Воевода Филин беспокоился. Уже стемнело, а князя все не было, хоть и обещал прибыть до вечерней зари. Домочадцы были изгнаны, и коротали время по соседям, на столе лежала стопка распаренной бересты, у поставца ожидала горсть лучин - вечером собирались заняться планом похода. Всю зиму княжество беспокоили печенеги, угнали половину табуна коней, пожгли несколько деревень, побили и полонили жителей. Князь Федор, по совету старшего сына, запретил устраивать погоню, вместо того выслали охотников и к весне выяснили, где стоит кочевье. Теперь он решил одним ударом обезопасить княжество с юга.
Филину тогда здорово досталось. Старший сын князя, Фаддей, кричал ему в лицо о том, что таких воевод князю и даром не надо, коль назвался "воеводой", то должен не кулаками после драки махать, а отбивать врага до того, как тот нападет. Не любил его Филин, хоть и растил с детства, и учил копейному бою, и на медведя вместе хаживали. Слишком жестким был Фаддей, с малых лет привык видеть себя князем, а после того, как побывал в Царьграде, так и совсем зазнался. Говорить стал на ромейский лад, припасы, доставшиеся от дедов-прадедов начал транжирить. И к чему оно? Кузнецам деньги платит! Где ж это видано! Данью взять можно! Жили, не хуже, чем отцы и деды, так нет, новь подавай!
Филин задумался так глубоко, и стало ему так горько, что не заметил приезда гостей и сплюнул на пол, прямо под ноги вошедшему князю.
-Эк ты гостей встречаешь! - ехидно сказал Федор, кланяясь хозяину и проходя в светлицу. - Ладно, время не ждет, не извиняйся!
Филин краем глаза заметил, как сжал от негодования челюсти Фаддей, и как собравшийся пошутить Ярополк принял деловой вид под строгим взглядом отца.
Фаддей развернул лист бересты.
- Глядите, вот река Волх, вот наш Вышград, - начал Фаддей. Филин подивился тому, как точно и кратко излагает тот дело, с интересом рассматривал изображение княжества на бересте. Дивно было глядеть на дороги и узнавать повороты, до которых три дня пути. И жаль было себя, потратившего десяток лет в походах, чтобы узнать эти пути и реки. Это что же теперь? Любой мальчишка с куском коры станет равен воеводе? А заслуги, а верность, а богатая добыча, привозимая под его, Филина руководством! Было за что не любить княжеского сынка заслуженному воеводе.
- А вот здесь, в пяти днях конного пути от поселения Ровного, и стоят печенеги. Места там степные, но есть холмы и курганы. Мой план таков - перед боем разделяем дружину на две части, малой частью налетим, завяжем бой, а когда печенеги опомнятся, отступим к своим, заманивая врага. - Большую часть войска также делим надвое, и прячем за двойным курганом, а когда половцы пройдут между вершин, гонясь за нашими, ударим сразу с двух сторон, и делу конец.
Грузный князь довольно хмыкнул, уж больно хорошо, на словах, все выглядело.
- А ежели печенеги растянутся, и не скопом в ложбину войдут? Тогда многие уйдут, и издали нас стрелами побьют, - заметил Филин.
Фаддей исподлобья глянул на Филина: "Вот старый пень, все ему не нравится, что я делаю!". Князь и Ярополк нахмурились, взвешивая положение воображаемого войска. Филин подошел к столу, опрокинул две деревянные миски и поставил рядом:
- Холмы, - пояснил он, достал из мешочка горсть белых камешков, высыпал перед тарелками, - печенеги. Затем из красных камешков разместил полки правой, левой руки, и заманный полк.
Все хмуро собрались вокруг стола, Филин первым сказал:
- Не лучше ли выйти по-честному, как отцы и деды наши делали? Их больше, то правда, так и нам не впервой печенегов бить, в открытую-то.
- Не о том надо думать, чтобы врага побить, а о том, чтобы сделать это малой кровью! - возразил Фаддей. - Сколько из твоих походов возвращалось?
- Вся дружина! - гордо поднял глаза Филин.
- А ратников да охотников забыл?! Из них один из пяти до хаты вертался!! - вспылил Фаддей.
- Согласен, - вставил молчавший до этого князь. - Зима трудная была, если много мужчин поляжет, некому будет на полях работать, снова голод. - Может, малой дружиной, ночным делом, разорить кочевье, да уйти? Да поздно, весна на носу, половецкое войско в степи не пропадет, раньше надо было! - с досадой стукнул кулаком о ладонь.
Снова повисла угрюмая тишина. Сопели, поглядывая друг на друга, Филин с Фаддеем, князь и Ярополк молча ходили вокруг стола, то так, то этак поглядывая на войска, мерили ладонями расстояние, передвигали камешки.
Вдали послышался конский топот. Звук быстро приближался, у ворот воеводы послышались голоса. Находящиеся в светлице прислушались: несмотря на запрет, кто-то бежал к дому. У порога постучал в дверь, подождал для порядка, и, кланяясь, вошел дружинник Малюта.
- Не вели казнить, вели слово молвить, - скороговоркой пробубнил он, и, уже выпрямляясь, подал князю свиток, - гонец от брата Вашего, князя Полкана.
Князь движением руки отпустил Малюту, и передал письмо Ярополку. Тот, не спрашивая, сломал печати и развернул лист. Быстро пробежав глазами, стал читать: "Любимый брат и друг мой князь Федор! Странные известия дошли до меня, и дивные знамения наблюдал я на небе, чем не могу не поделиться с тобой, моим верным союзником и соседом. Зная желание твое избавиться от печенежской напасти, и желая помочь брату своему, отправлены были дозоры, чтобы уяснить себе нахождение общего нашего врага и супостата. Однако дружины нашли лишь разоренное стойбище, истребленное как бы пожаром, и полонили сотню печенег, часть которых тронулась разумом, а часть боится смотреть на небо, и разве только вороны не пугается. Вдоволь посмеявшись над неразумными, узнали мы, что пришла кара с небес, и пришел змий лютый, огнем побивший всех врагов наших. Волхвы наши растолковали, что отец и защитник наш, огнедержец Перун, принял облик Змея и помог детям своим. Посему, брат мой, спешу порадовать тебя первой вестью.
Вторая же новость столь же дивна, сколь и правдива - три дня спустя видели в небе дымную тучу, двигалась она супротив хода остальных облаков, и сердца многих, даже храбрейших, теснились в груди от грома, издаваемого той тучей. Увидев ее, печенеги разбежались, кто куда, и не смели покинуть свои убежища, пока не наступил вечер. Видать, и, вправду, Перун, оставил свои небесные владения и обходит дозором земли сыновей своих. Посему, решили мы принести богатые жертвы, о чем оповещаю тебя и приглашаю с чадами и домочадцами посетить Радовец в первых днях весны.
Любящий брат твой и друг, князь Полкан".
- Вот это ладно! - крякнул князь и подкрутил усы, - не воевавши, победу праздновать едем!
II. За солнцем
Вышеградское княжество лежало на берегах реки Волх и простиралось на четыре дня конного пути вглубь леса и на пять - по течению. Жители занимались охотой, бортничали, ковали из озерных руд железо, выменивали у соседей просо и ячмень. Жили вольно, обманывать не умели, вопросы решали всем миром. Таким помнил Филин княжество, да с недавних пор перестал его узнавать. Богатело оно и людьми и товарами, стали захаживать незваные гости, любители погреться у чужого костра.
