Рыбаков торопился, поэтому не стал вдумчиво читать сонет, а выхватил лишь пару строк: "... Она сжимала грозный лук в руке - и жизнь моя теперь на волоске..." (18). Разумеется, стихи были о Лауре и посвящены ей же, но на этот раз не сочетались с чувствами Анатолия к Тамаре, а потому он лишь пожал плечами и отложил книгу. Чтобы проникнуться мыслями автора, надо было прочитать сонет полностью, но не было времени. Его позвали завтракать, и он второпях сунул синий том на стол, не заметив, что небрежно брошенные сверху книги не скрывают, а обличают его пристрастие к Петрарке.
Завтраки теперь не отличались праздничностью, так как Владимир Михайлович уже освоился с радостным обстоятельством, что его мальчик будет постоянно рядом, но всё же были отменно вкусны и для многих показались бы изысканными.
- Будь к нему терпимее, - говорил старик, продолжая беседу. - Не у каждого есть способности, некоторые не видят даже очевидного.
- Но кто же его тянет в науку? - осведомился Рыбаков. - Если его так интересует именно история, то пошёл бы в Педагогический и стал бы её преподавать. Куда ему лезть к нам? Он с трудом и не всегда различает, к какому периоду принадлежит найденный наконечник стрелы, путается с орнаментом на посуде...
- Анатоль, ты ведь умный человек, а рассуждаешь, словно тебе пятнадцать лет. Где он будет преподавать? В Университете? Да его засмеют студенты... не все, конечно, но часть. Идти в школу? Конечно... возможно, он способен запомнить материал, который там дают, но сумеет ли он найти подход к детям, так растолковать тему, чтобы его слушали и поняли? Я часто расспрашиваю Светлану о её работе. Мне это интересно. Так я тебе скажу, что в старой школе Борис точно не сумел бы работать, а в новой... Я не знаю, смог бы он там удержаться. Светлана, не скажу, чтобы она скрывала то, что там делается, но чувствуется, что многое не договаривает. Однако и то, что рассказывает, заставило бы даже отсутствующие волосы Коли Астафьева встать дыбом. Возможно, Борис легко приноровился бы к этим порядкам, для этого он достаточно беспринципен, но, по-моему, он не смог бы поладить с детьми. У него нет ни ответственности, ни понимания, кому и что можно сказать... Поэтому не направляй его в школу, Толя, а принимай как... сказать "как свой крест" я не хочу, потому что столь высокое понятие грешно применять к такому оболдую, но принимай его просто как временное испытание твоего терпения.
- Временное? - иронически переспросил Анатолий. - А он обмолвился, что собирается ехать на раскопки именно со мной.
- Да? - помолчав, сказал Полетаев и вновь примолк. - Ну так что ж? Всё логично. Ты же его руководитель. Но не беспокойся: папаша скоро пристроит его на руководящую работу.
- А мне придётся писать за него диссертацию, - отметил Рыбаков.
- Придётся, - согласился старик. - А что делать? Если откажешься, то тебя или выживут оттуда таким способом, что тебе самому придётся написать заявление об уходе, или без всяких затей попросту уволят. Не бросайся на ветряные мельницы и тяни этого дуралея, пока он прикреплён к тебе. Где ты в твоём возрасте найдёшь работу? Да если бы и хотели, тебя бы побоялись принять по специальности из опасения, что навлекут гнев его папаши. Тебе всюду закроют дорогу, даже не позволят печатать твои работы. Напиши ему диссертацию, притом можешь особо не стараться, потому что она пройдёт в любом виде. Береги нервы и занимайся любимым делом, а возможность им заниматься зависит только от тебя, от твоей стойкости.
- Конечно, Владимир Михайлович, - согласился Рыбаков. - Вы правы. Но как-то всё это очень уж погано.
- Если тебе совсем невмоготу писать за него диссертацию, то я готов взять это дело на себя.
- Зачем? У вас своя работа. А ещё математика, физика, два новых иностранных языка. И когда вы всё это успеваете? К тому же обширный круг знакомств на отдельно взятом этаже.
- Не только, - возразил старик с ложной скромностью. - Я общаюсь и с приятельницами Алевтины Ивановны. Очень милые дамы. Но я найду время и для диссертации.
- Стараться ради бездарного недоумка! - с отвращением проговорил Анатолий. - Его отец не намного умнее. Как он-то ухитрился написать свою диссертацию, кандидатскую, а потом докторскую?
- Есть маленький секрет, - ответил Полетаев. - Я прежде об этом не говорил, не хотел смущать тебя такими вещами, а теперь, раз уж ты оказался к этому причастен, признаюсь. Это Колька Астафьев написал за него кандидатскую. Давления, как на тебя, не было, но он, паразит, так слёзно умолял ему помочь, просто в ногах валялся, что Колька сдался. Я тоже помогал, но основное выполнил именно твой дядя Коля. И что же? Когда защита прошла успешно, Михаил повернулся к Кольке спиной и в буквальном и в переносном смысле, а потом, когда возвысился, стал всячески досаждать. В советское время у него и должность была ниже, и возможности меньше, и управу на него всё-таки можно было найти, но пакостил он здорово. Такое впечатление, что он мстил за то, что у него самого ума не хватало, а Колька помог совершенно бескорыстно, ничего не требуя взамен. Его словно бесило от чужого благородства. Как он добыл докторскую, не знаю, но, думаю, что заплатил кому надо, не утруждаясь содержанием диссертации, ведь дело было в конце, а может, уже после Перестройки. Но теперь он важная шишка и твой особо высокий начальник. Ты, я вижу, не удивлён?
- Этого и надо было ожидать, - сказал Рыбаков. - Но теперь, наконец, я понял, почему он нападал на дядю Колю. Мне остаётся только взять у вас эстафетную палочку, продолжить ваше дело и создать нового великого руководителя, который, будучи моим высшим начальником и получив от меня безвозмездную помощь, будет мне за это мстить. А кстати, почему они не наймут кого-нибудь за плату, а привязались именно ко мне?
- Потому что ты сделаешь всю работу даром. Если есть такая возможность, они платить не будут.
Анатолий встал из-за стола.
- Хорошо посидели, дядя Володя, но мне пора к моему олуху. Одна надежда, что он решит сегодня не приходить на работу. Я и сам запаздываю.
Вот именно из-за того, что Рыбаков только сегодня запаздывал, а обычно выходил из дома намного раньше, Сабина появилась в коридоре с ведёрком воды, чтобы вымыть пол. Если прежде, до переезда сюда замечательных соседей, она могла сделать это в любое удобное для неё время, то теперь ей приходилось ловить момент, когда Анатолия нет дома. Сейчас, в ожидании закрытия великолепной корпорации ЛБМ, она работала почти с неистовством, объезжая Подмосковье, и везде, где только возможно и невозможно, призывала людей туда вступить и начать безбедную жизнь. Сегодня она тоже готовилась к поездке, но не смогла удержаться от соблазна навести чистоту за пределами квартиры, чтобы не тащить в дом уличную грязь. Неизвестно, когда она вернётся и насколько будет усталой, поэтому лучше воспользоваться случаем и сделать это теперь, когда её мужчина не может застать её за таким неприглядным занятием. Она не услышала, как Рыбаков открыл дверь и вышел в коридор, поэтому совершенно спокойно и уверенно передвинула ведро, резко взмахнув шваброй и едва не угодив концом палки в глаз своему любимому.
