Действие третье

Картина первая
Два дня спустя. Мариинский театр. Мастерская художника Головина. 
В центре - недописанный групповой портрет сотрудников журнала "Аполлон".
На полу разостланы декорации к "Орфею".
В театре идёт действие "Фауста". Слышен оркестр. 

Сцена первая
Анненский и Волошин

Анненский
(входя в мастерскую)
Зажжём огни. Пустая мастерская.
Приятен мне вечерний этот час.
Днём бесконечна суета людская
И беспорядочны обрывки фраз.
Лишь в сумерках волненье утихает
И небеса любуются на нас.

И кажется, что все существованья
Сродни затее карточной игры.
Из темноты и прошлого молчанья,
Из отрешенности ночной поры
Пришли покой и радость созерцанья,
Возникли свет и все его миры.

Волошин
(осматриваясь кругом)
Достойное поэта окруженье.

Анненский
Лелеять мысль, надеяться, творить,
Прислушиваясь к каждому мгновенью...
Лишь только раз художник может жить -
Среди холстов в минуты вдохновенья.

Волошин
Мы и сейчас начнём без промедленья.
Вот полотно, и темпера, и кисть.

Анненский
Я благодарный и достойный зритель.
Учтите, чтобы не попасть впросак.

Входит Маковский.



Сцена вторая
Те же и Маковский

Маковский
(Волошину)
Мой друг, зачем вы поступили так?

Волошин
Я не пойму, о чём вы говорите.

Маковский
О Черубине, о де Габриак!

Волошин
Весь Петербург не менее расстроен,
Что Габриах лишь виноградный корень.
И новость эту всюду раструбили.

Маковский
Вы не поймёте или вы забыли -
Я говорю о Дмитриевой Лиле.

Волошин
Напрасно беспокоитесь о ней.
Я повода не вижу для речей.

Маковский
Тому порукой ваша честь?
Но вымыслам числа не счесть.

Волошин
Досужьи вымыслы и слухи
Заслуживают оплеухи.

Входит Гюнтер.



Сцена третья
Те же и Гюнтер

Гюнтер
Я вам принес дурную весть.

Маковский
Ей хуже?

Гюнтер
Лиля умирает.

Маковский
Она  была два дня больна.

Гюнтер
(Волошину)
Она была оскорблена!

Маковский
Ах, Черубина! Ах, бедняжка...

Гюнтер
(Волошину)
Она одна страдала тяжко.

Уходит. 
В мастерской слышно, как Шаляпин поёт "Заклинание цветов".


Сцена четвёртая
Анненский, Волошин, Маковский

Волошин
Бывает, что сердца глухи,
И не живы, и не мертвы.
Две вещи для меня святы -
Её любовь, её стихи.
Господь дарует жар в крови
И отпущение грехов.
Любви не слышно без стихов -
Стихов не станет без любви.

Входят  Кузмин, Толстой, Гумилёв и другие.



Сцена пятая
Те же, Кузмин, Толстой, Гумилёв, поэты и художники Санкт-Петербурга -
Головин, Шервашидзе, Блок, Иванов, Врангель и другие

Кузмин
Я верил в совершенство форм
И небу прежде посвящал
Всё, что мне ставили в укор,
И юным был мой идеал.
А мир земной сгорал не раз
И возрождался вновь и вновь,
Чтоб только ощутить экстаз,
Чья боль желанна, как любовь.

Блок
Любовь наверняка и без затей
Рождается как птичка из скорлупки.
В пучине смут и трауре страстей
Из-за неё звенят мечи и кубки.

И если мир в безверии почил,
Людей одна объединяет вера:
В ней столько безысходных детских сил,
Что лопается на кусочки сфера.

И невозможно повернуть назад,
И труден путь от альфы до омеги:
Так все века прошедшие глядят,
Как к Риму направляются набеги.

