Гинзбург Мария : другие произведения.

Фрагмент жития святого Ирвинга Хутынского

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Любовь и кровь вся здесь, а тут - лишь святая правда. Главы из биографии Ирвинга Покатикамень, главы Новгородской области с 2063 года.


Мария Гинзбург

ФРАГМЕНТЫ ЖИТИЯ СВЯТОГО ИРВИНГА ХУТЫНСКОГО

   Фрагмент 1. Одержание
  
   ... Нет книги, которая была бы написана без помощи дьявола
   Андрэ Жид.
  
   Перед глазами Ирвинга проскочила светлая искорка - и исчезла в вечернем сером небе. Ирвинг озадаченно проводил ее глазами. Вдруг облака наполнились внутренним багровым светом. Растрепанные полосы перьевых облаков закрутились медленно и величаво. Затем сложились в багровую спираль, уходившую немыслимо высоко в небо. Ирвинг сплюнул и скрестил пальцы.
   Он хотел окликнуть Карла - зрелище того стоило - но так и не раскрыл рта. При получении российского гражданства Ирвингу удалось сохранить свое имя, поскольку не нашлось аналогов, близких по звучанию. А вот фамилия "Тачстоун" превратилась в "Покатикамень" - чудовищное сочетание звуков, которое Ирвинг смог освоить только после полугода тренировок. Карлу повезло больше. Закон о натурализации сделал из Карла Фридриха Шмеллинга всего лишь Карла Фридриховича Шмелина. Вопреки ожиданиям, которые накладывало подобное имя на его обладателя, Карл совершенно не походил на настоящего арийца. Впрочем, ничего удивительного в этом не было - он родился в Аргентине, и мать его была креолкой.
   Карл сидел на подножке своей машины, судорожно вцепившись в древний фолиант. Правильные, хотя и несколько жесткие черты лица Карла были искажены такой неприятной жадностью, что Ирвингу стало жутковато. Он снова посмотрел в небо. Удивительный мираж уже исчез, сменившись низкими грозовыми тучами.
   Ирвинг по старой рейнджерской привычке посмотрел себе под ноги. На пыльной проселочной дороге перед антикварной лавкой, из которой друзья только что вышли, он заметил светлячка странной формы. Как только Ирвинг взял жучка в руки, свечение исчезло. Жук оказался черной кованой застежкой старинной книги. Карл, очевидно, нетерпеливо сорвал ее.
   - Винг, ты не хочешь порулить? - спросил Карл, по-прежнему не поднимая головы от книги. - Все равно к Лоту собирались ехать.
   В другое время Ирвинг обрадовался бы такому предложению. Хоть раз оказаться за рулем черной акулоподобной красавицы Карла мечтал каждый житель Новгорода от трех до семидесяти трех лет. Впрочем, Ирвинг не собирался отказываться и сейчас. "Ладно, потом отдам", подумал о застежке он. - "Ему, похоже, не очень-то надо". Ирвинг засунул застежку в карман черных джинсов, обошел машину Карла и сел за руль. Услышав рев заведенного мотора, Карл взобрался в салон. Магнитная дверца автоматически бесшумно захлопнулась.
   - Спасибо, Винг, - сказал Карл из глубины сиденья с подогревом.
   Ирвинг рванул с места так, что их обоих вжало в кресла. Карл даже ухом не повел.
   Ирвинг выехал на шоссе, соединявшее Хутынь с Деревяницами, когда начался дождь, намечавшийся с утра. Он включил дворники, но и не подумал сбросить скорость. Карл Шмелин руководил областной таможней. Никто не мог миновать его замок, построенный на опорах старого моста через Волхов. Лотар Покатикамень, фактический глава области, был его лучшим другом; а брат главы области сидел сейчас за рулем.
   Так что ничего удивительного в том, что, завидев черную красавицу Шмелина, водители поспешно сворачивали в проселки, не было.
  
   Фрагмент 2. Явление
   И дано ему было вести бой со святыми и победить их; и дана ему была власть над всяким... народом, языком, и племенем.
   Откровение Иоанна Богослова, гл. 13
  
   Впрочем, это было не то, что он подумал. Но намного, намного хуже. Голова Брюн запрокинулась, обнажив беззащитную шею. Карл жадно урчал и причмокивал, припав к ней. Остекленевшие глаза Брюн смотрели, казалось, прямо в душу Ирвинга, моля о помощи. Когда вампир, насытившись, отвалился, алая кровь брызнула на подушку сильной струей.
   Карл неуловимым движением оказался на балконе; он не шел и не летел, это было нечто среднее. Сердце Ирвинга закоченело от смертельно-холодного ветра, поднятого быстрым перемещением такой большой массы. Край развевающегося черного плаща задел кисть Ирвинга, и он мгновенно перестал ощущать ее.
   Карл легко вспрыгнул на перила и широко развел руки. Небольшая тучка, скрывавшая луну до сих пор, отбежала в сторону, словно повинуясь его приказу. Округа озарилась мертвенно-бледным светом. Шмеллинг словно бы молился Луне - огромной, красной, только что выползшей на небо. Карл спрыгнул с перил, широкие полы плаща взметнулись, словно крылья. Ирвинг не стал следить за полетом гигантской летучей мыши. Он бросился к брату и потряс его. Лот с усилием открыл глаза, увидел окровавленную жену и, кажется, все понял. Однако он не в состоянии был преодолеть темные чары, которыми окутал его Карл.
   - Бери Эрику и уходите, - неимоверным усилием выдавил из себя Лот.
   Ирвинг промчался по пустому полутемному коридору, в котором тускло мигало ночное освещение. Девочка, к его удивлению, не спала. Он нашел Эрику полностью одетой. Она сидела в своем любимом кресле-качалке и читала какой-то комикс. Черно-белое взлохмаченное чудовище, меланхолично закусывавшее яблоком, глянуло на Ирвинга с обложки.
  
   []
  
   - Почему ты не спишь? - спросил Ирвинг, остановившись в дверях.
   - Читаю, - ответила Эрика. - Да и шумно очень.
   - Как называется?
   - Тетрадь Смерти. Дядя Карл дал.
   Ирвинг покачал головой.
   - Не одобряю я этой новомодной манеры учить девочек грамоте. Глаза только портишь. Хватит забивать голову всякой ерундой, - сказал он. - Накинь курточку, мы уходим.
   Эрика поднялась с кресла, но спросила:
   - Куда?
   - Так папа велел, - ответил Ирвинг.
   Они вышли из дома Покатикамня, взявшись за руки, и двинулись через лес по старой грунтовой дороге - мимо призрачных развалин университета, мимо кладбища.
   Интуитивно Ирвинг выбрал путь, ведущий в монастырь. Там их не смогла бы достать никакая, даже самая могущественная нечисть.
  