- Ох! - вскрикнула она. - Извините ради бога!
- Ничего страшного. Это я виноват, что не посмотрел, куда иду, - вежливо отозвался Анатолий. - Доброе утро.
Он пошёл дальше и принялся спокойно спускаться по лестнице.
Сабина была в отчаянии и кляла себя на чём свет стоит. Зачем она начала эту проклятую уборку? Пол был совершенно чистым, потому что вчера вечером Светлана его мыла, чтобы уничтожить грязные следы, которые после прогулки оставили маленькие лапы Дика. Вряд ли Света стала бы так заботиться о чистоте в коридоре, если бы были видны только человеческие следы, но она тщательно следила, чтобы её питомец не вызвал чьего-либо недовольства из-за такой ерунды, как следы его лап. Сабина знала, что пол мыли, но не могла чувствовать себя спокойно, если не перемывала его сама. И что же теперь? К чему привела её дурная привычка? К тому, что Анатолий увидел её в такой некрасивой ситуации, когда она, словно зачумленная уборщица в затрапезном халате, возится с ведром и шваброй! Это она-то, всегда старающаяся выглядеть безупречно!
Вернувшись к себе, бедная женщина чуть не заплакала.
- Что с тобой, Сабинка? - удивился Степан, которого сестра с раннего утра засадила за заполнение маркеров, чтобы быть уверенной, что работа будет сделана до её возвращения с "охоты".
- А ты сам не видишь? - огрызнулась она, прибавив принятые между братом и сестрой словечки.
- Что я вижу? Да что случилось, можешь мне объяснить? Упала? Споткнулась о собственную швабру?
- Я этой шваброй чуть не прибила Анатолия, - проговорила Сабина, силясь удержать рвущиеся из глаз слёзы.
Степан знал, что ему сейчас крепко достанется, но желание хохотать было сильнее всяких опасений. Сестра встретила его непристойное при её горе поведение отборным матом, чем лишь увеличила его весёлость. Когда оба немного успокоились, то происшествие мало-помалу прояснилось.
- Так чего же ты так расстроилась? - не понял брат. - Мне твой Анатолий не по душе, ты сама это знаешь, но раз уж ты в него по уши втюрилась, то я тебе скажу так: ты не должна огорчаться из-за того, что он увидел тебя в халате и со шваброй. Что в этом плохого? Ты моешь общественный пол. Здесь мало кто этим увлекается...
- Неужели ты думаешь, что он об этом подумал?
- Конечно, нет. Он лишь подумал, что красивая ухоженная женщина не считает для себя зазорным взять в руки швабру и вымыть пол в коридоре. Терпеть не могу этих цепких расчётливых кривляк, которые прежде чистили коровам зады, а приехав в Москву и выскочив замуж за богатеньких, делают вид, что чёрная работа не для них. Уверен, что и твой Анатолий таких не жалует.
- Я не оттого расстроилась, что он увидел меня со шваброй... - начала Сабина, убеждённая словами брата и почти поверившая, что опасалась вовсе не этого.
- А от того, что ты чуть его не убила? - восторженно подхватил Степан. - Жаль, что промахнулась. Ой, Сабинка, не бей меня, а то я слишком хорошо поел! И учти, что тогда я не смогу отсылать эти проклятые маркеры.
- Но в каком я была виде! - закончила сестра, вновь впадая в отчаяние.
- А ты сначала подойди к зеркалу и посмотри на свой вид, - убеждал Степан. - Что в нём плохого? Красивый дорогой халат. Даже твоему нищему Анатолию должно быть ясно, что халат очень дорогой! И видно, что этот халат надет для того, чтобы не испачкать нарядный костюм. Накрашена...
Сестра поддалась убеждениям и подошла к зеркалу. В самом деле, из-за чего она так расстроилась? Красивый и очень дорогой халат, не скрывающий костюма, который она надела, чтобы отправляться на вербовку простаков. Можно было бы надеть не его, а что-нибудь попроще, потому что под пальто не видно, что на ней надето, но она чувствовала себя увереннее, когда знала, что любая часть её туалета безукоризненна. Тогда и слова убеждения подбирались легче и быстрее, а от неё словно исходили невидимые волны, заставляющие людей ей верить. Макияж тоже был выполнен прекрасно... Так что же страшного произошло?
- Но я едва не угодила ему в глаз! - сказала она.
- Так ведь не угодила же, удержалась, - со смехом ответил Степан. - Он должен это оценить.
Теперь смеялись уже оба.
- Ну как? Успокоилась? - спросил брат. - Может, тебе не стоит сегодня ехать? Всё-таки такая встряска.
- Нет, надо ехать. Этот лохотрон или лохотумбочка скоро прикроется. Поработаю в полную силу, чтобы потом не жалеть.
- А ты не боишься? Всё-таки опасно привлекать людей под самый занавес.
- А я беру с них деньги сразу, без всяких переводов. Как они докажут, что я их брала? Да и где они меня найдут?
- А если потом узнают в лицо? - сомневался Степан.
- Как можно узнать накрашенную женщину? Мне скажут, что это была я, а я отвечу, что никакого отношения к этому не имею. Если на двадцать женщин наложить одинаковый макияж, то ты их различишь разве только по цвету волос, а я после закрытия ЛБМ собираюсь перекраситься. Пора уже чуть поменять стиль. Кстати, ты знаешь, какие уродины превращаются в красавиц при помощи краски?
- Знаю, - ответил опытный Степан. - Мне, конечно, безразлично, как вымажется моя очередная невеста, тем более что почти все они с дефектами во внешности, но они-то этого не знают, поэтому стараются изо всех сил.
Сабина стала подправлять макияж и готовиться к выходу.
- Я тут у тебя влез в Скайп и прочитал кое-что из того, что люди пишут о вашей шарашке.
- А зачем ты влез в мой Скайп? - осведомилась сестра.
- Так я же не в твою личную переписку, а в шарашкины чаты, - оправдывался Степан. - Что в этом плохого? Всё-таки сейчас я там работаю больше, чем ты. Лучше послушай, что пишут про вашего Костюка. Какой-то Виктор пишет о том, что этот тип говорил на встрече с какими-то брюликами. Кто это такие?
- Я же тебе это уже объясняла. Бриллиантовые менеджеры. Те, кто пригласил к нам особо много людей. Я тоже бриллиантовый менеджер...
- А! Так значит ты не просто Сабинка, а брюлик!
- Прекрати! Мне не нравится, когда меня так называют.
- Ещё бы! Мне бы тоже не понравилось. Но ты послушай, что здесь написано.
- Стёпка, я спешу. Там что-то важное?
- Я думаю.
- А много?
- Не очень. Этот Виктор подстраховывается и пишет, что информация недостоверна, но ведь всякому ясно, что так это и есть. Ваш Костюк предъявил ультиматум брюликам. "Если Вы считаете, что все палки упадут на мою голову - Вы глубоко ошибаетесь. Я могу сослаться на то, что выводами занимались исключительно чейнджеры..." Я помню, что, вроде, это те, которые занимались обналичиванием денег?
- Занимались когда-то, - уточнила Сабина. - В самом начале, когда надо было заманить людей. Потом им запретили этим заниматься, а оставили несколько человек официально. Но они забирали электронные деньги себе и ничего не выводили. Я тебе об этом говорила сто раз. А Костюк уже давно в панике. Не тяни! Что там дальше?