Отбивались скопом, каждая семья выставляла двух-трех ратников, выбирали воеводу и прогоняли врага. Когда же радовецкий князь погубил торговцев и захватил все их добро, терпение старого князя Волка лопнуло, он велел собирать всех мужчин, и мало того, что прошел огнем и мечом по стране своего врага, так и самого радовецкого князя не помиловал. Посадил на его место сына Полкана, в вотчине управлялся вместе с другим сыном - Федором, вел мену, а в случае войны - выступали войсками совместно. После смерти Волка границы между Вышградом и Радовцом давно не было, на княжеских соборах братья выступали друг за дружку, блюли свои интересы; народ тоже богател и свысока поглядывал на соседей.
Когда леса, озер и речек стало не хватать на всех, люд начал уходить на восточный берег, там, среди мелких рощ ставили городища и хутора, распахивали плодородную степь. Но недолго продолжалось изобилие - появились печенеги, начали тревожить подданных Федора и Полкана.
Хуже всего было то, что печенег налетал и уходил - пока соберешь войска, пока догонишь, его уже и след простыл. Тогда, вернувшийся из Царьграда, Фаддей собрал, по греческому образцу, отборных молодцов в дружину, и повелел обходить дозором границы, ставить заставы, а при виде чужого войска - слать гонца за подмогой, и следить за врагом. Чтобы содержание дружинника не давило тяжелым камнем на плечи его родных, определили брать с каждого двора по малой толике на прокорм да на доспехи. Дело пошло лучше, и несколько лет, после мелких стычек, кочевники не заглядывали в южные приделы объединенного княжества.
Но вот, нынешней зимой, начался набег за набегом; пленники говорили о том, что объявился могучий хан, который собрал вокруг себя все кочевые народы, заводит ремесла и военную науку, ставит по уделам своих людей, верных награждает, а неверных карает; и через то укрепилось кочевое племя, и готовится увидеть под копытами своих коней весь свет. И будут идти они вслед за Солнцем до тех пор, пока не закончится земля перед ними.
Многие племена земли русской сходились с новым противником, и не всегда счастливо. На общем собрании князей выступал Фаддей, требовал объединиться, говорил умно, но так заносчиво, и так поносил организацию воинств, что старые князья и воеводы только плевали с досады; и никто не захотел вступать в союз, порешили отбиваться своими силами. Лишь Полкан да Федор, по-прежнему, высылали совместные отряды для разведки и обороны.
После собора Фаддей обозлился, и подбивал отца с дядей идти войной на соседей, с тем, чтобы установить единоначалие на всех русских землях, и не зависеть от чьих бы то ни было капризов. Старый Филин смеялся над ним, и этим заложил основу неприязни. Еще больше оскорбило Фаддея то, что воевода был прав - когда Фаддей, по примеру греков, стал мысленно собирать дружину и двигать ее в разные места, оказалось, что сил не хватает, родина остается без защиты, а захваченные княжества - без гарнизона.
И вот теперь пришла радостная весть - гибель печенегов позволяла Фаддею вернуться к старой мечте - объединить мелкие княжества в единое государство, по образу и подобию Византии, основать столицу, по пышности превосходящую Царьград, и прославиться как славному воину и мудрому повелителю.
...После военного совета у Филина, князь Федор с сыновьями медленно ехал по промерзшей улице. В воздухе пахло весной, несмотря на то, что было по-зимнему холодно. Сзади, на почтительном расстоянии двигалась стража.
- Невиданное дело, - говорил Федор, - чтобы враг сам по себе извелся. Вот что предлагаю - он повернулся к Ярополку, - одного отправлю к Полкану, погостишь у дяди, и подробности вызнаешь.
- А тебя, - обратился к Фаддею, - пошлю к печенежскому лагерю, возьмешь лучших следопытов, все там обнюхайте, а правду мне привезите. Все ли вам ясно?
Сыновья почтительно склонили головы.
- Ну, коли ясно, берите лучших коней; из дружины, кого хотите, и выступайте. День на сборы, послезавтра с утра - в дорогу.
III. Что сильнее всего пахнет
Через два дня на лесной развилке Фаддей простился с братом. Младший Ярополк не слишком любил быть рядом с Фаддем - с тех пор, как тот подрос, стал таким занудным в своих поучениях, что Ярополку легче было слушать бабкины охи, чем общаться с ним.
Ярополк оставил на перекрестке печеное яйцо - подарок лешему, Фаддей только сплюнул в сторону. Он так и не спустился с коня. Его дружинники неодобрительно переглядывались - им не нравилось, что Фаддей не исполняет старинных обрядов.
Братья отошли в сторону от своих людей. Ярополк ехал к дяде, как на пир, запасов с собой не брал, большого отряда тоже. Доспехи одел дорожные, да и те неполные, ограничился легкой кольчугой, не надев даже шлема. Правда, и шлем, и копье и булава были удобно пристроены к седлу, и подготовиться к бою можно было в считанные мгновенья.
Фаддей, напротив, убрался в греческую броню с головы до пят и свою дружину заставил сделать то же. Дружинники маялись на холоде, шлемы железными морозными обручами сжимали им лбы. Ромейская военная наука выходила им боком.
- Не понимаю, что можно разнюхать на сожженном стойбище, - произнес Фаддей.
- То, что сильнее всего пахнет, - хохотнул Ярополк; помолчав, добавил под взглядом брата, - Если только дядя не все вынюхал.
- Был бы ты простым мужиком - велел бы выпороть, за то, что княжескую власть бесчестишь, - сжал зубы Фаддей.
- Потому и говорю, что не мужик - улыбнулся Ярополк. Он уже жалел, что начал шутить. Брат иногда не понимал шуток. Временами, правда, смеялся взахлеб, но угадать его настроение не мог никто. Поэтому те, кто послабей, с Фаддеем не шутили. - Но мы сейчас не о том. Люди вокруг, все равно, были, что-нибудь, да видели. Заставы, жители, охотники, расспроси их по-доброму. Лучше за медом.
- Все бы тебе мед да пиво, - брезгливо сморщился Фаддей.
- Ну не каленым железом их допрашивать.
- Можно и железом.
- Своих? Железом?! Ну, знаешь, похоже тебя в Царьграде или подменили, или сам по себе разума лишился! От красот заморских!
- А тебе что за дело?! - закричал Фаддей.
Ярополк вскочил со сжатыми кулаками. Он был крупнее брата, но его сдерживала старинная заповедь "своих не тронь". Он смерил Фаддея взглядом, и, вразвалку, нарочито медленно, пошел к коню.
- Я с тобой еще не окончил разговор! - его почти остановил окрик брата.
- А мне с тобой не о чем разговаривать! - Ярополк уже сидел в седле. Трогая стремена, завопил, - Эгей братцы! Вперед! Покажем радовецкому меду, кто тут главный!
С веселым шумом ватага из шести всадников скрылась в лесу. До Радовца было семь дней конного пути, по дороге их ждало семь городов или поселений, и в каждом из них Ярополку были рады. Поэтому и он сам, и его дружина ехали в добром расположении духа. Могильная тишина, стоявшая в отряде до прощания с Фаддеем исчезла.
- А что, княжий сын, без печенегов жизнь хороша будет? - прокричал ловчий Куница.
- Только держись! - отвечал за князя дружинник Тихонег. - Девки станут сами на тебя прыгать, перестанешь за ними бегать.
