Марина нашла в кладовке подходящий тросик и вернулась в комнату, где её ждали Катя, швейная машинка и недошитый стаксель. Машинка была бабушкина - подольская, на чугунной станине, с ножным приводом. Ей, в отличие от современных, было по силам прошить иглой несколько слоёв парусины. На ней чинил паруса ещё Маринин отец, Командор, а Марина с Катей сейчас ремонтировала стаксель яхты "Флаер". Двенадцатого числа, в День города, Катя поведёт "Флаер", когда учебная парусная эскадра "Галеон" выведет свои яхты на гладь городского пруда. Впервые без Командора...

Этой традиции - параду эскадры в День города - столько же лет, сколько городской праздник проводится 12 июня. Прежде его отмечали в ноябре, когда пруд уже покрывался первым льдом.

Катин младший брат Пашка в ремонте паруса не участвовал. Надев наушники, чтобы не мешал стук машинки, он смотрел телевизор. Когда Марина уходила в кладовку, шёл выпуск новостей, а сейчас, судя по картинке, какое-то ток-шоу.

Марина села за машинку, показала Кате, где держать. Пашка вдруг снял наушники и спросил:

- Марина Викторовна, а что за манифест от 19 февраля 1861 года?

- Манифест 19 февраля... А что он тебя заинтересовал? - Марина давно уже не работала в школе и не знала, в каком классе теперь проходят по истории эти события.

- Да сказали в новостях, что его отменят.

- Что?! Когда следующий выпуск?! Через час?

Марина заставила себя вернуться к ремонту паруса. За час они с Катей настолько увлеклись, что едва не пропустили новости. Пашка тормошил: "Давайте, началось уже!" - и то не сразу оторвались.

Пашка включил звук.

- ...Вторая Империя, приняв на себя груз правопреемства от Федерации, Советского Союза и Первой Империи, павшей в 1917-м, вынуждена теперь разгребать законодательные завалы, копившиеся с середины позапрошлого века. Вот лишь малая часть документов, не отменённых должным образом и формально действующих. Циркуляр Министерства внутренних дел 1853 года о порядке допуска публики на станционные платформы. Сейчас это в ведении РЖД. Циркуляр пожарного департамента о надлежащем устройстве керосиновых лавок - где вы видели сегодня эти лавки? Манифест от 19 февраля 1861 года. Ещё один циркуляр пожарной...

- Они это что, всерьёз?! - воскликнула Марина.

- ...В конце концов, не отменён даже приговор большевиков императорской семье...

- Выключи! - сказала Марина таким тоном, что Пашка сразу же выключил.

- Марина Викторовна, что там? - Катя смутно догадывалась, что происходит что-то необычное и, скорее всего, неприятное.

- Манифест 19 февраля 1861 года, - сказала Марина, - это манифест Александра Второго об отмене крепостного права.

Утром в кабинете Щукина, зама начальника городского управления образования, собрались непосредственно занятые подготовкой к празднику. Для Марины неприятной новостью было присутствие человека в одеждах священнослужителя. Хозяин кабинета, представляя собравшихся друг другу, назвал его "отец Феодор", на что тот заметил:

- "Отец" - обращение к священнику, я-то всего лишь дьякон.

Дьякон Феодор оказался руководителем детского хора при недавно открытом епархиальном училище. Хор собирался петь на празднике, и Марина успокоилась. Церковь всё чаще появлялась там, где она не ожидала с ней встретиться, и это было неприятно; но собрались петь для горожан - ну и ладно, пусть поют...

Быстро обсудили всё, что нужно, и собрались расходиться.

- Марина Викторовна, задержитесь, пожалуйста, - сказал зам. Марина задержалась.

- Прежде всего, - начал Щукин, - спасибо, что находите возможность участвовать в такое время. У вас ведь, кажется, послезавтра сороковой день? Если что, мы можем посодействовать с поминальной службой. Можно в одном из центральных храмов...

- Спасибо, не надо ничего, - сказала Марина.

- Уже нашли?

- Ничего такого не будет. Отец не верил, мы тоже... атеисты.

- Но... как же? - Зам выглядел растерянным. - Был же священник на похоронах.

- Тогда похоронная контора пристала. А я была... не в таком состоянии, чтобы противиться.

- Нехорошо, Марина Викторовна. Не в тренде...

В это время зазвонил телефон. Зам поднял трубку:

- Да... У меня... В отдел имущества? Хорошо. - Он положил трубку и обернулся к Марине. - Зайдите в отдел имущества министерства. Комната 307.

Отдел имущества министерства образования области располагался в том же здании, на другом этаже. В комнате 307 сотрудница отдела сунула Марине несколько листов, схваченных скрепкой:

- Распишитесь.

Сверху оказался лист ознакомления, на следующем было постановление Правительства области. Марина внимательно прочла его, потом посмотрела на тётку.

