Аннотация: Свежая глава здесь. А комментарии прошу в общий файл. Выкладка от 19.01.09. правка в соответствии с критикой.
Эпилог.
Иногда ход эксперимента интересней, чем результат. И не так уж важно, что там, внизу, под пытливым взглядом: предметное стёклышко или целая планета. Даже целая система - но интересное всё на одной планете, остальное - обычное. Пусть и собранное лично, а потому нет-нет, да и стрельнешь глазком на дальние орбиты. Уравновесить семь планет - не шутка, а он всего четырьмя балансирами обошёлся! Жаль, подопытный не может оценить. Или - подопытная? Да как ей удобнее! Беда, что даже сидовскими глазами этот маленький шедевр без телескопа не рассмотреть. Так что могла бы вместо войн заняться очисткой стекла, да телескоп соорудить. Не так уж это и сложно. Зато как повеселится! А уж как до южного полушария доберётся... Ну что там на контрольной Земле - маленькие пятнышки, именуемые Магеллановыми Облаками. А тут - спиральная Галактика во всё южное небо. Красотищща! Даже поторопить возжелалось - но истинный учёный бережёт чистоту опыта, уже не особо о ней и задумываясь. Хорошо хоть, ждать дальних путешествий недолго. Народец рыжей попался морелюбивый. Ну как можно - на крохотной - нет, не скорлупке, она кожаная! - в бурю, в шторм? Или это у них развлечения такие, суицидальные безумеренно, по валам штормовым кататься? Из воды вышли, и в воду вернётесь. Плавут-то бесцельно, ни вперёд, ни назад, а всё вверх да вниз... И чем живут? Что в махонький кожаный поплавок можно напихать достаточно припасов - не верилось. И чем живут? Дети моря...
На куррахе, на деле, голодали. Пища закончилась на восьмой день - а поначалу сэр Кэррадок о ней и думать не хотел. Господь милосердно посылал путникам дождь, так что воды было достаточно. Всех занятий - прочувствовать единение с Богом, мощь творения, силу первозданного хаоса. Пощупать спиной хребты морских допотопных гадов. Если в Палестине да в Аравии пустынь предстаёт раскалёнными песками, если грекам верно служат острова и горы, кочевым народам степь, а славянам лес, ирландцам и бриттам достался Океан. Не призрачные видения-миражи. Не пронзительная синь, напоённая хрустальной прохладой вершин. Не бескрайний мир, равный небу - только чуть ниже. Не горнее стремление смолистых стволов, перепевающихся кудрявыми шапками. Вздымающиеся и опадающие стены воды, летящие - и бесконечные - дождя. Движение. Вечное. неостановимое, всесильное. А потом - ясная зелень, и тепло дневного свелила, покачивание, зыбкое и нежное. Крики чаек, и запах - такой же, как тот, на который Кэррадок вышел из туманного мира. Запах берега.
- Не будет грехом нам и вёсла в руки взять - Господь явил нам назначенную землю! - заявил один монах.
- Значит, нас ожидают труды, - хмыкнул другой, - иначе выбросило бы на берег. Но это и хорошо. Если у Него есть для нас работа - нет ничего радостней!
Стоило вытащить верное судёнышко на берег, как тучи сомкнулись. Ни дождь, ни снег не пошёл - и то хорошо. Зато к запаху берега примешался ещё один. Знакомый. Запах гари.
Кэррадок, невзирая на пост, чувствовал себя лёгким и бодрым. Проверил меч. Лук, не подготовленный к морской дороге, отсырел и быть оружием на время перестал.
- Ну что, братья, - спросил весело, - вам нашлась земля? А мне - дело. Лес в такую погоду не загорится, и даже соломенная крыша - только если очень постараться. Кто-то - постарался. Значит, рыцари здесь очень нужны.
Сэр Кэррадок доволен. А наблюдатель - разочарован. Кажется, люди в кожаной лодке попросту путешествовали. Сотня километров за десять дней. Без управления. А если бы их в океан унесло? Нет, он бы таких спасать не стал! Впрочем, совсем недалеко, даже глаз скашивать не придётся, работает подопытная. Хорошо работает - в Южном Хвикке огненные сполохи и дым. И сколько процентов ей за такое начислить? Всё-таки её народ теперь знает - можно не только остановить врага, но и сделать маленький шаг вперёд. Или назад? Не разберёшься. Спрашивал у Юрис Консулента - тот стоял в углу мастерской, пылился, места же занимал аж три этажа в высоту, а в длину и ширину ещё больше - чья та земля, что завоёвана от пятидесяти до двухсот лет назад, но юридически никак не оформлена. Так ящик с транзисторами, конденсаторами да соленоидами только некое "право меча" и припомнил... А соленоиды как раз были нужны заклятому приятелю. Этот сорвигайка опять ухлопал куда-то все запасы. Приходил просить. И транзисторов тоже, мешка хотя бы три-четыре... Вот Консулент ему на запчасти и ушёл, да ещё из старого Подглядывателя пришлось добавить. А тот даже и спасибо не сказал, только обещал показать, что из бывшего Юрис Консулента получится.
Бригстоу оказался большой деревней. К приходу британского авангарда - деревней брошенной. А авангард, конечно, гленцы. На вал с частоколом надежды у саксов не было - и правильно не было, тем более бревенчатые дома растянулись вдоль берега на несколько миль. Защитить такую линию они не могли - да и не хотели. У измученного кавалерийскими налётами табора, в который превратилось обросшее беженцами ополчение, оставалось одно несбыточное желание - оторваться от бриттов.
Главная гавань Хвикке пуста и молчалива, но Нион упрямо разворачивает камнемёт. Зачем? Учение? Замешкалась. Ааа, грабят! Ну да, город брошен, а много добра на повозку не взгромоздишь. Интересно, здесь рабов и скот тоже порезали? Нет, угнали. Наконец, трофейная команда даёт согласие. А там - в сумку пращи - ядро из жира и хвороста. Поднести факел, дать отмашку... Ещё заминка. Почему? Немайн забралась на пригорок. Запела - и огненный шар вонзился в низкое небо!
