Кусаинова Жанар Батырхановна : другие произведения.

Дневник для девочек

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это истории из жизни городской девушки. Такие мрачно-ржачные. Короче, продолжение Масяни.

   Жанар Кусаинова
   Тел - 5564956, 79215513416

Дневник для девочек

   Знаешь, мне особенно нечего сказать про свою жизнь, не ну, правда, без дураков. Правда. Жизнь моя - полное дерьмо. Да, ладно, в принципе сказать есть чего, вот только не знаю с чего начать. А пусть будет так, пошло оно и поехало.

Я хочу рассказать о чуде

   Это случилось совсем недавно. Я тяжко заболела, да так сильно, что и встать с постели пойти за хлебом стоило мне многих усилий. Кашель рвал мне горло, слезы текли из моих глаз, пиши драма, не хватает только дождя и грома, плясок и пения, да рыдающих домохозяек в первом ряду, утирающих слезы в киношной темноте, чтобы это стало индийской драмой.
   О, где ты мой Брюс Ли, Стивен Сигал или на худой конец Брюс Уиллис, чтобы прийти и спасти меня от этого всего - молилась я в те минуты. В конце - концов, я согласна даже на Бетмэна. Вы только вообразите себе, он придет, он будет теплый радостный, спустится с неба, отважно с героизмом на лице утрет своими мужественными руками мои сопли, купит мне хлеба и останется со мной, пока ветер не переменится...
   А завтра в бой, завтра экзамен, на актерское. В голове ни строчки, репетировать не могу. И никакого будущего, кроме как на сцене я для себя не вижу. Чувствуете пафос программы?
   Чуда не было. Был кашель, были сопли, жарило организм, в горле прописался морской неугомонный ежик, а чуда не было. И вот оно явилось...
   Я вылезла в аптеку, и встретила ребят со старшего курса. Я -то кто? Так абитура, а они... эти благословенные питерские "старушки"! С тоненькими очечками и особым блеском в глазах. Наверняка вам встречались такие.
   Они учтиво поздоровались со мной. Поинтересовались, каков мой план поступления в их ряды? Я долго чихала, кашляла, сморкалась, но сформулировать ничего не смогла.
   Тогда бравые молодцы поинтересовались у вчерашней школьницы, а известны ли ей какие-либо студенческие приметы.
   Я мотнула головой, нет, не знаю, мне еще не удалось побывать "старушкой". Хотя для моих племяшек я конечно уже давно старушка. А как же! Помню газировку, перестройку, советские рубли, была пионером и даже вожатой, что говорят у меня на лбу написано большими красными буквами. До сих пор не могу спокойно пройти мимо дерущихся мальчишек. Обязательно нужно разнять и провести разъяснительную работу. Даже если слышу, тетя, иди на ...
   Не ухожу, до полного перемирия. А потом эти мальчишки будут подходить ко мне с просьбами, - нам тут задали, не поможешь?
   А когда у нас в подвале заперли бомжика, я стала звонить всем, чтобы его вытащить оттуда. А мне говорили - ну, если бы человек пропал, то понятно, а то бомж. А в службе спасения твердили - Ну, зачем вы нас дергаете? Нет ведь никакой угрозы жизни.
   Ой, что-то отвлеклась я от "старушек", видимо тоже старею. А они что-то такое говорили, что есть таинственное, выборочное чудо, и открывается не каждому.
   Я думала, что они смеются, как те мальчики, которых я мирила, и которым я теперь пишу сочинения по чтению. А они удивляются, почему я совершенно не секу арифметику, ведь для них я старушка.
   А была, не была, смейтесь... Они мне сказали, что во время третьей белой ночи, нужно быть в три часа ночи, под третьим копытом медного всадника, и тогда сбудутся три желания, о которых нужно будет сказать трем своим самым близким друзьям.
  -- Ну, конечно, если не придут три мента в три часа ночи и не вытащат тебя из-под третьего копыта и не впаяют тебе штраф в трехкратном размере за оскорбление памятника культуры. - ржал надо мной один друг.
   Но я решительно настроилась и пошла все-таки к памятнику. И воплотила совет. И сидела под копытами, гадая, какое из них третье. И все время повторяла свои три желания.
  -- Я хочу быть актрисой, играть в детском театре, и хочу поступить на актерское.
   И почему -то в три часа ночи действительно появились менты. На машине. Они долго не могли понять, что я там делаю. И даже спорили на пиво- вандал я или нет?
   Наконец когда им надоело спорить, они сняли меня и стали допрашивать. После допроса, я принялась поднимать валяющихся на газоне вокруг Петра ментов. А их было легион.
   На актерское я все-таки поступила. При чем так, что меня даже запомнили. На всю жизнь. Нет, я не читала басен, я просто рассказала, о том, как я провела полночи под Петром Великим.
   А еще мне сказали, что если не спать все белые ночи, то можно свихнуться.
  -- Ну, это тебе не грозит. Ты у нас и так человек творческий... - сказали мне и долго-долго ругались, что когда ты дура этакая повзрослеешь, и пора бы тебе полоскать горло содой, а не слушать всяких "старушек".
   Потом меня заставили принять лежаче - спячий образ жизни, парить ноги, а не мозги. И забыть о всяких мистических штуках, хотя бы пока не поправлюсь.
  

