В тот день я совершила тягчайшее преступление, за которое меня ожидало возмездие: я сбежала от тётки. Но, как это свойственно детям, я думала, что даже если наказание будет трижды неотвратимым, кара настигнет меня лишь вечером, а потому сейчас я могу в полной мере наслаждаться игрой с друзьями, ради чего и ускользнула из дома без ведома злой старухи. Сначала мы в очередной раз обсудили все слухи о разбойниках, когда-либо живших и творивших свои чёрные дела в нашей округе и за её пределами, потом перешли к более волнующей теме о кладах, запрятанных разбойниками в таком изобилии, что, казалось, достаточно было воткнуть в землю лопату, чтобы наткнуться на один из них. Кое-кто из мальчишек хвастался, что знает точное место одного из зарытых кладов, но в одиночку добыть его не может по двум причинам: во-первых, ему не под силу унести всё золото, что хранится в сундуке, а во-вторых, клад охраняется Хозяином, таинственным существом, способным принимать обличье человека. Важно, чтобы Хозяин не застал кладоискателя врасплох и не увёл его с собой. Что он делает со своими жертвами, никто не знает, но ходят слухи, что у одних он выпивает кровь, а других превращает в своих рабов. Мы все дружно считали, что, как живая собака лучше мёртвого льва, так и участь раба лучше участи того несчастного, кому суждено насытить своей кровью Хозяина, потому что у раба остаётся надежда бежать.
- До сих пор никому не удавалось сбежать от Хозяина, - возразил главный знаток страшных историй.
- Наверное, он околдовывает своих рабов, и они забывают своё прошлое, - предположила моя ближайшая подруга.
- Или он вынуждает их идти по ведьминым кругам, и они гибнут или никогда больше не пытаются бежать, - заявила другая.
- А может, он так к ним добр, что они сами не хотят с ним расстаться, - сказала дочь нашего булочника.
Её, по крайней её глупости, никто не стал бы даже слушать, но её более снисходительный брат сейчас же отреагировал:
- Впервые слышу про доброго вампира. Как Хозяин может резать одних и быть добрым к другим?
Эти слова почему-то больно задели сына мясника, и мой замечательный день чуть не ознаменовался дракой, но мне пришла в голову спасительная мысль.
- Если никто не убегал от Хозяина, то откуда же известны о нём такие подробности? - спросила я.
На этот вопрос никто не мог дать вразумительного ответа, и решено было, что кому-то в отдалённые времена всё-таки удалось ускользнуть от Хозяина, если не из самого Заколдованного замка, откуда вряд ли есть дорога назад, то по пути к нему. От этого предположения споры о страшном существе возобновились с новой силой и запугали нас окончательно.
- Как бы наши разговоры о кладах не привлекли Хозяина, - прошептал кто-то.
Но чем большие опасности сопровождали добычу клада, тем притягательнее он для нас был. Мы решили взглянуть на то место, где, по словам всезнающего мальчишки, было зарыто золото, чтобы продумать, как лучше выкопать клад и в какую ночь это лучше всего осуществить, потому что, как всем известно, клады можно добывать лишь глубокой ночью, иначе спрятанное разбойниками омытое кровью, а потому околдованное золото обратится в камни, гнилушки или песок.
- Но запомните, что по дороге вы не должны ни говорить о кладе, ни думать о нём, - внушал наш вожак. - Если человек произнесёт про себя даже одно только слово "клад", когда идёт на место этого клада, Хозяин насторожится и постарается забрать этого человека с собой. Поклянитесь молчать и не думать.
Мы торжественно поклялись и отправились на другой конец городка, возбуждённые и предстоящим приключением и опасностями, которыми мы подвергались.
Я твердила про себя таблицу умножения, но при подходе к бакалейной лавке отвлеклась и допустила обрывок мысли о кладе и вечном его спутнике, страшном Хозяине. Словно по волшебству, из-за угла вышел незнакомый человек и направился в нашу сторону. На нас он не обращал никакого внимания и ничем не отличался от жителей нашего городка, но почему-то мне сразу стало страшно, и я стала старательно думать о таблице умножения, но золото, как нарочно, сверкало перед моим внутренним взором. Высокий мужчина рассеянно скользнул взглядом по нашей группе и, как приворожённый, остановил его на моём лице. Мне стало жутко. Но, к счастью, мы быстро миновали его и свернули за тот угол, откуда появился незнакомец, а он нас не стал преследовать.
Неизвестный разбойник выбрал недурное место для захоронения своего золота, потому что никому и в голову бы не пришло искать его в пяти шагах от левого заднего угла часовни, если идти вдоль стены, и в трёх шагах от стены внутрь монастырского двора. Мы с уважением смотрели на еле заметный холмик, ничем не отличающийся от остальных.
- Наверное, здесь когда-то было кладбище, - высказал кто-то очень неприятное предположение.
- А клад зарыли в старую могилу, - добавил другой.
- Так всегда делают. - авторитетным тоном подтвердил наш вожак. - Или клад зарывают в чью-то могилу, или кого-нибудь убивают и зарывают в землю вместе с кладом, потому что золото должен кто-то постоянно охранять, а Хозяину повсюду не поспеть и ему нужны помощники из мертвецов. Вот увидите, когда мы будем здесь копать, на сундуке мы найдём череп, а вокруг - кости.
- Как бы Хозяина не привлекли наши разговоры о кладе, - с опаской сказала глупенькая дочь булочника. Впрочем, её мысль была не так уж глупа.
Нам всем стало страшно, но, по-моему, больше всего - мне. И как раз в этот момент из-за угла часовни появился тот самый человек, который встретился нам у бакалейной лавки. Мы вздрогнули.
- Дети, где сейчас может быть ваш священник? - спросил мужчина.
Вопрос, казалось, был самым невинным, а меня охватило предчувствие чего-то неприятного и опасного.
Наш признанный вожак дал обстоятельный ответ, а высокий незнакомец слушал его невнимательно, словно его вопрос был лишь предлогом подойти к нам. Его спокойные серые глаза пробежали по нашим лицам и вновь остановились на мне. На меня его холодный оценивающий взгляд навёл ужас. Несомненно, из всех моих друзей таинственный незнакомец выбрал именно меня. Но почему? Неужели его привлекла моя неосторожная мысль о кладе? Неужели это Хозяин?
Мне хотелось куда-нибудь спрятаться, убежать, но ноги словно приросли к месту, и я не смогла бы сделать и шагу. Как это ни странно, однако кроме меня никто не испугался незнакомца, и ему любезно и подробно разъяснили, где находится домик священника. Видно, Хозяин, и правда, владел искусством колдовства, раз сумел усыпить их настороженное внимание. Наверное, никто бы не встревожился, даже если бы он у всех на глазах поволок меня за собой в свой Заколдованный замок, а я упиралась и звала на помощь.
Незнакомец вежливо поблагодарил, бросил на меня ещё один пристальный взгляд и удалился, но, как я убедилась, прошёл мимо домика священника.
Мы пошли по самым тихим улицам, советуясь, как нам вырыть этот клад, в какую именно ночь, кто принесёт лопаты и о прочих деталях операции, но меня мучила двойная тоска: во-первых, я предчувствовала, что стану очередной жертвой страшного Хозяина, а во-вторых, приближался вечер и я знала, что прежде всего стану жертвой гнева моей тётки, обозлённой болезнями, неудавшейся личной жизнью и самим моим существованием на белом свете, которое она вынуждена была поддерживать после смерти моих родителей.
Тётка не стала дожидаться моего добровольного возвращения и разыскала меня сама, но, к невыразимому моему удивлению, была со мной очень ласкова.
- Пойдём домой, детка, - пропела она таким сладким голосом, что мои друзья, слышавшие от неё лишь брань и ворчание, разинули рты.
Мне ничего не оставалось, как пойти за ней в дом. Тётка открыла дверь, пропустила меня в комнату, и я очутилась перед незнакомцем, который совершенно неподвижно сидел за столом. Лицо его было скрыто в тени, но я чувствовала, что он вглядывается в мои черты, словно хочет околдовать меня какими-то волшебными чарами.
- Хорошо, - произнёс он.
- Поднимись в свою комнату, детка, и не выходи из неё, - ласково сказала тётка.
