала отчётливо видна глумливая надпись на боку снегохода: "METLA".
Незнакомец с наслаждением затянулся, выдохнул, добавив ароматного дымка ко вновь наползающему туману, и повернулся, наконец, к блюстителю традиций. Выдал по-русски:
- Кто скажет, что я не летел, пусть первый бросит в меня камень.
В это же время, Ботнический залив
Когда-то феминистки боролись за право женщины получать образование, а также зарабатывать столько же, сколько и мужчина, при аналогичном виде труда. Но те времена давно прошли, гендерное неравенство причудливо перекосилось, и находить достойные проблемы становилось всё труднее.
- А п-п-по-южнее флэшмоб никак нельзя б-было организовать? - стуча зубами, бурчала Аллочка. Идея утереть нос мужикам, самостоятельно наловив золотых рыбок, ещё месяц назад казалась такой увлекательной! Доступ к бесконтрольному источнику дохода и влияния означал полную самостоятельность, независимость от принципиального мужа, самоуважение.
Как оказалось, традиция собираться на женскую рыбалку имела в клубе многолетнюю историю. Найдя на карте место сбора, Аллочка затрепетала: прокатиться по Финляндии! Само по себе - сказка! Скандинавы - такие лапочки! Суровые норды, почти не испорченные глобализацией. Даром, что ли, в своих фьордах окопались и границы позакрывали?
Реальность, однако, несколько разочаровала. Скандинавы оказались в большей степени суровыми и в гораздо меньшей степени - лапочками. Аллочка утешала себя тем, что неразговорчивые конвоиры проявили бы к ней больше симпатии, сведи их судьба где-нибудь в баре, а не на командно-пропускном пункте, через который прогоняли кремово-розовый феминистический автобус. Дамочек-активисток тут, кажется, хорошо знали, а потому недолюбливали. "Впрочем, оно и не удивительно, - внутренне отметила Алла. - Стервы ещё те. Особенно вон та, с физиономией строгой училки, мисс Кебнекайсе".
- Видите ли, милочка, - невозмутимо сообщила "стерва", поправив очки, - зоологические исследования показали, что так называемая Золотая Рыбка - не что иное, как генномодифицированный карась. Караси, как вам известно, рыбы пресноводные, - Аллочке это было не известно, но она не расстроилась, только с ненавистью покосилась на песцовую шубку ораторши. В такой и поразглагольствовать можно!
- При всём при этом, классический источник утверждает: описанный ареал обитания необходимого нам подвида - море. Остаётся только сложить два и два.
Аллочка уставилась на Кебнекайсе остекленевшими глазами.
- Пресноводные рыбы не водятся в море из-за высокой солёности среды, - продолжала невозмутимая феминистка академическую лекцию. - Однако чем ниже температура воды и чем больше пресных рек впадает в водоём, тем ниже солёность. Концентрация солей в этой части Ботнического залива составляет пять промилле - такая солёность уже не определяется на вкус. Следовательно, Золотую Рыбку есть шансы поймать именно здесь, а не в другом месте, поюжнее. Доступно?
Аллочка кивнула. Не то чтобы действительно что-то поняла - просто хотелось отвязаться, наконец, от этой зануды.
- Девчата, чего грустим? - звонкий голосок многократно отразился от гор, льда и снега. Из саней, запряжённых шестёркой собак, выпорхнула девица в светлой норковой шубке, и Алла снова завистливо вздохнула. Надо, всё-таки, на Петьку надавить: второй год жена в обносках каракулевых ходит - перед одноклубницами стыдно. Да и холодно, если честно.
- Холодно! - коротко выразил кто-то из феминисток общую проблему. - Май на носу, а море всё ещё во льдах! Невод куда будем кидать?