- А еще жареные лебеди летать будут, и пареные зайцы по лесам скакать, - поддержали дружинники.
Ярополк смеялся вместе со своими людьми. Он брал к себе в отряд не только мастеров в ратном деле, но и весельчаков и балагуров. Поэтому и шли к нему с охотой, правда, брали не всех. Многих выгонял княжеский сын, приговаривая - "лучше сейчас выгоним, чем в час беды сам сбежит".
IV. Подготовить пашню
В полкановом княжестве дела были не ладны. Это почувствовал каждый, въехав в границы дядиного княжества, Ярополк отметил, как изменилась погода - теплело прямо на глазах, на прогалинах выглядывала трава, почки готовы были вот-вот лопнуть. Вокруг дорог и поселков шмыгали волки, пугая одиноких прохожих; солнце на закате поднимало красные столбы, похожие на пожарища.
Старики в поселениях говорили: "Не к добру это, быть войне. Волчий пастух гонит зверей на пастьбу. На трупах убитых будет тучнеть волчье стадо". Сами городища стояли, как в осаде, никто не смел выйти в одиночку за ворота, тем более, ночью, когда в окрестностях хозяйничала серая рать, подавая голос то тут, то там.
В подавленном настроении подъехала маленькая дружина к Радовцу. Давно уже надеты были кольчужные чулки, плотно подвязаны наручи. Настороженным взглядом выискивали опасность в рано зеленеющем лесу.
В красках ранней весны почерневшие срубы деревянных стен и частокола казались еще более бедными и неуютными. Дружинники в воротах были хмуры и неразговорчивы.
Из-за стен виднелся княжеский терем с конюшнями и службами. Вокруг, без всякого порядка, теснились терема ближайших сановников. Там же жили и заложники, переданные князю его соседями или врагами. Чем дальше стоял дом от центра, тем он был меньше и беднее. Петляя по знакомым с детства кривым и грязным улицам, между лавками ремесленников и огородами слобожан, отряд пробирался к терему.
Князь Полкан встретил племянника как родного сына. Немаленький Ярополк утонул в медвежьих объятиях дяди. Несмотря на возраст, князь оставался силен и статен, чем немало печалил свою рано увядшую первую жену.
- Рад видеть тебя, Ярополк! Как поживает мой брат, князь Федор?
- Князь в добром здравии, шлет поклон и дары! - Ярополк согнувшись, протянул небольшой ларец.
- Пойдем, провожу тебя в покои, любезный посол, отдохни с дороги... и поговорим по-свойски, - князь взял племянника под руку.
Ярополк едва успел поздороваться и обняться с тетей и бесчисленными братьями и сестрами, прежде чем его увлекла железная рука Полкана.
В приготовленной светлице Ярополку помог снять доспех и раздеться подросток редкой красоты.
- Кто таков? - спросил он у дяди.
- Заложник от онежского князя - Миронег. В обучении у меня - смышлен; поет, как соловей; ласков, как кошка. Чуть что - отправляю его жен позабавить, а сам - на охоту. Или по баб... на охоту, одним словом...
Миронег потупил взгяд и отошел в сторону.
- А ты, дядя, ловок! - с восторгом поглядел на князя Ярополк.
На столе уже ждало небольшое угощение.
- Пир по случаю твоего приезда будет вечером, а сейчас милости прошу подкрепиться, - князь церемонно пригласил Ярополка к столу; махнул рукой, удаляя слуг, и сел сбоку от гостя, - ты ешь, я буду рассказывать.
Налив меда себе и гостю, продолжил:
- Не хочу тебя тревожить, но чему быть, того не миновать. Негоже князю прятаться от беды. А беда идет лютая, и как ее избыть, неведомо ни мне, ни волхвам. Нет нам покоя и после гибели печенегов.
Объявился новый враг - Тугарин, собрал он все кочевые племена, войско набралось - если станет по сто всадников в ряд, до горизонта то войско не кончится. Побил он заставы наши, отряды конных охотников изловил, нет больше вестей с восточных границ княжества. Лазутчики не возвращаются, богатыри гибнут. Рассказывают про того Тугарина всякое, но чем байки слушать, подумаем, лучше, о его войске! - князь стукнул кулаком по колену.
- Клич князьям бросать, войско союзное собирать, - вставил Ярополк.
- О том и речь. Люб ты не только мне, многим князьям по нраву, посему прошу исполнить посольскую задачу. Отдохни денек, а послезавтра выезжай в Полесье, перетолкуй с Олегом о том же, как мой и Федора доверенный человек. Обещаний с него никаких не бери, подготовь для нас с Федором как бы пашню. А уж мы ее и удобрим, и засеем, - Полкан довольно покрутил ус.
- Приказ твой мудр, дядя, исполню в точности, - Ярополк кивнул головой и откинулся от стола - Сам-то как поживаешь? Позволишь ли с печенегами потолковать о змие огненном?
- В заботах живу, - невесело отмахнулся Полкан. - На охоту еду - измены опасаюсь, с охоты - предательства. И рад бы выгнать мошенника-воеводу, да где другого взять? Молокососа без опыта?.. Рад бы выгнать вора-конюшего, да некому за табуном смотреть, холопами распоряжаться... Печенегов допрашивай, да я и сам тебе завтра расскажу, о чем допытались. Ладно, отдыхай пока, вечером свидимся.
Как только дверь за дядей захлопнулась, в нее тут же влетели многочисленные родственники Ярополка, и до вечера ему пришлось болтать языком и слушать дядину речь в разных вариантах. Правда, узнал и много нового - о том, например, что сам Тугарин шириной с избу, силой, как двадцать быков, пленных богатырей разрывает на части, и тут же их пожирает. От волков, собравшихся вокруг селений спасу нет, в небе на закате стоят то кровавые кресты, то столбы; по ночам летают хвостатые звезды, и народ от этих знаков в растерянности. Волхвы приносили на капищах богатые жертвы, вопрошали, идолов, но не слышали ответа. У Ярополка от этих рассказов глаза делались круглыми, как у детей, собравшихся вокруг него.
Вечерниц пир прошел уныло. В тяжелой тишине Ярополк не смел шутить, да и желания не было. Мрачные лица мошенника-воеводы и вора-конюшего маячили неподалеку. Мед не шел в горло, хотя дружинники за соседним столом и веселились вполголоса.
После застолья к нему снова вошел дядя.
- Вот что... Время позднее, да дело не терпит... Дозволь снарядить любимого племянника в путь-дорогу, - князь развернул сверток и вынул длинный кинжал с волнистым узором на лезвии. - Заморская работа, неведомо чья. Взяли в таборе у печенегов... Панцирь пробивает, если рука крепка. Бери.
Ярополк принял оружие, достал из кошеля трут и огниво, отдал князю взамен. Полкан бережно упрятал их к себе, пожелал хорошего сна и вышел.
Глядя на кинжал, Ярополк забыл об усталости. Он примерил оружие по руке - оно сидело, как влитое, не удержавшись, метнул его в деревянную стену. Лезвие вошло в сосновое бревно почти на половину.
- Ай да дядя, ай да удружил! - в порыве восторга он готов был прямо сейчас выезжать с посольством, чтобы сделать Полкану приятное. Однако, нашел в себе силы успокоиться, подготовил в сапоге петлю для ножен и улегся спать на широкой лавке.
