Благодаря кусачему чуду техники мы быстро преодолевали лес каргов. При этом каждую ночь меня охраняли, как самородок невиданной величины.
Вульф взялся за мое обучение особенно рьяно, подчас в ущерб танцу боя. Мне было поставлено условие: если не научусь выставлять приличную защиту, о танцплощадке придется забыть. Я ругалась, возмущалась, но, в конце концов, смирилась. От злости и отчаяния уже на втором уроке я создала магический купол, в котором поместилась вместе с Барсом и мотоциклом. Вульфа из вредности туда не пустила. Он покидал в мой щит несколько боевых заклинаний и остался доволен.
После осознания еще одной своей миссии, хоть и теоретической, но чертовски правдоподобной, наедине с Вульфом я старалась не оставаться. Занятия не в счет. Здесь мы были заняты делом, и на глупые мысли у меня просто не хватало времени. Но как только выпадало свободное время, угроза стать матерью Тьмы наваливалась неодолимой тяжестью.
И вроде бы, ничего ужасного. Вульф мне не противен. Разве что придется потом рожать ему еще пару волчат, если верить Барсу.
Стоп.
А как же казнь, намеченная Ядвигой? Или ради такого важного дела казнь можно отложить? А что! Здорово придумали. Увеличу поголовье каргов, частично искупив вину своих предшественников. И патетически сложу голову на плахе.
Правда, тут намечается еще одна проблема, благодаря которой я все еще девственница.
Девственность... Символ чистоты женщины.
Меня всегда забавляла эта заморочка. Вроде бы - ерунда. А сколько судеб пошло наперекосяк. Сколько девчонок, не устоявших перед чувствами или силой, превратились в шлюх. Потому что даже изнасилованная, ты все равно грязная. И, если не сожгла себя в самоубийстве, значит, носи клеймо пожизненно. А то, что законные мужья позволяют себе лишнего в отношении жен или на стороне... Так на то они и мужья. Хозяева.
Тьфу. Опять меня понесло по бездорожью феминизма. А все началось с девственности. И с проблемы, которая неминуемо встанет перед тем, кто вознамерится заделать мне ребенка.
Не только Палочник пытался добраться до моего тела. В детдоме законы сволочные. Раз тебе удалось отвертеться от соития с физруком, получи групповуху от мальчишек. Чистенькой не останешься.
Ха!
Как их рвало! Когда мое тело на глазах покрылось труппными пятнами и начало разлагаться. Со всеми прилагающимися запахами. Если они и догадывались, что все это не по настоящему, омерзительно было реально. Даже мне.
Внушение - мое все. Кусочек черноведьмовской магии, пробившийся в мир, лишенный магии. Я чувствовала ее приближение по покалыванию в кончиках пальцев рук, по вздымающимся из глубины гейзеру вседозволенности. Когда "хочу" обретало материальность. Подавляло всех и вся.
Мне ничего не стоило применять ее направо и налево. Достаточно сконцентрироваться, и заклинание "хочу" сметало любые преграды. Но что-то внутри меня, вероятно, отголоски той же магии, не давали скатиться под крыло всемогущего телохранителя. Преграды реального мира следовало преодолевать самостоятельно. В драках, в принятии наказаний. Если, конечно, эти наказания не становились смертельными или омерзительными. Унижение и сексуальное насилие относились к таким непосильным наказаниям. Тогда телохранитель вмешивался, не спрашивая на то разрешения.
Палочник, кстати, не первый пал жертвой моего дара. Я обнаружила в себе эту способность случайно, когда попала из младшей группы в детдом для старших. Тот самый. Старомысский ?1. Новичкам там доставалось похлеще армейской дедовщины.
Девственность...
Никому не нужность детдомовца давала определенные преимущества. Некому было учить уму разуму молодую девушку, вступившую в пору пробудившихся гормонов. Не было перед глазами примера чистой и потому востребованной в обществе будущей матери. Было желание... не любить... влюбляться направо и налево. И получать от влюбленности по полной. И как результат, по мере взросления я попыталась узнать: "как это - быть женщиной"? Не зря девчонки перешёптывались ночами. И не всем то было "не в кайф". Поначалу больно, противно. Потом... Все равно деваться некуда.
Я выбрала себе симпатичного парнишку из неболтливых. Сговорились мы быстро. И ему и мне интересно. И...
Он бежал от меня, как от чумы.
Повторять не стала. Поняла - это какое-то мое психологическое уродство.
И как оно теперь будет проявляться в отношении Вульфа?
Я думала, думала, думала.
Чего только ни надумала временами, когда карг убегал охотиться и не следил за моими мыслями. Потом пыталась убедить себя, что миссия "мадонны с младенцем" в данном конкретном случае - только домыслы Ядвиги и Верховного Мага. Подумаешь. Решили они. А Оракула спросили? Ему бы я тоже не поверила на все сто, но... Но...
