Слоны Палингерии куда крупнее обычных слонов, а их предки по преданиям были еще больше - не чета слонам нынешним. Там, где они шагали - образовывались озера, там, где оступались - рушились массивы гор. Живое так или иначе влияет на среду своего обитания, и, в таком случае, можно ли найти более ужасающий пример подобного влияния, нежели хтонические чудища, описанные в древних хрониках, легендах и преданиях народов мира?
У большинства племен, живущих в Палингерии, нету самоназваний. Ландшафт диких земель весьма неоднороден и склонен перестраиваться, а потому многие из тамошних кочевых кланов веками развивались, не ведая о соседях в непосредственной близости от себя, бесконечно мигрируя, по мере того, как на месте долин образовывались горы, а на месте прежних гор - ущелья, и все это - в течении жизненного периода одного поколения. Те же сообщества аборигенов, что дольше всего находились в контакте с цивилизацией получили имена в соответствии с отличительными чертами быта, особенностями внешности, культурной традиции и, в частности, религиозного культа.
Среди мирных племен выделяется племя Детей Слоновой Кости. Одно из немногих некочующих племен. Люди там жили собирательством и охотой, но среди прочей дичи никогда не трогали слонов, почитая тех за священных животных; верили, что были выточены из слоновой кости и действительно - у большинства представителей племени кожа бела, а глаза - красные; слишком чувствительные к беспощадному дневному свету, их жизненный цикл был привязан к смене дня и ночи: по ночам - охотились, а днем - немногие родившиеся темнокожими - охраняли сон белых сородичей. Охотники общины верили, что у первых слонов кости были из мрамора, плоть и кожа - из глины, а вместо глаз - горели рубины. Племя Детей Слоновой Кости обитало в Бивне - огромной и гладкой скале нетипичной формы. На протяжении веков она, а также прилегающие к ней окрестности оставались неизменными, в то время, как остальной пейзаж менялся до неузнаваемости. Однажды племя, занесенное в журналы первой экспедиции, исчезло вместе с Бивнем и множеству загадок их существования так и суждено было вовек остаться без ответа.
Человек пришел в поселок неделю назад и уже принес с собой множество горя. С ним вместе пришли носильщики и наемники, совсем не похожие на чужеземцев, что они встречали прежде: эти были злы нравом, не проявляли должного почтения к Бивню, им было плевать на традиции, их интересовало только обогащение. Сперва негодяи скрывали истинную личину, были отзывчивы, щедры и добры, однако со временем проявили настоящую суть себя, когда уже стало слишком поздно что-либо делать. Согласившись принять их щедрые дары, члены племени обрекли себя на страдания: то была огненная вода, от которой першило в горле, и слезились глаза, и голова становилась тяжелой, и здравомыслие шло на убыль, а рассуждать никак не получалось; то был яд, но другой - не тот, которым смазывали наконечники стрел и копий, ранее неизвестный, - яд, что убивает медленно и сводит с ума, но приносящий неземное удовольствие. Также то были палки с заключенным в них громом: охота с использованием которых лишала добычу и шанса на выживание - это, в свою очередь, лишало охоту смысла, лишало охотников силы от съеденных свежедобытых внутренностей, ибо как учили их предки: то, что дается легко - теряет большую часть своей ценности, то же, что дается слишком легко - не может быть правдой и всегда идет во вред. Если же все так просто, тогда и сила да удаль не нужны, только и знай себе, что научись разить наповал и имей всегда пропитание. Чужеземцы просили показать им охотничьи угодья, хотели добыть шкур, клыков и костей, наполнить ими сундуки, предлагали взамен поделиться мясом и дарами цивилизации. Того, что вел их, звали Мордрет фон Трейл. Он был белым и потому старейшина позволил ему остаться; он был белым, но не походил ни на Детей, ни на своих спутников; он был белым, но обладал черным сердцем. Мордрета, в отличие от остальных, интересовала не охота, его интересовал дом Детей Слоновой Кости и те тайны, что хранил в себе Бивень. Мужчина подолгу пропадал в глубинах горы, забираясь в такие недра, куда не ходили даже шаманы, изучал рисунки предков, говорил с мудрейшими из племени, а в это время его люди истребляли животных наиболее подлым образом - на водопое, когда те были беззащитны и никак не ждали нападения. Багровые потоки их крови примешались к воде великой реки Ар, близ которой жило племя, - с тех пор она сделалась ярко-оранжевой, как от железа. Учитывая, что это был единственный источник вод в достижимых пределах, приходилось довольствоваться испорченной водой или же пить огненную, принесенную чужаками; последняя лишь порождала еще больше жажды, а от воды из реки болели животы и люди становились более жестокими. Оскверненная река также отравила почву и зелень больше не буяла, как прежде, - цветущий оазис стремительными темпами начал увядать, превращаясь в пустыню. Так продолжалось достаточно долго и по прошествии времени, обстановка в деревне лишь ухудшалась, отношения между людьми накалялись, стали происходить преступления и даже смертоубийства - безумие в условиях изолированного первобытного общества с низкой численностью: когда все зависят друг от друга и вынуждены тянуть за собой отстающих, а недостаток пары рук способен поставить под угрозу существование всего племени.
