Оказывается, и на том свете тоже существует жизнь. И она даже не сильно отличается от жизни нам привычной, обыкновенной. Там ходят существа в белых халатах - возможно, это ангелы, там на противоположной стене висят круглые офисные часы и ходят. Там приносят обед. Правда, подают его странно. Из ниоткуда, из белого пространства появляется дородная ангелица с тарелкой супа, ставит его на столик. Спрашивает - Кушать будешь? Говорю - буду! Действительно, я чувствую некоторый голод. Она спрашивает - хлеб белый любишь или черный? С супом черный люблю, отвечаю, желательно "Бородинский", с тмином. Последнее сказал специально для контрольной проверки. Если принесет именно бородинский хлеб - значит это точно на том свете, на этом таких деликатных услуг не оказывают, а если скажет, что бородинский у них не водится - то это еще думать надо, что имелось в виду. Ангелица исчезает за странной туманной перегородкой, и выносит оттуда в руке кусок серого хлеба. Несет его наперевес, поперек сжимающих его пальцев, как пойманную рыбу. "Бородинского у нас нету, только серый Дарницкий. Ну, кушай", - ободряет, и растворяется в складках междуширменного пространства. Вот это тоже странная часть потустороннего мира, разделение его белыми ширмами на части. Словно там отгорожено нечто такое, на что нам, смертным, смотреть ну никак нельзя. Мы находимся как бы в светлом раю, а там - темный ад кромешный, отгороженный белыми складными перегородками.
В левую руку втыкаются четыре капельницы через общий катетер. И все работают - со всех капает, капает... Наверное, мне оперативно меняют обычную человеческую кровь на ангельскую - а как иначе я буду здесь существовать? Справа пластиковое широкое окно, напротив кровать с бедолагой, который тоже пытается кушать в путанице проводов и трубок. Мы уже немного поговорили. Зовут его Серега, 50-го года, бывший водила. Спрашиваю его - "Мы где?" "Мы в гостях у Кондратия Иваныча", отвечает. Интересно знать, где располагаются апартаменты Кондратия Иваныча - уже там или еще здесь?
За ширмами рядом с Серегой кто-то хрипло и надсадно блюет, с соответствующими звуками и запахами. Это расшаркивание называется "Приятного Вам аппетита!". Наверное, в этом заведении так принято. Оттуда раздается визгливый женский крик: "Опять она мне все платье уделала, курва чертова!" И урезонивающий мужской голос - "Зачем курва? Ей обязательно проблеваться положено... А с платьем аккуратнее нужно быть, нужно было становиться подальше". "Да она уже третий раз блюет, каждый раз метра на полтора, сколько ж можно?" "Некоторые и десять раз это делают. Что ж поделаешь, если их нежная натура не воспринимает своего нового положения?" Не воспринимает своего нового положения в аду, надо полагать. Да, несладко им там приходится.
За ширмами рядом со мной тоже кто-то завозился и отчетливо произнес: "Проходите сюда, отец Сергий". О! Оказывается, здесь и священники есть. Для отпевания, что ли? Так, может быть, мы в морге? Или, скажем так, в Чистилище, откуда можно и в Рай поспасть, а можно и в Ад? "Как зовут дщерь божию?" - тихо спросил за ширмами мягкий баритон. "Нина Васильевна", - ответил приглушенный шепот. При звуках имени за ширмами шумно и прерывисто задышали, словно задыхаясь, затем дыхание выровнялось и стало менее шумным. "Она в сознании?" "Нет, вот уж несколько часов без сознания. Надо торопиться". Куда им нужно торопиться? Здесь не должно быть границ времени. Здесь бурное время должно быть остановлено, как поток воды в спокойном озере. И только поднимающиеся со дна воздушные пузырьки далеких новостей слабо должны напоминать нам о том, что жизнь вокруг еще не совсем остановилась, и не превратилась в закаменевший асфальт.
"Супчик съел?" - спрашивает возникшая из ниоткуда полузнакомая ангелица. Та же она, что принесла мне хлеб, или другая, - трудно сказать, когда все происходит вне времени и пространства. - "Тогда несу тебе котлетку и чай". Почему-то в этом заведении принято обращаться на "ты". Наверное, мы уже так близко к богу, что странно было бы соблюдать дистанцию. А может быть, просто у них так принято в ангельских кругах. Если к Богу обращаются на "ты", то уж между собой...
Рацион в этом месте вполне себе земной. На столике рядом с пустой тарелкой из-под супа появляется небольшая плоская тарелка с рисовой кашей и котлетой, и чай в граненом стакане. "Стакан пока наш, казенный", - сопровождает чай ангелица изложением здешних порядков, - "но вы своим родственникам передайте, чтобы они принесли вам чашку, чашки у вас должны быть свои". На дне стакана написано: "8 коп". Я вижу это, принимая стакан и ставя его на стол. Котлета - дрянь совершеннейшая: вареная на пару, не соленая, никакая. Странные у них здесь вкусы. Оказывается, нормальное мясо можно так испохабить готовкой, что его есть не-воз-мож-но. На тарелке с рисовой кашей по краю золочеными буквицами написано "Ресторан". А это, наверное, особо изощренный юмор устроителей здешнего общепита. Наверное, у них за кухню отвечает бывший иезуит, возможно, что и сам Игнаций Лойола. Но как, однако, мои родственники могут передать мне сюда чашку? В их ли это силах, добраться до этих мест?
За дальними ширмами снова громозычно блюют. С соответствующими криками, визгом владелицы роскошного платья и характерными кисло-терпкими запахами.
В складках ширм ближнего мира мелькает батюшка Сергий. Благообразный, с окладистой бородкой, в строгой черной рясе под горло, с крестом на широкой серебряной цепочке по сытенькому брюшку. Словом, все как положено, как оно и должно быть. Брюшко святым отцам абсолютно необходимо для низкого нутряного голоса. Не дискантом же им молитвы пищать!
Батюшка солидно прокашливается, словно тенор перед выступлением, и начинает исповедование, зачитывая молитву размеренным монотонным слогом.
Господупомолимся! Господи Боже, спасения рабов Твоих, Милостиве и Щедре и Долготерпеливе, кайся о наших злобах, не хотяй смерти грешника, но еже обратитися и живу быти ему, Сам и ныне умилостивися о рабе Твоей Нине и подаждь ей образ покаяния, прощение грехов и отпущение, прощая ей всякое согрешение, вольное же и невольное: примири и соедини ей Святей Твоей Церкви, о Христе Иисусе Господе нашем, с ним же Тебе подобает держава и великолепие, ныне и присно и во веки веков. Аминь.
А ты, раба Божия Нина, каяся...