Позвони мне

   Мне в жизни всякое запомнилось. Ну, например, у папы был один друг, молодой такой парень. Однажды он подвозил девушку. Так вот, подвез и влюбился. Ну, бывает, сами знаете. И она в него. Сначала, она, когда села к нему, просила до перекрестка. Доехали они, значит. А сами ни слова между собой, только немножко друг на друга посматривают. Он остановился. Она не выходит, молчит.
   Он - Ну, вот твоя трасса.
   Она - Можно еще с тобой проеду.
   Проехали. И еще чуть- чуть. Но он не мог ее с собой оставить, ему нужно было на базу в горы груз везти, а там начальство проверяет будет, а пассажиров нельзя брать. И расстались они. И только в горах он понял, что они друг другу ничего не оставили, ни телефонов, ни адресов, только имена.
   И тогда он стал всегда на ту сторону проситься, если направление выбрать можно было. И везде, где проезжал, из камней на земле надписи оставлял, огромные, чтобы из космоса было видно - Света, позвони мне! - И телефон рядом. И она звонила ему, только какая разница, он все равно всегда в дороге, он дальнобойщик, у него профессия такая.
   Ну, а теперь он старый, наверное. Он, наверное, сейчас в общаге этих самых дальнобоев. Представь себе, полная общага мужиков, в основном молодых. Это ведь свихнуться можно. Кругом мужские рожи, как в монастыре, или в тюрьме, например. Убиться просто.
   Ну, у них, конечно, свои традиции есть. Например, отвальные. Приехал кто, нужно отметить. А ведь, это как на вокзале, все время кто-то приезжает, кто-то уезжает. Он чуть не спился этот парень. Но ничего, стал эти самые фигуры из дерева вырезать, и по трассе ставить. Он, оказывается, мечтал скульптором стать. С детства.
   И как-то приехал он в один городок, а там музей что ли. Ну, он туда. Дай, посмотрю на красоту. Приходит, а там его фигуры. И какой- то мужик в очках в женском платье туда- сюда ходит. Перформанс говорит. Типа, современное искусство. Каунтерпарарри, чтоб его так. Ну, наш то, не мешкал, как дал промеж глаз!
   А фигуры, надо сказать странные. То корова с крыльями, то коза в балетной пачке или девочка с воздушным шариком, только вместо веревочки, шампур железный. А на шарике ангел сидит. Еще, у него огромный руль был, то есть баранка, и руки на ней, и была еще беременная пионерка.
   Ну, это так уже, к слову.
  

Замуж самостоятельно...

   Одна моя тетя открыла курсы, как самостоятельно выйти замуж. Причем она сама никогда замужем ни была, но зато курсы были. Проходили они в маленьком кабинете, где не было ни столов, ни компьютеров, зато кофе море и только для нее.
   А у тех теток, которые приходили к ней, были такие глаза, как будто они должны успеть в последний переполненный автобус. В принципе, их дела именно так и обстояли. Особенно мне запомнилась одна из теток, такая в маленьком куцем пальтишке, в очках, шапочке, такой куцей. Да она сама была какая-то куцая. Она, наверное, считала себя женщиной вамп, и думала, что у нее супермодная шапочка. Тоже мне модная шапочка, ни тебе норки, ни тебе хорька, или песца, а так, "Гибель тушканчиков".
   У этой дамочки была ярко-красного цвета папка, в которой была супер - красная тетрадка. И фото с толстым лысым мужчиной, с огромными очками.
  -- За него хочу!- строго сказала дамочка.
  -- Вас понял! - таким же тоном сказала моя тетя. А так как она бывшая физкультурница, то построила баб и начала делать круговые движения, да и в обще зарядку. И комментировать, что это успокоит их нервы, и поможет фигуре.
   "Гибель Тушканчиков" нервно все фиксировала в свою ярко- красную тетрадочку, ярко-красной пастой.
   Затем, тетка устроила для них курс гаданий. И всем поголовно обещала замужество. А я у нее работала разведчиком, выясняла, незаметно для клиенток их матримониальные возможности, отношения на работе, старые связи, наличие заинтересованных лиц и так далее. А тетя с помощью гаданий, давала умственные советы. И часто помогало. Если же гадание не совпадало с действительностью, то моя тетка кричала - Да выйдешь ты замуж, выйдешь!
   На что клиентка рыдала - Когда?
   Тетя невозмутимо отвечала - Откуда я знаю? Я гадалка! А ни Гидрометцентр, чтобы точные ответы давать! А выйдешь это точно!
   И тетки уходили замуж. Просто все, как с конвейера. И "Гибель тушканчиков" тоже. После чего цвет ее папки и тетрадки стал не столь ярок, поспокойнее.
  

Поэма Тишины

   А другой у меня дядя, был вольный художник, из неоцененных. Знаете, как бывает, никакого образования, ничего, но при этом дико, знаете ли, одаренный, по профессии он чабан. Вот и пасет он, значит, коров и пишет потихоньку свою "Великую поэму тишины". Слова складывает, строчки, записывает в потертую желтую тетрадочку, которую никто никогда не прочтет. И вся жизнь у него в ней. Вон куда уходит он от своих забот и тревог, вот где, находит одинокий пастух утешение. Целые дни бродит он по желтой степи и ищет самого себя. Мимо куда в сонности и ленности бредут одинокие коровы. Те, чьим цивилизующим началом он должен быть. Но ему не до них, он совершенно занят, у него поэма. Он пишет.
   Но коровы при этом, даже как-то пасутся и даже молоко дают. С таким необычным привкусом. Это оттого, что они вероятнее всего все-таки вникли...
  
