Кузнецов Александр Иванович. Телегония

Все дороги ведут в Рим. И только некоторые - к храмам. Жизнь тем и хороша, что

быстротечна. Если бы время не подталкивало в спину, никто бы и пальцем не

пошевелил, а так - суетимся, пытаемся оставить след, как будто и без нас история

не затоптана настолько, что из-за грязи к сути не подобраться. А суть в том-то и

состоит, чтобы на общую кучу свой комочек прилепить. И убедиться, что держится.

А может быть эта самая грязь и есть тот строительный материал, из которого

Все сказано до нас. Для того, чтобы придать мыслям личный оттенок, есть только

два пути: замутить уже известные парадоксами или отточить их до остроты

молитвы, поставив наравне со свершившимся.

Очень уж хочется дожить свою жизнь, не теряя наивной веры в то, что она, эта

самая жизнь - не только существование, иногда приятное, иногда нет, а еще и

благородный, самоотверженный порыв. Почти всегда он начисто лишен альтруизма

и служит исключительно самоутверждению, но редко кто эту мысль доводит до

конца, высовывая на поверхность исключительно верхушку. Стыдиться нечего. И

прятать ничего не нужно. Человек только потому и способен на значительные

поступки, что иногда пытается осуществить самые необузданные желания.

Самое дорогое в жизни не продается, не покупается и не выменивается. Именно

потому, что попадая в чужие руки, уже ничего не стоит. Счастьем не поделишься.

Какими обстоятельствами оно бы ни было обставлено, сам факт его существования

возвышает человека над окружением настолько, что уже ничто не способно на эту

ситуацию повлиять. Или - почти ничто. Жаль только, что когда подобное происходит, никто не может распознать привалившее счастье сразу. И еще - обидно что рядом

нагромождается слишком много дерьма, которого могло бы и не быть вовсе. Виной

этому люди, которые тебе вроде бы не хотят ничего худого. Избави, Господь, от

доброжелателей, говаривали мудрецы, а с врагами я и сам управлюсь. Понимают-то

добро все исключительно по-своему. И так и норовят тебя, как щенка, мордой в

миску. Жри, вкусно, для тебя ведь готовили. Но Почти тем и отличается от Всего, что остается хотя бы маленькая щель, через которую душе протиснуться можно.

Мне кажется и кажется..., прости нас жизнь, со снисходительной улыбкой нечастые

грехи нам отпусти и дай свершать ошибку за ошибкой. Дай сомневаться в выборе

пути, но не давай на мир смотреть угрюмо. За все, что нами сделано, прости, за все, что мы не сделали - не думай. Дай этот мир постигнуть до глубин, но не давай нам

быть умнее Века. Дай небу быть по праву голубым, а человеку - просто человеком.

Мы сажаем дерево и с нетерпением ждем плодов его, а, собирая плоды, ощущаем

бег времени. Именно в пору сбора начинаешь понимать, что не слишком они нужны

теперь, эти плоды. Вот оно-то, ожидание, казавшееся раньше рутиной, как раз и

было настоящей жизнью. Увы, нельзя войти в одну и ту же воду дважды. Сажаем

дерево... Как давно это было. И как по-разному они у всех растут. Мудрость жизни в

том, что не найти двух одинаковых. Кому секвойя, кому 'клюква развесистая', а мне

кустик малый. Можжевеловый. Не зря, видно, моим любимым напитком был и

остается джин. Конечно, с тоником, со льдом и лимоном. Он позволяет телу

расслабиться, а голова остается светлой.

Повторять прописные истины не стыдно. Если они действительно истины, то не грех

и вызубрить их наизусть. Сегодняшние мерки неприменимы к прошлому. Не

познавшему любви можно сколь угодно долго объяснять прекрасные стороны этого

чувства. Если повезет, он когда-то перешагнет этот Рубикон, обретая собственное

понимание красоты. Прибавится ли от этого счастья, не знает никто.

Понятие творчества низводит время до простого статиста, единственной задачей

которого становится простановка дат, несмотря на то, что они, сами по себе,

достаточно условны и почти ничего не значат. Мы легко оперируем такими

понятиями как прошлое и настоящее. Куда же эта легкость исчезает, как только дело

касается будущего? Это происходит не только потому, что оно для нас - тайна за

семью печатями, мы лишаемся в подобном путешествии привычного проводника, с

каллиграфической четкостью выводящего против каждого события несколько цифр,

позволяющих думать о том, что с их помощью можно все на свете расставить по

своим местам. За каждой такой циферкой тянется целый шлейф датированных

мнений, ознакомившись с которыми, мы полагаем, что получили более верное

представление о событии, чем, если бы имели возможность наблюдать все

собственными глазами. Высовываться в будущее мы не рискуем, несмотря на то, что

оно формируется днем сегодняшним, казалось бы, нам наиболее близким. Это

означает только одно - мы недостаточно ориентируемся в происходящем сегодня,

предоставляя отсеивать зерна от плевел неутомимому статисту. Творческий

процесс, оспаривая приоритет времени, совершает именно эту работу. Совершает с

удивительной быстротой, выбиваясь из общего ритма, который, в конце концов, сам

Мы - донкихоты волею судьбы. Пусть все обходят, мы штурмуем замки. Жизнь

ничего не стоит без борьбы, она одна выводит пешек в дамки. Мы - донкихоты

волею судьбы. Для нас дорога тем верней, чем путь длинней, чем путь длинней.

Чем дальше мы, тем ближе к ней, и гоним мы своих коней. О, Дульцинея! Нас к

амплуа готовили шутов, убрав из пьес трагические роли, но мир еще смеяться

не готов, мы вместе с миром, корчимся от боли. Нас к амплуа готовили шутов. И

антикварный медный таз на голове блестит у нас. Пусть наша кровь уже лилась,

но снова все - во имя Вас. О, Дульцинея! Нам никогда не выйти в эпилог. За

поединком - новый поединок. Наш путь велик, но как он одинок. Не нам держаться

в жизни середины. А эпилог? - он только эпилог. Мы эту песенку поем и хлеб

едим, и воду пьем, но вот мы подняли копье, и мысли - только про нее. О,

Дульцинея! И все равно судьбу благодарим за этот путь - счастливое сиротство.

Не зная сами, мы - поводыри. Всем, даже тем, кто против донкихотства. За это

мы судьбу благодарим И пусть любимые нам лгут, мы - не купчишки на торгу.

Пусть кто-то скажет: 'Не могу',- а мы у Вас всегда в долгу. О, Дульцинея! Да, не

для нас счастливые концы, но, черт возьми, ведь это тоже средство. В своих

могилах скорчатся дельцы, когда и наши будут по соседству. Пусть не для нас

счастливые концы. Для нас отдельный трубный глас звучит всегда, звучит

сейчас, и Росинат - почти Пегас, уносит нас, уносит нас... О, Дульцинея! Когда-

нибудь вы вспомните о нас, и возведете всех на пьедесталы, и воздадите

каждому сполна... Хотя бы тем, кого уже не стало. Хотя бы тем, кого уже не

Надежда умирает последней. Это всего лишь расхожая фраза. Последним умирает

отчаяние оттого, что наши надежды не осуществились. Вместе с человеком,

поскольку желания всегда перевешивают возможности на тех весах, которыми некто

взвешивает деяния каждого. Ничего, однако, не изменилось с той поры, когда

- Надежда - это колонна, на которой держится мир.

Иногда встречаешь человека, чье страдание, муки и одиночество острее, чем твои и

длятся куда дольше. В той или иной мере страдают все. Некоторых страшит смерть,

большинство - жизнь. И наше собственное сознание - первопричина. Окружающие

реалии всегда менее страшны, чем самые скромные фантазии. Не бояться нельзя

но, в то же время, нельзя и выглядеть так, словно ты воплощение скорби и

страдания. Это слишком уж по-русски. Настолько, что попахивает лаптями и прялкой

Даже Бог в своем акте творения может быть безжалостен. Человек прекрасен в

своей сути, но, сколько же вокруг уродов. Печально, что это уродство большей

частью не физическое, за которым может прятаться чуткая и ранимая душа, а

именно духовное, с первого взгляда совершенно неразличимое. Смотреть на это

больно и противно, и невольно возникает мысль: что же тогда мог натворить

Господь, когда изгонял восставших ангелов.

А время движется вперед, не зная, что не существует, и что положено, берет, и как

обычно торжествует. Так, уходя, захлопни дверь, забудь и повод, и причину, и ничему

уже не верь, и сбрось привычную личину. О надвременность бытия разбились

чаянья пророков, а время-ты и время-я - одним из множества пороков. Не верь,

сомнителен исход. Его, как многого, не будет, и, сделав выигрышный ход, не

вспоминай о тех, кто судит. Забудь о правилах игры, забудь начало и дорогу, войди в

предвечные миры и стань собою или богом.

Нужно быть достаточно хорошим пророком, чтобы знать - от судьбы не уйдешь, как

бы ты ни старался. Когда она подводит к чему-то важному, становится

бессмысленной попытка избежать предназначения. Множество путей, которыми

можно было бы идти, перестает существовать. Предопределенность личного

апокалипсиса очевидна лишь тогда, когда он уже наступил. Больше уже не от кого

ждать откровений, когда стечением обстоятельств именно тебе отведена подобная

Жизнь, вообще, скучная штука, если начать ее разбирать на составляющие. Но

иногда стоит. Стоит остановиться и осмотреться вокруг, не забыв в то же время

бросить взгляд и вовнутрь. Мы ничего не обнаружим окрест, кроме унылой, серой

скуки. И не дай Бог внутри себя обнаружить только пепел. Тогда уже нечему двигать

вперед, и жить становится незачем. То, что полыхает в нас, способно само

прорваться наружу и выбрать направление, в котором рассыпаться искрами,

оживляя обрыдлую действительность не только для нас самих, но и для окружения.

Свои искры не обжигают. Великое счастье ходить босиком по чужому огню, чувствуя

его своими подошвами. Все, и хорошее, и плохое, внутри нас и в то же время

Я не проповедую пессимизм, но и категорически против бездумно - благостного

отношения к тому, что вокруг. В любой бочке меда присутствует капля дегтя. И не

стоит ее размешивать в общей массе, делая вид, что ничего не случилось и втирать

очки окружающим, в надежде, что они ничего не заметят. Гораздо честнее вкушать и

чистую сладость, и чистую горечь.

'Мне грустно и легко. Печаль моя светла'. - Именно эти строки великого

русского, не совсем русского происхождения, звучат самой чистой и ярко

выраженной радостью днем сегодняшним. Радостью, не забывшей о том, сколько

еще горечи впереди. Именно этим она и велика, именно потому затрагивает в душе

самые тонкие струны. Жизнь - божественный дар, и лишь от нас самих зависит, во

что мы ее превратим - в муку для себя или проклятие для других.

Поэзия стихов всегда противопоставлялась поэзии жизни.

'К мысу радости, скалам печали ли,

Все равно, где бы мы ни причалили,

не поднять нам усталых ресниц'.(Вертинский)

Русский декаданс никогда не следовал провозглашаемым истинам. Наши поэты - это

не французы Вийон и Рембо, которые сами уверовали в то, о чем говорили. Чем это

закончилось для каждого из них, вспоминать не надо. Если Цветаева в 21 год могла

она не думала, как убедить себя, она убеждала других. Самой себе ей пришлось

поверить только тогда, когда никакого выхода уже не оставалось. В этом и трагедия, и жизненность русской поэтической мысли. То ли кириллица виновата, то ли

неподъемный груз истории, но красивая ложь всегда была убедительней правды.

Иногда она замещала правду, и от этого становилось больно до слез, и

размазывались сопли по щекам, иногда сама становилась правдой, и это было

настолько страшно, что отдавалось эхом в сознании целых поколений:

стрелять, так стрелять...' (Розенбаум)

Просто говорить о вечном, когда грудь в крестах, а голова в кусты не укатилась.

Ничто в этой жизни не легко, а иной у нас уже не будет, хоть по той же декадентской

традиции, вера в то, что так просто человек из жизни не уходит, подспудно

присутствует в любом откровении. Этим хочется жить, и, раз уж мы без этого не

можем, пить за это, что отнюдь не помогает выжить. А может быть выживать и не

'Я коней напою, я куплет допою...'(Высцкий)

Край, он потому и край, что на нем не удержишься. Общество, мордующее своих

сограждан, непременно плодит поэтов. И не важно как - террором или нищетой. Тот,

кто не умеет разговаривать языком чековой книжки, начинает изучать философов.

Сие, однако, тоже не в русской традиции. Гораздо проще создать новую философию,

гармонизировав окружение с собственными недостатками. Цикл повторяется,

приходя к одному и тому же истоку столько раз, сколько позволено родиться новому

человеку. Плодитесь и размножайтесь! А если начали думать, жизнь обязательно

приведет вас к ошибкам ваших отцов.

Дантес, как вам жилось в Париже, как вам спалось, дышалось, пелось? Он к

Черной речке много ближе, чем вам, наверное, хотелось. Пробел историки

заполнят, о вас, конечно, не забыли, но каково вам было помнить, что это вы Его

Любому событию суждено стать поэтическим отступлением, а как его

классифицировать - это уже вопросы жанра. И что из самого события будет

выделено, а что останется за кадром, решает уже сама жизнь, заставляя нас

расставлять акценты так, как это необходимо, пусть даже и против воли некоторых

Только постоянное ощущение дискомфорта - следствие проявляющего себя чувства,

ставшего таким же привычным, как смена дня и ночи, не дает успокоиться на

достигнутом. Каждое утро просыпаться с чувством, что ты должен всем и вся! Стоит

это осознать, и ты уже подчинен всеобщему ритму. Связь... Взаимосвязь... Спутаны

по рукам и ногам. Упакованы в аккуратный тюк, увязаны так надежно и плотно, что

даже выглянуть невозможно, куда ниточка тянется, которая нас в движение

приводит. Человек еще и родиться не успел, а уже всем вокруг должен. Расти, быть

надеждой, слушаться взрослых... Просто невмоготу становится. Только успеваешь

привыкнуть к этой долговой оболочке, как выясняется, что и самому себе тоже

должен. Тихая паника перерастает в бунт. Бунтуют все, в определенный момент

жизни без этого не обойтись. Этот бунт, как и любой другой, всегда прямолинеен и

прост. Или - или. Мы, очертя голову, бросаемся рассчитываться с долгами. Почему-

то кажется, что это возможно. Начинаем, конечно, не с себя, и этот процесс

настолько захватывает, что мы даже не имеем возможности посмотреть что из этого

получается. Поначалу и невдомек, что чем больше мы отдаем, тем больше остаемся

должны. Наступает отрезвление. Пытаемся отстраниться и оглядеть ситуацию со

стороны. Вот тут бы плюнуть на все, топнуть ногой и заорать во всю глотку что-

нибудь ну уж совсем непечатное. Однако не плюем, не топаем и не кричим. Кому

убеждения не позволяют, кому воспитание, а кому и лень - так все-таки проще,

привычнее. А стоило бы, потому, что наступает момент, когда долг внешний

отступает перед внутренним. Это наступает тогда, когда он, внутренний долг,

достигает таких размеров, что уже перестает пугать своей величиной. С этой минуты

свобода существует для нас и в нас уже только как возможность платить по счетам

внутренних обязательств. Долги внешние, по сравнению с этим, почти ничего не

значат. Моральный долг не может быть оплачен до конца, поскольку сама мораль,

какою бы она ни была, предполагает в своей основе стремление к недостижимому, а

значит и бесконечное увеличение внутреннего долга.

Мокрый сумрак окутал камни. Ветер холодом щеки жжет. Все мы в Лету когда-

то канем. Всем судьба от рожденья лжет. И слепым, и немногим зрячим

спотыкаться в одних местах. И все те же хромые клячи повлекут по кривым

мостам похоронные черные дроги. В низких тучах сгустилась тьма. Я один на

краю дороги и, наверно, схожу с ума. Неизвестно, куда дорога. Непонятно, зачем я

здесь, и откуда взялась тревога, и тоскливая льется песнь. Вот сейчас,

вожделея, всхлипнет, все вокруг поглощая, мрак, и к лицу паутина липнет, и

скрывается где-то враг. Ближе, ближе зловещий топот, ощутимее все беда, и -

тяжелый, звенящий шепот: - Навсегда... Никуда... Никогда...

Спорить с бесконечностью бессмысленно. У нас нет в запасе вечности, которая одна

только может потягаться с этой категорией. Тем не менее, платить надо. И вовсе не

потому, что так принято. О том, чего мы в жизни достигли, будут судить только по

размерам осознанного нами долга.

Каждое воплощение наших желаний отнимает частицу жизни. Платить приходится за

все. То, что принадлежит только тебе, ничто и останется ничем до той поры, пока не

выплеснется наружу, став достоянием еще кого-то, близкого по духу. Делиться,

принадлежащим тебе по праву, надо не задумываясь о том, что получишь взамен.

Даже если не получишь ничего. Единожды прочувствованное духовное родство

соединяет вопреки условностям и требованиям натуры, загнавшим каждого из нас в

свою отдельную клетку. Время принимает всех. От каждого в нем остается след. И

совсем не безразлично, каким он будет. В то же время оно расправляется с нами

уверенно и не спеша, в полном соответствии со своим неумолимым ходом. Не

поддаваться ему намного труднее, чем стараться не замечать его течения.

- Остановись, мгновение!- так, чтобы эта знаменитая фраза стала патентом на

чин, времени не подвластный. Ужаснее всего понимать, что даже это, перерастание

отдельной личности в явление - может остаться незамеченным для современников.

И только время, в борьбе с которым явление родилось, сможет исправить эту

ошибку, покрыв его лик патиной отдаленности.

Кусты сирени, легкое перо, летящее пропеллером на землю. И свежесть

новорожденных миров, и зрелость, что такую не приемлет. Не оттого, что

истинно мудра, а оттого, что век ее стреножил. Прожитый век - отметинами

драк, а новый, что важнее, невозможен. Чем уже завоеванный кусок, тем более

воитель мнит и жаждет, и думает, что вклад его весом, но целый мир рождается

не с каждым, как и не с каждым может умереть, перекроив по-новому законы. Но

разве можно все предусмотреть? Как в кандалы, в условности закован, но не

смирен пока пытливый взгляд, по счастию пока еще пытливый, пока еще -

вперед, а не назад, пока еще приливы, не отливы.

Любое событие, когда-либо пропущенное через человеческий мозг, так же

отличается от истины, как мясной фарш от мяса. Сознание человека - мясорубка,

которая из буйного существа-бытия вырывает куски-события и перемалывает их,

расчленяя на части и, раскладывая на полки памяти, не могущей вместить все

целиком, поскольку некоторые продукты переработки, уже нашедшие места на

полках, не терпят соседства отдельных составных истины. Каждому из нас дается

свой механизм для обработки событий. Кому, какой. Одни измельчают долго и

тщательно, другие торопливо и быстро разрывают в клочки захваченную добычу.

Неизвестно, что лучше, также как неизвестно, стоит ли сырье обработки, ведь оно

поступает к нам уже с запахом. Кусок, оторванный от живого тела, перестает быть

частью целого, превращаясь в застывшую горсть мертвечины. Даже получив что-то

готовое, мы либо домалываем это на свой вкус, либо лепим из мелких кусков более

крупные, пытаясь удовлетворить свою потребность в привычном. Виноваты в этом

не только мы сами, виноват еще и материал, с которым приходится иметь дело. Он

также изменчив и неоднозначен, как и наши попытки обращения с ним. Рано или

поздно мы приходим к выводу, что абсолютной истины не существует. Столпа, на

котором держится мир, нет и не предвидится, вместо него мироздание утверждено

на множестве мелких и крупных подпорок, торчащих вкривь и вкось. Ничто не

мешает некоторые из них разрушить и заменить новыми. Существует только частная

истина, справедливая для данного времени и места, то есть целиком и полностью

опирающаяся на нашу точку зрения.

