Аннотация: Сюжет пришел в голову, когда объявили сказочный конкурс. Неформат, конечно, да и теме не слишком соответствует. На внеконкурс сойдет.
1
Разведчики сработали, как всегда, то есть из рук вон плохо: цели еще худо-бедно обозначили, насколько правильно - Иван так и не узнал, потому что систему ПВО они прошляпили полностью. О выполнении задания не могло быть и речи, идти на цель через заградительный огонь такой плотности мог бы только камикадзе.Иван им не был, поэтому повернул назад.
Одну из двух ракет он выпустил по РЛС1 - заметил ее на вираже и успел захватить в прицел на долю секунды, достаточную для обработки компьютером. Вторую просто сбросил, чтобы облегчить машину, когда встал левый двигатель. Искать цели было некогда, и ракета ушла в белый свет, как в копеечку, - самонаводящаяся, интеллектуальная, как называли ее конструкторы. Пожалуй, даже чересчур интеллектуальная. Самонаводящееся оружие сейчас не редкость, но эта при отсутствии прямого указания сама искала себе цель в соответствии с заложенными в нее представлениями о противнике. Что уж она там нашла?
Иван дотянул бы до аэродрома и на одном моторе, но когда через полминуты одна за другой пошли вылетать электросистемы, понял, что машину не спасти, и катапультировался. Неуправляемый самолет, заваливаясь на крыло, ушел в ту сторону, где на карте значилось озеро. Иван мысленно пожелал ему упасть в воду, а не в лес - только лесного пожара ему сейчас не хватало!
Внизу тянулись болота: серая вода, местами затянутая ряской, кочки, кривые низкорослые деревья, какие-то подозрительные на вид полянки и снова вода. Выбросившись на предельно малой высоте, Иван не успел выбрать место для приземления и сманеврировать парашютом; да и леший знает, куда здесь опускаться, сверху не разберешь. Упал он, впрочем, довольно удачно - в воду, а не в трясину. Подогнув ноги перед приводнением (рефлекс парашютиста), он плюхнулся с головой, забарахтался и вдруг обнаружил, что не так уж здесь и глубоко. По грудь, как выяснилось, когда он утвердился на ногах. Слой ила на дне обволакивал ноги, затрудняя движение, но не очень сильно, а под ним была твердь, а не топь. И пиявок в высотном скафандре можно было не опасаться.
Вода стекала по стеклу гермошлема снаружи, внизу прилип листик ряски. Стояла тишина, Иван не слышал ничего, кроме постепенно приходящего в норму собственного пульса, и так же постепенно до него доходило, что все уже позади: полет над лесом на сверхзвуке; блеклое небо, внезапно вспыхнувшее, как фейерверком, трассерами и разрывами; простреленная машина, в которой каждую секунду что-то выходит из строя...
Он поймал себя на желании вот так сидеть и сидеть в болоте, никуда не торопясь, может быть, даже вообще не двигаться. Помотал головой, чтобы стряхнуть с себя ленивое оцепенение - помогло; начал озираться в поисках какой-нибудь суши, на которую можно выбраться, чтобы разобраться с настоящим и наметить элементарный план на будущее. Суша нашлась справа, всего-то метрах в десяти - то ли берег, то ли остров, но довольно большой. У воды росли кусты, а дальше кое-где поднималась крапива - верный признак, что не так уж там и сыро. Крапивы в скафандре тоже можно не бояться.
В том месте, где удобнее всего было выбраться на берег, из воды торчал какой-то кол с двумя плоскими железяками, приделанными к нему на конце крест-накрест. Иван не сразу понял, что это такое, а когда разглядел, у него тут же появилось желание пригнуться как можно ниже и идти как можно дальше, причем в противоположную сторону. Из воды торчал хвост зенитной ракеты "Стрела".
Он бы и пошел в другую сторону, да некуда там было пойти - сплошная вода, лишь где-то вдали какая-то зелень непонятной природы. Если куда и идти, то только сюда, мимо ракеты.
"Стрелу", не попавшую в цель, в норме взрывает самоликвидатор, еще в полете - здесь он, похоже, не сработал. Ракета в таком состоянии опасна, как ни в каком другом, саперы их по возможности подрывают на месте, не связываясь с перевозкой. Ивану ее подорвать было нечем, разве что выстрелом из пистолета, но для этого сначала надо было выбраться на сушу и спрятаться за каким-нибудь укрытием от осколков, а перед этим еще убедиться, что пистолет без вреда перенес купание в болоте.
Иван осторожно двинулся к берегу, забирая немного влево от ракеты. Стропы парашюта, лежащего в воде, потянули его назад. В других обстоятельствах он вытащил бы на сушу и парашют - на всякий случай, - но сейчас могло получиться, что, вытягивая его из воды, он зацепит ракету. Иван под водой нащупал карман на скафандре, расстегнул его, достал нож, обрезал стропы. Освободившись от парашюта, он осторожно шагнул вперед. К берегу побежала волна, и ракета, как ему показалось, качнулась. Он разом вспотел под скафандром. Несколько секунд стоял неподвижно, потом, убедившись, что ему лишь кажется, пошел дальше. До берега он добрался без приключений.
Дерн под ногами слегка пружинил - немного, в пределах терпимого. У самой воды сидела большая зеленая лягушка и смотрела на Ивана. "Не боится", - подумал он; впрочем, он не имел предрассудков насчет лягушек и никогда их не обижал.