После третьего зажигательного снаряда пришлось менять пращу. После пятнадцатого - спешно тушить сам перрье. Урок на будущее - ивовой плетёнки недостаточно, зажигательному снаряду нужен металлический корпус. Однако соломенные крыши занялись. Гудит пламя, сида выводит "Dies Irae". Красота! Пусть коллега ремесленник - но с этим голосом он превзошёл себя. Шедевр, безусловный шедевр. Умри, дружище, и не твори ничего больше! Нет, живи и твори, а то скучно будет. Но эта песня - жарче огня ядерного, благоуханнее моторного мирра...
Смолкла - и только жаркий ветер и треск пожара. Сида снова шустра и деловита - а вот камбрийцы чуть друг на друга не натыкаются. Искусство искусством, но могли бы и попривыкнуть немножко.
- В этот год мы эту землю не заселим, откатимся на Северн, - невозмутимо сообщает оторопевше-восторженному войску Немайн, - теперь-то можно! Работу другие доделают.
Теперь вправду можно. Трижды учёное ополчение саксов откатывается вдоль римской дороги. Как может, укрывает народ, уходящий в Уэссекс. Повозки кругом, скот, дети... Так они когда-то пришли - а теперь вот уходят. И ждут границы как земли обетованной - только какое укрытие можно найти в стране, обреченной удару Пенды Мерсийского? Тридцать закалённых в бесконечной войне легионов идут на юг. Помощи Хвикке ждать неоткуда. Другое дело, что работы для рыцарей Британии осталось немало - объезжать ничейную землю, отбивая у врага желание вернуться, да следить, чтобы кланы за сладкие куски не передрались...
Немайн этого ещё не знает, гонцы скачут медленно - но если чуть сместить взгляд к востоку, становится ясно: через год по берегам принимающего Северн залива саксы найдутся. Только хорошо перемешанные с англами и бриттами. Армия Мерсии разбила Уэссекс - три сражения за пять дней, два выхода на фланги, удар в тыл, и излюбленный королём Пендой удар большой колонной по центру линейного строя. Когда у тебя есть хорошая конница, что пойдёт в прорыв - такой удар смертелен. Да и полуторное превосходство над каждым из спешащих к месту сбора отрядов сказалось. Успей они соединиться... Но тем великий полководец и отличается от толкового, что все многочисленные если поворачиваются в его сторону. Чуть сместить взгляд - и вот задумчивые победители разглядывают покрытое телами поле. Привычный мертвецам конь Пенды - маленький и выносливый, как вся мерсийская порода - обнюхивает приглянувшийся пучок травы.
- Я думал, это закончится, - тихо говорит король сыну, - Дожмём Нортумбрию, поживём в мире. Но нет... Значит, тебе придётся продолжить. Потому - учись. И - не только у меня.
- А у кого ещё? - недоверчиво фыркнул отпрыск, - Цезаря я прочёл. Спасибо, что заставил выучить латынь. Книга того стоит.
- У бриттов. У них творится странное творится. Громко называют имя короля Гулидиена - но шепотком прибавляют, что без богини войны побед бы не было...
- Так это волховство...
- В том, что я слышал, следов потусторонней силы нет. Зато есть характерный пошиб... Кого-то мне очень напоминающий. Такое ощущение, будто встретил знакомого - в чужой броне и шлеме с личиной. Потому они мне очень интересны, новый император Британии, и крещёная богиня. Я хочу знать - не кто песни поёт, а строит войска и измысливает приказы. Да, очень. К тому же тебе следует навестить невесту. Сестра короля Британии - хороший выбор, а её кусочек Диведа - владение завидное, хоть и небольшое. Думаю, по весне мы навестим союзников... А впрочем - зачем откладывать то, что можно сделать прямо сейчас? Заодно и предателей накажем.
Их "прямо сейчас" - недели неторопливого марша. А потому стоит перенести область зрения подальше. К людям более торопливым. Вынужденно торопливым.
Ликует Карфаген! Жителям города - да и всей консульской Африки кажется - возвращаются старые добрые времена. По городским улицам бодро топают воины. Парад? Нет, идут буднично. Да и толпа не восторгается и рукоплещет, а всего лишь радуется и гомонит. Вот из гомона и становится ясно: не победа и не праздник. В лагеря спешат пращники, нанятые на Балеарах. Многочисленные знатоки рады объяснять любому профану, что лёгкую пехоту римляне саму по себе не применяют, стало быть, император Григорий где-то нашёл оружейные мастерские. Недаром вблизи города тренируют набранных из городской бедноты гоплитов. Пока с учебным оружием - но должны же им выдать и боевое. Да-да, Григорий объявил себя императором! По крайней мере, теперь горожанам всё ясно. На смену солдатам на улицы выплеснулись радостные толпы. Сперва казалось - праздник. Оказалось - нет. В руках карфагенцев появились дубины и ножи. Кое где и мечи мелькнули.
Первой целью толп стали отдельные дома в богатых кварталах. Там, впрочем, дело заканчивалось больше разговором да выкупом. Неужели всё-таки праздник? Но вот - громкие голоса, решительные жесты. Удар палкой. Взмах меча. Смятая ограда. Изломанные тела на белом камне...
В кварталах бедноты и разговоров не было. Только грабёж и кровь. По выкрикам удалось понять - бьют монофизитов. Тем беженцам из Сирии и Египта, что не отказались от еретических заблуждений, надеясь на защиту Константинополя. Раньше трогать их было нельзя - а тут, наконец, стало можно. Заодно прошлись и по еврейским кварталам. Евреи, они ведь тоже малость монофизиты: уж Божественной-то сущности в Христе не признают точно. Заодно и с долгами расплатились.