Страх не проходил. Напротив. Он превращался в манию. И вскоре я настолько зациклилась на этом вопросе, что однажды неосознанно достучалась до Вульфа, когда он почти догнал добычу на своей охоте.
Мне отчетливо привиделось, как заяц весело удирал, сверкая пятками, а карг досадливо клацнул зубами вслед. Причем, видение оказалось настолько реальным, что раздраженный взгляд желто-зеленых глаз пробил броню километрового расстояния и заставил почувствовать себя нашкодившим щенком.
В тягостном ожидании я не знала, какого будущего мне больше бояться: отдаленного и неизвестного или близкого, но вполне определенного.
Вульф вернулся злой с парой рыбин, которых мы с Барсом без разговоров быстро почистили и бросили в котелок, дабы не нарываться. Ели молча, боясь неосторожным словом нарушить шаткое равновесие. Наспех ополоснув в ручье посуду, мы нырнули в спальники и вздохнули с облегчением. Но Вульф посчитал вечер неоконченным.
- Мне надо поговорить с тобой, Ведьма.
И не утруждая себя получением моего согласия, оградил нас звуконепроницаемой стеной. Попытка притвориться спящей не удалась, меня бесцеремонно вытащили за шкирку и усадили напротив. Я насупилась и приготовилась огрызаться.
Вульф молчал и долго меня разглядывал, словно извлек из спальника исключительно с этой целью. Я решила ему не помогать. Раз хочет поговорить, пусть сам и выкручивается. Но затянувшееся молчание под пристальным взглядом начинало действовать на нервы. Чтобы хоть как-то изменить сложившуюся ситуацию, я легким пасом подожгла заготовленный для завтрака костер и, опустив голову на колени, уставилась на огонь.
Вульф понял, что так я могу просидеть до утра, а то и задремать.
- Я все понимаю, Ведьма, - заговорил он.
И я удивленно подняла глаза, не ожидая столь задушевного начала беседы.
- Тебе пришлось хлебнуть лиха. Но так уж повелось. Все вы попадаете сюда, изломанными. И твой случай - не самый страшный. Последнего Ведьмака Эрмангуэль вырвал из лап садиста, который ежедневно опробовал на нем новые пытки, тщательно записывая в журнал свои ощущения и его вопли. При этом он был великолепным врачом, и знал, когда надо вовремя остановиться, чтобы жертва не отдала концы. У другого твоего предшественника на глазах жестоко убили семью, включая маленьких братишек и сестер, только для того, чтобы кто-то из организаторов убийства выиграл спор на предмет: сойдет он с ума или нет. Кого-то продали в рабство собственные родители, кого-то предали друзья. Был еще один, которого готовили в убийцы. Знаешь, как? Выбирали самых чувственных и добрых от рождения детей, а потом ломали, пресекая любую попытку самоубийства, кроме как избрания уготованного ему пути. Такие убийцы не останавливаются ни перед чем. Я не стану рассказывать, что пришлось пережить тому мальчишке. Твой Палочник по сравнению с его учителями - агнец божий...
Я мысленно усмехнулась, представив согбенного Николая Павловича в белом балахоне с молитвенно сложенными ладонями. Вульф замолчал, видимо тоже отвлекся на мое красочное представление. Но никак не отреагировал.
- Ваш мир богат извращенцами, - продолжал он, пытаясь подойти, наконец, к тому, ради чего и задумывалось столь длинное предисловие.
- То, что корни не могут позволить себе здесь, они осуществляют в мире порослей, выпуская в него самые дикие свои помыслы. Сдается мне, что лишения Черных Ведьмаков - дело рук одного и того же мага. Очень сильного мага. Не знаю, зачем вы понадобились провидению, но, предполагаю, что ваше появление нарушило его планы. Первого ведьмака он просто стравил с Тьмой, следующих выслеживал и пытался уничтожить до того, как им откроется дверь в мир корней. Не исключена возможность того, что часть из них погибала, так и не раскрывшись. Но с тобой он поступил иначе... Наделил магией Ненависти.
Я попыталась возразить, но Вульф оборвал меня на вздохе.
- Не спорь, Ведьма. Именно потому ты и сумела так легко без подготовки войти в ее танец. Ты даже не замечаешь, как Ненависть сжигает тебя. Поначалу я думал, то свойство твоей натуры. Но потом понял, тебе навязали ее. Причем очень искусно. Ты способна начать танец Ненависти из-за любого пустяка. Тот, кто сотворил это с тобой, очень надеялся, что рано или поздно она тебя доконает. Если бы не Тьма, я не сумел бы тебя вытащить в прошлый раз.
- Не понимаю, - наконец-то мне дали слово, и я не преминула этим воспользоваться.
- Разве Ненависть - не порождение Тьмы?
- По мне, так скорее Света. Ненависть ослепляет, сжигает, испепеляет. Но, по сути, - Тьма и Ненависть - несопоставимые явления. Тьма - сущность бытия. Ненависть - реакция живого существа на определенные события.