Я бы сбежала, выпрыгнув в окно, потому что предвидела ужасное, однако во всём огромном мире у меня не было ни одного близкого человека, который оказал бы мне помощь и под чьим кровом я нашла бы хоть временный приют. И я молча ждала решения своей судьбы, ведь таинственный незнакомец не случайно пришёл в наш дом.
Прошло не так много времени, когда меня вызвали вновь.
- Наш гость уходит, детка. Пойдём, проводим его немного.
Мы миновали последние дома, молча дошли до леса и вступили под его мрачный свод.
- Теперь, детка, во всём слушайся этого человека, - сказала тётка и повернулась, чтобы уйти.
Тут уж нервы мои не выдержали, и я бросилась бежать, не сознавая, куда и зачем, вряд ли рассчитывая на чью-то защиту, но лишь бы не становиться покорной жертвой страшного существа, забирающего меня из мира людей. Хозяин догнал меня в три прыжка, и вырваться я уже не могла. Тётка убедилась, что я поймана, и, кивнув на прощание, удалилась.
Сначала Хозяин крепко держал меня за руку, потом отпустил и даже не оглядывался, но бежать было невозможно: хруст сухих веток под ногами обязательно выдал бы мою затею. Уже сгустились сумерки, деревья вокруг нас постепенно погружались в тень, а он всё так же быстро шёл впереди, не останавливаясь и не оборачиваясь. Я, как привязанная, следовала за ним, и конца нашему пути видно не было.
Между тем, становилось всё темнее, нас сплошной чёрной стеной окружал лес, безмолвный и страшный. Не шуршала трава, не шелестели листья, не проносилось даже самого лёгкого ветерка. Лишь наши шаги да хруст веток под ногами нарушали томящую тишину. Мы шли по заколдованному лесу и с каждым мгновением углублялись всё дальше в его пугающую глубь.
Вскоре я перестала различать и стену деревьев, и тропу под ногами, даже высокая фигура Хозяина уже не вырисовывалась впереди неясным силуэтом. Он исчез, растворился в воздухе, принял облик дерева или сухого пня, я потеряла его, а ведь какую бы страшную участь он мне ни готовил, сейчас он был единственным моим защитником от ужасов ночного заколдованного леса. В отчаянии я сделал шаг, споткнулась о корень и едва не упала, но меня удержала сильная рука Хозяина. У него, действительно, были очень сильные руки, много сильнее рук моих друзей, даже мальчишек старше меня, не говоря уж о девочках, и даже рук моей тётки. Я уже убедилась, что вырваться от него невозможно, теперь же он подхватил меня одной рукой, словно я невесомое пёрышко. Трудно будет бороться с существом, обладающим не только колдовской, но и физической силой.
Сначала я обрадовалась, что не одна, но затем в ужасе подумала о том, как поступит теперь Хозяин.
- Я надеялся ещё сегодня дойти до хижины, но, видно, придётся заночевать здесь, - проговорил он.
Мне стало ещё тревожнее. Похоже, теперь это страшное существо, потерявшее надежду добраться до какой-то хижины, где могло бы отдохнуть и поесть, остановится здесь и поужинает моей кровью. Вампиры всегда по ночам высасывают кровь своих жертв. Без этого им никак нельзя.
- Собери сучьев для костра, - прервал мои размышления Хозяин.
Я сделала ровно десять шагов, стараясь идти по прямой линии, и, встав на колени, стала шарить руками по траве, боясь поднять голову и вглядеться в пугающую черноту ночи и ожидая, что вот-вот кто-то прыгнет на меня из темноты. Я смогла бы, пожалуй, попытаться убежать, но не решилась бы на этот отчаянный шаг в ночном лесу, где за каждым деревом пряталось враждебное сказочное существо, желающее мне смерти.
- Не отходи далеко, - окликнул меня Хозяин.
Наперекор всему, что я ждала от него, человеческий голос показался мне необыкновенно приятным.
Я натаскала порядочную кучу веток, и Хозяин разложил костёр, но он осветил такой крошечный участок, что темнота, окружавшая нас, стала почти осязаемой и мучительно давящей. Пламя осветило и лицо моего спутника, и в колеблющемся свете его строгие глаза, хмурый вид и короткая острая бородка вернули мне весь ужас перед ним. Меня даже стало мучить опасение, что Хозяин не просто высосет мою кровь, а поджарит меня, как цыплёнка. Но он сварил обычный кофе и достал кое-какую вполне человеческую еду, половину которой дал мне. Если я и была ему для чего-то нужна, то не в качестве провизии, хотя... кто знает.
Хозяин пристально посмотрел на меня.
- Тебя зовут Кай? - спросил он.
- Да, - тихо ответила я.
- Сколько тебе лет?
- Одиннадцать.
Он кивнул и заговорил отрывисто и очень жёстким тоном:
- Я купил тебя у твоей тётки, и отныне ты должна повиноваться мне во всём. Зови меня господин Рам'он. Чем я занимаюсь и что собираюсь сделать, тебя не касается. Запомни, что я не потерплю никаких вопросов ни мне, ни кому-либо ещё. Я расскажу лишь самое необходимое, а ты будешь молчать даже об этом малом. Плохо тебе не будет, но, если ты ослушаешься меня... пеняй на себя.
Холодный беспощадный взгляд был достаточно красноречив. Я поняла, что отныне мой удел - жалкое рабское повиновение. Пожалуй, скоро моя прежняя жизнь у злой тётки покажется счастьем. И зачем только я подумала о кладе по дороге к месту его захоронения? Неужели я наказана за такой пустяк?
Хозяин помолчал и, убедившись, что его внушения проникли мне в самую душу, заговорил не столь страшным голосом:
- Завтра мы придём в замок... Что с тобой?
Я еле сдержала дрожь при известии, что мы прибываем в таинственный Заколдованный замок, но постаралась не выдать страха.
- Мы пробудем там лишь несколько дней, - продолжал он, - а потом отправимся в другое место. Не вздумай попытаться сбежать, потому что по твоему следу сразу же пустят собак и они разорвут тебя на мелкие кусочки. Они натасканы на крупного зверя, поэтому легко справятся с такой маленькой девочкой, как ты. И ночью я тебе не советую отходить от нашего лагеря: в этом лесу много волков и попадаются даже медведи, которым ничего не стоит задрать человека... А сейчас возьми мой плащ и ложись спать, завтра я разбужу тебя очень рано.
Я взяла протянутый плащ и устроилась у костра, чтобы какой-нибудь хищный зверь или другое злобное существо не смог до меня добраться. Было нехолодно, однако для безопасности я завернулась с головой, потому что господин Рамон в такой задумчивости сидел у огня, что вряд ли заметил бы моё исчезновение, если кто-нибудь меня втихомолку утащит, а, как вам известно, лучшее средство от нечистой силы - одеяло на голове или хотя бы плащ волшебника.
2. Дорога
Когда меня разбудили, я не сразу вспомнила, что со мной приключилось, а когда горькая перемена в моей судьбе стала очевидной, я пожалела, что не сбежала. Когда на востоке алеет рассвет, ночные страхи забываются, и в душе у меня осталось недоумение, почему я не воспользовалась темнотой, чтобы ускользнуть от человека, но непонятным причинам забравшим меня у тётки, успокоив её грешную совесть деньгами. Лучше бродяжничать с нищими, не имея собственного угла, чем жить в постоянном страхе в рабстве у таинственного господина Рамона, который с самого начала запугал меня до полусмерти. Но сделанного не вернёшь, и, позавтракав, мы продолжили свой путь.
Лес кончился, и теперь мы шагали по дороге между полями. Где-то далеко впереди на холме виднелись домики, и мне показалось, что мы идём в деревню. Близость людей дала мне надежду на избавление от проклятия, которое я навлекла на себя, подумав в неурочный час о кладе. Больше того, я уже стала сомневаться, что это сам Хозяин. Возможно, это просто человек с таинственными целями и намерениями. Моя судьба от этого, может, и не станет легче, но я столкнусь с земными несчастьями, а не вампирами и привидениями.