Лягушка раскрыла рот - наверное, квакнула, но Иван ничего не услышал через гермошлем. Он достал из мокрой кобуры мокрый АПС,2 вынул из пистолета магазин с патронами, оттянул назад и отпустил затвор, спустил курок. Из пистолета текла вода, но части двигались без задержек - похоже, все работало. Иван пощелкал затвором и курком, потом загнал магазин в рукоятку пистолета, переводчик поставил на "одиночный", дослал в патронник патрон и уже собрался выстрелить на пробу, но в последний момент вспомнил о ракете. В таком состоянии она могла взорваться просто от громкого звука. Могла, конечно, и не взорваться, но зачем рисковать? Поставив пистолет на предохранитель, он сунул его в кобуру.
А лягушка все разевала рот.
Иван поднял стекло гермошлема, чтобы стереть пот со лба. Внутрь ворвались прохладный воздух, пара комаров и звуки. Он услышал кваканье лягушки; сначала ему показалось, что самое обычное, но через несколько секунд он внезапно разобрал:
- Здравствуй, Иван-царевич!
"Все, крыша поехала! Говорящие лягушки чудятся", - подумал он про себя. Впрочем, элементарная вежливость требует отвечать на приветствия, пусть даже лягушкам, которые чудятся, и Иван ответил:
- Здравствуй. Только я не царевич... А ты откуда вообще знаешь мои имя и фамилию?!
- Я ничего не знаю, просто так полагается, - ответила лягушка. - Должен быть Иван-царевич. И стрела. А какая у тебя фамилия?
Голос у лягушки был тоненьким, с лягушачьим акцентом, "а" в словах звучало длинно и раскатисто.
- Романов. Но я никакого отношения!.. То есть, что называется, даже не однофамилец! Слушай, а с чего ты вообще разговариваешь? Разве бывают говорящие лягушки? - Иван робко попытался убедить собственную галлюцинацию, что она - галлюцинация.
- А я какая?! - спросила лягушка с обидой, замолчала и ненадолго надулась. Потом вздохнула, сдулась и сказала: - Я была, как все лягушки, а потом сверху упала какая-то штука и очень сильно грохнула...
- Наверное, моя ракета, - виновато сказал Иван.
- Меня очень сильно подбросило, - продолжала лягушка, - и тогда я вспомнила, кем была раньше. И что умею говорить, тоже вспомнила. И еще - что меня должен найти Иван-царевич со стрелой.
- Ну, я-то не царевич. Но Иван. Может, сойдет на первое время?
- А стрела у тебя есть?
- Вон она, "Стрела"! - Иван показал на ракету. Лягушка посмотрела на нее с недоверием.
- Это что, ты выстрелил?
- Нет, похоже, наоборот, в меня стреляли, только промазали. А кем ты была раньше?
- Меня Василисой звали, - ответила лягушка, помолчала и сказала грустно: - А больше я, оказывается, ничего не помню. Тогда сразу вспомнила, а сейчас снова забыла.
- Ну, не переживай, вспомнишь еще, - сказал Иван почти машинально, только для того, чтобы что-то сказать. Лягушка не отвечала, пауза затянулась, и он спросил:
- Василиса, ты можешь вывести меня отсюда?
Лягушка ответила не сразу, как будто задумалась о своем:
- Что? Вывести отсюда? Конечно, могу. Пошли!
Она прыгнула вперед от берега.
- Эй, подожди! - крикнул Иван. - Мне, вообще-то, надо туда, - он махнул рукой в противоположную сторону, - у нас там база.
Лягушка остановилась, обернулась к нему.
- Мы здесь выйдем на сухое место, а потом обойдем озеро и болота. А прямо не пройти, ты же сам видишь, - сказала она с упреком.
- И далеко обходить? - поинтересовался Иван.
- По-вашему я не знаю, а по-моему - два или три дня прыгать.
"Ого!" - подумал Иван, но тут же решил, что, наверное, не так уж это и далеко. Лягушка, конечно, скачет быстро, но вряд ли способна долго держать такой темп. У него вертелся на языке вопрос о том, кто контролирует территорию: наши или противник, - но спрашивать он не стал. В этой войне люди-то не всегда разбирались, кто "наши", кто "противник" и кто что контролирует, что уж тогда спрашивать с лягушки?
Он шагнул вслед за ней, и лягушка снова поскакала вперед. Через десяток шагов путь перегородил лежащий березовый ствол, лягушка перепрыгнула его, Иван вслед за ней перешагнул и сказал:
- Подожди. Посиди здесь.
- В чем дело? - спросила лягушка.
- Обезврежу эту "Стрелу".
Он выбрал место и залег за березой, раскинув ступни чуть шире плеч, как на занятии по огневой подготовке в училище. Пистолет присоединил к перевернутой кобуре, ставшей на время прикладом. Лягушка сидела рядом, смотрела с любопытством. Иван тщательно прицелился в ракету над самой водой и нажал спусковой крючок.
Выстрел слился с ударом пули по ракете и от этого показался громче обычного. Ракета покосилась, задержалась на миг в таком положении, а потом с негромким всплеском, так и не взорвавшись, ушла под воду.
Иван глянул туда, где сидела лягушка - ее там не было. Он поднялся, осмотрелся. В нескольких шагах из травы высунулась возмущенная лягушачья морда.
- Ты что, с ума сошел?! До полусмерти напугал!
Что он сошел с ума - это Иван вполне допускал, но пугать лягушку не собирался, поэтому сказал примирительно:
- Извини, я не хотел. Василиса, ну, правда, не хотел! Я думал, ты знаешь, что это такое.
- Теперь знаю, - квакнула Василиса. - Пошли.
Она поскакала впереди, делая вид, что все еще обижена. Поступок Ивана ее возмутил, и в то же время она была ему немного благодарна, потому что от испуга вспомнила кое-какие новые, и даже весьма интересные, подробности.