Вульф замолчал, подбирая слова для решающего монолога, а я невольно подумала о другой ненависти, той, что он не так давно питал ко мне. Не могла она исчезнуть без следа. Оборотень не слышал моих мыслей, он был занят своими.
- Я не знал, как избавить тебя от этой магии, - произнес, задумчиво глядя в огонь, - Но потом обнаружил нить, по которой идет подпитка. Я попытался добраться до источника, и наткнулся на мощную блокировку. Если хочешь, я оборву нить. Ты лишишься части своей силы, но и не будешь зависима.
- Оборви, - поспешила я с ответом. Слишком поспешила. Вульф отвлекся от своих мыслей и полез ковыряться в мои. Выслушал немудреный мотивчик какой-то песенки, усмехнулся и продолжил.
- Есть еще одно но: нам вряд ли тогда удастся найти того мага.
- Он сам нас найдет, - машинально ответила я и от изумления пред собственными словами задохнулась. Вульф тоже удивился. Мы долго смотрели друг на друга, наконец, я опомнилась и настойчиво повторила.
- Оборви.
- Предупреждаю, - отозвался оборотень, параллельно размышляя о чем-то своем, - будет больно. Очень больно.
- Потерплю.
Я была рада избавиться от этого разговора любой ценой. Боль? Мне ли бояться ее!
- Тогда идем, - резко поднялся Вульф.
Некто незримый подхватил меня под белы ручки, и повел следом за ним. Единственное, что я сумела сделать вопреки неведомой, тащащей куда-то силе, это оглянуться на безмятежно спящего Барса. Не мог он так сразу глубоко заснуть. Значит, тоже не обошлось без колдовства.
- Отпусти, Вульф, - наконец не выдержала я, когда мы миновали неглубокую лесную колку с текущим на дне ручейком.
- Сама пойду.
Вульф, не оглядываясь, снял заклятье и ускорил шаг.
Так мы и шли, словно боясь не успеть. Наконец, впереди замаячил просвет, и моему взору открылась небольшая поляна, залитая лунным светом. Посреди нее лежал круглый плоский камень. Вульф резко остановился, молитвенно сложил руки и что-то тихо прошептал. Камень подернулся легкой дымкой, мягко засветился и превратился в алтарь.
- Раздевайся, - скомандовал Вульф.
Я машинально скинула куртку, и опомнилась.
- То есть как?
- Полностью.
- Но...
Вульф все это время не спускавший глаз с камня, обернулся ко мне с недоумением.
- Ты хочешь выжечь Ненависть, или нет?
- Хочу, - неуверенно произнесла я.
Он, наконец, понял, что меня смущает, и мысленно воззвал к Богу Терпения. Видимо, Бог дал ему силы, и Вульф снизошел до объяснения.
- На этот Камень нельзя ложиться в одежде. И поверь, через пару минут тебе будет все равно, надето на тебе что-нибудь или нет.
- Отвернись.
Оборотень плюнул, но просьбу выполнил.
Я быстро разделась, аккуратно сложила на траве одежду и шагнула на камень. Он оказался на удивление теплым.
- Ложись.
Я безропотно подчинилась и невольно сжалась, когда Вульф повернулся и простер надо мной руки. Впрочем, взгляд у него был такой отрешенный, что, подозреваю, он ничего не видел вокруг себя.
Резкие слова сорвались с его губ. Словно из-под земли появились семь огромных волков и сели кругом каменными изваяниями с горящими глазами. Алтарь ожил: обхватил мои плечи, лодыжки и запястья стальными ремнями, так, что пошевелиться не было никакой возможности.
Я откровенно струсила.
Подобной беспомощности мне не приходилось испытывать даже в палате реанимации, когда подкупленный санитар вводил мне в вену убойную дозу снотворного. Палочник все надеялся отыграться за свою несостоятельность. Но даже в вялом противодействии параличу, моя защита срабатывала. Словно ее ставил кто-то извне. Для каких-то своих нужд...
Отвлеклась...
Несмотря на нарыв, вскрытый Вульфом в ту памятную ночь его освобождения, воспоминания возвращались. Не так остро. Скорее, как чесотка затягивающейся раны....
Отвлеклась...
А вкрадчивый голос нашептывал: "Не верь каргам! Их священный алтарь давно жаждет добровольной крови. А о такой крови, как твоя, можно только мечтать...".
Отчаяние зверя, угодившего в ловушку, начисто лишило меня разума. Заставило рвануться из пут. Но путы держали мертвой хваткой. И тогда к горлу подступило клокочущее варево. Еще мгновение, и вспышка молнии разорвет привычный мир. И я вырвусь, пожирая огнем всех и себя.
Вырвусь!!! Пусть ценой собственной жизни.
- ...Ты способна начать танец Ненависти из-за любого пустяка...
О! Я действительно, готова была начать. Только из-за пустяка ли?
