Жизнь толкала меня все дальше в политический водоворот событий, что в душе мне глубоко претило. Поскольку по психологическому складу бывшего учителя я себя ощущал ближе к кабинетному ученому, а приходилось заниматься, черт его знает чем. Жизнь заставляла становиться организатором. Это была еще одна ступенька к бизнесу. Но ступенька еще недостаточная, чтобы предпринимателем стать.

Сначала я по жизни убедился, что крайности сходятся. Вся идеология перестройки строилась на критике социальной несправедливости, и номенклатурных привилегий. И вот, критикуя лицемерие номенклатуры, и оформилась разношерстная оппозиция "неформалов". Обидно быть обманутым в лучших чувствах. И, хотя я дистанциировался от организаций оппозиции, но все же в критике прошлого, в признании необходимости замены обанкротившихся чиновников и обанкротившейся стратегии, я все же был намного ближе к "неформалам", чем к государственному аппарату.

Поэтому на многочисленных заседаниях "оппозиции" я вместе с другими упивался открывавшимися перспективами. Сначала на таких встречах "неформалы" обучали друг друга приемам регистрации кандидатами в депутаты и приемам агитации. Затем победившие на выборах кандидаты обсуждали до мелочей парламентские возможности на выборах первых лиц Совета и соответствующего ему местного исполкома. Мы готовились мирными способами убирать обанкротившихся консерваторов и менять их на реформаторов - сторонников рынка.

И вот тут пришлось испытать первое горькое разочарование. "Реформатор", которого мы готовились отстаивать в борьбе за кресло председателя исполкома, оказался просто некомпетентным авантюристом. Лозунгов он нахватался будь здоров, а вот что касается технологических вопросов управления городским хозяйством, он был полным профаном.

Я опоздал на заседание в большой аудитории университета, битком набитой публикой, так что было не протиснуться и не продохнуть, где "реформатор" выступал перед вновь избранными депутатами "от неформалов". Только спросил у знакомых теперь "народофронтовцев":

"Ну, как?"

"Здорово! Ну, теперь мы дадим бой горкомовским выдвиженцам!"

Большинство на том заседании решило поддержать кандидатуру и выдвинуть на должность градоначальника. Когда же на первой сессии городских депутатов "реформатор" понес несусветную околесицу, которую понимал даже я - гуманитарий, то мне стало стыдно за такую "альтернативу".

Его конкурент от горкома КПСС, оказавшись в ходе тайного голосования рядом со мной, обернулся ко мне и сказал, виновато улыбаясь:

"Ну, вы что, ребята, в издевку что ли мне выдвинули эту "кандидатуру"?"

Я промолчал, потому что говорить было и нечего.

Да я, честно говоря, убедившись, что правильными лозунгами "реформатора" тепло в дома не подать, унитазы к канализации не подключить, трамваи по городу не отправить, к тому времени уже сходил и проголосовал за кандидата горкома КПСС, уже работавшего председателем исполкома. За что меня "неформалы" очень сильно ругали. Дело в том, что по предварительному расчету, чтобы заблокировать выдвижение партийного кандидата, оппозиции с трудом, но хватало голосов. Оттого виноватился и чувствовал себя неуверенно будущий мэр города.

Я же на сессии активно и многократно выступал, и даже, видимо, попал на тот момент в разряд одного из лидеров оппозиции. Потому что, когда после долгих размышлений я все-таки пошел в кабину для голосования, на меня зашипел один из "оппозиционеров":

"Ты пошел, и за тобой потянулись еще трое из "наших". А "им" не хватало трех голосов! Ведь договаривались же всем вместе не ходить и сорвать голосование! Из-за тебя Камиля и избрали!"

"А ты думаешь лучше, если бы прошел этот авантюрист? А крыши в городе он чем назавтра крыл бы? Гласностью? Ведь ни хрена не тянет на должность. И кроме партийных симпатий надо еще и обладать здравым смыслом!

С тех пор я сделал неприятное открытие. Оказывается, что в конкуренции политических сил партийность может брать верх над пользой. И то только потому, что большинство людей проголосовало именно так, а не иначе. А кто-нибудь задумывался над тем, из кого состоит это большинство? Какова его компетентность?