- Кто этот Коробаев? - спросила она. Тётка едва не подпрыгнула на стуле:

- Вы что, не знаете?! Он же известный человек, предприниматель! Да он...

Марина перебила:

- С чего это он "законный владелец"?!

Тётка ответила уже почти спокойно:

- Он предъявил документы. Участок - его собственность.

- Хорошо, пусть участок! Здесь написано: "передать, включая строения и плавсредства". На них-то у него какие права?!

- В качестве компенсации за неправомерное использование. Ваш клуб в течение двадцати лет занимал чужой участок...

- А яхты?! Их делали сами ребята, с родителями! На них-то у него точно никаких прав! Да и у вашего отдела...

- Ничего не знаю! - Теперь тётка перешла в наступление. - Ваши яхты у нас на балансе!

Ну да, на балансе, подумала Марина. Иначе как было их регистрировать в инспекции по маломерным судам?

- Я не буду подписывать, - сказала она. - И вообще, мы подаём в суд.

- Судиться вы не можете. Вы не юридическое лицо. В законе вообще нет такого юридического лица - учебная парусная эскадра. Юридическое лицо - министерство образования. А министерство передачу не оспаривает, - сказала тётка с выражением мстительного удовлетворения.

А потом позвонил из Москвы Егор. Марина не знала, радоваться этому звонку или наоборот...

Егорка Сомов пришёл в "Галеон" двенадцати лет. А в восемнадцать, будучи студентом второго курса, впервые сделал Марине предложение. Ей тогда было тридцать, и была уже семья. Получив вежливый, но решительный отказ, Егор продолжал работать в "Галеоне" - руководил пресс-центром, им же недавно созданным: он учился на журналиста. С Мариной вёл себя так, как будто ничего не было, но за месяц до защиты возобновил предложение. Она снова отказала, и он, получив диплом, уехал в Москву. В родной город приезжал изредка и за это время сделал Марине ещё несколько предложений; последнее - когда уже сам был женат, о чём Марина ему напомнила. "Поедем в Турцию, там распишемся!" - сказал он. Марина не знала, в шутку это или всерьёз, и на всякий случай избегала новых встреч...

- В кои-то веки послали к вам! Десятого приеду, буду делать репортаж о Дне города...

- Егор, - перебила Марина, - можешь помочь? Надо найти информацию о человеке. Иван Ильич Коробаев. Это здешний предприниматель; я, правда, не спросила, чем он занимается. Понимаешь, от неожиданности...

- Чем он тебя заинтересовал?

Марина объяснила. Егор молчал довольно долго, потом сказал:

- Поищем. Скажу ребятам, пошарят по интернетам.

Егор приехал из Москвы на неделю раньше, чем собирался.

- Решил вот пораньше. Интересный жук этот ваш Коробаев...

- Подожди, - сказала Марина. - Ты ведь там, в Москве... Скажи, они что, в самом деле хотят восстановить крепостное право?!

- С этими всё возможно. Дума приняла сразу в трёх чтениях. Сенат примет, президент... Тьфу, зараза! Никак не привыкну, что он у нас теперь император. Короче, царь подпишет! Да это ерунда, по факту оно никогда и не кончалось, крепостное право. Сейчас просто узаконят. Ты спрашивала о Коробаеве - рассказывать?

- Давай.

- В общем, так. Он хозяин и генеральный директор сети магазинов "Океан" - здесь, в городе, и по области. - Егор включил компьютер, нашёл в сети сайт "Океана", открыл главную страницу. - Вот он.

С портрета под надписью "Генеральный директор" на них смотрел мужчина неопределённого возраста - может быть и сорок, и пятьдесят пять. Ничем не выдающейся внешности, без бороды и усов, рыжий. В костюме и при галстуке, как и положено генеральному директору...

- А это что?! - воскликнула Марина. Под заголовком, где обычно бывает реклама, они увидели набранное крупным шрифтом объявление: с первого июля "Океан" предлагает прогулки по озеру на катере и яхтах, а также прокат яхт.

- А это, похоже, наши яхты. Они ещё на озере или уже на пруд перевезли?

- На пруду. Катер тоже.

- Похоже, он положил после праздника какое-то время на обратную перевозку, а дальше собирается использовать.

- Сволочь! - сказала Марина.

- Кто бы спорил, - согласился Егор.

- Нет, ладно, заберёт яхты!.. А экипажи?! Кто поведёт яхты, катер? Он что, рассчитывает на наших ребят? Или у него свои есть?

- А вот это, Марина, самое интересное. Своих у него, вероятно, пока нет, но он рассчитывает, что будут. Мы тут нарыли в интернетах интересный сайтик. Поисковики его не индексируют, но кто знает адрес...

Егор достал блокнот и, сверяясь с записью, вручную набрал в адресной строке.

- Вот они. Общественное движение "Дворянское гнездо". Регистрируешься на сайте, и после этого доступны две опции. Сначала можешь подать заявку на признание тебя потомком благородных предков. Высылаешь документы...