Неожиданно дорога разветвилась. Одна, широкая, бежала прямо, а вторая, узкая и наполовину заросшая травой, скорее тропинка, чем дорога, сворачивала в сторону. Мы ступили на тропинку, и настроение моё упало. Теперь мы удалялись от людей, и господин Роман мог оказаться кем угодно. Перед нами была бескрайняя равнина, и ни одной постройки не нарушало её унылого однообразия. Похоже, мой неожиданно обретённый хозяин избегал встреч с людьми, если к тому не было нужды, как это и подобало истинному Хозяину, сторожившему клады. Он не только удалялся от человеческого жилья, но и хотел затеряться среди болот, потому что местность понижалась и становилось сыро. Иногда даже приходилось обходить обширные лужи, наполовину срытые в траве. И как назло, он шёл очень быстро, и я, стараясь не отстать от него, устала больше, чем могла бы, если бы мы не торопились. А идти становилось всё труднее, потому что пропитанная водой почва оседала под ногами. Наиболее топкие места мы обходили, но их становилось всё больше, и наш путь в неведомое от этого значительно удлинялся. Я уже не поспевала за ним, и он, досадливо оглянувшись, пошёл медленнее.
У группы деревьев мы сделали привал. Земля здесь была твёрдая, надёжная.
- Расстели плащ, Кай, - велел господин Рамон. - На отдых могу выделить не больше двух часов, иначе сегодня мы не доберёмся до замка.
Он стал раскладывать костёр, а я не заметила, как заснула. Мне и присниться-то ничего не успело, а меня уже трясли за плечо.
- Вставай, Кай, - сказал Хозяин уже не таким суровым голосом, как прежде. - Обед готов.
Мы расположились на плаще у самого костра. Оказывается, картофель уже успел испечься в золе и в добавление к хлебу и кофе показался мне роскошным обедом. Таинственный господин Рамон молчал и был задумчив. Изредка его глаза останавливались на мне, и я чувствовала, что его размышления связаны со мной. Неприятно, когда кто-то может как угодно распорядиться твоей судьбой, а ты не только не способна защититься, но даже не знаешь, для каких целей понадобилась твоя жизнь неизвестному тебе человеку. Неприятно, тревожно и, если говорить откровенно, жутко.
Обед подошёл к концу.
- Понимаю, что ты устала, Кай, - сказал господин Рамон, - но мы должны идти. Перейдём через болото, а там будет хижина, где мы возьмём лошадь. До замка надо добраться сегодня же, я не могу позволить себе ещё одну ночёвку.
- Из-за волков и медведей? - осмелилась спросить я.
Господин Роман растерянно посмотрел на меня и торопливо нагнулся за плащом. Потом он раскидал и затоптал угли.
- Со мной тебе не страшны ни волки, ни медведи, девочка, - запоздало ответил он. - Но потерять в дороге ночь я не могу.
И мы опять пошли по болоту. Я уже поняла, что господин Рамон - не страшный Хозяин, особенно когда он срезал два молодых деревца, очистил их от веток и одну палку дал мне, объяснив, что я должна проверять дно, прежде чем сделать шаг. Хозяин не нуждался бы в таких примитивных средствах. Скорее всего, это какой-нибудь разбойник, из тех, что зарывают награбленное золото. Лишь бы я не понадобилась ему, чтобы зарыть вместе с кладом, ведь золото, как внушал нам наш всезнающий вожак, обязательно должно быть омыто кровью и рядом с ним всегда находят скелет.
Много мне рассуждать не пришлось, потому что все силы и внимание поглотила дорога. Ноги проваливались в цепкую грязь, и каждый шаг давался с трудом. До сих пор я лишь читала, что болото засасывает, но столкнулась с этим явлением впервые. Хорошо ещё, что господин Рамон шёл очень медленно и часто оглядывался, готовый поддержать меня и вытащить из трясины, если я потеряю тропу.
Когда болото кончилось, я была совершенно измучена, и остаток пути до маленькой бревенчатой хижины господин Рамон почти тащил меня на себе. Если итогом нашего путешествия будет разбойничий вертеп, то его расположение выбрано как нельзя более удачно. Непроходимые болота, леса, кишащие хищниками... всё, чему и положено служить преградой для доступа в такие места. Как бы в итоге не оказалось, что клад, который мы с друзьями хотели выкопать, принадлежит самому господину Рамону.
На стук никто не ответил и, только когда господин Рамон, потеряв всякое терпение, заколотил в дверь что есть силы, в хижине возникло какое-то движение.
- Кого там ещё несёт? - спросили грубым хриплым голосом.
Господин Рамон покосился на меня.
- Отвори, Раф, это я, - ответил он.
- А, господин Рамон, - после паузы сказали за дверью, причём голос сильно изменился.
Послышался скрежет, и перед нами появился неопрятный, весь заросший седыми космами старик в ветхой дырявой одежде.
- Господин Рамон! - повторил он со всей возможной любезностью и икнул. - А я-то думаю: кого это там несёт...
Он засуетился, не совсем внятно приглашая нас войти в дом, зацепился за косяк и едва не растянулся, но чудом удержал равновесие. Господин Рамон брезгливо поглядел на него и коротко отказался от посещения его дома. Как ни была я утомлена, но грязное логово не привлекало меня, и я не огорчилась таким ответом.
- Нам нужна лошадь, Раф.
- Лошадь? - удивился пьяница.
Поразмыслив с минуту и уяснив, что от него требуют не что иное, как лошадь, он заковылял за дом, где, судя по звуку, всё-таки упал. Господин Рамон, хмуря тёмные брови, хотел уже идти за ним, но старик вернулся, ведя за собой гнедую кобылу. Так же неспешно было принесено седло, но у моего хозяина не хватило терпения ждать, когда непослушные трясущиеся пальцы затянут подпругу, и он отстранил старика. Потом он вскочил в седло, нагнулся и посадил меня перед собой.
- Тебе приведут её завтра, - сказал он старику.
Видя, что тот смотрит на него потухшими бессмысленными глазами, он не стал тратить время на объяснения, бросил на прощание несколько монет и поскакал прочь.
3. Замок
К вечеру вдали, как волшебное видение, показался замок. Он возвышался над буграми и оврагами, а его остроконечные башни чёткими силуэтами выделялись на фоне жёлтого от заката неба. По мере приближения он менял свой торжественный и прекрасный облик и обличал разрушительную работу времени, следы которой делали его ещё более величественным. Выложен он был когда-то из красного кирпича, теперь почти чёрного, местами выветренного. В отдельных местах на стенах и крыше рос кустарник и даже кривые деревца. Прежде от центральной высокой части замка отходили три крыла. Теперь же об их существовании можно было судить лишь по сохранившимся кое-где опорам, остаткам стен, фундамента и грудам битого кирпича. Ров, окружавший замок и некогда делавший его неприступным, был завален, и о нём напоминала лишь канава, через которую был перекинут широкий, но очень старый деревянный мост. Печальное зрелище дополняли несколько бревенчатых построек с местами обвалившимися, местами осевшими крышами.
Мы быстро миновали развалины и подъехали к уцелевшему зданию. Господин Рамон спрыгнул с лошади и снял меня. Сейчас же к нам подошёл опрятный старик с длинной белой бородой, степенно поклонился и принял повод. Наверное, он знал, чьё это животное и что с ним делать, потому что увёл его без расспросов.
Высокая дверь, напоминающая створку ворот, при нашем приближении отворилась, и нас встретила женщина лет тридцати-тридцати пяти в сером платье и белом фартуке. Мне она показалась чем-то очень опечаленной. Не сказав ни слова, она вежливо, но с достоинством поклонилась господину Рамону, пристально посмотрела на меня и побледнела, поднеся руку ко рту, словно желая подавить крик. Я сильно встревожилась непонятным поведением странной особы, но мой хозяин не дал мне времени присмотреться и попытаться угадать причину этого явления. Он взял свечу, и мы пошли через бесконечные залы, выходившие один в другой, через длинные, низкие переходы. У меня кружилась голова от усталости и быстрой смены впечатлений, а впереди меня ждала ещё и узкая винтовая лестница, вполне крепкая и надёжная. Мы поднялись по ней наверх и из темноты и запустения попали в мир света, красоты и роскоши. Один зал был весь увешан и уставлен старинным оружием и средневековыми доспехами и носил печать суровости, другой отражал пышность и негу Востока, третий был превращён в изысканную библиотеку, четвёртый радовал глаз чудесными произведениями искусства.
До нас доносились громкие голоса и звон посуды и, по-видимому, господину Рамону это очень не нравилось.
- Стой здесь, - отрывисто бросил он мне и дальше пошёл один.
