Я очень люблю русские пословицы. Конечно, не те странные и бессмысленные высказывания, которые сейчас выдумывают и выдают за народную мудрость, а истинные. Не знаю, насколько умны пословицы других народов, но наши - бесподобны. Я сужу об этом хотя бы из разговора с двумя грузинами. Они утверждали, что наши пословицы совершенно непонятны, а вот у них ясные и преисполнены глубокого смысла. Что за глупая пословица: "Чем богаты, тем и рады"? Напрасно их убеждали, что это означает: "Что имеем, тем и довольны". Видно, сказывалось их недостаточное знание русского языка, но они так и не сумели осознать смысл высказывания.
- Вот у нас пословицы мудрые, - хвастались они. - Например: "Ласковый язык и змею из дупла выманит".
Ясно, что выманит, причём, не только змею. Даже я порой поддаюсь на ласковые речи и бываю обманута. Но русские пословицы хороши не только своей мудростью, но и формой высказывания.
"Все там будем, но каждый в свой срок". Догадается ли иностранец, где именно все окажутся и в какой-такой срок?
"С чужого коня среди грязи долой". Иностранец, возможно, спросит, зачем с чужого коня нужно обязательно бросаться в грязь?
И как учитель, и как человек люблю поговорку, которую часто повторял Макаренко: "Ворона воронёнку: "Ах, ты мой беленький". Ежиха ежонку: "Ах, ты мой гладенький"." Правда, я не знаю, насколько старая это пословица и не сам ли Макаренко её придумал. Но для пословицы важен не её возраст и безвестное авторство, а смысл и оригинальность формы.
О пословицах можно говорить бесконечно долго, речь же пойдёт лишь об одной из них. "Пока гром не грянет, мужик не перекрестится". Яснее не скажешь. Для недогадливых расшифровываю: "Пока не произойдёт беда, человек не спохватится". Однако оригинал звучит выразительнее. Вчитайтесь ещё раз: "Пока гром не грянет, мужик не перекрестится". Но, очевидно, пословица эта подходит именно для мужика, а не для другой социальной группы населения, например, для нашего учительского сословия, а точнее, для школьной администрации. Вот уж для кого гром может греметь сколь угодно долго, а она даже не почешется.
Пожарная тревога. В воображении встают страшные картины: объятый пламенем дом, длинные беспощадные чёрно-рыжие клубы, вырывающиеся из окон. Мгновенно вспыхивают пересушенные, перегретые предметы, рушатся балки, взметая снопы ослепительных искр. И дым! Удушающий ядовитый дым, одурманивающий сознание и заставляющий падать почти спасшегося человека и сгорать на пороге. Горячий обжигающий воздух, опаляющий не только кожу и волосы, но и лёгкие. Это одна из сторон пожара. А другая - паника. Представляется жуткая, орущая, ничего не понимающая, не подвластная голосу разума толпа, мечущаяся без толку, страшная, звериная, давящая упавших, не видящая выхода, а увидев, устремляющаяся к нему и застревающая. Я видела давку без паники. Просто безмозглые озорные молодые люди давили на задние ряды людей, а передние ряды застревали в дверях, мешая друг другу пройти внутрь. Я слышала болезненные крики, а произошло это всего лишь из-за того, что из четырёх дверей входа в метро открыли лишь две. А если бы всех этих людей охватила паника? Они подавили бы друг друга без всякой причины. Паника подобна сверхъестественно быстро распространяющейся заразной болезни. Безумию этому подвергается почти каждый, кто попадает в охваченную паникой толпу. Честно признаюсь, что я очень боюсь толпы. Из неё не вырвешься, а если сделаешь неосторожный шаг, не совпадающий с движением толпы, то погибнешь.