- Какие?

- Написано: любые, подтверждающие происхождение. Сами документы не публикуют, а принимают по мейлу. Рассматривают и либо признают тебя, так сказать, белой костью, либо отказывают. Если признали...

- А по каким критериям признают или отказывают? - перебила Марина.

- А бог их знает. Процедура абсолютно непрозрачная, и обжаловать негде, если что. Это ж как бы чисто общественное движение. Хотя, похоже, их поддерживают на самом верху... Ну, вот. Тем, кого признали благородным сословием, доступна следующая опция: можно оставить заявку на некоторое число крепостных душ...

Марина открыла рот, да так и осталась. Егор продолжал:

- Так вот, по их данным, Коробаев ведёт род от некоего мурзы Кирибея. В семнадцатом веке Кирибеевичи владели несколькими деревнями в Казанской губернии, и Пётр им ещё пожаловал здесь, на Урале. И заявку он подал на пятьсот душ. Вот на этих людей он, наверное, и рассчитывает.

- И... кого они того... в крепостные? - спросила Марина, как только справилась с изумлением.

- Не знаю, - сказал Егор задумчиво. - Наверное, тех, кто у них не записан в благородное сословие. Нас с тобой, например.

- А сколько их там всего... благородных?

Егор открыл список, быстро просмотрел.

- Так, навскидку - сотни две-три. Пока.

- И все хотят по пятьсот душ?!

- Пятьсот - ещё скромненько, - усмехнулся Егор. - Тут есть некий Шувалёв, будто бы из графов Шуваловых... Будто бы его прадед в восемнадцатом, когда записывался в Красную Армию (такая вот ирония судьбы!), изменил фамилию, чтобы не было вопросов. Так этот хочет пять тысяч! А иначе - "за что ж мы проливали нашу кровь"².

- Ого! - Марина поднялась со стула, нервно прошлась взад-вперёд по комнате. - Нет, ладно эти... любители старины. Хотят играть - пусть играют. Но наше-то управление почему прогнулось?! Документы на участок у него наверняка липовые!

- Вот документы, я думаю, настоящие. Вопрос суммы, не более.

- Тогда зачем он ждал двадцать лет? Чтобы теперь требовать компенсации?

- Возможно, - сказал Егор. - Или, может быть, пока был жив Командор, понимал, что участок не отдадут. Командор - это имя. Предложили бы компенсацию, или какой-нибудь другой участок, а ему нужен этот. Мы тут посмотрели в кадастре - у Коробаева коттедж в посёлке рядом с базой (Марина кивнула), она как раз между его домом и озером. Может, просто пробивает себе выход к воде. Решил, что пришло время...

- Хорошо, а с точки зрения, скажем, внешкольной работы? Можно же оспорить передачу с этих позиций. И, наверное, не обязательно быть юридическим лицом?

Егор покачал головой.

- Я ещё в Москве говорил с одним адвокатом, он тоже отсюда. Спросил его о перспективах иска. Он сказал: если не докажете, что документы липовые (а они, скорее всего, настоящие), то максимум чего добьётесь - дадут другой участок. Пустой, естественно. И начинай сначала. Где-нибудь на той стороне озера...

- Да там же ни дороги, ни электричества, на той стороне! Одно болото! - воскликнула Марина.

- Вот в болоте и дадут.

Марина только сейчас начала понимать, что с эскадрой покончено. Вероятно, навсегда.

- Господи! А детям-то я что скажу?!

- Детям ты скажешь правду, - жёстко ответил Егор. - Да и не такие уж они дети.

Капитаны собрались дома у Марины за три дня до парада. Обсудить, как всегда, подготовку, сам парад; теперь ещё вот это...

Представлять капитанам Егора не пришлось. Хотя пресс-центр и пришлось закрыть, когда вышел новый закон о СМИ, его основателя в "Галеоне" помнили, портрет висел на стенде. На Егора смотрели как на живую легенду.

Марина объяснила ситуацию. Повисло молчание, потом кто-то спросил:

- И что теперь?

Снова тишина: никто не знал, что теперь. А потом самый младший, Миша Гуревич, капитан "Барракуды", внезапно сказал:

- Да сжечь нафиг! Пусть этот... из "Океана" обломается!

(Капитан - немного громко сказано. Швертбот класса "Оптимист" - судно одноместное, кто его ведёт - сам себе и рулевой, и шкотовый. И капитан тоже, да.)

...От кого Марина меньше всего ожидала услышать такое - это от Миши. Сказать что-либо в ответ она не успела, Максим Полещук опередил вопросом:

- До парада сжечь или после?

- Лучше во время парада. Прямо на глазах у публики, - сказал капитан "Капеллы" Слава Петров, снова опередив Марину.