Он пересёк следующий зал и исчез из моих глаз. Я прислушалась и уловила пьяные и не совсем пьяные выкрики, шум, женский визг и смех. Кажется, веселье было в самом разгаре и в нём принимали участие человек десять, не меньше. Запахи показывали, что люди не только пили, но и ели, причём угощение было очень вкусным и обильным. Когда шум внезапно стих, я поняла, что пирующие заметили господина Рамона, и он, видимо, имеет здесь большую власть.
Меня тревожило и разнузданное веселье, и таинственные планы моего хозяина, но особенно пугало странное поведение женщины, которая впустила нас в замок. Однако что я могла сделать? Бежать было невозможно, да я и не решилась бы на такой отчаянный шаг на ночь глядя, помня о волках и медведях, а также о болоте и ночных болотных жителях. которые утащат меня в трясину, окажись я поблизости. Я осмотрелась. Зал, где я стояла, был неуютным, но интересным. Жить здесь я бы не хотела, но предметы, которые его украшали, были весьма любопытны и относились исключительно к охоте. Мне понравились ружья, приклады которых были украшены пластинками из золота, серебра и кости, а чучела добытых животных вызывали неприятное чувство.
Внезапно за спиной раздался хохот, и меня обожгло стыдом, едва я вспомнила, что моя одежда залеплена грязью. В этой обстановке я казалась, наверное, нищей бродяжкой и не смела взглянуть на вошедших.
- Если уж тебе была охота купаться в болоте, Марк, то мог бы оставить в покое ребёнка. Не знаю, зачем ты её привёл, но позови хотя бы Киру. Она накормит девочку и переоденет.
Эти слова вселили бы в меня доверие, если бы не были сказаны заплетающимся языком совершенно пьяного человека. Впрочем, больше всего меня порадовало, что происхождение грязи на моей одежде понятно даже пьяному, а сам господин Рамон, которого запросто назвали Марком, тоже изрядно выпачкан болотной тиной.
Я обернулась и обнаружила, что рядом с хозяином стоит огромный детина с красным опухшим лицом. Господин Рамон на его фоне казался невысоким и ещё более стройным. Но моё внимание было поглощено переменой в краснолицем. Едва он меня разглядел, его весёлое лицо вытянулось и в глазах появилось удивление, граничащее с ужасом, сменившееся затем печалью. Кажется, он даже протрезвел.
- Зачем, Марк? - спросил он. - Это жестоко.
Что мне было думать?
- Вы занялись благотворительностью, Рамон? - спросил чей-то голос.
Едва я повернулась к вошедшему, как с ним произошла та же перемена. Добродушного вида толстяк забыл про свою улыбку и открыл рот.
Господин Рамон удовлетворённо кивнул и дёрнул за шнурок.
- Сейчас за тобой придут, Кай, - сказал он мне. - Кира очень добра, но она не может говорить и не слышит, когда к ней обращаются. Ты пойдёшь с ней и будешь слушаться её во всём.
Глухонемая оказалась той самой женщиной, которую заставило побледнеть моё появление. Кивнув хозяину, она жестом позвала меня с собой и через маленькую боковую дверцу, на которую я раньше не обратила внимания, вывела из зала. Я бы предпочла задержаться и послушать, о чём будут говорить оставшиеся, потому что дело касалось моего будущего и, возможно, самой моей жизни, но Кира и мысли не допускала о подобном святотатстве и, заметив, что я замедлила шаг, поторопила меня. Мы прошли по широкому длинному коридору до странной и страшноватой на первый взгляд винтовой лестницы, довольно круто поднимавшейся по внутренней поверхности словно бы огромной каменной трубы. Кира легко и уверенно стала подниматься по ней, я же следовала за ней с опасением, что ступени обвалятся под нашей тяжестью. Иногда я смотрела через перила вниз, и каменная площадка у основания лестницы казалась мне стремительно уменьшающейся. Не хотелось бы мне упасть с такой высоты.
Лестница перешла в узкий коридор с дверями, число которых в том сумбурном состоянии, в каком я находилась, показалось мне неисчислимым. Кира отворила одну из них и ввела меня в небольшую комнату, обставленную, как скромная гостиная. За ней оказалась крошечная спальня, большую часть которой занимала кровать под красным бархатным пологом. Мне с первого же взгляда не понравился его цвет, а вид навеял мысли о смерти и пышном катафалке. Огромное зеркало, отражающее пронзительный цвет полога, внушило мне чувство суеверного страха, а маленький столик перед ним и стул с высокой спинкой казались принадлежностями для ритуала гадания.
Женщина молча принесла воду и ночную рубашку, по-моему, мальчишескую, но с таким затейливым узором и красивыми кружевами, что ею вполне могла бы гордиться даже дочь хозяина бакалейной лавки, признанного богача. Снять с себя грязное платье, вымыться и облачиться в воздушное одеяние из тонкой, а главное, чистой ткани, было бы хорошо дома, но сейчас я была удручена своим новым непонятным положением в полуразрушенном замке, напугана неведомым будущим и вдобавок сильно утомлена долгой дорогой и обилием впечатлений. Всё казалось ненастоящим, неприятным, враждебным. Даже тёплое молоко с булкой, которые подала Кира, показалось мне отвратительным. Глухонемая покачала головой, забрала поднос с почти не тронутой едой и ушла, заперев за собой дверь. К счастью, она оставила мне свечу, иначе я бы сошла с ума от страха. Даже сейчас, при её неровном свете я не забывала поглядывать в зеркало, которое могло отразить какое-нибудь злобное существо, и иногда выглядывала за полог, чтобы определить, не скрылся ли там какой-нибудь из моих тайных врагов. Впрочем, усталость взяла своё, и вскоре я забылась тревожным сном.
4. Таинственный предмет
Утром меня разбудила вчерашняя женщина. Она с навязчивым вниманием заглянула мне в лицо и сразу же отвела глаза, став ещё печальнее, чем прежде. Мне даже показалось, что украдкой она смахнула набежавшую слезу. Помня суровые наставления господина Рамона, я не решилась бы задавать вопросы, если бы Кира и обладала способностью слышать и говорить, а она, как нарочно, была немой. Всё, и дорога через леса и болота, и полуразрушенный замок, и оргия в пышных покоях, и глухонемая служанка, и, особенно, непонятная реакция людей при моём появлении, способствовало тому, чтобы совершенно запутать и запугать меня. В довершение всего Кира подала мне одежду, которая прекрасно смотрелась бы на мальчике моего роста, но никак не на девочке. Я знаками попыталась объяснить странной женщине, что я не хочу надевать всё это, а прошу вернуть мне моё платье, но она, или не понимая меня или не желая принимать во внимание мои протесты, продолжала протягивать мне мальчишескую одежду. Видя, что всё бесполезно, я не без помощи Киры надела темно-серые брюки, белую рубашку с пышными кружевами и короткую куртку с серебряными пуговицами. Башмаки с пряжками оказались слишком велики для меня, но мои собственные туфли уже бесследно исчезли.
Кира внимательно осмотрела мой наряд, поправила воротник, отстранила меня от себя, чтобы приглядеться ещё раз и вдруг беззвучно зарыдала, закрыв лицо руками. Я растерялась и испугалась. Можно было подумать, что меня вместо жертвенного тельца ведут на заклание, и она оплакивает мою скорую кончину. Мне и самой захотелось плакать, но я была слишком ошеломлена произошедшей в моей судьбе быстрой переменой, чтобы у меня хватило на это сил, да и жизнь у злой тётки научила меня сдержанности.
Кира кое-как успокоилась и, стараясь не глядеть мне в лицо, поставила меня посреди комнаты, а сама достала ножницы. У меня сердце обливалось кровью, когда прекрасные тёмные локоны, моя гордость и единственное достояние, падали к моим ногам, а я ничего не могла поделать, потому что находилась целиком во власти обитателей этого замка и вынуждена была безмолвно подчиняться их странным капризам. Несомненно, этой женщине был дан приказ превратить меня в мальчика, и она, возможно, такая же пленница, как и я, должна была его выполнить.