Дети Слоновой Кости никогда не брали сверх меры, зная суровость жизни за пределами их территорий, ценили неизменность и достаток. Они были мудры в своей первобытной вере и гармонично сосуществовали с дикой природой, идеально вписываясь в мир Палингерии. Пришлые же были лишены тех добродетелей; как и всякая зараза, их тлетворное влияние распространилось на членов общины, в последствии - сломало их жизни и устои общества, развратило дух и ослабило волю. Неограниченная охота сделала животных пугливыми, а отравленная вода не привлекала более, утратив прежнюю живительную силу влаги и один за другим звери покидали окрестности Бивня, предпочитая изменчивость остальных территорий, неотвратимой смерти от рук человека. Тогда наступил голод, и в беде чужеземцы отвернулись от них, не пожелав поделиться собственными запасами. Умирая один за другим, жители племени, скрытно в ночи, направились в единственное место, способное уберечь их от страшной участи.
Слоны жили в Тайной долине на возвышенности, сокрытой от посторонних и любопытных глаз. Туда пришлым ходу не было и даже члены общины заходили крайне редко, не желая тревожить величественных существ, обитающих там понапрасну, но путь знали на зубок, как путь паломничества к земле обетованной, к предмету своего поклонения. Здесь все по-прежнему зеленело, ибо почва питалась не от реки Ар - от других источников, водопадами ниспадающих вниз. Окруженная аркой гор Тайная долина процветала, и они, изголодавшиеся, бросились к простой траве, прежде даже не признававшие ее съедобность, - бросились, будто к пище богов. По сути, так оно и было. И боги не возражали, лишь обмахивались огромными ушами от зноя и хвостами от насекомых да проходили мимо, не обращая и толики внимания на преклонивших колени людей. Видя, что слоны признают их и не гонят, блудные Дети Слоновой Кости решили спрятаться в долине от невзгод, покинув Бивень. В радости от чудесного спасения они совсем позабыли о странном человеке и его компаньонах, а тот - ведомый собственными целями и мотивами, более ничем не скованный, денно и ночно проводил в Бивне понятные лишь посвященным в таинство опыты и ритуалы, в наиболее сокровенных и священных его уголках.