Наказания горожане не боялись. Горшки с Константом побиты, примирения не будет. А Григорий - православный, за ревность в вере сильно не обидит. Новые же войска и корабли только подтверждают серьёзность намерений. Вот наберёт бывший экзарх вторую армию, и повторит подвиг двоюродного деда - наведёт порядок в Константинополе, искоренит ереси. Потом займётся работой двоюродного дяди и изгонит врагов за пределы. Теперь сил должно хватить - и на арабов, и на гражданскую войну. Тем более, слухи уверяют, что Максим Исповедник, знаменитый защитник православия, что сумел прошлым летом обратить к истинной вере самого константинопольского патриарха, видел сон, предвещающий падение Константа. Даже и подробности откуда-то взялись: мол, привиделся монаху хор ангелов, певших славу греческому царю, императору Константу. Но вот некоторые ангелы запели славу царю Григорию и царице Августине! И очарование песни пропало, но тех, что пели осанну Константу, становилось всё меньше, августининых не прибавлялось - и скоро хор возглашал только здравицы Григорию, и песнь звучала краше прежнего.
Явное знамение. То, что сам сновидец находится в Риме, и никак не может ни подтвердить, ни опровергнуть слухов, жителей города не смущает. Напротив - поговаривают, что Максим сам являлся во сне патриарху Африки, чтобы рассказать о чудном видении.
Если бы у самого Григория было столько же уверенности, как у иных подданных! Будь его воля - предпочёл бы подождать. До известий из Британии, до нападения исмаильтян. Увы, царственный племянник поторопил, официально сняв дядю с должности, раз уж вызвать в столицу не получилось. Что ожидать от вызова - гадать не приходилось. Как и о том, насколько случайно единственный брат императора сломал шею на охоте. Оставалось занять должность, которая подтверждается не тираном на берегах Босфора, а одним Богом, и надеяться на лучшее.
Большая часть этих надежд связана с Британией. И той, которая может оказаться как ушлой самозванкой, так и сбежавшей из-под стражи племянницей. По крайней мере, попытка разоблачения, предпринятая Константом пару недель назад, совершенно провалилась. Впрочем, племянник совершенно обезумел, раз пошёл на такой подлог: выставить простолюдинку с Родоса, да ещё знакомую многим морякам, в качестве собственной тётки. Видно, искали похожую, да лучшей не нашли. Как бедняжку ни запугивали, та от самозванства отказалась прямо на площади. Не посмела оскорбить священность царского венца.
Тут её и морячок какой-то признал... Начались волнения, и в беспорядках рыжая гречанка сумела сбежать. И хорошо. Ненависть племянничек успел заработать - пожалуй, везде, кроме столицы. Теперь стал посмешищем. Отлично! В ближайшие месяцы ему точно не до Африки будет. А за это время нужно обеспечить себя против арабов...
Наблюдатель бьёт себя по лбу. Отвлёкся, отвлёкся на дальние дела - пусть интересные, но почти совпадающие с исторической канвой. Зато, рассмотрев победителей, забыл про побеждённых. Тех из них, кто будет что-то значить в следующем году... Теперь в фокусе внимания просторный бург - укрепление, начинающее медленно, но верно превращаться в город. На башне разевает пасть золотой дракон. Внутри - сложив руки на груди, внешне спокойный человек склонил раздираемую тысячей забот и беспокойств голову. Кенвалху Уэссекскому есть о чём поразмыслить.
Старые боги покарали за отступничество. Иисус помочь не пожелал... Что ж. Остаётся надеяться на прощение тех, кому, по крайней мере, не безразличен. Асы терпеливы. Сколько выходок Локи простили, прежде чем заточить в подземелье. Так тот одного из асов убил. А он, Кенвалх, всего лишь желал испытать силу иного божества. Решено!
За спиной дышит дворцовый управитель. Ждёт распоряжений. Что ж, они последуют.
- В молельной комнате убери христианский алтарь, - а голос удалось выдержать спокойным, хорошо.
- Но, мой король...
- Не беспокойся. Я знаю, что ты христианин. Поверь, это никак не изменит доброго к тебе отношения. Я попросту сделал выбор - и желаю, чтобы мои подданные это заметили.
И не обратили внимание на то, что король сам виноват в поражении.
Кенвалх повернулся к окну, сквозняк донёс привычный уличный смрад Винчестера. Армии Пенды, разбившие его армию - бесчестно, по частям! - почему-то отклонились к западу. Кажется, мерсиец решил, что врагов следует добивать окончательно, а потому намерился в этом году покончить с Хвикке. Хорошо. Это даёт ему, Кенвалху, время до осени. А там - переселенцам с континента, кроме Уэссекса, податься некуда. Кент и Мерсия границы закрыли давно, Хвикке нет. В Нортумбрию традиционно едут англы. На следующий год она встанет на ноги, а это держава посильнее Хвикке. Да и христианский Кент никуда не денется - в Уэссексе у них куда больше единоверцев, чем в той же Мерсии. Опять же, они всё-таки саксы. А мерсийцы и не поймёшь, кто. Одна беда - Пенда уже нашёл одного нового союзника, может, и ещё кого-нибудь отыщет?