   Ирвинг медленно, но настойчиво пробивался сквозь черные маслянистые слои вверх. Туда, где что-то светило - неярко, но призывно. Огромная масса густой жидкости давила на него, гнала обратно, вниз. И лишь когда голова его оказалась над поверхностью, Ирвинг понял, что тонул в крови. Он отчаянно закричал, оттолкнул чью-то руку и проснулся окончательно. Голубоглазый парнишка в коричневом платье обиженно смотрел на него.
   - Орут, лечебный настой разливают, - пробурчал парнишка и полез под кровать, на которой лежал Ирвинг - собирать осколки чашки.
   Ирвинг огляделся. Они находились в довольно большой комнате. Стены были выкрашены белой шаровой краской, что придавало ей какой-то медицинский вид. Палата госпиталя ООН, в котором довелось лежать Ирвингу после того, как он попал на "лестницу в небо", выглядели так же. В два широких окна, открытых по случаю теплой погоды, беспрепятственно вливалось солнце. Из обстановки в комнате имелось: широкая низкая кровать, отведенная Ирвингу, соломенный тюфяк в углу, на котором, очевидно коротал ночи ухаживающий за больным медбрат, небольшой столик, на котором стоял темный кувшин - с тем самым лекарственным настоем, догадался Ирвинг - а так же стул, на котором висела какая-то одежда.
   - Где я? - спросил Ирвинг.
   Паренек выбрался из-под кровати, сложил осколки на поднос, который стоял на тумбочке возле кровати. Задумчиво глянул на стремительно высыхающее пятно на полу и ответил:
   - Это Хутынский монастырь.
   Ирвинг помнил, что зачем-то хотел добраться именно сюда, и обрадовался, что достиг цели. Теперь он смог внимательнее рассмотреть парня - это был, как догадался Ирвинг, послушник или молодой монах. Ему было лет восемнадцать на вид, круглое лицо его светилось прямо-таки детским добродушием. Он был невысокого роста, худенький, насколько позволяла судить безразмерная коричневая ряса. Волосы его, от природы светлые, выгорели на солнце до бело-соломенного цвета.
   - Как тебя зовут?
   - Пётр, - ответил парень.
   - Как давно я здесь? - спросил Ирвинг.
   - Я не могу вам сказать без разрешения батюшки, - скромно потупившись, отвечал Пётр.
   - Так позови его, - сказал Ирвинг.
   - Вы бы пока оделись, - сказал Пётр. - Эта одежда - для вас.
   Послушник удалился. Ирвинг с грустной завистью посмотрел ему вслед. Он был года на четыре старше этого парня, но в этих коротких четырех годах уместилась целая жизнь. Как бы он хотел Ирвинг смыть с себя всю грязь и цинизм, и вернуть себе такую же невинность тела и духа!
   Увы, это было невозможно.
   Ирвинг выбрался из постели. Выяснилось, что из одежды на нем одни голубые трусы. Подойдя к стулу, он снял висевшую там одежду. Черные джинсы и кожаные мокасины принадлежали ему, а вот свитер с эмблемой любимой рок-группы гостя хозяева заменили на мягкий коричневый анорак. Ирвинг сунул руку в карман джинсов. Как он и думал, сигареты у него тоже забрали. Руку Ирвинга кольнуло что-то острое и холодное. Он вытащил вещицу. Это оказалась застежка от старинной книги.
   Воспоминание, которое стояло рядом, как назойливый родственник на похоронах, явившийся только за тем, чтобы послушать завещание, и которое Ирвинг отгонял, как неправдоподобно жестокий сон, отчетливо проявилось.
   ... Жуткие нечеловеческие рожи, гнусно ухмылявшиеся из оконных проемов университета - давно лишенных стекол. Жадно-голодные глаза, следившие за двумя идущими по дороге путниками.
   - Кто это? - спросила Эрика.
   Растрепанную книжку она взяла с собой и теперь шла, плотно прижимая ее к груди обеими руками, словно щит.
   - Там никого нет, - ответил Ирвинг.
   Один из монстров, обиженный таким заявлением, хватил шипастым хвостом по штукатурке. По зданию прошел стон.
   - Что же это у вас, как чего не хватишься - ничего нету, - раздался гнусавый голос откуда-то сверху. Кто-то мерзко хихикнул.
   - Он жжется, он жжется, - зашелестело в ветвях выросшего на крыше развалины деревца.
   - Я знаю, кто это, - сказала Эрика. - Это книжные черви.
   - Великоваты они для червей, - пробормотал Ирвинг.
   В этот момент он жгуче жалел, что у него нет с собой бластера или хотя бы ножа. Впрочем, чудовища хоть и подступали совсем близко к дороге, но пока не атаковали.
   - Да и не похоже, чтобы они питались бумагой, - добавил Ирвинг, глядя на округлое, как самовар, брюхо желтоглазого чудовища. - С бумаги так не разносит.
   - Они не едят бумагу, - терпеливо сказала Эрика. - Они питаются идеями, заключенными в книгах. Это - духи книг. В этом крыле университетская библиотека была.
   Ирвинг, совсем уже собравшийся отобрать у нее книгу и бросить монстрам, чтобы отвлечь их внимание и удрать, пока они будут драться между собой за странички комикса, остановился на полпути.
   - Духи книг? - сказал он. - Откуда ты знаешь?
   - Мне дядя Карл рассказал, - ответила Эрика. - У него есть книга, в которой тоже живет дух. Он мне его показывал.
   Страшное подозрение кольнуло Ирвинга.
   - Ты ее читала? Касалась ее? - почти закричал он.
   - Да, - ответила Эрика. - Он со мной говорил. Он такой веселый, его зовут...
   - Замолчи, - сказал Ирвинг и сильно дернул ее за руку. - Шевели ногами.
   Дальше он помнил плохо. Когда они подошли к кладбищу, высокий парень в десантной форме окликнул их и попросил прикурить. Ирвинг остановился и полез в карман, чтобы потянуть время. В следующий миг он заметил, что у парня нет тени.
  
   []
  
  Свет луны беспрепятственно проходил сквозь него; пятнистым парень казался из-за черно-белой березки, перед которой стоял...
   ... Кривые когтистые лапы, высовывавшиеся из-под земли, мальчик в скаутской форме и с голубком, сидевшим на его руке подобно охотничьему соколу. Зеленые проплешины эрозии на бронзовой кепке и руке казались язвами прокаженного...
  
