Кеша с трудом разлепил глаза. Его трясла жена. Затуманенное сознание с трудом воспринимало смысл её слов. Организм бунтовал. От дикой боли раскалывалась голова, к горлу подкатывал сладковатый комок.
- Вставай, придурок. Уже восемь часов. Работать надо., - почти без перерывов, мотонно, на одной ноте ныла жена.
Не обращая никакого внимания на супругу, Кеша повернул голву. На полу, возле кровати стоял эмалированный таз. В нос шибанул запах свежей блевотины.
- Значит опять блевал, - с трудом соображал Кеша. -Чёрт, ничего не помню!
Рядом с посудиной валялись вывернутые наизнанку брюки, грязные носки, которые к запаху блевотины добавляли своё амбре, рубашка с полуоторванным рукавом.
Жена перестала причитать, некоторое время постояла у кровати, наблюдая, как Кеша со стонами сел и обхватил голову руками. Потом, вздохнув обречённо, ушла на кухню.
Супруга Кеши была ещё совсем молодой женщиной, но от постоянных возлияний супруга, от невозможности хоть как -то изменить своё существование, от постоянной борьбы с пьянством, приобрела вид потрёпанной, бездомной кошки. Она давно махнула рукой и на себя, и на свою судьбу. Вся её фигура дышала безнадёжностью и забитостью. А в последнее время на неё ещё стало накатывать чувство страха. Она пыталась бороться, гнала от себя дурные мысли, страх пропадал на какое- то время, но возвращался снова и снова.
Ей некуда было идти. Муж - офицер, жили они в маленьком гарнизоне, в маленьком городишке. Здесь нельзя было спрятаться от людских глаз и злых язычков. Она теперь испытывала стыд за мужа - пьяницу, за себя, за свою паскудную жизнь. И очень боялась жалости, которую чувствовала в каждом взгляде, на неё обращённом. Сплошная безнадёга.
Кеша поднялся с кровати, внезапный позыв к рвоте согнул его пополам, он, судорожно сглатывая слюну, сумел сдержать желудочное извержение.
Пошатываясь, придерживаясь то и дело за стены руками, он добрался до кухни. Схватив первый попавшийся в руки бокал, открыл кран и залпом влил в себя два стакана воды. Его опять затошнило.
- Что же я вчера пил? - размышлял Кеша. - была водка, потом портишок,.....потом....хурчул, да, хурчул. Он то, сволочь, и зацепил меня. Интересно, какую гадость суют туда армяне?
Размышляя таким образом о вчерашних событиях, он машинально выхлебал чашку кофе, после чего отправился в ванную.
Из подъезда Кеша вышел уже почти уверенным шагом. Ничего не выдавало в нём вчерашнего загула, только вот воспалённые глаза, да слегка опухшая физиономия подводили, но это если присмотреться внимательно.
- Командир батареи, конечно, присмотриться, - думал Кеша. Глазастый,чёрт. И перегар унюхает. И опять пойдут нотации, уговоры, потом угрозы.....Ничего, переживём, не в первый раз.
Гена Наумов, он же Кеша, когда-то закончил военное училище, дослужился до капитана, теперь исполнял должность начальника отделения подготовки данных. В подчинении имел одну единицу техники - ЭВМ, на базе автомобиля Зил-157, и трёх солдат - водителя и двух вычислителей.
Звёзд с неба он не хватал, командирских навыков лишён был начисто, вот и застрял на капитане. Он давно смирился со своим положением, не проявлял, как офицер, никакой активности, одним словом, махнул на всё рукой. Свою нынешнюю работа знал хорошо, а т.к. специальность была редкой, знал, что иногда он нужен, и поэтому его ещё долго будут терпеть. Кеша пил, сколько себя помнил. В молодости это было удовольствием, развлечение, теперь же стало наязчивой необходимостью. Иногда он пытался посмотреть на себя со стороны, но ничего у него не выходило, появлялось только одно чувство - жалость к себе. Тогда он плакал, размазывая пьяные слёзы по щекам.
И прозвище своё он получил по пьяной лавочке от собутыльника, и оно, вишь ты, прицепилось навсегда. Было в этом прозвище что-то обидное, оскорбительное. Но Кеша и к нему привык, как привыкает собака к своей кличке.
На командира батареи Кеша налетал в коридоре казармы. Командиру достаточно было одного взгляда на него, чтобы сразу оценить его состояние.
- Привет Наумов, - сказал командир. - Спасибо, что пришел сегодня на службу. Я думал, что ты не объявишься, я уже кое-что слышал про твои вчерашние художества. Молодец, копай себе яму. Давай-ка Пройдём в канцелярию, там и поговорим.
- А что я? - пытался Кеша придать своему голосу жалостливые нотки. - Нормально всё было, честное слово.
Но командир его уже не слушал. Кеша замолчал и покорно последовал за ним. Канцелярия была пуста. Командир сел и жестом пригласил сесть Наумова, показав стул напротив. Наумов сел и приготовился к длинному разговора. Но разговор оказался коротким.