На сушу они вышли часа через полтора. Место, где Иван встретил Василису, действительно оказалось островом; потом он прыгал вслед за ней с кочки на кочку, потом снова шел в воде, где по колено, а где почти до подбородка (опять пришлось опустить стекло гермошлема), а Василиса впереди плыла по-лягушачьи. Пару раз попались топкие места, и пришлось вооружиться кривоватой березовой жердью.
Пробираясь через болото, Иван все время прислушивался. Он надеялся, что его будут искать, и слушал, не летит ли вертолет.
Потом выбрались на какой-то берег, который сразу же пошел вверх, и только здесь он услышал далекий звук вертолетного мотора в той стороне, откуда они пришли. Он попросил Василису остановиться, минут пятнадцать они стояли и слушали, а Иван еще и пытался что-нибудь разглядеть, но безуспешно. Потом вертолет улетел, и они пошли дальше.
Земля под ногами больше не пружинила, а когда Иван споткнулся о толстый еловый корень, пересекающий тропинку, он окончательно понял, что болото осталось позади.
Они вышли на поляну. Лягушка остановилась и сказала:
- Отсюда пойдем налево, обойдем озеро. Только мне надо отдохнуть.
- Мне тоже, - сказал Иван. - И обсохнуть не мешает.
Нательное белье под скафандром было неприятно мокрым; оно, собственно, таким бывает после каждого вылета, а не только после вот такого, с катапультированием и приводнением около невзорвавшейся ракеты. Вода в болоте в конце августа несколько холоднее, чем в Черном море, а высотный скафандр, хотя и снабжен теплоизоляцией, на долгое хождение по воде не рассчитан.
Бросив под ноги уже ненужную жердь, Иван снял мокрый парашютный ранец и проверил укладки НЗ в двух карманах. Все было запаяно в полиэтилен и оказалось в сохранности, кроме одной вещи, зато, наверное, самой ценной: шальная пуля, может быть, единственная, залетевшая в кабину, пробила котелок и вставленную в него фляжку со спиртом. В дне котелка осталась аккуратная круглая дыра, а пуля бултыхалась внутри фляжки. Свинтив крышку, Иван вытряхнул ее на ладонь - пулеметная, калибр 7,62 мм, хорошо, что не трассирующая, спирт был неразведенный, ... твою мать! У Василисы, услышавшей его, зеленая лягушачья кожа слегка покраснела; Иван этого не заметил.
Он внимательно осмотрел поляну. Заросшая просека уходила вправо и влево; справа, было видно, она спускалась в овраг, в котором, как предположил Иван, должен течь ручей. У ближнего края поляны лежала поваленная сосна, перед ней на земле чернело круглое пятно - кострище. Здесь должна быть охотничья избушка, подумал он, а через секунду увидел ее - на другой стороне поляны. Он подошел и внимательно осмотрел ее со всех сторон.
Какая-то странная это была избушка - явно не охотничья. В трех стенах небольшого бревенчатого сруба не было ни окон, ни дверей, а четвертая вообще упиралась в густые заросли - малинник и крапива вперемешку. Крапива Ивана не пугала - в скафандре все-таки, - но стоило ли там искать вход?
Бросив бесполезные поиски, он вернулся к кострищу. Лягушка куда-то ускакала - к ручью, наверное. У ближайшей ели нижние ветви были совершенно сухие, и он срезал несколько штук ножом. Наломал мелкого хвороста, сверху сложил дрова покрупнее, разрезал водонепроницаемую упаковку и достал спички, не боящиеся дождя и ветра.
Когда огонь разгорелся, он стащил с себя скафандр, а поваленный сосновый ствол подтянул поближе к костру. С сожаление подумал о брошенном парашюте - из него можно было сделать полог, отражающий тепло костра, и сушиться с двух сторон сразу.
Сев на сосну верхом, боком к костру, он принялся выстругивать затычки для дыр в котелке и фляжке. Спирт пропал, но воду тоже надо в чем-то держать. На миг оторвавшись от работы, он увидел, что лягушка вернулась и внимательно смотрит на него.
- Там ручей? - спросил он, показав рукой в сторону оврага.
- Да, - квакнула лягушка.
Доделав затычки, он загнал одну во фляжку снаружи, другую в котелок изнутри. Встал и, оставив лягушку у костра, спустился в овраг. На обратном пути он немного забрал в сторону от тропинки, нащипать под деревьями листьев брусники и земляники. Вернувшись к костру, разыскал брошенную жердь и принялся приспосабливать ее над костром, чтобы подвесить котелок.
- А затычка не сгорит? - поинтересовалась лягушка.
- Нет, - ответил Иван, - может, только обуглится снаружи.
- Обуглится - выпадет, а вода вытечет, - продолжала лягушка.
- Больно умные все, - проворчал Иван вполголоса. Он не знал, что на это возразить, потому что и сам опасался, что выпадет. Он немного подумал, потом сказал:
- А мы вот что сделаем!
Раскопав ножом землю между корнями ели, он обнаружил, что почва довольно глинистая. Плеснул в ямку воды, размесил глину и густо облепил конец деревяшки, торчащий из котелка снаружи.
- На раз хватит, а там посмотрим.
Через двадцать минут чай из брусничного и земляничного листа был готов. Иван достал из НЗ шоколад и галеты, покрутил в руках консервную банку и сунул обратно. Есть хотелось не очень. Вот если бы спирт не вытек... Ладно, сколько можно!
Иван обернулся к лягушке и сказал виновато:
- Василиса, а для тебя у меня ничего нет. Может, ты это ешь?