- "И тогда Вам не сдобровать. Для того..." Сколько ошибок! "Несдобровать" пишет раздельно. Но даже это можно считать стопроцентной грамотностью по сравнению с тем, как пишут другие.
- Это неважно. Что дальше?
Степан зачитал, попутно выделяя основные ошибки то голосом, то знаками, то замечаниями.
- "Для того, чтобы выйти из сложившейся ситуации привлекайте партнёров - из друзей, из родственников, из знакомых не важно. Делайте вид что проект продолжается, люди регистрируются. НЕважно кто. Подписывайте всех кого можете, выдумайте, с ЭПС мы поможем. Компания выделить каратникам неограниченное число ЭПС и портфелей, только знайте, начисления по ним не будет, это для отвода глаз. Пусть видят, что идёт регистрация. На меня наезжают все кому не лень, одно успокаивает, что могу заткнуть их баблом. Твердите, что акции это бомба, главное дотянуть до января, а там мы пошлём их всех. Все заранее продумано и решено. За мною стоят серьёзные люди, так и быть, вытащу Вас идиотов. Вы что не знали куда идете, кто работает, для того, чтобы зарабатывали другие? Мы на себя пашем. Весь проект это шанс для активных акул, урви свой кусок и наслаждайся счастьем. Иначе, кто то заберёт у тебя. Закон природы, выживает сильнейший..." Сабинка, скажи, почему в руководителях обычно оказываются безграмотные люди?
- Опять ты за своё?! Забудь про свою грамотность и читай. А Костюк, скорее всего, подставная фигура.
- А почему ты многого не знаешь? Ведь ты тоже брюлик... бриллиантовый менеджер.
- Потому что я не хочу светиться. Я не езжу на их мероприятия. Мне важно только заработать, а не красоваться в высших кругах.
- Активная акула.
- По крайней мере не дура, которая ждёт, что получит деньги за заполнение маркеров. Пока ничего нового нет. Я и так знаю, что ЛБМ скоро прикроется. Как там сказано? Дотянуть до января? Времени маловато, но я и на это не рассчитывала. Надо хорошенько поработать и заработать. Нельзя терять ни единого дня... Что там дальше?
- "Нет, тогда выпутывайтесь сами. Я заплатил грамотным юристам, они уверили меня, что докопаться ни к чему не возможно. Если нет партнёров придумайте, мы подсобим и предоставим Вам любые портфели и ЭПС, главное, чтобы была видимость подписки. А тех спонсоров, что сбежали верните, иначе все вину переложим на них. объясните им, что корпорация отмажется, а они будут главными мошенниками, ведь всей наличкой занимались они. Наша основная задача, дотянуть до 31 января, а затем никто нам не сможет ничего предъявить. Все приняли правила. В крайнем случае у нас всё предусмотрено. Мои покровители дали гарантии, что никто из нас не пострадает, это серьезные люди, так что приглашайте, обещайте и гарантируйте. Если мы наберём запланированное количество денег, никто из Вас не останется обиженным. С нами бог, мы вершим, а это быдла, она всегда была, да и существует для того, чтобы услаждать, таких как мы. Те кто сомневаются пусть покинут этот зал сейчас. Балласт нам не нужен. Правда появились грамотеи, пересчитывающие наши ходы, но наши люди следят за ними и опережают их, доводя информацию, до главных. Не забывайте - шампанское пьет, кто рискует. Обратного хода нет. Или мы их, или они нас. Идите на места и действуйте. Все Вы поймете позже - что риск оправдывает средства". Всё. И как это тебе?
- Буду работать хотя бы до тридцать первого января. Вербовать быдло. Весь ясно сказано, что оно существует только для того, чтобы услаждать нас.
- Меня тревожит Светка, - озабоченно сказал брат. - Напрасно ты втянула её в это дело.
- Ничего страшного. Подумай своей головой. Что она потеряет? Двести тысяч. Она считает, что хорошо зарабатывает. Что ей эти двести тысяч? Зачем они ей нужны? Она одевается в дешёвых магазинах, а то и покупает вещи в подземных переходах, косметикой почти не пользуется, салоны не посещает, из-за своих животных никуда не может поехать, квартирой не занимается. Так зачем ей эти деньги? А когда компания закроется... Я тебе уже говорила, что ей скажу. Я так буду горевать из-за того, что вложила туда взятые в кредит деньги, что она... предложит мне свои.
Оба захохотали.
Однако Сабина не была спокойна, как делала вид. Она очень боялась. Ей даже по ночам снились всякие ужасы о тюрьме. И всё же она продолжала ездить по Подмосковью, рекламировать компанию, подписывать в неё людей и брать с них деньги. К сожалению, в таких поездках нельзя было работать вдвоём с Таней, но ведь и деньги обычно бывали небольшими, тысяч сорок с каждого, да и те передавались ей с рук на руки, без посторонних свидетелей и без карточек или чеков. Редко кто отваживался вложить крупную сумму.
- Всё, Стёпка, я уже готова и ухожу. А ты принимайся за маркеры, а не читай всякую чушь из Интернета. Кстати, как дела у твоего Валерия? Что-то он не похож на страстно влюблённого.
- Он понимает, что Светке сейчас не до сердечных дел. Кажется, у неё конец четверти. Наверное, в школе запарка. Он боится, что начнёт активные ухаживания не вовремя. Лучше сначала сдружить её со старпёром, а уж тот найдёт способ в нужный момент пригласить Валерия. Сколько раз просил тебя нам помочь, а ты...
- А что я? Когда мне их сдруживать? Я Светку вообще почти не вижу. И не задерживай меня больше. Я должна зарабатывать деньги.
"Чтобы я сама ввела её в дом, где живёт Анатолий?! - с возмущением подумала она, испытывая в эту минуту к соседке чувство, похожее на ненависть. - Да мне легче умереть!"
Когда Сабина выходила из квартиры, то даже дверь, за которой лаял бдительный пёсик, показалась ей отвратительной, зато такая же дверь напротив вызвала в ней умиление.
Рыбаков, разумеется, не знал, что творится у Пшеничниковых. Он бы не думал и о случайности, грозящей ему самое меньшее синяком под глазом, если бы ему не пришли на память прочитанные с утра строки.
- "Она сжимала грозный лук в руке - И жизнь моя с тех пор на волоске", - прошептал он, шагая по ступенькам вниз. - Почти в самую точку. Следовало бы заменить слово "лук" на слово "швабра", но тогда исчезнут рифма и сам дух поэзии. Я и предположить не мог, что Петрарка способен пророчить.