Нельзя объять необъятное, но можно вообразить необъятность. И то чувство,

которое своим краешком заденет нас при этом, неизмеримо дальше продвинет на

пути постижения истины. Никакое самое скрупулезное и всестороннее исследование

частицы доселе неведомого не даст такого эффекта.

Мир чувств туманен и расплывчат, в нем ничего нельзя взвесить, измерить,

перевести на язык формул и провозгласить аксиомой. Единственный поводырь в

этом мире - интуиция. Названное, но только отчасти признанное чувство, присущее

каждому из нас, и почти в каждом нами же приглушенное или же совсем

уничтоженное. Сложнейший аппарат восприятия мира в целом, минуя частности, не

представляя и не пытаясь представить сложности этого процесса, но, все же

достигая конечного результата, находится в бездействии.

Человечество споткнулось на своем пути, погнавшись за призраком быстрого успеха.

Никто не подумал о том, какой ценой этот успех достигается. Качественный скачок

назрел, он необходим. Мы должны вернуться к препятствию, которое однажды

посчитали непреодолимым. Для того чтобы попытаться преодолеть его сейчас.

Главное и единственное предназначение человека - постижение истины. Этот

процесс протекает до сих пор в двух измерениях, и никто не подозревает о том, что

существует еще и третье, пока неведомое. Поток мысли расчленился на множество

ручейков, перепутавшихся между собой. Все они, без исключения, вынуждены

поворачивать вспять. Препятствие непреодолимо на плоскости. Для того чтобы

стать рекой, ручейкам надо научиться течь вверх. Никто не может дать гарантии

того, что новое препятствие не раздробит этот поток. Человечество обязано

научиться открывать новые измерения. Для него это вполне посильная задача.

О пользе или вредности отступлений можно говорить бесконечно долго. А если не

говорить ни о том, ни о другом, то придется вспомнить о самих отступлениях.

Лучшим поэтическим отступлением, с которым мне приходилось сталкиваться, была

четко выверенная пауза между двумя матерными словами, употребленная

настолько к месту, что все произнесенное раньше теряло смысл на ее фоне. Обычно

мы говорим именно о фоне: хорошая сегодня погода, не правда ли?- несмотря на то,

что именно он интересует нас меньше всего. А когда наступает пора приглядеться к

окружающему миру повнимательнее, приходит время поэтических отступлений, то

есть многоплановых сравнений и метафор. Мнгословную статью политического

обозревателя на волнующую всех тему тут же заменяет коротенький анекдот,

которому, если повезет, будет позволено остаться в истории. Статье не повезет

Человеческий язык - явление странное и необъяснимое. Необъяснимое, хотя бы

потому, что объяснять его приходится им же самим. Замкнутый круг, попадая в

который остановиться уже невозможно. Очень этот процесс напоминает собаку

в погоне за собственным хвостом. То ли конец гонится за началом, то ли начало за

собственным концом. Поди, разберись, что есть что на самом деле.

Начало у языка, конечно, было. Но потом его отодвинули в сторону или

просто выбросили за ненадобностью. Как изветшавшую и никому не нужную вещь.

Лишившись начала, язык еще долгое время никого не пугал. Никому не

показалось странным, что после этой необдуманной и неосторожной операции он

свернулся в кольцо, замкнувшись сам в себе, и превратился из привычного спутника

человека в совершенно независимое и неуправляемое явление, ведь и в то давнее

время, совершено так, как и в нынешнее, человечество с поразительной

беспечностью откладывало решение самых насущных проблем на потом. Когда

спохватились, было уже поздно. Оставшись без контроля, язык изрядно

растолстел и окреп, превратившись в некое округлое существо - капризное и

совершенно неподатливое, к тому же еще и совершенно не желающее двигаться

в нужном направлении. Так, во всяком случае, всем кажется. Вот и толкаем его.

А он катится. Не так быстро, как нам хотелось бы, и вовсе даже не туда. А может

даже и не потому, что толкаем. Просто-напросто ему лень сопротивляться.

Великого и могучего развлекает мышиная возня у его боков, то есть наша наивная

уверенность, что ежели как следует поднапрячься, то любую гору с места

сдвинешь. С горой-то может быть и так, но он не гора, он - Явление, и потому на

него иногда находит блажь, и это колесо, как бы демонстрируя свою силу,

откатывается назад. Совсем немного, не настолько чтобы переполошить весь

муравейник, но вполне достаточно для того, чтобы тот, кто не успел удрать, оказался

его вечным пленником, обреченным на манер Вечного Жида на бесконечное

"Все смешалось в доме Облонских". Прежней ясности уже нет. Стол - это уже не

стол, и стул - это тоже не стул. Почему стол и это, и то, и еще множество разных

столов, которых я сейчас не вижу, но которые, тем не менее, существуют? Как

определить этот стол так, чтобы он был именно этим столом и ничем больше?

Прилагательное. Именно оно должно сделать этот предмет мебели одним

единственным среди безликой четвероногой массы. Однако, до чего же

безрадостная картина. Сколько столов, столько и прилагательных. Великое

множество столов воюет с армией прилагательных. Со стульями и того хуже. Их

гораздо больше, поэтому на первый взгляд кажется, что победят именно они. Ведь

в любой момент может появиться новенький, еще пахнущий лаком стул, ничему в

жизни не научившийся и поэтому самоуверенный и драчливый, что конечно

только на руку получившей подкрепление стороне. Однако же любые опасения на

счет возможной победы вещей тут же рассеиваются, стоит только принять во

внимание союзников противной стороны. Когда пасуют прилагательные, на

выручку бросаются все остальные части речи. Они приходят поодиночке и

целыми группами, выстраиваясь в самые замысловатые комбинации,

непредсказуемые и поэтому неисчислимые. Любые же варианты объединения

стульев приводят только к уплотнению их в мебельные гарнитуры, отчего словам

Сражение превращается в побоище. Стулья отступают, оставляя за собой груды

отдельно поименованных трупов. По полю сражения рыщут в поисках добычи

любители сувениров и антиквариата. Слова же отделываются шишками, синяками и

ссадинами. В крайнем случае, несколько жертв, которым уготован вечный покой в

каком-нибудь толстенном толковом словаре. О том, что это покойник, говорит

краткая надпись, набранная мелким шрифтом и мало похожая на эпитафию -

Никто не заботится о том, чтобы похороны слов были обставлены более или

менее пристойно. Это очень разумно, ведь никогда нельзя знать наверняка, действительно ли это - труп. Слова-покойники имеют прескверную привычку

воскресать в самый неподходящий момент. Им для этого не нужен ни трубный глас,

ни мессия, достаточно какого-нибудь лохматого и восторженного поэта,

раскопавшего и употребившего такое слово настолько не к месту, чтобы это тут же

заметили критики. Таким образом, слово снова приобретает жизнь и право

Счастливых мало, умиротворенных много. Счастье - категория необъяснимая и

непостоянная. Сегодня ты счастлив, завтра нет, и ничего тут не поделаешь, над

счастьем человек не властен. Нельзя быть счастливым всегда. Умиротворенность

же - чисто внутренняя способность, которая проистекает от умения жить в мире с

самим собой. Этому можно научиться. Этому учит каждая религия. Жить в мире с

Богом, значит жить в мире и с собой. Чем меньше заповедей, тем это проще. И для

всего этого необходимо немногое - Бог. Отречение от всех и всяческих богов - это

тоже своего рода Бог, которому можно служить не хуже любого другого. Одни

приемлют Бога таковым, каким его им дают, других устраивает только свой

Умиротворенность - необходимое для человека равновесие, без которого жить

трудно, зачастую невозможно. Она не есть самодовольство, доводящее до

душевной прострации, она не нирвана, но полное сосредоточение всей энергии

души и тела, направленное на достижение определенной, вполне конкретной, но

чаще всего недостижимой цели. Так уж человек устроен, что близкое и доступное

чаще всего становится неинтересным - слишком велика вероятность нарушения

равновесия. Если модель Бога, сформировавшаяся в сознании, не терпит никаких

изменений, неизбежен душевный крах. Единожды утерянное равновесие

восстанавливается с трудом. Это всего сложнее для человека, ведь он неотделим от

порождения собственного сознания. Меняя Бога, изменяешься сам. Устоявшаяся и

общепринятая модель существования не дает человечеству ничего. Единственный

реальный шанс шагнуть вперед, это создать нового бога. Самого нового, а значит и

Все, что мы получили от природы, необходимо использовать. Ничто не должно

пропадать втуне. Дар сомнения - могучая сила, которая двигает нашу мысль вперед,

заставляя смотреть все дальше и глубже. Человек вовсе не идеальное существо.

Его сознание - самая трудноизменяемая субстанция в нашем, постоянно

меняющемся мире. И все же сознание нельзя назвать полностью неизменным,

поскольку оно все-таки подвержено деформациям и легко отзывается на внешние

раздражители. Но это, увы, кажущаяся легкость. Изменения, происходящие в нем,

ограничены четкими пределами, превышение которых практически невозможно в

рамках одного поколения. Для человеческой общности это понятно и оправдано, это

необходимая защита от стресса, своего рода закон сохранения вида, который может

существовать и развиваться как единое целое только лишь в том случае, если за

эталон будет принята образцовая средняя особь, не блещущая выдающимися

способностями, и, тем самым, позволяющая стоящим ниже, при определенных

усилиях, достигнуть того же общепринятого уровня. В целом, для всего

человечества, гениальность - такая же болезнь, как чума или свинка. Она является

подстегивающим фактором, позволяющим обществу двигаться вперед, но сама по

себе - явление, безусловно, ненормальное, спровоцированное излишней

подвижностью сознания, его податливостью при действии на него сомнений. Люди

охотно слагают легенды о великих, превращают в легенду само их существование,

но жить предпочитают среди таких же, как они сами. Появившись на свет, гений

обречен на то, чтобы стать изгоем. Даже если общество не отринет его, отдавая

дань величию и заслугам, он будет вынужден покинуть его сам, ибо на то он и гений, чтобы не раствориться в безликой массе.

Сознание этого не обескураживает, ведь для каждого из нас жизнь - это путь,

ведущий к определенной цели, и вовсе не обязательно вымащивать его находками,

иногда бывает достаточным протоптать тропинку, мостить которую будут другие.

Спокойствие и размеренность шага многими ценятся выше взлетов, за которыми не

От великого до смешного один шаг. Даже шагать не надо. Стоит только поменять

точку зрения, выпрямившись, например, во весь рост. Но вот тут-то трудности и

начинаются. Порой даже удивительно становится, откуда постоянное движение

вперед, наряду с совершеннейшим нежеланием менять привычное окружение.

Дерьмовое, неудобное, мешающее жить, но привычное.

Один из моих друзей-художников собрал кисти и краски в рюкзак, занял сто

долларов и где пешком, где как направился в Барселону. На территории бывшей

Югославии его отловили и интернировали в Ужгород. Другой бы вернулся назад, но

ему подобный пустяк не помешал добраться до вожделенной Испании. Барселона

моему другу не понравилась, но от украинофильства он избавился напрочь и

больше не воспринимает слово космополит как ужасное ругательство. Наглядный

пример перемены точки зрения. Нельзя быть чуточку беременным какой-либо

идеей. Целомудрие в данном случае равносильно душевной лени, которая много

Другие времена, совсем иные нравы,- я, может, был бы прав, каб не был виноват.

О, Господи, прости, прости же, Боже правый. Жизнь кажется отравой. Ни влево и

ни вправо. Нам все уже назначено - вперед, а не назад. Что говорить о качестве, Каком-то жизни качестве, Иначе все, иначе все. Я жив! Ура! Виват! Нам все уже

назначено - вперед, а не назад. За рюмки, фаталисты, бросать нам жребий

поздно. Ни слева и ни справа к нам птицы не летят. Все как-то не по правилам, все как-то одиозно. Быть можно очень правильным, приглаженным,

Не примут наши жертвы ни в шутку, ни серьезно. Нам все уже назначено -

Заснуть на собственном мизере! И именно в тот момент, когда тебе клеят 'паровоз'!

Ну, господа, это же верх неприличия. Ах, да, уже тогда пьяны все были поголовно. А

когда это мы играли в преферанс трезвыми? Мы же не профи. И это вовсе не повод

для того чтобы мордой - в тарелку. На мизере! А еще друзья, называется. Вот так

всегда. Только приближается кульминация, затрагивающая тебя лично, появляется

что-то, способное все обгадить. И если бы это были жалобы неудачника, а то ведь

всеобщий закон жизни. И опять же, если переходить от частностей к общему, что-то

должно противостоять неукротимой энтропии, которую наша же неугомонная

сущность подталкивает, приближая то ли конец света, то ли что-то там еще, чему

пока и названия не придумали. Думаю, что это бесспорно, и любой из нас,

пораскинув мозгами, приходит к подобному выводу. Рассуждая в общем. Частности

однако никого не устраивают. Вот в этом-то и состоит главное противоречие. А как

тут не удивиться, когда вовсе даже не отрицаемый тобой закон готов свалиться на

твою же собственную голову. Точнее уже свалился. Тяжело воспринимать вселенную

не как часть себя, но гораздо хуже, что эгоцентричность человеческого сознания

проявляется более всего именно в альтруистических намерениях.

Если что-то делается по-настоящему, то результат труда кажется намного

внушительнее рутинной и однообразной работы, которая одна только и способна

привести именно к такому результату. Даже если эту рутину пытаются спрятать за

чем-нибудь вроде синих усов Сальвадора Дали. Только те, кому никогда не

удавалось достичь более или менее значительных результатов, могут называть

состояние законченности счастьем. На самом деле при этом наступает полное

опустошение, вслед за которым просто обязан наступить новый всплеск,

втягивающий все в ту же нескончаемую работу. Если на это не хватит духа, то

остается только стремительное падение вниз. Помнят только тех, кто умер на

взлете. Остальных, конечно, отметят в скрижалях, но много ли найдется таких, что

решатся поскрести зубами каменный сухарь истории?

Не хочется уходить из сказки. Но кому удавалось жить придуманной жизнью долго.

Вполне стоит подумать о том, что та, в рождении которой мы каждый день

участвуем, может оказаться намного более прекрасной, чем с таким трудом

придуманная ранее и другими. Очень трудно уверовать в значимость того, что

совершается на наших глазах, ведь этому еще только предстоит доосуществиться.

Истинная мудрость - не та, которая помогает жить и взвешивать свои поступки, но

та, которая заставляет мечтать о несбыточном и лезть на рожон. Именно потому и

сложено множество сказок со счастливым концом, что до настоящего happy end'а

тем, о ком стоило бы такие сказки складывать, дожить, как правило, не удается.

Во многое человеку поверить трудно. Именно это неверие делает его

зачастую именно тем, кем он есть. Вожделея невозможного, мы отказываемся

верить в то, что нам категорически противопоказано.

Как бы океан ни был велик, он все равно упирается в землю. И только она может

приютить то, что когда-то от нее оторвалось и не пропало навсегда в морской

глубине. Любому странствию когда-то суждено окончиться. Даже Агасфер

остановится в день страшного суда. И только кратковременность нашей жизни

Миру нужна не только мудрость. Как иначе ей воссиять, если не отраженным

светом? Кто-то светит, кто-то отражает. Жаль только, что зеркала большей частью

Иногда нужно остановиться. И вовсе не затем, чтобы злиться на задержку и

совершать из-за этого безрассудные поступки, а чтобы обдумать то, что уже

сделано, и то, что сделать только предстоит. Это может увеличить размер

приобретаемого знания. И хоть не всякое знание идет на пользу, это еще ни у кого к

нему тяги не отбило. Зачастую просто необходимо наплевать на выгоду.

Хорошо быть юным и чувствовать, что все впереди. Исполненная ответственности

зрелость сладкие плоды приносит редко. Разве что когда удается забраться в давно

не принадлежащий тебе сад молодости, впрочем, изрядно постаревший вместе с

тобой, и тряхнуть стариной, совершая что-нибудь такое, что на первый взгляд

Все иссохшее, все пропылено, и ни облачка, только зной. Было дерево, нынче

спилено. Не продышишься, как в парной. А под крышами, много лучше ли? Пахнет

затхлостью и бедой. Недослышали, не дослушали, не своей пошли бороздой. Все

иссохшее, все пропылено и ни облачка, только зной. И не дымка то - крылья

Сирина надо всем вокруг, надо мной.

Ощущение того, что время, вместе с годами и мыслями, уносит еще и ошибки

перестает отдавать хинной горечью только тогда, когда кое-что из того, что раньше

воспринималось как таковые, становится в один ряд с самыми драгоценными

находками, которые все равно есть в любой жизни, как бы ни была бедна она

Мир с каждым днем изменяется таким образом, что жить в нем становится все

труднее. Происходит переоценка ценностей. Борьба за существование не

прекращается, но она переходит в сферу духовную и от этого приобретает

невиданную остроту. Если раньше человек мог не задумываться над выбором

оружия - годилось любое подвернувшееся под руку, то теперь бросаться во

всеобщую свалку, не запасшись чем-нибудь понадежнее, просто-напросто опасно.

Поднимать оброненное кем-то бессмысленно, вряд ли оно окажется по руке. Если

же и подойдет, то с таким оружием сомнительно надеяться на победу, ведь оно уже

было выбито из чьих-то рук. Желающим победить приходится выковывать

собственное, обладание которым приходит только через победу над самим собой.

Это необходимое условие зрелости человеческой натуры, единственное условие,

дающее право на участие во всеобщей борьбе. У кого не хватит силы преодолеть

самого себя, тот не сможет быть в ней даже зрителем. Его глаза не увидят ничего, и

звуки брани пройдут мимо его ушей, ибо он не подготовлен к их восприятию.

'Иди и смотри' - всего лишь след Иоаннова откровения, но, сколько от него идет

проторенных дорог. Не всякая сломанная печать приоткрывает завесу над тайной.

Не у многих наберется терпения добраться до вожделенной седьмой, но

благословенные времена, когда знанием одаривали просто так, всего лишь за

проблеск веры, безвозвратно кончились, и, пожалуй, никогда не вернутся.

Мистическое зерно вложено в каждого из нас. Иначе не было бы постоянного

ожидания чуда. Все остальное в человеке призвано сдерживать его рост. Оно сродни

эгоизму, который, объединяя людей, ограничивается только безумием одних и

невежеством других. И он, и мистическое начало, попадая вместе на почву

недюжинного ума, способны на такой всплеск, результат которого предсказать

Однажды посеяное когда-нибудь обязательно прорастет в человеческих

Вряд ли хватит воображения, чтобы представить себя старым. Жизнь - это лишь то,

что уже прошло, и именно поэтому нельзя жить с таким чувством, будто минувшее -

всего лишь подготовка к грядущим событиям, пропуск в будущее. То, что уже

случилось, конкретно и анализируемо. То, чему еще только предстоит свершиться,

всегда таит в себе угрозу. Неприятности у человека начинаются, как только он

Веселенькая перспектива. Мечты съежились и увяли.

Раздор и смута, непременные спутники человеческой жизни. В переплетающихся

судьбах гармония встречается редко и не может существовать достаточно долго, не

вырождаясь в пародию или привычку. Шекспиру пришлось срочно похоронить Ромео

и Джульетту еще до того, как их отношения достигли пика. Если бы он позволил

своим героям дойти до вершины, любому читателю стала бы видна маячащая

впереди пропасть. 'Они жили долго и счастливо и умерли в один день' -

универсальная формула счастливого конца, позволяющая поступить не по-

шекспировски. Иного пока еще никто не придумал. Элоиза и Абеляр - пример совсем

И, тем не менее, неволя любви и гнет преданности - сладкое бремя.

Герой, он потому и герой, что фантазия его однобока. Ему легко представить смерть

врага и процедуру увенчания лаврами после бесстрашного преодоления трудностей,

но вот представить собственную смерть он совершенно не в силах.

Все кончается естественным путем. Кроме тех случаев, когда кончается

неестественным. Такова жизнь. Пустота - понятие неверное и зыбкое, сделав на

нее ставку, мы можем сами превратиться в ничто. Не ведая, откуда пришел, можно

кануть в еще большую неизвестность.