- Ем, только не в таком виде, - ответила Василиса. - Ничего, я ночью комаров половлю.
Чтобы не смущать его, она опять куда-то ускакала.
Иван любил, чтобы чай был горячий. Он не стал дожидаться, пока котелок остынет до такой степени, что можно будет взять его рукой, а отстегнул от скафандра перчатку и надел на руку.
Он сидел на бревне, пил чай, заедал его шоколадом и печеньем, и время от времени поворачивался к огню другим боком.
- Ваня, - внезапно услышал он за спиной голос лягушки, - а когда мы выйдем к твоей базе, ты на мне женишься?
Иван поперхнулся чаем и чуть не упал с бревна. Он поставил котелок на землю, развернулся к лягушке и осторожно спросил:
- А почему ты вообще решила, что я на тебе женюсь?
Он опасался, что лягушка обидится, но она задумалась, а потом сказала:
- Не знаю. Мне почему-то кажется, что так должно быть.
Иван поднял лягушку и посадил к себе на ладонь. Он думал, что она будет холодная и мокрая, но лягушачья кожа неожиданно оказалась не холодной, просто прохладной, и шелковистой на ощупь.
- Василиса,- сказал Иван, глядя в глаза лягушке, - ну зачем тебе со мной связываться? Я всего лишь лейтенант, без жилья к тому же. Где мы с тобой будем жить? Сейчас у меня койка в общаге; ну, ладно, зам по тылу даст комнату, похоже, есть у него в загашнике, а дальше? Контракт у меня на пять лет, отлетал полтора, даже чуть меньше; значит, нормальное жилье куплю через три с половиной - если за это время меня не убьют, и если не поменяется власть в стране, и наш министр не откажется от всех своих обязательств, и инфляция не съест подчистую то, на что я рассчитываю. И если мне взысканий не накидают по самые уши - кстати, за сегодняшний вылет наверняка получу. Ты бы уж лучше нашла своего царевича, у него-то хоть квартирный вопрос решен.
Лягушка спрыгнула с ладони в траву, вздохнула и тихонько квакнула:
- Наверное, ты прав.
Иван поднял с земли котелок, чтобы допить чай, но не донес до рта. Он прислушался, затем быстро вылил из котелка в костер остатки чая. Огонь потух, но угли продолжали дымить, и воду из фляги Иван вылил туда же. Зашипело, дым почти перестал; по-хорошему надо было добавить еще, но больше воды не было, как и времени за ней сходить. Из леса что-то приближалось. Звук, который он услышал, не мог быть ничьими шагами. Но и ни с какой бронетехникой звук тоже не соотносился, что Ивану совершенно не нравилось: он предпочитал иметь дело со знакомыми опасностями.
- Спрячься! - приказал он лягушке. Пристегнув к пистолету кобуру-приклад, он, пригнувшись, перебежал к комлю поваленной сосны, которая упиралась в землю корнями. Здесь он упал на траву, выставив ствол АПС в промежуток между стволом и землей. Лягушка, увидев пистолет, ускакала к другому концу бревна.
Звук приближался, Иван уже без сомнений определял направление, туда и смотрел ствол пистолета. Конечно, против бронированной техники это не оружие, но лучше хотя бы такое, чем вообще ничего. Трещали деревья, к треску примешивался какой-то низкий гул, и земля чуть дрожала. А вот выхлопа мотора Иван не слышал.
Вдруг совсем рядом раздался скрип. Иван глянул туда и открыл рот от изумления: избушка качнулась и медленно встала на две ноги, похожие на куриные, но размерами - любой страус позавидует. Переступая ногами, она повернулась, и в четвертой стене, которая упиралась в малинник, обнаружилась низкая дверь с крыльцом в две ступеньки.
Лягушка вдруг радостно квакнула, высоко подпрыгнула и выскочила на поляну, а откуда-то сбоку выпрыгнул большой черный кот, который сразу же стал за ней гоняться. Лягушка удирала от него крупными прыжками, в последний момент уворачиваясь от когтей, Иван пытался прицелиться в кота, но все происходило слишком быстро, и он понимал, что выстрелить сможет, скорее всего, только тогда, когда котяра схватит Василису.
Лягушка запрыгнула на поваленную сосну рядом с Иваном и замерла. Кот тоже замер перед сосной, хотя мог бы достать ее одним прыжком. Иван, пользуясь случаем, прицелился, но не выстрелил: ему были непонятны намерения кота.
Кот посмотрел на Ивана и выгнул спину. Хвост он тоже выгнул, но, как показалось Ивану, не угрожающе, а скорее вопросительно. А потом раздался голос лягушки:
- Ваня, убери свою стрелялку! Это Вася, он мой друг. Там баба Яга едет, а он ее встречает.
Иван поднялся из-за дерева, убирая пистолет в кобуру.
- Извини, Василий, - сказал он коту, - я за Василису испугался.
- Мы всегда играем в кошки-мышки, - сказала лягушка. - Сегодня моя очередь быть мышкой.
- Мрр, - подтвердил кот.
Деревья затрещали совсем близко. Избушка в возбуждении принялась рыть когтями землю, полетели назад трава и сухая хвоя. Ветки раздвинулись, и на поляну въехала ступа с бабой Ягой. Кот, подняв хвост трубой, бросился к ступе и принялся тереться об нее мордой. Лягушка поскакала вслед за котом. Иван остался стоять у поваленной сосны.
- Кыш! Кыш! - закричала баба Яга на избушку. - Быстро на место!
Избушка послушно вернулась туда, где стояла раньше, и села на землю, подогнув куриные ноги.
- Да не так же! - снова закричала баба Яга. - Ко мне передом, а к лесу задом!