- Вы думаете, это так просто - сжечь судно? - сказал Егор. - Чтобы вспыхнуло, надо чем-то облить - керосином, бензином... Иначе публика устанет ждать, пока разгорится. Причём заранее не обольёшь, испарится. Значит, надо уже непосредственно...

- Ребята, что за ерунда?! - наконец вмешалась Марина. Ей не нравилось, что фраза, возможно, брошенная в шутку, перешла в обсуждение технических сторон безобразной, по её мнению, авантюры. - Егор, и ты тоже! Как мальчишка!

- Ну да, я должен, как девчонка... Ты-то что предлагаешь? Отдать Коробаеву?

Отдавать яхты Марина не хотела. Может, она бы и придумала, что сказать, но тут Стас Воронов воскликнул:

- Да не надо ничем обливать! Намазать напалмом рангоут и стоячий такелаж...

- Точно! Напалмом! Полыхнёт - мама, не горюй! - поддержал Слава Петров.

- Где его возьмёшь, напалм? - сказал с сомнением Егор.

- Сделаем. Всё, что надо, продаётся в хозяйственном магазине, - спокойно ответил Стас, и тут Марина по-настоящему испугалась. Два Станислава, Петров и Воронов (Славой и Стасом их звали, чтобы не путать), в прошедшем учебном году ходили в школу юных химиков при университете...

- Вас там что, и этому научили?!

- Этому там не учат. Это берут из сети, - объяснил Слава. - Чему учат там - ну, например, как правильно смешать компоненты. Чтоб получилось что надо, а не что попало.

- Ребята, да вы хоть понимаете, что это уголовщина?!

- Во-первых, статья не тяжёлая, - сказал Егор. - Если никто не пострадает, то максимум уничтожение чужого имущества...

- Оно не чужое, - вмешался Максим. - Как там в постановлении? Передать с тринадцатого июня? Оно ещё наше будет. Хотим - спалим, кому какое дело?

- ...И ответственность с шестнадцати лет, не с четырнадцати. Шестнадцать ведь никому ещё?..

Все промолчали, Слава тоже, хотя ему шестнадцать исполнилось неделю назад. Стас был у него на дне рождения; он дёрнулся что-то сказать, но Слава пнул его под столом по ноге, и Стас промолчал.

- А я переживу. Мне уголовщину уже шили, - закончил Егор.

- Нет, ну нельзя же так! - настаивала Марина. Егор посмотрел на неё в упор и спросил:

- А как можно? Сдаться, как "Рафаил"?

Напомнить о "Рафаиле"³ - это был сильный удар. Все замолчали, и в наступившей тишине Егор сказал:

- Собственно, вариантов два: сдаться, как "Рафаил", или не сдаться, как "Варяг". Вариант "Меркурия" для нас, к сожалению, не предусмотрен... Ну, хорошо. Предлагаю высказаться всем. Если кто-то против, не будем ничего делать. Пусть остаются Коробаеву.

- Сжечь, - первым сказал Миша Гуревич.

- Сжечь, - подтвердили два Станислава.

- Сжечь, - сказала Катя и украдкой всхлипнула.

Ещё трое сказали то же самое.

- Сжечь, - сказал Егор. - Марина?

Она молчала, остальные ждали. Потом махнула рукой:

- А! Гори оно синим пламенем!

- Зачем синим? - сказал Стас. - Замешаем в смесь нитрат стронция, будет красивый красный огонь.

Затем без долгих споров обсудили детали.

Договорились, что яхты подожгут, когда эскадра будет проходить в кильватерном строю перед плотиной пруда. Обычно здесь собирается больше всего зрителей, а при прохождении эскадры по традиции играют государственный гимн - вот начало гимна и будет сигналом. Первой вспыхнет яхта, идущая в строю последней, следом предпоследняя, и далее по порядку.

На борту каждой будет по одному человеку. "Оптимист" - класс изначально одноместный, а яхты класса "Кадет" и "Берингия", единственная класса "Летучий голландец", пойдут только под гротом, без стакселя - так можно будет управиться в одиночку с судном, у которого в норме экипаж два человека.

Поджегший яхту бросает спички на судне ("улик не оставлять!") и спасается за бортом. "Жилеты надеть не забудьте!" - на всякий случай сказала Марина, но капитаны и без напоминаний технику безопасности соблюдали свято.

Спрыгнувших за борт подберёт Егор на катере.

- С "Мечтой" я одна не справлюсь, - сказала Марина. - Разве что поставить парус только на одной мачте. Но тогда может не хватить ветра.

- А я что?! - обиженно спросил Алёша Зайцев, прежде по большей части молчавший. На параде он должен был вести "Мечту".

- "Флаер" возьмёшь? - спросила Марина, но тут взвилась Катя:

- Марина Викторовна! Я же на "Флаере"!