V. На Перуна надейся, а сам не плошай.
Ярополк открыл глаза, лишь рассвело. За толстыми ставнями сильный голос хрипел: "Я тебя когда посылал? Ты почему еще здесь?!" Второй, испуганный, девичий, слабо твердил: "Виновата... виновата... Братца повидать ходила...". Послышался звук пощечины, удаляющиеся шаги, затем плач. Во дворе залаяла, и тут же завизжала от удара плетью собачонка. Утро наступило.
Заскрипела дверь, в щель заглянул вчерашний отрок. Увидев, что Ярополк уже сидит на лавке, сладко потягиваясь и хрустя суставами, как-то виновато улыбнулся, и вошел.
- По здорову ли спалось? Где умываться прикажете, в светлице, или на дворе?
- На улице, под открытым небом. Как погода сегодня?
- Весна, хоть завтра майское дерево ставь.
Болтая о всякой ерунде, о жизни пленника и новостях в княжестве, Ярополк вышел из терема. Во дворе уже собирались дружинники, - кто-то возвращался с ночного поста, кто-то уходил. Вышеградские бойцы чистили оружие, проверяли панцири, Куница менял кожаные ремни на кольчужных чулках. Невдалеке, где меньше грязи, младшие сыновья Полкана упражнялись с мечами.
- Готовьтесь, завтра выступаем, - сказал, Ярополк подошедшему с утренним приветствием Тихонегу. Насчет припаса распоряжусь, проверьте коней.
Узнав, нет ли притеснения своим людям, и умывшись, он отправился к Полкану. Тот уже ждал племянника. Сели за стол, начали скромную трапезу. Прислуживал Миронег, стараясь не попадаться на глаза, но и не пропустить сигнала хозяина. Тыча ножом в баранью ногу, князь сразу перешел к делу:
- Пленных печенегов уже собрали, толмач ждет тебя, Мирон проводит. Он, пока, в твоем распоряжении. Ну, ты и сам все здесь знаешь.
В дверь постучали. Мирон впустил изменника-воеводу. В свете утра тот оказался молодым еще человеком, одинаково неохватным, что в груди, что в талии. Широченная темная борода закрывала его почти до пояса. Отвесив князю и его гостю поклон, присоединился к трапезе.
- Расскажи, мил друг, все, что открыл о змие огненном, громом побившем печенег, - сказал Полкан.
Ярополк узнал от воеводы, что один из дозорных конных отрядов, объезжающих восточные, степные границы княжества, заметил однажды дымы. Выслали разведку, которая донесла, что дым идет от пепелища, в котором стоят остовы печенежских жилищ, лежат трупы людей и коней. Смрад от того пепелища силен и противен.
Собрав все присутствие духа, и поборов отвращение, дозорные осмотрели пожарище, увидели, что следов боя нет, трупы лежат так, будто огонь застал людей спящими. Судя по телам, печенеги погибли за два-три дня до прибытия нашей дружины. К радости дружинников, они нашли и Салды хана, обгоревшую и черную голову которого привезли князю.
Собранные по окрестностям выжившие печенеги рассказали, что в ту ночь они сторожили табуны, и были вдали от шатров, когда послышался гром, который ревел, как тысяча рогов, засвистел, как ветер в голых ветвях, только в тысячу раз сильнее, и пламя с неба закрыло стойбище. Табуны разбежались, а сами они не смели поднять головы до самого утра. Идти к пожарищу также не смели, и погибли бы жалкой смертью от голода и волков, если бы их не полонили могучие всадники Полка-хана.
Опустив голову, и ковыряя ножом столешницу, Ярополк спросил:
- У окрестных селян спрашивали? У охотников, что в тех краях промышляют?
- Что ты! - засмеялся Полкан. - Кто же будет рядом с печенегами промышлять? Сбежали все, от тех беглецов и узнали мы о стойбище.
Воевода благосклонно кивал головой.
- А мы Фаддея туда снарядили... Думали, вы глядели вполглаза, слушали вполуха.. А про Тугарина откуда вести?
- От восточных заморских купцов. Якобы сами печенеги сбежали от того Тугарина, и не по злобе, а по нужде теснятся у наших границ...
- А не Тугарин ли покарал отступников? - от такой мысли, сам Ярополк побледнел. - Не он ли змей?
- Тугарин - Змей? - князь и воевода переглянулись.
- Не может быть, - после короткого молчания сказал князь. - Волхвы так объяснили: Змей - Перун. А доказательство тому - не слышат они его голоса, не смотря на жертвы! А что это значит?
- Что его нет в небесных чертогах! - у Ярополка перехватило дыхание. - Так теперь и смерти Тугарина ждать недолго!
- На Перуна надейся, а сам не плошай! - погрозил ему дядя. - Иди, беседуй с этими псами, если желание есть. Скоро пристрою их дороги мостить, совсем зазнались... Забыли, кто в доме хозяин...
Как на крыльях, слетел Ярополк во двор. Солнце сияло в пять раз ярче, трава зеленела в пять раз зеленее, воробьи щебетали слаще, чем соловей. "Кто же против нас, если Перун с нами?"- твердил он про себя. - "Кто?"
В углу двора, на солнышке, сидели пятнадцать-двадцать грязных, оборванных и дурно пахнущих людей. Первый страх их давно прошел, поняв, что убивать их не будут, они снова задрали свои плоские носы, снова кичились своими набегами, чем очень злили дружинников.
Ярополк передал через толмача-печенега желание услышать рассказ о змие. Один из пленников, видимо, главный, коверкая слова, ответил, что ни один из них не отворит рта, пока не получат богатых даров, коней, наложниц и поклона.
От таких слов свет померк в глазах княжеского сына. Слишком свежи были в нем воспоминания о недавних боях, черных, сгоревших деревнях, черепах, сложенных кучами, помнились растерзанные женские и детские трупы по которым, как по вехам, шел его отряд.
Не видя ничего вокруг, Ярополк бросился на печенега, сбил с ног, прижал руки врага коленями, выхватил удобно подвернувшийся засапожный дядин подарок и в два взмаха прикончил пленника. Оставив дергающееся тело, он бросился на стоявших рядом.
Опомнившиеся печенеги, визжа, бросились врассыпную. Дружинники, выхватив плети, стали безжалостно избивать бывших врагов. Ярополк опомнился лишь в руках дяди, тот захватил его сзади, и держал, ласково с ним разговаривая.
- Успокоился? Вот и ладно... вот и молодец... Давно пора этих нелюдей проучить...
- Отпусти, дядя, в себе уже...- Ярополк опустился на чурбан. - И чего мы такие добрые? Возимся с пленными, кормим... А мы у них так бы жили? На наших телах пировали бы! Под наши стоны! Под хруст наших костей!
- Верно говоришь... Да неверно думаешь. Кто мы? Звено в цепи между нашими предками и нашими потомками. И звено это должно быть сильным и ярким, чтобы со всех сторон цепи видно было! А убивать пленных - нет в том ни куражу, ни славы. Отправлю их с глаз долой - нужники чистить да в каменоломнях трудиться. И всех - врозь.
Дядя ушел. Настроение было испорчено. Ярополк приказал Мирону вытащить на солнце и проветрить все свои вещи. Сам сидел на крыльце, отмывал кинжал от поганой крови, смотрел, как убирают тело, как перерезают ему поджилки, чтобы не встал упырем, мстить за свою гибель.