   []
  
   ... нечеловеческие насмешливые глаза, и этот кошмарный смех...
   А ведь они ему что-то говорили, эти черви книг и могил. Звали за собой, кажется.
   Ирвинг тряхнул головой. На столике, помимо кувшина, обнаружился поднос с аппетитно дымящимися тарелками, а так же деревянная ложка с выжженной на ней симпатичной лисичкой. Надо было поесть, но у Ирвинга встал ком в горле. Он придвинул стул, устроился на нем, взял ложку в руки и принялся ее рассматривать. Лисичка стояла на задних лапах, пушистый хвост кокетливо выбивался из-под юбки. В лапках она держала корзинку, из которой торчали шляпки грибов. От бесхитростного обаяния картинки у Ирвинга полегчало на душе. Он запустил ложку в суп и принялся есть. Ирвинг не чувствовал вкуса пищи, хотя понимал, что это должна быть добротная и сытная монастырская еда. Опустошив тарелки, он машинально аккуратно составил их одна в одну и выглянул в окно. Массивный священник в малиновом стихаре, сопровождаемый Петром, двигались через двор от собора к длинному серому зданию, имевшему форму буквы "Г".
   - Я отец Анатолий, - несколькими минутами позднее представился священнослужитель. - Пётр, ты нам пока не нужен.
   Послушник бесшумно исчез за дверью. Ирвинг сообразил, что нужно подойти под благословение. Брови батюшки удивленно - радостно приподнялись. Когда Ирвинг вошел в тот возраст, в котором выбирают бога, он находился в Непале, и примкнул к буддистам. Ирвинг не собирался менять конфессию - пока что - но эти люди были единственными, кто мог помочь ему.
   - А где Эрика? - спросил он. - Как я вообще здесь очутился?
   - Мы нашли вас на кладбище, у одного из склепов, - ответил отец Анатолий. - Вы были при смерти, а девочка...
   - Умерла, - прошептал Ирвинг.
   - При сложившихся обстоятельствах, я бы почёл за счастье так сказать, - мягко ответил священник.
   Ирвинга передернуло, но вдруг он понял.
   - Она и умерла, и не умерла, вы имеете в виду? - произнес он.
   - Боюсь, дело обстоит именно так, - сказал отец Анатолий. - Мы похоронили ее по православному обряду, надеясь таким образом изгнать беса. Но...
   - И что вы теперь предлагаете? Старые бабушкины средства? Осиновый кол в сердце? Это же мракобесие!
   - Вампиру надобно отсечь голову, чтобы окончательно успокоить, - добавил отец Анатолий. - Так же хорошо применять...
   - Я вам не верю, - шумно сглотнув, перебил его Ирвинг. - Не верю!
   - После всего того, что вы сами видели?
   Ирвинг понял, что священник знает больше, чем говорит.
   - Но почему же тогда я жив? Почему не обратился? - воскликнул Ирвинг. - Ведь я тоже держал в руках эту проклятую книгу! Я был первым, кто открывал ее!
   - Я думаю, что черви селятся только в том дереве, что уже прогнило изнутри, - ответил отец Анатолий.
   - Я не поверю, пока не увижу сам, - глухо ответил Ирвинг.
   Хотя разве он уже не видел достаточно?
   - Пётр проводит вас к могиле племянницы, когда захотите, - согласился отец Анатолий.
   - Я хочу видеть ее немедленно, - произнес Ирвинг.
  
  
   Фрагмент 3. Ключ к познанию
  
   По плодам их узнаете их. Не может дерево доброе приносить плоды худые, ни дерево худое приносить плоды добрые.
   Матфей, 7:16-17
  
   - Ваша... ммм... - начал Петр.
   - Племянница, - помог ему Ирвинг.
   - Ваша племянница похоронена на церковном кладбище рядом с монастырем, - продолжал тот. - Оно находится рядом с братской могилой воинов двести двадцать девятой стрелковой дивизии, участвовавшей в освобождении Новгорода.
   - Что-то я не припомню, чтобы дивизия с таким номером участвовала в освобождении Новгорода, - задумчиво сказал Ирвинг. - С братом, по-моему, вообще не было мотострелков.
   Петр шмыгнул носом и ответил:
   - Это со времен второй мировой войны.
   - Я должен был догадаться, - сообразил Ирвинг.
   Он исподволь рассматривал собеседника. Фраза отца Анатолия о том, что они с Петром могли бы подружиться, вызвала у Ирвинга горькую усмешку. Единственный человек, которого Ирвинг мог назвать своим другом - глава их отряда вольных стрелков "Левая рука Будды" погиб в Непале во время ночной атаки. До недавних пор Ирвинг считал, что есть еще один такой человек - Карл Шмеллинг. При воспоминании об этом Ирвинг покрылся холодным потом, и мурашки побежали по спине. Он погрузился в мрачные размышления и уже не слушал того, что говорит Пётр. Радовало только то, что он, очевидно, выглядел так же юно, свежо и неиспорченно.
   Пётр смолк; Ирвинг обнаружил, что они стоят у входа в небольшой бетонный склеп. На крыше его грустил бронзовый ангел. Здесь, как успел убедиться Ирвинг, склеп представляли себе в виде беседки из ажурного литья, с куполообразной крышей, крытой алюминиевыми листами. Но Лот остался верен традиция своих предков. Дверь была открыта. Петр опасливо смотрел в черноту за дверью. Ирвинг легонько подтолкнул его - послушник от неожиданности подпрыгнул на месте. Они спустились вниз по ступенькам и оказались в небольшом подземном зале. При их появлении загорелся свет, и Ирвинг понял, что в склепе установлен датчик движения. В центре стоял маленький гроб, в изножье лежал венок из настоящих цветов - увявший, засохший, но еще не пожелтевший. "После похорон прошло не больше двух дней", прикинул Ирвинг. - "Я провалялся в беспамятстве дней пять". Он ощутил тревогу - за это время многое могло произойти с братом.
   Крышка гроба была сделана из прозрачного пластика.
   - Эрику бальзамировали? - спросил Ирвинг, подивившись про себя такому свежему дизайнерскому решению.
   Пётр отрицательно покачал головой. Ирвинг решительно развернулся. Он хотел выйти первым, чтобы послушник не видел его слез. Да и трупов на разных стадиях разложения он навидался в своей жизни достаточно, чтобы портить таким зрелищем память об Эрике. Однако он все же глянул внутрь гроба - нечаянно.
   Эрика совсем не выглядела мертвой; казалось, девочка просто спит. На груди у нее лежала помятая книжка, с которой Эрика не рассталась вопреки судьбе. С обложки на Ирвинга смотрел меланхоличный демон с яблоком в руках. "Тетрадь смерти", вспомнил Ирвинг название книги. - "Ну да, взрослым людям - фолиант, детям - хватит и тетрадки". При всей своей неискушенности в библейских сюжетах, Ирвинг хорошо помнил, кто любит предлагать девочкам яблоки.
   Петр нетерпеливо переминался с ноги на ногу за спиной Ирвинга. Послушник чувствовал себя очень неуютно в склепе и хотел поскорее покинуть это место. Пётр совершенно очевидно не понимал, почему Ирвинг затормозил на ступеньках, раз уж собирался выходить.
   - Я забыл спросить, - сказал Ирвинг. - Отчего умерла Эрика?
   Он почти не сомневался в ответе.
   - Никто не знает, - ответил Пётр. - Ее нашли у каменного мальчика - есть такой памятник на кладбище. Она была уже мертвой.
   - Но еще теплой, - пробормотал Ирвинг.
   - Да, - согласился Пётр.
   Ирвинг схватил его за рукав и резко выволок наверх. Он расстегнул рубашку.
   - Смотри внимательно, - жестко сказал он. - Что у меня на шее?
   - Шнурок с пулей - кстати, грех это, - пролепетал Пётр, не на шутку удивленный такой экспансивностью. - Крестик надо носить, вы же крёщеный, чай?
   - Нет, - ответил Ирвинг.
   - Так надо принять святее крещение, без крещения человеку жить невозможно...
   - Кроме пули на шнурке, - перебил его Ирвинг. - Есть там что-нибудь? И про родинку на левой ключице я тоже знаю, не надо мне про нее говорить. Никаких царапин, ранок?
   Пётр, тоже немного успокоившись, еще раз внимательно осмотрел Ирвинга. Шея как шея - крепкая, мускулистая. Покрытая тем ровным бронзовым загаром, которого никогда не добьешься, загорая в северных широтах - здесь загар серенький, как и небо. Послушник вздохнул с легкой завистью. Он слышал, что посадник Покатикамень с братом недавно ездили отдыхать на далекое теплое море.
   Никаких ранок, если не считать уже светлеющего засоса на левой стороне.
   - Засос у вас там, - сказал Пётр.
   - Это я тоже знаю, - хмыкнул Ирвинг и сунул ему десятку. - Купишь мне в деревне сигарет. А потом зайдешь к батюшке Анатолию и скажешь, что я готов принять святое крещение. Как можно скорее. Я буду в библиотеке. Понятно?
   - Да, - сказал Пётр и умчался.
   Парнишка сообразил, что вряд ли Ирвинг спросит про сдачу, если он вернется достаточно быстро.
  