Вульф перестал бормотать заклинания и вперил в меня неожиданно осмысленный взгляд.
- Если ты мне не веришь, еще не поздно все отменить.
И я решила поверить. Надоело подозревать всех и вся, да оглядываться на каждый померещившийся шорох за спиной. Если Вульф и замыслил использовать меня в своем кровавом ритуале, пусть это останется на его совести.
- Продолжай! - и, стиснув зубы, я приготовилась к боли.
Но то, что обрушилось на меня, свело на нет все приготовления. Молотобойцы прерванного танца Ненависти оказались зачатками бутонов в сравнении с началом того, что мне предстояло вынести. Я испытала на себе муки животного, подвергнутого так называемому усыплению. От первого удара перехватило дыхание. Я дернулась, едва не выломав себе руки и ноги. Из горла вырвался крик, захлебнувшийся кровью. На этом страдания животного обрывались. В меня же заживо ввинтили гигантский саморез от макушки до пят, а потом стали его вытягивать. С мясом. Причем, вытягивали медленно, чтобы постепенно нарастающая боль не оглушила сознание.
Вокруг разгорались языки пламени, губы превратились в плотно сжатые раскаленные пластины. Казалось бы, боль достигла предела, но неодолимая сила разорвала спекшиеся губы, и внутрь полился поток расплавленного свинца. В бесконечную пытку огнем неожиданно пробились инородные звуки, напоминающие звон скрестившихся мечей, крики победителей и побежденных. Потом раздался дикий злорадный вопль, и что-то мазануло меня в левый бок чуть пониже сердца. Изумление от того, что мое тело еще существует, парализовало оставшиеся чувства. А потом все исчезло.
Мне казалось, я очнулась почти тотчас же, и, дрожа от перенесенной боли, долго смотрела в плотно подогнанные потемневшие доски низкого потолка, не понимая, где нахожусь. Наконец, пришло осознание того, что пытка закончилась, и мне удалось ее пережить. Я попыталась пошевелиться и застонала. Ноги и руки заныли под плотно привязанными к кровати эластичными бинтами.
На лбу влажная тряпка. Губы горят огнем. Так хочется пить. Позвать бы кого-нибудь. Только в горле все пересохло. Да и есть ли оно - горло. Сплошная саднящая рана. Я попыталась вспомнить самое анестезирующее ругательство, но плотная занавеска на двери отодвинулась, и в комнату вошел Вульф - высохшая мумия с безумно горящими глазами.
- Очухалась, - без доли сострадания произнес он.
- Хорошо. Я думал, проваляешься дольше.
Я не сразу нашла, что ответить, пораженная его видом и грубым приветствием. Но потом подумалось, сочувственные охи-ахи все равно не помогут, а, стиснув зубы, лепетать в ответ что-то типа: "Тепло, Морозушка, тепло" противно. Да и Вульфу, судя по всему, досталось не меньше, чем мне. Хотя, наверное, все-таки меньше. Он в состоянии ходить, а я...
Губы разжать не получилось. Потому мысленно спросила: "Что со мной?".
- Ожоги разной степени тяжести, - тоном не выспавшегося медбрата ответил Вульф и, оглядев меня с ног до головы, добавил, - да небольшая рана в груди. Дэрлин постарался.
Он пытался убедить меня в том, что с ним ровным счетом все в порядке. И было бы не плохо, если бы и я вела себя подобным образом. Как говорится: "О драконах - ни слова". Тем более что эти "драконы" уже позади. И я не стала ломать его игру, поинтересовалась, с какого бока здесь оказался Дэрлин. Вульф поднял руку, как преграду всем дальнейшим расспросам, и разом положил им конец.
- Больше он тебе не опасен.
Все ясно: Дэрлина больше нет в живых. На душе активно принялась точить когти проснувшаяся совесть: опять могла предотвратить убийство, да не успела.
- Не бери в голову, Ведьма. Мы не убиваем своих. Тем более тех, кого околдовали. Дэрлин проведет несколько лет в изоляторе и вернется.
- Околдовали?
- Он помешался на мести. И стал легкой добычей.
- Ты о чем?
- Твой враг оказался предусмотрительным. Подозреваю, Дэрлин не единственный, кто одурманен его чарами.
- Что толку ему от моей смерти, - равнодушно подумала я, словно речь шла о посторонних, - вместо меня придет другой...
- Боюсь, - прервал Вульф, - что ты - последняя из Черных Ведьмаков.
А вот это уже что-то новенькое. Совсем недавно мне вещали, что наше семя будет прорастать бесконечно.
- Почему ты так решил?
На какое-то мгновение я даже забыла о своем плачевном состоянии. Вульф ответил на удивление быстро, словно ожидал подобного вопроса.
- Пророчество. Вы или уйдете вместе с Динагуэлем, либо ... устроите в нашем мире очередной переворот.
Надо же. Так сразу выдал кучу информации. Ни тебе недомолвок, ни поворотов на сторону. Подозрительно.