Из зазеркалья ширм бесшумно выныривает некий молодой человек в белом халате, и решительно направляется ко мне. "Как вы себя чувствуете?" А хрен его знает как. Я даже не пойму, где это я. "Вроде бы нормально", - отвечаю. "Расскажите, что с вами произошло". А кто ты такой, ебена мать, чтоб тебе рассказывать о том, что со мной произошло? "Да я плохо помню... Кажется, поднимался я на пятый этаж... Но... оказался немного выше..." "Вы так думаете?" - лучезарно улыбнулся мне молодой человек. - "Вы очень хорошего мнения о нашем заведении. Ладно. Я вижу, вы пока неадекватны. И вы устали. Я зайду попозже..." Ну, что ж? Заходи, как сможешь. И когда я смогу. А то вполне возможно я еще не совсем адекватен...
За ширмой монотонный батюшкин баритон выговаривал:
Нина, повторяй за мной:
Каюсь, что сквернословила,...
Каюсь, что не ходила в церковь...
Как она может повторять за ним, если она без сознания? Конечно, она молчала, как рыба об лед. Для них, оказывается, важно - ходила она в церковь или нет. Свиньи! Самые настоящие! Да какая вам разница, ходила она или нет: главное, чтоб верила искренне и не лукаво. Понятно: если в церковь не ходила, то свечек не покупала, денежек им не носила, в этом причина. И это называется церковь Христова? Настоящая церковь находится в выси горней, а на земле только ее тщетные подобия...
И именно с этими мыслями я провалился в сладкий сон небытия. Голова моя закружилась, и я словно бы соскользнул в темную бездонную воронку. И исчез из существующего пространства куда-то в кромешную беспроглядную темень...
"Родственники заказывали еще и Причащение", - напоминающе произнес твердый голос. "А как нам делать Причащение, если она без сознания?" - с сомнением спросил батюшкин баритон. "Запросто!" - бодро отвечал твердый голос. - "Ведь мы находимся в необычном месте. У нас есть все. У нас есть зонд с воронкой для принудительного введения пищи и жидкости находящимся без сознания, а также всяким там политическим диссидентам, объявившим голодовку в знак протеста". Он ловко пропихнул резиновую трубку зонда в горло, и через секунду над лицом рабы Нины торчала только красная пластмассовая воронка. Раба даже не ёкнула. Батюшка снова начал свой священный бормот.
По молитвам святых отцов наших, Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас. Аминь. Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе.
Царь Небесный, Утешитель, Дух истины, везде сущий и весь мир наполняющий, Источник благ и Податель жизни, приди и поселись в нас; очисти нас от всякой нечистоты и спаси, Благой, души наши.
Святой Боже, Святой Крепкий, Святой Бессмертный, помилуй нас.
Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, и ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Пресвятая Троица, помилуй нас; Господи, очисти грехи наши; Владыка, прости беззакония наши; Святой, посети и исцели немощи наши ради имени Твоего.
Под монотонное механическое бормотанье он раскрошил в воронку кусочек белого хлеба, и вылил туда же немного красной жидкости, отдаленно напоминающей вино.
После совершения таинств, как будто лежащая без сознания Нина понимала, что теперь можно, она неожиданно шумно и с перебоями задышала, все сильнее и громче, затем ее дыхание выровнялось, и затихло. Его перестало быть слышно. "Ну, вот старушка и упокоилась!", - подумал я. Прошло минут пять абсолютного ангельского безмолвия в ее углу, как вдруг оттуда раздался одинокий тяжелый вздох. И больше ничего, ни единого звука. Это, наверное, отлетела ее душа, и попрощалась с земной жизнью тяжелым, печальным вздохом.
Из зазеркалья снова вынырнул незнакомый молодой человек в белом халате. Совсем не тот, который уже недавно подходил ко мне. Но он так же решительно направился ко мне: "Как вы себя чувствуете?" Какие-то они все назойливые. Какое им дело до того, как я себя чувствую? Я ж не президент Абрамович какой-нибудь. И вообще - сам-то кто такой? Никаких бейджиков на халате или погон на плечах у него не было. Я решил косить под простого. - Да я вам рассказывал уже, - говорю. - Это вы не мне рассказывали, кому-то другому, - улыбчиво отвечает тот. - А мне важно услышать от вас лично... Я ему опять про пять этажей, и про то, как оказался выше... - Это очень интересно, - говорит он. - С такими ощущениями я еще не сталкивался. Да с чем ты вообще сталкивался в свои двадцать с прицепом?
-Сто грамм с прицепом - это раньше так назывались 100 грамм косорыловки с кружкой пива, - улыбчиво объяснял морячок Серега, который со мной в реанимации лежал. Он лежал на кровати поверх одеяла и мечтательно вспоминал. - Сто грамм водки, бывало, хлопнешь без закуси, рыло перекосит, а ты потом пивца мяхонького плеснешь в хайло и - благодать! Я рабочей шпаной на Бурнаковке рос, прекрасно помню. Раньше, в 60-х, питейных заведений в городе было много больше, чем сегодня. Как будто специально народ спаивали. С одной стороны по радио все время "Пьянству - бой!", в столовых плакаты во всю стену "Не пей!", а напротив каждой заводской проходной, через дорогу - питейная "шайба", а в них-то и давали эти самые "сто грамм с прицепом". Это ж настоящий ерш! А вы говорите, что раньше народ не спаивали! Вранье! Самое что ни на есть вранье. Наглое и бесстыжее, как Чуйбас.
Морячок Серега служил три года в конце 60-х в Северодвинске, на плавбазе "Тобол". Был мастером по ремонту судовых агрегатов. Полгода на Кубе с дружеским визитом. Оставил там свои голубоглазые сперматозоиды цвести и размножаться. Девки там мясистые и жаркие, как шашлык. Кубинский коричневый ром "Habana", знаменитые сигары высшего сорта "пуро", веселая и ленивая пляжная жизнь заморских островитян.
Ну, шучу. Какой там на хрен ром "Гавана" на плавбазе "Тобол" в 1970 году, какие там горячие мулатки? Вы только послушайте эти унылые и грустные звуки - плавбаза "Тобол"! Там их на берег практически не отпускали, разве что несколько раз выпустили на узенькую полоску пляжа, отгороженную от города американской колючей проволокой. И вместо знаменитых гаванских сигар - ядреные сигареты "Legeros" без фильтра.
Забавно, но в туалетах наших клинических больниц нет туалетной бумаги. Ее нет здесь в принципе, даже катушек для ее нанизывания в тамошних туалетах нет. Бумагу нужно приносить с собой. Забрали тебя с инфарктом, без сознания, а бумагу не забудь, а то жопу пальцем будешь вытирать. Тебя на каталке с высокими ножками на колесиках под тревожное кряканье везут по коридорам в реанимацию, синхронно со звуками на потолке мигают красные лампы, врачи кричат куда-то в коридорную темноту - "Быстрее, а то мы его потеряем!", а на груди у тебя должен лежать рулон туалетной бумаги. На всякий случай: если останешься жив...