  
   Фрагмент 4. Сорванное отпевание
  
   И видел я другого Ангела сильного... В руке у него была книжка раскрытая... Он сказал мне: Возьми и съешь ее, она будет горька в чреве твоем, но в устах твоих сладка как мёд.
   Откровение Иоанна Богослова, гл. 10
  
   - Скоро начнется отпевание госпожи Брюнгильд Покатикамень, - пояснил отец Анатолий. - Если вы не верите мне, вы можете принять участие в службе в качестве рядового монаха. Я готов разрешить вам это, хотя это нарушение устава. Но люди важнее мертвых букв.
   - Я вам верю, - ответил Ирвинг. - Разрешите мне принять участие в отпевании.
   - Пётр, найди подходящую по размеру рясу для господина Ирвинга, - обратился отец Анатолий к послушнику. - И объясни его обязанности.
   - Но... - возмутился было Пётр.
   - И принеси обед господину Покатикамень, - жестко оборвал его духовный наставник.
   Пётр поцеловал его сморщенную старческую руку и решил, что начальству виднее.
   Вскоре он вернулся с едой и одеждой. (...).
   Ирвинг старательно повторял действия, которые показал ему Пётр. От торжественно-заунывных голосов певчих, дыма множества свечек, поставленных за упокой Брюн и монотонного голоса отца Анатолия кружилась голова. От запаха ладана Ирвинга слегка подташнивало. Хутынский собор был полон. Несколько женщин плакали. Люди любили Брюн. По мере возможности она занималась благотворительностью, иногда в случае явной несправедливости властей ей можно было пожаловаться. Но очень осторожно: факты она всегда проверяла лично.
   Брата Ирвинг видел мельком. Лотар стоял в центре правого придела в окружении чиновников и принимал соболезнования. Смерть любимой жены страшно изменила его. За одну ночь Лот постарел лет на десять. При взгляде на исхудавшее бледное лицо брата с потухшими глазами у Ирвинга защемило сердце. Он не знал, что происходило дома во время его отсутствия, но, очевидно, ничего хорошего.
   Святые с иконостаса пристально и сурово следили за Ирвингом, осуждая его медлительность. Служба уже подходила к концу. Вскоре роскошный, массивный гроб закроют, вынесут из собора и поставят на богато украшенный автокатафалк, который под звук похоронного марша довезет гроб до кладбища. Его отнесут в склеп, и мать в смерти соединится с дочерью. Отец Анатолий в похоронном стихаре мерными помахиваниями окропил пасту сухим дымом из кадила. Взнеслись под самый купол звонкие голоса певчих. Ирвинг кинул последний взгляд на лик святого Иоанна.
   Монахи с свечами в руках двумя черными цепочками двинулись в обод гроба. Ирвинг поглубже надвинул капюшон, хотя это было против правил. В душе царила гулкая серая пустота. Он все отчетливее видел ценность и необходимость настоящей смерти вампира, но все же сердце его обливалось кровью при мысли о том, что ему придется сделать это с Брюн.
   Последние сомнения покинули Ирвинга еще в начале церемонии при одном только взгляде на нее. О, как он желал бы увидеть желтоватую, точно восковую, высохшую кожу, благообразной маской стягивающую лицо трупа и убедиться, что Брюн действительно мертва! Но нет. Она словно расцвела после смерти. Брюн была красива и при жизни, но мягкой, благородной красотой. Теперь же это была совершенная красота хищника: ярко-красные припухшие губы в издевательской улыбке, задорный румянец на щеках. Даже посмертный "венчик" - шелковая лента с ритуальными словами - кокетливо смотрелся на ее черных кудрях, с искусной небрежностью рассыпанных по атласной подушке, в которую по обычаю зашили листья вербы. Перед тем, как из гроба Брюн убрали цветы и накрыли ее богато вышитым погребальным покрывалом, Ирвинг успел увидеть, что на жене Лота ее лучшее вечернее платье - лиф из красной кожи, пышная юбка из бархата того же цвета. Полуобнаженная грудь Брюн, казалось, вздымается в такт сонному дыханию. Справа шею и обнаженное плечо закрывали локоны. Ирвинг невольно залюбовался этой грозной жестокой красотой, но тут же дикая ненависть вспыхнула в нем с такой силой, что кровь зашумела в висках и потемнело в глазах. Ирвинг перевел взгляд на свечи, чтобы успокоиться. Язычок пламени заплясал под его взглядом.
   Двигаясь в процессии, Ирвинг оказался у изножья гроба. Он переложил ножку тяжелого позолоченного подсвечника в левую руку, а правую запустил в карман рясы. Теперь даже те, кто стоял рядом, не могли понять, что он делает.
   Руки Брюн покоились на узкой талии. Монахи двигались довольно медленно. Ладонь Ирвинга, сжимавшая в кармане колышек, взмокла от пота, пока он оказался напротив груди Брюн.
   Именно поэтому ему в первый момент показалось, что колышек соскользнул и попал в руку женщины. Кто-то закричал, указывая на них. Колышек вырвался из рук Ирвинга.