Избушка поднялась, развернулась и снова опустилась. Она стояла теперь на земле в точности там, где Иван впервые обнаружил ее, только повернутая на сто восемьдесят градусов. Дверь избушки сама собой открылась с негромким скрипом.
Загнав на место избушку, Яга обратила внимание на кота:
- Васька! Соскучился, паршивец!
Она протянула руку и почесала кота за ухом. Кот тут же повернул голову, подставляя второе.
- Здравствуй, бабуся Ягуся! - квакнула из травы лягушка.
- Василиса! Заговорила, что ли? Значит, жениха себе нашла! Ну, давай, показывай! А ты, добрый молодец, не стой там, как чужой, выходи на свет, поглядим на тебя.
Иван вышел на середину поляны и по примеру Василисы сказал:
- А, летун, значит. Летаешь повыше леса стоячего, пониже облака ходячего, быстрее собственного свиста.
- Примерно, - согласился Иван. Он не стал уточнять, что ему приходилось летать и повыше облака, потому что штурмовая авиация в основном работает на малых высотах.
- А что, соколик мой ясный, позолоти ручку, а я тебе всю правду скажу: что было, что есть, что будет, на чем сердце успокоится!
- Так ты, бабуся, цыганка, что ли? - удивился Иван.
- А что, может, и цыганка. Ну, давай, не скупись, изумруд ты наш яхонтовый!
Внимательно посмотрев на Ягу, Иван вдруг понял, что бабка и вправду чем-то похожа на старую цыганку.
- Нечем мне золотить, - сказал он. - Мы на боевые вылеты деньги не берем. Командование не рекомендует.
- Ничего, руку все равно давай. Потом позолотишь, когда гадание сбываться начнет. Да не эту, левую... Звать тебя, стало быть, Иваном, рода ты не царского, хотя фамилия подходящая. Лет тебе двадцать шесть, званьем лейтенант, за сегодняшний вылет дали бы старшего, если б задание выполнил, а так - пардон! Ну, не переживай, выслужишь еще. А ждет тебя дальняя дорога, сначала кривая, а потом прямая, и ведет она прямехонько в желтый казенный дом. Или не ведет, тут линия раздвоилась. А дальше ничего разобрать не могу, а врать не буду. Какая-то зелень сплошь...
- Какая зелень? - разом спросили Иван и лягушка.
- А леший ее знает! - ответила Яга. - Говорила же - всю правду скажу, а правда - она в том и есть, что дом желтый, а судьба твоя какая-то зеленая. А что уж за судьба? Может, ты в экологи подашься, а может, в лесничие. Или, скажем, на Васочке женишься.
- На каком Васечке? - Иван с недоумением посмотрел на кота.
- На Василисе, лягушонке своей! Я бы и ей погадала, может, и прояснилось бы что, да по лягушачьей лапе не умею. А то в зеленке утонешь... Ну, ну, не вздрагивай! Шутю я. Не бывает враз столько зеленки, чтоб тебя утопить. Вот. А придумывать, что бы это значило, я не могу: совру - нацию опозорю.
Иван поймал себя на том, что для сумасшедшего он неплохо держится под такой лавиной новой информации; впрочем, может, так оно и должно быть?
- Куда путь держите? - спросила Яга.
- Вокруг озера, - ответила лягушка.
- Василиса обещала дорогу показать. Мне надо на базу, - добавил Иван.
- А костер зачем палили?
- Хотел обсушиться, - ответил Иван.
- Ну, это только зряшный перевод времени и дров, - сказала Яга. - И простыть недолго. Давай-ка лучше баньку сварганим.
Иван посмотрел вокруг, но бани нигде не обнаружил.
- Тут что, и баня есть? - спросил он.
- Есть, как без нее? Пошли. Тришка, айда с нами, - сказала Яга коту, вылезла из ступы и направилась к оврагу.
- Тришка? - удивился Иван. - Я думал, он Василий.
- И Василий, и Трифон, и Бармаглот, и еще всяко. И титул у него есть - муркис. Муркис де Бармаглот. Идем, идем!
Баня обнаружилась в овраге, чуть ниже по течению от того места, где Иван набирал воду в котелок. На ручье был даже небольшой прудик, метров пятнадцать в длину, а в ширину - всего ничего, и баня стояла так, чтобы в пруд прыгать прямо с крыльца.
Когда баба Яга сложила в печку дрова, Иван вспомнил, что свои всепогодные спички оставил на поляне.
- Нет, и не надо, - сказала на это Яга. - Мы уж по старинке.
Она принялась гладить кота, который тут же прогнул спину, а с хвоста у него начали слетать искры. Бабка гладила, искры летели все сильней. Когда они посыпались, как из-под наждачного круга, Яга сгребла их горстью, потом перед открытой дверцей печки разжала кулак и сдула с ладони искры на дрова. Пламя вспыхнуло, как будто в печь плеснули авиационного керосина, загудело, как реактивный двигатель. Иван вышел на крыльцо, посмотрел на трубу - выхлоп из нее шел такой же, реактивный.
За ним следом вышла Яга.
- Бабуся, - сказал Иван, - я вот что не пойму: на картинках, ну, в сказках, всегда рисуют, что избушка стоит на курьих ножках, а у тебя она сидит, что даже ног не видно. Для чего она так? Для маскировки?
- Она так-то и стоит, и бродит, бывало, - ответила Яга. - Это сейчас она на яйцах сидит.
"Упс!" - подумал Иван. Яга продолжала:
- Ты теперь знай подкидывай дрова, протопится быстро. Тогда скажешь Василию, он погасит, чтоб ты не угорел; и парься. А то, может, попарить тебя?