Прежде чем браться за решение проблемы добра и зла вообще, то есть

применительно для всех, не лучше ли каждому из нас выяснить для себя лично, что

есть добро, а что зло. Полуправда - это всегда ложь

Нельзя слушать разговоры о смерти. Когда-нибудь сказанное кем-то непременно

окажется правдой. Серьезные отношения с этой леди не подразумевают

Забыть, что хотел сказать, обидно, потому, что упущенная мысль всегда кажется

значительной. Но любое 'да' всегда спотыкается о не менее значительное 'нет'.

Можно быть чемпионом мира по осложнению своей жизни и все равно не

достигнуть вершин. В таком случае способность забывать - драгоценный дар.

Интеллигентному человеку найти смысл жизни трудно, он думает о нравственности и

именно этим отличается от других. Закон жизненной цели является к нам сам и все-

таки хорошо бы представлять себе хоть подступы к этой цели. К ней может привести

только сумма нерешенных проблем, навязываемых жизненными обстоятельствами,

ни одно из которых мы отринуть не в силах. Мало кому удается преуспеть, потому,

что принять легче, чем отказаться.

Не умеющие удовлетвориться малым, не смогут быть довольны многим.

Человек к несчастьям не привыкает. К неприятностям тоже. Мы окунаемся в любую

обиду как в черную ледяную воду всемирного потопа. Неприятие обид вообще -

сродни мистическому прозрению блаженных и нормальному человеку не

свойственно. Причиняемая нам боль никогда не кажется заслуженной, но

незаслуженная обида - это вечно смердящий струп на никогда не заживающей ране.

Избыточно-спокойное благополучие устроенной жизни позволяет отстраниться от

большинства проблем, постоянно волнующих общество, то есть тех, кто подобного

благополучия не достиг и отстоит настолько далеко, что даже не является

окружением. Опасность такой отстраненности слегка снижается попыткой

заниматься благотворительностью, фиговым листком прикрывающей вопиющий

срам сложившейся ситуации. Именно таким образом зелень вынужденного

милосердия спасает определенную часть человечества от стыда. Бесспорно только

одно - даже вынужденная благотворительность приемлемее попытки сокрушить все

Приятных мыслей необходимо опасаться, они - лазейка для душевной лени. До тех

пор, пока мыслительный процесс подобен тяжкой физической работе, он

плодотворен и необходим, то есть не превращается в своеобразное развлечение,

имя которому - легкомыслие. Но, даже размахивая столь тяжелой лопатой, ни в коем

случае нельзя демонстрировать переутомление. Внешне все должно выглядеть

легко и просто. Это диктуется не только элементарным чувством самосохранения,

но и желанием продать результат подороже.

Хлопоты бездельника обычно выше ценятся.

После смерти души фараонов отправлялись на небо и становились звездами в

созвездии Ориона. Потому и не строят больше пирамид, что все вакантные места в

этом неординарном созвездии оказались заняты.

Министр народного просвещения Уваров, пытаясь блеснуть разносторонностью

интересов, переписывался с Гете по-немецки. Об этом рассказывает в 'Былом и

думах' Александр Иванович Герцен. В качестве доказательства этого факта министр

постоянно носил в кармане письмо знаменитого поэта. Одна фраза из этого письма

все время мучит меня своей неопределенностью. Чего в ней больше, иронии или

' Напрасно Вы извиняетесь за свой слог, Вы достигли до того, до чего я так и

не смог достигнуть - начисто забыли грамматику'.

Никто не будет оспаривать тот факт, что любовь может быть воистину велика. Но

больше ли она чем, допустим, дерево, которое растет медленно и умирает долго?

Это вовсе даже не идиоматический оборот, а отсутствие шкалы сравнений.

Голубовато-серые глаза почти всегда кажутся холодными, несмотря на то, что за

ними может скрываться бездна страсти. Рояль в кустах редко, но случается.

Как прощенье вины - легкий шорох волны. Никогда этот звук не кончится. В

тусклом свете луны все мы в мыслях вольны и любить, и от боли корчиться.

Наши тени длинны, наши лица бледны, а глаза темнотой исколоты, мы, конечно,

больны ощущеньем вины, но оно - наш призывный колокол.

Если всякую разницу принимать за недостаток, то идеальнейшей схемой для

построения мира оказался бы воинский устав. Человеческое общежитие и без того

настолько похоже на казарму, что у любого нормального человека подобная мысль

может вызвать только активное неприятие. Насколько трудно такого человека в

нашем обществе найти, наглядно демонстрирует шокирующее однообразие, тут же

превращающее в схему любое изменение, каким бы стремительным оно ни было.

Вольтеру принадлежат слова о том, что сатира - не жанр, а единственный

способ поговорить с этим миром всерьез. Он, конечно, пытался договориться со

своим миром, но и наш, оказывается, нисколько не лучше. Любая попытка

серьезного разговора неизбежно вырождается в монолог, который начинается со

вполне конкретного обращения, а заканчивается стоном в никуда, в пространство.

Какая унылая перспектива - ежедневно приближаться к своим согражданам. Когда

останется только лишь хвастать в пивных былыми победами, процесс можно будет

считать завершившимся. Люди бывают только среднего размера. Все, не

подпадающее под эту категорию, смело можно считать поэтическими бреднями. А

разве поэзии можно довериться, ведь только благодаря ей Гильденстерн и

Розенкранц пострадали фактически ни за что, вполне можно было ограничиться

одним Полонием. Их не жалко только потому, что каждый звук - это начало какой-то

мелодии, и каждое зерно должно прорасти.

Излишнее усердие никогда не оправдывается и всегда подозрительно. Скорее всего,

потому, что оно демонстративно и обязательно у кого-то на службе.

Провокации - чисто человеческое изобретение. Даже невинное замечание барона

Ротшильда о том, что если у вас есть хотя бы небольшой участок земли, один гектар

надо обязательно оставить под лес, смело можно подвести под эту категорию.

Нельзя быть лишенным любви к себе и собственной славе. Каждый из нас жаждет

подвигов, но совершают их только те, кто рискует перешагнуть черту, за которой

обратной дороги уже не будет. И именно тогда о любви к себе придется вспоминать

Ее настроение всегда было подобно качелям, с ужасающей регулярностью

возносясь в неизбывную тоску и так же стремительно ныряя к предполагаемой точке

равновесия, но никогда ее не пересекая. Если бы хоть часть усилий, направленных

на то, чтобы удержаться в темной зоне, использовалась на размах в другую сторону, можно было бы сказать, что жизнь переменилась. Она смогла бы измениться даже

тогда, когда никаких усилий не было бы приложено вовсе. Инерция иногда

спасительна. Труднее всего объяснять очевидные вещи.

Не напрасно вороны каркали. Сбылось черное их пророчество. Мне не добрые

выпали карты у судьбы, мне опять одиночество.

Нельзя заплатить за то, что не имеет цены. Понимание этого приходит сразу, без

слов, либо не придет никогда. Окружающий мир далек от утилитарности и

существует вовсе не для того, чтобы его кто-то использовал в своих интересах. К

великому сожалению, большая часть человечества убеждена в обратном. К счастью,

существует еще и меньшая его часть. Ни то, ни другое не может служить поводом

для оптимизма или пессимизма, но не стать определенного рода движущей силой не

может. А поскольку уныние не является одним из законов мироздания, идти по жизни

с плачем ничуть не лучше, чем с песнями, и все-таки идти нужно.

Проблеск мысли. Мечущейся, изломанной, но пробивающейся к цели -

единственному месту, которое только ей и предназначено. Мучительно-сложный

процесс, вся сложность которого заключена в том, чтобы не дать мысли споткнуться

о чужое влияние, ведь у истоков каждой из них стоят столь великие мертвецы.

Национальная идея - последнее прибежище идиотов. Не мной сказано, но настолько

прочувствовано, что не могу этого не повторить.

Красоту невозможно вырвать из божьих рук. Отчасти потому, что она в них никогда и

не находилась. Богам есть дело только до гармонии, а думать о красоте и тем более

ее создавать - типично человеческое занятие.

И, казалось бы, я не одалживал, но у жизни в долгах, как в шелку. Еле слышно и

томно - адажио - отдаленные звуки влекут. Все толкает, я знаю, туда же - к

повторениям, к новым долгам. Так призывно и томно адажио, как стихи - нараспев,

по слогам. Все великие тайны на привязи. Их спускают, и копится долг. Но кривая

задаром не вывезет, золотых не уронит в подол. Может это не очень и важно-то, но в

долги, как в одежды рядит жизнь любого, но вовсе не каждому открывают

бессрочный кредит. Как бы мы рассчитаться не жаждали, мы всегда занимаем еще.

Самым сильным и самым отважным выставляют прижизненно счет.

Улыбка молодости ослепительна но безлика. Морщины улыбнувшегося старца могут

показаться тропинками счастья. Может быть потому, что все ждет освобождения, и

человеческий дух - не исключение. В зрелости лицо становится выразительнее, а

зрелость может прийти только с пониманием жизни, когда одинокие ночи

превращаются в одинокие дни. А может и не прийти никогда

Мысли обрушиваются длинными волнами и снова наступает бессильная пустота.

Скатившись с вершины такой волны, мы всегда возвращаемся в свое

существование. По крайней мере, до тех пор, пока возможность такого возврата

существует. А в промежутках люди проходят, исчезают вдали, и что после них

Вечные произведения создаются из крови и боли. Даже если светятся

жизнеутверждением и радостью. Эти кровь и боль нельзя не почувствовать, нельзя

остаться равнодушным. Именно таким образом искусство утверждает себя как

наивысшую форму любви к жизни. Оно заменяет наши действия и поступки,

приносящие, как правило, печаль и тоску, ведь в жизни всегда есть место ошибкам.

Искусство позволяет радости прорываться наружу. После этого можно действовать

снова и не жалеть о свершившемся.

Когда сексуальная озабоченность перерастает в грусть, это нормально.

Ненормально когда грусть перерастает в сексуальную озабоченность. Не надо

делать из своего состояния науку выживать.

Если утеряно ощущение того, что будешь жить вечно, это означает всего лишь то,

что ты уже совсем не молод. Не надо думать, что все позади. Самое время заняться

тем, на что раньше именно этого самого времени не хватало, например, еще раз

прочитать любимые стихи. Вовсе не затем, чтобы убедиться, что ты еще помнишь

многое из того, что так поражало в молодости. Совсем нелишне понять, что роль

поэзии в том, чтобы говорить о том, о чем молчат другие. Истины редко

Очень легко спутать небо со звездами, отраженными ночью в поверхности

Только боль, только жизнь, только память. И молчание, как забытье.

Одиночество душу изранит, но молчанье излечит ее. Ах, молчание, это молчание

- слов и дел, и событий жнивье. Урожайная осень отчаянья прокатилась сквозь

сердце мое. Глаз и лиц бесконечная замять. Стало четче, ясней бытие. И листом

подорожника память. И дорога ведет от нее.

Слова ничего не значат и рассеиваются, сосредотачиваясь лишь в поисках самих

себя. Время спазматически вздрагивает и замирает, заставляя исчезнуть абсолютно

все. Для того чтобы вернулась реальность, должна пройти вечность, а время

вздрогнуть снова и стронуться с места. Без этого луне не упасть с неба и дыханию

И поглотит мир пустота, тщета и ненависть, уничтожит наступающий час прозрения.

И будет голо кругом, и будет кружить над мертвыми водами мертвящий ветер. И

нечему будет возродиться. И не будет зла, как не станет и добра. И успокоится

Настолько успокоится, что в очередной раз не заметит едва тлеющего уголька,

из которого разгорится новый пожар жизни. И будет новый путь, и будут новые

ошибки. Но не будет никого, кто смог бы объяснить, что они в точности повторяют

Наступает время и перестает пугать перспектива концов, становящихся началами, с

которых все надо начинать заново. Остается только бронзовый рокот языка и

ожидание мысли. Такой, от которой вздрогнуло бы самое дно души. И уже неясно

существуешь ли ты в этом мире на самом деле, и надо ли вообще для чего-то

Человек - середина между всем и ничем. Это - схема. Как и любая другая, она

только проигрывает от соприкосновения с действительностью. Могут найтись люди,

в нее совершенно не вписывающиеся. Еще реже случаются исключения. Пророков и

мучеников Бог создает из одного материала.

Все, что не говорит о знании реальности жизни, достаточно хорошо характеризует

веру. Человеческое сознание без нее существовать никогда не сможет. И не так уж

важно, что будет принято за стандарт. Если трудно принять одного Бога, пусть их

будет пантеон. Лишь бы только не атеизм - самый страшный и безжалостный бог,

плодящий воинствующих хамов безо всякой меры.

Никому не сбежать безнаказанно от своего времени. Выбрав чужое, придется

принять и его мораль. Легко дискутировать на эту тему, но по-настоящему

переменить устои зрелому человеку не представляется возможным. Для этого

пришлось бы отказаться от себя самого.

Чем нелепее новости, тем с большей охотой в них верят.

В пустые карманы больше помещается. Как и в пустую детскую голову. Однако,

сознание, опустошенное в силу каких-либо обстоятельств, напоминает скорее

карманы вывернутые и ни к какой ноше не приспособленные. Ими можно только

потрясать, демонстрируя всему миру собственное убожество.

Нельзя переболеть чужой болью. Для того чтобы она достала до самого сердца, ей

необходимо быть своей. Чужой можно только сострадать, но и она оставляет в душе

пустоту, заполняемую только отчасти и со временем.

Оптимизм и пессимизм не существуют раздельно. Если мне преподносят какую-то

истину, то первое, о чем я задумываюсь, что существует нечто ей противоположное.

Нет такой координаты на мировой линии мудрости, которая не нашла бы своего

отражения в обсидиановой черноте безысходности, как нет и того, что не

выворачивалось бы наизнанку без особого труда.

Философия никогда ничего не портила, но всегда и всячески усложняла жизнь.

Именно и только с ее помощью происходит упорядочивание отношений личности и

ообщества, краткости человеческой жизни и бесконечности пространства. Именно

благодаря ей человеческая душа иногда наполняется нестерпимой радостью, а все

остальное время столь же нестерпимо болит. Время боли и страдания растягивается

до немыслимой величины. И именно прекращение этого страдания есть

единственный стимул дальнейшего развития философии. Если же вы не хотите не

замечать времени, наполните его исключительно собой, только тогда оно пролетит

Откройте врата, я уйду без возврата и без сожалений, как пар изо рта. На что

еще силы, безумствуя, тратить? Пути нет обратно. Откройте врата.

Привратные тени на стены ложатся. Двенадцать ступеней, двенадцать теней.

Магической цифрой в России - двенадцать, вот нет только времени думать о

ней. И ноги в ступени торопятся вжаться, как будто теперь уже служат не мне.

А мне бы теперь до конца продержаться. Не вздрогнуть, не вскрикнуть, не

сжаться, мужаться и не прислониться к шершавой стене. Без скрипа, без всхлипа

раздвинутся створки, и тени взметнутся, как гривы коней, и разве кому-то

нужны оговорки и ссылки на путь, что был трудным и горьким? Наверно нужны,

но кому-то, не мне. Откройте врата, я уйду без возврата и без сожалений, как

пар изо рта. Что можно еще в этом мире утратить? Пути нет обратно.

Кню нужен всадник, мужчине - женщина.

Всадник не обойдется без коня, а женщина не сможет зачать без мужчины. Это не

предопределенность и не истина, скорее здравый смысл. Гермафродитов и

кентавров общество никогда не терпело и не потерпит, как не терпит оно все,

сколько-нибудь выделяющееся на общем фоне и заставляющего это самое

Трудно быть пигмалионом, когда никто вокруг не отличает безобразия от красоты.

Поэзия - самый прямой путь к истине. Она же и единственное волшебство, которое

Оставь женщине ее тайны, но не надейся, что она оставит в покое твои.

За фасадом разума кроется бездна неизведанного - зыбкий его фундамент. Именно

неустойчивость равновесия делает разум тем, чем он есть. Будущее

непредсказуемо, а если и предсказуемо, то только отчасти. Предопределенность

пути означает лишь то, что каждый раз нас ожидает новый перекресток и свобода

выбора в том, в какой из тупиков свернуть. Магистральных путей не существует.

Веселись, ибо завтра может не наступить. А если и наступит, то тут же станет

вульгарным сегодня, снова заставляя проявить свободу воли в выборе очередного

Бесконечная привлекательность фраз, разложившихся на бумаге, позволяет

переживать одно и то же, но всякий раз по-разному. Несмотря на то, что они всего

лишь символы и сами по себе не могут значить ничего, только обозначают. Значение

им придается нашим жизненным опытом и способностью чувствовать, украшающей

это значение нюансами, как рождественскую ель игрушками. Совершенно очевидно,

что древние греки воспринимали Гомера совсем не так как мы.

Мы не знали, не ведали по какой из причин позабытыми ведами мнилась тьма

величин. Цепь казалась разорванной, не хватало звена... Занавеска узорная из

проема окна... Лунный лучик обыгрывал на рояле печаль. Кошки кажутся тиграми, если ночь и свеча. Что от сердца оторвано, неподвластно уму. Время никнет,

Когда заходит речь о морали, хочется скрипеть зубами в бессильной ярости оттого,

что нельзя что-либо изменить. После того, как приступ прошел, есть смысл столь же

бурно возрадоваться, ведь нет в мире ничего столь же неустойчивого. Суть в том,

что историческое время совершенно несоизмеримо с нашим. Инцест фараонов,

содомия древних римлян и оскопляющая мораль христианства всего лишь

позавчерашний, вчерашний и сегодняшний день истории. Завтрашний будет

совершенно иным. Никто не знает что в будущем будет считаться целомудрием, и

какие нравы будут приняты за образец.

Как это ни печально, единственным двигателем прогресса являются человеческие

пороки. Не стоит скорбеть о собственных, ведь и они внесут лепту в общий процесс.

Если в это как следует вдуматься, то совсем не сложно прийти к мысли, что их

следовало бы холить и лелеять, приумножая шансы цивилизации на дальнейшее

развитие. Только вот афишировать их вовсе необязательно.

Религия является основой любой философии. Впрочем, иногда бывают отступления.

При отсутствии подобной опоры неизбежно появление нового божества.

Временного, по представлениям мира, но способного испортить жизнь не одному

поколению. Периодически богов развенчивают, но никто не возвращает

бессмысленно погубленные жизни.

Мы можем наполнить свои дома светом и музыкой, радостью и смехом. И все это

будет продолжаться до тех пор, пока не вмешается его величество случай. Человек

не создан для счастья. Страдание - его удел. Только понимая это можно урвать свою

толику в столь быстро пролетающей жизни.

Когда нам скажут, что надежды для нас не осталось, и больше нет над нами богов,

оставивших свои создания на произвол судьбы, уходя в иные, оторванные от нас

дали, не останется ничего другого, как воскликнуть:

Иногда надо зайти так далеко, чтобы уже не думать о том, что можно вернуться

назад. Во всяком случае, настолько, чтобы самому в это поверить.

Невозвратность ушедшей минуты... Неизбежность дороги к концу... Мир огромен,

мы в нем лилипуты и улыбка нам очень к лицу. Мы придумали новую сказку,

вместо старой, с печальным концом, и в улыбку мы прячем, как в маску,

настоящее наше лицо. Не идет лилипуту кручина, а в улыбках мы все - молодцом.

Под простой и понятной личиной непонятное наше лицо. Только жизнь не похожа

на сказку, даже если с хорошим концом. Под спокойной, заученной маской

Единство рабов всегда превращается в умиротворение тюрем, но люди по-прежнему

верят в то, что, объединившись, можно достичь недостижимого. Верят в то, во что

поверить очень хочется. Лишь превращение мира в одну огромную тюрьму способно

приостановить этот процесс и способствовать осознанию собственной личности.