В каждом учреждении висят планы эвакуации людей во время пожара. У нас в школе тоже висят такие планы. Они, возможно, нужны, но они становятся бесполезными, если людей не учат правильному поведению во время пожара. У кого хватит времени и хладнокровия изучать маловразумительные схемы со стрелками, если вблизи бушует пламя? Я как-то рассматривала план третьего этажа, но бросила это занятие, потому что каждому понятно, что человек бросится к ближайшей лестнице, чтобы спуститься вниз, а не станет пробиваться сквозь встречный поток к дальней.
Ежегодно мы подписываем какие-то приказы о пожарной безопасности, но это делается на перемене наспех, не читая. И мы спешим на урок, и секретарше директора недосуг, да и не её это дело - инструктировать нас на случай пожара, потому что для этого существует особый заместитель директора.
Хотелось бы мне знать, зачем существует заместитель директора по технике безопасности или охране труда, я всё время путаю. Должно быть, они пишут какие-то бумаги, инструкции, приказы, отчёты и невесть какие ещё документы, которые отнимают у них всё время, мешая работе с людьми. А в школах такого рода уроки необходимы, ведь случиться может что угодно. И случилось. Однажды в нашей школе прозвучала пожарная тревога.
Не могу сказать, что о пожарах и прочих бедствиях, особенно о подложенной бомбе у нас вообще умалчивали. Был как-то проведён педсовет, ещё в начале моей работы в школе, посвящённый специально этой проблеме. Это случилось как раз после того, как в милицию поступил звонок о бомбе в нашей школе. Тогда мы вывели детей совершенно спокойно, погуляли в парке, пропустили пару уроков и спокойно вернулись в школу.
Директор сразу же созвала нас на педсовет и сказала, что для общего спокойствия она вводит специальный код для обозначения тревоги и необходимости вывода детей из школы.
- Если я загляну в кабинет и вдруг скажу, что мы сейчас идём на экскурсию на фабрику "Красный пролетарий", то не кричите: "Вы сошли с ума, ведь у меня контрольная!" Немедленно и спокойно выводите детей из школы. Вещи детей должны остаться в кабинете, а вы возьмите с собой деньги и то, что считаете нужным. Дверь в кабинет не запирать! Придёт собака, всё обнюхает и уйдёт.
- Ну да! В прошлый раз она съела у меня бутерброды! - сообщила одна из учительниц.
- Бутерброды уберите подальше, - уступила директриса. - А теперь скажите: что надо прежде всего хватать, если произошёл взрыв, пожар или ещё что-то страшное?
Послышались ответы:
- Сумку.
- Деньги.
- Документы.
Тут Вера Анатольевна Белова, наша учительница по химии, радостно выкрикнула:
- Хватать классный журнал и бежать!
Все засмеялись.
- Вот именно, - согласилась директриса. - А откуда вы знаете об этом?
- У нас в старой школе об этом говорили.
- Да, журнал, потому что это документ, фиксирующий количество детей в классе и их фамилии. Вынеся журнал и выведя детей на улицу, вы проверяете по списку наличие всех детей, присутствующих в этот день в школе. После этого мы все уходим в парк. Кто из вас догадался взять журнал?
Все промолчали.
Я даже не подумала о журнале, да, к тому же, на том уроке, который был в момент вызова всех на улицу, у меня и журнала-то не было. Я взяла лишь свою тетрадь, куда заношу оценки. Это не был документ, но список там был, чтобы проверить детей по фамилиям и никого не пропустить.
Ещё при старой директрисе нас осчастливили известием, что теперь нам в школу провели пожарную сигнализацию. Провели, так провели. Учителям, замотанным и замученным, было не до этого. Я, правда, когда уходила в конце рабочего дня, посмотрела на висящую на стене коробку. Вероятно, это была вещь полезная, но убедиться в этом можно было лишь на опыте, а такого опыта переживать не хотелось. Позже я не обращала внимания на эту коробку, пока она не напомнила о себе сама.
