Сказочник любил размышлять сидя на крыше. Он насвистывал какую-нибудь веселую детскую песенку и смотрел на то, как далеко внизу, под ним, засыпает его город. Прозрачно-лиловое, как легкое розовое вино, небо обволакивало его неровные острые контуры, его высокие башни, его волнистые крыши, широкие белые циферблаты, кружевные флюгера, старинные улицы и маленькие окна, обвитые солнечными лучами. В этом небесном ягодном море, словно ранние звезды, зажигались лунные фонари и казались маяками, освещающими путь улетающим вслед за солнцем птицам. И теплая, мягкая октябрьская тишина струилась по круглым камням мостовых, заставляя поздних прохожих улыбаться своим простым вечерним мыслям.
Сказочник смотрел вниз и наблюдал, как новая осень околдовывает город, как она делает его бархатным, яблочным и удивительным. Даже те, кто знал его лучше, чем самое себя, не могли узнать его в эту осень и только благодаря поздним солнечным лучам, перекатывающимся листьями под их шагами, могли найти дорогу домой.
Сказочник думал о том, что в такую осень к нему придет только последняя сказка. Написав что-нибудь теперь, он никогда не сможет придумать что-то еще. "Не лучше ли подождать до весны, - рассуждал он. - Когда в каждом переулке, в каждом дворике, на каждом карнизе, словно голубь с отяжелевшими после зимы крыльями, будет сидеть белоснежная сказка, и так легко будет поймать ее до того, как она улетит ввысь и сольется с хрустальным весенним небом?.. Подождать до весны, когда лучезарный апрельский звон утреннего колокола будет ложиться на бумагу идеальной строчкой, прозрачно-синими, сияющими словами... Подождать до весны, когда солнце будет совсем другим - скромным, ласковым, и еще не заберется так высоко, что даже очень постаравшись и встав на цыпочки, дети все равно не смогут дотянуться до него?.. Подождать до весны, до голубой, неземной весны..."
Сказочник взглянул на солнце, золотое яблоко, плававшее в темно-лиловом свете расплывшихся по небу облаков. Оно уже почти растаяло, как кусочек масла, и теперь растекалось по осенним коричневым крышам кружевом последних лучей. "Подожду до весны", - решил сказочник и, встав, подошел к маленькому окну в крыше, через которое он обычно вылезал наверх. Он наклонился, взялся за ручку и потянул на себя ставень. Весной он специально выйдет на крышу, чтобы очистить стекло от полурастаявшего зернистого снега и вымыть его.
Солнце ярко вспыхнуло в стекле золотым мгновением. Сказочник покачал ставень из стороны в сторону и, поймав луч, подумал о том, что последняя сказка, должно быть, сидит сейчас где-нибудь на одном из белых радугообразных мостов его города и спокойно вяжет на спицах широкий разноцветный шарф. Вот она случайно толкает ногой свой клубок, и он начинает катиться по мосту вниз, все быстрее и быстрее, разматываясь и оставляя за собой тонкую шерстяную нитку-дорожку. Сказочник видит, как в нем сверкает что-то золотое, ослепительное, а клубок уже почти не касается земли, отскакивая от неровной поверхности мостовой, становясь все меньше и меньше и показывая, как ярко, как радостно, как медвяно сияет в нем маленький солнечный луч, отражающийся в неторопливой вечерней реке.
Сказочник понял: сказка, эта последняя сказка, которая может прийти к нему в эту осень - сказка про счастье. Про маленькое и глупое, но, конечно же, очень важное человеческое счастье.
Сказочник спустился в свою небольшую комнатку, не закрывая окна - вдруг ночью какая-нибудь звездочка случайно упадет именно сюда? Он сел к столу, зажег свечу и подумал: "Если я ей разрешу, она сейчас подойдет к моему дому, постучит в дверь и, появившись на пороге, скажет:
- Вот я и пришла. Возьми меня в руки, чтобы я искрилась, переливалась, сияла, словно звезда, освещающая дорогу тем, кто печален, чтобы я согревала каждого прикоснувшегося ко мне теплом солнечного дождя, переполняющим меня до краев, чтобы я могла отразить хоть отсвет, хоть отзвук всего того, чего люди так хотят всю свою жизнь.
А я дотронусь до нее, и у солнца появится еще один, пусть тонкий и хрупкий, но луч. И больше никогда ничего не смогу написать, но, может быть, ради нее я и создал все остальное. Как бы мне не ошибиться..."
Сказочник посмотрел на свечу. Она была похожа на солнце, которое только что ушло из этого города в другие, неведомые края. Совсем скоро настанет ночь, и на улицы выйдут городские музыканты, чтобы смотреть в реку и вплетать лучи луны в струны своих серебряных скрипок. Музыка, которую они будут посылать ввысь, звездам, вся будет петь только об одном, о самом главном - о счастье. И город, как прежде, будет ждать, ждать еще тысячи и тысячи лет, что когда-нибудь скрипачи окажутся правы во всем том, что казалось ему таким понятным и неоспоримым.
Сказочник глубоко задумался, не замечая, что свеча уже догорела и позволила зажечься ночи. Но его размышления были прерваны - кто-то тихо и осторожно постучал у входа.