Аннотация: встреча с аборигенами. ох, как же долго я этого ждала.
Сколько прошло часов с того момента, как я отключился, сказать не могу. Не засекал. Но вряд ли больше трех-четырех, поскольку проснулся в темноте.
В детстве я был стопроцентно уверен, что всякий сельский житель встает с петухами. Лет пятнадцать назад в моей голове явственно возникала четкая последовательность картин. Вот дежурный петух с нетерпеливым взглядом таращится с насеста в пыльное окно, выжидая первых лучей из-за горизонта. Вот небо начинает светлеть, занимается заря, птица, как того требуют предписания, истошно горланит. С задержкой на время, затраченное звуком на преодоление расстояния от петушиной глотки до человеческого уха, открываются глаза мирно посапывающих селян.
Спустя годы, фраза "вставать с петухами" стала в моем понимании тем, чем, собственно, и являлась. Фразеологизмом, обозначающим ранний подъем.
Что поделать, цивилизация, в ее стремлении всеобщей механизации, создала будильники, вытеснившие природные аналоги, в лице пернатой кукарекалки.
Впрочем, технический прогресс на этом не остановился. Будильников я не видел уже лет десять, поскольку сам я, да и все мои знакомые давно обзавелись мобильными телефонами. Да, мобильники вытеснили множество полезных вещей, вобрав в себя их функции, но и они скоро станут старым хламом, уступив место более продвинутой технологии. Я до сих пор ношу наручные механические часы, и периодически чувствую себя динозавром. Каковы же будут мои ощущения еще лет через десять, когда дети будут воспринимать кнопочные телефоны как сказку?
Впрочем, до этого момента еще надо дожить. И в собственных силах на этот счет я сильно засомневался, когда резкий крик вернул меня из мира сновидений.
Звук не был похож на истошный крик человека, попавшего в беду. Не походил на рев рассвирепевшего зверя. И от птичьей паники был очень далек.
- Эгей! - протянул кто-то сиплым, прокуренным голосом. Что-то в нем было безмерно тоскливое, будто неведомый крикун без особой надежды окликивал безвозвратно ушедшее.
Я подскочил на месте. Заготовленная на случай опасности палка упала на землю. Я чуть не повторил ее полет, но успел намертво вцепиться в ветки дуба. Сон как рукой сняло. Я начал озираться по сторонам в поисках опасности, но ничего разглядеть не смог.
И тут в стороне от себя, на расстоянии вытянутой руки, я заметил небольшой силуэт, явно не относящийся к веткам и листве. Обратил я свое внимание на него не благодаря своей наблюдательности, а потому что ночной сосед едва заметно пошевелился.
Голова, размером с кулак, развернулась на невозможный угол в мою сторону, и я увидел, как блеснули в темноте два больших, круглых глаза.
Про случаи нападения сов на людей мне ничего не было известно, поэтому я чуть осмелел и махнул в ее сторону рукой, прогоняя прочь.
Пернатая тварь явно была непуганой, или прекрасно понимала, что причинить вреда я ей не смогу.
Несколько секунд она, молча, таращилась мне в глаза, а потом, прямо как в сказках, молвила человеческим голосом:
- Не множьте, гнусные птицы, ужас мой: узнаю я погибельный шум и удары ваших крыл.
И тут же бесшумно сорвавшись с места, растворилась в темноте.
Возможно, для Гвидона подобное было в порядке вещей, но лично я, мягко говоря, прифигел. Говорящих попугаев я видел, слышал, что ворон в этом деле вообще непревзойденный профессионал, но совы...
Точной уверенности у меня не было, но я вполне допускал вероятность, что мне просто повстречался сбежавший питомец побратима Куклачева, отдавшего предпочтение не кошкам, а орнитологии.
Списывать все происходящее на сон я не стал, поскольку до утра так и не уснул. Во всем была виновата бессонница, но не моя, а тех тварей, что бродили вокруг.
Кто-то с шумом прорывался через кустарники, с треском ломал ветви деревьев. Иногда до меня доносился победный рев каких-то зверей и истошные вопли их жертв. Птицы шумели в кроне дуба над моей головой, внизу некто, неразличимый в темноте, то и дело сновал туда-сюда. Иногда он останавливался прямо под тем самым местом, где я на ветке коротал ночь.
