13 сентября - в несчастливую "чертову дюжину" - и начался большой скандал, который в конце концов и вынес меня из образования в предпринимательство.

В тот день я, как обычно, дал шесть уроков и отправился обедать в школьную столовую. Рядом сидел и обедал директор Владимир Михайлович. После интенсивной работы хотелось перевести дух. И я решил пойти в каморку к учителям труда, покурить, немного поболтать, а потом уже и поинтересоваться относительно расписания на завтра.

И только с чувством, толком и расстановкой завязался наш послеобеденный мужской разговор, как в помещение за школьной мастерской ворвался директор. И сдерживая гнев, напористо начал опять выговаривать мне:

"Ты чего здесь сидишь? Тебя полчаса как ждет у кабинета 7-й "Г"!"

Пораженный, я "поскакал" в класс, довел урок до конца и спустился к расписанию. Если в прошлую среду у меня значилось шесть уроков, позавчера - тоже шесть, то сегодня - целых двенадцать! С 8 утра до 6 вечера без перерыва на обед. Две трети от недельной ставки за один день! Причем после того, как сутки мне сделали свободными от занятий, и я, вместо школы, был в прокуратуре, затем успел еще пройтись по ряду книжных магазинов, купил дополнительную литературу к уроку, побывал в Центральной библиотеке. И даже зашел в Дом Учителя, где, как я прочитал из газетной рекламы, впервые в стране открылась библиотека ранее запрещенных книг. Среди авторов - Ницше, Фрейд, Троцкий, Кафка. Оказалось, что "библиотека" - это кооператив, который по субботам будет давать читать эти книги. Я так и не выяснил - за какую плату.

Но, в любом случае, пусть не в школе, но я весь день проработал именно в том духе, на какой и направлен этот "методический день"! При этом я вовсе не обязан был посещать школу (хотя с утра и был в ней). И, когда я заглядывал на доску объявлений, временного расписания на вторую смену завуч не повесила! Откуда же я мог знать, что завуч умудрится в один день втиснуть максимальнейшее количество нагрузки? Почти недельную ставку...

С ужасом глядя на писанный карандашом на бумаге распорядок на сегодня, пока не кончилась перемена, начинаю искать завуча, ответственного за этот внутренний закон жизни учеников и учителей. Оказывается, она уже ушла домой колдовать над расписанием дальше. Я - к другому завучу, Ольге Африкановне, человеку более опытному и составлявшему расписание в прошлом году.

"Ольга Африкановна! Как быть?! Я не готовился к этим урокам и даже не знал об их существовании!"

"Вы должны были вчера поинтересоваться".

"У меня был методический день, я ездил в библиотеки".

"Вы должны были позвонить!"

"На каком основании я что-то должен в свое свободное, неоплачиваемое время?"

"Свободный день не значит, что вы не должны приходить в школу".

"А я утром был, но расписания на вторую смену сегодня еще не было!"

"Ну поймите вы, Николай Иванович, Марию Викторовну. Она - новый человек. Учителя болеют или увольняются. Надо выручать школу!"

"Я согласен выручить и понимаю все, но подстрахуйте меня хотя бы на один урок, я домой сбегаю, сменю конспекты и возьму другой учебник".

"Мне некем и нечем вас заменить", - сухо закончила словесную перепалку Ольга Африкановна.

Прозвенел звонок, но вместо своего кабинета я спустился на первый этаж - в кабинет директора школы. Проскочив мимо секретаря и кого-то в приемной, влетаю в директорские апартаменты и начинаю с места в карьер:

"Владимир Михайлович! Это же безобразие: неожиданно ставят 12 уроков и не хотят мне помочь выйти из положения. Почему же решать все проблемы за мой счет?! То же самое с формирование классов. Я слышал, что вы хотите объявить выговор учителям - классным руководителям седьмых классов за то, что не всех еще новых учеников распределили по классам. Но это же не наша функция - распоряжаться учениками. Пусть завучи и отвечают! Почему же за наш счет опять?"

"А за что же вы отвечаете?"

"За то, за что платят - за уроки. У меня здесь все нормально, можете посмотреть.

"Надо же понимать и школу".

"Да я понимаю, и я даже согласен выручить, но дайте же хотя бы домой сбегать за конспектами в течение урока!"

"Обращайтесь к Ольге Африкановне!

"Она говорит: "Некем заменить".

Директор развел руками, показывая, что ничем помочь не может.

"Ну нельзя же все время выходить из проблем за наш счет! У нас ведь и права должны быть, кроме обязанностей!"