- Мирон, ты в Полесье бывал? - Ярополк тряхнул головой, решив сбросить с себя злобное оцепенение.
- Бывал... Год назад, когда батюшка изволил отправить меня в залог мира между нашими княжествами.
- И что, весь год в служках ходишь?
- Нет, - Мирон улыбнулся, - только в наказание.
- Девицы? Красные? - подмигнул Ярополк.
Мирон покраснел.
- Ну, такова уж наша мужская доля - быть опорой для слабых женщин. Докладывай, что знаешь про дорогу в Полесье.
Мирон рассказал, что лежит оно на юго-запад от Радовца, дорога идет то лесом, то бором, временами теряясь в болотах. Одно время у болот жил бойкий старичок, который водил караваны через топи. Правда, вскоре, пропал - говорили, не то водяной утащил, не то лихие люди пришибли, не то сам подался к лихим людям с купеческим караваном. Так что сейчас мало кто решался пробираться топями без своего надежного проводника. После того, как братья Полкан и Федор стали весомой силой, лихих людей в их краях стало меньше, но ходили в те места лишь заморские купцы с редким товаром, и то не каждый год - только если радовчане не все скупали.
Жили поляне привольно, под защитой своих лесов и топей, людей имели множество, но крупных городов не заводили. Сам князь жил на хуторе, и подчинялись ему лишь прямые родственники. Однако и это позволяло призвать несколько тысяч ратников, правда, без боевого опыта.
Когда Мирон окончил рассказ, закончив, заодно, проветривать и чистить рубахи, портки, и плащи Ярополка, наступил вечер. Он проверил своих людей, коней, и оправился в светлицу обедать.
VI. Теряя силы
Поздно ночью Ярополк проснулся. Вдали слышались невнятные крики и гомон. Вылезать из-под теплого плаща, и участвовать в каких-то ссорах не хотелось. Вдруг что-то ухнуло в стену, терем задрожал, с потолка что-то посыпалось, раздались истошные вопли. Ярополк нашарил висящую на стене булаву со щитом, и, как был, в одних портах вылетел во двор.
Вместо ночной темени его встретил красноватый отблеск пожара. Северная часть посада горела, во дворе метались дружинники, стараясь остановить лезущих в пролом воинов в круглых шлемах.
Изменник-воевода, стоя с копьем, оборонялся от всадников. Его прикрывал вор-конюший, перед ними бились в агонии несколько лошадей, давя седоков. Время от времени в деревянные стены и крыльцо втыкались стрелы.
Оборона пока проходила успешно. Ярополк метнулся в терем, чтобы надеть доспехи, столкнулся в дверях с Мироном, в руках которого был небольшой топор и щит.
- Помоги надеть доспех! - быстро приказал он, натягивая рубаху и стеганую плотную поддевку, - что случилось?
- Ничего не слыхал, стража у городских ворот тревоги не подняла. Врага заметили только у терема. Сколько их - не знаем.
Натягивая кольчугу и затягивая пояс с мечом в ножнах, Ярополк решил для начала осмотреть трупы убитых - по ним можно узнать, откуда пришел противник. Вряд ли это были кочевники - те не любили осаждать города и крепости, они любили уводить скот и пленников с окраин. Кто-то из западных или северных князей-соседей? Причины нет.
Во дворе ничего не изменилось. Попытки пробиться в пролом прекратились, но всякого, кто подходил к нему, осыпали градом стрел. Из темноты долетал то скрип тетивы, то храп лошади, то звон оружия. Там кипела жизнь.
К вышедшему Ярополку поспешили вышеградские дружинники. Мирон затерялся во дворе.
- Нападение! - доложил Куница. - Дозорные с крыши говорят, рать немаленькая, нападают скопом с севера. Наши стоят прочно, жаль, посад пожгли.... Правда, в тереме нам долго не продержаться - вылазку надо делать, пока не спалили, как посад!
Во двор, звеня двойной кольчугой, вышел князь, обсуждая что-то с запыхавшимся воеводой; взглядом подозвал Ярополка. Не успел, он подбежать, как раздались гортанные крики, и из пролома полезли враги. Гридни и дружинники, прикрываясь щитами, коля копьями, бросились им навстречу. Нападающим пришлось туго, упавшие вкривь-вкось бревна частокола мешали быстрому прорыву внутрь, горстка радовецких бойцов сдерживала втрое превосходящие силы. Время от времени воины менялись, давая отдых товарищам.
- Друг мой Ярополк, - сказал Полкан, когда убедился, что большой опасности нет, - прошу тебя, не медля отправиться с посольством. И не возражай мне! Польза от полудесятка бойцов невелика, а выгода от союзника неизмерима. Путь на запад пока свободен, гонца к твоему отцу уже отправили. Мирон покажет путь из города и доведет вас до охотничьего дома, там возьмете запасных лошадей. Начальнику охоты скажешь...
Договорить князю не дали. Из темноты полетели горящие стрелы, Полкан трижды поцеловал Ярополка и приказал выезжать. Натиск врагов усилился, они перелетали через тела, бежали по ним, оттесняя дружинников. Захватив небольшую площадку внутри двора, пехотинцы давали своим возможность расширить проход и почти без потерь пробиваться вовнутрь. Из-под стен затренькали тетивы луков - свободные дружинники обстреливали вражеский плацдарм.
Ярополк подозвал Куницу с бойцами, кликнул Мирона, и, не дожидаясь, побежал к конюшням. Они быстро оседлали коней, и поспешили наружу, где шум битвы снова усилился. Отблески огня показались у выхода.
Враг прорвался во двор. Дружинники, стараясь держать строй, вытесняли противника назад. То тут, то там вспыхивали огоньки горящих стрел, скупо освещая поле боя. Мирон, отстав от Ярополка, столкнулся с невысоким, коренастым противником. Первые выпады и удары топором в щит заставили того отступить, но, рассмотрев перед собой мальчишку, да еще и без брони, вражеский мечник перешел в наступление.
Когда, с оседланными конями в поводу, дружинники пришли на помощь, у входа в конюшню уже лежало разрубленное на две части тело Миронега. Светлые волосы обгорели с одной стороны, половину лица скрывал слой не то грязи, не то крови. Отрубленная рука со щитом лежала в стороне. Ярополк замер. Нелепо было погибнуть вот так - не успев ни толком пожить, ни толком повоевать.
Над Мироном стоял темнолицый воин с кривым мечом в руке, заглядывая в приоткрытые ворота конюшни. Куница из темноты, с силой, бросил ему в лицо свой шлем, враг пошатнулся, из сломанного носа потекла кровь. Мечника тут же проткнул копьем кто-то из своих. Перепрыгнув через тела, вышеградские дружинники выбежали во двор.
Стояла суматоха - вокруг бились вооруженные люди. Воевода ревел, как медведь, отдавая приказы и, время от времени, сшибал голову подвернувшегося врага ударом палицы. Ярополк нашел взглядом князя, тот махнул в ответ рукой. Подбежал человек, и повел их к задней калитке. Низко нагибаясь, и выставляя копья, шестеро всадников вылетели на дорогу. К терему сбегались жители - женщины с детьми, мужчины с оружием. Врага тут еще не было, конники смело двинулись к западным воротам. Их пропустили встревоженные охранники, Ярополк кратко описал им ситуацию и велел двигаться на помощь князю.