Но, черт возьми, как же хочется пить. Однако вместо того, чтобы попросить воды, я мысленно упрекнула Вульфа.
- Ты мог мне сказать об этом раньше?
Он отрицательно покачал головой.
- Я только сегодня узнал об этом.
Так я ему и поверила.
- А что же будет с Тьмой, если нас не станет?
- Ты уже беспокоишься о ней?
Он позволил себе съехидничать. Значит, дела мои не так уж плохи.
- Нет, просто любопытно.
Вульф отошел к окну, отодвинул занавеску и глянул наружу.
- Думаю, она найдет способ перевоплотиться, - медленно произнес он, думая о чем-то своем.
- Тогда, может быть, мне не надо никого рожать, - я так вдохновилась этой идеей, что в пору: встать и побежать.
- Достала ты меня, Ведьма, - мысленно возопил Вульф.
- Выживешь, и родишь Тьму! Слышишь. В свое время. А пока думай о том, что нам предстоит.
- Хоть бы попить дал, - проворчала я с досады.
Вульф взял со стола влажную салфетку и промокнул мне губы.
- Нельзя тебе пить. Пока.
- Ну, хоть усыпи.
- И спать нельзя.
- А что можно?
- Пе-ре-мо-гать, - ответил он по слогам.
И я перемогала, скатываясь из бреда в явь, и снова в бред. У моей кровати поочередно находились Вульф, Барс и незнакомая женщина с волчьими глазами. Вероятно, хозяйка дома.
Наконец, наступило утро, когда я смогла вздохнуть полной грудью. Руки и ноги больше не были связаны. На тумбочке у кровати стоял стакан с прозрачной жидкостью коричневого цвета. Не задумываясь, я взяла стакан и выпила залпом. Благотворное тепло разлилось по внутренностям, и на меня навалился сон, настоящий спокойный. Сон выздоравливающего.
Следующее пробуждение снова пришлось на дежурство Вульфа. На этот раз он выглядел значительно лучше и при виде моего открывающегося глаза возрадовался так, что я не могла не почувствовать то через налаженную Тьмой связь. Я не успела открыть второй глаз, а меня уже подхватили на руки и куда-то понести. Не буду привередничать, несли очень бережно, но без моего на то согласия. Поэтому я решила пороптать.
- Куда ты меня тащишь?
- На водные процедуры.
Насколько мне известно, подобные процедуры осуществляют голышом, и, судя по решительному настрою Вульфа, он собирался принимать в сем действии самое непосредственное участие.
- Не хочу! - закапризничала я.
- Да кто ж тебя спрашивает?
Что-то мне это напомнило из недавнего прошлого. Кажется, меня приглашали потанцевать, и все чуть не закончилось плачевно. Я решила договориться по-хорошему.
- Вульф, не знаю, как у вас, но у нас не принято сверкать голым задом перед посторонними мужчинами.
- Во-первых, - ничуть не запыхавшись на ходу под моей тяжестью, возразил Вульф.
- Я тебе - не посторонний. А во-вторых, можешь посверкать передом.
Я временно проигнорировала второе возражение и прицепилась к первому.
- Может быть, ты и не посторонний, но ведь не отец, не муж и не врач.
- А вот тут ты глубоко заблуждаешься.
- По какому пункту? - заинтересовалась я, хотя прекрасно понимала, каков будет ответ. Ответ же сразил меня наповал.
- По двум уж точно.
Я раскрыла рот для следующего вопроса, но Вульф уже донес меня до крохотного черного озерца, пахнущего сероводородом и слегка дымящегося из-за повышенной температуры. Бережно опустил на специально подготовленную подстилку из сена и принялся распаковывать. Я вцепилась в простыню руками и зубами, и дальнейшие расспросы отложила на потом.
- Так... - озадачено произнес Вульф, приостановив действия по моей распаковке, и разглядывая меня сверху, как свернувшегося ежа с торчащими во все стороны колючками.
- Я, конечно, предполагал, что ты недотрога, но не до такой же степени, - попытался он воззвать к моему разуму, но, понимая, что достучаться туда нет никакой возможности, решил идти в обход.
- В конце концов, чего я не видел, когда ты валялась обожженным куском мяса?
Только сейчас до меня дошло, что следы от ожогов разной степени тяжести остаются на теле на всю жизнь и отнюдь его не красят.
Я потрясенно провела рукой по щеке и возрадовалась ее привычной гладкости. А подлый оборотень не преминул воспользоваться моей оплошностью. Вытряхнул из простыни прямо в озеро. С возмущенным воплем я ушла под воду и тотчас же вынырнула, желая высказать все, что о нем думаю. Но высказывать было некому. Оборотня, как ветром сдуло.