В царившем вокруг звуковом безумии, я пару раз отчетливо слышал, как этот некто с шумом затягивал ноздрями воздух. Подозреваю, что если бы не пустой желудок, я вполне бы мог добавить новых запахов в лесной букет.
Я инстинктивно замер и приоткрыл рот, чтобы дышать как можно тише. Сразу же вспомнились все просмотренные фильмы ужасов и прочитанные книги на подобную тематику. Воображение так же не осталось в стороне, подкинув от себя еще пару-тройку ярких картинок.
Если еще несколько часов назад я был убежден, что мой организм порядочно обезвожен, то теперь, взмокший в момент от холодного пота, понял, что ошибался.
На ум сами собой пришли строчки из старой песни:
А ночью по лесу идет сатана
И собирает свежие души.
Лучше бы что-нибудь из Шаинского.
К религии я относился равнодушно, хотя родители покрестили меня еще в младенчестве. В бога не верил, но и ярым атеистом, стремящимся всем и каждому доказать, что бога не существует, так же не являлся. Короче говоря, дела духовные были мне так же интересны, как и система административных наказаний в Доминиканской Республике.
Хотя, не скрою, по пьяному делу бывало, спорил с друзьями на религиозные темы. Уж очень меня удивляли люди, считающие себя верующими, но при этом разбиравшиеся в христианстве куда хуже меня, человека, стоящего в стороне от дел духовных.
Что ж, сидя в ночном лесу на ветке дуба, под которой бродят всякие субъекты, чья мышечная масса и острота зубов даст мне нехилую фору, самым логичным поступком мне показалась молитва.
Воистину, не бывает атеистов в окопах под огнем.
Из молитв я знал только "Отче наш, иже еси на небесех...", причем не всю, а только эту самую строчку. Ну, еще аминь мог добавить.
Не уверен, что подобных знаний хватит, чтобы законектиться с Господом. А если и хватит, то вдруг Отец наш небесный неправильно меня поймет? Не разберет, чего конкретно от него хотят, или, что гораздо хуже, сочтет это оскорблением, примет за тролля.
В моем понимании, молитва - это четко сформулированное обращение, некая осознанная, четко сформулированная разновидность заявления в небесную канцелярию. А если верить тому, что бог создал людей по своему образу и подобию, то там, наверху, тоже царит бюрократия. И поднялась она там, извините за каламбур, просто до заоблачных высот, так что наши, земные, крючкоправы нервно курят в сторонке. Причем не то, что они обычно курят, выдумывая свои правила.
В таком случае неправильно оформленное прошение могут отклонить, а то и наложат штрафные санкции за неуважение. Я вот как-то раз неправильно штамп на чертеже оформил, а когда преподаватель указал на ошибку, на мой взгляд пустяковую, имел неосторожность спросить: "А какая разница?".
В тот раз я сдал чертеж только на четвертый раз, максимально приблизив его к эталону графических изображений. А сейчас дело намного большего масштаба.
Нет, всерьез я, конечно же, не рассматривал такой поворот событий, просто понимал, как по-дурацки это будет выглядеть со стороны. При этом я знал, что рядом нет никого, в чьих глазах я могу показаться идиотом.
Зато прямо подо мной находился тот, кто вполне мог услышать мое бормотание.
Но если учесть, что потел я как священник в борделе, то тварь, судя по звукам не пренебрегающая обонянием, давно меня учуяла. Так что дрожащий шепот вряд ли подольет масла в огонь. Скорее всего, я просто онемел от страха.
Сколько времени неведомый зверь провел под моей веткой, точно не скажу, поскольку времявосприятие в такие моменты нарушается.
Не знаю почему, но он все-таки не стал карабкаться на дерево или дожидаться меня внизу. Отправился дальше в заросли по своим делам.
Спустя какое-то время внизу возобновлялась возня, и вот я опять замирал, как истукан, стараясь не привлекать внимание. Был ли это тот самый незнакомец или другая тварь, я не знал, да оно мне, в общем-то, было по барабану. Выходить на контакт мне не хотелось ни с первым, ни со вторым.