Подравняв мои волосы и отряхнув одежду, Кире пришлось осмотреть проделанную работу, и вновь она не смогла удержаться от слёз, будто её давило безысходное горе. Справившись со своими чувствами, она отвела меня в гостиную, куда сейчас же принесла завтрак. Я так проголодалась, что не замечала вкуса еды, но временами кусок застревал у меня в горле, когда глухонемая принималась в невообразимой печали на меня глядеть. Уж лучше бы она ушла и дала мне возможность без помех утолить голод и подкрепить силы, которые могли мне в самом скором времени понадобиться. Хотя, если бы она покинула меня, неизвестно, какие мысли будоражили бы моё сознание. Всё-таки её присутствие немного отвлекало и успокаивало меня.
Примерно через час Кира дала мне понять, что мы должны идти. Сидя с ней в полном безмолвии в чужой комнате, я так устала от собственных мыслей и предположений, в которых реальные опасности переплетались со сказочными, что сначала даже обрадовалась возможности прервать их бестолковую толчею, но сейчас же и огорчилась, потому что меня ожидала неизвестность, способная оказаться пострашнее вымышленных несчастий. Но от моей воли ничего не зависело, и я покорно вышла вслед за Кирой в коридор. Ждать нам пришлось недолго, и вскоре послышались уверенные шаги. Я с мучительным чувством смотрела в конец коридора. Кто бы ни появился, ему нужна я, причём наряженная в эту странную одежду, с мальчишеской причёской.
Как я и предполагала, это был господин Рамон.
- Доброе утро, Кай, - приветствовал он меня, внимательно разглядывая мой новый облик. - Тебе понравились твои комнаты?
- Да, господин Рамон, - ответила я единственное, что могла ответить.
По-моему, он остался доволен моим видом, а на ответ вряд ли обратил внимание.
- Сейчас мы с тобой спустимся вниз, - сказал мой хозяин. - Иди за мной и ничего не бойся. Потом я объясню, зачем Кира дала тебе эту одежду.
Его слова меня немного успокоили, да он и разговаривал со мной совсем по-другому, чем на ночлеге в лесу. У него и голос был приветливее и манеры мягче, лишь глаза отражали, что его гнетёт какая-то забота.
Проклятые башмаки спадали с ног при каждом шаге, но кое-как я дошла в них до лестницы, а там мне пришлось их снять и спуститься вниз босиком, держа их в руках. Впрочем, господин Рамон этого не заметил.
Мы достигли круглой площадки, где мой хозяин взял подсвечник с горящими свечами, по запутанному лабиринту коридоров дошли до другой винтовой лестницы, узкой и при тусклом свете очень неудобной, и, пройдя через ряд комнат и переходов, достигли такого обширного помещения, что свод, поддерживаемый двумя рядами колонн, казался несоразмерно низким. Мы остановились у входа и дальше не пошли, хотя в глубине, освещаемые светом множества свечей в высоких канделябрах, нас поджидали двое уже знакомых мне мужчин. Человек, которого господин Рамон привёл первым и который, увидев меня, сказал, что это жестоко, нервно ходил взад и вперёд, не останавливаясь и не обращая внимания на толстяка, стоявшего поодаль. Пьян он, по-моему, не был, но следы вчерашней попойки явственно оставались на его лице.
Я и сама рада была сунуть ноги в безразмерную обувь, потому что от каменного пола веяло ледяным холодом. Наверное, это был очень глубокий подвал, потому что даже воздух здесь заставлял мечтать о тёплой шубе.
При нашем появлении эти двое, как и в первый раз, уставились на меня.
- Это немыслимо, - проговорил краснолицый, медленно подходя к нам и не сводя с меня глаз.
- А что думаете вы, Галей? - спросил мой хозяин.
Толстяк растянул губы в улыбке и кивнул.
- Будьте осторожны, Рамон, - предупредил он. - Ваша затея может окончиться не так хорошо, как вы рассчитываете.
Его слова были полны загадочного смысла, а лица собравшихся в этом подозрительном месте казались зловещими, как у демонов, замышляющих недоброе. Да ещё и странный предмет, освещённый высокими канделябрами вселял в меня беспокойство. Это был удлинённый каменный ящик, видом своим больше всего напоминавший старинный гроб. Увидев его раз, я уже не могла оторвать от него глаз. Уверения господина Рамона, что опасаться нечего и он объяснит мне всё, что здесь происходит, потеряли своё успокаивающее свойство, и в памяти стали всплывать когда-то прочитанные рассказы о жертвоприношениях и кровавых языческих обрядах. Недаром плакала глухонемая женщина, она-то знала о том, что меня ждёт.
- Проверим? - предложил Галей.
Краснолицый болезненно поморщился.
- Кай, выйди отсюда, - распорядился господин Рамон, передавая мне подсвечник. - И не смей подсматривать, я всё равно это замечу.
- Да ты ничего и не увидишь, - добавил краснолицый.
Мне было страшно и любопытно. Я и без того стояла слишком далеко от ужасного ящика, но теперь оказалась в соседнем помещении и не могла даже на миг выглянуть оттуда, потому что, как я прикинула, перемещение света выдаст меня, если я приближусь к входу с подсвечником, а тень - если я оставлю его на полу.
Я недолго оставалась одна. Вскоре все трое подошли ко мне и ещё раз очень внимательно меня оглядели, а я - их. Господин Рамон показался мне ещё более одержимым какой-то мыслью, чем прежде, в толстяке не произошло никакой перемены, но, по-моему, он досадовал на то, что мой хозяин услал меня сюда, а краснолицый выглядел расстроенным и не скрывал своих чувств.
- Хочется напиться и всё забыть, - сказал он.
- Только посмей! - угрожающе проговорил господин Рамон.
- Я думаю, Пат, что при сложившихся обстоятельствах это не самое удачное решение, - поддержал его Галей.
Краснолицый потёр опухшее лицо и тяжело вздохнул.
- Пат, сегодня же выпроводи весёлую компанию, - распорядился мой хозяин. - А вы, Галей, проследите, пожалуйста, чтобы мой брат не пил.
- Я ещё способен контролировать свои действия, - заявил краснолицый. - А выгнать моих гостей так скоро будет невежливо.
- Не вынуждай меня самому этим заняться, - предупредил господин Рамон и повернулся ко мне. - Кай, пойдём наверх.
5. Объяснение
У меня в голове всё перемешалось от запутанной системы коридоров, комнат и переходов, поэтому я не знала, проделываем ли мы уже пройденный путь в обратном порядке или хозяин ведёт меня другой дорогой. По широкой винтовой лестнице мы не поднимались, это точно, так что, скорее всего, мы вышли на какой-нибудь промежуточный этаж между подвалом и моей комнатой.
- Здесь нам никто не помешает, - сказал господин Рамон, открывая какую-то дверь.
Он впустил меня в небольшой кабинет и прикрыл дверь. Сам он сел в глубокое кресло, а мне указал на диван напротив. Я незаметно огляделась, но ничего примечательного не обнаружила. После убранства залов второго этажа эта комната была обставлена довольно скромно.
- Тебе здесь непривычно? - спросил господин Рамон и сам себе ответил. - Конечно, здесь всё для тебя чужое. Я увёл тебя из дома твоей тётки, ничего тебе не объяснив, но, мне кажется, ты не будешь жалеть, что с тобой рассталась. По-моему, она не тот человек, разлука с которым огорчает. О твоём воспитании и образовании я позабочусь лучше, чем эта женщина, но сначала тебе придётся мне помочь, и это дело ждать не может. Ты поразительно похожа на одного мальчика и должна будешь сыграть его роль.
Вымышленные страхи сменились вполне реальными. Я уже не думала о жертвенном тельце или кровавых обрядах запрещённой секты. Меня купили у моей бессовестной жадной тётки лишь из-за сходства с каким-то мальчиком, остригли волосы и заставили надеть одежду, в которой меня можно спутать с мальчишкой, и хотят, чтобы я его изображала. Зачем? Для каких целей?
Господин Рамон долго молчал, постукивая пальцами по подлокотнику и опустив голову.
- Послушай меня, девочка, - заговорил он. - Недавно тяжело заболел один человек. Очень тяжело, Кай, возможно, он умирает. Зная о своей болезни, он вызвал к себе своего единственного племянника, которого очень любит и которого давно не видел, чтобы попрощаться. Я поехал за мальчиком, но путь был долгий, поэтому на ночь нам пришлось остановиться здесь, да и моего брата Яго очень любил и хотел его проведать. Не знаю, что произошло, наверное, он простудился дорогой, потому что после приезда он заболел и через два дня умер.