Сегодня, послезавтра, слишком часто для того, чтобы называть это 'иногда',

возникает необоримое желание оказаться где угодно, но только не там, где

Различного рода комментаторов и толкователей следует опасаться. Особенно

толкователей снов. Как правило, сны сбываются именно так, как их истолковывают

Будущее редко выходит таким, каким нам хочется его видеть.

На каком бы языке не излагалась мудрость, она все равно останется мудростью.

Весь вопрос только в том, будет ли она воспринята. Можно говорить очень

правильно, но длинно, и тебя не поймут. Не поймут только потому, что не дослушают

История мира состоит из того, что лучшие люди умирают раньше, чем им следовало

Ушедшего года невызревший плод до срока, до времени сорван. На пепельно-

сером искринки невзгод, а счастье - как белым на черном. Полученных ссадин,

залеченных ран не счесть, но сейчас не об этом. Несбывшийся год - как

поруганный храм, а новый - надеждой и светом. Надеждой на то, что успели

забыть, о чем уставали за будничным помнить, о чем бы не петь, а кричать и

трубить, и что никогда и ничем не восполнить. Несбывшийся год... Ну а

сбывшийся где? Шагать да шагать от надежды к надежде. Не сорванный плод

недоделанных дел желаннее сорванных прежде. И пусть за восходом все новый

восход, теперь не покажется вздорным - на пепельно-сером искринки невзгод, а

Пьянящая радость жизни всегда по соседству с отрезвляющей мыслью, что безумие

- единственно разумная реакция на безумный мир.

Ночью, на грани возможного и небывалого, может случиться всякое, даже такое, что

не может случиться никогда. Чем более потрясающую чушь придумаешь, тем легче

заставить поверить в нее других. Ничто так не присуще нормальному человеку, как

самоуверенность, любимая дочь глупости, а жить-то приходится среди нормальных

людей, вот и приходится выпендриваться. Когда никто никого не слушает, нужно

говорить по существу, даже если это самое существо несколько выпирает из

привычной реальности, всячески пытаясь создать свою собственную.

Простые средства всегда самые действенные, и желаемое всегда достигается

именно ими. Немыслимое нагромождение сложностей служит лишь пестрым

задником сцены, отвлекая до поры, до времени внимание чересчур

заинтересованных зрителей и, переключая тем самым общественное мнение на

увлекательные сложности, взамен существенного, но не слишком интересного.

Любая политика всегда строится именно на этом.

Вера в силу проклятий происходит оттого, что проклятия - оружие слабого и

бездействующего. Нет ничего устойчивее позиции на краю обрыва, между прошлым

и настоящим, но, единожды заняв эту позицию, ее постоянно приходится отстаивать.

Тут уже не до проклятий. Оседлав коня жизни, нужно мчаться, пожирая

пространство, словно время, чтобы в конце дороги обнаружить, что и времени не

Если у вас будет все, что, казалось бы, нужно для счастья, все равно не хватит

главного - чувства удовлетворения достигнутым. Честолюбивые желания не

умирают просто так, их можно смирить или нищетой, или аскезой.

Простейшая ежедневная медитация. Проснувшись утром, поищите в себе душу.

Если вы ее обнаружите, то для вас не останется тайной, что она устроена так, чтобы

ощущать и красоту бытия, и тайное стремление прочь. После этого будет уже все

равно, с какой ноги вставать, для того чтобы день не оказался прожитым напрасно.

Гармонии в этом мире нет. Постоянное стремление к ней в искусстве не имеет с

жизнью ничего общего. Именно поэтому так ценятся частичные проявления таковой

Не думай, что жизнь - осуществление твоих желаний, она всего лишь

недоосуществление твоих возможностей.

Жизнь - это почти как смерть и даже лучше, но и она не выход, хоть и хочется

верить, что могла бы быть куда-то входом. Могла бы...

Отдать долги развенчанным богам, ну а потом - молиться новым, и привыкать к

иным долгам, иным друзьям, иным врагам, иным веригам и оковам. Казалось,

просто, до смешного, не будь так странно, что иного никто не жрец и не слуга. У

многих жертвенна дорога, и многим жизнь не дорога, но одного покинув бога,

Можно пожертвовать настоящим во имя будущего, но даже во имя него нельзя

пожертвовать прошлым. Время не примет такой жертвы.

Боги никому не лгут, лжем мы себе сами, а им просто некому говорить правду.

Вмешиваться же в отношения людей высшим силам совсем не к лицу.

Когда больше верить не во что, и делать нечего, надо что-нибудь поломать. Потому

что ломать - не строить, ломать - весело. Ублюдочная, но философия.

Вязкие нити неизбежности могут заткать паутиной даже радугу, протянувшуюся

дорогой из ниоткуда в никуда. Вот и приходится делать не то, что хочется, а то, что

именно сейчас необходимо. Невеселый выбор. А ведь придумывать весело,

Старики теряют счет годам, молодые иногда теряют тоже. Каждый в этом

мире лишь прохожий на пустой дороге в никуда.

Вот и бредем - старые и молодые. Некоторые легко и весело, некоторые устало

и грустно. Потому что иного предназначения у нас нет.

Между желать и вожделеть раскинулась гигантская пропасть. Желать может всякий и

непременно будет принят в этом мире, в нем желают все. Для того чтобы вожделеть

необходимо достаточно душевных сил, нужно на это решиться. Вожделение - слово,

постепенно претворяющееся в дело.

Жизнь полна звуков, запахов и прикосновений. Не стоит закрывать глаза, ничто не

исчезнет, может нарушиться только качество восприятия.

Нельзя отрешиться от того, чего не видел и не испытал. Когда испытано многое, нет

более важных дел, чем вспоминать или грезить.

А где-то там, где наши сны, напрасен морок беспокойства. Там ожидание весны

иного, избранного свойства. Там наши мысли и слова от наших дел неотличимы,

а здесь - обузой голова, зловеще ухает сова, и не найти иной причины

тому, что четкие следы не оставляют наши ноги, томит предчувствие беды и

В любом драматическом произведении все происходит как в жизни, каждый герой

должен исполнить свое предназначение. Изгаляться можно над деталями, но нельзя

Жизнь постоянно задает человеку множество вопросов. Ответы на некоторые из них

Ритуалы существуют даже у отшельников и одиночек, признают они это или нет.

Трансформация их - не что иное, как постоянное обучение жизни, при котором

человеку приходится меняться духовно. Чем беспорядочнее мир, тем потребность в

Себе мы лжем гораздо чаще, чем другим, лжем с восторгом и энтузиазмом,

вдохновенно и почти искренне. Приходит время и энтузиазм уходит, но

Друзья на то и существуют, чтобы можно было иногда собраться вместе. Банально,

но действенно, иногда помогает не сойти с катушек и сохранить душевное

равновесие. К сожалению не всегда.

Страх перед миром всегда мешает в него вглядеться, увидеть его целиком. Впрочем,

не дай Боже увидеть его таким, каков он в действительности. Единственный способ

в этом мире выжить, его идеализируя.

Когда звук утонет в тишине, беспомощный и жалкий, это не будет означать, что

тишина победила. Всегда останется какой-нибудь отзвук, в любой момент готовый

дорасти до настоящего звука. Ничто не умирает навсегда.

Один человек - слишком мало чтобы изменить мир, но достаточно много, чтобы

сделать собственную жизнь невыносимой. Чужую тоже.

Точка выбора судьбы - это когда мир что-то теряет. Приобретает ли при этом что-то

Эталон всегда свободен от сравнений. Океан свободен везде и всегда. Человек

только иногда считает себя свободным, никогда и никакой свободы не ощущая.

Истинную свободу можно получить, только отказавшись от самого себя, но можно ли

Мир уже не спасти любовью, как не спасти и ничем другим. Не мешало бы выяснить

нужно ли его спасать, и нуждается ли он сам в спасении. И стоит ли вообще

говорить об этом и многих других вещах тоже? Западня из собственных слов -

самая безысходная из всех известных ловушек.

Самые красивые в мире вещи хрупче стекла и мимолетнее снежинки. Красоту

нельзя трогать руками, от этого она перестает быть собой.

Когда божественные законы любви вступают в силу, то человеку не дано устоять.

Даже тогда, когда он знает, что это не приведет ни к чему хорошему.

Нельзя путать полезность с незаменимостью. Это самая распространенная ошибка.

Заменимых людей не бывает, но есть ли польза хотя бы от некоторых из них?

Самое худшее зло приходит под маской добра.

Мысль умерла, даже не успев родиться. Быть может так даже лучше для нее.

И откуда же эта усталость? Что же сталось? Ну что за напасть? По

наследству мне небо досталось, мне в него не лететь, а упасть.

Свобода воли дана человеку не для того, чтобы обижаться на ближнего,

поступившего не так, как тебе хочется.

Не умея проигрывать, выигрывать не научишься тоже.

Память - это не любовь, всего лишь память.

Красота всегда близка к вечности.

Любовь к какой-то отдельной стране чревата пренебрежением к людям,

Человек трудно переживает пробуждение собственной совести. Говорить же о

совести можно только применительно к отдельной личности. Сообщество людей

таковой не имеет вообще, именно поэтому самые зверские преступления легче

творить, сбившись в стадо. Собравшись вместе трудно чувствовать себя

грешниками, однако нелишне помнить, что колокол звонит по каждому из нас в

Клевета обычно переживает своих создателей. Особенно наглядно это

демонстрируют интерпретации исторических версий, которыми нас кормят власть

Иногда фортуна решает с нами не ссориться, и тогда все удается, все становится

Величие человека или его низость мало зависят от внешних причин, они в нем от

Мужчины редко бывают старыми, если конечно они мужчины. Убитыми бывают, и

Ненависть всегда близорука и не несет в себе никакого позитивного оттенка. Но

Нельзя принимать мир, в котором очутился сегодня, за единственно реальный.

В умных словах, произносимых всуе, безо всякой связи с действительностью, есть

нечто от омерзительного фарса, профанирующего действительные трудности и

проблемы, которым всякие слова, в том числе и умные, до лампочки.

Объединяет не беда, а общая цель. Спасается же каждый в одиночку.

Ни женщины, ни деньги никогда не дают того, что так щедро обещают.

Иллюзия возможного взаимопонимания между мужчиной и женщиной - такая же

фикция как рай или ад, выделенные в отдельную категорию.

Переходя в иные формы, под гимн любви: туда- сюда, лобок, свой холмик вздернув

вздорный, перенесет меня туда, куда отсюда не домчаться, как быстро кто б

тебя не вез. Кончаться, кончить, вновь начаться, быть пылью звездной среди

звезд... Переходя в иные формы, под гимн любви: туда-сюда, я вспомню твой

характер вздорный и буду счастлив... иногда.

Спокойное, триумфальное движение к могиле чревато тем, что его равномерность в

любой момент может быть нарушена. И что же тогда останется от душевного

равновесия? Почему от упоминания о спокойствии сердце так жалобно ноет, словно

еще не постарело и не набралось мудрости?

Эксперты никогда не позволяют источнику говорить от своего имени.

Конечный результат затрагивает всех, но мало кого интересует. Сам процесс всегда

кажется более важным и значительным.

По-настоящему уважительного отношения к возрасту дождаться могут только вина и

коньяки. Последние - в особенности. Даже в собственной зрелости приходится

довольствоваться в основном напитками младенческого возраста.

Волосы, зубы и иллюзии начинают теряться одновременно.

Еще никто не признал себя посредственностью по собственной воле.

Если ты веришь в чью-то ложь, то вполне заслуживаешь того, что ожидает тебя в

Как трудно измерить воистину невероятное количество усилий, затраченных Богом

на создание нашего мира, и как легко можно уничтожить все, что им создано - для

этого достаточно быть человеком.

Всех детей не переделаешь. Двусмысленно, но хорошо. Хорошо бы переделать

именно всех, уподобляясь Богу (привлекает сам процесс), но, поскольку невозможно

переделать даже сопливого сорванца, рискнувшего клянчить рубль, а не десять

копеек, о чем можно говорить дальше?

За волшебными словами должны обязательно следовать волшебные действия. Если

так не получилось, из этого не следует делать вывод, что магии не существует

Жизнь- это не праздник с продолжением, скорее наоборот, продолжение без

праздника, с очень редкими всплесками просветлений.

Круг за кругом. Поводырь ослеп. Друг за другом. Этот путь нелеп. Ветер, ветер, не молчи в ответ. Вечер, вечер, умирает свет. Лжив, правдив ли - чередой года.

Жив ли, жил ли - не найти следа. Друг за другом. Поводырь ослеп. Круг за кругом.

Когда будущее преподносит сюрпризы, значит жизнь еще не закончилась.

Любая личинка, пытающаяся выбраться на волю из старого трупа чувствует себя

недостаточно хорошо, пребывая в то же время достаточно дома.

В духовной сфере есть такие места, в которых человек может пропасть навсегда и

Когда мечта сбывается, не остается ничего другого, как только пожалеть об этом.

Не родившаяся слава способна сжечь не только самого человека, но и его

окружение. Уж лучше ей не беременеть.

Смесь фанатизма и страха уродует лица, проявляя на них истинную сущность. Мало

у кого она лицеприятна. Правду о некоторых душах знать не хочется.

Ничто так не сбивает с толка, как неясные побуждения.

Труднее всего искать пути, по которым нет желания следовать.

И тот, как все былые дни утонет в солнечной купели. А годы? Лесу ль не сродни?

И был ли он? Все пни да пни. К чему б сердца ни прикипели, всему остаться за

чертой. И не предвидится возврата. А нет, так сам идешь за той, что вознесет

над суетой туда, где брат забудет брата. Лишь сам себе не измени. К чему?

Волной катиться мимо всему, и колокол звонит, и даже некого винить за то, что

Добрая слава редко покоится на поступках от которых воздерживаются, однако,

зачастую, только ими и пытаются ее обосновать.

Умственные способности тех, кто отдает приказы, как правило, не достигают

особенных высот. Если не атрофировалось то, чем думают, приказывать не

Только контраст с окружающей действительностью позволяет выявить истинные

Политика кормит лишь политиков, ими же и любима. Становясь образом жизни, она

изгоняет из души последние остатки человечности.

Слишком часто цитаты ведут к полному торжеству стереотипов.

Сон всегда извращает реальность, превращая ее либо в утопию, либо в кошмар.

Радость пробуждения от кошмарных снов делает смех искренним; если конечно

Верить можно образу, но не артисту. Они слишком часто произносят не свои слова.

Мысль из пьесы, хоть и допускает интерпретации, но отличается от собственной тем, что не терпит радикальных изменений.

Театр?- может быть театр. Софиты. Занавес упал. Актер?- скорее гладиатор,

играй, коль ты сюда попал. И замкнут круг, и нет простора, противник твой

перед тобой. Театр одного актера, и в нем играешь ты, который решил

сразиться сам с собой. Зал не пустует, в этом зале нет мест, все заняты

места. В проходах те, что опоздали, у входов те, которым негде стать. И все

они только критики и кредиторы. Твоя жизнь - это театр. Театр одного актера, который сошелся насмерть сам с собой. Все в этом театре, от зрителей и до

вахтера, знают, тебе не выиграть этот последний бой. Окончание твоей игры

будет началом их полнокровной жизни. Они умиротворенны и добры в

предвкушении желанной тризны, на которой всем достанется по куску, всем, кто

сумел проникнуть в этот театр. Твою печаль и твою тоску уже делят. Вперед

Большинство миссий состоит не в том, чтобы свет был, а в том, чтобы не было

Когда даже сама жизнь забыла свое имя, довольствуясь лишь прозваньем,

непозволительно забывать о чести - единственном, что в такие времена остается у

Собственной песне надо на горло наступать вовремя, пока она еще не превратилась

Огонь силы и мудрости всегда подернут дымкой неизбывной печали.

Стоит только человеку почувствовать себя личностью, как он тут же приходит к

осознанию необходимости защищать себя от окружающих. Усилия для этого

приходится прилагать нешуточные. Нельзя видеть мир по-своему и не платить за это

Любая церковь может найти место рядом с людьми, ни одна - рядом с Богом.

Можно стереть с лица неизбывную тоску, укрывшись под маской ерничества и

безалаберности, но ссадины и царапины на душе будут при этом саднить не

Втаптывание души в грязь, явление столь же распространенное, как и из грязи

- да в князи. Пожалуй, что без этого ей даже не обойтись; слишком легко закоснеть в

Для всяких тел один удел. Кричим: 'Спасите наши души',- желая лишь спасенья

тел. А может душам даже лучше, что их никто не захотел или, наверное, не

вынес, ведь души могут и без тел, телам без них одно - на вынос.

Трудно жить в эпоху перемен. Трудно, но интересно. Интересно, как дожить день

сегодняшний, и не менее интересно, как начинать проживать завтрашний.

Послезавтра? Ну, это уже слишком.

Очень трудно кем-то стать. Еще труднее этим кем-то остаться. Легчайший запашок

слабости тут же соберет всех шакалов в округе и обязательно найдется такой,

который тявкнет: 'Акела промахнулся.' Без шакалов же и вовсе никак, некому будет

Пыль не имеет возраста. Что-то она может скрывать, а что-то, наоборот, выявит. Но

уж никак не возраст, а саму суть. Протяжные и бесформенные мысли сладко текут

под перезвон копыт коня, неназванного и неоседланного, даже еще не родившегося,

но уже вздымающего своими подковами дорожную пыль.

Забыться, но не отрекаться, и не желать другого плена. Уйти в цветение

акаций, как корабли уходят в пену. И ждать томительно возврата, который там,

за белым дымом, и обновленному - обратно, вернуться в мир, который вздыблен

в одном, но бешеном порыве хоть этот миг до капли выжать, и стать со всеми -

на обрыве, и вместе гибнуть или выжить.

Очень даже вероятно, что человечество закончит свой путь, но священная

непрерывность простора и свободы все равно останется.

Пройдет ночь и будет утро, и ни к чему мужчине горевать об ушедшем. Печалиться

стоит только о том, что без тебя не сумеет свершиться.

Когда слова заслоняют мир, всегда есть возможность пожить с ним рядом, не

проникая в него и от него не отталкиваясь, всего лишь скользя по его упругой

поверхности, не пропускающей твою выдуманную реальность в свою собственную.

Так и проще, и безопаснее. Если другого выхода нет, и требуется войти, то входить

надо в такой , каким он есть на самом деле. Иллюзии перестают быть защитой,

когда он уже заявил на тебя свои права. То, что ему раньше не было до тебя дела -

В каждой капле воды есть целый океан. Ни одна из капель не страдает от того, что

ей не удалось доосуществиться. Они легко и безболезненно сливаются вместе,

становясь единым целым. Homo sapiens живет, подчиняясь совершенно

противоположным законам. По отдельности, каждый из нас похож на ту же каплю из

океана, но стоит нам слиться вместе, все это превращается в зловонную лужу. Пусть

и поражающую своими размерами и возможностями, но смердящую до такой

степени, что тем, кто еще не утратил обоняния, становится противно. Взаимное

притяжение отдельных капель было и будет всегда, но, собравшись вместе, они

радуют глаз и душу как стороннего наблюдателя, так и пытающегося разглядеть сие

сообщество изнутри только тогда, когда возможно не слияние, а очень близкое

взаимодействие, приводящее к сверканию и блеску грозди личностей. Потеря

защитной пленки подобна размазыванию по грязному пробирному стеклу. Тебя уже

нет и не предвидится, но для окружающих ты все еще существуешь. Впрочем, не как

личность, а всего лишь как отдельная статистическая единица.

Ночь остается ночью, как бы нам не хотелось, чтобы она стала днем. Ее ровное

дыхание не могут превратить в твое даже судороги бунтующего рассудка. Если

перестать думать и о ночи, и о дыхании, о рассудке надо тем более забыть. При

простейшем сложении жизни и этой весьма существенной составляющей разума, и

то, и другое теряется куда-то, остаются одни лишь судороги.