Кенвалх снова недвижим - и скучен. Что ж, найдётся другое место, более достойное внимания Сущности. Например - оставленный подопытной ради войны новорожденный город. И его граф. Который уже на грани злоупотребления. Ох, будет ему взбучка. Крепкая. Немайн не хуже коллеги - и мозги вправит, и лицо даст сохранить. И всё равно - каков этот норманн! Своё - не королевское. Точней, не хранительницыно. В том и проступок: в верфь Эгиль вложил чуточку больше души, чем в город. Хотя и тот рос понемногу. Но верфь не просто выросла - начала действовать. Очень помогли специалисты, конечно: скучающие моряки с дромона всегда готовы почесать языками. Результат: на стапеле - сидовское изобретение и великое искусство - растёт скелет корабля. Не больно длинный, да ходкий, плоский, словно распластанный по реке. Этот пройдёт над любыми мелями. В письмах Немайн нашлось решение - как сделать такой корабль устойчивым на ветру и на волне. Над снастями - сам ломал голову. Осталось - спустить, испытать в реке. А по весне - и в море. Если выйдет, как задумано - хороший речник и хороший мореход разом - Эгилю никакого золота не нужно. То есть нужно, но придёт само, в оплату за корабли.
До сих пор младшим сыновьям норвежских властителей приходится, выбирая себе корабль, разрываться между войной и торговлей. Иным попросту приходится заниматься делом, к которому лучше приспособлен доставшийся корабль. Не всегда у отца есть посуда на выбор. Отныне же, кроме корабля длинного и корабля пузатого, будет и корабль камбрийский. Хочешь, лови рыбу, хочешь, вози товары, желаешь - воюй. Если приплывёшь в Глентуи и задорого купишь славное судёнышко!
Только как сделать, чтоб все узнали - где ныне следует корабли заказывать? Не иначе, стоит сплавать на новом корабле на Оркнейские острова. И недалеко, и народ там богатый да лёгкий на подъём и всякую новизну. А повод... Торговля. Наёмники. Весточка родным, в конце концов. До весны же заказов и местных хватит - ирландцы уже заказали два судна, да купцы, кто по рекам торгует, присматриваются.
Сверху судёнышко выглядит ничтожным - голландский деревянный башмак, и только. Правда, в нетронутой, контрольной истории именно такие кораблики вымели в семнадцатом веке с морей врагов Соединённых Провинций. Некоторые даже в Темзу захаживали, чтоб способствовать сговорчивочти англичан. Хотя обычно - ловили селёдки и треску, и таскали грузы по всем балтийским рекам. Триста лет! Под конец многие успели обзавестись паровым двигателем. Наблюдатель аж ногой притопывать начал, представив, как "башмаки" заполняют моря. Эти потащат тот же груз, что и маленький дромон - только вёсельному кораблю нужно больше сотни человеНо Немайн для этого не нужна, контора управится сама. к экипажа, а этим достаточно десятка.
Тут проектор Подглядывателя зафыркал, картинка вспучилась рябью - а не должна бы, Подглядыватель-то новенький, суперструнный и гипертуннельный, а главное - сделанный собственноручно. То есть - надёжней не придумаешь. Собрать его попросту пришлось - старый-то, на тахионах инверсированных, мало того, что включается не раньше третьего пинка, так ещё и конденсаторов содержал прорвищу. А тут коллега за деталями заглянул. Как не дать? Опять же, ясно становится, кто тут гений, способный собрать новый Подглядыватель - лучше прежнего - без всяких конденсаторов, а кто по друзьям недостающие штуковинки ищет.
А тут снег, засыпающий картину на стене. И времени на ремонт почти не осталось - вот-вот коллега явится, собственное творени демонстрировать. И будет, конечно, снисходительно заверять, что Подглядыватель без конденсаторов - сам по себе достижение, как себя за локоть укусить, и какое-то мелкое мельтешение мешает очень мало.
Потому неполадку следовало отыскать и устранить - а пока проектор обесточен, заняться не столько подглядыванием, сколько подслушиванием. На кого бы настроиться? Ну вот, кажется, в меру интересный разговор...
С иными духовными дочерьми как побеседуешь - начинаешь понимать местных мальчишек, что хотят не грамоте учиться, а рубить врагов тяжёлым и острым. Проще это, куда как проще. Что ж, дорога к Господу трудна и терниста, зато и радости от светлеющей души ближнего куда побольше, чем от пронзённого тела. Хотя бы потому, что тело со временем обернётся прахом и так, а душа вечна. Но каждая исповедь Кейндрих стоит полугода жизни! За месяц-другой можно сойти в могилу. Но на сегодня, кажется всё.
- Погодите, преосвященный. У меня есть вопрос.
Хорошо хоть, не грех. Вообще хорошо, что принцесса начала о душе задумываться. А то всё гордыня да ревность вперемешку.
- Слушаю, дочь моя.
- Немайн, она и правда может некоторые таинства проводить? Почему, женщин-священников ведь не бывает?
Кажется, это не беспокойство о душе. Жаль.
- Потому и не может производить все таинства, что она не священник. Только немногие - связанные с рождением, смертью и супружеством. А может многое - по своей природе. Не сидовской, а... Есть у неё некоторые особенности.
- Так, значит, - Кейндрих посуровела. Потом просветлела. Идея снизошла. Что-то не верится в благость её очередной затеи.
- Что ты задумала, дочь моя?
- Сущую безделицу, преосвященный. Брак у меня будет вполне обычный, равный. Я уж рада, что Гулидиен и на такой согласился. Иначе, меня, боюсь, отец со старшиной отдали б ему в подчинённые жёны. Так пусть хоть что-то особенное в свадьбе будет! Вот я и хочу, чтобы нас Немайн повенчала.
Дионисий постарался вздохнуть неглубоко и тихо.
- Неужели тебе мало епископа?
- Не то, чтобы мало. Просто... Она получится не чужим человеком. Кем-то вроде крёстной матери. С которой нельзя. Понимаешь?
- Понимаю. Ты не веришь в добродетельность мужа? Тогда венчаться зачем?
- Верю. Но сиды, они же развратные! И оборотничать умеют. Вот примет она мой облик, и чужим мужем насладится. А Лидди и знать не будет!
Лидди. Первый раз жениха назвала ласкательно - и то, чтоб подчеркнуть - мой.