Въехав на пригорок у леса, кавалькада остановилась, чтобы бросить взгляд на Радовец. Пламя охватило уже половину города. Во дворе терема продолжался бой. В толпе врагов, как сноп посреди поля возвышался громадный воин.
- Тугарин! - ахнули всадники.
***
Дорогу к княжеской охоте Ярополк помнил, можно было обойтись и без проводника. По звездам выходило, что к утру они будут на месте.
Настороженно вслушиваясь, проклиная ветви, которые в темноте хлестали по лицу, высылая вперед разведку, дружинники ехали лесом, пока не взошла луна. Лагерь врага, стоявший на опушке они не заметили, ничто не выдавало присутствия людей. Не было ни огней, ни звуков, шатры тонули в тени. О погоне узнали, лишь по топоту за спиной. Маленький отряд догоняли двадцать всадников на небольших, но резвых конях. Посоветовавшись с дружиной, решили дать бой. За ближайшим поворотом развернули коней, спешившись, надели тетивы на луки, снова взобрались в седла. Когда звук погони приблизился шагов на сто, все шестеро выехали навстречу противнику.
Первый залп оказался неудачным - была ранена лишь одна из лошадей, которая, взбрыкивая, выбросила из седла всадника. Второй залп был уже не навесным, а настильным, два седока закружились на месте, зажимая раны, еще одна лошадь, не слушая хозяина, унеслась в лес. Погоня замешкалась, дружинники снова натянули луки, но враги, пришпорив коней, с криком бросились в атаку. Едва успев бросить лук в сагайдак, прикрывшись щитом и выставив копье, Ярополк сшиб первого из налетевших, дружинники, не успевшие взяться за пики, орудовали булавами и мечами. Кто-то из дружины, тесня противника, отъехал слишком далеко, и был тут же убит более многочисленными врагами.
- Все ко мне! - хрипел Ярополк, - держаться вместе! Дергач, сзади!
Но было уже поздно - умело оттесняя то одного, то другого, враги расчленили маленькую дружину. Ярополк отбивался, пятясь к лесу, он видел, как Дергач разрубил до седла кого-то из нападавших, но сам был тут же убит ударом сзади. Два-три темнолицых лучника кружили вокруг, выбирая момент для стрельбы
- Нам не выстоять! Уходим в лес! Кто отстанет - встречаемся на княжеской охоте! - прокричал Ярополк своим. Дружинники, по одному, стали нырять в заросли, Противники с гиканьем кинулись вслед. Куница, успевший спешиться, и укрыться за деревом, ударил копьем в шею первого коня в погоне, тот подался назад, сбрасывая всадника и преграждая путь остальным. Поняв, что так дело не сладится, враги достали луки и стали засыпать заросли стрелами. Ярополк был уже далеко, когда одна стрела, попав в спину, раскололась, не пробив кольчуги, но тут же в правую ногу вонзились сразу две стрелы, а третья попала в коня. Захрипев, он понесся по лесу, не разбирая дороги.
Ярополк, еще не чувствуя боли, но понимая, что теряет силы, видел, как во сне, собственный черный кровавый след на свежем серебре листьев. Звуки пропали, в голове остался чугунный голос, который бубнил что-то невразумительное. Наконец, не удержавшись, он слетел с коня в мягкую хвою и потерял сознание.
...Первый раз Ярополк очнулся, когда было темно. Ногам было холодно, тело бил озноб. Сзади лежало что-то теплое, что не давало замерзнуть совсем. Под утро, когда пришел жар, и от жажды, казалось, загустела кровь, он перевернулся на спину, и снова открыл глаза. Над ним сидел Миронег. Волосы его обгорели, лицо было в крови, глаза печальны.
"Упырь!" - сердце Ярополка оборвалось, он снова потерял сознание.
VII. Кровь живая и кровь мертвая
Ярополк пришел в себя, когда вовсю светило солнце, согревая его, укрытое плащом, тело. Смутное ощущение чего-то неправильного и непоправимого сдавливало грудь. Вспомнил о вчерашнем бое, осмотрел ногу, ощупал суставы. Бедро было аккуратно перевязано, рубаха была целой - значит, не он себя врачевал. Раздались шаги. Он вздрогнул, вспомнив о ночном видении, пересилив себя, повернул голову.
Сзади подбегал Мирон с баклагой. После смерти черты лица его истончились, плечи стали уже. "Кости уходят, - догадался Ярополк, - скоро будет как кожаный мешок с кровью". Он судорожно вспоминал слова от нечисти, руки искали железный нож, который тоже мог бы подсобить.
- Идти можешь, князь? Погоня за нами! - заговорил Мирон, опускаясь на корточки.
Думать было некогда. Мирон заботливо помог натянуть левый сапог. Правая нога распухла, ее просто обернули портянкой и обвязали бечевой. Ярополк попытался встать, колени были ватные, в теле слабость. Он пошатнулся, упырь услужливо поддержал. Сделали пару шагов, Ярополк снова завалился набок, сил Мирона не хватило, чтобы его удержать. Упырь барахтался под тяжелым туловищем, пытаясь выбраться. "Был бы здоров - придавил бы двумя пальцами, - огорчался князь, - а завтра будет уже поздно. Напьется за ночь моей силушки..."
Упырь встал над раненым. Он растерялся, глаза беспомощно бегали по сторонам. Приложил ухо к земле, услышал конский топот - это, раскинувшись цепью, ехали по кровавому следу темнолицые всадники. Уходить было поздно.
Он затолкал тело Ярополка под упавшее дерево, развесил по бокам бороды сизого старого лишайника. Осмотрев убежище еще раз, вышел к месту ночлега. Достал нож, зажмурился, полоснул себя по левой руке; вскрикнул, и побежал в туманную низину, где угадывался ручей.
Вскоре на поляне показался десяток всадников, одетых в кожаные доспехи. У каждого был короткий лук и кривой меч. Небольшого роста, темнолицые и узкоглазые, они неуютно чувствовали себя в лесу. Главарь в железной броне остановился перед кучей лапника, сказал что-то, указывая плетью на свежий кровавый след. Отряд двинулся дальше. Ярополк слышал, как они остановились у ручья, и, разделившись, ушли вверх и вниз по течению. Сзади что-то заскреблось, и под бревно вполз Миронег, прижимая окровавленную руку. Снова зазвякали кольца на уздечках, выехала вторая группа всадников. Упырь, дрожа, прижимался к Ярополку. Его слабые пальцы скользили по кольчуге, цеплялись за плечи. Ярополка мутило.
Конники разъехались по поляне, заглядывали за деревья, но глубоко в лес не совались. Самый смелый дошел до бревна, где хоронились беглецы, окропил его. Миронег уткнулся головой в лопатки князя. Когда погоня удалилась, Ярополк, собрав силы, отпихнул живого мертвеца, поддал здоровой ногой. С ненавистью глядя, прошипел:
- Если ты! Еще раз! Мне покажешься! Убью!
- За что?.. - глаза Мирона были на мокром месте, он баюкал потревоженную руку. Севшим голосом добавил: - Я же спас тебя ночью, согревал, пить давал... Помочь хотел...
Ярополк заколебался. Он знал, что упыри иногда живут среди живых людей. В одной из деревень умер жених перед свадьбой, а после похорон явился к безутешной невесте. И являлся каждую ночь, да так, что та понесла, правда, умерла при родах. Похоронили ее рядом с женихом, и упырь перестал приходить.
