Синев долго и вдумчиво жевал промокашку. Промтоварищ ты мой...

От Ивана Квасова.

  

  Дождь хлестал уже третий день. Промокший и продрогший, я смотрел на селевые потоки. Их грязные руки протянулись по всем дорогам города, стараясь дотянуться до залива. Им это удалось. Море стало бурым, переполнившись принесенным в него мусором.

  Потолок в классе протекал, было очень сыро. Синев сидел за партой и пил чернила. Третья бутылочка шла гораздо легче первых двух. Не знаю, может быть дело в цвете, и синие пьются легче, чем черные и фиолетовые.

  Ольга спала на задней парте. Синев печально смотрел на нее, пил и ждал, когда же она пробудится.

  Зазвонил телефон. Я поднял трубку. На другом конце кто-то нагло просил позвать Зураба. Говоривший был послан к тефалю - последний заботится о всех, даже об идиотах.

  Я вновь посмотрел в окно - дождь и не думал прекращаться. Синев допил чернила и задумчиво разбил флакон о стену. Осколки разлетелись по классу. Ольга даже бровью не повела. Я вздохнул, достал из портфеля последнюю чистую тетрадку в косую линейку, вытащил из нее промокашку. Затем подошел к приятелю и, разорвав ее на две части, одну отдал ему. Синев благодарно посмотрел на меня.

  Через полчаса появились спасатели. Выломав дверь, они первым делом разбудили Ольгу. Уже на пороге я обернулся. Таким память и сохранила его: мудрые глаза, растрепанные волосы, челюсти методично движутся, пережевывая промокашку. Больше я Синева не видел. Вечерами, когда Ольга уже спит, я тихонько выскальзываю из спальни, на кухне из тайника под раковиной аккуратно достаю конверт с половинкой промокашки и долго смотрю в окно. Где же ты теперь? Этот листок бумаги, хорошо впитывающий жидкость, соединил нас тогда, и мы с тобой навсегда останемся ПРОМтоварищами...