И вот день, который страшил и Полетаева и Рыбакова, наступил. Говорят, что понедельник - день тяжёлый, хотя и непонятно, почему. Другое дело - пятница. Это особый день, который может принести неприятность, если не несчастье. Для усиления эффекта придумали даже выразительное название "чёрная пятница" для той незадачливой пятницы, которой угораздило придтись на тринадцатое число. Бытовало, а скорее всего, до сих пор бытует, мнение, что в пятницу (любую, не только "чёрную") судам нельзя выходить в плавание, иначе их ждёт беда. Вроде, с одним днём недели всё ясно. Но раз с несчастливым днём все свыклись с незапамятных времён, зачем же выделять ещё и тяжёлый день? Да и чем понедельник так тяжёл? Тем, что это первый день рабочей недели? Это верно, что после выходных тяжело впрягаться в трудовую лямку, но зато из-за подспудного ожидания, что это-де тяжёлый день, действительность кажется легче и понедельник проходит быстрее, чем его последующие собратья. Возможно и даже наверняка, этот день по-настоящему тяжёл для определённой категории граждан, имеющих обыкновение широко праздновать субботу и воскресенье. Может, это они ввели в обиход выражение "Понедельник - день тяжёлый"? Но зачем же его бездумно подхватила непьющая, а потому не страдающая похмельем часть человечества?
Ни Владимир Михайлович, ни Анатолий не задумывались над этим философским вопросом, но для них сегодняшний день был мрачен. Первый с гнетущим предчувствием надвинувшегося одиночества готовил завтрак, а второй с не менее безотрадными мыслями складывал свои вещи.
- Что скажешь, друг Франческо? - тихо спросил Рыбаков у синей книги.
"Любовь и скорбь - двойная эта сила Толкнула мой язык на ложный путь: Сказать о милой то, что, правдой будь, Кощунством бы невероятным было! В том, что безмерных мук не облегчила, Что утешеньем не согрела грудь..." - ответил поэт напечатанными на случайно открытой странице строками (11).
"Тамара, я не жду утешения, - мысленно обратился Анатолий к бывшей жене. - Меня не в чем утешать, и мне не в чем тебя упрекнуть. Ты была и остаёшься счастьем моей жизни".
И всё же в глубине души его грызло признание, что Петрарка прав. Так как он не желал с этим согласиться, то с радостью воспринял донёсшийся из кухни голос Полетаева:
- Анатоль, ты готов?
Рыбаков захлопнул опасную книгу, чуть не разрушившую придуманный им мир, и сунул в пакет, чтобы взять с собой. Его счастье, что он не успел прочитать дальше и подозрение, не пророчество ли это, не отравило ему последнее утро в доме Владимира Михайловича, потому что следующие строки были такими: "Блаженную жестоко упрекнуть, Чья плоть навеки хладным сном почила..."
Анатолий посмотрел на дорожную сумку, куда он сложил вещи, горько усмехнулся и прошёл к столу.
- Дядя Володя, можно я пока оставлю свои пожитки у вас? Я потом за ними заеду. Неудобно приходить на работу, словно только что с вокзала.
Даже редко звучащее обращение "дядя Володя" не порадовало старика. Оно словно подчеркнуло, что Толя его покидает.
- Что за вопрос?! Конечно, оставляй. Мне кажется, что тебе вообще надо оставить здесь что-то на тот случай, если ты задержишься в институте допоздна и захочешь переночевать у меня, кстати, не забудь взять ключ. Такое ведь может случиться? Или теперь тебя из твоей новой квартиры не выманишь? Но в любом случае прошу тебя почаще ко мне заглядывать. Я буду скучать без тебя.
"Скучать" было самым невинным словом, чтобы выразить безмерную тоску, охватившую Полетаева.
Прощальный завтрак больше напоминал торжественный обед, приготовленный лучшим поваром мира, но никому кусок в горло не лез, хоть оба старались сохранять безмятежный вид.
- Толя, обязательно позвони мне, когда приедешь к себе, - попросил старик. - Как ты устроишься? У тебя же там ничего нет. Ты провозился с моим барахлом, а себе ничего не приготовил.
Как ему хотелось добавить: "Может, пока ты не обустроился, тебе ещё немного пожить здесь?" Но он сдержался, полагая, что, если бы его мальчик захотел, он бы сам об этом сказал. Раз молчит, значит, считает, что потратил на старика достаточно много времени.
"Вот бы и пригласили меня переночевать здесь хотя бы сегодня, а то и еще несколько раз, - мысленно обратился к нему Рыбаков. - Но, конечно, я и без того жил у вас долго. Вы, наверное, от меня устали".
- Много ли мне надо? - отмахнулся он. - Я неприхотлив и пока могу обойтись малым. Иногда на голой земле спал, и то ничего.
"Значит, не хочет", - с грустью подытожил Владимир Михайлович.
Когда дверь за Анатолием закрылась, Полетаев почувствовал себя в своей уютной квартире словно в одиночном заключении. Он никому не нужен, всеми покинут, несчастный одинокий старик, кое-как доживающий свой век. Постепенно его мысли приняли ещё более упаднический характер. Он будто в склепе. Его навестили и ушли жить своей жизнью, а он остался здесь один, в стороне от людей... Он привык всё время разговаривать с Толей. С кем теперь ему говорить? Обращаться к столу? Как бы ни был удобен этот стол, он всё-таки стол, и было бы тревожным признаком, если бы старик услышал его ответ. Разговаривать с самим собой? От этого надо воздерживаться, иначе такой диалог с "умным человеком" приведёт к опасной привычке всё время бормотать. Можно услышать, как некоторые старики и старухи, идя по улице, произносят вполголоса целые речи. Но если он всё время будет молчать, а уж отныне такова его участь, то он разучится говорить, и голос у него станет или слабым, или шамкающим, или хриплым, то есть голосом одинокого старика. А что же делать, чтобы избежать того и другого? Может, включить в список обязательных "уроков" художественное чтение? Читая вслух книгу, не приучишься к постоянному бормотанию, а голос будет тренироваться. Кто знает, может, он приобретёт гибкость, особую отчётливость, выразительность. Читать стихи, пьесы и просто тексты. Но читать обязательно вдумчиво, с разными интонациями. Пожалуй, это хорошая мысль.