- Дочь моя, Немайн девушка честная и серьёзная. И останется такой же после замужества, которое еще неизвестно когда приключится. Зато у "крёсной матери или кого-то вроде" будет гораздо больше поводов повисеть на шее у твоего мужа и по-сестрински поцеловать его в щёчку!
Задумалась.
- Может, это, и правда, не лучшая идея была...
Обрадованный епископ ушёл. Кейндрих немедленно вскочила и принялась бегать по шатру. Нога зачесалась. Блохи! Неизбежное зло походной жизни и земляного пола. Нормально, в постели, только в Глостере поспать и получилось... Одну ночь - на весь поход! А сиду, Анна говорила, гады прыгучие не кусают. Наоборот, уходят из её палатки. И комары тоже... Да и епископ - как он, не называя вещи своими словами, ухитрился напомнить, что Немайн не просто сида. Богиня. Пусть и крещёная. Ладно. Не стоит её злить, в самом деле - мелкие женские шпильки недостойны королевы. А что достойно королевы? Забота о благе подданных. Вот, например, в Сенате Брихейниог представлен слабовато. А принцепс, Кейр ап Вэйлин, откровенно служит Диведу. Эту проблему можно решить? Запросто! Вот этим и займёмся. Заодно и зятька сидового огорчим!
Изолента помогла! Юрис Консулент, мерзавец, предчувствуя разборку, перетёр собственный кабель - а чтобы тот не искрил, придавил углом корпуса. Так что метания Кейндрих по палатке доставили Сущности немало удовольствия - исключительно качеством картинки. Но перспектива казалась мутной. Поворот верньера - и вот уже помещение побольше. На фоне мрамора стен - свежесрубленные скамьи и длинные столы. Разновеликие ученики выводят первые буквы... И каракули их видны отчётливо. Учитель - молодая женщина, воительница - если судить по паре длинных кос и пристроенной на столе перевязи с мечом. Видно её плохо... а если повернуть вот так, уже лучше. Зато подёрнулась дымкой другая взрослая, что сидит позади класса. Тоже учится - а заодно присматривает, чтоб ребятня не шалила... Ну вот, опять расплывается, полоски на чёрно-жёлтом пледе сливаются в омерзительное ржавое пятно. Это что, гнусный агрегат хочет, чтобы фокус ему каждый раз выставляли принудительно? Это можно, Принудителя спаять недолго. Но как же неизящно. Опять же, а если и этот начнёт брыкаться? Второго поверх громоздить? Или третьего? Известно - подобная система надёжно работает, только будучи замкнута в кольцо - а значит, не производя иной работы, помимо собственно принуждения. Нет, лучше ещё поковыряться во внутренностях прибора... Оп! Теперь - хорошо, и учительшу видно, и старшую над учениками. Даже выражение лица читается - а оно сложное, удивлённое, задумчивое. И счастливое. Не привыкла к новой жизни? Да, прежде за душой было только имя. И то - тайно.
Теперь, кроме имени и свободы, и отец. Гвентский рыцарь. Долго присматривался - видно, на мать оказалась похожа. Потом и спросил - сколько осеней назад родилась, да как матушку звали. Прослезился, припомнив ту, что укрыла и выходила подраненного при набеге на Хвикке молодца.
Законных и незаконных в Камбрии не различают. Признавая дочь, рыцарь даже семейного скандала не опасался - тогда он женат не был, быль же молодцу не укор. Что до приданого, так старшей дочери полагается дом в Кер-Глоуи, кусок земли и доля в добыче с города. Немного, да и не мало. А ещё ей нашлась работа.
Дети. Подростки, что прибились к отряду пророчицы. Которых так и не удалось согнать с баррикады. Может быть, оттого, что Нион, сама не слишком взрослая, и не пыталась тратить время на бесполезное и несбыточное. Зато отправила их в двойную надвратную башню. Швыряться камнями, лить вниз кипяток - всё то, что хвикке приготовили для камбрийцев. Сама потом удивилась, настолько помогли. Но в поход, конечно, не взяла, велела переписать, как городское ополчение. Тэсни же приставила за командира. Бывшую рабыню видели рядом с Нион, прошёл слух, что к ней перед битвой Немайн заглядывала - так что на первое время авторитета хватало.
Тем более, после битвы сида снова удостоила беседы. Велела детей учить - грамоте и бою, счёту и ремеслу. О том и с гвентцами, что остались в крепости, поговорила. Так что малолетние ополченцы слушаются Тэсни, как шёлковые. А в сложных вопросах всегда помогают воины гарнизона. И, разумеется, комендант - сэр Максен ап Бринмор.
Тэсни вновь отложила пёрышко, удивлённо разглядывает потёртость на пальцах. Мозоль! Думала, только от жёрнова бывает? Каменюки-то круглыекаждую ночь снятся. А днём их приходится крутить - у Тэсни рабов нет, а мука нужна. Только это - для себя. И ненадолго. Гарнизон упражняется в копании - скоро, скоро вертеть жернова будет Северн. Для всего города. Потому у камбрийцев и нет рабов - умные они! А раз умные - то и сильные. Не забыть сказать детям - а то что-то заскучали на уроках...
Тэсни пишет крупно, не жалея места на навощённой дощечке. А как насчёт рассмотреть текст помельче? На кого ещё настроена машина подглядывания?