   Брюн села в гробу и прямо-таки с нечеловеческой силой съездила Ирвингу по уху крестом, который ей вложили в левую руку перед отпеванием. Ирвинг не устоял на ногах. Его отбросило метра на два, спиной прямо на каменную четырехугольную колонну. Ирвинг своротил несколько икон и чуть не обжегся о теплившуюся перед образами лампаду. Крест Брюн метнула вслед Ирвингу наподобие дротика, но промахнулась. Крест угодил в кого-то из людей, пришедших помянуть жену Лота добрым словом. Раздались испуганные крики. Певчие сбились и замолчали. И в это последнее мгновение еще не понимающей тишины раздался вопль бешеной боли и злобы.
   Ирвинг как раз встал на колени. В голове у него еще гудело от удара. Он так и замер на одном колене от невероятности происходящего.
   Колышек не соскочил. Брюн просто успела закрыть грудь рукой. Очевидно, Ирвинг пробил ей кисть насквозь. Теперь Брюн, рыча от кошмарной боли, пыталась вытащить кол из кисти другой рукой. Она обожглась и закричала еще ужаснее. Погребальное покрывало наполовину сползло с гроба.
   Люди, присутствовавшие в соборе, в паническом ужасе бросились вон. В узких дверях, ведущих на внешнюю галерею, мгновенно началась давка. Обезумевшая толпа потащила Ирвинга, как волна тащит рыбацкий баркас. В соборе стало полутемно - несколько подставок со свечами опрокинули и растоптали. Удивительно только, как пожар не начался. Ирвинг уцепился за колонну. Над бушующим людским морем он увидел отца Анатолия. Он громко читал молитву от нечистой силы. Голос его срывался, и священник заполнял паузы энергичными взмахами кадила. Увиденное вернуло Ирвингу присутствие духа.
   Брюн не оставляла попыток избавиться от колышка в руке, причинявшего ей нестерпимую боль. Но все тщетно. Тогда Брюн обратила прекрасное лицо к куполу и закричала:
   - Карл, ну где ты!
   Из узкого окна в куполе с треском посыпалось стекло. В освободившемся проеме появилась высокая фигура в черном плаще. Брюн с невнятным плачем, звучавшим ужаснее самого злобного рычания, протянула к Карлу покалеченную руку - так ребенок тянет руки к матери. Верхняя губа ее вздернулась, обнажая крепкие острые белые зубы и огромные клыки. Люди в соборе закричали, и тогда Карл сделал уже знакомый Ирвингу жест. Несколько человек с отчетливым стуком упали, другие словно оцепенели. Все смешалось в душе Ирвинга - боль, ненависть и жалость. Он смотрел на происходящее словно далеко со стороны. Ирвинг вдруг понял, что он - единственный человек в соборе, на кого чары упырей не оказали воздействия. Он словно очнулся и спохватился, что потерял слишком много времени. Ошибка Ирвинга заключалась в том, что он не ожидал встретить сопротивление, посчитав рассказ отца Анатолия дежурной сказкой мракобесов. Он не был готов драться с Брюн - и все еще не мог представить себя и Брюн, сошедшихся в смертельной схватке. Слишком много противоестественного эротизма было в этом видении.
   Ирвинг сунул руку в карман, где у него лежал запасной колышек. Какая-то струна последний раз жалобно зазвенела в его душе и лопнула с болезненным треском. Ирвинг окончательно осознал, что молодая красивая женщина в гробу - это не Брюн, а проклятый паразит, уничтоживший ее душу и вероломно захвативший ее тело. Теперь ни любовь, ни жалость не могли остановить его. Ирвинг прикинул, что все еще может пробить ей шею, если кинет колышек достаточно меток и с силой. Но он не успел.
   Карл улыбнулся в вышине и сказал:
   - Иди ко мне.
   Гроб оторвался от помоста. Икона Богоматери с Младенцем, лежавшая на груди Бюн, свалилась на пол. Гроб вместе с Брюн стремительно поднимался. Порывом воздуха загасило почти все оставшиеся свечи. В соборе стало совсем темно. У Ирвинга зашевелились волосы на голове. Только тут он обратил внимание, что не слышно голоса отца Анатолия.
   Гроб влетел под купол. Сверху раздался жуткий, леденящий душу замогильный хохот двух упырей, когда Брюн и Карл обнялись. Упыри принялись целоваться, и Ирвинг стыдливо отвел глаза. "Постеснялась бы при живом-то муже", подумал Ирвинг. Затем как-то резко посветлело; когда Ирвинг поднял глаза, под куполом уже никого не было. Лишь печальный лик Спасителя смотрел на людей.
   Монахи включили огромную, пыльную электрическую люстру, споро и без пререканий убради валяющиеся на полу свечи и иконы, оказали посильную помощь пострадавшим в давке. Некоторые люди еще не вышли из транса, в который их погрузил Карл. Их отнесли в лазарет при монастыре. Увы, были и погибшие - в толпе задавили двоих детей, а несколько пожилых горожан скончались на месте от мгновенной остановки сердца.
   Люди покидали собор. Ирвинг слышал их негромкие разговоры.
   Он не сомневался, что к вечеру уже весь Новгород будет в курсе случившегося.
   Осина сильно поднимется в цене.
  