   А еще, он мечтал в свое время стать дирижером. И даже учился в Консерве, там в городе. Ну и что, недоучился, ему оставалось 2 курса. И вдруг выясняется, что его мать тяжело больна. Он, разумеется, срывается с места и несется в поселок. И битых три года ухаживает за нею. Почему битых? Да потому, что ни фига не помогло ей это! Ни фига! Померла она. За что бесконечное ей царствие небесное. И вот остался он, обратно на учебу вернуться он не может, и профессии нет, и один на свете белом остался. И тогда устроился он пастухом, завел желтую тетрадочку, а заодно жену и сам не знает, откуда, неожиданно детей. При чем большое количество. И куда же от этого деться, конечно, только в спасение желтого цвета.
  
   А еще ему долго - долго снилась та жалкая комнатка в коммуналке, в которой он ютился, пока ходил в Консу. Мимо дома пролетающие товарняки, престарелая хозяйка, которая кошку любила больше чем людей.
   И когда он 17-летний мальчик простыл и лежал с температурой 40, она, а точнее ее полоумные внуки включали музыку на полную громкость и ругались, почему бабушка купила ветчины, а не сервелата. Так оно и было. И никому из них не пришло в голову просто принести воды человеку, который не может встать с кровати. А дочь хозяйки, которая больше беспокоилась о шапке, чем о собственной душе, верила, что где-то на другом конце мира живут инопланетяне, которые когда-нибудь прибудут на эту грешную землю. А в Бога она не верила, нет. Инопланетяне как-то понятнее, даже роднее что ли.
   Вообще, это была странная семейка. Дети материли старших, старшие ругали прошлых жильцов, начальство, бывших мужей, соседей. И все хором говорили о еде. Бесконечно и только о еде.
  
   А у пастуха была тетрадка с практически пустыми страницами, на которых бережно хранилась Тишина.
  

Типус и его сын

   Однажды я собралась замуж за одного типуса, он был старше меня, я была хороша. Ну, вот, я оповестила друзей и родителей, и стала намечать, когда же лучше всего нам отпраздновать, как вдруг ночью мне звонит мальчишеский голос, дрожащий и печальный. И выясняется, что это сын моего, так сказать. И он сначала сердился изо всех сил, что-то такое даже кричал обидное в трубку, что у взрослых подслушал, то и кричал. А потом выдохнулся и стал говорить шепотом. Потому, что горло от криков заболело. Да вот еще, оказалось, что мама его на работе, папа неизвестно где. А мальчику страшно одному в темноте, ночь на дворе. И тогда, я начала рассказывать ему истории разные и сказки. Когда поняла, что он не слушает, а спит. И я положила трубку. И следующей ночью он опять позвонил. И мы снова проболтали до утра. Я его учила по телефону, природоведению, математике. Скорее не учила, а усыпляла математикой. Природоведение служило поддержкой, когда он начинал плакать, или горевать. Животные, братья наши меньшие. Так мы с ним подружились. И никогда не виделись. А замуж за типуса я не пошла, и про звонки ему не говорила.
  
   А потом за мной ухаживали два близнеца. Я их дико любила. Оба - медики. Один - стоматолог, другой хирург.
   Дело дошло до объяснений. Первый сказал, что когда видит мои зубы, то ему хочется посадить меня в зубоврачебное кресло, а другой поделился, что у меня череп уникальной неправильной формы, видимо оттого, что я в детстве много падала.
   Так как-то ни с одним из них почему-то не сложилось.
  

Зита и Гита...

   Дело было летом. Жара несусветная и бесконечная, убийственная. Верблюд у загса и тот дремал, вместе с фотографом, пьющим пиво в его тени. И оба были такие сонные, меланхоличные и спокойные.
   Я стояла у Загса, под зонтиком от солнца, пила квас из огромной кружки и решала кроссворды. Рядом со мной стояла табличка с моим именем "Лера". Мимо проходили сонные прохожие, очумевающие от жары туристы и торопливые бракодельщицы. С последними я дружески "перекивалась" головами.
   -Так, редкое насекомое из Южной Африки, три буквы...- возвращалась я к кроссворду.
   Ах, да забыла сказать, это же мое рабочее место. Я здесь замуж выхожу. Кроме шуток. Каждый день кроме понедельника с 9 до 20 - ноль, ноль. Почему в понедельник не выхожу? Да потому что ЗАГС закрыт. Да, я тут, что называется местная знаменитость, все меня из местных знают, вон пальцами на меня показывают. Видали, вон опять!
   А началось все с того, что однажды мне предложили выйти замуж. Серьезно. За большие деньги. Это все Жорик придумал! Пройдоха! Ему-то конечно на руку, а мне? Поясню, Жорик пробивает российское гражданство для всяких там беженцев, таджиков, китайцев и прочее.
  
   Мы с Жориком познакомились на свадьбе моей подруги. Он был свидетелем жениха, а я, невесты. Он все смотрел, смотрел на меня, а потом взял мой номер телефона. Мы с ним даже встречались слегка, в зоопарк два раза ходили, на моржика смотреть, сахарную вату ели, как в детстве. Узнал, жулик, что люблю я вату такую, колючую и пушистую. Объелась я с ним такой ваты, да так, что больше никогда...А потом, он и предложил мне замуж и за деньги. И еще ругался, когда сначала я обиделась и швырнула в него этой самой ватой. Кричал - Ты, посмотри, на кого ты похожа! Я же тебе добра желаю, дура! Будешь у меня ходить в шелках.
  