- Это всё господа Зелёные, переусердствовавшие в обращении вспять глобального потепления, - серьёзно заявила пришелица, сосредоточенно запихивая выбившиеся колечки золотистых локонов обратно под шапку. - И вообще невод - не наш метод. Только лунки, только хардкор. - Она откинула с саней меховое покрывало, представив взорам целую гору винтовых буров:
- Девочки! Налетай! Предложение ограничено.
В это же время, Гарц
Веселье затихло, не успев разгореться. Популярный певец (или певица?) вышел было на сцену, но что-то не заладилось с оборудованием, фонограмма издохла, дав посреди соло позорного петуха, и несчастный артист, расплакавшись, скрылся за кулисами.
Фруктовые коктейли разбирали вяло, воровато оглядываясь на водителя снегохода, невозмутимо потягивающего холодное пиво. Пару раз к нему пытались подобраться местные секьюрити, чтобы выяснить, как тот попал в праздничную зону - в списке приглашённых такой гость не значился. Но тоже как-то не задалось: один из охранников поскользнулся на невесть откуда взявшейся банановой кожуре и нешуточно растянул ногу, так что напарнику пришлось провожать его в травмпункт. На вторую, внимательно глядящую под ноги, пару охранников налетел официант, обливший стражей клубничным дайкири. Оба происшествия придали обществу некоторое оживление, но довольно скоро затихло и оно. Вместо того, чтобы безудержно веселиться, люди разговаривали короткими отрывистыми фразами, не поднимая глаз, изо всех сил пытаясь забиться куда-нибудь в тёмный уголок.
И Пётр понимал, почему. Ему и самому было невыносимо стыдно. Фигура человека в чёрном воскресила давно похороненные воспоминания: как Петька сам когда-то ходил в заклёпках и коже, до крови стирал пальцы на гитарных струнах и гонял на байке. Вспомнил друзей, которые так же когда-то обращались к нему, семнадцатилетнему - "старик". И девушку, обнимавшую за пояс, прижимавшуюся к спине во время бешеной гонки...
С тех пор прошло не так уж много лет, но Пётр остепенился. Забросил глупости, женился на серьёзной девушке с двумя высшими образованиями, уверенной и амбициозной, стал уважаемым сотрудником преуспевающей европейской компании и решал интересные в техническом плане задачи.
И работал при этом на Корпорацию Зла.
Пётр поймал взгляд незнакомца, приехавшего на снегоходе, и тоже чуть было не опустил глаза, потому что почувствовал: тот всё про него знает. И про медленно, но верно задавленные терзания, и про нарастающую апатию, и про хроническую усталость - даже не от работы. Просто. От жизни.
"Старик" курил, стряхивая пепел в пустой бокал, и смотрел, казалось, прямо в душу. Петру отчаянно захотелось подойти к нему и попросить прощения, не совсем ясно только было, за что. Может быть, за преданные идеалы. Или за банальную трусость. Ведь давайте называть вещи своими именами: это трусость, видеть, как твоё руководство совместно с "уважаемыми партнёрами" целенаправленно оболванивает твоих же соотечественников. Пётр работал на Похитителей Времени. В отличие от стариков-разбойников из старой сказки, они не могли использовать убитое время чужих жизней, поэтому заставляли обывателей ещё и платить за это. В частности, именно за это Петру начисляли его немаленькую, по средним меркам, зарплату. Он кормился тем, что разжижал чужие мозги. Такие ли чужие? "Потребитель" - нейтральное, безопасное слово. Ты ведь не задумываешься о том, что речь идёт о твоих соседях, коллегах, друзьях, может быть, даже жене...
- Не кисни, мужик, - сказал человек в чёрном, похлопал Петра по плечу и сунул ему в руку какую-то палку.
- А? - спохватился тот, будто очнувшись ото сна. - Что это? - Пётр озадаченно разглядывал подарок.
- Спиннинг, - пояснил таинственный собеседник. - За ловлю сетью теперь браконьерство шьют.
В это же время, Ботнический залив
Соседки уже весело забрасывали удочки в свежепросверленные лунки, а Аллочкин бур так и не желал вгрызаться в лёд. Ладони были стёрты, по телу противно растекался пот, на глаза наворачивались слёзы.