В отличие от Анатолия, Полетаев, которому было уже за семьдесят, с самого начала воспринимал попадавшиеся ему на глаза строки поэта в качестве пророчества. Вот и сейчас он с отвращением глядел на раскрытый синий том, который стал его даже пугать. "Исчерпано моё повествование, Мой век свершился в середине лет", - прочитал он только что (19). Он не намеревался брать в руки эту книгу, но она сразу привлекла его внимание, едва он вошёл в комнату, где ночевал Рыбаков, как привлекло внимание и то, что эту книгу совсем недавно читали и второпях плохо прикрыли другими книгами. Старика озадачивало то, что Анатолий читал Петрарку тайно, словно что-то скрывая. Пока, сколько раз ни брал сам Владимир Михайлович книгу, ему попадались только неприятные строчки. Он открыл синий том в другом месте. "... Готовится душа отринуть плоть..." (20). Эта фраза была напечатана обычным чёрным шрифтом, но в воображении старика она словно пламенела. Полетаев перелистал страницы назад, вперёд, вновь открыл книгу наугад и прочитал: "... Отсюда и уверенность исходит, Что близок час, когда покину свет..." (21). Если бы у него была привычка плеваться, он, несомненно, сейчас бы плюнул. Счастье, что не так много людей имеет такую неприглядную привычку, иначе все дома и улицы были бы усердно заплёваны, ведь причины для такого действия подстерегают человека на каждом шагу. "Как Толька может читать такую гадость? - подумал Владимир Михайлович. - Недаром сегодня он особенно мрачно говорил о поганце, которого ему навязали. Если что-то не ладится, то надо подбирать для себя книги бодрые, поднимающие настроение, помогающие справиться с трудностями. Толя, мой мальчик, как же изломала твой характер эта женщина! Ты словно вычеркнул из жизни почти всё светлое, радостное и весёлое".
Кроме неприятных строк, упорно попадавшихся на глаза, Полетаева беспокоил племянник его друга. Валерий не докучал ему звонками или визитами. Он и заглянул-то к нему всего пару раз, когда приходил к будущему компаньону по бизнесу, и то на полчасика, только чтобы разузнать о соседке напротив. А сближение с ней не ладилось. Светлана охотно разговаривала со стариком, когда они встречались, но встречи эти были слишком редки. Владимир Михайлович даже не отдавал ей пылесос, который Анатолий давно отремонтировал. Он выжидал, когда в школе начнутся каникулы и учительница не будет так занята. Тогда можно будет подстроить чаепитие, а на него заодно пригласить ту женщину, которая поселилась в квартире Ани. Светлане будет приятнее придти в гости не в одиночку. Полетаев надеялся, что новая жилица окажется такой же общительной, как старая, и поможет ему создать непринуждённость. Пока старик чувствовал неловкость из-за того, что пока ещё ничем не помог Валерию, но надеялся, что очень скоро сможет пригласить его к себе в тот день, когда в гости зайдёт Светлана. Другое дело, что в нём крепло тайное нежелание способствовать сближению этих двух людей.
Глядя на замкнутое лицо Рыбакова, вышедшего из подъезда, никто бы не заподозрил, что он как раз полон веселья. Прочитанная строчка Петрарки так удачно совпала с приключением в коридоре, что продолжала его забавлять. Однако всё "светлое, радостное и весёлое", вызванное этой случайностью, исчезло, едва Анатолий увидел, что ему навстречу идёт Курулёва, которую он продолжал считать Светланой. Путей к отступлению не было, свернуть некуда, а быстро перейти на другую сторону было бы слишком невежливо, поэтому он с отвращением ждал неминуемой встречи.
Раиса Павловна заметила Рыбакова не сразу, а лишь когда между ними оставалось метра три. Она отвела детей в школу и решила зайти в "Седьмой континент", куда почти никогда не заглядывала. Там она увидела дешёвое молоко, обрадовалась, купила три пакета и решила, что напрасно пренебрегает этим магазином, ведь, оказывается, здесь можно кое-что покупать. На радостях она соблазнилась французским багетом и теперь укоряла себя за то, что поддалась его манящему виду. Его цена явно не соответствовала ни размеру, ни качеству, но, раз сдать покупку обратно было невозможно, оставалось только ругать себя, и этому занятию она предавалась всю обратную дорогу, доведя себя до того, что начало дёргаться лицо. Увидев, кто идёт ей навстречу, она встрепенулась и заволновалась, отчего судороги лишь усилились, однако такое состояние было для неё до того привычным, что она не отдавала себе отчёта, какое неприятное впечатление это оказывает на окружающих.
- Анатолий Сергеевич, здравствуйте, - начала она.
"Откуда она идёт? - с неприязнью думал Рыбаков. - Вроде, первый урок уже должен был давно начаться. Или у неё, к моему несчастью, нет первого урока?"
- Доброе утро, - сдержанно ответил он и, чтобы не показаться невежливым, добавил. - Я думал, что все учителя давно в школе.
Курулёва была польщена тем, что её считают полноправной учительницей.
- Нет, мне идти в школу позже. Сейчас дети учатся, а потом с ними буду заниматься я.
Рыбакову эта фраза показалась какой-то не то путанной, не то неправильно составленной. Он понял так, что неприятная Светлана Николаевна должна придти в школу ко второму или третьему уроку, а пока что дети, у которых она ведёт математику, изучают какие-то другие дисциплины.
Раиса Павловна решила, что при каждой встрече надо потихоньку, шаг за шагом приучать Анатолия Сергеевича к мысли, что рядом с ним живёт симпатичная одинокая женщина с двумя прекрасно воспитанными детьми, которых любой мужчина счёл бы за счастье считать своими. Но Рыбаков явно намеревался её покинуть, поэтому надо было спешить.
- У меня чудесные дети, - сообщила она. - Но с ними так трудно. Плохо, когда нет мужчины.
"Да, учителей-мужчин в школе не видно, - мысленно согласился Рыбаков, не подозревая, что речь идёт не о детях вообще, а о двух конкретных детях. - Но по тебе не скажешь, что тебе трудно управляться с детьми".
- А что, у вас в школе вообще нет мужчин? - спросил он, не зная, как побыстрее и повежливее сбежать.
- Есть, но очень мало...
Рыбаков достал телефон и сделал вид, что взглянул на время.
- Ох, извините, опаздываю, - прервал он её. - Было приятно увидеться.
Он шёл и спиной ощущал, что эта женщина продолжает на него смотреть. И что ей от него нужно? Он почувствовал, что близок к тому, чтобы всячески её избегать. Но как это сделать, если она возникает перед ним внезапно, как чёртик из коробочки. Она начала его немного пугать.
Раиса Павловна действительно провожала его глазами. Она была так довольна тем, как активно начала проводить в жизнь свой план завоевать для себя мужа, а для детей - отца, и особенно его словами "было приятно увидеться", что дороговизна французского багета показалась ей не такой уж значительной. Зато вечером она удивит детей, подав его к чаю.
Полетаев не собирался задерживаться дома после ухода Рыбакова, но всё-таки вышел не сразу. Он хотел в первую очередь выполнить основной пункт "уроков", то есть прогулку, но подумал о своём воспитаннике и принялся мыть посуду. Он даже себе не смог бы объяснить, почему так боится, что Толя застанет беспорядок, ведь тот никогда не сделал ему ни единого замечания, не намекнул, не посмотрел косо. Лишь в исключительных случаях, когда старик так загружал оба стола в своей комнате бумагами, что сам не мог в них разобраться, Анатолий мягко, но непреклонно настаивал на приведении их в порядок. Однако об уборке квартиры никогда не возникало разговора. Толя как бы между делом вытирал пыль, подметал пол, мыл посуду, раскладывал по местам вещи или попросту чуть их переставлял. Последнее поражало Полетаева. Вроде, почти все предметы оставались на своих местах, но после вмешательства Анатолия становилось очевидно, что теперь они лежат или стоят по-новому, аккуратно, именно так, как им, даже на самый придирчивый взгляд, положено лежать или стоять. Когда книгу на стол клал Владимир Михайлович, то это была всего лишь книга, небрежно лежащая на столе, однако стоило Толе чуть её передвинуть, и книга превращалась в украшение стола. И всё это делалось тихо и незаметно. Толя ухитрялся поддерживать порядок и чистоту, не превращаясь в раба порядка и чистоты. А старик боялся именно этих молчаливых действий. Он бы предпочёл, чтобы Анатолий хоть раз упрекнул его за неряшливость. Эта убийственная аккуратность Рыбакова преследовала его даже днём, когда он оставался в квартире один. Именно поэтому он сначала вымыл посуду, а уж потом собрался на прогулку. Но, уже одевшись, он прошёл в комнату своего воспитанника и вновь открыл синий том.