Ну, разве он не забавен, этот реальный мир российской действительности? В этом мире умеют выделять главное, а на остальное не хватает ни средств, ни времени, ни желания. Какая разница, чем вытирать задницу, главное, что жив остался. Если остался жив. Это действительно главное, а без туалетной бумаги уж как-нибудь перебьемся. И не важно, что у нас дороги плохие, главное, что нет войны.
Войны нет, но люди гибнут. Оказывается, за время моего короткого отсутствия в стране в ту же ночь произошла трагедия. Власти равнодушным бездействием и полным презрением к своему народу утопили население небольшого кубанского города Крымска. Я одновременно с ними вышел и пошел на гору к сияющему солнцу, но вернулся с середины пути, а они прошли свою тяжелую дорогу до самого конца. Нашим властям это не печально, а досадно: лучше бы его вообще не было, этого Крымска, и нас бы всех не было - им было бы намного спокойнее. А для обслуги они бы пригласили чернорожих гастарбайтеров из Киргизии и Туркмении. Это обошлось бы им в несколько раз дешевле. Так что мы лишние на своей же собственной земле, вот за нами и догляд соответствующий.
В больничной палате все было гораздо спокойнее, чем в реанимации, а догляд лучше. Главное здесь - постоянство и спокойствие. В реанимационном отделении состав лежащих за сутки менялся наполовину. Кого-то, сняв острый критический момент, выносили продолжать лечение в палаты, кого-то вывозили немного подальше, in morgues casa, а на их место мгновенно поступали необстрелянные новобранцы. На улице третью неделю стояла невыносимая жарища, и слабые сердца, как изношенные лампочки накаливания, не выдерживали душного лета и лопались в груди.
В палате нас было шестеро. Мы вдвоем с Серегой за новеньких и еще четверо старожилов. Михалыч, Клюжев, Андрей и Валера. Про каждого из них я еще скажу свое доброе слово.
На тумбочке стояли трогательные пузырьки от пенициллина с надписями "Утро", "Обед", "Вечер" и "Ночь" с кучей разноцветных таблеток на дне. В каждом пузырьке не меньше трех. Всю эту химическую дрянь нужно принимать после соответствующего принятия пищи и перед сном. Ужас. Но утро вечера мудренее, будем надеяться на лучшее, как в русских сказках.
Утром меня повезли на рентген, на другой этаж. Захотелось им посмотреть мои легкие - не от них ли шла эта сдавливающая грудь удушливость? Везли в кресле - каталке, с этажа на этаж на грузовом лифте, якобы мне ходить еще нельзя, непосильная для сердца работа. В лифте на дальней стороне - икона Богородицы. Для чего - непонятно. Для того, чтобы защитить нас в лифте, чтоб он не упал? Смешно. Завозят тебя в лифт, а там ты нечаянно попадаешь словно в монашескую келью монастыря со строгим уставом. И не знаешь, как себя вести: то ли перекреститься и с тихим писком убраться отсюда, то ли индифферентно фиолетово думать, что это просто такая разновидность обоев. И что самое интересное - у них во всех грузовых лифтах так. Как дети, ей богу! В России детский народ, сказал один писатель, имея в виду нашу взрослую незрелость, как народа. И он тысячу раз прав. Ребенка так легко обмануть, пообещав ему очередную конфетку в яркой упаковке. И нас опять обманули, в очередной раз.
Народ в палате либо лежал под капельницами и дремал, либо читал. Что читали? Сосед слева читал велюрового Веллера, мужичок напротив, Валера, глотал книги Дарьи Донцовой одну за другой, а остальные, как тихий осенний ветер, неспешно ворошили вороха желтой газетной прессы, между заметками о жизни наших экранных знаменитостей отважно берясь за разгадывание сканвордов и судоку. Словом, везде были капельницы - либо капельницы физические, с физраствором хлорида натрия, либо капельницы виртуальные, закапывающие нам мозги серой водянистой дрянью. Всюду эти капельницы, под которыми наш народ дремлет, и все никак не может проснуться и встать, и начать нормально жить.
Сосед справа, Михалыч, был возраста моего отца. Он родился в том самом 1926 году, который был последним, с которого еще брали на войну. Успели взять еще тех, кто родился до апреля 1927 года. Ему было сейчас 86. Отца забрали в армию в октябре 1944 года. Два месяца учебы и на фронт. Он успел три месяца повоевать, где-то под Вислой подбил из ПТР танк "Пантера", за что был награжден медалью "За Отвагу". А в начале апреля 1945 года его очень удачно ранил снайпер. Иначе он участвовал бы в Берлинской операции, где по дурости нашего командования погиб миллион наших людей, и меня, скорее всего, не было бы на свете. Ранение было забавное - снайпер снес ему пол-ягодицы. То ли шутки у немца были такие, то ли целил он чуть ниже, по яйцам, да не попал. И опять же, мое рождение было под большим вопросом. Как подумаешь, сколько счастливых случайностей привело к моему рождению - волосы дыбом становятся от того, насколько оно маловероятно.
А у Михалыча все было еще интереснее. Он родился в небольшом прикарпатском селе под городом Стрый, в нынешней Ивано-Франковской области, на Западной Украине. Эти земли тогда были под Польщей. В сентябре 39-го туда пришли "савецкие асвабадители". Сначала освободили их от пяти коров и двух лошадей, но расстреливать и высылать в Сибирь как злостный кулацкий элемент не стали. Или не успели. Спешка тогда была великая: за короткий срок надо было обобрать и вывезти большой край, а то война с немцем была уже на носу. А когда снова пришли в ноябре 1944 года, то вопрос раскулачивания уже отпал сам собой. К этому времени семья уже честно числились как "голытьба перекатная". Его забрили в армию, два месяца обучали в инженерных войсках наводить понтонные переправы, наверное, планировали форсировать Эльбу, - а там и война закончилась. И отправили его служить в этот самый город. И с 1945 он здесь живет безвылазно.
И, кстати уж, о городе Стрый. Этот небольшой городок известен в частности тем, что его жители первыми дали чувствительный отпор татаро-монголам. До этого у тех все было играючи. Играючи разгромили русских при Калке, взяли Рязань и Владимир, снесли Киев. Войска Батыя после взятия Киева пошли не спеша на запад, и остановились в долине местной реки. А их тут ждали. Реку высоко в горах перекрыли плотиной, и, как только монголы стали лагерем в долине - пустили воду. И смыли монгольский лагерь и 20000 отборного монгольского войска нахрен. Это был хороший урок, что горы - это вам не равнина. Горы - они способствуют.
И еще одно о городке Стрый. Там рос и учился Степан Бандера, ему перед тамошней гимназией в новые времена памятник поставили в полный рост. Я это узнал, когда вышел из больницы. А то спросил бы Михалыча, не встречался ли он со Степаном Андреевичем, не учился ли он в той же самой гимназии, которую Бандера закончил в 1927 году? Какие, однако, гиганты вышли из городка Стрый!