"Слушай, иди-ка ты со своими правами туда, откуда пришел!" - едва сдерживаясь и открывая дверь своего кабинета, сказал директор.

Причем так громко, что присутствовавшие в приемной секретаря учителя обомлели.

Я тоже, еле сдерживаясь, ответил:

"Не имеете права заставлять меня работать после того, как я провел шесть часов и не знал об уроках по вине завучей! Тогда я вообще вести уроки отказываюсь!"

"Иди! А я сажусь писать приказ за срыв урока в 7-м "Г".

Я вновь поднялся на второй этаж и зашел в кабинет завучей, где присутствовал еще и учитель рисования:

"Слушайте, Ольга Африкановна! Я вообще отказываюсь вести уроки сегодня, после того, как директор меня послал... искать свои права!"

Ольга Африкановна обомлела от моей строптивости.

"Постойте! Вот - свободный от урока учитель. Вы замените урок истории? А вы, Николай Иванович, сходите домой за конспектами!"

Я пошел домой. Естественно, был подавлен. Меня подставили. Абсолютно точно, что виновата администрация школы. Но именно перед ней я совсем не защищен. Мало того, что они драли сегодня с меня три шкуры, так и имели формальный повод еще и наказать за срыв уроков. С другой стороны, так хамски со мной никто и никогда не разговаривал. Не только обидно, но и унизительно, что это произошло в присутствии посторонних лиц. И от кого были эти унижения и несправедливость? От директора школы, которому я в душе симпатизировал.

Мало того, что это был красивый и подтянутый, высокий и спортивный мужик. Он вместе с нами год назад таскал на своем горбу ни одну тонну столов, стульев, шкафов, классных досок. Такое от "начальства" я видел впервые. Кроме того, во всех случаях, не связанных с такими вот накладками, директор в курилке с учителями-мужчинами проявлял понятную мне логику мышления, всегда держал слово, примерно одинаково со мной давал политическую и нравственную оценку всех обсуждаемых проблем. Трудно было от столь положительного в моем понимании администратора получать незаслуженные унижения.

Но как сохранить лицо, когда такое лобовое столкновение, которого я не желал? И при этом остаться на нравственной высоте? Я ведь - мужчина, и не имею право никому позволять грубо попирать мою свободу и достоинство.

Дома я поменял учебники, взял конспект нужного урока. Достаточно было по нему пробежать глазами, и я уже знал, как владеть четырьмя оставшимися сегодня классами и провести урок. Не случайно работа над созданием таких конспектов отнимала у меня по два часа. И пять лет опыта работы в школе - тоже срок достаточный, чтобы чувствовать себя на занятиях, как рыба в воде.

Успокоившись, с конспектом в руках, неожиданно я придумал нестандартный ход в ответ моему директору. Я взял брошюрку кодекса законов о труде (КЗоТ), поскольку преподавал раньше основы права в школе и имел элементарные понятия по этому предмету. Быстро нашел нужную страницу, на ней - все необходимое, подтверждающее мою правоту, и торжествующе отправился назад.

Когда я вернулся, до урока оставалось еще время, и можно было пойти в курилку к учителям труда. Там рассказал в сердцах, отчего поцапались с директором. Учителя молча и испуганно выслушали, после чего я им сказал, рассмеявшись: "А я, пожалуй, выполнил задание директора. Он меня послал за правами, я и вернулся с КЗоТом. Зайду-ка к Владимиру Михайловичу". Мужики нервно рассмеялись и, по-моему, не поверили. А я пошел.

В приемной спросил у изумленной секретарши, бывшей невольной свидетельницей нашей "ругачки" час назад: "У себя?" Та кивнула, и я зашел.

"Владимир Михайлович! Ваше задание выполнено!"

"Какое?!?"

"Вы меня за правами послали, и я их принес". - И положил на стол КЗоТ.

"Не надо! У меня есть такая книга".

"Есть?? Так зачем же вы заставляете делать то, что не положено?"

"Николай Иванович! Вы понимаете, что существует слово "надо".

"Понимаю. И не отказываюсь. Но это ведь не значит, что вы должны были так отвечать".

Владимир Михайлович демонстративно отвернулся к окну. Я понимал, что ответить ему нечего. И, с другой стороны, про себя отметил, что директор смолчал, а не нахамил. После этого я гоголем выплыл из кабинета. Но уважение к директору где-то в глубине души осталось. И за то, что ему можно так сказать. И за то, что он все прекрасно понимает. А я понимаю его.