Как в известном анекдоте про Штирлица Радищева рвало на родину. Его укачало, и он блевал на палубу сухогруза "Россия". Кстати, когда ему сказали, он поплывет на сухогрузе, Радищев думал, что эта махина везет сухофрукты. Но его осадили, объяснив, что он, во-первых, на сухогрузе пойдет, а во-вторых, что сухогруз везет не обязательно сухофрукты. Честно говоря, Радищеву было абсолютно все равно. Слушая, зудящего знайку, стоящего рядом с ним на палубе, он кивал головой и смотрел на горы, которые живописно топорщились на фоне голубого неба.
Радищев направлялся в Колон, город на побережье Карибского моря, через Панамский канал. Все эти названия пробуждали давние детские мечты о дальних странах, которые, наконец, сбылись.
После долгих (многолетних) размышлений, прерывавшихся сном, поглощением пищи и алкоголя, женщинами и (в исключительных случаях) работой, Радищев пришел к неутешительному выводу - все это время он совершенно зря размышлял. Эти умствования не принесли ничего кроме бессонницы, язвы, изжоги, кратковременной импотенции, и, в конце концов, депрессии.
Когда Радищев резюмировал это, он отринул мысли и зажил по законам природы, общества и изредка строителя светлого будущего. У него сразу пропали симптомы перечисленных недугов, а также признаки "философской болезни".
Он не хвалился катарсисом сознания и избавлением от ненужной работы головного мозга, но не мог избавиться от самодовольного вида, который начальство путало с неизвестными ему (начальству) новостями о скорой своей смене в лице того же Радищева. Поэтому карьера незаметного дипломата не проявлялась, как засвеченная пленка.
Семейная жизнь представляла собой бомбу замедленного действия, о которой участники вспоминали, когда слышали тиканье. Тогда кто-нибудь порывался отбежать подальше или перекусить провод, но ненадолго, и, в конце концов, они оба ждали, когда это рванет само по себе.
В Панаме на борт поднялись депутат городского совета Гаваны, сын атташе посольства Ямайки в Панаме и еще пара людей (не таких приметных, но приносящих больше пользы своей родине).
К вечеру на судне было шумно и весело - у капитана родилась дочь. Из далекого Ленинграда по радиосвязи ему диктовали параметры новорожденной.
Через час весь корабль был пьян в краба.
Стоя у борта хорошо принявший замполит громко объяснял спящему кубинскому чиновнику, крепко державшемуся за какой-то железный прут:
- А эти американцы бога своего так и называют - "гад" и поговорка у них на деньгах нашлепана: "Ин гад ви траст", мол, в гада своего верим!
Возле судна вертелся подозрительный катерок с какими-то латинос. Они криво ухмылялись, жадно глядя на борт. Радищев отогнал глупые мысли и пошел в кают-компанию - к столу.
Рядом со сценой стоял маленький дрожащий мальчик ямаец, лопотал на своем родном с удивлением глядя на красный пионерский галстук.
- Что это с ним? - поинтересовался Радищев.
- А, это капитан по пьяни приказал его в пионеры принять.
Радищев запил полученную информацию водкой и встал поплясать.
Танцуя, Радищев неловко ударился лбом о стенку и от боли присел на корточки. В кармане оказался холодный пятак и дипломат приложил его к шишке. Голова кружилась и болела, поэтому Радищев решил пойти к себе, лечь вздремнуть.
Сквозь сон пробивались веселые крики пьяных матросов, женские стоны за стенкой (принадлежавшие, как показалось сквозь сон Радищеву, поварихе), а также странный стук, раздававшийся то тут, то там.
Проснувшись окончательно, он удивился тишине. В кулаке был зажат пятачок. Радищев кинул его на стол, поднялся с кровати, промочил горло и, кряхтя, вышел на палубу.
Полная луна освещала советский сухогруз.
Дверь в соседнюю каюту была открыта и Радищев направился туда.
На полу лежал Ваха Лежава - помощник капитана. Радищев перевернул Ваху и ледяной ужас сковал дипломата - с лица кавказца была содрана кожа. Глаза, чудом державшиеся в глазницах черепа среди кусочков мяса и сгустков крови, равнодушно глядели на Радищева.