Псалтирь отворена, но Пирру нет нужды подглядывать. Строки псалма Асафа он помнит наизусть. И почему пропускал их прежде? Может, если б догадался напомнить их воинам Ираклия перед битвой при Ярмуке - исход битвы был бы иным. И усталые солдаты дунайской армии, непривычные к сухим сирийским пустыням, разбили бы исмаильтян. Но - что поделаешь, с возрастом фантазия покидает человека, оборачиваясь осмотрительностью. Что ж. Если в речах Августины трещит огонь - старику-патриарху стоит обратиться камином. И озаботиться, чтобы новое христианское учение не обратилось пожаром скачущим по крышам, а стало теплом, согревающим людей. Хотя бы ради того, что у него уже недостанет сил оседлать пожар. А он намерен использовать идею ученицы - на правах наставника. Принести православию силу, которую обещают эти строки. Достоинство - без гордыни, смирение - без уничижения. А заодно - мужество, совмещённое с праведностью. То, чего не хватает армиям Рима. Которые давно не имеют ни мужества, ибо убийство - грех, и они боятся убивать врагов, ни праведности - потому, что солдат считают подонками общества. И им остаётся соответствовать. А ведь именно из солдат поднимаются новые династии!
Противоречий в её учении особых нет. Человек, осиянный благодатью Господней, и вправду подобен Богу. Значит, неизмеримо сильней демонов, которых язычники почитают богами. И в таком состоянии не может совершить неправедного деяния... Потому, если Господь сочтёт дело, за которое идут сражаться и умирать солдаты, правым - им будет прощено. А что человеку не дано знать, когда предание врага мечу благословенно, а когда - преступно, тем лучше. Не будут убивать понапрасну.
Пирр улыбался. Он знал, что новое учение обречено на успех среди солдат и полководцев - а значит, и правителей. А потому... Пусть глупцы и завистники пробуют его оспорить! Теперь все диспуты выиграны Пирром заранее. И патриарх Константинопольский превратится из беглеца - в духовного наставника. В том числе - и Камбрии, разумеется! Патриарх аккуратно закрыл книгу. Его ждал новый труд, не имеющий пока названия, лишь образ замысла - а наблюдателя ещё одна проверка - видом с птичьего полёта...
Дельта Нила. Облако песчаной пыли. Армия идёт на Фустат. Позади - стены удивлённой Александрии. Горожане никак не ожидали, что их подвергнут потоку и разору. Тем более, римская армия была единоверной, а во главе стоял армянин. Такой же монофизит, как и горожане. Да ещё и старый знакомый, уже правивший некогда Египтом... Увы, у магистра армии Мануила Мамикомьяна было настолько плохое настроение, что делегация горожан с просьбой оградить мирное население от насилия добилась исключительно побоев. Магистр, сморщившись, словно от зубной боли, велел только не пришибить никого до смерти. Зато армия была довольна. Со своих ли, с чужих - добыча остаётся добычей. Эту простенькую мысль наблюдатель читал на каждом довольном лице. Да, сейчас, несмотря на тяжёлый переход, они были довольны...
Все, кроме командующего. Если б наблюдатель и в мозги к нему залез - он бы удивился. Суровый сановник, налитый сепсью и желчью, отчаянно жалел себя. Горожане, впрочем, как и солдаты, были ему абсолютно безразличны. Но полководцу плохо - и окружающие должны это прочувствовать!
А какая была радость, при известии, что ему снова поручили командование! Больше того - доверили отнять у неверных ту самую провинцию, что он же и оставил в руки врага год назад.
Причиной столь плачевного состояния дел явилась недвусмысленная инструкция императора - заняв город, оставить небольшой гарнизон, отпустить флот и наступать. Город-младенец - Фустату не исполнилось ещё и пяти лет - населён арабами, перебравшимися из пустыни в благодатную нильскую дельту. Крепость, благодаря которой они контролируют хлебный край. "Александрия - это рты, а мне нужен хлеб" - сказал Констант в беседе с глазу на глаз, - "Сейчас только хлеб решает благосклонность толпы. И армии. Всё остальное - вздор. Дай мне хлеб - и ты станешь вторым человеком в державе."
Что ожидает проигравшего, Мануил догадывается. Нет, казни не боится, не первый раз его будут бить арабы. Но более армии ему под начало никто не даст. Верней всего - лишат чинов. чтоб военный бездарь не попробовал себя в столичных интрегах, да вышлют на мелкую должность в Армению. А то и вовсе в поместье.
На успех полевого сражения он не рассчитывал. Надеялся отсидеться за могучими стенами, измотать неприятеля - и, может, после этого, едино уповая на милость Божию, выйти в поле. Увы, инструкция гонит вперёд. А впереди маячат позор и ссылка. Что ж. Если император не заботится о полководце - тот позаботится о себе сам. Флот, нагруженный александрийской добычей, уже двинулся к Родосу. Что ж, если Мануила ждёт поместье на берегу озера Ван - жить он там будет безбедно. Займётся местной политикой. Человек хорошего рода, да с деньгами - достичь можно всего. А с большими деньгами - даже невозможного. Главное - не попасть под шальную стрелу...
- А, вот ты где! - насмешливый голос коллеги отрывает от Подглядывателя, - Вижу, у тебя тоже успехи? Что интересно, почти одного размера с моими. Ну, рассказывай. Сгораю от любопытства.
Прокрался, негодяй. Постой-ка, на лбу - царапина замазана. Значит, в соседние лаборатории заглянуть пытался. Царапалка своё дело сделала, пометила, да он с собой баночку краски прихватил. Теперь и не уличить.
- Ты не мучаешься и мгновения, а я ждал демонстрации твоего аппарата недели... Так что начнём с твоего устройства. Тем более, оно гораздо крупней. То-то на тележку еле влезло... Наверное, и функциональней?
- Ну, не знаю. Это не всегда получается. Помнишь самую глупую в мире машину? А ведь восемь этажей!
Такое забудешь. Еле ноги унесли. Ну, эта всё-таки поменьше.
- Так что она делает?
- Он. Прогностер-Экстерминатор. Позволяет предсказать, как и куда повернётся будущее, если из него вырвать одну личность. И даже моделирует сценку из этого будущего. Правда, количество актёров ограничено - это же не полноценный мир! Думаю, штука эта очень нам поможет при начислении процентов...
- Включай же скорей!
- Хорошо. Испытывать будет на ушастой?