Я немного поплавала, приходя в себя, и разомлела. Приятно теплая вода облепила кожу и начала рассасывать зарубцевавшиеся шрамы. Обугленные кончики волос растворились, и волосы стали отрастать на глазах. Я забеспокоилась, как бы не превратиться в аналог Рапунцель, но по достижении привычной длины, рост волос прекратился.
Для меня так и осталось загадкой, почему они должны быть именно такой длины, а Тьма не соизволила просветить на этот счет. Пришлось привыкать к лишней тяжести на голове и необходимости переплетать косу каждое утро. Правда, сейчас я была рада своему кудрявому одеянию, если вдруг кому-то захочется пообщаться со мной на берегу. Но никто не собирался встречать меня с распростертыми объятьями.
Вокруг шелестел, посвистывал, порыкивал девственный лес. По синему небу плыли взбитые облака. И в теплых объятиях черной воды я чувствовала, как ко мне возвращаются силы. Не знаю, смогла бы я сегодня утром подняться без посторонней помощи, но после плавания в целебном озерке на берег выбралась довольно бодро.
Вместо старой, пропитанной мазями простыни на сене лежал черный балахон, напоминающий монашескую рясу. Не иначе Вульф развлекается. Я облачилась в рясу и призадумалась, в какую сторону идти. Вокруг плотной стеной стоял лес. Ни тропинки, ни намека на ее зарождение. Эдакое олицетворение крылатого выражения: "Иди, куда глаза глядят".
Я уже собралась ему последовать, как с одной стороны бесшумно расступились кусты орешника, и на поляну вышел зверь. Огромный, каштановый, гладкошерстный волчара с золотистой гривой и такой же золотистой кисточкой на кончике хвоста. Кого-то он мне напоминал, опасного, но не очень. Или даже не опасного, если к нему не прикасаться. Но зверь явно шел на контакт, медленно приближался, принюхивался. Потом остановился в двух шагах и замер.
- Привет, - постаралась не показывать ему свою настороженность.
Зверь клацнул зубами, и я непроизвольно потерла запястье. Зачем?
Пытаясь разобраться в своих ощущениях, упустила момент, когда зверь развернулся и потрусил к лесной стене. Остановился у самой границы, оглянулся и предупредительно рыкнул. Оставив в покое успокоившийся зуд, последовала за странным проводником.
Густые заросли перед ним расступались, под ногами наметилась тропа, выложенная точно подогнанными камнями. Свернуть в сторону не то, чтобы не хотелось, не было никакой возможности. Создавалось впечатление, что зверь каким-то образом разрезал и раздвигал пространство дебрей вдоль своей дороги, и на границе ее образовывалась уплотненная стена из переплетенных веток.
Когда дорога вывела меня на новую поляну, зверь исчез. Я огляделась. Впереди располагалась рубленая избушка с резными ставенками, совсем как в наших заброшенных деревеньках. Разве что, стояла избушка ровно, и рухлядью не выглядела. Пока я предавалась воспоминаниям о своем покинутом мире, дверь распахнулась, и на пороге появился Барс.
- Варька!
Радостно воскликнул он, торопясь мне навстречу, но на полпути остановился.
- Что это на тебе надето?
- Думаю, подарок Вульфа.
Барс как-то загадочно улыбнулся и потянул меня в дом.
- Есть хочешь?
- Еще как!
Я вошла в светлую округлую горницу с четырьмя дверями и села к столу, справедливо полагая, что после такого вопроса и соответствующего ему ответа последует сервировка оного хотя бы на одну персону. И не ошиблась. Разве что в количестве персон. Безмолвная хозяйка быстро накрыла на стол и исчезла в полумраке одной из комнат. Судя по наличию чистых тарелок, присутствие Вульфа не предполагалось. Пришел, разбудил, швырнул в воду и поминай, как звали. А мне почему-то очень хотелось, чтобы Вульф был сейчас рядом. Интересно, почему? Уж не влюбилась ли ты, Ведьма? Нашла в кого.
- В кого, в кого, - передразнила я себя, откусывая кусочек сочного мяса, - в первого встречного. Как там у Пушкина: "Душа ждала кого-нибудь...".
Нет, а если серьезно? Видок Вульфа при моем первом пробуждении не давал покоя. Невольно вспомнился его бой с пустынником, и наши общие раны. Что, если он испытывал те же чувства, что и я? Какую волю надо иметь, чтобы вынести эту боль и закончить ритуал, не потеряв сознания?
Кусок мяса застрял в горле. Барс старательно похлопал меня по спине и наставительно изрек: "Во время еды следует думать исключительно о еде". Я стала думать о еде, и быстро расправилась с вкуснючим бифштексом. Следом отправился вишневый компот, насыщенный, словно сок. Когда тарелка и стакан опустели не только у меня, я решила прояснить ситуацию.
- Барс, ты случайно, не в курсе, что испытывает маг во время ритуала выжигания магии из добровольной жертвы?
Сказать, что Барс удивился, значит, не сказать ничего. Он подавился куском хлеба, которым зачем-то зажевывал компот, и на этот раз мне пришлось дружески хлопать его по спине.