Ночь пришла - молчаливая женщина в небо вскинула траурный плат. Жизнь еще

на мгновенье уменьшена, стало больше обид и утрат. Мы идем за своими

потерями, мы забыли дорогу назад, не как прежде, легко, но уверенно смотрим

вечности прямо в глаза. Нам когда-то все было обещано той же жизнью, но, как

говорят: жизнь еще на мгновенье уменьшена, стало больше обид и утрат.

Умение жить (ни в коем случае не в обывательском смысле этого слова) чем-то

сродни умению ставить вопросы не имеющие ответов.

Когда скверное произношение превращается в иностранный акцент, значит

собеседнику от тебя что-нибудь нужно.

Расхожая мысль о том, что искусство требует жертв, не нуждается в подтверждении.

Оказывается, что все остальное требует жертв тоже. Одни жертвы ничего не

Ушедшие за грань не платят остающимся. Но это еще не повод для того, чтобы

Подушка дышит влагой кошмара, а мы все летим и летим в несуществующую

бездну. Самое странное и страшное, что она есть на самом деле.

Темные, незнакомые рожи в пыльных окнах, и никакого выбора. И все, чего не

Когда я чувствую, что кто-то подталкивает меня к заранее подготовленному финалу,

сущность моя встает на дыбы даже против моей воли. И не имеет значения, что

исход наилучший из многих предуготован. Нет и все!

Мудрость становится добродетелью, когда можно забыть о том, что другие еще

Когда небо впервые опустилось атланту на плечи, вздрогнул не атлант, вздрогнуло

Иному умереть легче, чем убить. Понимание этого может стать своеобразным

Конечно, не всякое лыко в строку. Если вам известно, какое именно - туда, вы знаете

Гордость, ставшая гордыней, это почти как трусость, считающая себя

Можно подобрать на ходу обрывки краденых чувств, но станешь ли от этого богаче.

Это не капитал, это истертая монетка последнего воспоминания.

Чудесное приходит к женщинам только в сказках, да и те любая из них променяет на

Иногда приходится вязнуть в невозможном, медленно подыхая при этом. Не находя

никакого выхода, даже забыв о том, что на вход никто не приглашал.

Нельзя судьбу в зад подталкивать, торопливых она не любит.

Едва слышимая мелодия покоя всегда заканчивается тем, чем и должна закончится

- смутным беспокойством, неожиданно перерастающем во всплеск чувств, от

которого валуны слов гулко рушатся в омуты тишины.

Зачем ты взмахнул на прощанье рукой, какой измеряешь ты мерой свой путь,

отчего ты совсем не такой как те, отягченные верой в ненужность добра и

засилье причин, и в несправедливость потомков. Им не разобрать что ты там

различил, что ищешь, блуждая в потемках.

Человеческое в человеке никогда не побороть до конца, даже если заковать его в

Не всем дано застыть, подобно жене Лота, оглянувшейся на пылающий Содом. Не

всякий сподобится, да и грехи должны быть не только чужими, но и в одно место

С кем же еще невозможному происходить, как не с людьми. Быть может только для

того они и созданы. Осознавать это не слишком легко, но жить - терпимо. Мало к

кому судьба лицом поворачивается, но иногда бывает. Вот и приходится надеяться.

Удача ведь еще никому не помешала.

Все, о чем в жизни языком трепать не стоит, в принципе невозможно, а то, что

возможно, на жизнь не очень-то похоже, и никогда не походило, да и жизнью вовсе

не было. Нельзя проникнуть за грань возможного, но попытаться стоит.

Чьи-то шаги отдаются в гулкой пустоте удаляющимся эхом, превращая мысль в

неровный, спотыкающийся бег, бег от этой самой пустоты, которой наполняться

вечно и никогда не наполниться. Нельзя сворачивать в темные переулки, не

Трудно - о возвышенном, когда больше тянет по помойкам, и конца и края нет

поискам формы, которая на самом деле - пустота.

Не начинается ничто, и не кончается ничто, было ничем и ничем останется, но

иногда видишь в нем что-то свое, о чем рассказывать никому не хочется.

За каждым человеком миры и судьбы. Всматриваться мало, надо увидеть. Впрочем,

иногда не только всматриваться, смотреть тошно.

Когда наступает ночь, когда ничему не стоит удивляться, впору подумать, каким он

Когда время никого и ничего не щадит, скользящие тени крадутся по самому краю

ночи. Не умея жить без собственных страхов, вначале люди придумали темноту.

Кто скажет через много лет, что было в самом деле, и что потом придумали люди.

Тем более что любая жизнь состоит из исключений.

Иногда надо выйти из лабиринта. Хотя бы даже для того, чтобы увидеть вход в

В грязь нельзя столкнуть. Ступают туда сами. Если - любой ценой - это уже не

победа. А побеждать не только хочется, но и надо. Это душу лечит. И думать нельзя, что победить невозможно. Если так подумал, значит, уже проиграл.

Этот не слишком удобный мир никто не придумал. Он существует просто потому, что

Ощущению дороги не скрыться в придорожной траве. Его не сохранит ни

вездесущая пыль, ни колосья хлеба, ни шипы кактусов, только человеческая память,

пробуждающаяся после глотка водки или текилы. Тоска по дороге - как закат,

Наш путь далек. И небо, и вода вокруг все те же и не те же. И шорох волн, как

шепот: 'Вы куда? Зачем свои оставив города, несетесь вдаль, забывшись,

Большинству деньги нужны для того, чтобы посредством их получать радость.

Радоваться оттого, что их нет - не мазохизм, но великое искусство.

Жизненный опыт никогда не вредит, но пить надо с безудержным азартом юности, не

забывая, кстати, при этом, что она когда-то была.

Движимого алчностью человека удача покидает. Всегда.

Киношная жизнь кажется более реальной именно потому, что не имеет ничего

Бывают такие дни, когда не стоит вставать с постели. Хуже них только те, когда в

постель не стоит ложиться, поскольку не с кем.

Когда ты видишь перед собой человека, которым желал бы стать, отвернись и

попробуй идти собственным путем. Может получится.

Покаяние никогда не дает покоя, лишь надежду на избавление от того, что мы

Знание почти всегда чревато крушением иллюзий, а недостаток веры делает людей

Если рассматривать отношения людей в цвете, то красиво выглядит лишь идиотизм.

Кино перестало быть искусством, когда превратилось в развлечение. Театр

Сакраментальное - от тюрьмы да сумы не зарекайся, - служит лишним

напоминанием о несовершенстве пиетенциарной системы. Когда человек

юридически проклят и юридически мертв, у него остается единственный выход - не

чувствовать себя человеком, а остаться им. А на систему грешить нечего. Что с нее

взять? Она карает не того, кого следовало бы, а того, кого может.

Когда печаль еще не достигла надира и требуется лишь маленькое усилие для того,

чтобы достигнуть вершины, сулящей пусть и извращенное, но очень острое

удовлетворение, следует быть осторожным в своих желаниях, они могут

Все мы под Богом, но некоторые не только под Богом, но и под боком.

Одно дело петь баритоном, и совсем другое - быть тенором.

Чтобы видеть правду, нужен особенный талант. Обычно вместо нее всегда пытаются

Почему-то всем кажется, что именно они - исключения из правил. Правила так не

Большинство живет будущим, которое никогда не наступит. Некоторые прошлым,

которое состоялось давно и уже прошло. Лишь немногие соединяют прошлое и

будущее днем сегодняшним, не делая ставки ни на то, ни на другое, просто делая

Милая дымка искусства никогда не превратит слабенькое вино жизни в жгучую и

действенную сорокаградусную жидкость. Для этого ей требуется не только перестать

быть милой, но и дымкой вообще. Только потеряв девственность, искусство

способно вплотную подойти к действительности. Соединиться же, увы, им не дано

На место пуганых всегда встают непуганые. Применительно к славянской

действительности - это почти всегда идиоты. Всех прочих надо растить и

культивировать, а эти, как сорняки, произрастают сами. Дешево и сердито.

Торжествуют глупцы и невежды, хоть не знают, насколько правы. Золотые одежды

надежды об углы изорвались молвы.

И дти на звук шагов тех, кого уже давно нет, вряд ли понимая, что звук твоих шагов

останется тоже. В этом мире не исчезает ничто, так стоит ли прятать свои шаги в

шарканьи тысячных толп. Судьба - не оркестр, полифония ей вредна.

Смерть, похоже, устала. За околицей дым. Чем-то новым предстала жизнь,

примерив лады старой, старой гармошки к запоздалости чувств,- пусть еще,

хоть немножко,- и израненный куст недорубленной веткой придержал повода. Все

непрочно и ветхо, но беда - не беда. Нет об отдыхе речи. Сон, похожий на бред.

Время многое лечит, только времени нет. Ни друзей, ни любимой, догорают

костры, кровью - кисти рябины, сабли в ножнах остры. Но по-прежнему вечен

звезд неведомый путь. Что ты есть, человече? Дай в тебя заглянуть. Дай,

изверившись, верить в назначенье твое. Топчут люди и звери и жилье, и жнивье.

Как навечно расстались и дела, и слова. Их бы надо из стали, ведь без слова

мертва жизнь и ныне, и присно, и во веки веков... Только сыплются искры из- под

Даже банальные и больные мысли имеют право на существование. Никаких прав не

имеет лишь полное отсутствие оных. В данном случае конкретность не только

непременна, но и жизненно необходима.

Чучело тигра хоть и вызывает уважение, но уже не опасно. К тому же тигр, по

крайней мере, и не скрывал, что он хищник. Двуногих хищников почему-то не

принято отдавать таксидермистам, хоть таковое желание все же есть, подспудно в

обществе присутствует. Наглядный тому пример - существование заведений

Когда нет сил усовершенствовать мир, совершенствуют ритуалы. Когда не хватает

сил даже на это, создают новые, их совершенствовать легче.

Никогда не бывает так, как прежде, так хорошо. А вот плохо бывает.

Даже дорога в никуда куда-нибудь приведет. Никуда не ведут только дороги

Когда происходящие события утрачивают смысл и значение, вполне вероятно

предположить, что что-нибудь случилось.

Не люблю хамов. Их никто не любит, да и за что их любить, себя любить практичнее.

Жизнь коротка. И самое приятное в ней то, что ты уже наделал много глупостей.

Именно теперь самое время начинать думать. Вообще-то и вчера было не рано. И

даже позавчера. Но вот завтра - это уже точно поздновато.

У дураков никогда нет денег. У слишком умных они не задерживаются тоже.

- Они были в масках, но снизу - раздетые.

От обычной девушки с гладкой попкой нельзя требовать слишком многого. Почему

именно попка и именно гладкая? Да просто потому, что она никакой девушке еще в

жизни не помешала. Вот некоторым из ее окружения - это да, может.

Трудно шагать, не опасаясь никому отдавить ногу. Но возможно. Ноги при этом за

Не знаю, нужно ли вам обо всем этом рассказывать, но рассказываю, и пропади оно

Только дураки никогда и ничего не боятся. Бояться же следует многого. Например,

хищных челюстей трамвайных дверей, когда правилнее было бы поехать на такси,

да денег жалко. Какая разница, когда решать эту обрыдлую проблему - завтра или

послезавтра. Бог дает день и Бог дает пищу, но почему Он никогда не заботится о

Внутренняя тишина - это та, которую замечаешь, когда больше сказать нечего, да к

тому же еще и не хочется. Когда пустота внутри настолько полна, что заменить

может абсолютно все. Своего рода духовное похмелье.

Иногда приходится делать неприятные открытия.

Риторическая безжалостность пугает всегда, но никогда не способна убить по-

настоящему. Вдохновения ей не хватает.

Заемный блеск, чужое платье и отчужденье - все взаймы, надеждой только

неприятье, и им оплачиваем мы все, что манит, зовет и дразнит. Мы в

пароксизме неприязни, мы глухи, слепы и немы.

Если что-то находится в процессе развития, оно всегда воинственно. Универсальное

проклятие человечества служит его благу только до тех пор, пока этот процесс

действительно существует. Смешны попытки продлить существование чего-то

воинственностью поддельной, показушной, немедленно превращающейся в фарс.

Но сколько крови проливается и сколько глоток порвано именно в таких попытках.

Милое и безобидное безумие - вера в то, что на все вопросы есть ответы.

Профессия не должна говорить о тебе косвенно. Если это случилось, наверное,

надо менять климат и род деятельности.

Несметное богатство всегда сверкает гораздо ярче, чем опасность. Хуже всего то (а

может быть и лучше), что понятие несметности всегда относительно и субъективно.

Хорошо думать большими мыслями. Почему же мы растрачиваем свои способности

В реальной жизни принимаются к оплате только результаты, а не благие намерения.

В жизни можно научиться многому. Нельзя только учиться прощать обиды и

принимать милость с чужого плеча.

Обманывая глупцов видимостью прозрения, нельзя стремиться выдавать истинное

за пережеванные, но понятные глупости. Некоторые дела заканчивать не стоит.

Поиски самого себя нельзя превращать в увлечение. Момент истины может и не

Сверхусложненность ничего не дает жизни, кроме возможности самым

эффективным образом покончить с самой собой. Если что-то нельзя объяснить

просто, то может и объяснять не стоит. Простые слова служат ничем не хуже любой

Жизнь - это подготовка к тому, чего нет. Все мы ищем хотя бы намек на ее скрытый

Есть мифы, в которые людям очень сильно хочется верить.

Мы путешествуем в темноте и поэтому совершенно невозможно избежать синяков и

Злость - хороший источник энергии, но никудышный советчик.

Ад мы носим в самих себе. Где же тогда рай?

Твоя печаль безмолвна и светла, а я в плену иной печали. Свою ты держишь в

замке из стекла, мою я прячу, чтоб не замечали. Чтоб ивы ветками качали,

и птицы в страхе не кричали, и речка тихая текла от родника моей печали.

Реальность не столь доступна, как вымысел.

Одиночество - оборотная сторона свободы. Это начинаешь понимать только

попробовав эту самую свободу на вкус, когда перестаешь гримировать мир под

старые догмы, когда ощущается особенно остро, что правда о мире - это совсем не

Разгадка величия любви и одиночества лежит не в умении интерпретировать

известное, она скрывается под тем занавесом, с которого никто еще не удосужился

Надобно ли приближать к себе горизонт? Слишком велика вероятность того, что

парящие вдалеке птицы окажутся гарпиями.

Отчаяние часто открывает людей с лучшей стороны.

Я не могу оставаться на том месте, где меня забыли вчера.

Истории про славу и бесславие... Жизнь соткана из них.

Если тот, кто умеет думать, начинает думать, значит те, кто умеет говорить, скоро

Как бы ни хотелось вырваться за пределы своего времени, оно никого не отпустит.

Время выдвигает героев так же быстро, как и убивает их.

Судьбу не пытаются выбирать только разучившиеся выбирать.

Нельзя отдавать Богу то, что ты не привык отдавать людям. Если же никогда и

ничего не отдавал, зачем тогда думать о Боге и вечности.

Для многих история - проклятие, для некоторых -муза.

Тени вещей и осколки форм взывают не к разуму, но к чувству, изредка встречая его

у человека, но не давая в нем утвердиться. Иногда это называют искусством.

Красок ложь и бубенчики слов кровожаднее войн или мести. Сотрясается мир до

основ. Он для каждого ярок и нов. Тени старых, не снившихся снов бродят с

Архитектурная мистика всегда создавалась только для человека и никогда для Бога.

Богам нет дела ни до людей, ни до мистики.

Варварские побрякушки архитектуры позволяют думать о том, что жизнь еще не

кончилась и обязательно что-то будет потом. Хотя бы руины.

Те вещи мира, которые неосторожно попали в музей, вынуждены отдыхать от суеты.

Честное и четкое единство деталей не дает ничего домыслить.

Как давно заметил Тацит, лекарства действуют медленнее чем болезни. Впрочем,

любой больной втайне ожидает чуда, несмотря на то, что настоящие чудеса

Когда цветет то, чему цвести вовсе даже не положено, значит это не цвет, а гниль.

Одерживать победу зачастую опаснее, чем подвергнуться нападению.

Постигнув смысл своей жизни, не остановишься, не свернешь и не воротишься

Бесспорно, кулинария - родная сестра политики. Целью и той и другой является

накормить дерьмом так, чтобы все были от этого в восторге.

Вы говорите о том, что будет через пятьдесят лет, а я не могу предсказать даже того, что свершится через полчаса. Точнее, могу, но это ни вам, ни мне не сулит ничего

Судьба всегда приходит к тем, кто ее не ожидает. Очень немногие реагируют

Что у женщины называется душой и куда она ее прячет на ночь?

На бумаге стынут галочки. Знать, не время для наитий. Поскакал бы я на

палочке, да боюсь, не хватит прыти. Без меня играют в салочки под луной в ночи

русалочки. Вперемешку с чьими кликами звоном денежки катилось:

- Не дозвались, да накликали, посерело, замутилось.

То луну туманы выкрали. Ивы свесились в ручьи. Над волною ветви-плети.

Ивы, можете ответить? Это чьи следы?

- Да мало ль чьи, может даже и русалочьи.

Трудно винить того, кто не просто купается в грязи, а, отражая ее суть,

Кого любят женщины, того недолюбливают мужчины. Дело тут вовсе не в

сексуальной ориентации, а в совершенно разном восприятии мира.

Время было такое, что не только водка, но и мысли были свежими.

Бывают конкретные ситуации, когда ничего нельзя довести до логического конца.

Конец просматривается, логика - нет.

Лавировать приходится всегда, но не пытаться быть категоричным - это

преступление перед самим собой.

Если бы все было в мире просто, все были бы мудрецами.

Любой язык мог бы претендовать на простоту, если бы был отрешен от человеческих

Стекают тени с каждого предмета, в них исчезают полутени. И никнет цвет в

открытой мощи света... Что может быть тревожней и смятенней безумства

чувств и дрожи рук сплетений, когда разлука рядом, а не где-то?.. И ожидание

ответа как отрешение от грез. И стонет, тонкою рукой задета, струна в

Демосфен и камешки во рту... Врут нам преданья старины глубокой. Не для дикции,

а для улучшения атмосферы в компании существовали пресловутые камешки.

Бывают такие натуры, после первой чаши их уже не остановишь.

Трупы и закон могут остаться один на один, чего о живых людях не скажешь.

Вечные человеческие должники - история и смерть. Долги без возврата и даже без

надежды на возврат. И та, и другая обберут тебя, даже не заметив.

Законы выдуманного времени управляют гипотетическими жителями.

Врать грешно, а начальству еще и опасно. Поэтому никто не любит начальников.

По-настоящему разумные решения принимаются в последнюю очередь.

Что бы ты ни делал, отступать нельзя, иначе отступление превратится в манеру

У каждого свое понятие о здоровом образе жизни. Но все они сходятся в основном,

Музыка понятна всем. Потому, что лучше других средств человеческого общения

умеет заронить в душу несбыточные надежды.

Никогда оркестр не зазвучит так, как прежде. Никогда не вернуть былого

очарования. Никогда история не закончится и никогда оркестр не перестанет звучать

Никакая ошибка не может быть концом света, но часто становится концом любви. Ни

твоей, ни моей, ни чьей-нибудь еще - ошибкой вообще, и началом, и концом -

Любое общество творит кумиров из себе подобных. Всего лишь для того, чтобы хоть

как-то приблизить жизнь отдельных индивидуумов к гармонии, которой жизнь самих

Женщина, в отличие от мужчины, даже на четвереньках может выглядеть.

Юная черноглазая свобода, ознакомившись со славянскими реалиями, стала

голубоглазой, разучилась читать на эсперанто и, внезапно погрустнев, сменила

платье от Диора на рубище. Все равно растелешат и поставят раком.

Нереальность происходящего всегда себя обнаруживает. Куда ей до

действительности, та-то умеет за себя постоять.

Жизненный сумрак размывает нас и делает незаметными на фоне исторических

сумерек. Детали историю не интересуют.

Уважение к искусству не равнозначно его пониманию.

Покажите мне того, кто видел счастливого короля.

Пили умеренно, потому что денег не было.