- Наумов, ты помнишь наш последний разговор? - спросил командир. - Это после того, как тебя принесли из дома, на носилках. По тревоге нас тогда поднимали.
- Помню, как же его не помнить, когда я двое суток по вашей милости просидел в ЭВМ, - с обидой ответил Кеша.
- Ты же тогда бил себя в грудь и клятвенно обещал завязать с пьянкой. Просил пожалеть тебя и твою семью. Мы пожалели, а ты опять за старое.
Кеша молчал, сказать ему было нечего, и тупо смотрел на свои руки, они лежали на коленях и слабо подрагивали.
- Запомни, что я тебе скажу, - продолжал командир. - Не остановишься, не прекратишь пьянствовать, пойдёшь на суд чести офицеров. Он будет третьим, последним. После него уволим к чёртовой матери, тогда пей где хочешь, сколько хочешь и с кем хочешь. Всё! Свободен.
Часть стояла на плацу, на общем разводе. Шёл перевод техники на режим осенне-зимней эксплуатации. Командир опять обращал внимание на соблюдение техники безопасности при работах, приводил примеры. Начальник штаба зачитал последние приказы и директивы высоких штабов на тему перевода техники.
Кеша рассеянно слушал наставления, приказы, директивы. Он слушал их не один год, они набили оскомину. В голове крутился только-что состоявшийся разговор. Он пытался представить себе ситуацию, если случиться всё то, о чём предупреждал командир.
- Ерунда, ничего не будет. Пугает командир, как всегда. Пошумит, пошумит и успокоиться, - крутилось в голове Кеши.
Развод закончился. Подразделения отмаршировали в парк. Началась работа.
В мастерской части работа уже кипела. Надо было заниматься и своей техникой и ещё выполнять другие работы. Надо было срочно что-то точить, фрезеровать, варить. Стоял рабочий шум и гам.
Прапорщик, командир взвода, заканчивал сваривать козлы,т.е. подставки, которые использовались для безопасной работы под машиной, машина поддомкрачивалась, а потом опускалась на козлы.
Остался ещё один такой козёл. Прапорщик передал электрод дуговой сварки солдатику, ученику.
Сваришь его, сказал прапор солдату. - А потом загрузишь все на тележку и развезёшь по подразделения. В первую очередь снабдишь батарею управления, у них нехватка. Всё понял?
- Так точно, - ответил солдат и начал работать.
Федя Молодцов, начальник службы ГСМ, медленно шёл между хранилищами парка, на ходу здороваясь со знакомыми. Он делал вид, что озабочен какой-то проблемой. На самом деле он шёл к Кеше, с которым они вчера чудили в забегаловке. Организм требовал похмелья.
Капитсн Молодцов был здоровым и крепким парнем. Обладал недюжинной силой - большим и указательным пальцами, на спор, свободно сгибал пятак пополам. Однажды его друзья решили подшутить над Федей. Он был обладателем горбатого "Запорожца", который купил по дешёвке у знакомого алкаша.
Бедолага "Запорожец" был втиснут толпой друзей между двумя деревьями таким образом, что его передний бампер упирался в одно дерево, а другой - в другое.
Федя, увидев такую картинку, долго не раздумывал, в четыре приёма вытащил машину из западни, отдышался и заорал во всю глотку:
- Суки! Узнаю чьих рук дело, ноги повыдергаю, с корнем.
А суки тем временем из-за угла подсматривали и тихонечко хихикали. Они знали отходчивый характер Феди, и поэтому особенно не переживали за нижние конечности.
Федя, в отличие от Кеши алкашом не был. Иногда увлекаясь, мог перебрать горячительного, но разум не пропивал. Федина кипучая энергия, в силу его характера, постоянно рвалась наружу. Он любил пошуметь, затеять потасовку, но быстро стихал, удивлённо взирая на поломанные во время драки столы и стулья. Приносил извинения, расплачивался за погром. Его хорошо знали в городе и уважали за простоту и душевность.
Вот и шёл Федя к Кеше, чтобы поправить и себя, и Кешу. Вчера они назюзюкались, помогли какие-то неизвестные друзья, с которыми потом Федя выяснял отношения, а Кеша в потасовке участия не принимал, но,как товарищ Молодцова, схлопотал по морде и по другим частям тела, и рукав рубашки оторвали. Вот и искал Федя товарища по пьянке, вину какую-то чувствовал перед ним.
Кешу он увидел сразу. Тот копался в двигателе машины. Подойдя к нему поближе, Федя поздоровался.
- Как дела? Голова небось трещит? - продолжил он.
- Не только голова трещит, но и трубы горят. А потом я уже схлопотал от начальника разнос, ответил Кеша и полез под капот.
- Подожди, не суетись! Похмелиться хочешь!
- Ещё как хочу! Только денег у меня нет на опохмелку, да, и бросить я решил это дело!