- С чего ты взяла, что такой ритуал существует? - наконец смог произнести он, явно не собираясь отвечать на мой вопрос.
- А разве - нет?
Барс пожал плечами, и получилось это у него так искренне, что я поняла, о моих корчах на алтаре ему ничего не известно. Последовавший ответ стал подтверждением этой догадки.
- Я знаю только один способ лишения магии. И скорее его можно назвать передачей от одного мага к другому. Однако этот способ запрещен, и мага, получившего способности другого, независимо от того, добровольно или нет, пошел на то лишенный, на Гауре ждет смертная казнь.
- А если магические способности были навязаны, и получивший пожелает избавиться от них?
Барс внимательно посмотрел на меня, помолчал, и тихо произнес.
- Никому не говори об этом, Варька. Вульф может серьезно пострадать.
- А тот, кто навязывает...
- Тот вообще отморозок. И по-хорошему, о нем следует сообщить Эрмангуэлю.
- Но ведь ты не сделаешь этого? - забеспокоилась я.
Барс отрицательно покачал головой и добавил.
- Только вы вдвоем вряд ли с ним справитесь.
- Почему вдвоем? - возразили внутри меня.
- Ну, разве что только с Вами, Госпожа, - отозвался Барс, и тон у него при этом был благоговейным.
Я перестала удивляться, когда моими устами глаголила Тьма, а ей при этом отвечали. Но то, как Барс на этот раз отнесся к сокрытой во мне сущности, заставило серьезно призадуматься. По всему видно, он проговорился. Расслабился, забыл, что прежде играл роль мага равновесия. Неужели он темный? И если, да, то каковы принципы разделения магии на светлую и темную? То, что аналогия: темное - плохо, светлое - хорошо, мягко говоря, ошибочна, я уже поняла. Но на этом мои размышления благополучно зашли в тупик. Вульф просвещать меня на этот счет отказался. Просто сообщил, что он, как и я - маги Тьмы. Кто бы сомневался...
Мы долго молчали. Барс явно смущенный тем, что сказал лишнего, я - пытаясь понять, что связывает его с Тьмой. Ну, не вяжется это рыжее солнышко с Великой и Ужасной сущностью. Наконец, отчаявшись с ходу присовокупить к делу случайно выболтанную подсказку, я отложила ее рассмотрение до лучших времен и поинтересовалась, как долго протекала моя болезнь. Выяснилось, что выжигание Ненависти затянуло наш поход на две с половиной недели. До летнего солнцестояния осталось сорок дней и никакого намека на то, где искать Динагуэля.
- Завтра выходим, - успокоил меня Барс.
В путь мы двинулись 10 мая (по местному, 10 зарянина) пешком с заметно полегчавшими рюкзаками. Вульф взялся нести мои пожитки, но при этом всем своим видом показывал, что его благородства хватит от силы на пару дней.
После нашей совместной пытки, на которую карг пошел, прекрасно зная, во что она выльется, я его зауважала, как восторженный юнец героя-наставника. И такая мелочь, как скверный характер кумира, больше меня не возмущала. Относительно себя я была уверена, что вряд ли решилась бы на выжигание Ненависти повторно. Поэтому, не обращая внимания на демонстрацию пренебрежения к своей особе, только поинтересовалась судьбой кусачей чудо - техники. На что Вульф само собой промолчал, а Барс за его спиной пояснил.
- Лес каргов кончился. За его пределы вейрны не выходят.
- Так этот мотоцикл - живое существо?
Мы немного приотстали, и Барс принялся на ходу удовлетворять мое любопытство.
- Вейрны для каргов, что для людей лошади. Только более выносливые и преданные. Если карг погибает, вейрн не подпустит к себе никого другого, и постепенно одичает.
Так вот почему Вульф не позволил мне прокатиться на своем мотоцикле. Мог бы объяснить. Интересно, как выглядят эти вейрны на самом деле? Куча сумбурных мыслей копошилась в моей голове, пока я догоняла Вульфа, а потом пыталась не отставать. Недавнее событие настойчиво стучалось в мою память, но я никак не могла выудить его на поверхность.
Заночевали мы в лесу у опушки. Мне приснился гривастый волк с кисточкой на хвосте, знакомое клацанье зубами и давно зажившая ранка на запястье. Теперь я знала, как выглядят вейрны.
Недавняя болезнь дала мне некоторые преимущества. Как выяснилось, степь, сменившая на нашем пути лес каргов, кишела любителями дармовщинки, не упускающими возможности пограбить, а то и съесть зазевавшихся путников. Поэтому Вульф и Барс сменяли друг друга два раза за ночь, я же наслаждалась полноценным сном, не ведая об их ночных бдениях.
Тренировки танца-боя продолжались, как, впрочем, и занятия магией в полевых условиях. Несколько раз нам попадались стаи хищников, заинтересовано трусящих в нашу сторону, но при близком знакомстве с Вульфом, они предпочитали возвращаться на свои дороги.