Мой кабинет в тот год был на первом этаже, недалеко от выхода. Напротив выхода была дверь в столовую, через которую все входили и выходили, дальше - вторая дверь в столовую, бывшая всегда на запоре, а уж потом - моя. Из столовой можно было попасть на улицу, потому что там была дверь, через которую доставляли питание для детей. Потом шли медкабинет, канцелярия, дверь в тамбур, откуда можно было попасть в два кабинета, расположенные друг против друга. Все эти двери размещались по одной стене. В дальнем от входа торце была комната завхоза, рядом с ней по другую сторону - выход на лестницу и в детскую раздевалку, то есть раздевалку для младшей школы, пятых и шестых классов. В этой раздевалке был запасной выход на улицу. На другой длинной стене, напротив той, где была дверь в мой кабинет, располагались двери в туалет для учителей, в спортивный зал, где был ещё один запасной выход на улицу, окна, а дальше, напротив столовой, был вход-выход, через который все входили и выходили.
Разбираться в месторасположении дверей не стоит, достаточно запомнить, что на случай тревоги существовали основной выход и ещё три выхода. Кроме того, на первом этаже решётки на окнах были с раскрывающимися половинками, запертыми на замок, которые в случае необходимости можно было распахнуть. Правда, когда мне заменили на окнах стационарные решётки на подвижные, я спросила, у кого будет находиться ключ и не лучше ли дать один экземпляр мне, чтобы в случае опасности сразу же создать аварийный выход, а не бегать по школе, разыскивая ключ, но ключ мне не дали, а выяснить, у кого его брать или кто сам догадается отпереть решётки, мне так и не удалось.
Однако, могу я отпереть решётку на своём окне или нет, а работать на первом этаже с таким большим числом дверей показалось бы безопасным, если бы пришло в голову сравнивать степень опасности на разных этажах. Я никогда не сравнивала, а уж когда идёт урок и надо одновременно объяснять новый материал, проверять, насколько усвоен старый, напоминать забытые правила, призывать к порядку невоспитанных детей или детей с, как сейчас модно выражаться, неадекватным поведением, а также делать многое другое, то думать о чём-то постороннем попросту невозможно.
И вот вела я урок в своём десятом классе, где я была классным руководителем. Ближе к концу урока в коридоре послышался, вроде бы, какой-то шум, но дверь у меня была закрыта, шумы разного происхождения возникали часто, а уж когда шла по коридору младшая школа, то шум становится оглушительным. Я не обратила на шум никакого внимания, довела урок до конца и отпустила детей на перемену. Я включила чайник, сижу, но чудится мне что-то странное снаружи. Я не утерпела, вышла в коридор, поглядела вокруг: кто - быстро идёт куда-то, почти бежит, кто - не спеша, направляется в столовую, кто - просто стоит у окна или у стены.
До моих ушей долетело слово "пожар". Я остановила каких-то детей и спросила, что случилось.
- Да вроде бы, у нас пожар, - недоумённо сказали они. - Мы не знаем точно. Нам надо в столовую.
Я зашла в канцелярию и спросила у секретарши, что происходит в школе.
- Не знаю, - пожала плечами наша прежняя секретарша.
- Мне сказали, что пожар, - объяснила я. - Это правда?
- А я откуда знаю? Может, пожар, а может, не пожар. Что вы все ко мне бегаете? Я вам не директор. Что я могу ответить, если сама ничего не знаю? Говорят, пожар, а может, не пожар. Выясняйте сами.
Это означало, что уже многие к ней приходили с этим вопросом, а теперь вот и я заявилась в самое неудачное время, когда она собралась пить кофе.
Я вышла из канцелярии. Как нарочно, внизу было много детей, но ни одного взрослого. Паники не наблюдалось, и я зашла в кабинет, чтобы заварить себе кофе и оставить его немного остыть. Потом я опять вышла в коридор. Там у окна расположились с большими булками дети из моего собственного класса.
- Что у нас произошло? - спросила я и них. - Вы что-нибудь знаете?