   Я потом все-таки согласилась. И точно, все как он обещал, только чуточку наоборот. Добра он и вправду желал, но не мне, а себе. И действительно хожу, но не в шелках, а в джинсах. Дранных, тех самых, в которых я с ним на моржика смотрела. А в шелках ходит его жена - Стелла или Анжела, не помню. Единственная точность в его словах, это то, что я дура. В самое, что ни на есть яблоко, никакого молока.
   Короче, я должна была приходить вовремя со своим паспортом и ставить подпись, где нужно. Я согласилась, сами понимаете, а времена теперича трудные, специалисты по юности Бонч - Бруевича пока не нарасхват. А гражданство наше и прописка с регистрацией ценятся. И все пошло - поехало. И я как - то привыкла, и деньги как-то к рукам пришлись, и Жорик как-то даже пришелся мне. Так и жила бы. И все было бы, как было бы, если бы не ...
  
   Женихи - то у меня сами понимаете, то индус какой, то азиат, то кавказец, а то и редкое насекомое... Хотя я и сама давно не пчелка. Да ладно все мы люди, все под небом ходим. Короче, в итоге и разговориться мне ни с кем. И было у меня каждый божий день - ЗАГС, марш Мендельсона, печать, пожатие рук и все, пока, поминай, как звали.
   Кто, когда с кем, и не помню, в голове мельтешит. Одних китайцев - то сколько. Бракодельщицы конечно себе в карман имеют, но при случае не упустят возможности вставить иглу под ноготь, мол, а когда же у тебя настоящая свадьба будет? Или это снова любовь навсегда...
   А вообще у меня скептический взгляд на брак. Ну не верю я в это ни на грош. И всякий раз я все эти свидетельства в урну и все тут. Главное, чтобы у клиента такая корочка была. Ему - то она для гражданства нужна.
  
   И вот однажды, после очередной свадьбы, молодой, чье имя я ну никак не могла выговорить, пригласил меня в кафе, пришел с цветами. Потом, выпив чашечку другую, расстались. Хотя мой очередной индус то и дело смущенно поглядывал на меня, ничего так и не сказал. И я тоже молчала. Вот чушь, все время только и хныкала про себя, что мне и поговорить не с кем.
   Сидит передо мной живая душа с глазами и ждет моих слов. Но что же мне сказать. Не про погоду ведь. Боже, что делать?
   А он, как на зло, все молчит и молчит. И только смотрит большими глазами. Правда, чушь?
   Так мы и разошлись...
  
   Однажды, через многое время мы снова увиделись. Я снова сидела под своим зонтиком у Загса. То и дело ко мне подходили то один, то другой. Я - то входила во дворец бракосочетаний, ах чтоб ему пусто было, то выходила.
   А тот индусик (я его про себя Димкой назвала) все смотрел и смотрел на меня и снова молчал. Стоял как столб и молчал. Я уж и не знала, что делать, а вдруг Димка - тронутый, с ума сошел. Кто их знает, этих Димок...
   А он, как увидел, что у нас у Загса парикмахерская есть, как раз в тот миг, какая-то цыпочка оттуда крашенная и уложенная выходила, и рванул туда, типа я не просто стою, я по делу пришел.
   И все, зачастил он туда. И красился и перекрашивался, стригся, брился, делал мелирование, укладку, что ты! Он даже химию себе сделал. Вот придет и стоит, смотрит на меня и моих клиентов. А потом, если уж заметит, что и я смотрю на него, бросается в парикмахерскую. Молоденький мой Димка, студентик. Он, наверное, и женщин близко не видел никогда. Никого кроме мамы.
   А бракодельщицы, а ну давай ржать - Лерка, ну, что твой индусик? А может он и не тебя вовсе любит, а эту самую Клаву, ну которая мужиков стрижет. Ты что, она девка видная, помоложе тебя будет.
   Ах, чувырлы - вырлы, хрычовки дряхлые. Сами - то, небось, никому не нужны.
   Но все равно, все слова их - глупость. Потому, что... вот он снова здесь, и снова передо мной, и я стараюсь не смотреть на него, а сама - то чувствую, что краснею и очень - очень хочется сахарной колючей и пушистой. И чтобы таяла у меня вот тут, от жары и розовенькая была... Глупо, правда?
   А он все смотрит и смотрит, затылком стою к нему и чувствую. А сама я ему кто? Жена. При чем официальная. А он мне кто? Муж! При чем тоже по бумажке. А по правде мы кто друг - другу? А никто! И как звать его я не помню. Димка он, одним словом. И вот стоим мы друг перед другом и молчим. Еще немножко и он снова побежит к Клавке под ножницы.
   Так мы с ним и были-жили. И все было бы, как было, если бы не ...
  