Прольётся кровь, закроются глаза.
Свершится казнь. Толпа в испуге ахнет.
Но долго собирается слеза -
Воздастся всё и память не иссякнет!


Волошин внезапно приближается к Гумилёву, бьёт по щеке. 
Разом наступившая тишина.


Анненский
(Толстому)
Что скажете на это, граф?

Толстой
Надеюсь, что нет худа без добра.

Анненский
Я вижу, Достоевский прав -
Пощёчина действительно мокра.

Гумилёв
(Волошину)
Вы мне ответите за это.

Шервашидзе
Вот заголовок для газеты:
Дуэль! Поэт стрелял в поэта!

Волошин
Вы поняли за что?


Гумилёв
Я понял вас.
Пришлите секундантов сей же час.

Волошин  уходит, за ним - Шервашидзе, Толстой и Блок.
Потом уходят Гумилёв, Кузмин, Маковский  и остальные.


Сцена шестая

Анненский
(один)
Что немногое осталось,
Что немногое ушло.
Чья-то воля, чья-то жалость,
Чей-то холод на стекло.

И деревья, как кораллы
В тишине морских аллей -
Мир подводный небывалый
Затонувших кораблей.

Витязь в царские чертоги
Переступит за порог,
И хмельные будут боги
Танцевать, не зная ног.

Но замедленны движенья,
Тяжела в кругах вода,
И чужие отраженья
Застывают в глыбах льда.

Уходит.




Картина вторая
Раннее утро в окрестностях Санкт-Петербурга. Болотистая местность.
Поляна, покрытая кочками.

Сцена первая

Толстой
(один)
Невзрачный вид. Ужасные места -
Нагие вербы, сырость, пустота.
Стреляться в этакую пору -
Наверное не избежать позора.
Хоть в револьверы вложенный свинец
Серьёзней будет всякого злословья.
Клубок разматываем, наконец,
И нить его окрашиваем кровью.

Появляются Гумилёв и Кузмин.


Сцена вторая
Толстой, Гумилёв и Кузмин

Гумилёв
(Кузмину)
Нет, ты сегодня просто секундант.
(Толстому)
Граф, я прошу вас отсчитать шаги.
Холодный ветер дует от реки,
Не простудились бы...

Толстой
Смеёшься, дуэлянт?

Гумилёв
Во всяком деле нужен свой талант.
Считайте - пять шагов, всего лишь пять.

Толстой
Но уже поздно что-либо менять.
Всё решено, и уговор таков -
При счёте "три" с пятнадцати шагов.

Толстой  отсчитывает шаги.

Кузмин
Брось, Николай. Ты знаешь эту ложь,
Всю мистику и путаницу эту.
Прошу тебя, прислушайся к совету...

Гумилёв
(перебивая)
Последний  слишком для меня хорош.
Скажи Толстому - его шаг широк.

Кузмин
Ах, боже мой, какой же в этом прок,
Если один из вас получит пулю?
Обоих насмехаясь обманули
И дали пять шагов, чтобы взвести курок.

Гумилёв
Скажи Толстому - его шаг широк.

Появляются Волошин, Шервашидзе и Зноско-Боровский.




Сцена третья
Те же, Волошин, Шервашидзе и Зноско-Боровский

Шервашидзе
(дуэлянтам)
Теперь за вами остается выбор.
Есть два исхода. Примиренье либо -
Вот пистолеты...

Кузмин
(в испуге глядя на них)
Вид имеют старый,
Как будто были пушкинскою парой.

Удаляется  к Толстому.

Шервашидзе
Я лучшего в столице не нашел.

Зноско-Боровский
Стреляться, стало быть, теперь не в моде.
И при такой обманчивой погоде
Дуэль подведена под произвол.

Кузмин
(возвращается)
Под произвол? О чем ваш разговор?

Зноско-Боровский
Они не объяснились до сих пор.

Кузмин
(дуэлянтам)
Так объяснитесь!