- А вот тебе лучше не участвовать. Май был холодный, вода в пруду не прогрелась. - Марина могла к этому прибавить ещё кое-что, но не знала, как среагирует Катя, если они будут разговаривать на эти женские темы в преимущественно мужской компании. Катя, возможно, поняла, потому что сказала уже совсем другим, спокойным и деловым тоном:

- Сейчас жара, к двенадцатому вода прогреется. А у меня это, может быть, последний шанс. Нас потом ни в один яхт-клуб не примут.

Марина нехотя согласилась:

- Значит, Катя на "Флаере". Алёша... Ты экипаж уже подобрал на парад?

- Мы собирались как обычно.

- Пойдёшь со мной на "Мечте" матросом? Вдвоём справимся.

- А почему не капитаном? А вы матросом, - спросил Алёша.

- Потому что мне уходить с борта последней, - сказала Марина. - Вообще последней. Учитывая то, какую мы тут затеяли авантюру... Ребята, никому ни слова! Ни дома, ни в своих экипажах...

Народ зашумел: а как объяснить, что по одному человеку?..

- Сошлётесь на мой приказ, - сказала Марина. - А я как-нибудь отверчусь... Жаль, катер гаду останется.

- Шиш ему что останется, - сказал Егор. - Классический рецепт: сахар в бензобак. И пусть раскошеливается на капремонт.

- Да ну! - испугалась Марина. - Будет людей катать, и застрянут посреди озера!

Егор махнул рукой:

- Не океан, вытащат.

Когда Катя сказала Пашке, что на параде поведёт яхту одна, тот страшно обиделся. Сначала кричал на сестру:

- Ты же обещала!

Потом рыдал молча, не слушая сбивчивых оправданий. Потом просто перестал с ней общаться. Целый день демонстративно избегал, а на другой вдруг повёл себя так, как будто ничего не было. Будь Катя в нормальном состоянии, она бы сразу заподозрила неладное, но тут...

В июне темнеет поздно, да и темнота условная.

Марина шла вдоль причала, оставшегося от бывшей здесь раньше лодочной станции стадиона "Динамо". К стальным скобам, вбитым в край причала, прежде пристёгивали замками цепи от лодок, а сейчас к ним были привязаны швартовые концы яхт. Построенных капитанами и матросами эскадры, и их родителями, иногда - когда эти родители сами ещё были школьниками. По чертежам из журналов "Катера и яхты", "Моделист-конструктор", "Сделай сам"...

"Капелла" и "Сириус". Когда отцы Славы и Стаса делали яхты - вместе с сыновьями, конечно, - сыновья увлекались астрономией. Химия пришла позже.

"Берингия". Её строил Валя Полещук, отец Максима - ему самому тогда было четырнадцать. Хотел назвать "Беринг", Командор противился. Марина потом спросила отца: почему? Тот ответил: Беринг командор, меня тоже называют Командором - будет нескромно... Валю удалось уговорить на "Берингию" - перешеек, когда-то соединявший Азию и Америку.

"Мадагаскар". Самая первая из яхт, простейшего класса - "Оптимист". Сделать точно по чертежам не получалось: где-то не выдержан размер, где-то не тот материал. На официальных соревнованиях такое бы не прошло, но никто не собирался участвовать на ней в официальных соревнованиях.

"Пролив бурь". Азат Галеев, начитавшись Грина, хотел назвать яхту "Фитиль на порохе". Марина напомнила, что одноимённая шхуна в рассказе "Пролив бурь" плохо кончила. Яхту назвали по рассказу, но, видно, от судьбы не уйдёшь.

"Флаер". На нём пойдёт Катя. Потом она подожжёт яхту и спрыгнет в воду. Холодную. Года через два, или через пять, или десять у неё начнутся проблемы по женской части. Но обратно отыграть нельзя, она обещала. А может, обойдётся? Жара стоит уже неделю, и пруд неглубокий, прогреется.

"Барракуда". Яхту строил Егор; имя не вызывало сомнений, пока не пришло время написать его на борту судна. Завхоз Семёныч пошарил в кладовой и сказал, что чёрной краски осталось чуть, может не хватить. Что это за зверь, спросил он Егора. Тот ответил: не зверь, а рыба, вроде щуки, только морская. Так назови "Щукой", посоветовал завхоз. Нельзя, сказал Егор; "Щука" - класс подводных лодок, от них в войну немцам крепко досталось. Нельзя примазываться к чужой славе... Краски хватило.

"Мечта", двухмачтовая шхуна. Её строил отец, взяв за основу проект крейсерской яхты. Удлинил, добавил вторую мачту, и ни к какому зарегистрированному классу судно нельзя было отнести даже с натяжкой. Он же дал ей имя. Марине было тринадцать лет, и она вовсю помогала отцу, в основном красила. Это ей нравилось, в результате надышалась краской; потом её тошнило, и отец дал ей нарезать верёвки для такелажа... И вот теперь сжечь "Мечту" своей рукой? А что делать, не Коробаеву же отдавать!