Увлёкшийся новой идеей Владимир Михайлович подошёл к книжным шкафам и поискал подходящие книги. Ему на глаза сразу попался томик немецкой поэзии семнадцатого века, потому что эту книгу они обсуждали с Толей.
- "И всё ж не бойся, не стони, Не упивайся злобой, В потоке слёз не утони, А выдержать попробуй..." - прочитал он, рассмеялся и пообещал неведомо кому. - Попробую. "... Скажи, неужто в первый раз Ты маешься в печали? Иль каждый день и каждый час Нам жизнь не омрачали? В несчастьях тянутся года, Но выпадают иногда И светлые минуты..." (12)
Он дочитал до конца, а потом перечитал ещё раз, стараясь, чтобы вышло выразительно, но естественно.
- Это предостережение свыше, - сказал он. - Не надо вдаваться в отчаяние. Ничего не произошло. У Толи своя жизнь. Он уже давно не мальчик. Кто знает, какой срок ему отмерен? Почему он должен тратить оставшиеся ему годы на меня? Зато каким праздником будут для меня его посещения!.. А это что такое? Первое было для меня, а это, пожалуй, про меня. "Я в одиночестве безмолвном пребываю, Среди болот брожу, блуждаю средь лесов..." (13)
"А вот блуждание мне как раз и предстоит! - спохватился Полетаев, с трудом заставив себя не проговорить это вслух. - Я же ещё не выполнил свой первый урок - прогулку. Нарушать распорядок нельзя, иначе покажется, что жизнь вообще кончилась".
Он бодрился, но настроение оставалось подавленным, и его не оживила даже быстрая ходьба. Хоть он и припозднился, но не ожидал, что Алевтина Ивановна уже покинула квартиру. Однако вездесущая старушка была тут как тут. Словно голос свыше подсказал ей, что не надо засиживаться дома, а лучше выйти на улицу и немного прогуляться перед подъездом.
- Владимир Михайлович, вы просто молодец! - воскликнула она. - С вас молодым нужно брать пример.
- Я не против, - согласился Полетаев. - Алевтина Ивановна, берите с меня пример.
Старушка покатилась со смеху.
- Вы уж скажете, Владимир Михайлович! - воскликнула она. - Хотя сейчас не разберёшь, кого считать молодым, а кого - нет. Некоторые старики живут интереснее и радостнее, чем многие молодые. А молодые... Посмотришь на иных и думаешь: "Ну что ты такой надутый, скучный, боишься улыбнуться, слово сказать. Ты будто запер себя в какой-то панцирь".
- Заранее лёг в гроб, - мрачно пошутил Полетаев.
- Тьфу! - замахала руками старушка. - Это ещё успеется.
- Пойду домой, - сказал Владимир Михайлович.
Алевтина Ивановна присмотрелась к нему.
- А вы какой-то грустный сегодня, - заметила она. - Что-нибудь случилось? Или мне так кажется?
"От женщины ничего не укроется, - подумал старик. - Как она сумела определить, что мне плохо?"
- Ничего особенного, просто Анатолий от меня уехал. Сегодня вышел после отпуска на работу, а оттуда отправится к себе. И остался я один.
- Он будет часто-часто к вам приезжать в гости, - попробовала его утешить Алевтина Ивановна.
- Конечно, - согласился Полетаев. - Но всё-таки это не то.
Он отправился домой, а старушка села на скамейку и призадумалась. Если прежде она собиралась совсем немного пробыть на улице, то теперь решила задержаться. Ей была нужна Сабина, а она могла выйти из дома рано, не очень рано, поздно, а могла вообще не выйти. В последнее время эта женщина стала так часто и надолго куда-то уходить, что Алевтина Ивановна даже заподозрила, что она наконец-то устроилась работать, но вскоре отказалась от такой догадки, потому что в её понимании работа означала ежедневный приход на предприятие к определённому времени, сам процесс работы в течение восьми часов с получасовым или часовым обеденным перерывом, а уже потом возвращение домой. Для учителей она делала поправку на время ухода из школы, потому что Светлана возвращалась по-разному и часто вновь уходила обратно. А Сабина уходила и приходила, не придерживаясь никакого графика. Какая же это работа? Но вот Сабину-то старуха и боялась пропустить. Можно было бы позвонить ей по телефону, но трудно разговаривать на такие деликатные темы, не видя собеседника. А вызвать её в коридор или зайти к ней, если пригласят (хорошо бы, но вряд ли), казалось ей нежелательным из-за Владимира Михайловича, который мог услышать их переговоры. Придётся пока посидеть здесь, а когда к ней присоединится кто-нибудь из подруг, поручить ей караулить нужного человека и передать ему, чтобы обязательно увиделся с Алевтиной Ивановной, потому что дело очень важное.
К величайшему её сожалению, из подъезда вышла не Сабина, а Елена Петровна Андрияшкина, у которой была сегодня вечерняя смена и которая поэтому решила сходить в магазин за продуктами. Она не была нужна старушке, но, поскольку говорить было пока не с кем, пришлось довольствоваться тем, что имелось.
- Леночка, как ты хорошо сегодня выглядишь! - начала Алевтина Ивановна.
- Какое там "хорошо"?! - возразила Елена.
Когда сегодня она посмотрела на себя в зеркало, то ужаснулась отёкам под глазами и подумала, что надо зайти к нескольким врачам и определить, что у неё не в порядке. Сама для себя она уже поставила диагноз, но хотела его проверить. Что удивительного в отёках? Возраст, недоброкачественная еда, а уж про воду и говорить нечего. Но хотя она прекрасно понимала, что Алевтина Ивановна может сделать комплимент просто так, чтобы начать разговор, эта дежурная фраза всё равно подействовала на неё благотворно. Так уж устроен человек: скажи ему заведомо ложную неприятную вещь - у него падает настроение, а ложь приятная его окрыляет.
- А ты знаешь, Леночка, какое несчастье у Владимира Михайловича? - продолжала старая сплетница.
- Несчастье? - насторожилась Андрияшкина. - Что с ним случилось? Такой приятный человек! Мне бы не хотелось...
Она удержала готовое вырваться признание, что ей бы не хотелось другого соседа, очень уж холодно и расчётливо оно бы прозвучало. Впрочем, ей, действительно, стало тревожно за самого старика.