Целый год на сессиях, заседаниях комиссий и обсуждениях во фракциях и в политических организациях, потребовался мне, чтобы разочароваться в таком благе демократии, как "всеобщее и равное избирательное право". В ту пору народ валом валил на заседания таких организаций. Спорили до хрипоты и до полуночи. Поднимали руки "за" и "против". Организации росли как грибы путем амебного почкования. В одной организации "портфеля" не досталось, амбициозный активист объявлял о создании похожей с собой во главе. Часть аудитории перетекала туда. И так шло еще долго, пока количество организаций не сравнялось с общим количеством политических активистов города, а обескураженные рядовые горожане не разбрелись с митингов и заседаний по домам.

Но пока шло это деление, из заседания в заседание я все чаще встречал одни и те же лица. Чуть позже обнаружилось, что это люди с психическими отклонениями. О них уже перешептывались за спинами, предупреждали друг друга, но ничего поделать не могли, если такой человек начинал нести какую-то истерическую околесицу. И демократические процедуры открытого обсуждения и поголовного голосования пасовали перед таким хаосом.

Правда, чуть позже лидеры многих организаций научились из-под тишка управлять такими типами. Позже, уже работая журналистом, я написал статью, в которой рассказал, как националисты умело располагали истеричных бабулек и просто больных людей рядом с теми, кого они хотели спровоцировать. Сразу за их спинами стояли боевики, холодно поджидавшие, когда психопаты своими криками в ухо и брызгами слюней в лицо доведут "кого надо" до инстинктивного взмаха рукой в свою защиту. А за спиной этих боевиков, посмеиваясь, разгуливали офицеры милиции, ожидая схватить "кого надо" за мелкое хулиганство. Это была уже отработанная технология провокации. Так вот, когда я написал об этом, добрые люди из окружения местного президента, которого я подозревал в негласной поддержке националистов, передали мне реакцию первого лица республики. Он красным карандашом на моем тексте написал: "Поздравляю автора с прозрением!"

Но это будет чуть позже, и не это главное. Главное и неожиданное открытие для себя было в том, что абсолютное политическое равенство не только невозможно. Но и то, что социальная иерархия - это благо. Больные и некомпетентные люди, авантюристы не должны принимать решения на общих основаниях, открытым голосованием и большинством голосов. Так от коммунистического идеализма жизнь меня привела к прагматизму. ТАКОЕ равенство с больными, старыми или просто некомпетентными людьми - это разрушающий хаос. Требовался конструктивный порядок и дисциплина.

Но хаос надо было испытать и пережить, чтобы желать порядка. Это был еще один необходимый шажок сознания в сторону бизнеса. А как сделать из массы юридически равных людей единый механизм, когда есть начальники и подчиненные? Существуют ли объективные и необидные формы ранжирования людей? Создана ли прозрачная система стимулов и продвижения вверх по социальной иерархии? Ничего этого не было.

Все упиралось в результаты деятельности пока одинаковых людей, в деньги, которые разные люди могли заработать по-разному, в организационные способности считавших себя организаторами. И в первоначальный капитал. В политике он был так же нужен, как и в любом бизнесе.

Общаясь с депутатами от "демократов" (дальше так стало модно называться), с лидерами карликовых организаций (зачастую это были одни и те же лица), я убеждался, как лидеры не хотят из творцов лозунгов превращаться в организаторов дела. Чаще всего - из-за непонимания и некомпетентности. Реже - из-за понимания. Интриговать было легче и удобнее, чем создавать реальную и честную конкуренцию внутри организации своих сторонников. Потому что кто гарантировал, что после окончания депутатских полномочий твои товарищи второй раз будут работать на тебя, а не ты на них? А хотелось быть вечным депутатом.

Нет, в этом хаосе - клубке интриг, честолюбия, некомпетентности и страха потерять контроль - добиваться порядка словами и призывами было бесполезно. И я с тоской стал поглядывать в сторону. Но не государства, а бизнеса.