Последним был пришвартован катер. Марина постояла возле него и пошла обратно. В июньской ночной полутьме она заметила фигурку на причале - напротив "Флаера" стояла Катя. Марина подошла, встала рядом. Она собиралась сказать Кате всё, о чём промолчала в мужской компании; потом подумала, что говорить уже поздно. Сказала только:

- Обязательно возьми комплект сухой одежды. Оставишь в подсобке, потом переоденешься. - Марина взяла Катю за руку, и они вдвоём ушли с причала.

Марина зря беспокоилось насчёт ветра. Хватило бы одного паруса; но когда на двухмачтовом судне поднят единственный парус, а вторая мачта голая, - это просто некрасиво.

Местная телестудия вела прямую трансляцию. Два огромных экрана возвышались по краям плотины, и восторженный голос ведущего нёсся из динамиков, с плотины и с набережных по обе стороны пруда. Звук с разных сторон приходил не одновременно, разобрать слова было невозможно, но Марину они не интересовали, как и других капитанов. Ждали гимна.

"Мечта" первой прошла перед плотиной и поворотом оверштаг взяла курс на причал. Следом тот же манёвр выполнил "Мадагаскар", и тут ведущий замолчал. И раздалась музыка; но это был не гимн. Мелодия показалась Марине смутно знакомой, но она не могла вспомнить, где её слышала и что это вообще, пока не запел хор епархиального училища:

- Боже, Царя храни! Сильный, державный, Царствуй на славу, На славу нам!..

И тогда она вспомнила, что теперь это всё-таки гимн - новый старый гимн, втихаря засунутый депутатами в тот же закон, что отменял правила устройства керосиновых лавок и восстанавливал в стране крепостное право. На миг она испугалась, что Максим, который на "Берингии" замыкал колонну, не знает о гимне; потом подумала: ну и ладно, сорвётся - и сорвётся, пусть Коробаев подавится. С прокатом яхт у него всё равно не выйдет, не будет же он сдавать их кому попало; и с катером обломается, она видела у Егора пакет с сахаром...

- Царствуй на страх врагам, Царь православный!..

На берегу раздались крики и, кажется, даже аплодисменты. Она оглянулась - горела "Берингия", красивым красным пламенем, как и обещал Стас. Зрители, вероятно, приняли это за эффектный трюк.

В нескольких метрах от "Берингии" Марина заметила в воде Максима. Он плыл в сторону от горящей яхты, а со стороны стадиона донёсся стук мотора - для Егора на катере гимн тоже служил сигналом.

"Флаер" шёл в колонне четвёртым с конца. Когда вспыхнула "Берингия", Катя достала из кармана спички, снова оглянулась...

- Привет! - услышала она. Рывком обернулась - люк перед мачтой, густо намазанной напалмом, был открыт; из форпика, нахально улыбаясь, лез Пашка.

- Ну, что у вас тут?

- Идиот! Ой, идиот! - закричала Катя. Она схватилась руками за голову, отпустив руль; яхта опасно вильнула, и она снова вцепилась в руль, едва не уронив спички. - Ты же даже без жилета!

- Ну да, влез бы я туда в жилете... А это что?!

Горели уже "Сириус" и "Капелла". Зрители больше не аплодировали: заметили, что люди с горящих яхт прыгают в воду.

- А то! Сгорел бы здесь!

Резким манёвром, с креном Катя увела яхту из колонны. Она надеялась, что Егор заметит её манёвр, и тот заметил. Подогнал катер, крикнул:

- Что у тебя?!

- Заяц!

Пашку пересадили в катер - он даже не замочил ног.

- Давай тоже сюда, - приказал Егор.

- Отойдите, подожгу, - хмуро ответила она. Катер отошёл, чтобы не вспыхнуть от яхты; Катя подожгла, перевалилась через борт и взвизгнула, больше по привычке: вода в самом деле была не холодная. Егор втащил её в катер и огляделся. Горела уже вся эскадра, кроме "Мечты"; трое плавали, ожидая катера. Пока Егор вытаскивал их из воды, "Мечта" тоже загорелась. Егор подобрал Алёшу Зайцева.

- А где Марина?

- Не знаю, - ответил Алёша немного испуганно. - Она сказала: уходи, я ушёл.

На берегу тем временем началась суматоха. Мигали синие огни: полиция, или скорая помощь, или даже пожарные...

- Что она выдумала?! - Егор ещё раз глянул на пруд. Шхуна горела, Марины не было видно. Он рявкнул:

- Огнетушители!

Два Станислава схватили два огнетушителя, предусмотрительно взятых Егором. Катер двинулся к горящей шхуне. Тушить огонь лучше с наветренной стороны, Егор подходил с подветра, но не стал терять время на обход. Катер, замедляясь, уже почти подошёл на расстояние, с которого можно было пустить в ход огнетушители, когда со звуком, похожим на выстрел, лопнули горящие ванты с наветренной стороны, и фок-мачта начала заваливаться на катер.