На деревянных ногах Радищев вышел на палубу. Он заметил спящего кубинца и, подойдя к нему, обнаружил, что тот аккуратно нанизан на железный прут.
После того как его вырвало за борт, он, придя в себя, побежал в рубку. Залетев туда, Радищев чуть не споткнулся о труп вахтенного. Дипломат с ужасом осматривал рубку забрызганную кровью, мозгами, которая была освещена всего лишь лунным светом.
Радищев, потерянный в пространстве и времени, брел по судну. То здесь, то там поверхность была забрызгана бурой жидкостью, валялись трупы. Он хотел только одного: разгадать кошмарную загадку - кто был виновником резни.
Какое-то время он не решался смотреть в каюты. Только у кубрика, придя в себя, он услыхал какие-то звуки и заглянул вовнутрь.
Где-то в углу раздавалось ужасное бульканье, перемежавшееся с гортанными призывами к неведомым и невидимым дьяволам. Прищурившись, Радищев попытался оглядеться. Рядом с дверью висели сиськи поварихи. В центре выделялась белая рубашка со спекшейся кровью. На полу в куче сердец сидел маленький каннибал в пионерском галстуке. В Радищева впились горящие в темноте глазки. Разинутый, окровавленный рот исторг визг. Топорик для разделки морской рыбы со свистом пролетел над головой и с хрустом врубился в дверь.
Радищев выскочил на палубу и, не раздеваясь, сиганул за борт.
Через десять минут он выполз на берег.
Вдалеке плыл протяжный гудок теплохода:
--
О-о-о-о-ом!
НЕ ХОДИТЕ ДЕТИ В АФРИКУ ГУЛЯТЬ
Капитан "Anna Maria" Блаксмайт посмотрел на кружащихся вдалеке чаек, потом на горизонт и тяжело вздохнул.
За каравеллой тянулась цепочка из трупов, выброшенных им матросов. Имбицилихорадка, подхваченная на одном из островов близь африканского побережья, во время бесконечных оргий, выкосила почти весь экипаж, оставив в живых только его и юнгу Ульдемара Пфлеге, который, впрочем, подавал знакомые симптомы этой болезни.
Сейчас, например, он прыгал по корме и издавал обезьяньи крики. До этого он пытался отгрызть половой орган одного из мертвых матросов, но капитан, отбив ему почки, уговорил этого не делать.
Переживающий за всю молодежь планеты Блаксмайт знал, что через три дня имбицилихорадка заживо сожрет мозги юнца, тот превратиться в живой труп, погрязнет в своих испражнениях и в один момент разучившись дышать, сдохнет, оставив капитана одного.
Блаксмайт очнулся от гуманных раздумий. Перед ним стоял бедный Ульдемар улыбался и ссал в штаны.
Капитан схватил лом и жахнул по голове юнги. Юноша упал на палубу и, выплевывая зубы, пополз к свернутым канатам. Блаксмайт догнал его и тем же ломом сломал ноги.
"Скоро ночь, надо как-то устроиться поспать." Капитан заперся в каюте и замуровал иллюминатор.
Всю ночь выл не то ветер, не то еще живой дебил. Утром, открыв дверь каюты, Блаксмайт раздавил идиоту, прикорнувшему за ней, кисть руки.
Капитан уже не замечал криков и стонов юнги. Отыскав топор он занялся милосердием - погнался за уродом через всю каравеллу и, нечаянно промазывая, отрубил ухо и нос. Затем он зафиксировав голову прибил ублюдка окончательно и выбросил тушку за борт.
Пустая "Anna Maria" была обнаружена через неделю проходившим мимо фрегатом "Ferdinand III". Полный сил капитан поведал плакавшим морякам историю погибшего корабля. Фразой Блаксмайта "На резине не надо экономить!" встреченной бурными и продолжительными аплодисментами всей команды, была закончена речь доблестного капитана.
ОЧЕРКИ МОРЕПЛАВАНИЙ ИМПЕРИИ ТАН
(стр. 456-459)
"Как будто не знают все эти засранцы, что политика требует мужества!"