Демократия - это когда у всех налито, но не пьют, поскольку за что пить никак не

Страх и агрессия пахнут одинаково.

Сначала полюби себя. Без этого не научишься любить лошадей, людей и собак.

Я не тот, который ест и пьет, с каждым днем во мне его все меньше, я не тот,

который не поет и любви не требует от женщин. Не от жизни, в общем-то,

бегу. Мне в нее не вжиться и не вжаться. Я, наверно, многое смогу, если в ней

Лучше иметь иллюзорные цели, чем вообще никаких. Хуже упущенного шанса

только тот, когда шансов вообще нет.

Мы никогда не сможем быть настолько свободными, чтобы не уподобляться

естествоиспытателям противоестественного.

Думать не вредно, вредно переживать состояние, когда не думаешь. Иногда

Жизнь излишне коротка и пространство всегда настолько ограничено, что не

понимать первого - жертвовать вторым. Во имя чего, спрашивается? Ответа нет.

Покоряя последнее, мы не увеличиваем длину жизни.

Даже естественные отправления присущи человеку меньше, чем создание мифов.

Они существуют только при человеке и только для него. Порождаются им, но вместе

Тень встречает меня, как брат мой. Мне от нее ничего не нужно. Но значит ли это,

что и она не претендует ни на что? Не мое отражение и не мой двойник, но

раздельно нам не жить. Мы сами выпускаем на свободу своих драконов, забывая о

том, что свобода - товар штучный. Опомнившись, загоняем их назад, лишь через

некоторое время понимая, что обратно они не вернутся.

Тени становятся все меньше и меньше, поглощаемые бездной зрачков. Лишенные

их, глаза смотрят, но не видят. Подсознание расправило крылья и парит, опираясь на

аккорды бесконечной музыки, которая нами совсем не интересуется и проживет как-

нибудь и без нас. Мысли ни о чем - ностальгия по тому, чего не было. Так и не

начавшись по-настоящему, жизнь продолжается.

Женщина - дура по определению. Тем не менее, поставьте ее рядом с мудрецом и

позвольте каждому задать по вопросу. Мудрец десять раз подумает и спросит о том,

что ему достаточно известно, в крайнем случае о том, что он может предугадать.

Женщина задает вопрос не для того, чтобы услышать на него ответ, ее интересует

реакция. Хоть и половинчатая, тем не менее - информация в чистом виде.

Утренний туман - ловушка для солнечных зайчиков. Так где же искать конец радуги?

Человек может быть либо влюблен, либо нет, но как он может признаться в этом

самому себе? Нельзя утрачивать способность преклоняться и боготворить.

Когда все потеряно, на передний план выступает душа.

Ангелы являются в лучах славы лишь в первоисточниках.

Что можно сказать о жизни, которая проходит без трудностей, тайны и смысла?

Ну и что, что потеряно все. То, чего мы боимся, почти всегда менее опасно того, чего

Ритм войны и катаклизмов всегда соглашается на том, что история сама себя не

помнит. Для кого же мы додумываем историю?

Аморфное желание счастья не может гарантировать ни от подступающей опасности,

Лишь судьбе известно, какая из минут станет роковой. Стоит ли что-то планировать?

Стоит лишь представить себе масштаб собственных ошибок, как для

самооправдания не остается места.

Когда в глазах догорает то, что время безжалостно отсекло когда-то, начинаешь

понимать, насколько изменчивой может быть истина.

Пророчества - это всего лишь слова, любое из которых может изменить мир.

Первобытное самоосознание расы толкает человечество к вселенскому хаосу.

Только личности, не растворившись в толпе, могут превратить ее в народ. Толпа

этому всегда будет противодействовать.

Буря прошла над нами и в нас. Мы не умерли, но много ли от нас осталось?

Жизнь - это рваный ритм движения по не до конца еще изломанной земле.

Не все идет от головы, не все нуждается в начале. И нет двух равных половин, и

нечем взвешивать печали. И кто бы что ни говорил о том, что мир уравновешен, весь мир - балконом без перил, и, кто у края, тот и грешен.

Нет ничего страшнее томления духа. Верным спутником ему была и будет суета.

Грань между жизнью и смертью может оказаться слишком острой, чтобы думать об

Там, где не существует ограничений, нет и точки опоры.

Поступки почти не виноваты в том, что за ними следует. Их последствия состоят из

отношения к нам самим. Почти. Иногда я задаю себе вопрос: что же такое надо

натворить, чтобы эта истина не принималась во внимание?

В прошлое можно заглянуть, но нельзя вернуться. Чем чаще мы в него заглядываем,

Балансировать между жизнью и смертью - не доблесть тоже и доблестью

Доблесть - это то, что никак не связано с упомянутыми состояниями, но к

любому из них может привести. В зависимости от обстоятельств.

Пусть весь мир напевает мелодию, слова к ней придумаем мы.

Мы пасынки вселенной и в большой мир выпускать нас надо осторожно, как бы

чего не вышло. Некоторым кажется, что все равно выйдет. Каким вот только боком?

Эгоцентризм - причина упрощения действительности. Разобраться в ней сложно

только потому, что он присущ каждому из нас.

Высшую истину в книгах не найдешь. Ее надо искать за пределами разумного.

Не следует считать, что человеком движут лишь те побуждения, которые мы ему

Всегда можно придумать вескую причину, если чего-то очень захочется. Как можно

обосновать и любую идею. Жаль только, что идеи нельзя отделить от их носителей.

Многие из них, я имею в виду идеи, выглядели бы более привлекательными в

Мир может сходить с ума сколько угодно, но он выздоровеет. Чего не скажешь о

Нельзя опускаться до уровня политика.

Идея - не подкопаться, но вот будто из дерьма вынырнула.

У человека нет ничего, кроме души. Опираться больше не на что.

Когда мы перестаем чему-нибудь учиться, пора умирать.

Жалость к себе всегда смешивается с солидной долей неприязни к кому-то. Иногда

Нет никаких границ и никаких заповедей. Кроме тех, которые мы принимаем сами.

Надо очень постараться, чтобы вдуматься в смысл сказанного самим же.

Бесконечных лестниц не бывает, бывает бесконечное стремление карабкаться по

Недосказанность в отношениях всегда компенсируется другими недостатками

Все мы ищем свободу. Те, которые не перестают ее искать, получают вместо нее

Осень входит в наши души, даже если мы не успели переболеть весной.

Нужно многое пережить, чтобы начать думать о смерти. О жизни тоже.

Нельзя скоротать вечность, мельчая изо дня в день. А ведь именно ей, вечностью,

кажется такая недлинная жизнь, когда вокруг лишь уставшие от лжи лица, и давно

Чужое слово просто так своим не становится.

Кого видишь ты, глядя сквозь себя? Ведь кого-то видишь.

Старое начинаешь любить, когда перед тобой появляется новое. Нам всегда

приходится жить с последствиями собственного выбора.

Почти смог, почти успел, почти добился... Пропасть 'почти' почти всегда

Мысли о несовершенстве мира подводят к его пониманию.

Душный сегодня вечер. Наверное, будет гроза. Вы знаете, у Вас грустные плечи

и замечательные глаза. Да, Вы конечно знаете какая на Вас печать, Вы только

того не знаете, как Вам не идет печаль. Вы смотрите чуть недоверчиво, мол,

что Вы опять о грустном, а во мне просыпается вечером какое-то странное

чувство. Я знаю что Вы - понятная, но мне интересны Вы. Какая Вы все же

занятная, но тайны в Вас нет, увы. Вы просто печальная женщина, со мною

рядом стоящая, и Ваша печаль нездешняя - она не совсем настоящая.

Ужас отступает перед яростью и жаждой жизни, последняя присуща всем. Хватило

В едва различимых голосах предназначения есть все, но каждый слышит лишь то,

Настоящая жизнь начинается тогда, когда вместо больших иллюзий начинаешь

пестовать много маленьких. Тогда же она и заканчивается.

Большинство предпочитает фейерверк звездам. Не оттого, что разница не видна, из-

Чем ужаснее мир вокруг, тем выше и чище мысли.

Мы слушаем слова о любви, но чаще всего говорим о ненависти.

Любовь не нуждается в словах. Если бы это было не так, она была бы отравлена

глупостью, которая, как известно, безразмерная вещь -продолжается и за

Все мы принадлежим миру грез больше, нежели реальному миру.

Любим возможное, а жить приходится с действительным.

Нет ничего короче дороги от веры к фанатизму.

Великое богатство сил и задатков никогда не достигает гармонии, которая тоже -

понятие относительное, настолько относительное, что способно отрицать и силу, и

задатки, а на богатстве вообще поставить крест.

Любовь к ближнему въедается в душу так же как и ненависть к самому себе.

Ничего не жаль из того, что прошло, жаль то, что проходит сейчас, оставляя в душе

серую и унылую пустоту, которую уже ничем не заполнить.

То, что любят в литературе, в жизни кажется сумасшедшим.

Как не полюбить то, в чем уменьшено и ярко отражается сразу целый мир? Не

по-настоящему, с искажением спектра но становясь при этом символом печалей

Попытки понять что-либо всегда нуждаются в подпорках. Определения служат

костылями окружающему миру, шатающемуся от отсутствия достаточной опорной

поверхности. Или от отсутствия твердой уверенности что надо выстоять.

Самообман личности сродни наивной эстетике драмы характеров - слишком много

логики не поддерживаемой ничем.

Насилие над действительностью всегда производится ради объяснения

противоречий. Надо ли их объяснять вообще? Не бывает так, что можно было бы

обойтись простыми формулировками. Как только они усложняются, противоречиям

всегда найдется место. Не припирайте действительность к стенке, отдача может

оказаться намного сильнее, чем вы ожидаете.

Иллюзия единства личности размазывается по искривляющему стеклу

Всегда и во всем мы ищем символы. Геральдические звери могли бы выглядеть ими,

так сказать, в чистом виде, если бы все не разбежались, унося с собой чувство

собственного достоинства, почему-то прихватив и наше. Пустое место заполняется

грустью с легким привкусом греха.

Все, что мы строим, когда-то разрушат. Это так же очевидно, как и то, что воевать

лучше там, где уже идет война, а строить - где уже отвоевали. Вот только почему-то

любое путнее строительство, едва начавшись, тут же начинает походить на войну.

Миру больно от недостатка идеализма.

Неспособность жить всегда сосуществует с неспособностью нормально умереть.

Подсознанию стоит только возжелать,- куда при этом девается сознание, никому не

Мир снов тем и отличается от настоящего, что в нем нарушен принцип причинности.

Именно поэтому ночным кошмарам принадлежит такая власть. Им плевать на то,

Время подобно крови не до конца убитого бога. Истекает все более редеющими

каплями, но когда-нибудь змея дотянется до своего хвоста...

Горький привкус неосуществленного желания способен заставить мысль воспарить

Традиции большей частью глупы, но они - традиции.

И все же любой из них, даже самой хорошей, когда - либо суждено стать

Человек, которого можно купить, как правило, ничего не стоит.

Многое в этом мире норовит идти своим ходом, за исключением всего остального,

Каждый слышит Божий зов по-своему. И у каждого есть шанс его услышать. Пусть не

самому, но через кого-то. С кем-то.

В мире, состоящем из 'может быть', возможно многое.

Тугого лука тетива уже отпущена и свищет стрела, и меркнет синева, и кто-то

новый славы ищет. И ржет, почуяв это конь, с отяжелевшей сразу ношей,и так

неслышно и легко стекает кровь по конской коже. И может кто-то песню

сложит, и будут петь по городам, на площадях и на базарах, о том, что было и

когда, и как она ему сказала, и он ответил, и о том, как вслед ему смотрели дети.

И это будет все - потом. Без края степь, ковыль и ветер, и то же солнце, так же

светит, и отражается в глазах. Бесстрастно время сирот множит и

приближается гроза, но даже тихий стон: 'О, Боже!'- тебя уже не потревожит.

Восхищаться могуществом и изворотливостью славянского духа никогда не поздно.

'Просто Мария' взяла да и переросла в 'День рождения буржуя'.

Если боги есть, вряд ли они настолько обидчивы, насколько это изображают люди.

Нет ничего ненадежнее стереотипов.

Нельзя бросать нескромные взгляды на лик будущего. Есть шанс натолкнуться на

Я знаю многое из того, о чем знать не следует. И из этого ничего не следует. И, уже

окончательно опираясь на каламбур, если и следует, то не за мной.

Любая опасность всегда немного великовата для душевного спокойствия.

Чудо недолговечно, а ощущение чуда еще мимолетней.

Свобода начинается со слова 'нет', им же и заканчивается, когда понимаешь, что

настоящей свободы нет и быть не может. Никогда.

Можно представлять себе что угодно, надеясь на нечто, даже не догадываясь, что за

твоей спиной встала во весь рост судьба.

Личина может однажды прирасти и стать лицом.

Нельзя разнимать людей во время драки. Этим ничего не добьешься, лишь

останется безмерное чувство стыда. И за них, и за себя. Хорошо если дадут в морду, размазывание соплей по щекам способствует углублению в мысли.

Человека, которого каждый из нас ищет, в действительности не существует. Какое

безумие любить людей по отдельности, ненавидя все человечество в целом.

Каждый раз виноватым оказывается тот, кто вскрыл нарыв и сделал тебе больно.

От боли ищут избавления, выбирая по привычке человеческий путь. С каким

удовольствием я дал бы кому-нибудь в рыло, ища долгожданного успокоения. Рыло

не подворачивается, а боль осталась.

Бояться проще, чем пытаться понять.

Вот и прошла наша молодость, а рассказать об этом некому.

Ортодоксы никогда не задают вопросов.

Паскудное дело - быть главным страдальцем. Еще хуже хотеть им быть. Нельзя

монополизировать право на страх.

Я не злоупотребляю благосклонностью судьбы, я ей просто пользуюсь.

Стадное чувство подталкивает под власть идиотов и не дает по-настоящему жить.

Какая глупость, исправлять чужие ошибки, не думая о своих.

Каждому из нас нужны всего лишь ответы на вопросы, большинство из которых так и

Понятно, что надо жить, не совершая ошибок. Непонятно то, как жить, их не

Будущее остается загадкой до тех пор, пока не станет настоящим. И снова

становится загадкой, переходя в разряд прошлого, плодя домыслы и неуверенность

в истинности свершившегося, оставаясь все равно на грани нереальности,

поскольку любое прошлое обязательно подпадает под магию 'если бы...',

неизбежно творящуюся в человеческом сознании.

По гамбургскому счету всегда правы и те и другие, и лишь субъективное отношение

к ситуации может отдать предпочтение той или иной стороне.

У людей слишком короткая историческая память. Они не помнят не только начала,

Повторение чуда всегда становится фарсом.

Идея не обязана быть простой, она обязана быть привлекательной, иначе

превратится в обычное воспоминание, совершенно непригодное для жизни.

Если у собак нет души, зачем она человеку?

Любому нравится смотреть на мир до тех пор, пока мир его любит. Закрыть глаза

легче, чем поменять свое отношение к нему. Без нашего встречного движения мир

ни за что не поменяется в лучшую сторону.

Истории без, субъективного к ней отношения, не только не существует, но и не

существовало никогда. Геродот и Нестор были ничуть не лучше отечественных

Мы слушаем слова о любви, но чаще всего говорим о ненависти

Есть такая правда, что хуже лжи. Именно на такой случай всегда оказывается под

рукой услужливый заменитель, позволяя чувствовать себя более комфортно под

сенью самообмана, потихоньку перерастающего в кошмар бытия.

Как бы ни был плох или хорош вечер, утром все выглядит по-другому... До первой

О том, что жизнь - всего лишь способ для накопления ошибок, задумываться как-то

Сценарии ночных разговоров написаны давно и для многих сразу, но это никого не

Мы сами создаем границы невозможного, совершенно не осознавая этого.

Преимущества исповеди как литературного жанра состоит в том, что она,

осуществляя негласный надзор за будущим, оставляет достаточную свободу

настоящему, совершенно не зная, куда его отнести, к свершившемуся или не к

Женщины живут паллиативами, демонстративно не признавая этого.

зарт - по сути своей - тот же страх, только веселый и не всегда заметный.

Капитализм - это то, о чем мы мечтали, только без нас.

Привязываться к конкретной женщине не стоит, никто однако не говорит, что не стоит

привязываться и к мечте о женщине, которая всегда оказывается даже более

конкретной, чем каждая женщина в отдельности.

Природа, творя красоту, всегда знает, когда остановиться. Людям это не присуще.

Одни и те же заблуждения приходят к нам под разными личинами. Узнавать их нам

Хочется будущего, а довольствоваться приходится настоящим.

Время, ставшее прошлым, утрачивает не только реальность сегодняшнего, но и

бесстыдную невинность еще только свершающегося, но недосвершившегося

события, не успевшего заполучить клеймо на своем боку, превращающее его в

Жизнь- это не то, чему тебя учат, а то, чего тебе хочется.

Объяснения всегда отдают пошлостью. Но вот она-то, в отличие от хорошего вкуса,

никогда не подпадает под категорию субъективного, окружая нас со всех сторон.

Объясняем, объясняемся, пишем объяснительные..., словом плодим пошлость во

всех ее видах и проявлениях, внутренне ей всячески противясь.

Человечество измельчало? Нет, увеличилось в количестве.

Счастье - для идиотов, нормальным людям оно недоступно.

Самые дорогостоящие ошибки мы совершаем в молодости.

Когда весь мир вокруг сошел с ума, это утешительно, но никак не примиряет с

мыслью о том, не сумасшедший ли ты сам.

Судьба никогда не улыбается тому, кто не готов улыбнуться ей в ответ.

Иногда жизнь полна смыслом, иногда иллюзией смысла, большей же частью она

бессмысленна, и именно тогда доставляет нам наибольшее удовольствие.

Червяк не верит в небо, женщина в слова, мужчина постарается не допустить

благоглупостного лепета в свои уши. В результате умрут все, но кроме перегноя и

глупых мифов о совершенных подвигах и поступках, от женщины останется еще что-

то, не поддающееся простому исчислению. Просто потому, что не Авраам родил

Исаака, а тот Иакова. Что бы женщина ни делала и ни говорила, мир вынужден

Слишком много людей теряют завтрашний день, оглядываясь назад. Еще больше

оборачиваться не привыкли, для них и сегодняшний день еще не наступил. Трудно

сказать, существовали ли они во вчерашнем.

Женщина начинает думать, когда надевает трусики. И именно в этот момент она

забывает, что ее главное достоинство - молчание. Кто не умеет читать по женским

глазам, тот заслужил, чтобы каждые пять минут ему задавали глупый вопрос,

который при ближайшем рассмотрении оказывается не настолько глупым, как

кажется. Заглядывать в будущее - прерогатива женщин.

Лики прошлого стерты. .....И оно почти безвредно для нас. Почти... Какая разница,

умрет оно с нами или без нас? Как правило, разница есть. Ему не умереть без

Когда любишь, решиться на откровенность сложно, иногда и невозможно. Когда

Технология общения иногда может, иногда обязана заменить саму суть. 'Давайте

выпьем и трезво все обсудим' - не фраза и не поза, это способ решить

определенный круг проблем наилучшим образом. Приятно цитировать друзей.

Наши желания и вожделения - это лишь пыль, взметенная ветром судьбы. И мы

существуем в нем только в виде вихрей. Перестанет дуть, и нас нет. Память о себе

может оставить только вихрь, наломавший столько дров, что это запомнится

Жить надо так, чтобы не было... Y'm sorry. Жить надо так, чтобы завидовали другие.

В крайнем случае, так, чтобы было возможно исправить свои ошибки. Хочется

думать, что это возможно, но эта самая жизнь почему-то всегда возражает и вместо

осуществления благих намерений преподносит нам болт с завода Петровского. На

блюдечке с голубой каемочкой. Обидно, но традиционно.

Человек - это всегда преодоление. В первую очередь самого себя.