- Анатолий от него уехал, - объяснила Алевтина Ивановна. - Отпуск у него кончился, вот он и переезжает к себе.
- Да какое же это несчастье?! - воскликнула Елена. - Я уж вообразила, что Владимир Михайлович заболел или... ещё что.
- Так ведь Анатолий живёт далеко, на окраине. Оттуда трудно выбираться в гости, а машины у него нет...
- На машине ещё труднее добираться, чем на метро, - возразила Елена. - Меня недавно наша зав. отделением вздумала довезти на своей машине. И что? Мы полтора часа, как проклятые, стояли в пробке, а на метро я бы доехала за сорок минут.
Алевтина Ивановна согласно закивала, хотя в душе не считала это неприятностью. Ей бы очень хотелось, чтобы кто-нибудь её куда-нибудь подвёз на машине. Неважно, что они простоят в пробке, лишь бы ощутить себя в салоне автомобиля, насладиться тем, что сидишь в мягком кресле, что тебя везут, не надо следить за остановками и высчитывать, на какой сойти.
- Но каково ему, бедному, остаться одному! - сказала она. - Он любит поговорить, а теперь говорить не с кем. Видела бы ты, Леночка, какой он сейчас грустный! Он прямо завял. Сердце разрывается на него смотреть. И зачем Анатолию понадобилось от него уезжать? Ни жены у него нет, ни детей. К кому ему ехать? Будет сидеть у себя в пустой квартире, как сыч. Он одинок, Владимир Михайлович одинок, вот и жили бы вместе. Да ещё, может быть, он и невесту бы себе здесь присмотрел, у нас ведь их много, - добавила она лукаво. - Я имею в виду Анатолия, хотя и Владимир Михайлович - жених хоть куда.
Елена засмеялась.
- Уж так он тоскует! Так тоскует! - с чувством закончила старушка, а потом по-деловому спросила. - А куда ты собралась? На работу? Не похоже. В магазин?
- В магазин, Алевтина Ивановна. Очень сочувствую Владимиру Михайловичу, а сейчас побегу. Мне на работу во вторую смену, но время пролетит незаметно.
Упоминание о магазине действует на голодного человека известным образом, и старуха почувствовала, что съела бы сейчас не обычную утреннюю кашу, а полный обед из трёх блюд. Но она стойко оставалась на своём посту. Вот уже и Андрияшкина вернулась, а смены всё не было. Наконец, когда бедная Алевтина Ивановна готова была выть от отчаяния, показалась её приятельница.
"Да идёт-то как медленно! - сердилась про себя старуха. - Еле ноги волочит. А интересно, эти войлочные сапоги хорошо греют? Может, и мне купить такие? Цыганка у метро очень их расхваливает. И стоят недорого. А то потом, как всегда, соберусь, когда их уже не будет".
Она подробно выспросила подругу про сапоги, убедилась, что их необходимо приобрести, объяснила, что требуется от сменщицы, и с лёгким сердцем пошла домой, предвкушая горячий завтрак.
На этаже она застала Андрияшкину и Полетаева, идущих в тот конец коридора, где находилась квартира Елены.
- Какая встреча! - встрепенулась она. - А куда это вы собрались?
- Я давно обещала показать Владимиру Михайловичу, что такое спартанская обстановка, - объяснила Елена. - Он вообразил себя спартанцем, а сам не знает, что это означает в современных условиях. У меня ещё есть время до работы. Почему, думаю, не использовать его в... познавательных целях?
- Леночка, что-то я не помню, была я у тебя или нет, - намекнула Алевтина Ивановна.
"Как она умудряется всегда оказываться там, где её не ждут? - подумала Андрияшкина. - Впрочем, с ней будет ещё лучше. Она умеет создавать непринуждённую обстановку".
- Были, но, наверное, так давно, что уже забыли, как мы с Жорой избавились от всего лишнего, - ответила она. - Не хотите зайти?
- Если я не помешаю, - деликатно сказала старушка и направилась к нужной двери, опережая всех.
Елена придумала пригласить соседа в гости, когда была в магазине и её глаза случайно остановились на коробке с красивым изображением бисквитного тортика, на который как раз сейчас была акция. Она купила его специально для Владимира Михайловича. Время показалось ей (как и Винни-Пуху) очень походящим, потому что сейчас было утро, а позже ей надо было идти на работу, поэтому визит по этой весьма уважительной причине не мог продлиться долго. Она так отвыкла принимать гостей, что любое посещение её квартиры посторонними людьми казалось ей тягостным, но очень уж хотелось поддержать тоскующего человека.
- Вот теперь вы понимаете, что такое современная спартанская жизнь? - спросила она, проведя стариков по своему жилищу.
Полетаев назвал бы это не спартанской обстановкой, а обстановкой неуютной. Он бы не хотел здесь жить. Стены были оклеены такими светлыми обоями, что казались белыми, и их не украшали ни книжные полки, ни картины или хотя бы эстампы. Мебели было очень мало, и казалось, что она временно приткнута на первые попавшиеся места, чтобы потом её обдуманно переставить. В одной комнате вообще не было ничего, кроме огромной кровати, тумбочки и шкафа в углу. От этой спальни осталось впечатление больницы, платной и очень дорогой, но всё же именно больницы. Гостиная тоже была полупустой, но там в углу хотя бы висела боксёрская груша, всё-таки было на что смотреть.
- Ничего лишнего, - согласился Полетаев. - Всё очень продумано для здорового образа жизни.
- Да, - обрадовалась Елена. - Мы с Жорой решили обратить внимание на здоровье.
- А какая кровать! - заявила Алевтина Ивановна. - Наверное, на ней хорошо спится?
Она находила, что у Владимира Михайловича намного уютнее, но всё равно наслаждалась нежданным-негаданным приходом сюда. В её однообразной жизни этот визит был ярким пятном.
- Да, она удобная, - согласилась Андрияшкина. - Не знаю, надолго ли она удобна и не продавится ли она через год-два.
- Это верно, - согласилась старуха. - У меня диван совсем продавился. Поролон стал трухой, куда-то делся, остались одни пружины. Я уж застилаю их несколькими одеялами.
Она спохватилась, что завела слишком приземлённый разговор, неподобающий английской леди.