- "К чему страшиться смерти? Ведь Господь На муку и на гибель шёл смиренно..." - поведала книга (23).
Полетаев не удержался от восклицания:
- Опять про смерть! Может, ближе к началу будут более светлые сонеты? Не с рождения же Петрарка думал о смерти!
- "Вздыхаю, словно шелестит листвой Печальный ветер, слёзы льются градом..." - объяснила книга настроение поэта (24).
- В каком же ты мраке прожил свою жизнь! - обратился Владимир Михайлович к автору этих строк. - А я плакать не буду. Лучше пойду гулять.
Он вышел за дверь, поздоровался с Диком, подумал и на всякий случай, если Базиль тоже находится за самой дверью, поприветствовал и его. Пёсик ответил, кот промолчал. Почти одновременно с ним из квартиры с другой стороны коридора вышел Лёшка.
"Он же ещё молод", - с сожалением подумал Полетаев, глядя на его опухшее лицо.
- Здравствуй, Лёша, - сказал он.
- Здравствуйте, Владимир Михайлович, - ответил тот.
Старик слишком редко его видел, поэтому не мог уловить особую теплоту в его голосе.
- Что ты с собой делаешь? - не удержался он от вопроса. - Опять допоздна пьянствовал с дружками?
У Лёшки всё ещё был туман в голове, поэтому он немного помолчал, осмысливая сказанное.
- А что, разве мы очень шумели? Это всё Пашок. Он, как напьётся, так порывается стать кубистом. А какой из него кубист? Да и что такое этот кубизм? Ширма, за которой можно скрыть неумение рисовать. А уж вопит так, словно вот-вот изрубит свои картины в лапшу, выбросит на помойку и в самом деле займётся кубизмом. Это у него такой пьяный бред. К утру, когда чуть протрезвеет, с него сходит. Но мне показалось, что вчера он не шибко орал.
- Шум - это дело второстепенное. Ты сам не устал от такой жизни?
Лёшка потряс головой.
- Устал. А что делать-то?
- Прекращай пить и иди на работу. Я ведь уже говорил, что Анатолий Сергеевич устроит тебя к себе.
Пьяница не стал продолжать бесполезный разговор.
- Я пойду, дело у меня есть. Но, вам, Владимир Михайлович, всё равно спасибо.
"Наверное, пошёл за выпивкой, - с горечью решил Полетаев. - Экое несчастье!"
Эта встреча произвела на него тяжёлое впечатление и омрачила начало прогулки. Потом быстрая ходьба и холодный ветер его взбодрили и подняли настроение. На обратном пути он купил мясо и лук и обдумывал, какой ужин приготовить к возвращению дорогого Толи. Однако, бодро взбежав по лестнице, он вновь вернулся мыслями к загубившему себя человеку, потому что увидел его приятеля, который звонил в дверь к Лёшке. Ему открыли, но Полетаев не видел, кто это был, и уже вообразил Алевтину Ивановну. Бедная старуха вынуждена будет объясняться с этим пьяницей.
"Интересно, этот тот самый Пашок, которого тянет стать кубистом? - подумал он. - В этой компании, кажется, есть ещё Вован. И Пушок имеется. Пушок, Пашок, Вован. Они тоже художники? Интересно, какие картины они могут написать? У них ведь от постоянных пьянок, наверное, дрожат руки".
- А, Овечка! - заговорил не вполне протрезвевший посетитель. - Лёха где?
- Ушёл он. И ты отсюда топай. Вечером приходи.
- У меня... вот.
Открывая дверь в свою квартиру, Полетаев следил за этой сценой и разглядел бутылку.
- Вечером, говорю, приходи. Лёши нет, а мне пора на работу.
- Нет?.. - медлительно удивился пьяница. - На работу?.. Так позови Лёху. Он мне нужен.
- Нет его!
- Нет?.. Да ты пойми, что Лёху мне надо.
- Иди домой!
Женщина бесцеремонно захлопнула дверь перед лицом пьяницы. Владимир Михайлович, опасаясь, что этот ничего не соображающий человек сейчас пристанет и к нему с просьбой позвать Лёшку, торопливо вошёл к себе и запер дверь, не ответив на приветствие Дика, чем очень его огорчил.
У Светланы был сегодня обычный школьный день, в который могло произойти всё что угодно или не произойти ничего особенного. Вчера она сглупила, и её до сих пор преследовал отголосок отвращения, которое она испытала. Она благоразумно не смотрела телевизор, опасаясь и глупых сериалов, и раздражающих передач, и лавины реклам, но по Интернету порой выискивала интересные фильмы, чтобы отдохнуть. Вот и вчера она почувствовала себя слишком усталой, чтобы что-то делать. Проверив тетради, она сначала зашла в Самиздат и чуть воспрянула духом, прочитав об одном из своих романов такое: "Как легко и интересно написано! Никаких штампов! Спасибо!" Одновременно она пробежала взглядом по уже прочитанным сообщениям: "Читала всю ночь. Спасибо", "Добавила к себе в список лучших", "Мне очень понравилось ваше произведение. Герои, сюжет, всё. Это одно из немногих произведений, описывающих повседневную жизнь, которое мне понравилось. И ещё потому, что я очень люблю детективы. Спасибо вам за ваш труд!!!", "Читая роман, испытывала двойственные ощущения. С одной стороны хочется быстрее дочитать, так как очень интересно и очень сложно отложить до завтра, а время поджимает. С другой - хотелось посмаковать и насладиться. Насколько много в этой книге в мелочах - в словах, взглядах, жестах (Светлана поняла, что имеет в виду читательница, но сказано было неуклюже). Как хорошо прописаны персонажи, метания героини, сомнение в оценке людей и своих ощущениях... При всём этом - динамичный сюжет и интрига. Давно не получала такого удовольствия! Спасибо"...
Нельзя сказать, что этих посланий было много, потому что Света, жалея время, не стремилась входить в контакт с читателями и поддерживать беседы, но они её очень подбадривали. Особенно ей нравилось, когда её хвалили за неторопливость. Сейчас все так привыкли к стремительно развивающимся событиям в книгах, что очень многие уже не воспринимают того, без чего в прежней литературе не обходилось: размышления героев, их внутренний мир, описание среды, в которой они обитают... Некоторые читатели Светланы так и сообщали ей, что написано очень интересно, но книга слишком большая по объёму. Ей тогда приходило в голову, а сможет ли этот нелюбитель больших текстов осилить хотя бы "Трёх мушкетёров" или, более того, "Десять лет спустя"? Она любила писать неторопливо, включая в книгу, кроме основного, много второстепенных сюжетов. Если роман был о современности, то ей хотелось не только увлечь читателя интересной интригой, но и показать жизнь, какая она есть в описываемое время, чтобы книга давала представление, как и чем жили те или иные категории граждан, о чём думали, о чём мечтали, о чём жалели. Ей хотелось писать не книги-однодневки (прочитал - выбросил), а такие, к которым можно возвращаться.