"Осень Патриарха"
Габриэль Гарсиа Маркес
Чтобы хорошо играть в го, надо понять главное - ты китаец и шахматы разные придуманы для всяких там браминов и шудр. Адмирал Бао Минь, придворный политик и большой поклонник игры, давно это понял. Сидя в капитанской рубке самого большого корабля империи, он продумывал свой следующий ход. "Надо проучить гавнюка Принца У. Хочет забрать у меня право собирать налог на улов. Лажовый наезд на наш подъезд!" От размышлений его отвлек громкий крик дозорного:
- Его высочество, принц У!
С порога их высочество заявило, что к дню рождения Богоподобного (в смысле, его батюшки), необходимо захватить парочку стран. Принц решил подарить папе страну восточных демонов Коу Бо Ий. Адмирал только успел подумать "Причем здесь я?! Старый морской закон гласит: кто первый крикнул "Земля", тому и якорь в жопу!", а концы уже отдали.
Шла вторая неделя похода.
Дозорного Бу Линя распирала гордость - он был любовником принца У. Царственный отпрыск заскучавший вдалеке от цивилизации не утратил однако позорных привычек, от которых его пытался отучить отец, выслав в морскую экспедицию.
Придя в себя, Бу Линь вгляделся в точку, маячившую среди волн и заорал:
- Человек за бортом!
Через некоторое время спасенного втащили на палубу.
Сразу прибежали принц У, придворный толмач Лин Гам и адмирал (сразу про себя прокомментировавший ситуацию - "Выпердых какой-то!").
- Май нейм из Билли Кид! - прорычало чудовище.
- Он утверждает, что он - говорящий кит, - произнес переводчик, неловко дожевывая остатки завтрака.
- Вероятно, это один из дикарей Коу Бо Ий, только маскируется под рыбу. Скажи ему, что если он скажет где главные укрепления их войск, пожалуй, мы отпустим его обратно в воду.
В ответ на слова Лина, чудище вскочило и, вытянув вперед ласту, ударило по ней другой верхней конечностью и вскричал:
- Фа кью!
- Он посоветовал Вашему Высочеству прогуляться у Даосского Храма в поисках Больших Императорских Махаонов, - чуть не подавился толмач.
- Если он хочет остаться с нефритовым стрежнем, пусть нарисует путь к какому-нибудь городу!
- Гоу ту хелл, мазафака!
- Он призвал Вас задуматься о падших мира сего, уподобившись в сострадании матери-вселенной, оплодотворенной замыслами Великого Творца! - кося в разные стороны, сказал Лин. "Капец котенку!" - подумал адмирал.
Принц ударил в ладоши, подбежал специальный мастер уроков словесности со своими предметами. Пленника привязали к мачте, мастер стал лезвием вырезать на нем картинку "Разговор о дроздах мудреца Лам Па из Цженьжуаньгуаньдуня с семью отшельниками". Через пять минут говорящий кит завопил:
- Окей! Айм щурендер!
Бао Минь, делая страшные глаза толмачу, обратился к Принцу:
- Ваше Высочество, как заметил Конфуций, соблюдение церемонии требует любви к своему делу, Родине и предкам. Ритуал оговаривает порядок любви. Мы нашли эту диковинную рыбу, и я хочу вспомнить слова Богоподобного "Во времена голода народного, мы не должны играть с едой, подходящим же будет съесть ее." Предлагаю приготовить ее согласно ритуалу и разделить пищу между нами.
Принц, обрадовавшись, тот час отдал приказ поварам.
Поздно вечером, обгладывая кости морского млекопитающего, Принц У пьяненько оглядывал присутствующих на предмет ближайшего соития. Положив глаз на смышленого поваренка, он увлек его к себе в каюту.
Через час голый венценос бегал по мокрой палубе за верещащим поваренком. Вдруг, поскользнувшись, он чуть не упал за борт, вовремя схватившись за край борта. Подошедший человек отослал испуганного мальчика и подошел к висящему Принцу У.
- Ваше Высочество, (Принц узнал голос Бао Миня) вы забыли главное правило политики - перед тем как смыть, не забудь погадить!
Хрустнули кости пальцев, крик Принца У заглушил прибой.