- А теперь пройдёмте на кухню, - пригласила хозяйка. - Вы уж меня извините, что приму вас не в комнате. Мне через два часа идти на работу, поэтому я приготовила чай там.
- Будет чай? - оживилась Алевтина Ивановна. - Как это приятно!
- Да зачем же вы хлопотали? - смутился Полетаев.
- Я не хлопотала, - успокоила его Елена. - Весь труд заключался лишь в том, чтобы вскипятить воду, налить в заварочный чайник и нарезать торт.
- Ой, какой красивый! - восхитилась Алевтина Ивановна. - А тарелки какие интересные! Синие!
- Это одноразовая посуда, - объяснила Елена. - Мы с Жорой решили пользоваться одноразовой посудой. Поел - выбросил. Ничего не надо мыть. Я только для чая делаю исключение. Мне не нравится чай в пакетиках. И сам по себе не нравится, а ещё я прочитала, что туда сыплют всякую труху.
Старушка ни за что бы не выбросила эти плотные пластиковые тарелки, а мыла бы их, как обычные многоразовые, пока они не треснули бы или не повредились иным способом, но вслух этого не сказала.
- Вы, Елена, поистине современный человек, - отметил Полетаев. - Очень удобно.
- И удобно, и не отнимает время, и гигиенично, - подхватила врач.
"Было бы гигиенично, хотя это и сомнительно, если бы всё это перерабатывалось, а то ведь выбрасывается на свалки, которые опоясали Москву, - подумал старик. - Если бы эти тарелки и чашки делались из картона - дело другое, но они не гниют, так и остаются в почве".
"Это сколько же неорганического мусора выбрасывает одна только семья! - в унисон с ним размышляла старуха. - Завтрак, обед, ужин... Пожалуй, за неделю набьётся полный бак. А за год... Зачем это нужно? Неужели так трудно помыть посуду?"
- Какой торт! - воскликнула она. - Шоколадный?
- Да, написано, что шоколадный, - подтвердила хозяйка.
- Зачем же такой большой кусок! - смутилась Алевтина Ивановна. - Спасибо. Давно не ела торт.
Она не покупала себе торт уже несколько лет, ограничиваясь дешёвыми конфетами, печеньем или вафлями. Более солидные кондитерские изделия она ела только в гостях, но, к сожалению, в гости её почти не звали. Она вспомнила вкус забытых яств только с поселением здесь нового соседа. Торт ей не понравился, но это был торт, то есть целое событие, поэтому она и здесь сумела найти удовольствие.
"Надо было не поскупиться и купить что-нибудь приличнее, - пожалела Елена. - Но откуда было знать, что он такой невкусный? На картинке выглядел аппетитным. Что они туда пихают?"
- Я тоже давно не покупал торты, - признался Полетаев, делая вид, что ест с удовольствием. - Или сам пеку, или покупаю какие-нибудь мелочи. А шоколадный торт - это вещь солидная. Помните, каким был прежде "Ленинградский"?
- О-о-о! - закатила глаза Алевтина Ивановна.
- То было прежде, - горько сказала Елена. - А теперь не знаешь, на что нарвёшься. Вроде, все расхваливают какой-нибудь торт, думаешь, что, и правда, хорош, а купишь... - Она скривилась.
- Мы отравлены воспоминаниями, - объяснил Владимир Михайлович. - Помним то, что мы ели раньше, и в глубине души ждём, что на этот раз будет что-то похожее. Если бы мы сразу настраивались на современное творение, то и не разочаровывались бы.
- Или даже наоборот. Так настроились бы на современность, что купленный продукт показался бы лучше, чем он есть на самом деле, - согласилась Андрияшкина. - Извините. Никогда такой торт не покупала, поэтому не знала, что это... ультрасовременное изделие.
- Всё нормально, - успокоил её Полетаев. - Просто есть надо умеючи.
- Это как же? - заинтересовалась Алевтина Ивановна, не нашедшая в себе сил отказаться от предложенного хозяйкой второго куска.
- Надо его разрезать на тоненькие кусочки и есть так, словно это единственный кусочек, который у вас имеется. Неважно, сколько таких кусочков вы съедите, но нужно удерживать чувство, что это те самые остатки, которые сладки. Особенно хорошо выйдет, если на время убрать торт с глаз долой, чтобы его вид не мешал воображению.
Все засмеялись.
- Спасибо за гостеприимство, Елена, - поблагодарил Владимир Михайлович, вставая. - Нам с Алевтиной Ивановной пора и честь знать, а вам - собираться на работу. У меня с утра было плохое настроение, а вы меня возродили к жизни.
Андрияшкина и хотела этим приглашением его подбодрить, поэтому осталась очень довольна его словами.
- Приходите, когда захотите, - сказала она. - Если станет скучно или грустно, то к нам всегда можно.
Это была формальная вежливость, и все это понимали, но от неё становилось теплее.
- Леночка, - добавила старуха от себя, - я с раннего утра чувствовала, что сегодня меня ждёт что-то очень приятное. И предчувствие сбылось. Так хорошо посидели! Так хорошо! Как бы славно было, если бы мы хотя бы под Новый год на часок собирались все вместе, все соседи. Только без чеченцев, иначе они нас отравят или зарежут. И без Арзамаса Абрамовича.
- Новый год не за горами, - заметил Полетаев. - Может, и соберёмся. Почему бы нет? Но теперь моя очередь приглашать.
Гости вышли в коридор и направились каждый в свою квартиру.
"Торт, конечно, как выразилась Елена, ультрасовременный, - думал старик, - но зато как приятно, когда можно вот так запросто полчасика посидеть в гостях. И времени не отнимает, и остаётся чувство, что соседи - не чужие люди, а именно соседи. Но как бы приятно ни было, а пора приниматься за дело. Работы у меня сверх головы. Эх, Толька, если бы ты пожил со мной ещё хоть недельку!.."
Он не знал, что Андрияшкина, подождав, когда он уйдёт, позвонила в дверь к Алевтине Ивановне.
- Леночка? - удивилась та.
- Алевтина Ивановна, торт, конечно, неудачный, но может, вы его доедите?
- Что ты? Как можно? - смутилась старуха, не зная, как воспринять это предложение: как дополнительное угощение или как милостыню.