   Фрагмент 5. Спасение младенца
  
   Ранним утром Ирвинг шёл по направлении к братской могиле воинов двести двадцать девятой стрелковой дивизии. Топор он незаметно одолжил вчера вечером на лесопилке и настрогал добротных осиновых кольев. Чесноку Ирвинг нарвал на монастырском огороде перед уходом. Он думал о том, что должен бы радоваться первой возможности попробовать свои силы в качестве истребителя нечисти.
   И он радовался бы - если бы это была не Эрика.
   Лучше всего было бы провести ритуал до девятого дня после похорон, пока вампир еще не вошел в полную силу. Ирвинг сплюнул. Ему было тошно уже сейчас, и он мог представить себе, кК отвратительно он будет чувствовать себя после... "ритуала".
   Склеп, как и ожидал Ирвинг, был открыт. Ирвинг спустился. Гроб пустовал, сдвинутая крышка стояла рядом - и это его совсем не удивило. Ему не пришлось ждать возвращения хозяйки склепа слишком долго. Не успел первый розовый луч солнца окрасить предрассветное небо, а последний петух докукарекать третью зорьку, на лестнице послышались босые детские шаги. У Ирвинга пересохло во рту, и он облизал горящие губы. Он знал, что должен убить Эрику сразу, как только она войдет, а позже у него может не подняться рука.
   - Ирвинг! - обрадовано воскликнула Эрика. - Ты пришел почитать мне перед сном?
   Тут она увидела, что он стоит между ней и гробом.
   - Пусти меня в мою кроватку, - захныкала она. - Я очень спать хочу. Я много играла сегодня и хочу спать. Пусти! - зарычала она.
   И тогда Ирвинг, не поднимая глаз, профессионально точным движением швырнул осиновый кол. В отряде "Левая рука Будды" он работал с переносной личной ракетной четырехзарядной установкой, вещью страшной убойной силы. Отчасти его прозвище - Винг - было подражанием звуку выстрела. Ирвинг был ракетным стрелком высшего класса. И уж конечно, чтобы попасть осиновым колом в грудь девочке с пяти шагов, ему не надо было смотреть на нее.
   Кол пригвоздил Эрику к деревянным панелям пола. Она страшно зашипела. Ирвинг отважился взглянуть на нее и проклял себя. Прелестный ребенок умирал страшной смертью, кривясь и корчась в безумных муках. Грудь девочки вокруг кола медленно обугливалась.
   - Вытащи! - кричала Эрика не своим голосом, извиваясь в предсмертных судорогах. - Вытащи его!
   На ее ярко-алых губах выступила пена, верхнюю губу вздернули уродливые клыки. Ирвинг не то что вытащить кол, а и шагу к девочке сделать не мог. Осознание ужаса содеянного обрушилось на него, как сброшенный с крыши снег - на голову случайному прохожему. Правильнее всего было добить вапиреныша несколькими ударами кола, но Ирвинг не мог сдвинуться с места.
   Наконец Эрика затихла.
   Обугленные останки вызвали у Ирвинга противоестественное чувство облегчения. Однако работа еще не была окончена. Двигаясь, как робот, Ирвинг отрубил голову Эрике, набил рот чесноком и бережно положил обгорелый трупик в гроб. На лицо племяннице он положил небольшое распятие, закрыл гроб и положил на крышку венок. Выйдя, Ирвинг захлопнул за собой дверь.
   Он сел на чей-то поросший мхом могильный камень неподалеку и зарыдал.
   Мир вокруг исчез в мягком белом сиянии. Больше Ирвинг не помнил ничего.
  
   Фрагмент 6. Изгнание.
  
   И никто не мог, на на небе, ни на земле, ни под землею, закрыть сию книгу. И вот один Ангел сказал мне: Ты победил и можешь закрыть эту книгу на семь печатей ее.
   Откровение Иоанна Богослова. Гл. 5.
  