- А врач? - не удержалась я от вопроса.
Господин Рамон рассеянно посмотрел на меня. От тяжёлых воспоминаний его лицо потемнело, и у губ обозначились горькие складки.
- Врач ничего не мог сделать, - ответил он. - У мальчика было воспаление лёгких. Известие о его смерти убьёт старика, а ему и без того жить осталось недолго. Я уже поехал к больному, чтобы сообщить ему страшную новость, но встретил тебя. Ты должна сыграть роль Яго, девочка. Пусть старик умрёт спокойно.
Мысль была хорошая, даже благородная, но я боялась, что старик заметит подмену. Предстать обманщицей перед умирающим мне очень не хотелось.
- Что ты на это скажешь? - спросил господин Рамон.
- Я не сумею хорошо сыграть, господин Рамон, - высказала я свои опасения. - Я ведь не знаю этого старика и никогда не видела его племянника. Как я буду к нему обращаться? Да я ведь его не узнаю! А что я буду отвечать, если он меня о чём-нибудь спросит?
Но господин Рамон, по-видимому, не придавал значения всем этим тонкостям.
- Это не должно тебя тревожить, - ответил он. - Старик не видел Яго почти год и не заметит подмены, а что тебе отвечать на его вопросы, тебя научит мой брат. Яго его очень любил, и ты с ним подружишься очень быстро.
Может, Яго его и любил, а мне этот пьяница не внушал доверия. Кроме того, меня тревожила ещё одна мысль.
- А вдруг он умрёт при мне? - спросила я.
- Вот чего ты боишься! - усмехнулся господин Рамон. - Не беспокойся, при тебе он не умрёт. Может быть, он вообще не так скоро умрёт. Пойдём-ка, Кай, я расскажу тебе об обитателях дома, куда мы приедем, и покажу их портреты.
6. Портреты
Мы прошли в самую настоящую картинную галерею. На одной стене длинного зала висели в ряд большие портреты, в противоположной стене, от узорного паркетного пола до лепного потолка были вырублены огромные окна с частым переплётом, разделённые узкими простенками, в которых на низких пьедесталах стояли мраморные статуи, ослепительно белые на фоне синих стен.
Господин Рамон провёл меня мимо картин с изображениями благородных господ в нелепых костюмах и прекрасных дам в пышных и, на мой взгляд, неудобных платьях. Я нашла, что их лица очень похожи. Хозяин меня не торопил, предоставив возможность осмотреть картины, и даже давал увиденному краткие комментарии. Постепенно портреты становились всё выразительнее, правда, в ущерб красоте и величию моделей. Наряды тоже менялись и начинали приближаться к современным.
Хозяин на секунду остановился у портрета мужчины средних лет с дерзкими и сердитыми глазами.
- Кто это, господин Рамон? - спросила я.
- Мой отец. А это отец Яго. Приглядись к нему.
Человек, изображённый на портрете, был довольно молодой, печальный и бледный. По-моему, он или был очень болен или испытывал большие душевные страдания.
- Взгляни, Кай, это мать Яго, сестра человека, к которому мы едем.
Господин Рамон сказал это таким странным тоном, что я посмотрела на неё с любопытством. На первый взгляд, мы были очень похожи, насколько могут быть похожи одиннадцатилетняя девочка и цветущая молодая женщина, но потом я решила, что мне никогда не стать хоть вполовину такой интересной и красивой. Когда первое восхищение прошло и я внимательнее пригляделась к её лицу, я нашла, что брови у неё изогнуты слишком круто, еле заметная морщинка между ними создаёт очень неприятное впечатление, а глаза смотрят презрительно.
- Как она тебе нравится? - спросил господин Рамон, рассматривая меня так же внимательно, как я - портрет. - Только говори правду.
- Она очень красивая, но, по-моему, злая, - честно поведала я свои впечатления. - Так и кажется, что она всех презирает.
- И ты права. Ам'ия Эс'кат - женщина злая и высокомерная. И очень жестокая. О её жестокости говорит хотя бы то, что она пыталась убить сына, чтобы получить наследство.
У меня, наверное, глаза стали совсем круглыми, потому что хозяин объяснил:
- Я тебя не хочу пугать, но эта история не должна быть для тебя неожиданностью, если о ней заговорят в доме, куда мы едем. Яго её знал, поэтому и тебе нужно о ней знать. После смерти Дор'ана Пин'ама, своего мужа, умершего от неизвестной причины в тридцать четыре года, Амия Эскат унаследовала лишь четвёртую часть состояния. Остальное муж завещал ребёнку, которого его жена ждала, когда он был уже болен неизвестной и неизлечимой болезнью. Однажды Амия уехала на прогулку в сопровождении горничной и вернулась с ребёнком, которого родила в лесу. Мальчик был очень слаб. От кормилицы мать отказалась, но ребёнок всё слабел, и его пришлось у неё отобрать. Отец, Доран Пинам, умер через неделю после появления на свет наследника, успокоенный заверением врача, что его сын будет жить. Яго, как назвали мальчика, постепенно окреп и к двум годам был совершенно здоровым ребёнком. Мать, казалось, любила его, не отпускала от себя ни на шаг и всегда сама водила на прогулку. Кам'ол Эск'ат, дядя и опекун 'Яго, не имея собственных детей, все надежды возлагал на племянника и часто его навещал. Как-то раз он приехал без предупреждения, не застал в доме Амию и Яго и вышел им навстречу. Он нашёл их у пруда в дальнем конце усадьбы и долго стоял, скрытый в кустах, глядя на мать с сыном. Мальчик ходил по самому краю высокого берега, и Камола удивляло, что мать не отведёт его в более безопасное место, а напротив, даже поощряет его прогулку. Внезапно Яго споткнулся и упал в воду, а мать, вместо того, чтобы спасти его, быстро пошла от пруда к дому. Если бы не случайность, приведшая Камола сюда, крик Яго никто бы не услышал и мальчик бы утонул. Камол бросился к ребёнку, а Амия услышала шум, оглянулась, очень испугалась и побежала прочь. Больше никто её не видел, и поиски не увенчались успехом. Ребёнок остался жив, и дядя заменил ему отца. Когда Яго исполнилось шесть лет, он отдал его в пансион и сначала часто его навещал, но четыре года назад тяжело заболел и врачи ничем не могли ему помочь. Почувствовав приближение смерти, он послал за племянником... А дальше ты уже слышала, - закончил он. - Теперь, когда ты знаешь, что значил Яго для Камола Эската, ты сможешь понять, почему я прошу тебя сыграть роль умершего мальчика.
- Я понимаю, господин Рамон, и постараюсь сыграть её хорошо, - заверила я.
- Я покажу тебе родственников Яго, которых, скорее всего ты не увидишь, но знать о которых тебе всё-таки надо, чтобы не попасть в неловкое положение, если о них зайдёт речь.
Хозяин рассказал мне о людях, имена которых моментально вылетели у меня из головы, и показал их портреты, но я была слишком поглощена услышанной историей, чтобы их малозначительные лица привлекли моё внимание.
- Господин Рамон, а что это был за ящик в подвале? - спросила я.
- Просто ящик, - медленно и неохотно ответил он.
- Это был гроб?
- Д-да... старое захоронение. Там уж ничего не осталось внутри.
- А кто такой... господин Пат?
- Пат Эскат? - переспросил господин Рамон с улыбкой. - Это мой брат по матери. Камолу Эскату он тоже брат, но по отцу. Матери у них разные. Не бойся его, он очень добрый и славный. Завтра ты познакомишься с ним поближе и убедишься в этом.
- А господин Галей?
- Друг Пата.
- Это замок господина Пата?
- Нет, он принадлежит Камолу, Пат в нём лишь живёт, и то не всегда... Ты запомнила, как зовут мать Яго?
- Амия Эскат, по мужу - Пинам.
- А отца?
- Доран Пинам.
- К кому ты едешь?
- К Камолу Эскату.
- Когда мы приедем, ты сразу пойдёшь к нему. Помни, что ты его очень любишь, давно не видела и очень соскучилась. Скажешь, что ты встревожена его болезнью и надеешься на скорое выздоровление, что, вернувшись к нему, не хочешь никуда уезжать и просишь его не отсылать тебя в пансион, а позволить побыть с ним... Не бойся, он тебя не оставит. Зови его "дядя Камол", говори ему "вы", но не вздумай назвать господином.