- Меня Жора убьёт за то, что я купила торт, - солгала Елена. - Он за здоровый образ жизни, а торт не считается полезным для здоровья.
- Ну, если так... если я тебя выручу... - согласилась Алевтина Ивановна.
- Спасибо. А теперь до свидания, а то скоро мне выходить на работу.
Елена была довольна тем, что избавилась от отвратительного торта и вместе с тем, вроде бы, оказала благодеяние соседке, живущей на пенсию. Алевтина Ивановна тоже осталась довольна. У неё была гордость, и она отказалась бы взять угощение, предложенное из милости, но сейчас случай был иным: она помогла женщине избежать ссоры с мужем и одновременно получила нечто праздничное, что давно не появлялось на её столе.
Старушке не нравился вкус торта, но она с презрением отвергла мысль об обычном завтраке и отрезала себе четыре тоненьких кусочка тёмного бисквита с еле заметной прослойкой какой-то белой сладковатой массы и съела их медленно, представляя, что это те самые "остатки". Для пущего эффекта, она даже зажмурилась.
- Что с вами? - спросил Лёшка, останавливаясь посреди кухни. - У вас зубы болят?
- Бесстыжие твои глаза! - с чувством проговорила Алевтина Ивановна, раздосадованная тем, что смакование "деликатеса" было воспринято так прозаично. - Опять вчера пил?
- Чуть-чуть, чтобы взбодриться, - возразил Лёшка.
- Почему не пойдёшь работать?
- Сегодня и пойду. Надо кое-что подмалевать для Пашка.
- Значит, деньги, которые вы с Ольгой выручили за мой мохеровый жакет, вы уже прожили? - ядовито спросила старуха.
- Бросьте вы! - отмахнулся Лёшка, включая чайник.
- Ты бы взял пример с Анатолия. Посмотри, какой мужчина! Археолог! А как помогал Владимиру Михайловичу! Квартиру ему отделал. А что ты? Только всё пропиваешь! Если уж своего не жалко, то хоть моё бы не трогал.
На это лучше было не отвечать.
Алевтина Ивановна не могла удержаться от привычки разносить сведения, пусть единственным слушателем был всего лишь этот пьяница.
- Зато как же теперь одиноко Владимиру Михайловичу! - вздыхала она. - Как он, бедный, страдает! Как горюет!
Лёшка, обычно избиравший политику отмалчивания, на этот раз не выдержал.
- А что у него за горе?
- У Анатолия закончился отпуск, и он уехал к себе. А Владимир Михайлович привык с ним разговаривать, постоянно его видеть. Это когда вы с Ольгой уходите, для меня радость, хоть отдохнуть от вас можно, жаль, что недолго, а он от одиночества страдает. Я его сегодня видела, так он сам на себя не похож. Бледный, печальный...
- Так ведь ваш Анатолий уехал не на Северный полюс, - возразил Лёшка. - Будет приходить в гости. Вы так его оплакивали, будто Анатолий почил... в бозе.
Алевтина Ивановна еле удержалась, чтобы не запустить в него пластиковой тарелкой, но побоялась, что она треснет.
- Ты, Лёшка, какой-то безжалостный, - сообщила она. - Бесчувственный. Всё пропил: и ум, и честь... - Она хотела добавить "и совесть", но воздержалась, потому что это уже походило на лозунг. - От тебя же ничего не требуется, а ты не способен даже посочувствовать одинокому человеку.
- Сочувствую, - ответил Лёшка, сделал крепкий кофе и унёс к себе в комнату.
- Глаза б мои на тебя не глядели! - крикнула ему вслед Алевтина Ивановна.
В эту минуту раздался звонок в дверь.
Старуха встревожилась. Кто мог придти? Лёшка никого не ждёт, тем более что он должен что-то подмалевать у приятеля. У Ольги свой ключ. Лена уже, наверное, ушла на работу. Да и зачем ей нужно вновь сюда заходить? Владимир Михайлович? Ей и принять его негде. В комнате не прибрано, а здесь... как-то неуютно. После его хорóм ему покажется, что она живёт, как нищая.
Она подошла к двери, посмотрела в глазок и увидела Сабину.
"А что, интересно, нужно ей?" - удивилась она, напрочь забыв про поручение, которое дала приятельнице.
Любопытная старуха открыла дверь.
- Сабиночка! Что случилось?.. А ты, как всегда, великолепна!
- Как "что случилось"? - удивилась Сабина. - Это я хочу узнать, что случилось. Мне передали, что у вас есть ко мне очень важное дело.
Она собралась на очередную охоту за деньгами доверчивых людей, соответственно настроилась, была готова применить все известные ей уловки, чтобы говорить убедительно и располагающе, поэтому была немного раздражена неожиданной задержкой. Что такое важное собиралась сообщить ей старая сплетница, если не могла дотерпеть до её возвращения? Это случилось впервые.
Алевтина Ивановна сразу всё вспомнила. Рассказывая Лёшке о беде соседа, она уже пришла в прежнее сочувственно-деловое настроение, поэтому сразу же приняла горестный вид.
- Где бы нам поговорить? - спросила она. - Лёшка ещё не ушёл, а то я бы пригласила тебя к себе. А здесь нас услышат. - И, чтобы дать понять женщине, что дело, действительно, важное, она шепнула. - Это касается Владимира Михайловича.
Для Сабины этот человек был неразрывно связан с Анатолием, мужчиной её мечты, поэтому она сразу же предложила:
- Пойдёмте ко мне. Степан уехал... в командировку, поэтому у меня мы можем поговорить без свидетелей.
Старуха с готовностью направилась в нужный конец коридора. Сабина отперла дверь, пропустила её вперёд, озабоченно посмотрела на вожделенную соседскую дверь, даже прислушалась, досадливо оглянулась на дверь в квартиру Светланы, за которой раздавался лай Дика, и вошла к себе.
- Проходите в комнату, Алевтина Ивановна, - пригласила она.
Старуха охотно повиновалась. После "здоровой" обстановки, которую создали у себя Андрияшкины, здесь ей показалось вдвойне роскошнее. Её сердце больше тяготело к старинному уюту в доме Полетаева, но она умела ценить и узорный паркет в гостиной, и мраморный пол на кухне, и дорогую мебель, и современные удобства в виде бытовых приборов.