- Ну что ты маешься? - Осточертевший высокомерный тон мисс Кебнекайсе оптимизма тоже не добавил. - Здесь же резьба в другую сторону, это для левшей.
Аллочка в сердцах швырнула бур об лёд.
Золотоволосая хозяйка собачьей упряжки тем временем распрягла своих зверей. Правда, когда Алла попыталась приласкать одного из пушистиков, тот в ответ так лязгнул зубами, что она засомневалась: уж не волки ли это? Девушка в норковой шубке только посмеивалась, сидя на краю опустевших саней, в ледобурных работах не участвовала, и это тоже было немного странно: что она тогда здесь забыла?
Феминистки тем временем начали активно прикармливать Золотую Рыбку: кто-то кидал в лунку золотые серьги, кто-то колечко с бриллиантом, а кто-то и ключи от машины. То тут, то там регулярно отмечались поклёвки. Акка Кебнекайсе даже умудрилась вытащить здоровенную щуку, но сама этому так удивилась, что бросила рыбу обратно в воду, даже не сделав попытки заговорить.
Алла была целеустремленной девушкой, а потому прихватила какой-то из брошенных буров и стала работать над своим женским счастьем:
- Хочу, чтоб Петька, наконец, кинул сопли жевать, и на должность исполнительного директора вышел. И чтоб любовь! Такая, как в сериалах: со страстью, самопожертвованием и бабочками в животе. А, ещё ребёнка. Пора уже, тридцатник не за горами, подружки, отбегавшие своё с колясками, косо смотрят, - шептала Аллочка тихо, почти про себя: желания всё выходили простые какие-то, бабские. Настоящей феминистке полагалось желать успешной карьеры для себя, а не для мужа, в крайнем случае - мировой революции веганов и свободы носить паранджу независимо от вероисповедания и места жительства. Но, прислушавшись к нашёптываниям соседок, Алла успокоилась: всё у неё нормально, не хуже, чем у других. Та вон, кудрявая, вообще бывшего вернуть просит. А та, вон та вот, что называется, "рубенсовских форм", мечтает хоть раз в жизни испытать таинственный оргазм.
В это же время, за стеной падающих снежинок, каждая из которых неповторима
- Развлекаешься? - раздался из-за плеча знакомый низкий голос, слегка приглушённый бородой.
- Ну да, - она обернулась и весело улыбнулась ему. - А ты от своих сбежал?
Он поморщился:
- Тоскливо там. Вроде, и ребята нормальные, особенно те, что не в юбке. А ни в склад, ни в лад. Петушатся, изображают из себя неизвестно что, друг под друга прогибаются, да только один другого не видит.
Она вытянула ноги вперёд, постучала длинными каблучками о лёд, стряхивая снег.
- А тебя на что ловят сегодня, рыбка моя? - он уселся рядом с ней на сани, обнял за плечи. Ездовые не то собаки, не то волки подбежали ближе, ласкались, подставляли лобастые морды и жмурились от удовольствия, когда их гладили в четыре руки.
- Да так... - задумчиво ответила она. - Мусор, в основном. Все они хотят счастья. Вот только в чём оно, счастье, состоит, большинство даже не догадывается. Есть, конечно, оригиналы, вроде женщины, ищущей лекарство от рака. Или та вон, в очках. Мечтает не только разобраться с коррупцией, но и изменить общественное отношение к ней с "а кто бы на его месте не воровал" на "фу-фу-фу, позор, отщепенец, не место ему в приличном обществе".
- Исполнишь? - заинтересованно осведомился мужчина, поднял девушку на руки и пересадил на свой снегоход.
- Как обычно, - она ухватилась за его ремень и упёрла каблучки в полозья, - в процентном соотношении.
- Злая ты, - вздохнул он и завёл мотор.