В глухих местах родители, уходя в лес, запрещали детям пускать себя в дом после захода солнца. Те, кто ослушался, поддавшись уговорам мертвецов, исчезал бесследно. Но, бывало и так, что выживали, принимая упырей обратно в семью.
"Ладно! - решил Ярополк, - два раза он помогал. Доберусь до людей - и к волхвам, пусть выручают"
- Слушай внимательно. Можешь идти со мной, но близко не подходи, держись так, чтобы я тебя видел. Ослушаешься - убью.
Он отобрал свой кинжал, вытер, пристроил на поясе. Где растерял основное оружие, не помнил. Что-то выпало из рук, что-то уехало на коне. Осталась кольчуга да кинжал. И то хорошо.
Устраиваясь удобнее, Ярополк осторожно выведал, как Мирон отправился на княжью охоту с поручением, но не дошел. Свернул, на его счастье, с дороги, тут и выехали первые отряды врага. Чтобы не выдавать войска, дозорные убивали всех встречных, некому было донести князю о том, что с запада идет беда. "И с востока, видать, тоже" - про себя добавил Ярополк. Деревень враги не жгли, изводили жителей, шли дальше, целясь на Радовец. Мирон чуть не попался, когда враги казнили двух смердов, выехавших за дровами. Позже он прятался на болоте, там же обгорел, неудачно уснув у костра, а кровью измазался, перевязывая раненного князя, когда набрел на него под утро. Ярополк хмыкал, делал вид, что верит.
Мирон разговорился; стоя на коленях, разбирал котомку. Придвинулся ближе. Он был прежним - веселым и немного бесшабашным. Взгляд Миронега не отрывался от его взгляда, говорил больше, чем слова. Ярополк забыл о его происхождении, они болтали как старые друзья. Неожиданно, князь понял, что его просто-напросто околдовали. Но любящий взгляд живого мертвеца ужасал Ярополка. Чтобы сбросить оцепенение, он, не говоря худого слова, двинул Мирона под дых. Тот опрокинулся, и остался лежать лицом вниз. Затем задергался, не справляясь с дыханием; отлежался, сдавленно зарыдал и уполз в кусты. Когда он снова появился, Ярополк запретил ему смотреть на себя. Сглаз и колдовство - дело серьезное.
До полудня пролежал Ярополк под деревом, размышляя. Мирон, похоже, не знал, что его убили, вел себя, как живой. Он помнил свой последний день так, будто с утра ушел из терема.
Мертвец притащил хлеба и воды, сам сидел неподалеку, пытаясь подровнять волосы. Затем ушел в дозор. Возвратился повеселевшим - мертвечины, видать, было вдоволь. Голову замотал какой-то тряпицей, молчал.
Ярополк решил отдыхать днем; а ночью, у костерка, не отрываясь, следить за упырем. Однако, после полудня, услышал вдалеке волчий вой. Это не предвещало ничего хорошего. Мирон тоже забеспокоился. Еще бы! Волки и мертвецами не брезгуют.
Надо было становиться птицей, чтобы улететь, или вить гнездо.
- Слушай моих повелений, Мирон, - начал издалека Ярополк, - и я всегда буду добр к тебе.
Мирон вздрогнул, испуганно оглянулся.
- Ты слышал волков, и понимаешь, что нам надо выбираться. Возьми мой кинжал, наруби шестов, будем забираться повыше. Подыщи дерево пораскидистей, устроим лабаз. Авось, пересидим.
О том, что собирается сбросить соседа, он, разумеется, говорить не стал. Но Мирон и сам понимал, чем это ему грозит. Поэтому замотал головой, и, не поднимая взгляда, сказал:
- Тут неподалеку стоит избушка, в ней бортник жил. Может, туда пойдем?
- Перечить будешь?!
- Не буду! Просто уйду, и пропадай ты пропадом! - Мирон заранее отпрыгнул подальше. - Вытащил мучителя из могилы на свою голову!
Он выхватил из-под Ярополка свою котомку, и, не оборачиваясь, убежал.
- МЕНЯ - из могилы? На СВОЮ голову? - Ярополк оценил юмор, захохотал. - Чья бы корова мычала!
Насмеявшись, он задумался. Сил прибавилось, однако, нога не слушалась. Он отполз к кустам, срезал рогульку вместо костыля. Поднялся, осматривая деревья. Как назло, лес был еловый, в нем лабаз не подвесишь. Выходить на дорогу не тянуло. В княжестве, похоже, вовсю хозяйничало чужое войско.
Постоял на забрызганной кровью поляне. С одной стороны шел черный след. Его след. В другую сторону уходил более светлый - утренний. След мертвеца. Как ни крути, ему в ту же сторону. Где бортники - там и лиственный лес. Там можно отсидеться.
Он подобрал плащ, дохромал до ручья. С трудом уселся, затем перевернулся на живот. Умылся, выпил воды. Опрокинулся на спину, и увидел над собой внимательную волчью морду. Боль в ноге как ветром сдуло. Ярополк вскочил, выхватывая кинжал. Волк, испугавший его, стоял на противоположном берегу. Похоже, тоже пил воду. К счастью, они пили из ручья, а не из лужи, поэтому стать оборотнем Ярополку не грозило. Это было приятной мелочью. Волк зарычал, наморщив морду, и шмыгнул в кусты.
Ярополк поднялся вверх по ручью. Ельник сменился смешанным лесом, неуловимые признаки говорили лесному обитателю о близости жилья. Вскоре показалась и землянка. Это было убогое жилище, наполовину утопленное в земле, однако с очагом и дырой вместо дымохода. В таком месте уютно сидеть с собакой под вой зимней метели. У входа возился Мирон, просовывал в узкий лаз длинную охапку хвороста.
Миронег торопился и очень боялся. Он оглядывался по сторонам, ожидая нападения сзади. Не совладав со страхами, головой вперед нырнул в землянку, стал втягивать прутья изнутри. Когда сверху послышались тяжелые шаги Ярополка, замер, тихонько пытаясь захлопнуть небольшую дверь на кожаных петлях. Все-таки, это был самый слабый и трусливый из всех упырей.
- Спокойнее, дружок, пальчики не обломай, - насмешливо произнес князь. Он уже не боялся упыря. Его воля была сильнее, к тому же, сорок дней, когда упыря можно убить, только начинались.
- Ты! - с облегчением сказал Мирон, но тут же помрачнел.
- Ты ослушался меня и нагрубил, - тон Ярополка был суров, - но в благодарность за свое спасение я не буду тебя наказывать. Принимай дрова. На меня не смотри.
В четыре руки они быстро приготовили порядочный запас. Мирон приободрился, работать стал толковее. Дрова сложили в крошечных сенях. В комнатенке не было ничего, кроме нар от стены до стены и оберега над входом. Ни горшка, ни котла. Бортник, видать, насовсем покинул землянку.
До захода солнца оставалось недолго. Они сидели у входа. Мирон ел хлеб с видимым удовольствием. "Интересно, мертвечину он так же ест?" - невольно подумал Ярополк и вздрогнул. Тут же послышались легкие волчьи шаги. Два зверя вспрыгнули сзади на крышу; не снижая скорости, бросились на людей. Мирон нырнул в землянку. Ярополк пригнулся, тело волка пролетело над ним. Выставив перед собой костыль, угрожая им, он задом влез в сени. Звери налетали по очереди, но затем сменили повадку. Один бросился спереди, хватая зубами палку, второй заходил сбоку. Ярополк понял, что пропал. Неожиданно, снизу выпрыгнул Мирон с дымящим трутом, ткнул им почти в морду зверя, тот отпрыгнул. Улучив момент, Ярополк захлопнул дверцу землянки, стукнув себя и Мирона по макушке. Задвинул засов. Сидя на полу, они долго смотрели друг на друга, отдуваясь и потирая головы.