- Как же у тебя красиво, Сабиночка! - вздохнула она. - А у меня всё ветшает. Да ещё Лёшка! Украл у меня мохеровый жакет, продал кому-то и устроил пьянку. Красивая и дорогая вещь. Зимой я бы носила его и горя не знала. Тёплый, удобный...
- Алевтина Ивановна, а что произошло? Что с Владимиром Михайловичем?
- Горе у него, Сабиночка, - жалостливо проговорила старуха.
У Сабины сердце упало. Неужели с её Анатолием несчастье? Попал под машину? Заболел?
- Какое у него горе?
- Ты же знаешь, что Анатолий жил у него во время отпуска, чтобы помочь разложить вещи, а потом должен был уехать.
- Да, знаю, - подтвердила Сабина.
- Вот он и уехал.
- И... что?
- Как "что"? Уехал, говорю. Сегодня уехал. А бедный Владимир Михайлович привык, что они живут вместе, и теперь места себе не находит. Печальный, подавленный... Человека словно подменили. Он был такой жизнерадостный, энергичный... Куда всё делось? Осталась только тень.
Сабина была удивлена.
- Но, Алевтина Ивановна, они ведь и раньше не жили вместе, - возразила она.
- Они жили в одном подъезде, и Анатолий каждый день у него бывал. А теперь его поселили на окраине. После работы он не сумеет навещать бедняжку, ведь ему долго ехать домой. Остаётся суббота и воскресенье. Но ведь у него тоже есть какие-то свои дела. Он не сможет вот так запросто заехать на часок и отправляться дальше. Вот и получается, что теперь Владимир Михайлович совсем один, всеми брошенный и несчастный.
Сабина рассчитывала, что Анатолий будет непременно проводить со стариком все субботы и воскресенья, поэтому трезвые рассуждения Алевтины Ивановны очень её огорчили. Но в любом случае, часто ли будет он приезжать или редко, необходимо установить с Владимиром Михайловичем более тёплые отношения, чтобы в нужный момент иметь доступ в его квартиру, говоря иначе, к Анатолию. Как было бы здорово, если бы старик считал её своим человеком, не стеснялся обращаться к ней, если ему что-то нужно, звал посидеть за чашкой чая, чтобы она стала непременным участником или свидетелем любого крупного и мелкого события в его доме. А чтобы этого достичь, нужно стараться не упускать ни одного шанса с ним сблизиться. Если он сейчас тоскует, то будет счастлив развеяться в приятном обществе. Не заглянуть ли к нему? Спросить, не надо ли чего? Но, вроде, это не подойдёт. Он может удивиться, с чего бы это соседке вздумалось к нему придти. Вдруг он не рассчитывал, что Алевтина растреплет по соседям, что ему сейчас одиноко? Может, пригласить его в гости? Но сидеть с ним с глазу на глаз не хочется. Говорить о книгах она не умеет, историю вообще не знает, всего раза два в жизни была в театре, когда когда-то давно их водили туда всем классом, на выставки не ходит и никогда не ходила. А болтать с ним о всякой всячине, как с её приятелями или приятелями Степана, не годится.
Она посмотрела на соседку, которая в это время разглядывала узорчатый пол, и к ней сейчас же пришло решение. Вот эта вездесущая старуха наконец-то принесёт пользу. Если третьей гостьей окажется она, то никакой натянутости не будет, потому что она и сама будет болтать и заставит разговориться каждого.
- Алевтина Ивановна, я думаю, что мы как соседи должны его поддержать, - сказала предприимчивая женщина. - Пусть он знает, что к нам всегда можно обратиться. Это такой милый человек, что на него не жаль потратить время. Я собиралась пойти по своим делам, даже оделась подходящим образом, но отложу всё и останусь дома. Сейчас мы с вами накроем на стол и пригласим его в гости. Я вчера пекла для Степана сметанный торт...
- Сметанный? - заинтересовалась старуха.
- Он так называется, потому что крем сбит из сметаны. Получается очень вкусно, легче и лучше, чем из масла. Степан не мог взять его с собой, а съесть его целиком не сумел даже он. Вот мы и пригласим Владимира Михайловича на... дегустацию.
Алевтина Ивановна пожалела, что поспешила съесть четыре кусочка шоколадного торта Елены. Да и у неё в гостях надо было отказаться от второго большого куска, ведь всё равно весь торт достался ей. Но мужественная старушка нашла в себе силы и место для очередного угощения.
- Это мысль! - одобрила она. - Ты молодец, Сабиночка. Мне бы до такого не додуматься. А уж как он, наверное, будет рад!
Владимир Михайлович не сидел без дела. У него всё валилось из рук, но он заставлял себя выполнять обязательные "уроки". Лучше всего дело обстояло с математикой и физикой, потому что здесь требовалось сосредоточиться на решении задач, то есть отвлечённом предмете, но когда очередь дошла до немецкого и испанского языков, начались трудности. Нужно было говорить, а единственной темой, которая его занимала, было одиночество, омрачившее ему жизнь из-за отъезда Анатолия. Ему хотелось, прежде всего, пожаловаться на свою несчастную судьбу, заключившую его в одиночную тюремную камеру, но для этого недоставало словарного запаса, поэтому он постоянно сбивался то на русский, то на английский, то на старославянский.
- Я только-только превратился в одинокого старика, а уже как будто отупел, - сказала он. - И началось. Уже говорю сам с собой. А скоро буду бормотать себе под нос на улице, в магазине. Так и пойдёт. Наступила самая настоящая старость. Скоро Толя будет находить предлоги, чтобы не приезжать ко мне в гости, потому что я превращусь в брюзгу. Все меня будут избегать...
Поток его горестных размышлений вслух прервал звонок в дверь. Сначала у него радостно встрепенулось сердце, потому что он сразу же подумал об Анатолии, но сейчас же он погасил в себе несбыточную надежду, так как его мальчик был на работе, оттуда отправится к себе, а заедет к нему разве что в субботу, и то если не займёт выходные обустройством на новом месте.
- Интересно, кто это? - спросил он сам себя.
Он направился к двери, но вдруг приостановился.
- А ведь, похоже, что это Сабина, - догадался он. - Как удобно иметь в соседях собаку, которая заранее сообщает о посетителях. Это о ней он так лает. Какая эффектная женщина! Ведь уже в возрасте, а выглядит настоящей красавицей!