   Однажды, я снова с клиентом шла под венец, и снова бракодельщицы подшучивали надо мной - Согласны ли вы, Верочка, и этого тоже туда же?
   - Да! - хмуро ответила я.
   - Ах, какая неожиданность! Ну, тогда счастливо получить тебе капусту. И долгих вам!
   А клиент тоже оказался из Южной Африки, и по-людски он ни бум-бум. Зато сияет, ну просто олимпийский мишка, дитя всех фестивалей мира. Бракодельщицы кивают и торжественным тоном объявляют мне - А не хотите ли вы, уважаемая, купить у нас картошки мешок или, например, четыре ведра яблок, тетя с дачи привезла.
   - Сколько? - "дружественно" спрашиваю я.
   - Всего 800 ре. За все.
   - Харе. Только вот еще пару раз замуж схожу, тогда поговорим.
   - О*кей! - отвечают мне бракодельщицы тем же торжественным тоном и обращаются к моему африканскому другу - Тогда объявляем вас и ждем после обеда.
   Значит, выходим мы. Я хмурая и злая, ну просто живое воплощение климакса. И мой "сияющий медальон" со мною. На пороге я ему карточку и адью. А он от радости обнял меня как, и давай в обе щеки целовать. Тут его жена, вся такая чудесная, в шелковом платье ярком. Стоит, молчит. Он ей карточку, что-то лепечет, она кивает, улыбается. Он одной рукой меня обнимает, другой ее. Она такая счастливая, карточку к губам прижимает.
  -- Потом он на тебе женится, и ты гражданство получишь. - Говорю.
   А она кивает, от счастья смехом заливается. И я не удержалась и давай улыбаться. И тут климакс прошел, и юность Бонч-Бруевича куда-то испарилась. Что со мной понять не могу, но бросилась я их обнимать. Сначала ее, а потом его. И он поцеловал меня, кажется в щеку. Раздался дикий вопль. Оборачиваюсь, вижу Димку, лысого, как зрелые годы Котовского. Смотрит на меня совершенно дикими глазами, делает резкий шаг, и бросается к африканцу. Завязалась драка. Жена кричит, я бегаю вокруг, пытаюсь разнять, вмешаться, и хоть бы хны. Кудахчу, в общем. Ну, просто Зита и Гита.
   А потом, ну что потом? Менты, машинка, лампочка мигает, и мы вперед по неоновой трассе в "бобике". Да, это была самая экстремальная из всех моих свадеб. Да уж, кто глупо родился на этот свет, тот глупо на нем и проживет.
   И самое главное, когда мы сидели в "бобике", Димка смотрел на меня, и я смотрела на него. И никто из нас не отворачивался и не краснел, и тем более не бежал в парикмахерскую.
  
   Чашечку кофе и небольшой автограф...
   Признаюсь, я влюбилась. Снова и безответно. Ну, а какого еще ответа вы ждали, в моем безнадежном случае? Итак, с первой цифры.
   Каждый вечер я садилась перед ним прямо на пол. А потом медитировала на него с грустными, или как утверждает моя мама, тоскливыми, песнопениями, а она говорит, с завываниями.
   В минуты особого экстаза, раскачивалась. Я, наверное, глупо выглядела, сидит такая бледная, в волнении, раскачивается, поет и перед кем, то есть чем? Перед телеком! Глупо! Особенно, если учесть, что по телеку крутят программу новостей, и ничего более.
   А я вам скажу, я все равно смотрела, даже если мой любимый вел программу - "Сельский час" или, например, хоть "Вы забыли выключить телевизор". Любила и все.
   Когда моей маме это надоело, она спросила меня, а не пойти ли тебе на этот телеканал и не устроиться ли тебе туда хоть кем - нибудь? Ведь все равно же ты ничего не делаешь, только дуриком сидишь и воешь в пользу бедных...
   И тут меня как будто яблоком долбануло! Я вскочила, моему милому смотрю в глаза, а не как обычно, я на полу, а он сверху вниз...
   Короче, пошла я. О, братцы мои, что это была за песня. Вой стаи волков, по сравнению с этим просто хор мальчиков- с - пальчиков. Нежненький такой.
   Ну, обо всем по порядку. Перво-наперво, меня все-таки взяли работать на телек. Вопрос кем? Рекламщиком. Я побегала в этой роли месяцок - другой. Расписывая, возможным клиентам всю прелесть помещения их рекламы на нашем канале.
   - Кто же смотрит ваш канал? Полторы целых, ноль десятых старушки? - усмехались они.
   -Нет! - твердо напирала я. - Нашим каналом любуется все зрелое население нашего города и большая часть области. - И смотрела на них как партизанка на фашистов. И те сдавались. И давали рекламу собачьих поясов, каких - нибудь массажеров, мумия, и даже отмазки или отсрочки от армии.
   Каких только начальников я ни видела, каких фирмочек - однодневок "Рога и Копыта" я ни посетила. Моя крыша была на грани.
   Милый читал подводки к новостям. И проходил по коридору, не оборачиваясь на меня. Я все время держалась за сердце. Пока, наконец, оно не начало болеть. И вот однажды... Я снова проходила мимо его кабинета, и в 1001 раз уронила ручку, поднимая ее, не успев выпрямиться, я на миг задержала взгляд на его двери.
   Глубоко вздохнула и услышала сзади.
   - А это наша Лерка.
   - Это лучшая ее часть? - спросил родной до боли голос. И я вскочила.
   - Вы, кажется, уронили ручку. - Спокойно сказал он и пустил холодный смайл. Ну, просто реклама Орбита, 33 и все сияют, как начищенный лимузин. И холодно проезжают мимо. Пока! По моей щеке - капля из глаз и ...
   - В общем, пока Ира в отпуске, Лерка будет с вами. Лер, мы потом поговорим об этом. А сейчас (взгляд на часы) извините, пора.
   И смайл ответ на смайл. Как удар мечом ответ на удар. Равно и равноценно. И вдруг среди этой идиллии моя искренняя улыбка. Простите, по другому не могу! Дура конечно, но что поделаешь!
   Моя улыбка, как живая рыба на берегу. Она сначала бьет хвостом, и что-то пытается, а потом, только медленное открывание ротика.
   Они прошли мимо. И что вы хотели? Это не "Зита и Гита", чтобы страстно и вдруг. Но что мне делать, я не могу уйти и остаться тоже... Хотя по идее я должна радоваться. Ведь это, кажется, называется повышением?
   А я по прежнему на полу, я снизу, а он сверху.
   Затем же время постепенно стало работать на меня. Я собирала видеоматериалы, кодировала, много разговаривала по телефону, моталась по городу в поисках галстука именно той расцветки и приносила кофе Ему. Он брал, делал смайл, автоматически бросал - спасибо. И уходил дальше в эфир. В монтажной ко мне привыкли. И уже даже не ругали, если я делала что-то не то.
   Особенно не ругал, Толик монтажер. При виде меня у него все время потели очки. Он все время их снимал и тер об рубашку. А потом надевал и снимал, потому что снова и снова они потели. И вся рубашка была мятая, но он все равно...
   А в коридоре ждали злые журналисты с кассетами и бумажками. А он все тер и тер. Наконец прибегал какой-нибудь координатор или администратор и с дикими воплями все это решал.
   Так продолжалось очень долго. Я раскачивалась, Толик - тер свои очки, а мой любезный - не замечал меня. Наконец, в один прекрасный день, не отнесла кофе ему, а выпила сама. И сахару положила не две ложки, как любит он, а четыре как люблю я. Выпив кофе, я не вымыла чашку, а выкинула в урну. А когда мне закричали в трубку - Где кофе, кассеты, гость программы, гример, почему нет осветителя, и почему Толик отказывается монтировать?
   Я просто отключила ее и оставила на рабочем месте. А сама просто ушла. Есть сахарную вату и смеяться. Теперь в моем доме нет телевизора. Почему? Сама не знаю...

Сад и огород

   Желая подработать, я пристроилась в газету "Сад и Огород", наврав, что во как разбираюсь в сельском хозяйстве и просто души не чаю во всяких там дачниках, пчеловодах, картофелеводах и иже с ними.
   Мне почему-то поверили и дали вести две рубрики. Одну под названием "Портрет", другую, "Лунный астро - прогноз".
   В "Портрете" я должна была вести интервью или давать небольшой рассказ, об одном из тех, в ком я, по вранью своему, души не чаю, ах чтоб их всех.
   Первые три выпуска я как-то еще держалась, не халтурила. Честно носилась по пригородам, по всяким поселкам, таскала на себе вечно пьяного фотокора, и более того, разыскивала настоящих мастеров своего дела. И в дождь, и в снег, и часто приходилось уговаривать героя. Ведь ему, по фиг, что мы тащились, черт знает сколько и откуда. У него, видите ли, куры не доятся, ему некогда. И вообще, борода не чесана, маникюр не покладен.
   Наконец, мне это надоело... Набив руку на этих самых, чтоб их, поняв, что все они на одно лицо и говорят одно и то же, я создала для себя кальку. По ней строгала себе пчеловодов и знатных доярок. Более, того, фотографии для своих статей я таскала, откуда не попадя. Сначала приносила настоящих пьезан, только знакомых, потом пошло- поехало. Стала вырезать из советских выпусков газеты "Сельская Новь". Потом еще круче, из советской большой энциклопедии.
   А далее, в горку, из журнала "Меридиан", "Пионерская, Правда" и тому подобное. Например, у меня в заслуженных доярках значились, судя по фото, Йоко Оно, Анжела Дэвис, среди знатных свиноводов Майкл Джексон и Ален Делон
   Какое счастье у меня было в астропрогнозах! Согласно моим предсказаниям, сеять морковку можно только во время козерога. Потому, что рога козерога чем-то напоминают морковки. Правда, если учесть, что время козерога - это декабрь- январь... Но, ничего, мы не боимся трудностей.
   Все мое веселье было позволено с легкой руки редактора, бывшего физрука и военного. Он и фотокор не беспокоили меня по причине своей занятости. Правда, после их занятости, приходилось выносить массу опустошенной стеклотары. Но это тоже деньги - бутылка -70 копеек.
   А что касается наших учредителей, это дело темное, единственное, что я знаю, что им хотелось отмыть деньги. А для этого нужна была такая никому не нужная газета, которую можно было бы выдать как причину банкротства. Мол, вложили столько денег и вот вам... И тем самым спасти самих себя от уплаты налогов.
   Так вот газету они не читали, а зря. Потому, что постепенно она стала пользоваться популярностью, вытесняя собой юмористические издания. Тираж оставался прежним, но интерес все возрастал и возрастал. Ее просто сметали с прилавков. Вот уж не думала, что кому-то могут прийтись по душе мои самодельные интервью о купоросных пчелах и битвах с саранчой на землях вечной мерзлоты. Или рецепты приготовления фирменного варенья из редьки или из хрена, самое главное- все обильно посыпать сахаром. Это для того, чтобы понять, что все- таки слаще - хрен или редька...
   Так я веселилась, не зная о растущем количестве читателей. До тех пор, пока ко мне в редакцию не стали приходить торговцы газетами, с вопросом, где тут можно купить вашу газету оптом.
   И вот, наконец, пришел мой страшный час. Явился, мрачнее ангела смерти, красный и торжественно-надутый один из учредителей. До сих пор помню фамилию - Франко. Он напоминал синьора Помидора. А когда он закричал, и затопал ногами, то мои нервы не выдержали, и я сказала ему - О, зачем же вы так, при вашем, извиняюсь весе, сердечко зайтись может. И тогда все, придет брат Кондратий. Я же о вас забочусь, вы не подумайте.
   Франко посмотрел на меня взглядом медузы- горгоны и просто завопил. Бедняжка. Я его прекрасно понимаю, это ж надо столько денег потерять! Ведь теперь-то эту газетенку за обанкротившееся предприятие не выдашь. И налоги придется платить.
  

Радиоприветы

   Я стала работать на радио. Вещали мы больше на всякие поселки и деревушки. А меня поставили вести ночной эфир. Золотое было времечко. Сначала я сердилась и плакала. Мол, ночь, никто меня слушать не станет. Кому это на селе надо? А потом, когда я успокоилась, решила, что буду для своей души вещать. Что мне хочется, то и будет. Все равно никто не слушает.
   Так вот, первые выпуски начальство послушало, для порядка, а потом на меня забили. И понеслось. Я ставила тяжелый панк-рок, с нецензурным текстом, присылала сама себе приветы, объявляла погоду на позавчера.
   Приветы у меня были такие - Аграфена Кондратьевна шлет привет Авдотье Никитичне и желает крепкого здоровья, и дарит эту мелодию. Затем я ставила "Реквием" Моцарта.
   Или делала пародию на одну известную радиостанцию, такую пресладкую, просто сопли в сахаре. Про любовь вещает. Так я придумала "Радио Ненависть". Специально для него ходила по пивным, по очередям, на рынки, записывала, ругань. И был у меня на радио такой слоган - "Открой свою душу (эти слова прочитывались сладким голоском под сладенькую мелодию, исполненную на колокольчиках), открой свои чувства. Порадуй ближнего своего, (далее шел металлический скрип, голос начинал хрипеть) расскажи, что ты о нем думаешь! В эфире "Радио Ненависть".
   Затем, я радостным голосом вещала, что сейчас я передам привет от того-то тому-то. И ставила скандалы, записанные раньше, а после них разные песни. Например, "Дрянь" (гр. "Зоопарк"), песни Свина, и прочее, столь же жизнерадостное, жизнеутверждающее. О, какое это было счастливое времечко. Оно длилось до тех пор, пока однажды у главного редактора нашего радио не случилась ночью бессонница. Он взял, и включил родное, думал, дай, послушаю, чего вещает мне и людям на радость.
   Включил и ушам своим не поверил. Выключил и снова включил, проверил на той ли он волне, вдруг, что не так. Оказалось, что именно на той. Он набрал мой номер, позвонил в студию. А я была в таком грандиозном отрыве, что в ответ на его речи... Вы "Масяню" видели? Серию про директора. Так я ему и ответила.
   Он позвонил еще раз. Трубку я больше не брала. Продолжала крутить свои любимые диски, "Сектор Газа", и пить пивко. Тогда он позвонил мне в прямой эфир. И я по глупости своей, взяла трубку и... Такими словами меня еще не увольняли. Это было первое живое выступление в эфире. Меня все-таки услышали! Виват!

Неправильный прикус

   Однажды, когда я опять осталась без работы, вдруг, откуда не возьмись, появилась жена одного нового русского. Дамочка, с искусственным загаром и неправильным прикусом предложила мне ей позировать. Дело в том, что ее психоаналитик посоветовал, для восстановления чувства собственной целостности научиться рисовать. И эта бледная поганка принялась за это. Я приходила в ее башню из слоновой кости каждый вторник и четверг. И работала с ней по 3-4 часа. Она что-то чирикала у себя на планшете, а я послушно смотрела в окно, наблюдала, как старушка в синей шляпе медленно переходит дорогу. Огромные грузовики несутся на нее. Она то - вперед, то останавливается, то снова - вперед. Наконец остановилась на белой полосе, по середине дороги. Остановилась и спрятала лицо в ладони. Плачет, наверное. Мне стало горько за нее. Но у меня по идее счастливое настроение и я должна улыбаться, вот я стояла и улыбалась. А та женщина - художница, на миг оторвалась от своего планшета, посмотрела на меня. И промолчала.
   Вечером я уходила домой. И слышала, уходя, как ее муж говорил, - "Ну, сегодня ты разговаривала с ней?"
   Женщина мотала головой, - Я не могу!
   Муж - Ну, ты же не сумасшедшая! Ты же сможешь!
   Жена вяло кивала головой.
   Муж - Ты ведь была другой, такой общительной, веселой! Что с тобой стало?
   Жена - Не знаю.
  -- Вот бедняга, - подумала я, - А ведь я обозвала ее про себя бледной поганкой. -
   А потом решила, что в следующий раз я не буду отвлекаться, все-таки работа есть работа, и поняла, что мне тоже хочется, чтобы она снова стала такой, как была.

10 лет без сна

   Я спросила его, не скучает ли он по своим снам? Он ответил, что уже 10 лет не видел снов. И засыпает, только если замучит себя.
   Я ответила ему, что просыпается от желания кого-то обнять, а некого. Он усмехнулся, что я еще ребенок. Мы никогда не виделись и говорили только по телефону. А познакомились в чате. Писали друг другу долгие письма со смайликами.
   Не люблю дни рождения. Не люблю будни и праздники. Боюсь будущего и не хочу ни кому звонить. Одиночество- это тишина. Но не такая, что некого пригласить, а такая, что есть кого. Да никто не поймет, когда ты среди своих гостей, слышишь только, как лес вдали зашумел, и журавли потянулись.
  