Проходило время, и я вновь оставался в относительном одиночестве, позволяя себе хоть чуть расслабиться. А потом все повторялось, как по накатанной.
Всего таких моментов, когда я мог открыть собственный кирпичный заводик, было четыре, но мне вполне хватило на всю оставшуюся жизнь.
В начале шестого стало достаточно светло, чтобы можно было различить окружающее великолепие деревьев и кустарников. Шумевшие всю ночь лесные обитатели потихоньку умолкли и разбрелись. На смену пугающему гомону пришли вполне жизнеутверждающие трели ранних пташек. Легкий ветерок перебирал раскидистые кроны.
Лучики утреннего солнца то тут, то там уверенно пробирались сквозь зеленую листву и задорно искрись в алмазных капельках росы. Все вокруг хранило покой и гармонию, ничем не выдавая ночного присутствия жутких созданий.
Но при всем окружающем меня спокойствии покидать свое лежбище я не спешил. С одной стороны, уже, вроде как, и успокоился, отошел от ночных кошмаров, а с другой - опасался, что тварь затаилась в ближайших кустах и ждет того, чтобы я расслабился и покинул укрытие.
Я злился сам на себя, ощущая себя трусишкой, разменявшим третий десяток. Да уж, настоящий мужчина, неоднократно дававший ценные советы по выживанию героям ужастиков. Применять собственные инструкции на практике я не спешил.
При этом я чувствовал комичность ситуации и в душе тихонько сотрясался от смеха. Что поделать, я не чужд самоиронии.
В свое оправдание могу сказать только то, что я вырос в каменных джунглях (ну ладно, не таких уж и джунглях), к тому же в подобной ситуации оказался впервые. Ясное дело, что немножко растерялся. С кем не бывает?
Несмотря на бессонную ночь, благодаря которой отдохнуть по-человечески мне так и не удалось, спать мне не хотелось - слишком много адреналина выплеснулось в кровь, а откат задерживался.
Сложно определенно сказать, сколько бы я провел времени, восседая на ветке дуба, но не прошло и часа после рассвета, прежде чем я вновь спустился на землю.
Глядя на спектральные переливы света в каплях росы, я вдруг понял, что с их помощью можно хотя бы частично удалить жажду. Сколько еще минут пройдет до того, как вода окончательно испарится с поверхности растений, я не знал, поэтому решил действовать незамедлительно.
Мышцы на ногах, как оказалось, затекли довольно нехило, так что даже встать на карачки оказалось непростым и весьма болезненным испытанием. Покалывание в плоти, вновь получившей кровоснабжение, заставило поморщиться и тихонько зашипеть, но в целом, ощущения были вполне терпимы.
Когда я, наконец, неспешно добрался до ствола могучего дерева, ноги пришли в норму, и мне удалось спуститься без особых проблем.
Припав на колени к первому попавшемуся кустарнику, я принялся жадно облизывать его бархатистые, широкие листья. Как и говорил классик, росинка казалась вкуснее всякого напитка.
Даже облизав пару десятков листьев, жажду я не утолил. Тут нужно было что-то посерьезней.
Я зашагал по траве, осматриваясь по сторонам, и вскоре набрел на широкий овраг. Глубиной он был чуть больше двух метров, дно покрыто прошлогодней прелой листвой. Кое-где торчали сухие ветки, а на песчаных склонах виднелись норы каких-то зверей.
Но сам овраг меня слабо интересовал, зато на противоположной стороне раскинулась небольшая полянка.
- О, да, детка, - прошептал мистер Челленджер, и его губы сами собой растянулись в улыбке.
По ту сторону впадины увидел заросли лопуха. Самый низкий из кустов был около метра в высоту, обвитые паутиной репейники лилово-фиолетовых соцветий, каждый размером с абрикос, устремлялись в небо. Но интересовали меня, не цветы, а листья. Огромные, сердцевидные листья, которые просто обязаны собирать влагу.