- Держись! - крикнул Егор, резко прибавил газа и крутым виражом увёл катер от падающей мачты - она рухнула в воду в метре за кормой. Зашипела вода, взлетело в воздух облако пара. Катер сделал круг и снова направился к шхуне.

А шхуна тонула. Над водой уже были видны только рубка и горящая грот-мачта. Вот уже и рубка скрылась...

- Ну что же она! - Егор ударил кулаками по приборной панели катера...

Когда вспыхнул "Мадагаскар", идущий в кильватере за "Мечтой", Марина приказала Алёше:

- Закрепи руль и уходи.

Пока он выполнял приказ, она подожгла мачты и ванты.

Разгоралось вяло. "Мечту" мазали последней, напалма осталось на донышке. На рангоут ещё хватило тонким слоем, а ванты - плеснули растворителя для краски в ведёрко от напалма и этими ополосками кое-как их смочили. Летучие компоненты смеси, похоже, успели по большей части испариться, а то, что осталось, - вспыхнуть вспыхнуло, но грозило быстро прогореть. Возможно, после пожара обойдётся небольшим ремонтом.

Из всех судов эскадры меньше всего Марине хотелось отдать Коробаеву "Мечту". И она решила: затоплю, открою кингстоны. Даже если захочет поднять - нет для этого техники на пруду.

Она метнулась в рубку, рванула трос с кольцом на конце, открывающий два кингстона. С первой попытки не вышло, только с третьей трос подался - зашумела вода, вливающаяся в корпус судна.

Она сунулась в дверь рубки и поняла, что недооценила состав, сделанный юными химиками. Может, он и прогорел, пока она открывала кингстоны, но от него занялось хорошо просушенное дерево. Горел решетчатый настил в кокпите, и чтобы добраться до борта, надо было преодолеть больше метра сплошного огня.

Марина отскочила в рубку, захлопнула дверь. В это время снаружи с грохотом рухнула фок-мачта, следом лопнуло стекло в одном из передних иллюминаторов, и в рубку ворвалось пламя. Она поняла, что через несколько минут здесь задохнётся.

На глаза попался огнетушитель. Тяжёлым стальным баллоном Марина выбила стекло в иллюминаторе с наветренного борта. Бросила спасательный жилет, протиснулась в иллюминатор, перевалилась за борт и быстро поплыла прочь от шхуны.

...Егор стоял с потерянным видом и не сразу заметил, что его тормошит Катя, указывая рукой:

- Егор! Вон же она!

Он глянул в ту сторону - Марина в воде, загребая одной рукой, размахивала другой.

К причалу подошли одновременно с пруда катер, а с берега полицейский наряд - трое под командой старшины.

Стас первым выскочил на причал, держа в руке носовой швартов. Обмотал вокруг скобы несколькими витками, потом подхватил брошенный ему кормовой швартов. Этот не стал даже привязывать, просто притянул катер бортом к причалу и держал, пока капитаны сгоревшей эскадры выбирались на берег, где тут же попадали в объятия родителей - радующихся, плачущих, обещающих надрать уши. Марина устремилась туда же, чтобы отвлечь на себя эмоции родителей, и ей это удалось. Егор остался в катере один.

- Всё в порядке? - услышал он. Поднял голову и увидел полицейских.

- В порядке. Всех подобрали, никто не пострадал.

Старшина кивнул, и полиция пошла своей дорогой.

Крики на берегу заставили патруль сначала остановиться, затем вернуться.

Егор прибирался в катере и не сразу обратил внимание на крики. А услышав их и поняв, что источник где-то совсем рядом, посмотрел туда и увидел, что на краю причала стоит и орёт небольшого роста, встрёпанный рыжеволосый мужчинка, и вопли его явно адресованы Егору. С некоторым трудом он узнал этого человека: генеральный директор фирмы "Океан" И.И.Коробаев. Фотография на сайте не давала верного представления о росте.

Второй, возвышавшийся рядом с директором, явно был охранник: полувоенного вида униформа с нашивкой "Океан", на поясе с одной стороны газовый баллончик, с другой кобура, из которой торчит рукоятка...

- Уйди, гадина! - устало сказал Егор. Коробаев не уходил, продолжал кричать, грозился всех пустить по миру, "вы мне ответите по полной!" Крики били по ушам, отдавались в голове, уже даже изнутри. Егор вылез на причал с огнетушителем и, резко вскинув его, пыхнул углекислым газом в лицо генеральному директору.