Волков за толстой дверью прибавилось. Они рыскали вокруг землянки, бросались на дверь, нюхали воздух в дымовом отверстии. Мирон стал разводить огонь. Волчьи носы сверху исчезли.
Ярополк устроился на нарах. На них могли бы поместиться двое, но об этом и речи быть не могло. Мирон тоже это чувствовал, поэтому скорчился на полу. Ему было неуютно рядом с Ярополком. Каждый раз он пересекал невидимую границу, и каждый раз бывал наказан. А границы он не видел. Как будто играл в игру, правила которой меняются по прихоти соперника.
Ярополк смотрел на узкую спину и беззащитный затылок Мирона. Их вид наводил тоску. Более грязного существа он еще не встречал. Рубаха и порты были в грязи и засохшей крови, подол оборван. На шее можно было сажать репу, в волосы набилось столько мусора, что голова походила на старый шар перекати-поля. Мирон прижимал к груди свою котомку, как самого дорогого друга.
Улучив момент, Ярополк вытолкнул его в сени. Снаружи радостно завизжали волки. В сенях завизжал и рванулся обратно Мирон. Ярополк подпер внутреннюю дверь колодой, подбросил дров, с удовольствием растянулся на нарах.
Но уснуть не удалось. Слишком уж шумными были соседи. Мирон перестал кричать, со слезами в голосе умолял пустить его. Волки ожесточенно рыли под дверью. Время от времени в дыру протискивались челюсти, пытались схватить упыря за ноги, тот взвизгивал. Вздохнув, Ярополк, откинул колоду, сел. Когда в комнатку влетел обезумевший Мирон, он повалил его, связал поясом, бросил на пол. Взял палку покрепче, вылез в сени. Волки были рядом, они хрипели от злости и дрались за место. Каждому хотелось первому отведать теплой человечины. Щель под дверью была уже такой, что свободно проходила волчья голова. Ярополк перехватил палку и стал бить по лапам, лезущим внутрь. Раненые звери визжали и убегали на трех ногах. Рыть прекратили. Кто-то из волков запрыгнул на крышу, но бревна были им не по зубам.
Ярополк затолкал связанного Мирона в пыль под нары, улегся сам. Ждать придется долго. Волки могли неделями караулить добычу. Им торопиться некуда. Князь задремал вполуха. Так дождался утра.
VIII. Судьба - против
Еще ночью волки ушли. Для них вокруг было вдоволь еды. Ярополк выспался и отдохнул, голова была ясная. Нога болела, но слушалась, опухоль спала. Снизу возился незадачливый упырь. Жизнь была хороша.
Ярополк выглянул наружу, убедился, что опасности нет, выволок Мирона. Тот был похож на домового - в длинных клочьях пыли, с мусором в волосах. Все-таки, и с нежитью можно справиться, если умеючи подойти, конечно.
Развязанный упырь долго отлеживался, держа перед собой посиневшие руки. Перетянутые конечности выглядели мертвыми культями. Ярополк понял, что перестарался. Надо было прикончить его сразу, и зарыть, как полагается - повернув голову лицом вниз. Но мучить не годилось. Подумаешь, мертвец - был бы человек хороший. Он оттащил Мирона к ручью, опустил его руки в холодную воду, размял. Затем грелись на солнце.
- До вечера бить не буду, если ты не примешься огорчать меня. Сегодня отдохнем, а завтра двинемся лесом к Радовцу. Ты меня поведешь. Дорогу знаешь?
Мирон согласно замотал головой. Ярополк осмотрел его котомку. В ней лежали хлеб, баклага, латунное зеркальце, гребень, лубяная кукла, веревка. Вещи многозначные - невинные для человека, и опасные в руках колдуна. С веревкой в руках подошел к упырю. Увидев ее, тот посерел от страха, стоя на коленях, несвязно и жалобно залопотал:
- Умоляю, князь... Не связывай меня больше... Клянусь, не убегу... Ну пожалуйста...
Ярополк постоял с минуту, вздохнул и вернулся на место.
День прошел спокойно. Оба отдыхали, дремали на солнышке. Ближе к полудню Мирон ушел к ручью за водой, вернулся вымытый, в относительно чистой одежде.
К вечеру оба помрачнели. Ярополк раздумывал, как бы обезопаситься от упыря, упырь, похоже, думал о том, как спастись от Ярополка. Оба искоса поглядывали друг на друга. Княжеский сын ждал хоть какого-нибудь повода, чтобы связать Мирона и спокойно улечься спать, а тот старался не давать его. Бежать ему было некуда, и ночевать, все одно, придется вместе.
Мирон натаскал себе лапника, и чем темнее становилось, тем ближе он подбирался ко входу в землянку. Поднялся ветер, становилось холодно. Ярополк решил рискнуть, и не связывать соседа. В конце концов, Мирон мог прикончить его еще в ту ночь, когда нашел его.
Ночь прошла спокойно. Ярополк время от времени просыпался, долго прислушивался к сну соседа. Мирон спокойно посапывал на лапнике.
Наутро доели хлеб, выступили. Мирон вел не торопясь, поджидал Ярополка. Тропы не было, путь шел лесом, взбираясь на пригорки и ныряя в овраги. Переходя ручей, упырь упал в холодную воду. Ярополк долго смеялся, глядя, как тот барахтается, но помогать не стал. Мирон не сушился, только перемотал обмотки. К полудню оба устали - кто от ран, кто от смертельной немочи. Став вполоборота, Мирон сказал, что скоро должен появиться монастырь ромейской веры, место мрачное и нечистое.
Ярополк и сам знал, что греческие монастыри притягивают злые силы. Старики говорили, что злые духи носятся свободно над землей, но останавливаются у стен церквей. И стоят там неисчислимые невидимые рати, а монахи молитвами сдерживают штурм. Через то меньше становится нечисти на земле, вот только больше ее вокруг храмов.
Вечером Ярополк ни за что не решился бы идти. Но день был светлым, да и деваться было некуда. Спутники прибавили шагу, и скоро добрались до скромного острога, стоявшего на холме. Вокруг, как лоскутное одеяло, раскинулось поле с островками берез.
Крепкого сложения послушник впустил их внутрь. Ярополк удивился - упырь не издох в мучениях на освященной земле, был грустен и забит, как всегда. Из деревянной пристройки вышел престарелый греческий священник, благословил входящих.
Игумен отец Василий высказал удивление и сожаление печальным обстоятельствам князя, посетовал на отсутствие вестей и товаров из Радовца. Когда же узнал о нападении и разорении страны, ужаснулся. Однако быстро пришел в себя, смиренным голосом отправил двух громадных послушников на разведку, келарю велел собирать ценности. Когда они остались одни, Ярополк шепотом рассказал о своей встрече с упырем, показывая пальцем на Мирона.
- Сын мой, - священник пожевал губами, - рассказ твой удивителен. Много чудес я видел на свете, но рассказы о живых мертвецах отношу к вредным ересям и суевериям. Зови сюда своего упыря.