   Темные воды Волхова стремительно внесли легкую лодчонку под опоры. Огромная, сложенная из серых блоков колонна вырастала из воды, заставляя вспомнить сказку о сходящихся скалах. Скалах, которые будут сдвигаться и раздвигаться до тех пор, пока между ними не проскочит богатырь и не сорвет с волшебной яблони пару яблок. Но между этими скалами добрый молодец уже проскочил, а реку между навеки застывшими скалами перегородил мощной чугунной решеткой. Ее зубы впивались в дно, а ячейки были слишком велики, чтобы удержать попавшую в них рыбину.
   Но вот человека они не пропустили бы.
   Лодка закружилась в коварном водовороте. Ирвинг выпрыгнул из нее и повис, уцепившись за чугунный поперечный стержень. Голыми руками он не удержался бы; но Ирвинг надел митенки с вакуумными присосками на ладошках. Его обдало холодными брызгами. Лодка ударилась о решетку и разбилась. Жалкие, измочаленные остатки его лодки приложило о серый бок опоры - "быка", как их называли местные жители, затем доски последний раз мелькнули перед глазами Ирвинга и исчезли в пучине. Перебирая руками, Ирвинг пополз по решетке вверх. Он добрался до того места, где рассевшиеся от времени и воды плиты образовывали карниз такого размера, на котором мог поместиться молодой и ловкий мужчина. Ирвинг был именно таким. Он пристроился на карнизе. Ирвинг проверил, не вывалилось ли спрятанное за пазухой шелковое полотенце с искусно и богато вышитым Спасом Нерукотворным. За полотенцем пришлось специально съездить в Юрьевский монастырь. Ирвинг взглянул на часы. Циферблат слабо светился в полумраке, царившем в тени опор. После чего Ирвинг вытащил помокшие сигареты и закурил, стряхивая пепел вниз, в черные воды с проседью от пены.
   Ирвинг курил и рассматривал дно замка Быка, нависшее над ним. Пока он не видел люка, который должен был там находиться. Лот помнил, что из подвала замка имеется выход наружу. После того, как замок отбили у телкхассцев, через этот люк их тела и повыбрасывали на корм рыбам. Лот примерно объяснил, где должен находиться этот люк. Изнутри он имел вид квадратной черной плиты с впаянным тяжелым кольцом, примерно так же должен был смотреться и снаружи. Гроб Брюн, в котором она спала днем, должен был находиться именно здесь. В этом подвале, вознесенном высоко над водой.
   Глаза Ирвинга уже привыкли к полумраку, но он перестал всматриваться. Все равно искать вход еще рано. Сначала надо было дождаться сообщения от Лота. Брат уже проник в замок обычным путем. Он должен был убедиться, что Карла нет в замке.
   Ирвинг перевел взгляд на спокойную гладь Ильменя. Закат превратил воды озера в расплавленное красное золото, но Ирвинг знал, как обманчиво это спокойствие. Ему доводилось видеть, как солнце ныряет и в Индийский океан, и в Атлантический, но ничто никогда не производило на него такого сильного впечатления, как суровая простота заката над Ильменем.
   Сейчас, на закате, оба вампира должны были быть полностью бессильны.
   Когда братья, следуя указанию, найденному в одном старинном манускрипте, наконец обнаружили лаконичное упоминание о вампире книги и рецепт избавления от него, Ирвинг хотел сделать все сам. Это оказалось неожиданно легко. Лот посмотрел ему в глаза и сказал:
   - А Брюн?
   Ирвинга пронзил стыд. Он мог уничтожить омерзительное порождение книги. Но Брюн стала истинным, классическим вампиром после того, как Карл похитил ее душу, обратив ее. Только в ослеплении гордостью Ирвинг мог решить, что справится с двумя могучими тварями один. Однако у Ирвинга были причины не доверять Лоту, хотя ранки на шее брата и заросли стараниями монастырского лекаря. Ирвинг не отдал застежку брату, а оставил при себе, поделившись с Лотом лишь знанием необходимого заклятья. Послушник Пётр помог Ирвингу приготовить священную облатку и выдал необходимое количество воска. Печатку с изображением креста Ирвинг получил от отца Анатолия вместе с благословением на ратный труд против нечисти.
   Ирвинг увидел стальные скобочки, быстрыми стежками взбегавшие по опоре к основанию замка. По логике вещей, эта лесенка должна была вести к люку. Позвонил Лот.
   - Все в порядке, - с трудом разобрал Ирвинг слова брата. - Карла в замке нет.
   Теперь у Лота было еще около получаса на поиски проклятой книги. Ирвинг бросил окурок вниз. Он распластался по стенке, и, перебирая руками и ногами, как ящерица, добрался до нижнего конца лестницы. Перехватив стальные скобочки, влажные от вечной сырости, он двинулся вверх. Одна из них оказалась ржавой не только на вид и распалась в руках Ирвинга. Он сорвался и пролетел вниз метра два над бушующей бездной, прежде чем снова смог уцепиться за решетку. Эти мгновения полета над бездной напомнили ему самое жуткое время в его жизни - войну. Ирвинг отдышался и полез снова, уже не полагаясь больше на ненадежные скобы, а только на свои перчатки.
   Наконец он достиг цели. Люк оказался там, где Ирвинг и предполагал. Но не следовало забывать, что им не пользовались уже больше десяти лет. Ирвинг ухватился за последнюю скобу, уперся ногами в выкрошившиеся выступы кладки, плечами и спиной - в черную плиту люка. Во рту пересохло, губы облепила сырая каменная крошка. Ирвинг боялся нажать изо всех сил, не доверяя осклизшей, покрытой мхом опоре.
   Заскрипели ржавые ходовые части, и люк сдвинулся с места.
   - Выбил дно и вышел вон, - пробормотал Ирвинг.
   Он с трудом протиснулся в образовавшуюся между полом и плитой узкую щель. По щеке мазнул поцелуй многолетней паутины. Ирвинг подтянулся, оказался в подвале. Он задвинул люк ногой, чтобы случайно не вывалиться и не рухнуть в воду с пятиметровой высоты. Ирвинг огляделся.
   Подвал замка Быка оказался сухим и пыльным просторным помещением, который освещала полоса люминофоров под потолком. Со своего места Ирвинг мог видеть две двери. Одна, с лестницей из трех ступенек, очевидно, вела в жилые помещения замка, вторая - на склады той части подвала, которая принадлежала таможне.
   Гроб он заметил не сразу. Что это гроб принадлежит именно Брюн, стало ясно по знакомому погребальному покрывалу. Вампирица укрылась им перед сном, словно пледом. Крышка была снята и стояла у стены. Ирвинг приблизился.
   Брюн стала еще прекраснее - и страшнее - чем в день похорон, когда Ирвинг видел ее в последний раз. Он достал шёлковое полотенце, в которое были завернуты все необходимые для ритуала предметы: очень острый нож, несколько головок чесноку и пара осиновых кольев. Ирвинг механически выполнил все необходимые действия, избегая взгляда горящих ненавистью мертвых глаз Брюн. Окончив, он с облегчением увидел настоящий труп во всей неприглядности смерти. И хотя Брюн сохранила свою естественную красоту, это уже не было вызывающей, отвратительной в своей сексуальности красотой насосавшегося паразита. Ирвинг хотел заговорить гроб, но у него перехватило дыхание и комок встал в горле. Он просто поцеловал Брюн в лоб и надвинул тяжелую крышку.
   Он услышал шаги. Ирвинг обернулся и увидел Лота, спускавшегося по ступенькам. Ирвинг пошел ему навстречу. В руках Лот нёс проклятую книгу, а выражение глаз было странно-горьким, словно он хотел о чем-то предупредить брата.
   - Где она была? - спросил Ирвинг, кивая на книгу.
   - В тайнике над камином в главном зале, - ответил Лот, подходя к нему вплотную.
   Голос его дрогнул. Ирвинг удивленно глянул на него, но тут получил короткий хук левой и уткнулся носом в пол.