Мордрет фон Трейл был магом и естествоиспытателем, был из тех, кого вдохновляют необузданные силы природы, из тех волшебников, что ищут могущества в ее лоне, черпают вдохновение из первобытной стихии. Покинутые на произвол наемники, приведенные им, выследили племя по следам, оставленным при бегстве и, не смотря на запутанность троп Палингерии, в которых даже опытный следопыт порой терялся, а часто лишь коренной житель мог отличить ту или другую, со временем, сумели отыскать их новый приют. И вновь девственную чистоту здешнего воздуха нарушил смрад пороха, а тишину идиллии природы разорвала канонада выстрелов, после чего та стала гробовой. Аборигены, осознав свою ошибку и навалившуюся на них вину, обезумев от горя, бросались под свинец живыми преградами, пытаясь препятствовать истреблению слонов, в тщетных попытках остановить их: в тот день пролилась кровь не только животных, но и кровь людей. Громадины с протяжным воем оседали на землю, иные же бежали кто куда, и люди бежали, и часть из них была растоптана, а часть застрелена. Племя погибло вместе со своими богами, прах человека и зверя перемешался среди травы; убийцы сновали вокруг, разделывая добычу. Они свежевали туши и пилили бивни, пели песни и пускались в пляс, окровавленные бросались друг к другу вне себя от радости, их лица были искажены азартом добычи и радостью обогащения, походя на морды демонов из преисподней, и никто не думал о совершенном зверстве, но зато все видела и слышала Палингерия.
Тогда раздался грохот, он мало по малу нарастал, покуда не заполонил собою все, что было можно, и с гор окружавших Тайную долину посыпались камни да песок, и камни с каждым разом все крупнее, а потоки песка - все гуще. Охотники, полностью поглощенные кровавым делом, не сразу обратили внимание, а когда обратили, было уже слишком поздно, и по большей части все они оказались погребенными в склепе, возведенном из жадности. Дрожь после этого не утихла и те немногие живодеры, что не иначе как чудом сумели выбраться из-под завалов, прежде чем обрушившиеся своды арки гор сомкнулись над их бедовыми головами, подминая под себя все, что пролегало ниже, стали очевидцами ужасающего зрелища прямиком из разверзнувшейся перед ними бездны: бивень ходил ходуном, он дрожал с каждым мигом все амплитуднее, раскачивая местность, а та шла буграми всхолмий и покрывалась трещинами, и вскоре те трещины сложились в морщины слоновьей кожи, бугры же - стали буграми мышц; река Ар вышла из берегов, словно океан - не река, и волны поднимались вышины присущей океану, но по цвету - разведенная кровь и оттого казалось - судный час.
Потом произошел глобальный раскол, сопровождающийся смещением плит. Из грохота расступившейся тверди восстал исполинский голем - Мастодонт - творение Миноша, чьи мраморные бивни буравили небо, а один из тех бивней много веков служил домом для Детей Слоновой Кости, второй же, залегавший на глубине, сохранился нетронутым ветряной эрозией, покрытый вязью позолоты геометрических узоров неизвестной символики; его ноги - колонны, обросшие ползучей растительностью, как и все тело колосса, затмившее горизонт. И свет погас, и мир был окутан тьмой, залит кровавым свечением рубина одной из глазниц, второй же - направлен туда, откуда пришли чужеземцы, - направлен на цивилизованный мир. Мастодонт рыдал черной жидкостью - кровью недр, - рыдал, оплакивая потомков, и в жилах его текла та самая лимфа, теперь же она сочилась вниз по телу. Его хобот поднялся медленно и величественно: раструбом напоминая экзотический цветок, и прежде чем исторгнуть звук, бутон цветка распустился, только после этого - затрубил, но никто не услышал, как звучал его рокот и звучал ли, а может то был недоступный уху белый шум? Так или иначе, барабанные перепонки немногих еще живых к тому моменту очевидцев лопнули задолго до этого, их глазные яблоки вытекли от вибраций, а кишки связались в один тугой узел, причиняя невыносимую боль, но прежде всего этого они обезумели, увидев слоновьего бога.
Мордрет фон Трейл шел вниз по склону бархана за много верст от разразившегося катаклизма, чей грохот докатывался даже сюда, а если бы обернулся, он увидел бы устрашающий силуэт гиганта и надвигающуюся от эпицентра песчаную бурю. На месте вчерашней саванны лежала пустыня, с ее дюнами и зноем, видимым отсутствием жизни, а жизнь невидимая - та, что днем прячется под камни от палящего светила - еще не успела здесь зародиться. Лицо его бровями было хмурым, во всем остальном же - гладким и лишенным выражения: волшебник погрузился в себя. Маг думал о том - не напортачил ли в расчетах и если нет - тогда почему все получилось, как получилось?