Он открыл дверь.
- Добрый день, Сабина.
"Он словно знал, что это я, - подумала та. - Неужели он надеялся, что я позову его, такого одинокого, в гости? Это было бы чудесно!"
Одно ей не понравилось: его внешний вид. Алевтина Ивановна так увлеклась описанием его тоски, что Сабина воображала его бледным, растерянным, подавленным, может быть, в слезах. А он стоял перед ней спокойный, собранный, как всегда подтянутый, словно в его жизни ничего не произошло.
- Владимир Михайлович, я вас не отвлекла от какой-нибудь работы? - первым делом спросила она.
- Нет, всё в порядке, - заверил он. - Я ничем особенным не был занят.
- Эта собака всё время лает! - досадливо пожаловалась Сабина. - Недаром Алевтина Ивановна прозвала его Скандалистом. Ну что, спрашивается, ему нужно?
- Ему интересно, что здесь происходит... Успокойся, дружок. Это мы... Сабина, что-нибудь случилось?
- Ничего не случилось, не беспокойтесь. Просто я хочу пригласить вас и Алевтину Ивановну на дегустацию моего торта. Мы уже были у вас и знаем, как хорошо вы готовите, а теперь ваша очередь придти ко мне в гости. Стол уже накрыт, чай заварен. Посидите с нами хоть полчаса.
Полетаев был очень удивлён. Только что они со старушкой-соседкой пробовали торт у Елены Андрияшкиной, а теперь для этого же занятия их приглашает Сабина. Но отказаться было нельзя, потому что чай и Алевтина Ивановна уже дожидались его прихода, а кроме того, это немного отвлечёт его от тяжёлых мыслей.
- Буду очень рад, - сказал он. - Я помню, каким пирогом вы нас угостили в день моего приезда. А торт, наверное, неописуемо вкусный.
- Всё сделано наспех, - поскромничала женщина, посвятившая этому изделию три часа. - Хотелось порадовать Степана перед его отъездом.
- Он уехал? Наверное, по делам бизнеса? А Валерия с собой не взял?
Он уловил недоумение, отразившееся на лице соседки, и подумал, что, наверное, её пока не посвятили в план открыть совместный бизнес. Если так, то надо будет что-нибудь придумать, чтобы не выдать чужой секрет.
- Ах, это! - воскликнула она, вспомнив, под каким прикрытием Валерий должен быть наведываться сюда, чтобы покорить сердце Светки (и что он в ней нашёл?!). - Нет, у него другие дела. Тот бизнес не требует разъездов. Так вы придёте?
- Уже готов.
Дик, прислушивающийся к разговору, понял, что люди уходят, и вновь залаял от огорчения.
В душе Сабина торжествовала. Пригласить старика оказалось делом простым, и она напрасно волновалась, как он это воспримет.
- Вот здесь мы со Степаном и живём, - сказала она, уподобляясь экскурсоводу. - Ничего особенного, но нам нравится. Это гостиная и одновременно моя комната, а у Стёпы маленькая комнатка, зато отдельная.
- У вас не квартира, а музей, - отметил Полетаев. - Вам надо завести мягкие музейные тапочки, чтобы гости не испортили вам паркет. Надо же, какая роскошь!
- А теперь посмотрите на мою кухню. Она не так красива, как у вас, но там много всяких приспособлений для готовки, мытья посуды и прочего, и там я сделала мраморный пол.
- Мраморный? - переспросил старик. - Интересно.
Первой он увидел Алевтину Ивановну, которая лукаво ему улыбнулась, намекая на повторное совместное чаепитие, и улыбнулся в ответ, а уж потом обратил внимание на пол. Паркет в комнате ему очень понравился, а мраморный пол навевал мысли или о жарких странах, где хотелось бы охладить ноги, или об общественной столовой и даже метро. Квартира Сабины была отделана красиво и со вкусом, и он это признавал, но это был не его вкус, поэтому он с удовольствием воспринимал окружающую его обстановку, но не хотел бы тут жить, потому что здесь были бы неуместны книги, бумаги и коллекции, то есть то, что было неразрывно связано с его существованием.
- Сабиночка у нас умница и мастерица, - похвалила хозяйку Алевтина Ивановна. - И первая красавица не только на этаже, но и во всём доме. Куда до неё всем остальным!
Полетаев мог только кивнуть, потому что, хоть он и был согласен, что это самая эффектная женщина на этаже, но ему не хотелось обижать остальных дам.
Торт оказался восхитительным.
- Куда до такого торта любым покупным?! - воскликнула старушка. - Всю оставшуюся жизнь только этим бы и питалась!
- Вы чудесная хозяйка, - поддержал её Полетаев.
Разговор порхал с одной мелочи на другую, и Сабина радовалась, что догадалась пригласить Алевтину Ивановну, которая не давала угаснуть беседе. Оказывается, и от этой сплетницы может быть очень большая польза.
- Нет, не он, - ответил Владимир Михайлович. - Это пришёл или уходит... не знаю, как его зовут... чеченец, который здесь живёт.
- Откуда вы это знаете, Владимир Михайлович? - в один голос спросили обе женщины.
- Может, у вас с собой какая-нибудь переносная видеокамера? - добавила Сабина.
- Скорее, слуховой аппарат, - поправил её Полетаев.
- Разве вы носите слуховой аппарат? - наивно удивилась Алевтина Ивановна. - Он такой сильный, что различает голоса в коридоре?
- Мой слуховой аппарат живёт напротив меня, - пояснил старик. - Дик всё слышит и докладывает, а мне остаётся лишь ему верить. Я же рассказывал, что у него не однообразный лай. К каждому человеку он относится по-другому. Так он лает на этого чеченца. А на его гостя он лает по-другому.
"Проклятый пёс! - подумала Сабина. - Мало того, что красивый, так, оказывается, он ещё и лает на разные голоса. Как бы из-за этой шавки Анатолий не обратил внимания на Светку! Валерию ведь она уже приглянулась".