- А вы, Евгения Николаевна, до сих пор не знаете? - удивились они. - У нас пожар. Говорят, сработала пожарная сигнализация. Это у нас ничего не было слышно, а на втором и третьем этажах она так заорала, что все стали выпускать детей из классов, чтобы они выходили на улицу.
Я поглядела на своих лениво жующих детей, окинула взглядом входящих в столовую и выходящих оттуда школьников.
- Так вам надо выходить на улицу? - спросила я.
- Наверное. Сказали выходить.
- Тогда почему вы стоите здесь?
- Мы завтракаем.
- Какой завтрак, если в школе пожар? - возмутилась я, думая о своём остывающем кофе. - Немедленно выходите из школы, соберитесь в одну группу и ждите меня.
- Евгения Николаевна, да вы посмотрите, что делается у выхода!
- Что там делается?
- Там такая толкотня, что туда лучше не соваться.
- Всё равно приготовьтесь к тому, чтобы покинуть школу, - строго сказала я. - Пошевеливайтесь.
Дети не спорили и отошли к другому окну, а я поспешила к своему кофе. Пока я его пила, перемена закончилась, и ко мне пришёл очередной класс. Я успела забыть о пожаре и вспомнила о нём только при виде детей. Я спросила, что произошло и что сгорело, но дети объяснили, что сработала пожарная сигнализация, но её не везде было слышно, многие классы выбегали из кабинетов, была паника. Потом, вроде, выяснилось, что никакого пожара не было. Я провела урок, ещё три урока, а когда семь уроков прошло, я проверила тетради и приготовилась к следующему дню.
В пятницу нас собрали на педсовет, и очень сердитая директриса возбуждённо распекала нас за поведение при пожарной тревоге.
- Почему в коридорах не было дежурных?
Дежурные в тот день учителя скромно промолчали. Я сообразила, что в тот день не была дежурной по этажу, и успокоилась хотя бы на этот счёт.
- Что-то замкнуло в пожарной сигнализации, - говорила директриса, вот она и сработала. А если бы, действительно, был пожар? Почему одни выпустили детей из класса без сопровождения, а другие вообще никак не отреагировали на сигнал?
- Я ничего не слышала, - сказала учительница русского языка. - Потом на перемене я спросила, что происходит, но не получила ответа.
- И у нас не было слышно.
- И у нас.
- Как она работает? Что мы должны были услышать?
- Очень неприятный голос, противный-препротивный, - обычным голосом объяснила директриса, но затем вновь перешла на грозный тон. - А кто выпустил? Почему вы сами не вышли вместе с детьми?
Вновь молчание.
- Вы спокойно отсиживались по кабинетам, а внизу у выхода была паника и давка. Многие плакали, рвались к выходу, чуть не задавили друг друга. Там такое творилось, что просто чудом никто не погиб!
Мне стало страшно от контраста: мои дети, жующие булки, и рядом дети, в панике чуть не задавившие друг друга. До чего же страшна паника! Ведь эти обезумевшие дети не чувствовали ни запаха гари, не видели дыма или пламени, знали, что многие спокойно сидят в столовой, стоят или расхаживают по коридорам, смеются, толкаются, а сами они плакали, кричали, давили друг друга без всякой причины.
- Почему не открыли второй выход? - возмущалась директриса.
- А кто должен был его открыть? У кого ключ? - спросил кто-то из учителей.
- Охранник или завхоз. Я с ними ещё поговорю. А где был Алёшин? Почему не открыл выход из спортивного зала?
- Я открыл.
- Когда открыл?! Когда дети уже чуть не передавили друг друга и успели успокоиться?
Физрук рассердился.
- Откуда я знал, что сработала сигнализация? Я не слышал её, дети - тоже, а мне никто ничего не сообщил. Почему не объявили по местному радио о том, что в школе пожар и что делать детям и учителям? Я на первом этаже. Неужели трудно было ко мне заглянуть и сказать, что дети давят друг друга и надо открыть запасной выход? А чуть что - виноват Алёшин!
