Дожди и ветра отшумели, 
ушла в поднебесье гроза... 
Садовник в пехотной шинели
в пространство уставил глаза.

Кап-капала влага из крана, 
дождинки по стеклам текли...
А там, за окошком, багряно, 
разбойно гвоздики цвели.

Шарашились пчелы-трудяги, 
вьюнок от блаженства обвис. 
Ромашки да алые маки 
грозу вызывали на бис.

Не верят в наличие смерти, 
не знают Христосов-Иуд...
Цветы, анархисты и черти, -
не садишь, так сами растут.

Их запах дыхание давит, 
в ушах - похоронистый звон...
И вспомнил садовник недавний 
кошмарный предутренний сон.

Как будто он скрещивал злаки,
осот и кусты лебеды, 
тюльпан и метелку бодяги, -
и вырастил серые маки -
шинельного цвета цветы...

Их вид, как пустынная площадь, 
где вечность рассыпала прах, 
а листья - невиданной мощи, 
а корни - в тяжелых узлах...

Такие отнимут у прочих
и солнце, и плач облаков... 
Старик воспаленные очи 
не мог оторвать от цветков.

Как будто кричит незабудка,
кувшинка хохочет в воде... 
Как будто предчувствие бунта... 
И крикнул старик в темноте!

Он - старь молодого народа, 
он юность растратил в огне.
О дай ему, мама Природа,
веты, что он видел во сне!

Рембрандтам, Пика'ссам и Гойям 
он выдвинет серый закон. 
Он серым шинельным покоем 
покроет планету кругом.

Атака! Шинель нараспашку!.. 
Да здравствует серый покой! 
Садовник фамильную шашку 
нашарил костлявой рукой...

И видели хладные звезды,
и слышали черти в аду:
он маки, тюльпаны и розы 
рубил в потемневшем саду.