- Конечно! Побеспокоим беспокойную. Питание? Вот в этот разъём... Настройки? Ну, изъятие немедленное, абсолютное. Срок - пятьсот лет, хватит для начала. Местность - Кер-Мирддин. И пусть в сцене присутствуют умные люди. Готово? Куда смотреть? Ах, в окуляры...
Когда тебя приглашают читать лекции за тридевять земель, это лестно - но очень хлопотно. Так что, не будь лесть подкреплена толстым кошельком, профессор бы и с места не сдвинулся из милого Аахена, но король Кинрик сулил златые горы. Пришла ему блажь основать университет, не совмещённый с монастырём. Какая королю разница - непонятно, профессуру всё равно зазвал монастырскую - а другой и нет - мирян же и в церковных университетах учат охотно.
Морское путешествие - полтора месяца выворачивания наизнанку - подошло к концу, уже у сходен, в самом порту Марчестера, лектора ждала рессорная карета с удобнейшими подушками. Увы, недолгая дорога до городского замка была такой, что подушки не спасли, а рессоры поломались. Именно поэтому благородный человек едет верхом или нанимает портшез, оставляя пыточное средство, карету, на случай церемонии.
Встречал сам король. Сразу бросилось в глаза - Кинрик больше моряк, чем правитель. Высокие сапоги, шапка с вислыми полями, абордажный тесак на поясе. Этому не впервой с маврами на абордажах рубиться! По три вторжения в год в морях топит. Но в глазах - тоска учёного книжника, оторванного от любимого дела.
- Я не смогу приглядывать за моим долгожданным детищем, - сказал вместо приветствия, - Увы, доля правителя Саксонии заключена в вечной войне. Скотты северные и западные, кордовцы и марокканцы не дают покоя. Хорошо, что даны тверды в дружбе... Но, увы их война со свеями и норвегами не позволяет им подать нам руку помощи. А потому я вынужден лично испытывать всякого преподавателя - чтобы в дальнейшем уже не иметь в нём сомнений. Потому я прошу всякого вновь прибывшего прочитать мне и моему малому двору лекцию по его предмету. В вашем случае, это история. Вы вольны в выборе темы - но я бы предпочёл услышать ваше описание некоторой части истории моей много страдальной страны.
И взмахнул рукой, отпуская. Профессору оставалось только поклониться и ждать вечера, на который были назначены испытания. Тогда его привели в зал серого портландского камня - и даже свечи там были не сальные, а восковые! Не шипят, не коптят, не отвлекают. Кинрик сидел в окружении немногих сподвижников. Милостиво кивнул, давая знак начинать.
- Я осмеливаюсь предложить славному королю выслушать краткое изложение истории возвышения Саксонии, - начал профессор с некоторой заминкой, но понемногу разговорился, - читать же буду точно так, как это делал в Аахене - без подобострастия к победителю, и без жалости к поверженным.
Король одобрительно кивнул. Он уважал мужество.
- Итак, я начну с того давнего тёмного часа, когда зародыш будущей державы оказался в самом тяжёлом положении за все века. Я говорю о времени, когда осколки Рима в последний раз пытались вернуть себе господство над окрестными народами. Осколков этих было четыре: Византия, единственный доживший до нашего времени, Африка - лишь недавно отколовшийся от империи, Рим - город с небольшой округой, обладавший силою скорее духовной, нежели военной, и, наконец, Уэльс. Этот последний был наименее римским - но наиболее доблестным. Это объясняется как древней воинской традицией. так и появлением в те годы двух поколений новых талантливых вождей.
Ловкая политика позволила княжеству вступить в союз с королём Мерсии Пендой. Союз в высшей мере странный - поскольку заключённый между враждебными народами и враждебными верами. Воистину это было не содружество, но совражество! Два зверя согласились прикрыть друг другу спины - а это были именно звери. В хрониках Беды Достопочтенного стоит стон о повешенной Нортумбрии и расстрелянном Хвикке. И если язычник Пенда позволял себе лишь обыденную жестокость злого времени, то Кадуаллон, а после него Гулидиен не ограничивались умерщвлением сервов, каковых в том же Хвикке было немного, и уничтожали людей благородных. Успех подобного союза оказался прочным - в течение первых двадцати лет войны Мерсия истощила своих противников на севере, затем долгие десять лет избивала Юг. Уэльс исправно поставлял ей войска в обмен на звонкое золото. Тогда Уэссекс, будущее ядро Саксонии, был стёрт с лица земли - однако, раз его земли достались Пенде, то резня была умеренной. Предки нынешней династии укрылись в Кенте, где и совершили свой странный подвиг. Без денег, без солдат они покорили королевство, заставив его отринуть христианство. Я не могу восстановить их аргументацию - но архивы Папы в Аахене, выкупленные у Румийского халифата, позволяют предположить - виной тому стали грубейшие ошибки тогдашнего архиепископа Кентерберийского. Из-за того, что был он саксом, в наше время принято считать Адеодата языческим притворщиком - для христиан Иудой, для верующих в Одина - героем. На деле архиепископ всего лишь совершил ошибку - которая дорого обошлась его репутации, пообещав помощь свыше королям Хвикке и Уэссекса, в их борьбе с грозным врагом - в обмен на крещение. Но бог христиан не терпит торга. Язычники и еретики вновь восторжествовали. Более того - в то время они и отличаться перестали. Внезапное исчезновение Неметоны, женщины-полководца, правительницы карликового государства в составе Уэльса, вероятно, и ответственной за последние победы княжества, привело к слиянию ересей христианской и эддической. Скорее всего, она была просто убита - но еретики заговорили о Вознесении. Язычники стали уверять, что богиня сделала, что хотела - и ушла, доверив завершение работы людям.