- Я видела, что что-то творится, но никто ничего не мог ответить, - сказала одна из учительниц. - И в канцелярии ничего не сказали.
Учителя уже пришли в себя и перешли в наступление. Было высказано много упрёков в адрес администрации, у которой были такие средства оповещения, как местное радио, внутренние телефоны, микрофоны и даже рупоры. Почему никто не оповестил учителей и учеников, что никакой опасности нет?
Директриса сдалась и пообещала, что обязательно проведёт учебную пожарную тревогу и сделает это в конце следующей недели. Однако, забегая вперёд, скажу, что и старую директрису сместили, и следующую за ней директрису сместили, новая директриса проработала у нас уже больше полугода, сменялись заместители директора по технике безопасности, а учебной пожарной тревоги так и не проводили, и с тех пор о ней не заходило даже речи.
- Проведите с детьми классный час и объявите им, что в нашей школе гореть нечему: везде только камень и негорючие материалы. Чтобы возник пожар, нужен, по меньшей мере, взрыв, - вещала директриса. - Внушите это детям. Пусть они не пугаются, услышав сигнал.
Оставалось чувство неясности, зачем в школе, где нечему гореть, нужно было устанавливать пожарную сигнализацию, но все решили не заострять на этом внимание.
Я честно выполнила наказ директрисы и объявила детям о несгораемости школы.
Через три дня после педсовета во время очередного урока я услышала, наконец, сработавшую пожарную сигнализацию. Раздался звон и очень противный неестественный голос, что-то вещавший, но слишком невнятно.
- Пожар! - оживились дети. - Евгения Николаевна, пожар!
- Ну и что? - спросила я, жестом подгоняя ученицу у доски, прекратившую решать уравнение в надежде, что я выведу весь класс из кабинета на улицу.
- Но ведь пожар! Мы все сгорим! - пугали дети.
- Здесь гореть нечему, - отвечала я. - Не отвлекайтесь.
После этого пожарная сигнализация срабатывала ещё несколько раз. Дети наивно надеялись, что их наконец-то выведут на улицу и уроков не будет, но учителя не обращали внимания на противный голос, неразборчиво призывающий покинуть помещение.
Спрашивается, зачем нужны какие-то инструкции, мёртвым грузом лежащие в шкафах, приказы, даже пожарная сигнализация, если никто в школе не знает, что каждому делать в случае пожара. Я до сих пор не могу вспомнить без ужаса, как совсем рядом, разделённые тонкой стенкой, одни дети неторопливо, в полном спокойствии ели булки и разговаривали, а другие чуть не подавили друг друга в дикой панике. Во-первых, подверженная панике, да ещё без всякой видимой причины, часть детей представляет серьёзную опасность и в настоящем и в будущем неумением владеть своими чувствами и оценивать опасность. С ними надо работать, их надо учить сдерживать страх. А во-вторых, при серьёзном происшествии никто, ни дети, ни взрослые, не знают, что им делать, кто и куда должен идти. Ясно, что идти надо к ближайшему выходу, но для этого нужна уверенность, что выход будет отперт, ведь никому не захочется оказаться в мышеловке. Кто должен открывать двери при первом же сигнале тревоги? У кого должен быть ключ? Да и второй ключ от каждой двери, а то и третий тоже должны храниться в определённом месте. Почему каждый учитель должен по своему разумению приноравливаться к обстановке? Каждый должен не только твёрдо знать своё место, но и свои будущие действия на этом месте.
Как-то моя мама рассказала мне о лекции, которую им читали на работе. Напоследок лектор спросил:
- Как скорее освободить помещение, полное людей, например, этот зал?
- По рядам, - ответили ему.
- Нет, не по рядам. Нужно только идти к выходу, не касаясь друг друга.
Лектор предложил всем выйти из этого зала по новому способу. И все шли без спешки, стараясь не задевать друг друга. Зал очистился мгновенно.
Почему бы нашей администрации не проводить такие уроки в школе?