Фрейд - это всего лишь Фрейд - попытка уйти от стереотипов путем навязывания

Человеческая история не сказка без конца и начала, и только идиоты могут

заявлять, что в самом начале не было тайны, и только им доступно прозрение

Нечто приблизилось, но на него никто не обратил внимания, и ему ничего не

оставалось, как тихо и спокойно, с удивленным вздохом, превратиться в ничто.

Инь и Янь постоянно пожирают друг друга, так и не решившись совокупиться, ибо

после этого перестанут быть символами. Медленное выедание противоположной

сущности выгодно векам, незаметно человеку и ведет к всеобщему упрощению

нравов, реализуясь либо жестоким мордобоем, либо садом камней, на который

равнодушно взирает сакура, так и не решившая до конца, стоит ли плодоносить в

Мы все живем вне времени, это оно скользит сквозь нас.

Пороки всегда виднее достоинств, действительных или вымышленных. Некоторые

из них предпочтительне выпячивать, так легче уживаться с окружением, которое

всегда ревниво и не терпит рядом с собой людей без недостатков.

Гармоничное сочетание однообразия и свободы неизбежно заставляет задуматься о

собственной зависимости от уровня пассионарности общества.

Если не отзываться о мужчине плохо, это отдаляет тебя от собственных подруг.

Интеграция - это когда славянский организм употребляет текилу.

Грешное всегда смешивается с праведным, главное при этом - не мучаться

Если не собираешься жить долго, отсутствие жизненных перспектив как-то не

Когда сидишь по уши в говне, самое главное - не забыть как пахнут нарциссы.

Мир держится на дураках, умные лишь нарушают его устройство.

Парафраз прирученных событий: на 'НЕТ' и сюда - нет, и туда - нет!

Русская история, и как наука, и как содержание нашей жизни, беспросветна в самой

своей основе, не успев начаться, она тут же начинает переделываться.

Традиции прекрасны до тех пор, пока не мешают жить. К сожалению, большинство

То, что не может не покоробить в обыденной жизни, считается у сильных мира сего

'Иных уж нет, а те - далече'. И напрасно будет искать сон того, кому он приснился.

Мы же будем проживать жизнь не слишком отличая намеки подсознания от

реальности, и не настолько далеко уходя от действительности, чтобы она не сумела

покинуть нас на темных перекрестках неизведанного еще бытия.

Мир усеян человеческими костями, иначе на чем ему стоять, миру.

До чего ж невыгодная роль - утилизатор чужих сомнений. Тут и свои-то некуда

За той границей, которую мы сами себе назначили, не обязательно начинается

Если я буду сам с собой откровенен, что же у меня останется в этой жизни?

Звезды становятся ближе, когда на них обращаешь внимание.

Ангелам иногда удавалось нести в ладонях свет. Наверно он им обжигал ладони как

и простым смертным. Звезды видны, ангелы - нет.

Жизнь - это троллейбус, в котором тебе не нашлось места. Мимо прошел трамвай и

не захотел остановиться, несмотря на то, что в нем уезжало твое маленькое

счастье, по чьим-то размерам мелкое, но громадное для тебя.

Всегда приходится выбирать. .Если выбирать некого, хотя бы себя - в герои.

Нехорошо, нескладно. Сколько же вокруг пустоты!

а она взяла то, чего у меня никогда не было

Если выбирать некого, хотя бы себя - в герои.

Здоровье привыкло к алкоголю, а она взяла то, чего у меня никогда не было.

Голубка Пикассо заклевала ястреба империализма не потому, что была такой крутой

и сильной, лучше поданной была, по нынешнему - бренд. Империализм этого даже

История не существует без субъективного к ней отношения. И что же это отношение

Самый лёгкий и прозрачный вариант определения кричит об изнасиловании.

Господа! Не всё так просто. История - это время без времени, точнее становится им, когда мы устаём её альсифицировать. Мама не родила меня историком. Геродот

запросто вычислил где прячутся дивиденды, тем и остался велик. История - это

истерия самосознания, осознающего что ты не вечен,

Точность - вежливость королей. Даже в кавычки эту фразу не беру. Именно потому,

что не короли отличаются "обесточенностью".

Глобальный смысл эпитетета не может быть нарушен даже сочностью выражений

Королям проще. Заснувши, надо проснуться.

Я хотел от неё многое, она от меня хотела всё.

(фразу украл у брата, этого поступка не стыжусь)

У настоящих пацанов почему-то всегда нет денег.

Не настоящие пользуются зелёной краской

У среза раскрытого окна, перечеркнувшего эту жизнь по вертикали, умирали

платаны, вотканные в гобелен существования, предпочитающего обходиться вовсе

без гобеленов, обретающих смысл исключительно внутри себя.

Не мы убивали время, это оно убывало нас!

А цыганская дочь, что со мною не вмочь,

Судьба в этом мире подкинула нам такие подарки, что отдариваться придётся и

Ему не повезло, самокопанию он предпочёл самозакапывание

В прошлое можно заглянуть, но нельзя вернуться. И всё-таки, даже заглядывая, мы

его хоть немножечко, но изменяем.

Поступки не виноваты в том, что за ними следует. Виноваты мы, совершая поступки.

Их последствия состоят из отношения к нам самим. Что же надо натворить, чтобы

эта простая истина не принималась бы во внимание?

Балансировать между жизнью и смертью - не доблесть тоже.

Доблестью всегда было что-то необоримое, проскальзывающее в узкие промежутки,

едва не заполненные этими каменными жерновами бытия.

Когда идёшь по болоту, может показаться, что за тобой бегут блуждающие огоньки.

Это ощущение тем сильнее, чем быстрее пытаешься бежать, с трудом выдирая ноги

почти не надеясь набрести на твердь.И только с рассветом понимаешь, что не они

Слова выплёскиваются отражениями желаний. Не всегда разобрать, где желания, а

А я не знал, что у тебя "по жизни" ксива.

А жизнь звала и прозвенела и смогла.

Скорее отписался, отправляя SMS действительно в никуда.

"Прощённое" простилось воскресение.

Ещё ведь завтра кто-то позвонит,

Счастье не может забрезжить перед тобой как восход, река или океан. Оно не может

превратиться в море, не побывав сначала маленьким ручейком, скрывающимся под

Шёпот мыслей не всегда облекается в слова, щекоча сознание границей безумия и

шелестя шелками недодуманности. В мысли надо врастать.

Замёрзшее одиночество никогда не сможет оттаять. Мир замер и прекратил

Девственная трясина личностных отношений. Он, Она, Оно... Оно - кому все

доверяют хранить в ладонях огоньки человеческих душ, когда-нибудь вздрогнет,

вглядевшись в приближение сумерек, и в горстях не останется ничего, кроме грусти

Вряд ли пращуры были умнее или дальновиднее нас, но мы живём только потому,

что некоторые из них, зная об "эт цетера", не сдерживали своих плотских желаний.

Между "Тропиком Рака" и "Тропиком Козерога" Генри Миллера уложилась целая

жизнь, превратившаяся в " Чёрную весну"

"Всё, что не посреди улицы, фальшиво, вторично - иными словами, литература".

Есть ли в литературе действительность?

Глупый, но обстоятельный вопрос.Кто её там когда-то искал, в литературе? И кому

она нужна? "Пепел Клааса стучит в моё сердце", заставляя думать о том, что она

сама - литература - всего лишь путь через ручей времени. Прыгая по камешкам

действительности, в опасении замочить ноги, мы упираемся в отражение той

правды, которую можно обнаружить на соседней улице, но которая в лучшем случае

доживёт до завтрашнего утра.Как зажигателен этот поиск.

Мир ходит мимо меня и всё задумывается, нужен я ему или нет.

Оргазм можно назвать, но объяснить нельзя. Сколько делалось этих попыток.

В силу, в пол-силы... Пусть это останется тайной двух тел, которым не хочется

На мятых простынях жизнь начинается и заканчивается. И, средь жизни, немало их

надо измять, чтобы она, жизнь, могла почувствовать твоё вмешательство.

Самые большие глупости всегда впереди. Апрель не кончился и ничего не

кончилось. Дома выстроились в ряд и готовы выступить победным маршем в ту

сторону, куда пошлют. В какую сторону посылаем мы себя сами?

Река жизни течёт сама, зачастую не вмещаясь в предложенное ей русло.

Спетая песня - полбеды. Полная беда - неспетая.

Обоюдная неловкость чем-то должна компенсироваться. Молчанием.

Обниматься нужно даже неуклюже.

Искорка жизни в пустоте - человеческий разум - предназначенный, но ничего не

Лучшие времена может и вовсе не придут, но смысл жизни - ожидание.

Язык жизни заставляет читать большие буквы, маленькие оставляя себе.

Я не жалею об этом, перескакивая со слов на слова, где буквы - ЗАГЛАВНЫЕ.

Главному приходится или отстоять, или предстоять.

Органолептический метод столько для исследования мира сделал, но каждый раз

сбоит, когда рука протягивается к женщине.

Судьба может быть справедливой, но доброй не бывает никогда.

Утомлённая худосочными барышнями мужская фантазия скатывается в

Человека лучше разглядывать издалека, а проще - не разлядывать

"А поутру они проснулись..." То ли трава измятая, то ли покойный Шукшин рядом

судьбой шелестит...Я люблю просыпаться и ждать... Отнюдь не гибели этого мира и

не предстояния к его душе...Неужели завтрак опять придётся готовить мне?..

Может ли закончиться безумие, даже если случайно наступит завтрашний день?

Обряды существуют для того, чтобы приглушить здравый смысл.

Большие события таят в своих основах исключительно маленькие величины.

Для кого-то маленькие, для кого-то исключительные.

Было бы во что верить, обмануть себя никогда не трудно.

Если с самого начала что-то было, всегда есть шанс, что будет чему остаться.

Судьба забыла позвонить своими бубенчиками именно сегодня, оставив не свои,

Жизнь проходит, а проблемы остаются.

Когда-нибудь жизнь кончается, к этому моменту куда-нибудь надо догрести или

нельзя упасть у самого финиша. Безумная ленточка перемещается впереди,

меняя ритм и смысл жизни. Когда-нибудь...

Колёса крутятся и мир меняется, но мимо большинства чудес ты проезжаешь, не

замечая их. Заблудившийся троллейбус извратил приглаженные и нафабренные усы

троллеев, до некоторых пор подчинявшихся условностям действительности, в

нелепо торчащие рога, вразнобой бодающие небо. И забыл остановиться.

Горечь правды состоит в том, что сама по себе она редко кому бывает нужна.

В отношениях с женщиной всегда больше вопросов чем ответов.

Из самой очевидной чепухи всегда можно слепить некоторую хрень, претендующую

на замысловатость. Главное - отталкиваться не от достижений, а от ошибок

Ветер взметёт пыль, которая унесётся в никуда, а ребёнок задаст тысячу вопросов,

на которые никто не сможет дать ответа.

Женщина - существо непонятное и неизведанное. Сколько бы каждый из нас не

говорил: "Она моя!", приходится каждый раз превращаться в чистую страницу -

"табула раса", и каждый раз это не победа, а отпечаток судьбы.

Для женщин любые сны пророческие. Даже те, которым и в принципе не сбыться.

Старые обиды и неисполненные желания тревожат океан судьбы либо мелкими

раздражающими волнами, либо всеобъемлющим цунами, оставляющим

сомнительный шанс на переделку мира.

Декоративная ткань poetry, устав напрягаться от внутренних сил, облекла своих

прозелитов в направления и школы. Нити поэзии тянутся, но не растут. И не рвутся

тоже, оказываясь заметными у последней черты, пытаясь перегрызть сами себя.

Poetry и поэзия - это не синонимы, а противопоставления, - как все определения, это

не может отличаться точностью. "Пепел Клааса" заставляет стучать не только наши

Когда за стенами, высокими и крепкими, становится тревожно и гадко, трудно

удержать спокойствие в собственном маленьком "внутри".

Метафора, не зная как себя продолжить, стала до безобразия длинной и

Так несложно преувеличить свою глупость, не осознавая разницы в мировоззрениях.

Не дай Бог заикнуться женщине о том, что главная тайна их клана давно разгадана.

Основное занятие женщин - поиск повода для обид.

Не чуство, но ревнивое женское чутьё позволяет подчас создавать безошибочные

Большинство жеребцов это позволяет взнуздать.

Всегда надо с чем-нибудь сражаться или за что-нибудь умирать, когда так хочется

просто полежать на диване. Облом - это от гончаровского Обломова.

В детстве меня учили музыке один день. Я до сих пор смотрю на нотный стан, как на

икону. Понимая, что музыку можно читать с листа, искренне верю, что за нижней

линейкой обретается что-то чудесное.

Иногда мне приходило в голову, что не худо было бы выучить этот язык, но лучше

быть папуасом прежних веков, для которого что-то за гранью заставляет

поклоняться и ни в коем случае это не трогать.

Кому-то надо хранить то, что было и закончилось.

Беда в том, что чётких границ не существует, а кое-что не сможет закончиться

Вещи - пустяк. Главное - привычки. Гнёзда вьют на перекрёстках все, кроме тех, у

кого привычки вить гнёзда вовсе нет. Останки вещей не случайно пылятся у

обочины, устанавливая свой маленький крест не только на привычках, но и на

То, что от нас не зависит, застилает большую часть горизонта, отделяя призраки

фантазий от несовершенства бытия.

Одиночество всегда бывает сдержанно-содержательным. Если бы не лёгкий оттенок

грусти, мешающий идеализации этого состояния, постоянно выталкивающий в

никогда не запертые двери, оно могло бы представиться почти идеальным

противостоянием "массовому идиотизму".

Сверхвысокий профессионализм женщины состоит в том, чтобы слушать одну себя.

Мужские исследования нашей действительности:

"Три сестры" А. Толстого, Шарль де Костер, Эдуард Лимонов, etc... невероятно

романтизируют женские восклицания и монологи.

Только современный Голливуд каждой своей картиной выплёскивает в ставший

наполовину виртуальным мир интерактивную формулу противодействия: "Лучше б

Жизнь приходит и уходит, а проблемы остаются.

Безумная ленточка финиша перемещается впереди тебя, беззаконно меня ритм и

сам смысл жизни. Нельзя упасть у самого финиша.

Красть эмоции, всё равно что украсть одежду. Голый человек чувствует себя не

просто брошенным и одиноким, без похищенного он просто фиговый листок на

Всегда и всем нужно ещё что-то кроме похоти, но она всегда является первая и

Любая женщина считает, что мир центростремителен, выпуская на волю

центробежность только тогда, когда она этой стремительности не мешает. Мужская

философия много хуже - хаос, да ещё и упорядоченный. Липкая лапа приличий

стянула центр взаимоотношений в "архимедову" точку, не только позволяющую, но и

переворачивающую весь мир. Спасайся, всяк, как может. У женщин это получается

Если любишь жизнь, то непременно не умеешь её устраивать, а начнёшь

устраивать, тяга к ней потихоньку пропадает. За повседневными хлопотами и

Суфлёры событий забывают об узости своей будки и всеобъемлющем желании не

Нерадивые мысли скатываются с кончика пера. Спотыкаясь о самоограничения, они

не становятся радивыми, они просто перестают быть.

Безошибочная магия бытия не просто стучит по затылку, а даёт понимать, что

желанное никогда не дастся в руки.

Ты можешь не отвечать на множество не совсем мной заданных вопросов, но, может

быть, некоторые ответы на них покажутся интересными самой тебе. Подвиги, деньги

и женщины - это даже не темы, это тень действительности, в которой, а быть может

даже в её отголосках, минуя первое и второе, мужчины бесстыдно перемалывают

языками "слабый" пол. Перед тем, как стакнуться с последствиями. Фильм

"Жестокий романс" - пример наглядный. Его романтическую настроенность,

исключая нейро-лингвистическую программированность песен, способен оценить

только самец, самкам остаётся только лишь отрыдать бессмертные романсы. Вам,

женщинам, скорее нравится вполне предсказуемое истечение процесса в заранее

заготовленную западню. Жертвенность возвышает. Особенно тогда, когда можно не

всё ставить на выигрыш, особенно тогда, когда и проигрыш - не просто предмет

гордости, а основа для очередного романса. Русское кино - квинтэсеенция нашего

же с вами менталитета, дорогие и не очень дорогие женщины. Но жизнь - это не

фильм. Её ирреальность заставляет сердце либо быстрее забиться, либо

задуматься о том, надо ли ему стучать вообще.

Она была такая маленькая, что её безрассудство стало большим.

Когда перестала бояться людей, самое время их пугать.

Быть бы ещё уверенным в том, что под нами кони...

Все мы едем к концу света, и хоть каждый, по-своему, надеется его избежать, всё

равно он будет один, один - на всех.

И не фантазировать нельзя, и фантазировать нельзя. Чего бы ни пытался

нафантазировать, всё равно получается баба с сиськами.

Любая человеческая общность нуждается в мифах. И не хотел бы, а противостоят!.

Есть мифы с которыми бороться не то, что сложно, иногда невозможно в принципе,

настолько они вплелись в гобелен общественной судьбы. Они могут разрушить

общество лишь индивидуально противясь деформации сознания каждого из нас.

Это - их сила. Миф - это миф. Мифические новообразования, которые легко облаять

хором, принято обзывать словом "политика".

Следовать за жизнью, или "по жизни следовать",- почётно но обременительно.

Побереги всех вокруг, им тоже иногда бывает больно.

Хотел украсть фразу: Женщина - это кнопка, на которую нажимает бог." Опомниться

помогло лишь то, что ОН нажимает эту кнопку нашими руками.

Колобок потерялся в сексуальной ориентации, поскольку не смог нащупать то, что

есть, но отчётливо ощутил то, что будет.

Кто бы ребусы разгадывать бросился, если бы женщины загадками не были?

Время разминулось с судьбой, а со мной, похоже, разминулось бремя.

Кошки (львы и тигры подразумеваются тоже) спят по 14 часов в сутки. Отдыхают.

Настоящая романтика состоит в том, чтобы совершать поступки.

Нам, человекам, дано или не дано восприятие действительности? Масса

бестолковых деяний, движений, фрикций - масса... или не масса, а философский

Декотированная ткань поэзии, устав напрягаться от раздирающих сил, облекла

своих прозелитов в направления и школы. Эти нити тянутся,

но не рвутся, становясь заметными у последней черты. "Ныне, присно и во веки

Этика и эстетика поведения в обществе отдельно взятой личности всегда упирается

в конкретное недоумение. Этой личности присущее, к ней привязанное. Кулаками

после драки машут всегда, особенно скатываясь с лестницы.

Любовь - это когда мозги как-то откровенно уходят отдыхать в сторону

Мы без устали будем повторять, что не только это нам нужно, а вы, что не это в

первую очередь вас интересует. Где-то в конце этого аналитического безобразия

замыкается контакт, и слова становятся вовсе не нужны.

Контакт... Вот и всё в такт... Так... Так.

Умом вроде можно бы объять, а подсознание протестует.

Если приходится мыслить вслух, делать это надо разборчиво.

Речь взорвана красноречивостью взгляда. Вопль упирается в пустоту.

Самое последнее дело - манипулировать верой, опираясь даже не на обломки

информации, а на полное её отсутствие. Сама по себе, вера, абсолютно ни в чём не

Хаос в мыслях обычно предваряется шевелением в штанах. Складывается такое

впечатление, что без этого шевеления мысли бессмысленны. Именно тавтология

позволяет этот хаос хоть чуточку упорядочить, всего лишь повыдёргивать то, что под

руку подвернулось и хамски разлеглось на бумаге, почти совсем не подлегая правке.

Соскальзывая в никуда, надо хранить безупречное душевное спокойствие,

старательно примешивая скупое никогда к такому безобразному и заоблачному

ничто.Поздно сохранять иллюзии, когда под ногами исчезла опора. Когда уже и

действовать некогда, остаётся одно - дерзать.

Отношения полов всегда будут недооценены, поскольку обе не желающие

договариваться стороны никогда не придут к согласованному мнению чем и от чего

мерить.Полновесность жестов и недоосознанность снов лишает одни и те же слова

последних остатков смысла. В обоюдном общении они прекращают своё

существование. Обе армии разбиты и ведут отступление в единственно правильном

направлении - именно к отношению полов.