Используя войско Кента, королю Кенвалху удалось вернуть своё королевство, в котором были сильны и истинное христианство, и эддическая вера. Усиленный добровольцами с континента, рвущимися на святую войну, Уэссекс поразил Мерсию, разбив Пенду, положив начало нынешней Саксонии. Англы, увы, слишком закоснели в заблуждениях, и Кенвалху пришлось заменить народ, проживающий в северной саксонии, на более верный, наделив землёй тех, кто так помог ему в трудный час.
Падение Пенды, впрочем, было неизбежно - он лишился единственного союзника, ибо ещё перед восстанием Кенвалха Уэльс постигла кара Господня в виде морового поветрия, унесшего двоих из каждых пяти, живших в той стране до чумы. Торговля и союз принесли заразу и в Мерсию, но потери Пенды оказались значительно легче. В последней битве он выставил сорок легионов - однако без валлийских лучников был уничтожен много меньшим войском Кенвалха, не достигавшим и двадцати тысяч...
Один из соратников короля рассмеялся.
- Я видел старые росписи, - сообщил он, - в те времена легион не достигал и тысячи бойцов. А уж после войн и чумы... Вернее будет сказать, что Пенда выставил сорок знаменосцев!
- Не стоит уменьшать славу моего предка, - заметил сам правитель, - Мы-то с тобой понимаем, что значит выступить против сильного полководца. Или против слуха о громадном числе неприятеля. Ну так то мы. Для остальных пусть будут сорок легионов...
- Столько не прокормить! - вылез другой вельможа, - Мой король, у нас столько войска не наберётся - а ведь Мерсия только часть Саксонии...
- Так завершилась история Мерсии. История Уэльса закончилась несколькими годами позже. Так город, в котором я имею честь находиться, поменял имя, из Кер-Мирддина превратившись в Марчестер. Увы, ересь не была искоренена, но отступила в Эрин и Норвегию, а оттуда в Швецию, что положило начало следующему этапу борьбы...
Ровную речь профессора прервал набат. Звон метался над городом - истошный, заполошный. Король, помянув собакосвиней, метнулся к выходу. Свита, выдирая мечи из ножен, поспешила вослед. За стенами топало и лязгало - но совершенно напрасно. Подбежавший с окну профессор увидел жаркий до желтизны огонь, стремительно обугливающиеся башни, безнадёжную рубку в воротах - и паруса, закрывающие небо со стороны реки. Над высокими мачтами - ало-чёрные стяги с серебряным проблеском. И это явно не датский крест, а "треножник", составленный из молота Тора и циркуля Немайн. Норвеги, язычники и еретики разом! Но как?
А враг уже внутри города, и вся надежда - что королевский замок задержит норманнскую ярость до подхода помощи. Увы, напротив ворот уже выставлены большие щиты, за ними стремительно растёт боевая машина. Час, другой - и всё будет кончено. Останется немного рабов - на продажу, и норманнская крепость, из которой потянутся колонны воинов.
На многократно политых кровью землях Саксонии снова наступили злые времена...
Изображение внутри прибора погасло, и вечные соперники с удовольствием вернулись в реальность, к любимой пикировке.
Не такие уж большие перемены, - заметил тот, что принёс прибор, - по крайней мере в технике.
- Но сильно повлиял факт исчезновения... - протянул второй, - Получается, если мы не подставим точные условия провала, результат точным не будет. Впрочем, нам ведь хватит и такого приближения.
- Конечно, хватит. Если понадобится, ты всегда сможешь изготовить машину получше.
- А что собрал ты?
- Как раз это самое: машину получше. Новый Подглядыватель. Полюбуйся!
Щелчок тумблера - и на побелке красуются буроватые холмы зимнего Уэльса.
- Чем же тебя старый не устроил?
- Всего лишь тем, что в нём были столь нужные тебе соленоиды. В этом - ни одного! Не мог же я отказать другу...
Сущности переглянулись. Обоим ясно, за кем осталась победа в очередном раунде вечного спора.
А на стене идут усталые войска. Гленцы возвращаются домой. Не все. Многих соблазнила ленивая земля Кер-Глоуи. Настолько, что они остались выбирать земли для кланов, и внутри - для ветвей. Гленцам выйдут лучшие - да вокруг железных копей.
На лицо стоящей в колеснице сиды наплывает призрак тени. Опять не удержалась! Зато теперь Ивор - не просто легат, а префект над землями Глентуи, обязанными воинской службой королю Диведа. И бессменный командир экспедиционного корпуса республики при армии королевства.
И всё-таки, земля или не земля - воин торопится домой. Обнять родных - и обменять расписку Хранительницы на звонкое золото. Сикамб с Эмилием ещё перед походом передали обеспечение расписок, за которые проводили скупку. Сразу с процентом за эмиссию. То, что раздала Хранительница - будет оплачено из глостерской добычи, да из остатков средств, что собрала на постройку города, не всё ещё потратила. Но Немайн для этого не нужна, контора управится сама.
А у неё - дом в другом месте. Два дня пути - и снова покажется знакомый мост, и башни Кер-Мирддина. И каменные стены "Головы Грифона", открытые для всех пяти пятин! Тогда Эйра заплетёт ей куцую косичку, и прикрепит к крысиному хвостику наконечник стрелы. Чтоб Глэдис видела - возвращаются не плакальщицы, а мстительницы.
Потом будет работа. Много, и интересной. Нужно строить город, и лить сталь, и ковать мечи - для римлян, для себя, для мерсийцев. На ближайшие годы - с войной покончено. Хвикке нет - спасибо Пенде. А с Уэссексом Пенда и Гулидиен - вассалы и сюзерены друг друга - управятся сами.
Оставшиеся счета можно оплатить по другому. Иным придётся ждать долгие годы. Но всякий будет закрыт.
Немайн отогнала тяжёлую мысль. Сейчас постная физиономия неуместна - мимо проходят войска. Хранительница им нужна уверенной и весёлой...