Хозяин немного поучил меня, что отвечать на вопросы дяди Камола, и закончил:
- Впрочем, завтра Пат тебя потренирует, а теперь взгляни ещё раз на Дорана и Амию. Ты должна запомнить их лица, потому что, во-первых, это твои родители, а во-вторых, их портреты есть в доме Камола. Запомнишь? Тогда пойдём. Сейчас вы с Кирой пообедаете. До завтра можешь делать, что хочешь, но не ходи по замку, особенно не покидай свой этаж. Послезавтра мы уедем и дня через три будем на месте.
Он проводил меня наверх и передал глухонемой женщине.
7. Господин Галей
Я поняла печаль Киры, горевавшей об умершим Яго, да и она начала уже привыкать к мысли, что вместо него здесь находится девочка, похожая на него и одетая в его платье, но чужая и незнакомая, однако разговаривать с ней было невозможно, а объясняться знаками, как это делал господин Рамон, я не умела. Гулять по замку мне было запрещено, и я не решилась бы нарушить запрет из боязни заблудиться в нём и тем самым выдать своё неповиновение, да и Кира, под чьим недремлющим оком я находилась, не позволила бы мне покинуть комнату, так что остаток дня я жестоко скучала и жила лишь воображением, рисовавшим мне одну яркую картину за другой. Мне представлялось, что мы с господином Рамоном подъезжаем к красивому особняку. Я прохожу через анфилады больших светлых комнат с изящной мебелью, статуэтками, книгами, с весёлыми пейзажами на стенах. Я ступаю по такому сверкающему паркету, что ясно вижу в нём своё отражение. В окна врывается яркий свет и делает всё вокруг радостным и прекрасным. Я нигде не встречаю тёмных узких коридоров, по которым петляла в замке. Здесь всё просторно и светло. Здесь нет навязчивой роскоши в одних комнатах и нищеты в других, везде чувствуется богатство и вкус. Я дохожу до широкой мраморной лестницы, заставленной ухоженными растениями, поднимаюсь на второй этаж, пробегаю по комнатам и останавливаюсь перед закрытой дверью. Господин Рамон, указывающий мне дорогу, ласково улыбаясь, отворяет мне дверь, и я вхожу. Навстречу мне приподнимается с постели благородный старец с белоснежными бородой и волосами, с красивым добрым лицом. Потухшие от близости смерти глаза его радостно вспыхивают. Он простирает ко мне дрожащие руки, его губы шепчут одно только слово "Кай", он счастливо улыбается и падает на подушки мёртвый...
Я даже не заметила, что представляю себя в длинном белом платье, но когда старик произнёс "Кай" и умер, я возвратилась в действительный мир и вспомнила, что радоваться он должен не мне, а Яго.
После такого блестящего видения мне было горько осознать, что мне-то радоваться никто не будет и если бы я внезапно умерла, как Яго, никто не пожалеет о моей смерти, и уж, тем более, никого не попросят сыграть мою роль, чтобы не омрачать последние дни умирающего. Но потом воображение нарисовало мне спасительную картину.
Старик простирает ко мне дрожащие руки, его губы шепчут: "Яго! Наконец-то..." Затем он умирает. Родственники со слезами на глазах благодарят меня за то, что я так хорошо сыграла свою роль и старик умер счастливый, а господин Рамон... Он тоже радуется, что последние минуты старика не омрачены известием о смерти Яго, и говорит, что я стала ему дорога, как дочь. Он мне уже заранее пообещал, что позаботится о моём будущем, даже образовании, и я верила, что он не выбросит меня из своей жизни, как ненужную тряпку, едва надобность во мне отпадёт, но мне бы не хотелось, чтобы он запихнул меня в какой-нибудь пансион и сразу же забыл о моём существовании. Я не знала отца, а тётка не заменила мне мать, поэтому мне очень хотелось получить немного семейного тепла, ощутить чью-то привязанность. Господин Рамон был первым и единственным человеком, который говорил со мной ласково, поэтому неудивительно, что в моих мечтах он занял такое высокое место.
День подошёл к концу, и Кира, проявлявшая всё это время ненавязчивую и незаметную заботу, попрощалась со мной на ночь. Я была слишком возбуждена, чтобы сразу же лечь спать, и осталась в своей уютной маленькой гостиной. Почти сразу же после ухода глухонемой женщины раздался стук в дверь. Господин Рамон ещё днём попрощался со мной, но я подумала, что он вспомнил о чём-то, что должен был мне рассказать.
- Войдите, - сказала я.
Дверь отворилась, и я увидела Галея. От удивления я не встала и даже забыла предложить ему сесть, а молча смотрела на него. Зато толстяк ничуть не был смущён своим поздним визитом и, добродушно улыбаясь, уселся напротив меня, оказавшись спиной к двери. Я чувствовала себя крайне неловко и не знала, как спросить о причине его появления.
У Галея была очень приятная улыбка и обходительные манеры, но мне этот человек не нравился. Его улыбка вызывала у меня внутренний протест, а чересчур доброе выражение лица казалось неестественным. Неосознанно я приготовилась брать под сомнение каждое его слово, а на его вопросы отвечать очень осторожно.
- Мне рассказали, какую благородную миссию вы взяли на себя, маленькая барышня, - восторженно начал Галей.
Из духа противоречия мне сразу перестала нравиться моя роль в этом деле.
- Меня так восхитил план моего дорогого друга Марка Рамона, - продолжал Галей тем же тоном, - что я не удержался и пришёл к вам, чтобы выразить уважение, которое вы мне внушили своим согласием на этот, я бы сказал, подвиг во имя добра...
У меня глаза на лоб полезли от высокопарного определения моей роли, а толстяк ещё очень долго распространялся о моём поступке. Мне стало тошно от его витиеватых фраз, неприязнь к нему всё росла, и я с нетерпением ждала окончания его речи.
Галей взглянул на меня украдкой. Этот взгляд я замечала постоянно, и он меня настораживал. Этот человек ни разу не посмотрел мне прямо в глаза, но всё время быстрыми взглядами осматривал, ощупывал моё лицо, фигуру, что было очень неприятно. Я пыталась встретиться с ним взглядом, но его глаза всё время убегали от меня, он начинал смотреть на потолок, на стены, на пол, но едва я переставала на него глядеть, то сразу ощущала на себе неприятный, почти осязаемый взгляд.
Сперва меня удивляло, что на одну и ту же тему можно говорить так бесконечно долго, а потом мне стало казаться, что Галей нарочно тянет время, чтобы получше рассмотреть или запомнить моё лицо. Мне стало противно. Я уже не могла слышать тихий, медлительный голос, разговор ни о чём, повторение одной и той же мысли разными словами, не могла чувствовать на себе омерзительный взгляд. Инстинктивно, как бы ожидая помощи, я посмотрела на дверь и увидела господина Рамона. Он стоял, опершись плечом о косяк и скрестив руки на груди, и внимательно слушал толстяка. Заметив, что я его вижу, он знаком запретил мне смотреть в его сторону, и я перевела глаза на Галея, чьё красноречие наконец-то иссякло, потому что он умолк, не зная, по-видимому, что сказать ещё. Поразмыслив и приторно улыбнувшись, он стал расспрашивать меня о прошлом.
Я отвечала на вопросы очень кратко, да мне и рассказывать-то было не о чем. Вся моя история заключалась лишь в том, что у меня рано умерли родители и с пяти лет я жила у тётки. Всё это время я старалась не смотреть на хозяина, хотя глаза так и притягивались к нему, но знала, что он не пропускает ни слова из нашего разговора.
Тем временем Галею стало нечего говорить, и он принялся долго прощаться, всё так же выражая мне своё восхищение и попутно бросая на меня украдкой взгляды. Потом он встал, и я получила возможность посмотреть в сторону двери, но господина Рамона там уже не было.
Галей покинул гостиную, а меня охватило такое отвращение к стулу, на котором он сидел, к столу, на который опирался, даже к себе самой, на которую он глядел, что я почувствовала почти физический недостаток воздуха. Я осторожно выглянула за дверь и вышла, когда Галей скрылся за поворотом коридора.