Черно-белое спасение

   Мне позвонили и сказали, что тебя больше нет. Нет. Нет. Я повесила трубку, в которой были еще какие-то слова, и голос общего знакомого обвинял меня в предательстве. Затем я повесила трубку. Перед глазами был ты. Ты, мой друг. Самый близкий и единственный. Была тишина, и холод, пальцы зябли, по телеку крутили дурацкую рекламу. Казалось, что целый мир опустел и стал бессмысленным. Раз, два, три. Посмотри, скоро зима...птицы улетели на далекие юга.
   Ты учил быть сильной. Ты всегда был со мной. Мы выросли с тобой вместе, в интернате, там, где детство ходит строем. Там где мы годами не видим родителей. А потом они появлялись, и резко становилось ясным, насколько они постарели...Однажды, я, не узнав родного отца, спряталась и сидела, пока он не ушел. А ты нашел меня и дал кусок сахару. Мы сидели вместе в темноте и молчали.
  
   Сегодня мне 25, сказали, что его больше нет...
   Я звонила знакомым, на телефоны доверия. Кто-то посоветовал мне посмотреть комедии. Много и часто, до тех пор, пока не станет веселей. Я уперлась глазами в фильмы. Несмешные американские, чопорные английские, тоскливые немецкие, наивные советские и так далее. Фильмы, фильмы, фильмы. Перед глазами неслось и пестрило, я ничего не понимала, тупо смотрела, за окном шел снег. Я уходила на улицу и ела мороженое на ходу. Дул сильный ветер, а я все ела и ела мороженое, смотрела с моста в ночь и молчала. Глотала холодные куски. Надо мной кружились звезды, среди них, наверное, был ты, мой друг. Иногда мне кажется, что если бы я знала, куда ты ушел, и почему, и встретимся ли мы снова, было бы легче.
   Хотя...А что касается предательства... А ведь и правда, я действительно тебя предавала. Много и часто. Мне хотелось любви. Глупо, правда? Всякий раз, когда в моей жизни были романы, я исчезала и пропадала неизвестно куда, а потом сваливалась тебе, как снег на голову. И ты всегда терпел это. И снова принимал меня. В любой день, в любую погоду, в любом виде. Всегда с хорошим настроением.
   Ты помнишь, какое удивительное солнце сияло в то лето над нашими головами? Мороженное таяло, и пальцы становились липкими. Я капризничала и облизывала их. А потом мы мчались на большой скорости в огромном поезде. Мы смеялись и летали в самолете. Ты помнишь? У меня было платье и шляпа. И огромное море над нами.
   Ты любил меня, так сильно, что мне стало страшно. Ты ревновал меня, но тщательно скрывал это. Ты знал, что я зависима от тебя, твоей дружбы, от нежной опеки. Даже гипер - опеки. На словах, ты всегда вдохновлял меня на самостоятельность, а на деле укреплял мою зависимость. Я не могла самостоятельно принять ни одно решение без тебя, не могла без твоих советов построить отношения с внешним миром. Мне все время хотелось свернуться улиткой, и спрятаться вглубь себя. Ты старательно уничтожал все связи, со всеми, кроме тебя. Ты следил, чтобы я одевалась так, как нравится тебе. Читала твои любимые книги, смотрела твое любимое кино, сидела за столом и партой только с тобой. Ты подогревал мои фобии и неуверенность в своих силах. И представал в самые страшные минуты, как полубог, единственный способный решить мои проблемы, ведь я сама не в состоянии. Ты строил для меня невидимую клетку, и я в нее почти угодила. Но...затем взбунтовалась и сбежала в другую страну. Как ты бесился, как старался помешать мне. Но я победила.
   И вот я в чужой стране. Тебя нет. И никого нет. Никому не позвонить, не сказать. А если я и звонила кому, то чужие ровные голоса отвечали, что они заняты, перезвони, пойми, все будет хорошо.
   Никогда не говорите при мне таких слов, что все будет хорошо. Пошлее только - Как дела? Слова - отмазки, свидетельства равнодушия. Не улыбайтесь мне сладенько. Какой фарс - потерять одного друга, чтобы понять, что у тебя нет друзей вообще. Смейся паяц! Празднуй победу!
   Курила много в те дни. Вдыхая носом дым, как лошади. Как ты, короткими затяжками. Как ты. Как будто ты рядом. Как будто.
   А потом кто-то ляпнул мне, ешь что хочешь, станет легче. И комедии не переставай смотреть. И я ухватилась за это, как за мега-соломинку. Затем на огромном скаку влетела в магазин и ткнула пальцем в витрину. Мне с удивлением подали. Торт и водку, большую бутылку. Потом я пришла туда, где кассетами торгуют и увидела Чарли Чаплина на обложках. Схватила.
   Дома пялилась на экран, где спасительное черно-белое кувыркалось и смешило. Я давилась водкой, вталкивала в себя торт. Сладчайший, йогуртовый напоминал мне макулатуру. Черно-белое грустило. Сколько дней это продолжалось, не помню. Но потом я вышла на улицу и увидела, что мир цветной настолько, насколько он может быть цветным зимой. Это здорово резануло глаза, после черно-белой сумятицы. Было так больно, что я даже глаза прищурила. И стояла, покачиваясь, как китайский болванчик.
   Я по-прежнему люблю тебя. Нет, это не любовь, это болезнь. Я хочу вылечиться легко и беззаботно, как от хмари. Ты не поможешь мне. Я сама себя спасу. Все потому, что я верю в Мюнхгаузена, в его подвиг на болоте. Болото у меня есть, а косичка, уже начала расти.
   Я хочу освободиться. Сбежать, улететь, раствориться. Хочу быть далеко, быть недоступной, призрачной, хочу стереть его из памяти. Я вновь неуловима. Попробуй, поймай! Попробуй! Мир учит меня беречь свой огонь и одиночество. Что останется после меня? Только сияние, неуловимое ни уму, ни взгляду, непонятное вам и вряд ли знакомое...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"