Но, несмотря на удовольствие от прочтения приятного отзыва, к Светлане не пришла бодрость, и она по-прежнему чувствовала сильное утомление. Сейчас она бы не смогла написать ни строчки, она даже читать не хотела, боясь, что книга не принесёт радости и каждую страницу придётся перечитывать дважды. Чтобы занять себя перед сном, она поискала в Интернете какой-нибудь простенький фильм. На свою беду, она наткнулась на фильмы ужасов. Как известно, они бывают действительно страшные, а бывают попросту противные. Ей попались именно противные. Она посмотрела один, потом часть другого, для интереса бегло, кусками, просмотрела ещё несколько страшилок и с тошнотворным чувством выключила ноутбук. Было уже слишком поздно, чтобы "заесть" эту гадость кусочком какого-нибудь хорошо известного приятного фильма.
Утром отвращение уже потеряло остроту, но всё-таки ощущалось. Светлане хотелось бы взглянуть на режиссёров, которые снимают такую помойку, где нет ни смысла, ни морали, а имеются лишь зрелища человеческих мучений, секс и изрядное количество нецензурщины. А ещё лучше было бы показать таких творцов психиатрам. При подходе к школе Света начала рассуждать и анализировать. К собственному удивлению, она обнаружила, что даже в этой глупости можно обнаружить кое-что для вывода. В попавшихся ей фильмах (а сколько подобного ей не попалось!), когда появляется нечисть, герои всё время твердят: "Чёрт!", "Дьявол!", "Проклятие!" При этом они почти все, мужчины и женщины, ругаются грязными словами и говорят непристойности. И почему-то никто из них никогда не позовёт на помощь Бога. Выходит, создателям этих фильмов ближе Дьявол, если у их героев никогда не вырвется хотя бы бездумно: "Господи!"
"О чём это я? - спохватилась Светлана, входя в школу. - Мне сейчас только глупых страшилок не хватает! А интересно, кто финансирует создание такой мерзости? Неужели это прибыльно? Выходит, американцы это охотно смотрят? Лишь бы русские люди не подсели на такие бездумные творения".
- Светик, привет! - радостно поздоровался Жигадло. - Раз я увидел тебя с самого утра, значит это хороший знак. День будет добрым, и ты наконец-то согласишься выйти за меня замуж.
- Мне выходить замуж не положено, потому что у меня кот и пёс, - ответила Света.
- Чем же они помешают? - удивился Михаил Борисович, предвидя необычное объяснение.
- Сейчас принято составлять брачные контракты. Обычно делается так: после развода всё имущество пополам. А как пополам? Пилить Дика и Базиля? Так что не стройте иллюзий, Михаил Борисович, а с трезвой головой отправляйтесь давать уроки детям.
- С этим можно поспорить... - начал было Жигадло, но его прервала немолодая учительница физической культуры Ласкина.
- Здравствуйте, коллеги, - сказала она. - Знаете, что я только что услышала?
Оба учителя и присутствующая тут же охранница насторожились.
- Представляете, я еду в метро, а рядом сидит девушка с наушниками. Обычно молодёжь оглушает себя современной музыкой, так называемой музыкой, а эта слушала какую-то передачу, точнее, запись передачи. Было так громко, что даже я, без наушников, многое услышала.
- И что же вы услышали? - спросил Жигадло.
- Ничего особенного, кроме конца. Ведущий так завершил передачу: "Этот пятничный вечер все участники конференции провели в приятном окружении Юлии... какой-то". Интересно, как она умудрилась окружить всех участников конференции?
Михаил Борисович широко развёл руки.
- Нет, даже вас троих я не могу окружить, - решил он. - А она сумела. Что за женщина!
- Всё, Михаил Борисович! Больше даже не заикайтесь ни о женитьбе, ни о разделе моих котопсов! - решительно заявила Светлана.
- А это почему? - удивился Жигадло.
Учительница физической культуры и охранница тоже с интересом ждали ответа.
- Как можно выходить за вас замуж, если вы восхищаетесь другими женщинами. Это же измена ещё до свадьбы. Она всего лишь ухитрилась окружить всех участников конференции, а уже стала для вас идеалом.
- Светлана Николаевна, он это сказал от досады, - объяснила Ласкина. - Устал от ваших отказов, поэтому решил возбудить в вас ревность.
- Так я и поверила, - возразила Света и перешла к действительности. - Как не хочется идти наверх!
- Тебе, Светик, не наверх идти не хочется, а не хочется работать, - уточнил Жигадло. - А кому хочется? Клянусь всеми своими методичками, что с удовольствием поменялся бы местами с Анной Андреевной. Честное слово, Анечка!
Светлана не знала, что охранницу зовут Анна Андреевна. До сих пор она обходилась безличным обращением, но женщине будет приятно, если её станут называть по имени-отчеству.
- Не получится, - ответила охранница, смеясь.
- Вы клянётесь всеми своими методичками, - сказала Света. - А интересно, как бы на вашем месте поклялся врач? Клянусь всеми хворями на свете?
Разговор шёл ни о чём, и это означало лишь то, что учителям просто не хотелось расходиться по кабинетам. Однако, как бы рано они ни пришли в школу, но время не стояло на месте, поэтому им пришлось расстаться.
Светлана услышала внизу голос Карасёвой и приостановилась на лестнице. Если Людмила Аркадьевна задержится, то можно будет не ждать и продолжать путь, а если нет, то коллега быстро её догонит.
- Светлана Николаевна, привет! - поздоровалась учительница истории. - Я заметила, что рано приходят одни и те же, а кое-кто успевает лишь к звонку. И им, представьте, не делают замечаний.
- Главное, попасть в первую группу, - сказала Света. - А остальные пусть заботятся о себе сами.
Ей не хотелось начинать день с осуждения кого-либо. Ясно, что Землянская или Дама побоятся тронуть Семакову, даже если она поспеет не к первому звонку, а лишь ко второму.
- Здравствуйте, коллеги, - приветствовала их Серёгина, вышедшая из кабинета, чтобы вымыть тряпки и губки для стирания с доски. - Как вы себя чувствуете?
- Нормально, - ответила Светлана. - Я вчера вечером буквально умирала от усталости. Вроде, ничего особенного не делала, а не могла шевелиться.
- А у меня вчера было всё нормально, - сказала Людмила Аркадьевна, сейчас же принявшаяся искать у себя признаки недомогания. - Сегодня, вроде, голова какая-то...
- Это всё погода, - пояснила Серёгина. - Меня и сегодня шатает, а вчера я еле дошла до дома, а там сразу легла.
- Мне понравился анекдот, - сказала Света. - Когда плохо себя чувствует англичанин, француз, представитель любой нации, то он идёт к врачу. А когда плохо себя чувствует русский, то он ссылается на погоду и продолжает работать.
- Вот-вот! Прямо в точку! - подхватила Мария Александровна. - Муж с сыном вчера испугались, старались меня не тревожить. Муж даже сам стал готовить ужин. А что я? Умираю, иначе не скажешь. Лежу, наблюдаю в открытую дверь, как муж возится на кухне. Потом чувствую, что не могу вот так просто лежать.