- Спасибо, бабуся, я сам справлюсь.
- Ну, справляйся.
Баня протопилась через каких-нибудь полчаса. Василий-Трифон-Бармаглот шастал неподалеку, Иван не знал, как его позвать, но оказалось, что кот откликается на обычное "кыс-кыс-кыс". Он глянул одним глазом в открытую печку, невнятно муркнул, и пламя погасло, как будто его не было вовсе. Кот, задрав хвост, удалился по своим делам.
Снятое белье Иван бросил в корзину, как сказала ему Яга ("постираю, за ночь на печи высохнет"). Взамен бабка дала ему чистую рубаху, почти впору, только рукава коротковаты; и немыслимого вида штаны, к которым это слово, на вкус Ивана, не шло совершенно. Только "портки". Но тоже чистые.
Надев все это, он поднялся по тропинке на поляну, открыл дверь и, пригнувшись, шагнул в избушку. А когда, уже внутри, распрямился и глянул вперед, так и застыл у порога, забыв закрыть за собой.
В очаге горел огонь, бабка пекла лепешки, а за столом сидела и катала скалкой тесто девушка с длинной темно-русой косой, карими глазами и маленьким, чуть вздернутым носом. На ней был сарафан василькового цвета, но с зеленоватым оттенком. Очень медленно до Ивана доходило и наконец дошло:
- Василиса?! Ты, что ли?
Василиса подняла на него глаза.
- Ну, что уставился? Дверь закрой! Комары налетят, тебя же есть будут.
"Ну, Василиска! Не могла часом раньше превратиться? - подумал Иван. - Ладно, ночь впереди". Комната в офицерском общежитии уже казалась ему неплохим вариантом для начала.
- А тебя, что ли, есть не будут? - спросил он.
- Меня - нет. Это я их буду есть, - ответила Василиса, и настроение у Ивана сразу упало на несколько градусов.
- Я думал, что всё уже, - сказал он, растерянно глядя на Ягу.
- Сразу нельзя, надо постепенно. Садись, ешь, пока лепешки горячие, - ответила бабка.
Спать она положила его на полатях. Василиса в избушке не ночевала, похоже, и вправду ловила комаров, лепешек она почти не ела. Кот тоже где-то бродил, мышковал.
Утром Яга сложила им в дорогу остатние лепешки, а потом сделала подарок, на взгляд Ивана, совершенно царский: взяла у него флягу, повернула дном к себе, внимательно посмотрела. Потом что-то пробормотала скороговоркой над затычкой и сказала:
- Теперь до новой луны не выпадет, а там посмотрим.
До новой луны оставались еще недели две, Иван не собирался столько плутать по лесу. А бабка тем временем достала большую зеленую бутылку и из нее налила во фляжку до самого верха самогона.
- Откуда это, бабуся?! - спросил удивленный Иван.
- Вязовские мужики гонят. Деревня тут недалеко, Вязовка.
- Так, может, если недалеко, лучше туда пойти? Там транспорт какой-нибудь, или на попутке уедем?
Лягушка ничего не сказала, но слышать "уедем" ей было приятно.
- Недалеко, да дороги нет, - возразила Яга. - Туда ступа-то не всегда проедет, а пешему и вовсе не пройти. А попутка будет в ноябре, когда подморозит. Идите уж, как решили... Погоди, чуть не забыла!
Баба Яга достала из сундука и дала Ивану маленький клубок из светло-серой шерстяной нитки.
- Брось клубочек на тропинку, куда он покатится, туда и идите.
Клубочек лежал у Ивана на ладони. Он слегка грел руку и подрагивал, как будто только и ждал момента, когда можно будет катиться, показывать дорогу.
- Спасибо, бабуся, но у меня есть компас, - ответил Иван, возвращая Яге клубок.
- Не веришь дедовскому средству? - обиделась старуха. Иван посмотрел на нее и сказал:
- Баба Яга, я уже всему верю, только ведь дорогу вокруг озера Василиса знает, а дальше мы по компасу выйдем. А сюда вдруг кто-то еще забредет без компаса, ему-то клубок нужнее!
- Твоя правда, добрый молодец, - сказала Яга. - Ладно, вы уж не обижайтесь на старуху. Ну, счастливого пути, Васочка, и тебе того же, Ваня.
- До свидания, бабуся Ягуся, - квакнула лягушка. И Ивану: - Пошли!
И поскакала по просеке в лес.
2
Дверь в кабинет главврача распахнулась с жалобным скрипом - она всегда так скрипит, когда ее открывают чересчур резко. Пока он среагировал на звук и поднял голову, она успела скрипнуть второй раз - закрылась.
Перед столом стояла молодая женщина в темно-синих джинсах, белых кроссовках и голубой с зеленоватым отливом куртке. Несколько выбивались из стиля длинные, аккуратно уложенные на затылке темно-русые волосы, надо бы покороче, подумал врач; впрочем, впечатление было смазано только от стиля, но не от женщины.
Наметанным глазом врач определил, что посетительница ворвалась к нему, как говорится, в растрепанных чувствах. Что и подтвердилось, едва она открыла рот.
- Доктор, я хожу больше месяца и слышу одно то же: "Состояние удовлетворительное", - начала она решительно, но нервно. - Мне это надоело. Пока вы мне не скажете все, я отсюда не выйду!
- Здравствуйте, - как можно спокойнее сказал врач. - Присаживайтесь, пожалуйста. И, ради бога, объясните, чего вы не можете добиться и что я вам должен сказать.
- Я - жена лейтенанта Романова, - сказала женщина, садясь в кресло для посетителей. Главврач понял, что, похоже, действительно придется рассказать все.