- Слышать не могу про этих чеченцев, - сказала Алевтина Ивановна. - Зарежут нас или подорвут, и этим всё кончится. А Раиса боится за своих детей. Каждый день провожает их в школу и приводит оттуда домой. Не позволяет спускаться на первый этаж одним. У нас ведь там у лифта нет квартир, вот она и беспокоится, как бы они не встретились с кем-нибудь чужим. Откуда нам знать, кто приходит и уходит? Может, террористы, а может, самые настоящие уголовники. Расклеивают же фотографии преступников, которых разыскивает милиция, полиция... Зачем нужно было менять название? Чтобы угрохать миллионы на замену штампов, бланков, табличек?.. А разве разберёшь, кто там изображён? Может, они-то и приходят к нашим чеченцам.
Старушка могла ещё долго рассуждать о беспокойстве, которое причиняли иноземные жильцы из-за их многочисленных посетителей. Если бы за столом то и дело воцарялось неловкое молчание, то Сабина приветствовала бы эту благодатную тему, но поскольку беседа не угасала, то она перевела внимание старушки на Владимира Михайловича и его интересную работу.
Когда Полетаев вернулся к себе, у него гудело в голове от пустых разговоров, но он с благодарностью к соседкам думал о том, что более чем на час отвлёкся от мыслей о разлуке с Толей. Теперь же его с новой силой охватила тоска, поэтому он поспешил закончить свои "уроки" и попытался углубиться в основную работу. Его взгляд то блуждал по картам, то устремлялся на древние тексты, но дело не двигалось.
Когда зазвонил телефон, он радостно кинулся к нему, но в трубке раздался голос не Анатолия, а Валерия.
- Дядя Володя, как у вас дела? - спросил он.
Полетаев сначала удивился неожиданному интересу к его делам, который Валера никогда не проявлял, а потом заподозрил, что это только прелюдия и сейчас речь пойдёт об их общей тайне.
Старик растерялся. Он ожидал, что его спросят о Светлане Николаевне, а не о его планах на этот день. Потом он подумал, что, возможно, Валера не один, поэтому не может сказать прямо и откровенно: "А что собираетесь вы делать, чтобы помочь мне поближе с ней познакомиться?" Пока что ему не в чем отчитаться перед племянником своего друга. Он установил, что характер у женщины не такой противный, как она расписывала, и это был очень большой шаг вперёд, но второго шага он пока ещё не сделал.
- Пока не знаю, Валерик, но думаю над этим, - ответил он.
- Но вы никуда сегодня не собираетесь? - продолжал спрашивать тот.
- Нет. Пробуду весь день дома. Вот завтра я уйду.
- Понятно. А я сейчас у дяди Коли. Должен придти врач...
- Что с ним?! - испугался Полетаев.
- Ничего. Он чувствует себя превосходно. Это обычный осмотр.
- Ты ничего от меня не скрываешь? - подозрительно спросил Владимир Михайлович.
- Да нет же! Хотите, я передам ему трубку?
- Да, хочу.
После паузы заговорил Астафьев:
- Привет, Володька! Как ты там? Уже начал скучать по Толе или пока ещё не успел?
"Какой у него слабый голос, - подумал Полетаев. - Совершенно старческий, чуть дребезжащий. Когда говоришь с ним вживую, это не так бросается в глаза, точнее, в уши. Обязательно надо будет заниматься художественным чтением, чтобы и мне не заполучить такой".
- Начал. Как закрыл за ним дверь, так сразу такая навалилась тоска. Выразить не могу какая.
- А ты вообрази, что он уехал в экспедицию, - посоветовал Николай Иванович.
- Не помогает. Когда он в экспедиции, я это сознаю, слежу по карте за его маршрутом, представляю, где он сейчас, что делает, а сейчас я думаю о том, что он сравнительно недалеко, всего лишь на другом конце Москвы, а увижу я его лишь в выходные, если у него будет время приехать или принять меня в гости. Потом я привыкну, но сейчас тошно.
- Так весь день и просидишь дома? - поинтересовался Астафьев.
- Душа не лежит никуда идти.
- Правильно, - одобрил его решение друг. - И не ходи. Сегодня тебе лучше побыть дома. Ну ладно, сейчас ко мне должен придти врач, а потом мы ещё поговорим.
Полетаев положил трубку.
"А что, если не мучить себя и работу, а заняться кое-чем другим? - подумал он. - Этим я, кстати, помогу не только Валерке, но и себе. Раз я сегодня так активно начал ходить в гости, то почему бы не приять гостей у себя? Светлана Николаевна, конечно, очень занятой человек, но, надеюсь, она сможет выделить хотя бы полчаса, чтобы зайти ко мне, а заодно отдохнуть. Боюсь, что она не захочет идти одна, но мы что-нибудь придумаем. Главное, чтобы она не слишком поздно пришла домой. Но если мой план удастся, то чем мне её угостить? Надо, чтобы у неё не возникло подозрения, что я готовился к её приходу. Пусть думает, что всё получилось случайно. Но что бы такое придумать, чтобы к чаю было что-то относительно вкусное, но не специально для гостей приготовленное?"
Сначала в его воображении встал торт, но это было бы слишком нарочито. Елена купила торт, специально чтобы позвать его в гости, но никаких нежелательных мыслей это не могло вызвать, потому что она хотела всего лишь показать ему "спартанскую" обстановку. Сабина испекла торт для брата, что тоже понятно. И позвала она их с Алевтиной Ивановной, скорее всего, чтобы показать, какая она хороша кулинарка. А чего ради купит торт он? Надо что-то такое, что может быть в любом доме: печенье, конфеты, пряники. Ему уже поздно затевать возню с готовкой, поэтому надо воспользоваться услугами магазина. Но терять время нельзя, потому что он не знает, когда Светлана Николаевна вернётся домой.
Он оделся и вышел за дверь. Дик довольно коротко поприветствовал соседа, который почему-то сегодня то и дело куда-то ходит и мешает им с Васькой играть.
- Сейчас вернусь, - предупредил его Владимир Михайлович.
Дик не возражал.
Из квартиры Алевтины Ивановны вышел Лёшка, тоже одетый для улицы. Собака дружелюбно залаяла. Старику понравилась такая оценка человека, и он почувствовал к вежливому пьянице что-то вроде расположения. В конце концов, этот несчастный, если не считать ночных кутежей со скандалами, соседям не досаждает. Именно поэтому Полетаев изменил правилу спускаться и подниматься по лестнице, а подошёл к лифту.