- Не мы такие, мир такой, - парировала Рыбка. - Ладно, гони уже. Ночь за середину скоро перевалит, а у нас ещё много дел.
Снегоход плавно набирал скорость, сани скользили за ним на привязи. Звери, бежавшие рядом, тихонько повизгивали, подпрыгивали, резвились и мало-помалу стали вовсе отрываться от земли. Снегоход, взобравшись на пологую горку, тоже проигнорировал наличие гравитации, а продолжил восхождение равномерно и прямолинейно. Довольно скоро вся компания преодолела серый полог облаков и понеслась над ним, как по снежной равнине.
- Цели у них нет, вот в чём беда, - выдал бородач результат сегодняшних размышлений.
Девушка промычала ему в спину что-то неразборчивое.
- Сегодня такая ночь...
- Совершенно обычная сегодня ночь, - раздалось снисходительное фырканье. Она сняла меховую шапку и встряхнула головой, так что золотистые кудряшки тянулись теперь за ней, как хвост кометы.
- Я хочу подарить людям звезду. Путеводную, - не унимался бородач.
- Одну на всех? Это рубиновая такая, о пяти концах? Они её ещё на башенке держали. А против сердца реплики вешали. Ты, я вижу, пива на своём мальчишнике здорово перебрал.
- Нет, не как в прошлый раз. А так, чтоб у каждого - уникальная. У каждого - своя.
Снегоход выровнялся и несколько замедлил ход, сероватые холмы под ним пробегали уже неспешно. Мужчина задумчиво курил и стряхивал пепел вниз. Там, где падали серые хлопья, облака разбегались, истончались и исчезали.
- Счастья для всех? - ехидно осведомилась девушка, приблизив губы к самому уху спутника. - Даром? И пусть никто не уйдёт обиженным?
- Именно так! - ответил он внятно и чётко, так что эхо пронеслось вдоль небосклона, до самого горизонта. - Таково моё желание! Исполни же его!
- Или напрасно я прорыбачил у Моря тридцать полных лет и три года? - спросил Он и обернулся.
- Будь по-твоему, - тихо ответила Она.
В это же время, по всей Земле
Те, кто был на улице, поднимали головы. Те, кто находился в помещении, подбегал к окну. Те, кто не мог видеть небо, изо всех сил зажмурились и нашли его на внутренней стороне своих век. В самом центре небосклона сияла Звезда. Она была ярче Солнца, но смотреть на неё было не больно, а наоборот, приятно, притягательно. Длилось это несколько секунд, закончилось внезапно, и люди стояли растерянные, не понимая, что это на них только что нашло? Зато каждый вдруг осознал, что ему нужно для счастья. И, самое главное, как ему этого счастья достичь.
Далее случилась и вовсе удивительная вещь: поскольку некоторые представления о счастье являлись взаимоисключающими (например, Пётр не мог развестись с Аллой, уволиться с работы и открыть для одарённых детей школу-интернат с углублённым изучением программирования и альпинизма, и в то же время хитроумными интригами сместить своего начальника, занять его место и приносить Аллочке кофе по утрам), реальность расслоилась, распалась золотыми чешуйками, а потом и вовсе завернулась причудливыми спиралями - каждая вокруг своей Путеводной Звезды. Некоторые звёзды цеплялись друг за друга, образовывали пары и целые системы, некоторые продолжали свой путь в гордом одиночестве. Организовать, сбалансировать или иным каким-то образом повлиять на этот процесс казалось невозможным. Оставалось одно - воспринимать. Пока Старик, в одночасье поседевший, и как-то вдруг осунувшийся, старался освоиться с новым положением вещей, Золотая Рыбка соскочила со снегохода:
- Поздравляю! Теперь время, которое необходимо прорыбачить для моей безусловной поимки, непрерывно увеличивается в геометрической прогрессии, - она хохотнула, помахала Старику-на-Облаке рукой и исчезла в бездонном Море пространства-времени.