- Скучно умирать, ничего не делая, - пояснила Карасёва.
- Именно. Я и говорю: "Давайте, я хоть картошку почищу". Мне дали. Лежу, опершись спиной о подушку, и чищу. Подумайте, до чего мы дошли! Мы настолько привыкли всегда что-то делать, что не можем проводить время просто так, в бездействии.
- Я помню, как в Абхазии идёшь по улице, а там на каждом шагу сидят мужики и ничего не делают, - стала вспоминать Светлана. - Сидят целый день, видишь их на том же самом месте постоянно. Наверное, уходят только поесть. И как им не тошно? Хоть бы играли во что-нибудь. Нет. Сидят неподвижно, только провожают глазами проходящих. В голове, наверное, пустота.
- Это мы замечаем у их потомков, - язвительно сказала Карасёва.
- Тише, девочки! - одернула их Серёгина. - Услышат, не так поймут, нажалуются...
- Я имею в виду не всех, а только неуспешных, - поправилась учительница истории.
- Наше постоянное пугало - недобрые уши, - вставила Света. - Дамоклов меч. Как бы не услышали, не разобиделись, не так поняли.
- А разве вам неизвестно, что некоторые из этих приезжих записывают слова учителей, чтобы потом, если понадобится, предъявить запись. Да ещё они сотрут то, что сочтут лишним, и получится, что учителя надо сажать в тюрьму. Даже самая безобидная фраза, если нет контекста, потянет на преступление.
- Это как переделывают высказывания Ленина, - подхватила Светлана. - Выдернули слова "чтобы кухарка могла управлять государством", и без контекста они получились дуростью. Многие, как попугаи, подхватили, не удосужившись заглянуть в статью, а если бы прочитали предложение полностью, то поняли бы, что смысл в этой фразе совсем другой.
- А проделывают такое, как вы сами понимаете, не хорошие ученики, а неуспешные, которые хотят получить то, что не заслуживают, - закончила Серёгина собственную мысль.
- Немного не по теме, но расскажу, - спохватилась Людмила Аркадьевна. - Кто ведёт в классе, где учится Кашин?
- Я знаю, кто это, но там не веду, - ответила Мария Александровна. - Там ведёт новая учительница математики, Колесова.
- Это толстый такой мальчик? - стала вспоминать Светлана. - Не столько толстый, как широкий, крепкий такой.
- Он. Наверное, его все знают, - подтвердила Карасёва. - Категорически не желает учиться. Так вот вчера был у меня с ними урок. Я упомянула, что Сократа отравили. Кашин заявляет: "А я наелся стирального порошка, когда был маленьким. И не отравился". Я отвечаю: "Зато теперь мы расхлёбываем последствия". Все смеются, а он поразмыслил над моими словами и вдумчиво так говорит: "Да нет. Вроде, ничего". Класс чуть не умер от смеха.
- Поостерегитесь так шутить, - продолжила свои предостережения Серёгина. - Далеко не все воспримут это как шутку. Хорошо, он мальчик не вредный. Вчера он не додумался до смысла, потом, спустя какое-то время, додумывается, но только посмеётся. Но другой может завести против вас целое дело. Не расхлебаете. Попробуйте сказать такое вашему Алаеву или Григоряну, и увидите, что будет.
- О них лучше не упоминать, - сказала Светлана.
- Я потому сразу о них вспомнила, что это два сапога - пара. Подумаешь об одном, и сейчас же на память приходит другой. Я вчера видела, что отец Алаева опять приходил к Красовскому. Что-то он к нему зачастил.
"Раз учителей не приглашали на встречу, значит, он приходил не по их жалобам, - сразу же подумала Света. - У них какие-то свои дела".
- Как хорошо, что вы уже здесь! - радостно закричала секретарша директора ещё издали. - Распишитесь! Я нарочно пришла пораньше, чтобы попробовать всех обойти до уроков.
- А что это? - спросила Серёгина.
- Ничего особенного. Приказ об организации работы на каникулах. Что мы работаем с понедельника по пятницу, а вы должны не только отработать в школе свои часы, но и дополнительное время, отведённое на обед.
- А если у человека, к примеру, в какой-то день всего четыре урока? - спросила Света.
- Всё равно он должен оставаться в школе на обеденный перерыв, - развела руками секретарша. - Это не я придумала. Спустили сверху. Расписываться в журнале надо при приходе в школу и при уходе. Обязательно проставлять время. Вы это знаете.
Светлана расписалась, не вчитываясь, Серёгина более внимательно окинула взглядом документ, а Карасёва прочитала его от первой строчки до последней и только после этого поставила свою подпись. Света запоздало пожалела, что тоже не прочитала документ. Она всегда сначала распишется, доверившись чужим словам, а уж потом, задним числом, начинает себя укорять за такое легкомыслие. Ведь предупреждают, что надо читать даже записи, сделанные самым мелким шрифтом, который без лупы и прочитать-то невозможно, причём, утверждают, что там-то обычно и кроется подвох.
- Какая вы всегда оживлённая! - сказала Мария Александровна секретарше. - Так и излучаете радость и энергию.
- А я радуюсь с самого утра, - объяснила та. - Раз я проснулась, значит, ещё жива, и я уже радуюсь, уже счастлива.
- Это надо взять на заметку, - решила Людмила Аркадьевна.
- А я только наполовину счастливый человек, - призналась Светлана.
- Правда? - удивились коллеги. - Это как?
- Полностью счастливый человек - это тот, который утром с удовольствием идёт на работу, а вечером с удовольствием идёт домой. Я тоже вечером с удовольствием иду домой.
Все засмеялись.
- Поговорили - и разбегаемся, - сказала Сергеева. - Уже начинают появляться дети.
- Ранние пташки, - уточнила Карасёва. - Кстати, Жигадло вам не говорил?
Михаил Борисович в сознании Светы был неразрывно связан с неприличными анекдотами, поэтому она сразу же подумала, что Людмила Аркадьевна хочет пересказать один из них.
- О чём? - спросила Сергеева.
- О журнале. Его так и не нашли, но решили не переписывать, а распечатать электронный журнал и вклеить вместо тех страниц, которые должны быть заполнены.
- Да, это я знаю, - подтвердила Мария Александровна. - Алла Витальевна консультировалась по этому поводу, и ей разрешили такой вариант.
- Так что нам повезло, - заключила Карасёва. - Хоть какая-то польза от электронного журнала.
Светлана в этом классе не преподавала, радоваться ей было не из-за чего, поэтому она объективно оценила ситуацию. "Все рады, кроме Жигадло, - подумала она. - Ему всё равно придётся заносить списки детей на каждую страницу, а это долгая работа".
Учителя разошлись по своим кабинетам, но мысль об отце Алаева всё не выходила из головы Светы. Зачем он приходил? Мария Александровна сказала, что он к Красовскому зачастил. Что же ему надо? Хорошо, если речь идёт не об оценках по математике, а то ведь профессор уже говорил ему, что знания мальчика колеблются между четвёркой и тройкой. А раз прошло какое-то время, он уже может сказать, что достаточно натренировал Давида и тот заслуживает полноправной четвёрки. А как доказать обратное, если все доказательства, даже контрольные и самостоятельные работы, попросту отметаются?
К счастью для мнительной женщины, её приятельница тоже не забывала о профессоре-репетиторе, да ещё Серёгина упомянула об отце Алаева, подстегнув её любопытство, поэтому именно сегодня Карасёва нашла случай разузнать обо всём подробнее.