В целом кормили в этой больничке не так уж и плохо, как это могло бы быть. Особенно в обед - свежий овощной супчик в обед бывал весьма неплох. Да, котлетки были сущая дрянь. Равно как и сопутствующее им картофельное пюре, которое они, очевидно, делали из сухой пудры. Я в начале 90-х сам таким питался, так что знаю. Картофельное пюре, никогда не видевшее сливочного масла - это бедная сирота на железнодорожном перегоне, оно уже никогда не станет человеком.
По утрам здесь давалась аристократическая овсянка-сэр, а вечерами по-разному, один раз даже была добрая рисовая каша с маслом. Но насчет жареной вырезки из нежного телячьего мяса здесь оставалось только мечтать.
Михалыч читал газеты и кривыми маникюрными ножницами делал из них вырезки, которые складывал в аккуратную стопочку в тумбочке. Я смотрел на эти действия весьма скептически. Сколько я сам себе вырезок ни делал - все для меня они были не в прок. Как афоризмы. Афоризмы хороши в нужных пропорциях и количествах, как стручок перца на кастрюлю супа. А если их много - то это уже перебор, это никто есть не станет.
А вырезки лежали всегда в одной большой куче, и мгновенно забывалось, что именно там лежит. Во время очередной уборки эти вырезки обнаруживались, любовно перебирались, и откладывались до новой уборки. Акцентировано бесполезная вещь.
Старик до сих пор разговаривал с едва заметным западным акцентом. Говорил, что понимает по-польски, и может читать польские газеты. Конечно - он до 17 лет рос при поляках и учился в польской школе. Еще бы ему не знать польского! Он очень меня зауважал после того, когда я в разговоре о тех местах мимоходом упомянул польских осадников и Пилсудского.
Иногда в 16 часов, на полдник, нам приносили всем по апельсину или наливали каждому 200 грамм сока "Мультифрукт", которые морячок Серега весело называл наркомовскими. Апельсины брали все, а вот комиссарскими подачками Михалыч брезговал. "Разве это сок?" - презрительно говорил он. - "Вы посмотрите, из чего он состоит..." - Он демонстративно брал в руку пустую упаковку от сока, цеплял на нос очки и начинал читать: - "Основа - сок тропических фруктов. Ну, ладно, поверим. Но процент наверняка небольшой, не больше 20, остальное просто aqua purum, вода водопроводная. Краситель Е202 идентичный натуральному. Как это Е202 может быть идентичен натуральному? Это наглая, вопиющая брехня. К тому же у меня и своего сока здесь полно. Хотите попробовать мой грушевый?" Я попробовал его сок - "Очень вкусно". "А между тем у него очень простой рецепт. Сам на даче делаю".
Рецепт сока от Михалыча
1 кг ягод заливаются 800 гр кипятка и все это оставляется на ночь. Утром из ягод любым возможным способом отжимается сок, добавляем сахар, соль и кислоту по вкусу. Затем заливаем все это в стерилизованные банки, закрываем герметически. Банки желательно иметь с узким горлышком, как из-под азербайджанского гранатового сока. Всё. Яблоки или груши нужно предварительно измельчить на терке.
Как к старику Кондратию попал морячок Серега? Infarctus vulgaris. Нервишки, все они, мерзавцы. А нервишки от мыслей собственных, когда остаешься с ними один на один. Серега с женой Людмилой жили с 1975 года дружно и весело. Правда, не дал им Господь детей, но в остальном все было хорошо. Его жена, которую он называл Людмилкой - миниатюрная плотненькая хохотушка - нрава была веселого, и с ней было не скучно. Но после смерти тещи, ее матери, она заболела, и через некоторое время выяснилось, что у нее рак, причем уже в довольно поздней стадии. После этого она еще прожила три года, и ее не стало. И остался Серега один. К его чести сказать - не спился. Занимал праздное время ходьбой по городу, чтением, рыбалкой. До последнего времени работал. Но быть одному, наедине со своими мыслями, не просто. И вот через полтора года после Людмилки - у него обширный инфаркт. После которого, кстати, остаются в живых не более половины его перенесших. Ему повезло, он остался жив. "Причем", рассказывал Серега, "я даже помню, как это произошло. Я поднимался куда-то вверх по каменным ступеням, вдруг кто-то в белом меня остановил и развернул в обратную дорогу. Значит, у меня еще есть какие-то незавершенные дела на Земле".
Одним из таких незавершенных дел на Земле у него был кот. Очень он переживал за своего Тишку, который остался в квартире один. Нет, конечно, он передал соседке ключ, и оставил коту корм. Но ведь кот один в квартире. Ему уже 13 лет, это за 60 по человеческим меркам. Как и он, Серега, - одинокий старик на пенсии, которого соседка кормит "Вискасом".
У меня было другое ощущение от моего пребывания в больнице. Я словно бы ехал на машине вдоль крутого обрыва, и в какой-то момент почва под машиной провалилась, и она оказалась на самой кромке, и даже слегка залетела в сторону пропасти, и едва не ушла под откос. Но удержалась каким-то чудом, я газанул и поехал дальше. Все мы у обрыва ходим. Или ездим. Кто как.
Аналогично туалетной бумаге в российских клинических больницах нет чашек для чая и ложек-вилок для еды. Это тоже нужно приносить свое собственное. Обед раздают в тарелки, из которых нужно есть своей ложкой, а чай или компот наливают в твою чашку. Почему так? Не хотят возиться с мытьем посуды. Опять же, вроде с точки зрения гигиены это лучше, своя индивидуальная ложка и кружка. Но все это ерунда и отговорки. Просто не хотят мыть посуду. С другой стороны, оно и правильно. Какого черта! С чего это им за пять щербатых копеек перетирать грязные посудные горы?
Самый молодой из нас, Андрюшка, на 50-м году жизни попал в больницу, как он сам считает, по недоразумению. Во время очередной медицинской проверки на предприятии, где он работал, у него показало высокое давление. Раньше на давление он никогда не жаловался. Врач посоветовала обратиться ему в клинику. Он, конечно, проигнорировал. Тогда врачиха разозлилась и вызвала для него скорую. Он сначала удирал от врачей экстренной помощи, бегал от них по коридорам. Потом понял, что это глупо в его летах, сдался. И вот он здесь. Ему "шьют" закупорку и сужение сосудов, а это может быть очень опасно. В некий момент сосуды заузятся еще сильнее, давление зашкалит, и сердчишко лопнет, как перегретая паровая кастрюля. Вот такая простая механика этого дела.
У Андрея отец был моряком, как и морячок Серега, только служил на Тихоокеанском флоте. Как только это выяснилось, он к Сереге иначе, как "мы, флотские", и не обращался. Хотя сам Андрей служил связистом в полевой армии.
Я спросил у Михалыча - зачем это им было держать пять коров, если не для наживы? И разве не правильно сделали "таварищи", когда их посчитали кулаками? Это не совсем так, отвечал Михалыч. Нужно помнить, что дело было при Польще. А там были свои законы. Одну корову нужно было каждый год отдать в уплату налога за землю. Другую - за пользование электричеством, общим ставком, рекой и лесом. Остается три коровы. У них в семье было пятеро детей. Допустим, прокормить их можно с участка, хотя многое растет только в магазине. А одеть? А заплатить за школу? Школа-то платная, учителю тоже на что-то жить надо. Еще одна корова в год. Остаются две коровы, одна на молоко, другая на мясо. Вот и весь арифметический сказ. А вы говорите - кулак!
Размер вашей руки, сжатой в кулак - это и есть размер вашего сердца. Серега рассказывал, что такое обширный инфаркт. Жуткая боль в груди, как будто кто засунул прямо в грудь раскаленную кочергу и шурует там, как в паровозной топке. Это странно, так как всем известно, что именно сердце не болит, потому что в нем нет нервных окончаний. Остановил боль только укол в грудину, расслабляющий сердечную мышцу. Но пока он не проблевался, боль все равно не проходила. Долго не получалось опростаться, ему даже какие-то специальные таблетки для ускорения этого процесса давали. А прохаркался - и боль как рукой сняло. С тех пор он острую боль ни разу не почувствовал. Так, сердчишко саднит слегка иногда...
Как я уже говорил, что Серега водилой работал, на служебном автобусе в ГАИ. Ну, так вот, был у него в гаишном гараже напарник Саня.
История про Санину болонку
Саня, Серегин напарник по гаишному гаражу, был большим любителем выпить. Когда у него не хватало денег на спиртное, он в очередной раз продавал свою болонку. У него была болонка Кузя - беленькая, вздорная, симпатичная до умопомрачения. За бутылку ее брали с большой радостью. А она все время к нему, скотине, возвращалась. Так было раз пять. А потом в один прекрасный момент она все-таки не вернулась. Либо новый хозяин ей больше понравился, либо ее завезли в такие далекие края, откуда она не смогла найти дорогу к своему разлюбезному выпивохе.
У Михалыча есть сын, а у сына дочка, Михалычева внучка. Ей лет 20. Как и все внучатое поколение нынешнего времени, она более продвинутая в электронных штучках, чем ее папа и тем более дед Коля. Своему деду по его просьбе она записала на его мобильник пару десятков украинских "писэнь", и он их время от времени с удовольствием прослушивал. Ставил звук на максимум - и вперед! "Нэсэ Галя воду, Ничь яка мисячна, Свитло довго нэ гасло" и прочие шедевры украинского народного песнопения. До чего все-таки хохлы музыкальный народ! И вообще... я бы определил их словом "щедрые". Они щедрые к жизни, они любят жизнь, и жизнь любит их. Вспомните незабвенного Леонида Ильича... и весельчака Хруща...
- Есть в этом пребывании в больнице и положительные моменты, - лежа на кровати с закинутыми за голову руками мечтательно рассуждал Андрей. - Я думал, что живу один и никому не нужен. С женой я развелся пять лет назад, дочь меня не признает, и живу я один в этом пустом мировом пространстве. Работа, немного холодных полузнакомых женщин, друзей особых нет. А попал в больницу - сразу знакомый позвонил, предложил свою помощь в поливании цветов на моем балконе, соседка по даче вызвалась приглядывать за участком. Оказывается, меня помнят, и хорошо ко мне относятся!
При всем своем напускном цинизме Андрей оказался довольно сентиментален. Он в паспорте носил фотографию отца в парадном мундире кавторанга, а вечерами все что-то писал в своем блокноте. Оказалось, он большой любитель песен круга Талькова, того же Круга, о России, упавшей и поднимающейся, о святом былом и негодном настоящем. Он до того любитель таких песен, что и сам пытался писать подобные. А еще он большой любитель афоризмов, и выписывал их отовсюду, где только видел. Первой его фразой, которой он нас встретил, была такая: "Бог простит нам наши грехи, но нервная система - никогда!" В принципе, это было остроумно и даже немного смешно, с юмором. Но как-то неуместно пафосно, как портянки из алого шелка.
Насчет последнего я угадал прямо в самую точку. Потому что в последующие дни Андрей надевал тренировочные штаны красного цвета, с двумя продольными белыми полосами. Одно слово - пижон!
Глядя на него, я вспомнил недавно читанный эпизод из истории гражданской войны в тех краях, где я родился. Я ж интересуюсь, на сайты города Кировограда, бывшего Елисаветграда, бывшего Зиновьевска, бывшего Кировска, захожу регулярно. Так вот. Конец марта 1919 года. На дворе весенняя малороссийская теплынь. На железнодорожный вокзал в Елисаветграде бандиты атамана Григорьева пригнали со Знаменки поезд, в котором была теплушка с красными землемерами. Приехали они, значит, из Питера землю нашу делить. Атаман решал, что с ними делать - сейчас расстрелять, или оставить до завтрего, общему сбору на забаву, а пока их охраняли. Охранник в синих шелковых шальварах и зеленой бархатной рубахе с перламутровыми пуговицами босиком разгуливал по крыше вагона, и, любопытствуя устройству мира, в морской 12-кратный бинокль разглядывал пыльное полуденное небо. Я вспомнил этот яркий эпизод из истории своих краев, и живо представил себе Андрея на месте этого охранника, с кривой казацкой саблей на боку.
От болей в пояснице Михалыч категорически рекомендует настойку сабельника болотного (Comarum palustre). Никакого там барсучьего сала или мочи молодого поросенка, которую американский писатель О'Генри пропагандировал в подобных случаях. Только сабельник!
Инструкция по изготовлению настойки такая:
1) Узнать в интернете, что такое сабельник. А то ведь, небось, не знаете, скалдырники. Заодно там же узнать, что такое 'скалдырник'.
2) Узнать у местных стариков, где сабельник растет в ваших краях.
3) Надрать сабельника, и наломать его корневища так, чтобы они поместились в бутылку. Засунуть эти наломки корешков сабельника в бутылку и залить водкой.
4) Настоять на водке минимум 10 суток.
5) Его же можно использовать и от болей в суставах (колене).
P.S. В принципе, особо ленивым настойку сабельника нынче можно купить и в аптеках. Спрашивайте, стоит копейки.
На кровати в коридоре перед нашей палатой появился очередной пациент - здоровенный мужик лет шестидесяти с громадным синюшным брюхом и крупной головой, лысой, как колено. Я заметил, что ему тяжело дышалось, с шумной одышкой. Но нельзя сказать, что ему было совсем плохо. Он поужинал, даже попытался читать одну из валяющихся на тумбочке газет, потом застыл под капельницей в полудреме, устав от всех заполошных дневных пертрубаций.
Михалыч в этом году попал в больницу во второй раз. Говорил, что до 2010 года ни разу в больницах не был, а потом что-то сломалось. То одно стало вылезать, то другое. Духом он был еще по-прежнему бодр и полон энергии, а тело начало сдавать свои позиции.