Коробаев завизжал уже почти ультразвуком. Полицейские растерялись, не зная, вмешаться или спасаться самим. Не растерялся охранник. Выхватив травматический пистолет, он выстрелил в Егора; целился Егору в руку, но попал в огнетушитель. Толчок едва не сбил Егора с ног, но он удержался. Повернув раструб огнетушителя на охранника, он нажал на рычаг, но охранник успел выстрелить снова. Вторая пуля ударила Егора в грудь; теперь он не устоял и упал на причал. Падая, он продолжал сжимать рычаг, и струя углекислого газа хлестнула по груди охранника и лицу сержанта из наряда. Охранник подскочил, пинком выбил из его рук огнетушитель и принялся бить рукояткой пистолета. Тогда и полиция опомнилась и накинулась на Егора.

- Стойте! Прекратите! - Оставив родителей с детьми, к ним бежала Марина. Старшина оторвался от Егора, шагнул навстречу. Аккуратным приёмом уложил её на асфальт, прижал сверху коленом и рявкнул:

- Лежать, сука! Дёрнешься - покалечу!

Колено старшины больно упёрлось в рёбра. Марина лежала, глотая слёзы - а что ещё делать, ведь и правда покалечит, и возраст не тот, чтобы получать переломы. Полицаи в это время били Егора - ногами, дубинками, от души вымещая на нём свою минутную растерянность.

Поблизости взвыли сирены: к причалу через толпы празднующих горожан пробирались скорая помощь и полицейский УАЗ.

Стихла короткая перепалка между бригадой скорой помощи и полицейскими, что приехали на УАЗе. Первые собирались, кроме генерального директора, везти в больницу Егора, а может, и сержанта; вторые не отдавали Егора. Его с Мариной затолкали в УАЗ и повезли в отделение - составлять протокол, шить дело по статье, грозящей десятью годами лишения свободы⁴. Коробаева, который уже не кричал, а только протяжно скулил, увезли медики. Сержант от помощи отказался: не тот случай.

Полицейский наряд ушёл дальше по набережной, оставив сержанта устранять выявленный непорядок: оказалось, швартовый конец сполз со скобы, катер отнесло от причала, и он покачивался на волнах метрах в полутора. Сержант посмотрел по сторонам в поисках багра или хотя бы какой-нибудь жерди - ничего не было.

Краем глаза он заметил движение в катере. Повернулся туда - в катере сидел мальчишка, на вид лет не больше двенадцати. Сидел и смотрел на сержанта.

- А ну, вылезай! - приказал сержант и тут же понял нелепость своего приказа: как вылезет-то?

К краю причала подбежала девчонка.

- Стой! Куда?! - крикнул сержант.

- Пустите! Это мой брат.

Девчонка была старше, на вид - старшеклассница.

- Пашка! - сказала она. - Бросай сюда швартов, пойдём!

Пацан помотал головой.

- Пошли, - повторила она, - я маме сказала, что ты где-то на набережной. Сам только не проболтайся!

Пацан бросил ей верёвку и сказал, уже почти спокойным тоном:

- Я ещё здесь приберусь.

Пока она подтягивала катер и привязывала конец к скобе, он подобрал и вкрутил пробку в горловину бензобака. Сунул в карман пустой полиэтиленовый пакет, подобрал валяющийся огнетушитель (второй из двух, которые так и не понадобились) и вылез на причал.

- Но-но! - сказал сержант, увидев огнетушитель. Руку он на всякий случай положил на электрошокер. Пацан глянул на него, криво усмехнулся, а потом развернулся и швырнул огнетушитель в воду. Взлетели брызги.

- Ай! - вскрикнула сестра и отскочила от воды. Пацан, нахально глядя на полицая в упор, прошагал мимо и пропел, маршируя в такт:

- Плюньте, кто на дно пойдёт последним, В пенистую морду океана!5

Полицай проводил его взглядом, на всякий случай держась за рукоятку шокера. Пацан подошёл к сестре, та взяла его за руку...

Катя крепко взяла Пашку за руку - так, что даже пальцам больно. Она боялась, что он отчудит ещё что-нибудь. Но он только смял другой рукой и поглубже засунул в карман пустой полиэтиленовый пакет с крошками сахара внутри.

На другом берегу, на площади у театра, где оборудовали эстраду, из динамиков раздались аккорды, и популярный в городе певец запел:

- Город древний, город длинный, Имярек Екатерины. Даже свод тюрьмы старинной Здесь положен буквой Е. Здесь от века было тяжко, Здесь пришили Николашку...6

Праздник продолжался.

(С) Маркиз де Рибас

[1] Песни С.В.Шабуцкого известны больше, чем он сам, авторство их приписывалось разным людям: Визбору, Городницкому, Кукину... Текст приводится по памяти и может отличаться от авторского.

[2] Строчка из песни "С Одесского кичмана", известной в исполнении, например, Леонида Утёсова.

[3] Фрегат "Рафаил", бриг "Меркурий" - суда русского флота (XIX век). Упоминаются в романе В.П.Крапивина "Бронзовый мальчик".

[4] Статья 318 УК РФ. Применение насилия в отношении представителя власти.

[5] С.В.Шабуцкий

[6] Автор и исполнитель А.В.Новиков