- Вот и отлично, похмелишься и бросишь пить. А то как же иначе. А деньги у меня есть, я угощаю, - и Федя помахал перед кешиным носом пятеркой, вытащенной из кармана рубашки.
- Давай, дуй за бутылкой, а я тебя здесь и подожду. По сто примем, и всё будет гут.
С этими словами Федя сунул деньги в руку Кеши. Тот, ничего больше не говоря, скинул с себя рабочий комбинезон и исчез. Федя вышел из хранилища и сел на травку, у стенки.
Солдат-мастеровой закончил сварку, загрузил козлы на тележку и покатил её к заказчикам. У хранилища батареи он остановился и крикнул:
- Пехота, налетай! Козлов вам привёз, с пылу, с жару. Выскочившие на его крик водители мигом расхватали железяки и утащили их в хранилище. Мастеровой покатил тележку дальше.
Федя Молодцов ждал Кешу. Прошло уже минут сорок, как тот исчез с пятёркой. Давно уже должен был вернуться, ходу до магазина было минут пятнадцать.
Федя начинал нервничать, он уже нетерпеливо вышагивал возле хранилища. Солдаты начали собираться, убирать разбросанный инструмент, закрывать ворота. Время подошло к обеду. Кеша как в воду канул. Федя плюнул и тоже отправился на обед.
После обеда Федя вернулся к хранилищу батареи. Расспросив солдат, он выяснил, что Наумов не появлялся. Федя решил ждать до конца.
И он дождался. Кеша появился уже почти в конце дня. Его мотало из стороны в сторону. Он с трудом держался на ногах.
- Где ты, гад, был! Где бутылка? - вопросом встретил он Кешу.
- Друзей встретил, и бутылку твою мы выпили, еле ворочая языком, ответил Кеша.
Как выпили? - обалдело переспросил Федя. - Я же жду, тебя, скотина, полдня!
И вдруг рявкнул:
- Смирно!
Кеша мгновенно выполнил команду, и застыл на месте.
А Федя, едва размахнувшись, заехал Кеше по уху. Удар был вполсилы, но его вполне хватило на то, чтобы Кеша оторвался от земли и боком врезался в стенку хранилища. На мгновение он потерял сознание. Очнувшись он не увидел Феди, тот ушёл.
Кеша с трудом поднялся, кое-как привёл себя в порядок. Почему-то он протрезвел. Его уже не мотало. Правда, соображал он ещё плохо, но начал понимать, что опять сорвался. И Федьку зря обидел, тот ведь с душой к нему, а он, как последняя сволочь, товарища обидел, и опять нализался. Осталось только нарваться на командира, тогда совсем плохо будет. Супруга опять скандал поднимет, хоть домой не ходи.
Кеша боком прошмыгнул в хранилище. Никто не обратил на него внимания. Он натянул комбинезон и огляделся. Передние колеса машины были сняты, передок бампера опирался на козла, а водитель промывал ступицы колёс.
- Как у нас дела? - спросил Кеша у него. - Меня никто не искал?
- Ждал вас здесь капитан Молодцов, а больше никто не спрашивал.
Кеша немного успокоился.
- Хоть одна беда пока миновала, - подумал он. - А там посмотрим. Может быть, действительно, бросить пить! Вот жена будет рада, остальным, ведь, до лампочки, пью я или нет.
Размышляя таким образом, Кеша, почему-то, полез под машину. Что там он увидел? Что ему показалось с пьяну? А, может быть, он решил спрятаться от лишних глаз? Время потянуть до конца работ? Может быть и так. Кто ж теперь знает?
Кеша ведь не знал, что козла, на котором висела машина, мастерил недоучка, совсем никудышный сварщик, что швы он проварил плохо. И этот козёл, по воле случая, попал в руки кешиного водителя, а тот, ничего не подозревая, вывесил на него машину. Козёл стоял, но внутренние напряжения в местах соединения достигли критической отметки. Несчастье уже должно было случиться.
И когда Кеша почти исчез под машиной, швы козла разошлись, и он развалился. Передний мост, потеряв опору, глухо ударил о бетон.
Кеша не успел испугаться и удивиться. Всё произошло в считанные доли секунды. И наступила тишина.
Кеша погиб сразу, его грудная клетка была раздавлена. Кто-то истерично закричал, побежали за врачом, поднялся гвалт. Очевидцы наперебой пытались рассказать о проишествии, но их никто не слушал.
Поздно вечером супругу Наумова привезли в больницу, в морге которой лежало то, что осталось от Кеши. Её под руки подвели к столу. Она осторожно освободилась от поддерживающих её рук, сама откинула простыню с покойника. Перед ней лежал её Кеша, её боль, её мука. В уголках губ его запеклась кровь, лицо уже приобрело синюшный оттенок, но оно было спокойным и умиротворённым. А может ей только казалось так.
Она стояла и смотрела, а из глаз её текли и текли слёзы. Она не вытирала их, они текли по щекам и маленькими каплями падали на пол.