Я, не раздумывая, спустился по склону оврага, чуть не растянулся на дне, поскользнувшись на перегное, и принялся карабкаться наверх. Песок подо мной осыпался, но я усердно перебирал конечностями, цеплялся за редкие островки трав и кромки нор, и все-таки выбрался на поляну.
Припав перед лопухами на колени, будто к святому источнику, начал усердно собирать губами влагу. Больше пролил на одежду, чем в рот, но сразу почувствовал себя лучше. Мимоходом пожалел, что бутерброды с колбасой не растут на деревьях.
Странное дело - даже опорожнив всю делянку, утолить жажду мне не удалось. Но прежний дискомфорт в виде сухости во рту и боли в животе на время утих.
Так что самое время восхвалить Господа нашего, десятью лопухами напоившего страждущего!
Я спиной опустился на землю, простер взор к небесам и с блаженной улыбкой вымолвил:
- Зае..сь.
Потом прикрыл глаза и добавил:
- Пусть сегодня никто не умрет.
В голове при этом возникла странная картина - окровавленные кишки, свисающие с люстры. При этом я отчего-то точно знал, что сия требуха принадлежит моему недавнему знакомцу с лицом актера.
Странно, я ведь родился в апреле, а не в июне. Хотя, с другой стороны, ничто человеческое мне не чуждо.
Как и любой другой представитель мужского населения планеты, не обремененный синдромом трудоголика, я любил время от времени собрать волю в кулак и как следует поваляться на диване.
Стоически перебарывая героические порывы к могучим свершениям, я мог продавливать собой пружины в течение многих часов. Дело не из легких, но со мной был старый верный друг.
В такие моменты в голову невольно пробираются мысли вроде такой: "А почему бы РПЦ или ее братской конторе не канонизировать создателей Интернета?"
А что? С одним из, вроде как, Романовых этот фокус прокатил.
Впрочем, сейчас речь не о том.
Одно дело валятся на четвероногом друге - и я имею в виду ни собаку, ни кошку - в уютной обстановке, и совсем другое - сырая земля.
Если бы меня разморило солнышко, то я без проблем мог заснуть и продрыхнуть до вечера. Но я оставался в пусть не выспавшемся, но все-таки сознании.
Мне нужно было двигаться дальше. Даже не смотря на то, что двигаться вообще не хотелось.
Подняться на ноги удалось без старческих кряхтений. Парой ленивых движений частично стряхнул песок и прилипшие травинки с джинсовых брюк. Закурил, мимоходом отметив, что табачных палочек осталось не так уж много, что бы баловать себя с привычной регулярностью.
Но ничего страшного, буду экономить. Не так уж это и тяжело. Сколько сигарет я выкурил за прошедшие сутки? Вряд ли больше трех-четырех.
Никотин, несомненно, впился в мою душу своими отравленными когтями, вот только зависимость немного потеснилась, уступив место другим насущным проблемам.
Ничего, уже сегодня я встречу людей, выведаю адрес магазина и куплю себе целый блок сигарет. Или буду стрелять у каждого встречного ровно столько, сколько позволит моя совесть и их щедрость.
В то, что долгожданной встречи с человечеством в ближайшие двенадцать часов может не произойти, я не верил. Не хотел верить.
Надо быть оптимистом, чувак!
Попыхивая сизым дымком, Мистер Челленджер продолжил свой полет.
Он даже начал что-то насвистывать. Мелодия, правда, была какой-то унылой.
Еще в детстве я посмотрел "Близкие контакты третьей степени". Из всего фильма я помню только то, как какой-то мужик лепил из пены для бритья какую-то хреновину. А еще он, если не ошибаюсь, встретил пришельцев. На его счастье не тех, которых повстречали Шеффер и Рипли.
Подобным же образом повезло и мне.
В каком часу это произошло, я не знаю - уж слишком сильно повлияло на меня сие событие, так что на часы я даже не взглянул. Застыл ступором, не до конца осознавая свое счастье.
Пришелец был почти в два раза ниже меня ростом и обладал дистрофично худым телом, облаченным в безразмерную серую толстовку и такие же штаны, закатанные по колено. Из-под слегка растрепанной, кое-как подстриженной копны русых волос на меня взирали вытаращенные, пронзительно голубые глаза, контрастно выделявшиеся на фоне его загорелой кожи.