Мне запомнилась первая ночь, когда меня выставили часовым. Пожалели. Дали первую смену. Соорудив защиту, я подбросила в догорающий костер хвороста и принялась болтать с веселыми язычками пламени о пустяках. Они легко скакали по замшелым сучьям, корчили мне забавные рожицы и рассказывали о величественных пожарах, на которых отрывались когда-то на полную катушку. Я видела пылающие осажденные города. Я видела костры, на которых сжигали непокорных и иноверцев. Горели леса, гоня в пропасти обезумевших каргов. Горели горы в потоках извергающейся лавы. Огонь нес смерть и разрушения, а мои маленькие собеседники вспоминали о том с ностальгической грустью.
- Неужели вам не жаль тех прекрасных городов, лесов, гор?
- Они изжили свое. На их руинах поднималась новая жизнь.
Жестокая логика. Логика жизни. Логика Тьмы. Истинно новое всегда возрождается из пепла. Я печалилась о разрушенном, они печалились о необходимости прозябать в мирное время...
Она подкралась незаметно. Странная тускло светящаяся женщина, словно фосфоресцирующий призрак над могильной плитой. Я подняла голову и столкнулась взглядом с пепельно-серыми глазами.
- Мне надо поговорить с тобой, Ведьма!
Прошелестела ночь то ли наяву, то ли мысленно.
- Говори.
Тихо отозвалась я.
Женщина глянула мне через плечо на спящих товарищей.
- Без свидетелей.
- Но они спят.
- Выйди ко мне, - поманила женщина так, что я поднялась ей навстречу.
- Стой!
Повелительный внутренний голос Тьмы пригвоздил меня к земле. Я стояла, раздираемая противоречивыми призывами, пока не прозвучал мысленный шепот.
- Сними защиту.
- Вульф?
Я хотела оглянуться, но незримые руки сжали мою голову.
- Не оглядывайся и сними защиту.
В мысленном приказе проскальзывало раздражение. Но я продолжала стоять, не зная, верить ему или нет. Вокруг женщины кружились неясные тени, которые хотели того же, эхом повторяя: "Сними защиту! Сними защиту...". Женщина же настойчиво выманивала меня за границу защитного круга, и я почему-то решив, что следование ее указаниям будет меньшим злом, медленно двинулась ей навстречу.
- Сними защиту! - прорычало в голове так, что сомнений в принадлежности этого рыка не осталось.
- И быстро к костру.
Я опомнилась, повиновалась, мгновенно перекатилась к тревожно вспыхивающему костру, и в ужасе застыла. Мерзкого вида тварь вгрызлась в землю на том месте, где я только что стояла, злобно взвыла и кинулась на меня. Золотистая сеть опутала ее, словно паутиной. Тварь с диким ревом ударилась о незримую преграду прямо передо мной и забилась в конвульсиях. Вульф возник над ней, словно из-под земли. Тварь корчилась, скулила, потом затихла и начала таять. Минуту спустя на помятой траве осталась только золотистая сеть, но и она вскоре исчезла.
- Что это было?
- Химера.
С таким же успехом он мог не отвечать вовсе.
- Кто такая химера? - решила я добиться хоть какой-то ясности.
Вульф понял, что в данном случае лучше уступить.
- Призрак Смерти. И приходила она по твою душу.
Я невольно поежилась.
- А почему она пришла только сейчас? Раньше, когда тебя с нами не было, у нее было больше возможности разобраться со мной.
- Хороший вопрос, - одобрил Вульф и на этот раз без понукания щедро поделился информацией, - Поначалу она домогалась Барса, но он оказался осведомленнее.
- Значит, ее целью является наша общая ликвидация, - заключила я.
- И тебя это радует?
- Не то, чтобы радует, но успокаивает. Помирать в компании приятнее.
- Ну-ну, - усмехнулся оборотень и уже собрался уходить, но я схватила его за руку. Так вот фамильярно, как простого смертного. Очень уж не давала покоя мне одна его оговорка.
- Ты как-то намекнул, что являешься мне мужем или отцом.
- Разве?
- Не отпирайся, Вульф, я могу напомнить тебе наш разговор дословно.
- Не стоит.
Оборотень остановился, и я постаралась докопаться до истины, пока он не принял решение отмолчаться.
- Ты мне не муж, - подсказала я ему начало, и, не дождавшись ответа, язвительно докончила, - стало быть, папаша.
Вульф тяжело вздохнул.
- Как-нибудь потом, Ведьма, я тебе все разъясню. Связь между нами есть, и ты сама в том не раз убеждалась, но отнюдь не та, о которой ты думаешь.
Опять вывернулся, несносный волчара.
- А почему нельзя сейчас? Что изменится? - в сердцах воскликнула я.
- Наши с тобой отношения, - просто ответил Вульф и добавил.