8. Подслушанный разговор
Я помнила о наказе не ходить по замку, хоть и не понимала, почему было отдано такое распоряжение, чувствовала, что поступаю нехорошо, покинув в такой поздний час свои комнаты, но всё-таки пошла в ту же сторону, что и Галей, пугливо озираясь и прислушиваясь к собственным осторожным шагам. Слабым, но всё же оправданием, были для меня слова господина Рамона, что я не должна покидать свой этаж. Значит, при случае я могла бы сказать, что вышла погулять, но в мои намерения не входило покидать этаж. И всё-таки я боялась, что одна из многочисленных дверей, мимо которых мне приходилось красться, откроется и кто-нибудь выйдет. Разумнее всего было бы вернуться, но необъяснимая сила влекла меня вперёд. Я воображала себя немного путешественником, открывающим неведомые земли, немного - шпионом, заброшенным в неприятельский лагерь, где главным врагом был гнусный толстяк Галей, немного (по старой привычке) - кладоискателем, но, кем бы я ни была, я шла вперёд, вздрагивая и замирая от малейшего звука, который подсказывало мне моё встревоженное воображение.
Внезапно коридор повернул направо и, пройдя несколько шагов, я очутилась между несколькими шкафами, забитыми старыми пыльными книгами. Это был тупик, из которого можно было выйти, лишь повернув назад. Я посмотрела на шкафы у стен, на огромный шкаф, стоящий в торце и обозначающий конец пути, и уже порадовалась было, что в этой глухой части коридора нет дверей и никто меня не увидит, как вдруг услышала неясные голоса. Я прислушалась к ним с вполне понятной тревогой и обнаружила, что голоса приближаются.
Я заметалась, выискивая какую-нибудь щель, куда могла бы спрятаться, но редкие бра, словно в насмешку, подчёркивали безрезультатность моих поисков. Совсем потеряв голову от страха, я повернула ключ в замке торцевого шкафа, потянула за дверцу и отскочила, потому что неожиданно весь шкаф бесшумно повернулся на хорошо смазанных петлях и открыл проход на тёмную площадку с очень узкой винтовой лестницей. Я прошмыгнула туда и без особых усилий вернула шкаф на место. В другой раз я бы испугалась неизвестного места, где оказалась в полнейшей темноте, но сейчас испытывала лишь величайшую благодарность судьбе за то, что избавилась от встречи с людьми и избежала объяснений, которые ещё неизвестно к чему бы привели.
Моя радость была преждевременной, потому что кто-то подошёл к шкафу и воскликнул:
- Я же говорил, что забыл вынуть ключ!
Я узнала голос Пата и испугалась, что не смогу отсюда выбраться, если он вынет ключ.
- Ты даже не запер дверь, - раздался голос господина Рамона, выдававший, что он очень недоволен своим сводным братом. - Если ты не прекратишь пить, ты пропадёшь. После смерти Яго ты не расстаёшься с бутылкой. Возьми свечу.
У меня душа ушла в пятки, и я тут же забыла о ключе, когда поняла, что они идут сюда. Нащупав перила, я стала поспешно спускаться по очень неудобной лестнице, у которой ступени были достаточно широкими со стороны перил, но резко сужались к центральному столбу, вокруг которого вилась эта лестница. Может быть, при свете я быстро и смело сбежала бы вниз, но сейчас то держалась обеими руками за перила, нащупывая ступени ногой, то хваталась за столб, если перила почему-то прерывались.
Наверху продолжался разговор, и спускаться никто, по-видимому, не собирался, так что я остановилась, растерянная и дрожащая от возбуждения, не зная, как поступить, и ругая себя за то, что по собственной глупости очутилась в таком скверном положении. Что мне за дело до противного толстяка с его расспросами и навязчивыми взглядами? Комната от этого хуже не стала. Мне даже красный полог на кровати-катафалке казался теперь не таким безобразным.
- Да, но почему здесь? - спросил Пат.
- Здесь нам никто не помешает, - объяснил господин Рамон. - Лестница так обветшала, что обвалится, если кто-нибудь решится по ней пройти. Мы совершенно одни и сможем поговорить спокойно, не опасаясь чужих ушей.
Я крепче вцепилась в перила от известия, что стою на краю гибели. Первой моей мыслью было открыться и объяснить своё присутствие здесь случайностью и глупым страхом, как это и было в действительности, но, пока я собиралась с духом, господин Рамон снова заговорил.
- Ты сказал, что этот человек - твой друг, но ты познакомился с ним недавно и не можешь знать его хорошо. Меня тревожит, что Галей был здесь, когда я привёз мальчика... Я так и не смог определить, от какой болезни он умер, а ведь я считаюсь хорошим специалистом...
- Да брось, Марк! Я думал, что ты отказался от этой идеи. Какой смысл Галею его убивать? До недавнего времени он даже не подозревал о его существовании. Он бы и дальше его не знал, если бы не завернул случайно навестить меня, когда ехал к приятелю поохотиться. Мы ему должны быть благодарны за то, что он остался с нами и согласился нам помочь, хотя я до сих пор не уверен, что мы поступаем правильно.
- Пат, мне надоело, что ты обвиняешь меня в каких-то нечистоплотных замыслах, - решительно заявил господин Рамон. - Твой отец разделил наследство между двумя детьми, Камолом и Амией, не зная, что его молодая жена, наша мать, подарит ему ещё одного сына, а мне - брата. Когда ты появился, он уже умер, а переписать завещание перед смертью не успел. Вскоре не стало и нашей матери. Только ты при этом был крошкой без права на наследство, а я получил от своего отца кое-какие деньги. В вашей семье случаи преждевременной смерти нередки.
- Амия в то время была ещё девочкой, - возразил Пат. - По крайней мере, в этом преступлении её нельзя обвинить.
- Надеюсь, - жёстко и значительно произнёс господин Рамон. - Однако когда ты выбрал себе неподходящее твоему происхождению ремесло, она первая из всей семьи отказалась от родства с тобой и повлияла на решение Камола.
- Он и сам готов был меня убить, когда узнал, что я ушёл в море матросом, и не только он.
- Я никогда от тебя не отказывался, - живо возразил господин Рамон. - И сейчас я стараюсь для твоего же блага. Мне ничего не нужно и никогда не было нужно от Эскатов, а ты лишился законной части наследства по несправедливой случайности. Камол это понимал и хотел выделить тебе порядочное содержание, чтобы ты смог устроить свою жизнь, но Амия заставила его переменить решение. И даже когда ты вернулся...
- ... на стезю добродетели, - вставил Пат.
- ... он не захотел даже слышать о тебе.
- Я к нему тоже не слишком-то привязан, - признался Пат. - Но я ему по-своему благодарен. Если бы он назначил мне содержание, я бы, может быть, пропал, а, оставшись без денег, стал неплохим художником.
- Ну, если ты считаешь справедливым, что Камол завещает деньги твоего отца первому, кто придёт ему на ум, то оставим эту затею. Я считаю это несправедливым. Я всегда признавал, что Яго имеет право на наследство, даже в ущерб тебе, и согласился стать его опекуном в случае смерти Камола, но теперь обстоятельства изменились. Сам решай, что нам делать. Если хочешь, я завтра же поеду к Камолу и сообщу о смерти Яго.
- Подожди, - заколебался Пат. - Так тоже нельзя. Если говорить честно, мне очень нужны деньги...
- Тогда решайся на что-нибудь.
- Ты, конечно, прав: отец не включил меня в завещание лишь потому, что составлял его, когда меня не было и в помине, а потом просто не успел его переписать. У Яго я не отнял бы ни гроша, но Яго нет... Как внезапно это произошло... Извини, Марк, я понимаю, что ты стараешься ради меня, но я всё ещё не могу придти в себя.
- Ты уже попробовал утопить горе в вине. Не получилось. Больше ты пить не будешь.
- Кстати, о вине, Марк. Ты не слишком вежливо обошёлся с моими гостями.
- Ближе к делу, Пат. Представим мы Кай вместо Яго или нет? Как ты скажешь, так и будет.
- Ладно, давай попробуем, - помолчав, решил Пат. - В конце концов, это будет только справедливо.
- Отлично. В таком случае, надо попытаться обезопасить себя от случайностей. Как я уже говорил, мне подозрителен Галей... Подожди, не перебивай! Недавно он заходил к Кай. Зачем, спрашивается?