Судя по грязным ногам, он был приверженцем хоббитизма по отношению к обуви, хотя повышенной волосатостью его конечности похвастаться не могли.
Не знаю, как у меня, а его рот был распахнут буквой "О". Я даже заметил отсутствие пары молочных зубов за губами, испачканными красным соком.
Маленьким кулачком паренек сжимал ручку небольшого лукошка, заполненного теми самыми ягодами, которыми он перепачкал лицо.
Мне тоже в детстве наказывали не общаться с незнакомцами, но, в отличие от повстречавшегося мне мальца, в крайности я не впадал.
Этот же паренек, стоило мне просто поздороваться, немного отойдя от шока, заорал, как ошалелый, и, бросив лукошко, бегом бросился прочь.
- Да! Да! Да! - кричал он, перебирая ногами. Вот только это его "да" не имело ничего общего с радостными выкриками. В сорок первом так кричали: "Немцы!".
С секундной задержкой я бросился вслед за ним.
- Постой! - кричал я, осознавая при этом, что мальчишка вряд ли меня послушает.
Грязные пятки уверенно несли ребенка по земле, и он, то ли не испытывая дискомфорта, то ли не обращая на него никакого внимания, лихо скрылся в лесной чаще.
Я же споткнулся то ли за корень, торчащий из-под земли, то ли за ветку кустарника, и плюхнулся брюхом на траву. Падение было достаточно болезненным, в частности из-за того, что я приложился щекой, недавно повстречавшейся с кулаком Семен Семеновича.
Поднялся я сразу, вот только паренька уже и след простыл.
- Да пошел ты, - сплюнул я в сторону его бегства.
Что ж, контакт с человечеством все-таки состоялся, хоть и вышел не таким, как планировалось.
Судя по тому, что паренек был в лесу один и вряд ли был заблудившимся - в противном случае, вряд ли бы стал убегать от человека, - в местности он разбирался. А значит, испугавшись, побежал в безопасное место - домой.
Я был твердо уверен, что малец не был опытным рецидивистом, петляющим в попытке запутать свой след, а потому удрал самой короткой дорогой - по прямой. Оставалось просто последовать за ним, стараясь не терять направления, и стараться подмечать хоть какие-то следы.
Паренек ведь мог и неосознанно выбрать путь, просто противоположный моему появлению. Пробежит несколько сотен метров, пока не успокоится и поймет, что я отстал, а там уже можно и выбираться из леса.
Однако, мне не оставалось ничего другого, как последовать за ним. Мало ли?
Колливубл заставил меня вернуться назад и поднять оброненное на бок лукошко. Часть ягод высыпалась, но подбирать их я не стал - оставшихся вполне должно хватить на первое время.
Спешным шагом, мимоходом отправляя маленькие красные горошины в рот целыми горстями, я отправился по пятам местного пацаненка. Не прошло и пары минут, как корзинка оказалась пуста, а мое лицо стало таким же чумазым, как и у ее хозяина.
Кстати, кто он такой? Чем он занимался в лесу в одиночку, я уже понял - ягоды собирал. Вот только наряд на нем был весьма непривычный для меня.
Может он из какой-то общины староверов-язычников, поставившей неподалеку деревеньку? Я слышал, что такие существуют и в наш высокотехнологичный век, вот только живут гораздо восточнее густонаселенных регионов. Где-то в Сибири, Забайкалье и тому подобных местах.
Или просто дитя сектантов, поклоняющихся кому-нибудь из новых самонареченных спасителей. Этого добра на просторах Матушки-России тоже полным полно. Сколько их таких, слабых духом, одурачили и отправили на лоно природы жить и вкушать крестьянские радости?
Но самой правдоподобной версией мне казалась самая чудная - ролевики. Но не те, которые комплексуют по поводу длины своих ушей, клыков или бород и разговаривают на придуманном языке, попутно махая мечами, выкованными из лыжных палок, и устраивая ритуальное сожжение чучела Питера Джексона.