- Как вас звать, скажите, пожалуйста, - попросил он, чтобы выиграть несколько секунд, собраться с мыслями. - "Гражданка Романова" - так мы не в милиции, а на "госпожу" до сих пор еще многие обижаются.
- Василиса, - ответила женщина.
- Василиса... Редкое имя.
- Тогда и вы скажите, как к вам обращаться! "Доктор" мне тоже кажется нелепым. Напоминает бородатые анекдоты, которые печатает газета "Час потехи".
- Антон Павлович, - ответил главврач. - Так вот, насчет вашего мужа, - он ненадолго задумался. - Должен заметить, что ему крупно повезло. В подобных обстоятельствах могло кончиться гораздо хуже. Задание он выполнил как нельзя лучше, во всяком случае, командование о нем очень высокого мнения. А вот при возвращении самолет был поврежден. Отказал один двигатель, еще что-то, в чем я, честно говоря, не разбираюсь. Лейтенант Романов пытался управлять самолетом, пока это было возможно, и катапультировался на предельно, даже можно сказать, запредельно малой высоте. Его стараниями самолет упал не на землю, а в озеро, благодаря чему сохранился бортовой компьютер с навигационными данными; сейчас его уже подняли из озера. Это командование тоже ставит ему в заслугу. А у него самого - перелом обеих костей левого предплечья, левой ключицы, трещина в одном ребре. С позвоночником, похоже, все в порядке, хотя, скажу честно, могут быть отдаленные последствия. Может, через пять лет, а может, через пятнадцать. И легкое сотрясение мозга. Вот, собственно, и все. Повторюсь, катапультирование на такой высоте могло кончиться гораздо хуже.
Эта речь у Антона Павловича была заготовлена давно, он только не был уверен, что сможет произнести все эти казенные слова. Оказалось, смог, и даже не очень покраснел.
Он рискнул поднять глаза на Василису - она смотрела на него в упор.
- Антон Павлович! Ну что вы мне здесь сказки рассказываете?! Легкое сотрясение мозга было у моего брата - его не держали в больнице месяц, никого к нему не пуская! Мне, в конце концов, кто-нибудь скажет, что на самом деле произошло?
Она внезапно расплакалась. Главврач на миг растерялся, потом поднялся из-за стола. На тумбочке в углу кабинета стоял графин с водой; он налил в стакан, потом из ящика стола достал таблетку.
- Ну, успокойтесь, пожалуйста. Вот, выпейте...
Василиса машинально проглотила таблетку, запила водой из стакана. Через пару минут она почти успокоилась, достала из сумочки платок и начала промакивать глаза, изредка всхлипывая. Когда она посмотрела на Антона Павловича, оказалось, что он стоит перед ней в пальто.
- Пойдемте, - сказал он.
- Куда?
- Идемте, идемте!
Она поднялась. Врач за руку вывел ее из кабинета, запер за собой дверь. На миг ему пришло в голову, что он купился на нехитрый спектакль, но он уже принял решение.
Они прошли в конец коридора, где обнаружилась лестница, по ней спустились на первый этаж. Внизу главврач открыл дверь, и они вышли в сад, окружавший госпиталь.
От крыльца уходила дорожка между деревьями. У первой скамейки врач сказал:
- Садитесь.
- Зачем мы сюда пришли? - спросила Василиса немного агрессивно, но на скамейку села.
- Как говорят американцы, если у вас нет паранойи, это еще не значит, что за вами не следят, - ответил врач и сел рядом с ней. - То, что я вам сейчас скажу, возможно, содержит государственную тайну. Даже не "возможно", а скорее всего содержит. С другой стороны, я это все узнал совершенно случайно, никаких обязательств на себя не брал и не чувствую себя обязанным ее хранить...
- И для чего мне все это? - перебила его Василиса.
- Вы же хотели, чтобы я рассказал вам всю правду? - ответил врач вопросом на вопрос. - Вот я и рассказываю. Дело в том... - он замялся, нужные слова никак не подбирались, - дело в том, что лейтенант Романов был сбит собственной ракетой.
- То есть, как это? Ракету, что ли, свои же выпустили?
- Нет. Ракету выпустил он сам. Этот боевой вылет был, в сущности, испытанием нового типа ракет. У него их было две, одну он должен был выпустить по определенной цели, а вторую - просто так, в белый свет. Просто сбросить. Так он и сделал.
- Но какой смысл?!
- Видите ли, эти ракеты в отсутствие прямого целеуказания должны сами находить себе цели. Так называемые интеллектуальные ракеты... - Врач снова задумался. - Не нравится мне это слово в таком сочетании, но, в конце концов, не я его придумал, а Мирский считает этот термин наиболее подходящим. Вряд ли вам, конечно, что-нибудь говорит эта фамилия.
- Смотря какой Мирский, - возразила Василиса. - Анатолий Иванович Мирский в седьмом классе был нашим любимым учителем. Вел у нас русский язык и литературу. Потом он ушел в другую школу - кстати, как раз в ней учился Иван. Он потом говорил, что и летчиком-то решил стать под влиянием Мирского.
- Да, Толик Мирский всегда хотел стать военным. Мы с ним были одноклассниками. Здоровье ему не позволило, а когда запустили этот проект, Мирский нашел в нем выход своему патриотизму.
Василиса посмотрела на главврача - похоже, он не издевался, когда говорил о патриотизме. Вид у него был совершенно серьезный.
- Но какое отношение учитель литературы может иметь к ракетам?! - удивлено спросила она.
