Аннотация: Второе место на конкурсе 5 Кб. И спасибо Руне Аруне за помощь в работе.
Иван Кузнецов
Я ПРИДУМАЛ СЦЕНАРИЙ
Я придумал сценарий.
У них была любовь. Самая небесная. Идеал и образец для. Все вокруг были в. А потом она узнала, что он - ее брат. И повесилась, не снеся. Будучи беременной.
Мне сказали, что жизненно и трогает, но, мол, пропустить это не можем.
Я спросил: "Почему же, собственно?"
Мне ответили, что инцест ведь. Неприлично. Получается, что герои весь фильм живут в инцесте. И намекнули переписать. Но увольте, как же я выдерну гвоздь, на котором висит картина?
Тогда я изменил концовку. Вырезал сопли вместе с кровью и закончил хэппи-эндом: жили долго и счастливо и умерли в один день, и дети их (все пятеро) уродились без свиных хвостиков и стали хорошими людьми. И никто не закидывал их грязью.
Переписал так и бросил в подвал, через вентиляционное отверстие, куда кошки ходят. А что такого? Кто-то пишет в стол, а я - в подвал. Там у меня подпольное творчество. Андеграунд, вашу мать.
Потом я задумался было про Родину. Как жил себе человек, вполне обычный и порядочный, ходил в офис и клеил дома обои. А рядом с ним жил другой такой же, который оказался шпионом. Это прояснилось, когда тот, второй, выпал из окна во время ночного курения.
Вот принялись разбираться: для начала заклеймили его позором и выставили в черном свете, как положено. Во всех газетах. Жена не могла появиться на улице, детей выгнали из школы. Но дальше стало ясно, что он был двойным агентом, работал на наших, слал дезинформацию. Тогда его оправдали и сделали героем. К тому времени жена умерла, а дети выросли под чужими фамилиями.
Через несколько лет журналисты выкопали, что он работал-таки не на наших. Что нашим он тоже слал дезинформацию, которую давали ненаши. Такой вот цирк: всем гнал дезинформацию, которую даже не приходилось выдумывать - сама шла по почте на секретные ящики. Один ящик - с дезинформацией от наших, второй - от ненаших. И получалась двойная зарплата двойного шпиона, и никакого риска. Это вскрылось совсем недавно и уже никого не заинтересовало, потому что Родина стала другой, и красное оказалось черным, а черное - золотым.
А фамилия у него была Бромштейн, и звали его Иосиф.
Меня сначала похвалили за такой жизненный и закрученный сценарий, но позже, видимо, дочитали до конца. И сказали, что концовку надо переделать. Мол, ценности смешиваются. Он ведь либо героем должен быть, либо предателем, а получился сплошной гешефт; и никому вреда, и деньги из воздуха. Но даже комедии не вышло: герой умер, вдова тоже умерла. И трагедии не получилось - какая ж это трагедия с героем по фамилии Бромштейн? Кстати, фамилию предложили заменить на менее интернациональную, потому что нынче "не то время". То или не то, а героем был именно Иосиф Бромштейн. Я не знаю, может статься, Яков Бромштейн или Сема Бромштейн показали себя другими людьми, - зачем обобщать? Но вот именно этот Йосик делал бизнес на политике, и делал его блестяще. Тогда как Валера Бочкин честно продавал секреты Родины и был приговорен как подлец, тогда как Джон Стэплтон не менее честно являлся героем и продавал свою Родину нам, за что так же оказался приговоренным, Иосиф Бромштейн торговал родинами направо и налево, не продав ни одной на самом деле, но имея при этом стабильный доход.
Он был приличным человеком, мой Бромштейн, и жил лучше и честнее, чем тот сосед, который клеил обои за стеной (сосед-то, если копнуть, бил жену и гнал брак на заводе). Мой герой никому не делал плохо. Он давал тем, кто хотел сделать плохо, возможность думать, что их "плохо" сделано успешно, и получал за это деньги. Он замкнул зло в петлю с неплохим КПД, оставшись с чистыми руками.
Я попытался объяснить, но меня не стали слушать. Вывел их из терпения и ушел в звании антисемита и "вообще странного". Причем, я слышал за спиной, как один сказал другому: "Конечно, он прав, но нельзя же так".
Больше я сценариев не писал. Окошко в подвал заделали решеткой, не пролезть.
Иногда я думаю, что там, на влажном бетоне, плесневеют две совершенно никчемные твари. Отделенные от людей стеной, а теперь еще и решеткой, они шепчутся между собой о том, как могло бы быть, но не стало. А я, задержавшись снаружи, рассказываю им новости. Прохожие глядят с опаской, подозревая во мне сумасшедшего.