Гумилёв
Разве, господа,
Мы для бесед приехали сюда?

Кузмин
(Волошину)
А вы?

Волошин
Пустых не затеваю ссор.
Не надо слов.

Зноско-Боровский
И вот весь разговор.


Сцена четвёртая

Гумилев
(один)
Прочь шубу!
(сбрасывает её)
Снег, со звёзд ночных опавший
На землю русую, - последний мой венец.
Любить и мучится, и наконец,
Почувствовать себя достойно проигравшим.
Благословен, кто в схватке был заколот
И гордостью своей кто не был уязвлён.
Короткий миг, сейчас я поцелую холод
И буду, может быть, и понят, и прощён.
Одна моя любовь достойна сожаленья,
Как в рамке недописанный портрет.
Теперь свободен я.

Толстой
Ваш пистолет.

Гумилёв
(берёт его)
И в этом оправданье и спасенье.



Сцена пятая

Волошин
(один)
Не рассвело, и мгла ещё над миром,
И тенью опрокинуты леса -
Час мирозданью праздновать уныло
Недвижного восхода чудеса.
Противник мой, мальчишка, разве знает,
Что сдержанность - достоинство мужчин.
Мальчишки горячатся и стреляют,
И обожают красочность картин.
Однако мне смешная роль досталась
И вырисован буду я один:
Вид благородный вызывает жалость,
Как битый на арене арлекин.

Толстой  отдаёт ему пистолет.




Сцена шестая
Те же

Толстой
(дуэлянтам)
Я вас прошу в последние мгновенья
Не исключать попытки примиренья.

Волошин
То, что заведомо исключено.

Гумилёв
Считайте же.

Толстой
Условие одно:
При счете "три? стреляетесь.

Кузмин
Сейчас
Бессмысленны увещеванья.

Толстой
Раз!

Кузмин
(отступая)
Судьбы не могут изменить слова,
Слагая тайно предсказанья.

Толстой
Два!

Кузмин
И душам велено молчанье,
Как утреннему небу свет зари.

Толстой
Три!

Выстрел. Секунда тишины.

Гумилёв
Я требую немедленно ответа.

Кузмин
(отворачиваясь)
Но до чего зловещи силуэты!

Волошин
(в волнении)
Была осечка...

Шервашидзе
Выстрел был один.

Гумилёв
(резко)
Пускай стреляет этот господин.
Я жду его ответа.

Волошин
(Взводит курок.)
Я готов.
(неожиданно, Гумилеву)
Не отрекаетесь от ваших слов?

Гумилёв
   Нет!

Падение курка, пистолет снова дает осечку.


Шервашидзе
Кончено!

Толстой
(дуэлянтам)
Верните пистолеты.

Гумилёв
Без выстрела?

Толстой
Прошу  забыть об этом.

Забирает пистолет у Волошина, взводит курок,
делает выстрел в снег.

Кузмин
(Гумилёву)
Дуэль, дружище, тёмная игра.
(Забирает у него пистолет.)
Закрою крепче револьверный ящик.

Кузмин и Зноско-Боровский уходят.


Шервашидзе
Всё кончено...

Шервашидзе уходит.

Толстой
(дуэлянтам)
    Нам разойтись пора.

Гумилёв поднимает шубу, перекидывает её через руку
и медленно уходит.

        Идёмте, Макс.

Толстой  уходит.



Сцена седьмая

Волошин
(один)
                            Кто ищет, тот обрящет.
Кто ближе к богу, дальше от земли
И в звёздах обретает вдохновенье,
И души есть, что высоко взошли
И дарят нам своё преображенье.

(Смотрит на восходящее солнце.)

Лик солнечный столетье за столетьем
Всё тот же совершает ход:
Позолотит крупинки на рассвете
И души их по небу поведёт,
Чтобы оставить ангелам и детям
Так далеко от всех земных невзгод.

Уходит.