Лето прошло быстро, и как-то не запомнилось, остаётся думать, что осень окажется

Фонари. Граница. Скупые огоньки, отрицающие действительность. Желания,

мерцающие под ритм сердца, падают ниц и никаких границ не признают. Старый

фонарщик, углубив несостоявшееся, опирается об углы улиц никогда не

Шумерские бредни, египетское коварство, латинская суть, извращающая сама себя,

воинственные клики: "Аллах Акбар" - тонут в неспешной медитации, позволяющей

любить жизнь, как самого себя. Нужны подкладки и прокладки - славянский

У тех, кто - завтра, будут под рукой

Опасно строить свои радужные планы на чьём-то не всегда светлом будущем.

История, сама по себе, пытается выглядеть достоверной. В конце-концов мы почти

принимаем на веру плод деятельности хакеров, отскребающих пергаменты, для

того, чтобы ликовали полимпсесты. Разветвлению тем способствует лишь

небрежность,- присущая каждому, кто вынежден работать из под палки. История -

это то, что украли до нас, обронив несколько бусинок по дороге. История - это

Многие желали бы пойти по выбору предназначенной им судьбы, а не выбирать, не

им предназначено. Очень немногих она заставляет избирать свой путь, свой на

самом деле,- в нём нет ничего идеального и привлекательного, тем не менее он есть

Из безопасного отдаления легко рассуждать, с какой лёгкостью совершаются порой

безрассудства, в то же время приемлема и та точка зрения: как бы повернулась твоя

судьба, если бы они не совершались вовсе?

Вульгарный минимализм заставляет жизнь не тискать, а ласкать.

Сам по себе менталитет не существует и несущественен, Какая мне разница, каков

я есть до прямого столкновения с другим менталитетом. То, что мужчины и женщины

обладают ими разными даже споров не вызывает, с какой бы точки зрения этот

вопрос ни рассматривался. Нимфа Мента возжелала Аида (бог Смерти, между

прочим), он перед нею якобы золотой колесницей проблистал, она себя и

предлжила, совершенно не учитывая эгоцентричность менталитетов, своего и

Персифоны (жены Аида), та конечно была и покрутей. и позабористеё, клочки от

бедной Менты разлетелись по земле, став мятой. (чай с мятой безмерно

увеличивает способность трезво мыслить по утрам).

Самое интересное - впереди. В древнегреческой мифологии Менту стали чтить

богиней разума. Какой же это третий, извращённый менталитет залез в драку?

Сколько их ещё существует. Проще думать, что сколько людей, столько и

менталитетов (высшие силы, понятно, принимаются во внимание, но

прогнозированию не подлежат). И ни когда они в армии не соберутся. Ни по какому

признаку. Потом уже начали определения выстраивать:

"Менталитет(ментальность) (от позднелат. mentalis - умственный), образ мыслей, совокупность умственных навыков и духовных установок, присущих отдельному

человеку или общественной группе"

Определение достаточно чётко сформулировано, но отдаёт идеализмом за счёт

дребезжащего без поддержки хвостика: "или общественной группе". Призраки

одинаковых менталитетов могут присутствовать лишь в сообществах насилующих и

Менталитет - это конь с серебряными подковами, знающий, что без них никуда не

доскачет, но прекрасно понимающий, что вбивать их в каменную действительность

Мосты за собой сжигают герои и идиоты. Подставки - любимое занятие прагматизма.

В темноте видеть сны легче, ненавидеть некоторые из них тоже. Сон исчезал из

памяти, угнездившись где-то вовне. Бренные его осколки титуловаться вовсе не

могли, оставаясь вымученными снулечками, превращая переход к бодрствованию в

Недужные ритмы, лишь частично обнажённые по верхам, и такие заскорузлые

внутри. Не было ни смешно, ни грустно, слякоть расплёскивала лужи, давая солгать

Каждый шаг упоительно лгал о близости тепла и дома. Дома не было, оставалась

лишь надеяться на некую толику тепла. Внутри и снаружи.

Тепло снаружи доставалось проще.

И мир и мироздание границ не имеют, каждый из нас созидает их себе сам,

исключительно в меру собственной ограниченности.

Не надо мне сочувствовать, вполне ведь может статься, что я именно теперь начну

Бремя времени себя не совершенствует, бессмысленно отсекать осколки от судьбы.

Туманный гуманизм употребляет не то, во что думалось, во что хотелось верить и

верилось,- должен прозвучать последний мотив: не колокольный звон, не глас

трубный: истерически простая молитва внутри себя.

Блудные мысли почти всегда - умные. Действительность их роднит с будильником,

который нужен всем и всегда ненавидим.

Ни одну женщину нельзя сделать навсегда счастливой. "Есть только миг..." Отблески

этого мига делают нас, самцов, взрослее и возвышенней.

Этика - это не система норм нравственного поведения, а попытка спрятаться за

всех. Уравниловка, вовсе даже не "этичная". Норма для всех,- почти что ни для

кого,- всего лишь кнут для принуждения. Нас учили прогибаться под тяжестью

выверенных знаний, выверенных вовсе не нами и оспариваемых потом,- кому как не

Груз эмоций сопровождает любые выделения из нравственного поля. Если его от

них очистить, во весь рост встаёт вопрос о том, что же такое нравственность? Догмы

или медленно трансфрмирующаяся действительность? Отвечать не надо.

Деформации, точнее трансформации нравственности, это не проблема "отцов и

детей", а вовсе даже и не запутанный - линейный процесс, вовсе даже и не ведущий

к чему-то и не следующий кому-то.

Эгрегору наплевать на новоделы, он сублимирует всё и становится довлеющей

глыбой, от которой и не скрыться, и не убежать. Трудно жить в эпоху перемен

именно от этого, и именно потому, что эта, вряд ли существующая глыба, катится по

судьбам, зачастую не оставляя даже возможности протеста.

Маленькие де-жа-вюшки снуют хомячками по полю экрана, отдавая майкрософту не

только дань, но и свои короткие жизни. Хвостик мышки напрочь соединён с совсем

В старых сказках не всё - враньё. В новых лжа превращает героев в невнятную

субстанцию, подобную бутылке с невыдержанным вином... Блэндер, именуемый

политикой, мутИт не только вино и воду, но даже тему, от ощущений и до сущности -

достаточно зря. Хотели новых сказок? Если смогут, могут и старыми быть.

Наконец-то к тебе приблудилось понимание, а ладошки рот закрыли. А оно не

подавилось стиснутым звуком, и , удивляясь самому себе, отступило на заранее

выверенные позиции. Не война, а чёрт знает что, издевательство над

Полыхать можно гневом и радостью. Только иногда можно вспыхнуть виной.

Слова приходилось ловить, как капли воды пересохшим ртом. Большей частью они

проскальзывали мимо, никак не укладываясь в правдоподобие фраз. Мысли были

большими и совсем не хотели соскальзывать в обыденность, третируя не столько

меня, сколько глупого посредника, попытавшегося от них оттолкнуться. Иногда слова

- не просто слова. Их приходится выхаркивать вместе с кусочками жизни. Жалеть о

ней бессмысленно, но слова приходится отмывать и нянчить, прежде чем отпустить

в свободный оборот. Со слипшимися перьями птицы не летают.

то можно выстроить, когда весел снаружи, а печаль приходится хранить внутри?

Девку против её воли гладить не странно, а срамнО. Иногда, впрочем, почти всем

"Житие мое..." - печаль временная, а остальному надо до высших сил взрастать. И

сомневаться, и обниматься. Как без этого? Рука на плече подскажет путь вернее чем

от молитв истовых. Жизнь - это та же молитва. Можно ли себе солгать?

Странный, какой-то старинный образ и был, и плыл. Ничуть не вечен, а оторванные

сути, вовсю страдая беспределом, выделывали тихий и тонкий отблеск красоты,

которую и только можно предъявить миру, не предстояв, а потихоньку став рядом.

Твой носик - кнопочкой, ничего не изменяет и не переделывает. Мало ли что к нему

приделано. Перечисление смазывает музыку, ушедшую вглубь тебя. Пристрастна

судьба, собирающая образ из кусочков смысла. Любить и хранить, одевать и

раздевать?! Твои трусики имеют цену лишь тогда, когда в моей руке.

Большое искусство поворачивать истину тем боком, которым её казать не стыдно.

Почему-то называется пиар. Я же для себя представляю истину в образе женщины.

Всегда каллиопега, всегда - прекраснопопая, и хрен с ним тем целюлитом.

Одевать и раздевать понятия безусловно разные. Соломоновы притчи на фоне

Экклезиаста. Рассматривать надо обстоятельно, от кончика носа до пяточки

башмачка, от подола до слышимой горечи рукавов, которые скатываются по рукам,

не решившись их потрогать. А трусики? Такие трусиков не носят.

Арифметика женского возраста ужасающе самовычитаема.

Простой политес и состояние отстояния от глупой невозможности событий, которые,

как ни крути, состоятся всё же. Смогут. Смогут не только предстоять, но и

отстояться, разделяя душу на фракции, выменивая пятаки грехов на алтыны новых.

Предстоять - избыточно. Надо ли состоять?

Когда женщина говорит, что ты не прав, от самых железных аргументов остаётся

Конечно мы пили ЕЁ. Когда состояние наших организмов приблизилось к

идеальному, стало понятно, что время течет настолько быстро, что рискует

проскочить мимо приспособленности сознания к возвышенным мыслям.

Нет ничего противоестественней границ. Территория от территории, анклав от

анклава. Любые державные устремления направлены на то, чтобы стричь не только

своих, но и и чужих барашков. Стригали никогда не перестанут культивировать

Между "почему бы и нет" и "так и есть" всегда норовит втиснуться "между прочим", уточняя себя сакраментальным "как всегда".

Совсем открытых книг не бывает. Всегда есть что-то спрятанное. То ли в корешке, то

ли зашитое под обложку. То ли карта сокровищ, то ли любовное письмо. Я имею в

виду настоящие книги, которые держишь в руках с уважением к истории.

Фраза:"Ты для меня открытая книга..." даже не моветон, а благоглупость. Это я -

открытая. Ни корешка, ни обложки. Листики не сшитые кружатся на ветру как

осенний листопад и укладываются как Бог на душу положит. Что-то получается, а

НЛПи отдыхает от собственного хохота, а я в это верю. ОЧЕНЬ!

Самый удобный способ манипулирования - кто первый обиделся, тот и прав.

Как же надо ненавидеть свои ошибки?..

Как бы ни было тошно, надо улыбаться,- улыбаться день, улыбаться два. Главное

чтобы улыбка к губам не прилипла, на манер "чииииз". Если удастся пережить

следующий день и шалава судьба даст повод, симпатичной тебе женщине можно

улыбнуться глазами. Они, женщины, даже на расположение морщин реагируют.

Временами хмурился и большую душу изображал, но думал конечно о бабах.

Не задавай вопросов, не услышишь и лжи, правда и правды добыть не удастся.

Грех было бы сказать, что женщины не любили. Любили конечно. По-разному. Но вот

только музы тоже полюбливали, снисходительно отвлекаясь от своих музских дел по

возведению очередного алтаря вовсе залюбленному. Да и профит естественно был.

Нет в человеках столько тоски и печали, потерявшейся в дебрях несообразных

соблазнов, сколько сил есть нивелировать все негативные последствия у любви.

Музыка вроде бы и вечна, но хочется думать, что изначальный ряд хорошо

темперированного клавира сливается вовсе не в попсу, а хотя бы в ладони человека, с тоской понимающего то, что жить надо было раньше, а теперь и существовать

Право на существование имеет лишь та история, которая увидена то ли

отстранённым, то ли странным взглядом. Учебники истории - костыли для идиотов,

рвущихся во власть, сиюминутные, но выстроганные собственными руками,

несмотря на то, что подписываться под ними продажным академикам. Костыли и

временные, и тленные. Марать историю занятие привычно-паскудное лишь для

современников. Потом она как-нибудь вывернется. Именно поэтому на неё,

ИСТОРИЮ, надо глядеть и соболезнующими и странными глазами.

Вряд ли можно встретить женщину, которая согласилась бы играть чужую игру не

своей колодой. Джокеры в этом случае не просто самоустраняются, а смешно бегут,

поддёргивая свои карточные штанишки. Вся беда в том, что в жизни приходится

играть двумя колодами, растасованными вовсе не случайным образом. " Мы

выбираем, нас выбирают..." Выбор - иллюзия. Крапить карты бессмысленно.

Предчувствие краха и обыграно, и обосновано. РАВНОДУШИЕ - ЛЮБОВЬ -

НАСИЛИЕ. Это вовсе не замкнутый круг, а полновесное приглашение к общению,

когда растасованность двух колод приводит к прочувственности формулы, почти к её

краху, превращая её в банальную действительность, привыкших тереться друг о

друга карт. Лицом - к лицу, а рубашки - разные. Так принято, дамы и господа, и свою, и чужую колоду каждый тасует как умеет. Сорвав штанишки с джокера, мы с

удивлением понимаем, что он для нас один. Линяющая карта меняет свою рубашку

совсем не так, как ей захотелось, а постепенно сводя амплитуду колебания

отношений к почти воспринимаемой действительности.

Моя, не моя. Глупо надеяться. Разве сам я до конца свой? "Любезная моя Екатерина

Матвевна" из единственного во всей истории истерна,- слова привлекают не

благозвучием, а тем, что на их основе храмы охотно создают. Авраам родил Исака,

и, пусть не в анекдоте, у них что-то там сломалось и рожать стали женщины, и стали

совершенно значительней звучать. Потребность судьбы объединила одной удавкой

и Серёгу Есенина, и Айседору Дункан, совершенно незаслужено надавав пощёчин

вовсе уж виртуальной Анне Снегиной. Значительные вещи (артефакты, судьбы,

люди) не настолько выпендрились и подпрыгнули, чтобы окружающее не стало

действительностью. Марина Цветаева. Как она искала свой собственный путь,

бывая настолько искренней, что забывала не только себя, но и забивала

окружающую действительность своим особым непониманием мира. Копить

философию невозможно, её можно только выстрадать.

Истина не только вызрела но и вызверилась

Этика человеческих взаимоотношений сглаживается между вспышками раздражения

и почти приятия, уродуясь в нивелирование, пытаясь при этом остаться

относительно человечной. Именно, что относительно.

Женщина - не кошка, но когда хвост - трубой, и мурлычет аж трясётся, наложив лапу

на того, кого то ли облизать, то ли разорвать, любезная всем полосатость тигров

превращается в беспощадность смилодона. Иногда клыки смыкаются не совсем.

Вот почему мы именно так грустим? Грустить можно было бы и попроще, как-нибудь

так толерантнее, что ли. Почти приближаясь к европе, излишне

персонифицированной как женское существо, всхлипнувшее под быком. Быка

жалко. Европу винить бессмысленно, сколько раз от жадности лопалась, но

бессмертной слизью ростовщиков стекалась погрустить в Париж, забывший о том,

что не он, а она была Лютецией. Грустить надо беспорядочно и без смысла, просто

потому что взгрустнулось и ноги прикованы, а Жар-птиц разобрали олигархи. Длинен

тот подиум по которому проскользят воистину бессмертные, так и не нагрузившие на

себя лавровые венки и малые строчки в выкупленных энциклопедиях. Художники и

поэты, скульпторы,- время просто остаётся с ними, поскольку нечем платить

откупного за посмертную возможность созерцать, а не жить в чьей-то памяти не

просто изуродованным смыслом, а обронзовевшими символами, не дающими жить

потомкам. Лёд не просто тонкий, он под ногами и когда-нибудь захрустит.

Доброе имя легче обосрать, чем заработать.

Климакс выворачивает женщину наизнанку. И не один только раз, а каждый миг,

когда Он, сидит напротив.. В этом седом пеньке ещё жив тот пацан, которому

подсмотренная сиська не просто - радость, а стимул жить, даже уже не продолжаясь

и почти всегда думая о другом. Которому, грезя о вечности, непременно надо

держать в руке женскую грудь, почти не задумываясь о том, что вечности на всех не

хватает. Иногда не хватает человечности, вовремя отступить от порушенного личного

пространства, которое всегда должно оставаться личным, несмотря на то, что

вульгарный набор хромосом остервенело норовит превратить и то в совершенное

Все мы не такие, какими нас видят. Всего лишь потому, что сегодня - не вчера и не

завтра. Почему-то просто видеть не хотят - или вспоминают, или прогнозируют.

Глупо верить что все женщины сплетены из вранья и обмана, но иногда это

Цитата, приписываемая Ю. Жукову. Может он своё сражение с истиной и сам не

Всё - до пизды, живём для пизды, и без пизды мы ничего не сделаем.

Разве это любовь?.. больше на жалость похоже.

Нельзя слишком многого просить у судьбы. Просить всегда унизительно, но у этой

стервы обязательно выпросишь не то.

У каждого из нас список достоинств не бесконечен, зато недостатков - несть числа.

Просто-деньги вроде бы не пахнут, зато большие смердят всегда.

Геометрия судьбы. Жить бы катетами, а жопа скользит по гипотен...ууу...зе.

Что может оставаться таким же, когда остальное не произошло?

Против течения не выплыть без малой толики веры, лишь она может повернуть его

Глухая стена безразличия, поглощающая любой звук, позволяет музыке встретиться.

Встретится с тем, кто иначе бы её не услышал.

Хотелось бы любить лишь то, что хочется, а любви всегда требуют.

Люди спешат, убегая от собственного страха.

Бессмысленное слово срабатывает как наркоз - мумификация бренности мысли.

Почему-то вредных любят больше, чем хороших. Правда в том, что качество судьбы

Были времена, когда слова чего-то значили, возможно этим отметятся и будущие.

Можно ли женщине представить себя мужчиной?

Просто вывернуть себя наизнанку и убавить агрессивности. Впрочем, агрессия - не

главное, главное тот вывернутый орган, которым вы, не спеша, перетрахаете весь

этот мир, совсем не думая об оргазмах, а просто потому, что ноготь сломался.

Затасканные слова перестают обозначать хоть что-либо, оставаясь в то же время

привычным набором букв и звуков.

Что-то делать можно лишь в граничных условиях, как под знаком интеграла, эти

условия, увы, ограничены не символами бесконечности и устанавливаются не нами.

За их рамками остаётся или декларировать, или провозглашать. Поскольку этого ни

в коем случае не хочется делать, возникает стойкое чувство неприязни,

направленное исключительно вовне, само по себе деструктивное. Внутри ему

Леопард Килиманджаро забрёл не на свою территорию. Хуже того - гигнулся.

Совершенно не в такт самовольно занятому пространству. Именно поэтому в

истории отмечен. Бегал бы по саванне за самочками, не говорили бы о нём столько,

сублимируя опосредованный ужас перед загадкой смерти под киношное стенание

Когда ты сама себе что-то объяснила, как толкователь я не нужен.

Основной инстинкт никуда не спрячешь, его можно только раздеть.

Лимон, соль, ритуал - текила. За всем этим я вижу улыбающуюся рожу кактуса,

сожалеющую о том, что так случилось. Ритуал, не позволяющий забыть, - две

вишенки за ухом у женщины лишь слегка напоминают мужские яйца.

Постоянная готовность к истерике - почти как средство обороны. От чего? От всего.

В крайнем случае от действительности. Действует лишь в женском исполнении.

Все знают, что нельзя складывать все яйца в одну корзину. Мало кто знает, что свои

яйца ни в какую корзинку складывать нельзя.

Иногда энтузиазм бывает выгоднее опыта

Оставить комментарий © Copyright Кузнецов Александр Иванович (info@dg-ala.com) Размещен: 30/12/2013, изменен: 30/12/2013. 351k. Статистика. Миниатюра: Проза Иллюстрации/приложения: 1 шт.		Ваша оценка:

Кузнецов Александр Иванович : другие произведения.

Телегония

Телегония