- А этот проект обеспечил работой многих людей с совершенно, казалось бы, далекими специальностями. Кибернетиков, например. Не программистов - эти-то всегда при деле, - а работников, так сказать, чистой науки, скорее даже математиков. Или тех же филологов. Понимаете, чтобы ракета могла сама найти для себя цель, в ее память закладывают довольно сложную систему понятий о том, что есть противник. Вот на этой стадии подключаются филологи. И многие другие.
- Анатолий Иванович проработал в школе у Вани учителем почти два года, - сказала Василиса, не глядя на врача. - А потом ушел в какой-то военный институт. За полтора месяца до выпускных экзаменов. Это мне Ваня рассказывал. Он еще говорил: если бы не Анатолий Иванович, я бы подался в авиаконструкторы, ну, а тут понял - летчики нужнее. У них в том выпуске половина парней пошли в военные училища. В военкомате удивлялись: давным-давно со всего города столько не было, как в тот раз с одной школы.
Она обернулась к Антону Павловичу и резко спросила:
- Что там этот Мирский напортачил с противником? Почему у него ракеты своих с чужими путают?
- Не в этом дело, - ответил главврач. - Мирский заложил ей в систему управления понятие "агрессор". Видимо, исходя из расхожего представления, что мы сами ни на кого не нападем, а только будем обороняться. А ракета рассудила по-своему. Цели-то атаковал Иван. Сбросил ракету, она произвела, так сказать, моральную оценку его действий и развернулась. Благо ее технические возможности позволяют. Очень хорошая ракета, универсальная, и маневренность совершенно выдающаяся... Правда, это только одна из версий, есть и другие. Например, что поведение ракеты обусловлено ее происхождением.
- То есть?
- Ну, за основу была взята ракета класса "воздух-воздух", а путем перепрограммирования ее превратили в универсальную. Когда ей была предоставлена свобода поиска цели, она стала искать ее в первую очередь в воздухе. А единственной воздушной целью оказался самолет Ивана. Собственно, все это - лишь предположения. Бортовой компьютер самолета контролирует ракету только до пуска, а "черных ящиков" на них не бывает.
- Это вам тоже Мирский сказал?
- Отчасти. Еще кое-что я вынес из случайно услышанного разговора командира полка с командиром эскадрильи, когда они приходили к Ивану...
- Так что с Иваном? - перебила его Василиса.
- Подождите, все скажу!.. О чем это я?
- О разговоре командира полка с командиром эскадрильи.
- Да. Так вот, ракета очень хорошая, Иван от нее не должен был уйти. Но каким-то образом ушел. Сначала маневрировал, а потом у нее кончилось топливо, и ее подорвал самоликвидатор. Взорвалась, не догнав самолет, то ли в тридцати метрах, то ли в трехстах, я в этом не разбираюсь...
- Скорее уж в трехстах, - сказала Василиса. Главврач посмотрел на нее с удивлением. - Я разбираюсь, я все-таки жена летчика. Вы собирались сказать, что с Иваном.
- В общем, если бы ракета его догнала, мне, как врачу, делать было бы уже нечего. Извините за некоторый цинизм. А так - самолет достало осколками, к тому же он был уже поврежден - противовоздушная оборона там плотная. Дальше было, как я вам рассказывал вначале. Плюс еще одно...
Антон Павлович замолчал, не сумев сразу подобрать нужного слова. Он молчал долго, Василисе очень хотелось его поторопить, но она сдерживалась.
- Ивану пришлось выбираться из болота, - главврач наконец снова заговорил, - потом он со сломанной рукой и ключицей блуждал по лесу. Причем совсем недалеко от противника - впрочем, кто его разберет: далеко, недалеко, и где противник, и кто он вообще? Пока его нашли, прошло без малого двое суток. Да и искали-то, похоже, в первую очередь самолет, а потом уже пилота. Ну, и я, по-видимому, тоже виноват. Надо было не пускать сразу к нему командиров, а дать ему прийти в себя. Но им уж очень хотелось знать, как он ушел от ракеты.
- Господи, неужели нельзя было провести испытание на полигоне?
- Нельзя, - ответил врач. - "Интеллектуальную" ракету можно испытать только на реальном противнике, что ей деревянные макеты? Так вот, своим командирам Иван довольно толково ответил на вопросы, но при этом рассказывал невероятные вещи: о какой-то говорящей лягушке со стрелой, избушке на курьих ножках. Будто бы в ней была баба Яга - костяная нога...
- Что, так и сказал "костяная нога"? - недоверчиво спросила Василиса.
- Ну, возможно, не совсем так, но что-то в этом роде. В общем, всякие небылицы, сказки. Похоже, все вместе сказалось на психике...
- Он что, на людей кидается? - перебила Василиса.
- Нет, конечно, ни в коем случае. Просто рассказывает...
- И из-за этой ерунды меня не пускали к нему больше месяца?! Вы не знаете, почему мне хочется вас побить?
- Примерно догадываюсь. Я, сказать по правде, надеялся на стандартную противошоковую терапию. Но вот не помогло. Он, например, считает, что женат на лягушке...
- Вы хотите сказать, что он не признал бы меня своей женой?
- Он утверждает, что лягушку зовут Василисой. Я боюсь, что он вас посчитает, извините, лягушкой.
- Но себя-то он не считает аистом?
- Аистом? - удивленно переспросил врач. - Нет, себя он, похоже, считает Иваном-царевичем из сказки. Может быть, из-за фамилии.
- Ничего, главное - не аистом. Значит, есть меня он не станет.
Врач посмотрел на Василису - похоже, она не шутила. Он сказал:
- Теперь вот не знаю, что делать. По идее надо его направить в психдиспансер. Или лечить, или комиссовать, давать инвалидность - тоже через заключение психиатра.