Как оказалось, он не один был такой, что второй раз попал в этом году в больницу. В коридоре встретил своего бывшего напарника Митю, с которым лежал здесь в феврале. Митя (для остальных Дмитрий Иванович) был младше Николая Михалыча на 11 лет, ему было всего 75, но он Михалыча ласково называл "Коленька", очевидно из-за того, что был выше его сантиметров на двадцать. Митя несколько раз появлялся в нашей палате, когда приходил в гости к Коленьке. Всякий раз шумно и весело. "Обидно получается", - говорил он в очередной раз своим трубным голосом. - "Дожили до таких лет, сейчас бы нам сидеть с тобой на рыбалке, не спеша ходить за грибами да наслаждаться жизнью и покоем. А мне не разрешают до туалета дойти! Ну не еб вашу мать? Форменное блядство получается!" Митяй матерился через слово, но у него это получалось как-то нежно, совершенно не раздражая окружающих.
По поводу твердого духа Михалыча рассказываю очередную его затею. Осенью прошлого года он съездил в гости к своему брату в деревню на Западной Украине. Подсмотрел там одну идею, и загорелся сделать то же самое у себя на даче. "Представляешь", - говорил он мне, "там стали делать печи не вертикально, а горизонтально. Она возвышается над полом на полметра, и одновременно является теплым топчаном, на котором можно прекрасно отдыхать, как на русской печи. Хочу сделать такую же у себя на даче". Нет, каково? Это говорил человек возраста 86 лет, который в этом году уже второй раз в больнице в связи с проблемами сердца. Печку сложить, доложу я вам, это не слабо даже для молодого человека лет 30. А он говорил об этом с такой уверенностью, что я не сомневался - как только он выйдет из больницы, так тотчас печкой и займется.
Слева от меня лежал еще один Сергей, с забавной фамилией Клюжев. Забавность была в том, что он был крайне неуклюж, и являл собой полную противоположность своей фамилии. Его сестра принесла ему в гостинцах ягоду арбуз. А мы буквально за полчаса до этого говорили о том, что арбузы в начале июля - это слишком рано, что настоящие нашенские арбузы появляются только в конце августа, а сейчас они если и красные - значит, их накачали нитратами, и есть их нельзя.
И вот после всего этого Клюжев пытается угощать нас арбузом. Мы отнекиваемся и под разными предлогами отказываемся. Кто говорит, что только что поел, кто-то лежит под капельницей, Андрей просто сбежал во двор покурить. Но Клюжев через полчаса снова настырно предлагает всем арбуз. На этот раз я ему замечаю, что сам-то он не ест, не съел еще ни одного ломтика, хотя арбуз принесли вообще-то не нам, а именно ему. На что он сказал, что ему противопоказано, потому что арбуз - мочегонное средство, промычал что-то по поводу того, что сейчас не сезон, но раз принесли, то есть-то надо. Но от нас отстал. Положил арбуз в общий холодильник и сказал, что всякий желающий может его брать. Желающих не нашлось, и через пару дней он его тихонько выбросил. Нет - каков молодец? Простой, как газета "Гудок".
Вырезка из анналов Михалыча
Абрикосы и курага полезны при гипертонии. В них много калия.
А калий утишивает размахи сердечного боя и приводит его внадлежащую норму.
Полчаса спорили всей палатой насчет того, что "чисто там, где не сорят". Полная и тотальная ерунда. Представьте себе большую площадь, в центре единственная урна. Все честно несут мусор в урну, она через 5 минут полна, а убирают ее раз в сутки. Все честно несут мусор в урну, то есть как бы не сорят, а между тем в центре площади - гора мусора. Убирать надо вовремя! Но за уборку надо платить.
Просто нравоучительная история
"Кто рано встает - тому и бог подает", - поучительно сказал поутру Михалыч, который вставал вместе солнцем в пять часов. Андрей тотчас подхватился на своей кровати: "Это чистая правда. Рассказываю по этому поводу быль, которая произошла с моим знакомым. Встал он рано, в шесть часов утра - нужно было. Побежал через город к нужному ему месту. На перекрестке получил по башке, и лишился борсетки. Тот, кто дал ему по башке - встал еще раньше. Вот господь ему борсетку и передал".
Совет Михалыча о том, что делать с грибами зеленухами
Как известно, зеленухи не самые качественные грибы в наших лесах, и часто их даже и не берут вовсе. Между тем этот гриб весьма неплохой, надо только знать, как его использовать. Зеленухи надо собрать и засушить. После этого мелко смолоть и сдабривать со щепоти любой супчик. Очень вкусно получается и духмяно - запах настоящих грибов и немного нежного грибного вкуса.
Кроме зеленух говорили еще и о грибах-дуньках, но об этом как-нибудь в другой раз.
Еще одна история, совсем без нравоучений
Сегодня ночью умер тот мужик с громадным синим животом из коридора. Нездоровое было что-то в этом громадном животе, как будто вздулся на теле этакий болезненный пузырь, да вот-вот лопнет... Вот он и лопнул... Пробыл мужик здесь два дня и одну ночь. Вторую не пережил. Поскольку он лежал в коридоре рядом с палатами, а не в реанимации ничего страшного в его здоровье врачи не усматривали. Михалыч в четыре утра вставал по нужде, говорил, что был в это время в коридоре большой шурум-бурум. Бегали сестры, санитары, под резкие рваные крики перекидывали мужика на тележку, волокли в реанимацию, но не помогло. Через полчаса умер. Там у него был полный букет - и сердце, и диабет, и почки-цветочки...
А у меня осталось странное горькое ощущение: еще вчера человек поужинал, в 11 вечера я видел, как он спокойно лежал на своей кровати в коридоре и дышал, - и вдруг - бац! - его больше нету. Нет, если бы он умер у себя дома, то я бы и не удивился. Мало ли что приключается с нами дома! Ползешь там по пыльным половикам от кровати до туалета, только чуть встанешь - да как рухнешь во весь рост, да ка-ак ударишься головой о чугунную батарею! А здесь вроде при врачах, они всегда нужный укольчик сделают... Вот говорят, что в частности в этом и было дело: ночью квалифицированных врачей не было, а сестры не сумели оказать правильной помощи. Но кто сейчас что докажет?
А для того, чтобы как-то смягчить вам, читатель, горечь этой истории, расскажу что-нибудь очередное веселое из несуразицы окружающей нас жизни. С какого-то времени я начал вставать с кровати и ходить, с каждым днем все больше. Круг моего маршрута шел по больничному двору, и проходил рядом с больничным моргом. В тот день перед ним стояла белая "Газель", вдоль борта которой было написано крупными синими буквами - "Мир безграничного творчества". А под лобовым стеклом лежала потрепанная картонка "Груз 200". Так где там мир безграничного творчества? Видать, раньше Газель использовали для перевозки детишек в пионерский лагерь, а нонеча она поехала в морг. Вот и вышла чепуховина. И поехал владелец синего живота в свой последний путь из морга в мир безграничного творчества. Будет на том свете творить безо всяких границ и ограничений. Почему в этом мире все так абсурдно? Почему нельзя все устроить нормально, хотя бы согласно законов обыкновенного здравого смысла? Это великая загадка нашей российской жизни есть.
Со своей женой Евгенией Михалыч познакомился в 1947 году, еще будучи на службе в армии. Он тогда работал в мебельных цехах, в которых делали для армии разную столярку - окна, двери, тумбочки и тому подобное. Он тогда подошел к забору хлебозавода проектировать какое-то подсобное строение, а она как раз работала на этом хлебозаводе, и бросила в него буханкой хлеба из-за забора, заигрывала. Или почувствовала к нему тягу крови. Так и познакомились. Вообще-то она деревенская, но в деревне стало совсем плохо, голодуха, и она устроилась на хлебозавод по протекции своей знакомой.
Рассказывая эту историю, Михалыч высказал одну глубокую мысль: "Если мы хоть немного предвидим наше будущее на интуитивном уровне, то мы заранее узнаём своих избранников, с которыми мы потом проживем долгую жизнь. И это предчувствие передается нам при первой встрече, и завораживает, и околдовывает нас. И это мы называем любовью с первого взгляда". Неплохая мысль для доморощенного философа, не правда ли?
А сейчас Женька, его погодка, лежит неподвижно в квартире, не хочет вставать и, главное, не хочет жить. Отказывается вставать, отказывается есть и всячески буянит. Ругается на жизнь и швыряется предметами. И это главная причина того, что Михалыч пошел по больницам. Два года назад у нее сломалась шейка бедра правой ноги. Ей сделали операцию, вставили железяку. Она походила с ней полгода, и слегла. Говорит, ходить больно, сплошные мучения, и жить стало тоскливо. Она понимает, что теперь она только всем в тягость, и ничего хорошего с ней больше не случится. А тогда уж лучше скорый конец.
На нашем третьем этаже в больничном коридорном конце на 10 квадратных метрах устроена церквушка, посвященная Серафиму Саровскому. Список иконы с его ликом украшал один из ее углов. Сюда приходят помолиться или отпеть? И то и другое здесь актуально. Помолиться перед предстоящей операцией или отпеть усопшего раба божьего. Ради любопытства и от праздного безделия я зашел туда осмотреться. А там предлагали освященную воду из Саровской обители. Мне все равно была нужна вода, простая и негазированная. Я сходил в палату, взял пустую пластиковую бутылочку из-под воды "Сарова", попросил налить. Там строго посмотрели на мою бутылочку, и велели содрать с нее штрих-код: церковь не одобряет. Пришлось выдирать! Что делать - у каждого свои забобоны и прибамбасы. У кого штрих-коды, у кого марки, у кого иные марки.
С тех пор, как я стал много ходить по больничному двору, могу сказать, что, судя по наполненности больничного двора новенькими иномарками, врачи у нас начинают жить неплохо. Я бы даже сказал - хорошо! Новенькая белая KIA Rio, черный Форд "Фокус" и прочие бюджетные автомобили типа "Lada - Granta". Что ж? Я за них рад. Честное слово. Жалко только, что это не результат признания государством их важного места в обществе, а сумма их незаконного обогащения за счет пожертвований частных граждан в благодарность за спасение их несчастных жизней.
Правду сказать, слово "иномарка" звучит сегодня издевательски и маловразумительно. Достаточно выйти на улицу, чтобы убедиться в том, что иномарки, редкие и примечательные в прошлом автомобили иностранного производства, сегодня составляют подавляющее большинство автопарка нашего населения. Дай бог если каждая десятая машина будет наша. Конечно, в разных городах страны этот процент будет несколько разный. В Москве машины отечественного производства и вовсе повывелись, их днем с огнем не найдешь, а вот в каком-нибудь Нижнем Новгороде старые "Волги" еще доживают свой нелегкий век, и на разбитых дорогах славного приволжского города их еще достаточно много, даже зимой.
Вырезка из анналов Михалыча
Интересно,что Емельян Пугачев родился в той же самой станице Зимовейская, что и Степан Разин, с разницей примерно в 100 лет.Что бы это значило?
Михалыч встает в 6 утра и все время что-то делает. Причем это делание обязательно должно быть связано с движением. Нужно не просто сидеть и читать газету, нужно что-то делать руками или ходить. Например, грибы на даче он собирает засветло. Встает до восхода солнца так, что на месте сбора грибов он оказывается вместе с солнцем. Не ленится ходить и рано вставать. Вот и бодр до старости. Движенье - это жизнь. Надо больше двигаться. Для хорошей старости нужно напрягать все члены тела, а для этого нужно заниматься разным делом, а не только сидеть у компьютера или у телевизора. Он и в палате просыпался в пять-шесть часов и начинал какую-то деятельность: подстригал себе ногти, выходил в коридор и делал несколько кругов по коридору, немного читал, решал судоку...
Однажды мы все проснулись от шумного шебуршания полиэтиленовыми пакетами. Как будто где-то у нас в комнате из очень шумного, хрусткого пластика ежик с треском устраивал себе новое гнездовище. Я посмотрел время - начало шестого, шум идет от тумбочки, в которой рылся Михалыч. Уже нормальным утром, часов в семь, спрашиваю его - чего это он там делал так шумливо? Выяснилось, что он проснулся в пять утра, сердце придавило. Нашел таблетку, которую ему дала сестра на утро, взял ее в руки - и уронил на тумбочку. Таблетка покатилась, и свалилась в приоткрытую верхнюю шухлядку. Вот он и искал ее на ощупь среди тех полиэтиленовых пакетов, которые ему приносили родственники с продуктами. Что делать - руки уже не так послушны, как в молодые года. "Таблетку то нашел?" спрашиваю. "Нашел, черт бы ее побрал. Минут через двадцать. Ну - надо было. А то сердце совсем расходилось". Вот что я вам по этому поводу скажу, господа хорошие: гимнастику рук надо каждое утро делать, чтоб пальцы были вам послушны. А иначе они залениваются и совсем перестают работать. Совсем как люди. Напрягать их надоть регулярно, тогда и проблем не будет.
Китайцы в старости заботятся о себе, у них гимнастика У-шу. Иногда показывают по телевизору, как у них по утрам весь город выходит на площади и делает эту гимнастику. Вот и живут они долго. У них У-шу, а у нас УЗИ. Вот поэтому и живем мы коротко.
Поговорили о том, зачем мы, русские, вообще существуем. Косолапые, неуклюжие, дуроломные. Андрей, конечно, тотчас вспомнил известный афоризм о том, что на нашем дурном примере умные народы учатся, кто-то еще чего-то брякнул. А Михалыч сказал: русская нация существует для того, чтобы осваивать новые мировые пространства. Это у нас получается лучше всего. Вспомните героическое освоение Сибири Ермаком, а потом и всего Дальнего Востока. Еще раньше новгородцы освоили весь Север и края пермские вплоть до Урала. Из последнего - полет Гагарина в космос. Разве не мы его первые осваиваем? Вот увидите - и к Марсу мы первые полетим. Как всегда - без штанов будем ходить, а к Марсу первые доберемся! Была бы охота. А охота исследовать неведомое у русских всегда есть: русского человека завсегда начальство уедало хуже вшей, и он норовил сбежать куда подальше, "куды очи ведають".
Михалыча раскрутили на рассказы про охоту. Он, оказывается, еще и охотник кроме всего прочего. У него два ружья ИЖ разных марок. Штуцер на крупную дичь, и дробовик на птицу. В качестве трофеев у него были кабаны, лоси, медведь. Рассказывал в качестве смешного прикола, как одному кабану на охоте отстрелили яйца, он долго бегал по лесу и верещал. Действительно смешно. Особенно если ты охотник или снайпер. А потом кабанчика дозастрелили и съели. Такова грустная судьба всех свиней. Люди - не будьте свиньями! Будьте охотниками.
Из лежалого журнального чтива: у Черчилля было 6 (шесть!) апоплексических ударов. Кто сегодня с маху может сказать, что такое апоплексический удар? Не подглядывая в сеть? Не спрашивая папу с мамой? То-то же, молчите, сопляки, и слушайте умного дядю! Он знает. Но не скажет. Сами ищите.
Михалыч со свернутой газетой битый час гонялся вечером за мухой. "А то она опять мне спать не дасть, особенно утром", - оправдывался он. Валера долго на него смотрел поверх очередной книги Донцовой, потом не выдержал, встал, подошел к кровати Михалыча, хищно прицелился, хватко шоркнул правой рукой, и торжествующе потряс зажатым кулаком - вот она, голубушка. Потом левой рукой оборвал ей крыло, и выбросил в открытое окно. - Да, ловкость рук у тебя, Михалыч, уже не та. Но, с другой стороны, дай бог нам всем быть в такой форме в наши 86 лет, как ты! Если мы, конечно, вообще доживем до такого почтенного возраста.
А вот из того же журнала, где Черчилль, об известном артисте Борисе Щербакове. Кроме театра, кино и серии сериалов у него, оказывается, есть еще и личная жизнь, в которой есть место занятиям чеканкой, металлопластикой и резьбой по дереву. Вот откуда у него это время - ума не приложу. Или он занимается этим показно, на публику, как повод поговорить?
В эту тему Сергей Довлатов рассказывал анекдот о том, как Андрей Вознесенский зимой ожидал зарубежных гостей на своей даче в Переделкино, и сидел голый под овчинным полушубком в сарае, а жена высматривала дорогу. Чтоб, значит, как только гости покажутся, Андрей выбежит перед сараем в одних плавках и начнет эдак по-русски, с молодецким уханьем и кряканьем, рубить звонкие березовые дрова на морозе. По его мысли в глазах иностранцев русские должны были себя вести именно так, и он не собирался портить этого впечатления.
Ну, разве мы, русские, не забавны в своем собачьем заискивании перед Западом? Везде пишем не магазин - супермаркет. На нагрудной эмблеме у министра по чрезвычайным обстоятельствам написано что-то по-английски, со словами "Emergency", "Russia". Едрен перец! Можете себе представить американского министра с русской этикеткой на мундире? Ну, разве это не натуральное блядство?
Вырезка из анналов Михалыча
В клюкве гипуровая кислота, а она очищает мочевыводящие пути от шлаков. Ешьте клюкву!Кислота не гипюровая (это материал такой сетчатый, гипюр), а гипуровая, не путать. А то настоящая канитель получится.
Настало время нашего возвращения по домам. Сереге, как перенесшему обширный инфаркт, предложили продолжить лечение в местном пансионате "Киселиха". Обещали чистейший сосновый воздух, речку Линду и речную рыбалку, а также полноценный медицинский уход, почти как в больнице. С таблетками и капельницами. На три недели. Серега согласился. А почему бы и нет? На халяву и уксус сладкий. Матершинник Митяй в Киселихе бывал, и в целом отзывался о пансионате благожелательно - там очень азартно проходят вечера в батальных сражениях по домино, но насчет тамошнего питания выразился таким витиеватым матом, что я не решаюсь это вам привести по своей природной скромности.
Когда Андрея выписали и он уходил домой, пошел ливневый дождь. "Моряки не тонут", - бодрился он - "Будем держать хвост пистолетом! Покурю у выхода, потом еще раз покурю, а там, глядишь, и дождь закончится". Зонта у него, конечно, не было. Кто из нас дерзнет сказать, что он берет с собой зонт, когда его увозят на скорой? И когда он ушел, Клюжева вдруг клюнуло - он позвонил Андрею по мобильнику, тот стоял в это время под козырьком у выхода из здания. Клюжев говорит ему - "Возьми мой зонтик, я его сейчас брошу тебе с 3-го этажа. Потом занесешь как-нибудь". Бросил, но попал в бордюрный камень, и у зонта откололась пластмассовая ручка при падении. Вот все так искренне, бестолково, как и всегда все у Клюжева. Ах ты, милый неуклюжий Клюжев! Какой типично русский типаж.
Выписка из моих собственных заметок о пребывании в больнице
Тем уважаемым господам и дамам, которые сильно озабочены вопросом о том, как бы избавиться от своего лишнего веса в кратчайший срок, рекомендую: инфаркт - самый верный способ быстро похудеть. За пару дней пребывания в реанимации и последующие две недели диетического питания в больнице (обязательно спрашивайте любезную моему сердцу диету N10) я потерял 12 кг, и стал весить ровно 98 кило, что хоть еще и многовато для роста 185, но уже вполне терпимо для нормального самоощущения. Конечно, это довольно радикальный способ похудения, зато вернейший. Только вы ведь понимаете - чем радикальнее средство, тем сильнее от него побочные эффекты. Поэтому если вы вернетесь обратно с той горы, о которой я вам рассказывал, то точно будете весить много меньше, чем до подъема на гору. Хождение по горам - оно способствует.
Незадолго до моего ухода из больницы к Михалычу пришла сноха, рассказывала, как они вчера ездили на дачу. Когда уезжали с дачи, откуда-то возник безвестный котенок, и прыгнул на заднее сиденье автомобиля, прямо внучке на руки. Она его прогнала. Но не успела захлопнуть дверь, как котенок снова запрыгнул к ней на сиденье, и снова в руки. И ластится. То ладошку лизнет, то руку обовьет хвостиком. Она его рассмотрела, нашла интересным, и решила взять с собой. По пути привезли его на квартиру к бабе Жене, ее надо было покормить и протереть тело салфетками от пролежней. А та вдруг очень заинтересовалась этим котенком, стала с ним разговаривать, и на какое-то время оживилась, и ожила. И попросила оставить его при ней, чтобы было рядом хоть одно живое существо.
И я подумал - уж не сам ли Господь послал ей этого котенка, чтобы утихомирить, утишить эту мятущуюся душу перед всепрощающей смертью?