Родители паренька были явно из тех, кто убивается по славяно-ариям и языческим богам.
Что ж, мне этот вариант вполне подходил. По крайней мере, славяне были весьма гуманны, так что их последователи просто обязаны меня накормить и найти для меня свободное место в своих железных телегах.
Я тоже ничего не имел против подобных личностей, так что постараюсь не смеяться над их глупыми увлечениями и буду максимально вежлив.
Как говорится, кто ищет, тот всегда найдет.
Я бы сделал по этому поводу небольшую ремарку: "Правда, не всегда то, что ищет".
Вот возьмем, к примеру, меня: я искал людей, желательно в большом количестве.
И я их нашел.
Хотя, если быть откровенным, это они меня нашли.
И что меня не устраивало?
Люди? Люди. В большом количестве? Во вполне достаточном.
Возможно, меня немного смутил тот факт, что во взгляде мужика, косплеющего Фила "Тенди" Миллера, я не видел филантропа.
Еще, как вариант - наличие в руках у него, да и у других, незнакомых с бритьем, мужиков деревянных вил, лопат и прочих, мной не опознанных сельскохозяйственных орудий. Действительно странно. Ведь я не видел рядом никаких полей с урожаем.
Михаил Попов рекомендовал в подобных ситуациях обдумывать сей парадокс в безлюдных местах. Тем более, что из средств защиты у меня были только презервативы.
Меня не единожды называли дураком, и я, как и любой другой нормальный человек, периодически склонен совершать ошибки.
Но мама может мной гордиться - в тот раз я не сплоховал.
Как только пред моими очами выскочил здоровенный детина с явственно опасной хреновиной в руках, а затем на его дикий крик из-за деревьев начали появляться другие приверженцы дикаризма, я не растерялся.
Как и полагается настоящему мужику в подобной ситуации, я издал яростный рев, развернулся и бросился наутек.
Да, признаю, быть может, рев был и не таким уж яростным, зато скорость реакции поразила даже меня.
Так что мама может мной гордиться. А вот если физрук от меня открестится, то я ни капельки не удивлюсь.
Я был голоден недостаточно сыт в течение довольно продолжительного времени. Организм мой был вымотан непривычными нагрузками. В конце концов, я мало спал.
А еще много курил и достаточно сильно травил себя алкоголем несколько последних лет.
К тому же настал тот час, когда фортуна отвернулась от меня.
Нет, резко стартовав с места, при развороте я не впечатался в ствол какого-нибудь дерева.
Мне даже удалось преодолеть несколько метров, прежде чем что-то тяжелое ударило меня сзади по голове.
Я знаю, такие пропуски ставят, чтобы резко прервать повествование, дабы опустить несколько действий.
Обычно это происходит на самом интересном месте (помните жалобы кота?), чтобы подстегнуть читателя или переключиться на другого персонажа.
При этом автор (за редким исключением) либо считает их скучными, либо неинтересными, либо просто не знает, как их писать.
Нет, я тоже не знаю, но пропуск все же сделал.
Почему?
Сопереживание, чувак, сопереживание.
Когда тебе в затылок прилетает какой-то тяжелый предмет, и ты падаешь вне себя - то бишь без чувств - на землю - это одно дело.
А вот если ты чувствуешь боль, ощущаешь, как удар корректирует твой маршрут, как в голове еще не сформировалась достаточно печальная мысль, но ты уже понял - беда... Вот это по-настоящему страшно.
Я схватился за голову даже прежде, чем ноги зацепились друг о дружку, а земля бросилась ко мне навстречу.
Боль от удара, падения и заламывания рук подоспевшими кем-бы-они-ни-были была просто несравнима с тем страхом, что я испытал.
Primal fear.
Ничем не отяжеленное, чистейшее чувство на грани инстинкта.
Оно захлестнуло меня полностью, с головой.
Так сильно, что я даже не обращал внимания на посторонние возгласы на непонятном языке. Мир вокруг меня будто исчез.
Те силы, что еще оставались во мне, и те, о которых я даже не подозревал, забурлили в моем поваленном теле, стараясь спасти меня.