   - Прости, на моем месте ты бы сделал то же самое, - пробормотал Лот.
   В подвале появился Карл. Он осмотрел лежащего на полу Ирвинга с жестоким интересом. Увидев струйку крови на полу - Ирвинг при падении разбил лицо - Лена непроизвольно вскрикнула и прикрыла лицо руками. Карл больно сжал ее шею. Испуганные удлиненные карие глаза девушки беспомощно посмотрели на Лота.
   - Прекрати издеваться, - сказал Лот резко.
   - А не то что? - спросил Карл и сжал шею Лены еще сильнее. Девушка захрипела. Лот закусил губу, но промолчал.
   - Книгу верни, - сказал Карл.
   Лоту не хотелось приближаться к вампиру. Он положил книгу на гроб Брюн и отошел назад, к брату, все еще лежавшему без сознания.
   - Теперь застежку, - потребовал Карл.
   - Она не у меня, - ответил Лот.
   Карл выругался и сказал:
   - Значит, у него. Достань и отдай мне.
   Лот склонился над братом и осторожно похлопал его по карманам. Увидев его широко открытые глаза, Лот с трудом сдержал возглас радости и облегчения. Братья поняли друг друга без слов, и для этого им не нужна была черная магия.
   - Не могу найти, - сказал Лот, выпрямляясь.
   Карл пожал плечами. Достал из плаща массивный ключ с бородкой причудливой формы и открыл дверь, ведущую на склад. Затем затолкал туда Лену и закрыл на два оборота. Ключ Карл спрятал обратно в карман и направился к Ирвингу. Потеснив Лота, Карл перевернул тело тычком сапога. Ирвинг только этого и ждал. Он вскочил и ударил Карла головой в грудь. Карл упал. Ирвинг кинул застежку Лоту и встал между поднимающимся на ноги вампиром и книгой. Карл издал вопль, полный ярости и ненависти. Карл бросился на Ирвинга, выкрикивая обессиливающее заклинание. Ирвинг успел произнести возвратное. Карл пошатнулся от удара собственным проклятьем. Они вцепились друг в друга и покатились по полу.
   Лот не стал отвлекаться, хотя всем сердцем хотел помочь брату. Он соединил срезы книги застежкой. Затем вынул коробочку со святыми артефактами, необходимыми для того, чтобы запечатать проклятую книгу, запереть вампира в ней навсегда.
   Карл сгреб Ирвинга в охапку и ударил всем телом о колонну, поддерживающую потолок. Ирвинг вскрикнул от боли. Карл торжествующе зарычал, бросил обмякшее тело и устремился было к Лоту. Но Ирвинг подкатился под него и сбил с ног. Лот, которого крик брата подхлестнул не хуже бича, быстро и аккуратно запечатал застежку специально для этого случая приготовленной облаткой и залил воском. А затем прижал к нему печатку, выдавив на нем восьмиугольный крест.
   Сила стала покидать Карла. Он взвыл, но кроме ненависти и злобы в этом вое был отчетливо слышен смертельный страх. Карл набросился на Ирвинга. Измочаленный Ивринг уже не мог сопротивляться. Он мертвой хваткой вцепился в Карла и снова повалил его, не давая подобраться к Лоту. А тот уже начал читать заклинание:
   - Властью, данной мне от бога, накладываю проклятье на вампира.
   Правую руку он держал на книге, словно клялся на ней. Железный оклад инкунабулы нагрелся и уже начинал жечь ему руку.
   - Именем Иисуса Христа, Господа нашего, и всех ангелов его, я запираю тебя, богомерзкое чудовище, да забудется имя твое и преступления твои против Бога и людей, в твоей книге на веки вечные. Никогда более, ни в каком обличье не будешь ты ходить промеж людей по свету божьему и кровопийствовать.
   Карл был уже не в состоянии подняться. Он глухо стонал от отчаяния, не размыкая губ, и полз к Лоту. Он пытался стряхнуть Ирвинга, который по пути хватался за что попало и тормозил путь вампира, но у него ничего не получалось.
   - Ты будешь заключен в ней до Судного дня, - продолжал Лот. Руку нестерпимо жгло, но он не отнимал ее от стальных завитушек оклада, поскольку таково было одно из важнейших условий наложения заклятья. - Всякий, кто коснется книги твоей после меня, тот нарушит запрет и будет проклят. Он будет вычеркнут из книги жизни, а душа его...
   Карл в последнем отчаянном порыве сбросил с себя Ирвинга, вскочил и бросился к Лоту. Ирвинг хотел крикнуть, предупредить брата, но ему в рот попал взметнувшийся край черного плаща Карла, и у Ирвинга получилось только невнятное мычание.
   - Будет гореть в геенне огненной. Во имя отца, и сына, и святого духа, аминь! - закончил Лот.
   Карл рухнул как подкошенный. Воцарилась жуткая тишина. Было слышно, как где-то капает вода с сырого потолка подвала. Ирвинг выпутался из плаща Карла и поднялся на ноги. Взглянув ему в лицо, Ирвинг ужаснулся мертвой пустоте глаз Шмеллинга и поспешно отвел глаза. Затем вытащил из-за пазухи полотенце с образом Спаса Нерукотворного. Лот понял, что брат хочет завернуть в него бесовскую инкунабулу.
   - А не прожжет его? - засомневался Лот.
   Ирвинг увидел его багровую от ожога ладонь и горестно ругнулся.
   - Я не думаю, что обложка на самом деле так горяча, сказал он. - Скорее всего, вампир наводил на тебя чары, чтобы заставить снять руку.
   - Ну, попробуй, - сказал Лот.
   Ирвинг осторожно, чтобы не коснуться книги голой рукой и не разрушить с таким трудом наложенное заклятье, завернул книгу в полотенце. Он оказался прав: с полотенцем ничего не случилось.
   - Карл, - обратился Ирвинг к Шмеллингу, нелепой грудой тряпья валявшемуся на полу. - Ключ.
   Шмеллинг, не поднимая лица, вытащил ключ и кинул Ирвингу. Ирвинг открыл дверь склада, и крепко обнял Лену. Девушка прижалась к нему, и Ирвинг почувствовал, что ее бьет нервная дрожь.
   - Живой, - прошептала она, пробегая чуткими пальцами по волосам и лицу Ирвинга. Тот поцеловал ее руку. Лена отняла мокрое от слез лицо от его груди.
   - Прости, это все из-за меня, - сказала она. - Он выманил меня из дома чарами, я была как во сне, не понимала, что делаю, куда иду...
   - Успокойся, - ласково сказал он. - Ты ни в чем не виновата.
   Он оглянулся, ища Лота.
   - Пойдемте, - сказал Ирвинг.
   Лот выходил последним и хотел захлопнуть дверь в подвал. Вряд ли кто-нибудь скоро наведался сюда, и Карл имел все шансы на долгую и мучительную смерть без воды и еды. Но Ирвинг, хоть одной рукой и обнимал Лену, успел заметить движение брата и перехватить его руку. Лот в немой ярости посмотрел на него.
   - Ты книгу забрал? - спросил Ирвинг.
   Лот кивнул.
   - Ну и все, - сказал Ирвинг.
   - Ты же сам хотел его прикончить! - воскликнул Лот.
   Ирвинг знал, что нельзя винить брата в том, что он желает смерти человеку, из-за которого лишился жены и дочери. Радовало, что несмотря на все перенесенные страдания, Лот все еще держит себя в руках. Окажись Ирвинг в такой ситуации, он бы просто избил человека, который попытался бы его остановить.
   - Лот, - сказал он мягко, но непреклонно. - Ты убил его. Но Карл - это не то чудовище, смерти которому ты желаешь.
   Лот в гневе швырнул книгу на пол.
   - Будь ты трижды проклята! - закричал он, топча ее ногами. - Почему ты неуничтожима?
   Лот отвернулся к стене и глухо зарыдал. Ирвинг обнял его за плечи терпеливо ждал, пока он успокоится.
   Когда Лот пришел в себя, они втроем покинули замок на быках. Лот поддерживал ослабевшего после схватки с вампиром брата, Лена несла бесовскую инкунабулу.
   На берегу их ждала милая старенькая машинка, за рулем которой сидел послушник Пётр
   - Отец Анатолий приказал заехать за вами, - пояснил он удивленным братьям.
   Лот, Ирвинг и Лена в трудом втиснулись в салон, рассчитанный на карликов или подростков.
   Карл остался в подвале, чуть не ставшем склепом.
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"