- Ну, Светлана Николаевна, я тебя сейчас удивлю, - сообщила она, входя к Свете перед третьим уроком.
- А что случилось?
- Да всё об Алаеве. Мария Александровна сказала, что его папаша сюда зачастил, вот я и захотела выяснить, как продвигается его учёба у профессора. Давно собиралась, а сегодня решилась.
- И он ответил, что этот профессор считает, будто я занижаю оценки?
- Не гадай, Света, всё равно не угадаешь, - торжественно произнесла Людмила Аркадьевна. - Нет никакого профессора. Алаев, видно, про него давно забыл, а может, пропустил мимо ушёй то, что говорил его отец, поэтому удивился и сказал, что он никогда не занимался с репетитором, а нашёл уроки математики по Интернету и смотрит их. Представляешь?
- Да ведь он не знает самых азов! - воскликнула Света, прежде всего подумав о безрезультатности таких занятий. - Как он самостоятельно разберётся в этих уроках? Он учиться попросту не умеет.
- А его отец-то распинался про профессора!
- Не понимаю, кто тянет людей за язык? - наконец-то удивилась Светлана. - Зачем? Что им даёт эта ложь? Неужели он думал, что мы... падём ниц перед ним, когда он объявит о профессоре?
- Да уж! - согласилась Карасёва. - Сказано было много.
- Но если уж солгал, то помни об этом, чтобы не попасться. И сына предупреди, чтобы придерживался этой лжи. Неужели он так много врёт, что уже путается?
- А ты ещё так серьёзно убеждала его, что лучше взять в репетиторы школьного учителя, - напомнила Людмила Аркадьевна.
- Это, действительно, лучше... Ну и дурак! А какой напыщенный! Неужели ему никогда не бывает стыдно?
- Конечно, нет.
Светлана первую половину урока в седьмом "а" классе всё ещё была под впечатлением новости, но потом, когда пришлось вновь вдалбливать детям, что делить на ноль нельзя, а умножать можно, ей было уже не до Алаева. О нём она вспомнила на следующем уроке, потому что следующим уроком была алгебра у одиннадцатого "а". Алаев, понятное дело, не думал ни о мифическом профессоре, ни об уроках по Интернету, и Света, увлечённая работой, тоже об этом почти забыла. В этом великолепном классе сильно выделялись неуспехами и хамским поведением Алаев и Григорян. Макаов тоже ничего не знал, но не создавал шума, лишь временами возмущался плохими оценками. А новый мальчик, Мамедов, мало того что был тихим, так ещё оправдывал свои оценки. Он пришёл в эту школу с четвёрками по алгебре и геометрии, и Светлана с приятным удивлением убедилась, что и у неё он будет получать четвёрки. На пятёрку он не тянул, но ниже четвёрки не опускался, причём в геометрии он разбирался лучше, чем в алгебре.
Когда урок подошёл к концу, и Света собрала тетради с короткой самостоятельной работой, она бегло проглядела записи Мамедова. Ошибка была, но в целом решение было правильным. Сложность математики заключается не только в том, что незнание мелочи из шестого класса может мешать ребёнку учиться до конца одиннадцатого класса, но ещё и в оценивании работы. Одна-единственная крошечная ошибка в вычислении, сделанная в начале решения, способна погубить весь сложнейший пример, иногда приведя к полнейшей нелепости. Учитель может это учесть, но на экзамене в первых двух частях задания важны лишь ответы.
- Ахмед, подойди на секунду,- попросила Светлана мальчика, когда класс выходил из кабинета.
Только учителя способны, не моргнув глазом, называть одиннадцатиклассника, этакого взрослого детину, мальчиком.
- Смотри, где ты допустил ошибку.
Мамедов пригляделся, задумался и признал её правоту. Но Света задержала его не для того, чтобы обсуждать ошибки.
- Ахмед, почему ты поменял школу? - спросила она. - Обычно это не делают в одиннадцатом классе. Я боялась, что ты окажешься двоечником, но ты хорошо учишься. Так почему же ты ушёл из той школы?
Мальчик заколебался, и Светлана подтолкнула его к ответу, сказав:
- Впрочем, можешь не отвечать, если тебе это неприятно.
Ахмед попался в ловушку.
- У меня вышел конфликт с одной учительницей, - объяснил он. - Я так и сказал ей, что она ко мне придирается, потому что я чёрненький.
Светлане были знакомы разные типы приезжих. Одни, и их большинство, ведут себя словно завоеватели в покорённой стране, пытаясь навязать свои порядки, другие приспосабливаются жить в новом обществе и не противопоставляют себя коренному населению, а этот мальчик вбил себе в голову, что его будут притеснять за то, что он нерусский. С такими детьми ей тоже приходилось иметь дело. Подозрительность - одно из самых неудобных человеческих качеств, причём это одинаково неудобно как для самого обладателя такого порока, так и для окружения, потому что подозрительный человек за каждым невинным словом или действием способен усмотреть для себя обиду.
- А она придиралась? Её уже нет в твоей жизни, она осталась в прошлом. Но если быть честным перед самим собой, то как ты думаешь сейчас? Она, действительно, была несправедлива?
- Не знаю, - признался Мамедов. - Теперь, когда вы спросили, я уже не знаю. Наверное, тогда она была права, я, действительно, ошибся. Но уж после того, что я ей наговорил, у нас испортились отношения. У нас с ней началась война. Папа решил, что мне лучше перейти в другую школу.
- А почему не в параллельный класс? - удивилась Светлана. - Менять класс непросто, а уж менять школу вообще тяжело.
- Так она и в том классе учила.
- Понятно. Хорошо, что ты мне это рассказал. Давай договоримся на будущее вот о чём. Если ты за какую-нибудь работу или ответ у доски получишь плохую оценку, не думай, что я к тебе придираюсь. Я ставлю оценки только за решение, а не за личность ученика. Решено правильно - пять, грубейшие ошибки - два. И мне совершенно не важно, кто это решал, чёрненький или беленький. А если тебе всё-таки покажется, что я несправедлива, то лучше подойди и спокойно объяснись.
- Договорились, - согласился Ахмед с улыбкой.
"Ужас! - подумала Светлана. - Только бы он не начал повсюду искать оскорбительные намёки. Но хорошо хоть то, что он не провалит экзамен".
В коридоре ей попался Красовский, а из-за этого сразу вспомнился отец Алаева, с упоением лгавший о профессоре, который репетирует его сына.
- Привет, Светик, - поздоровался Алексей Геннадьевич. - Как жизнь?
Света подумала и сочла, что ничего плохо не произойдёт, если она расскажет об открывшейся правде. Красовский присутствовал при том разговоре, поэтому ему будет полезно знать, на что ещё способен отец Алаева, помимо беготни за сыном и пинания дверей. Конечно, он прекрасно разобрался в этом человеке и не удивится рассказу, но пусть узнает ещё больше. А уж какие у них секретные дела, это её не касается.
Алексей Геннадьевич выслушал новость и гулко захохотал.
- Комментарии отсутствуют, - заявил он. - Просто не хватает слов! А хочешь взглянуть на объяснительную его сынка? Этот гадёныш прогулял первый урок, причём в школе он был. Я потребовал написать объяснительную, и вот что он накарябал.
Светлана прочитала на листке, вырванном из тетради в клеточку: