Аннотация: Это дневник одинокого человека. Истории как таковой нет, только мысли и переживания.Прошу не сильно ругать за слог: это моя первая проба пера.
Никто
Одиночество есть человек в квадрате И. А. Бродский
Глава I
Декабрь.
Даже не знаю, зачем взялся за писанину. Вроде не писатель и не поэт. А зачем вообще садятся писать? Хм, если есть о чем рассказать: интересная история или происшествие, может быть стихи или роман, дневник или автобиография. (Ну, последнее точно не для меня). А я то чего хочу?
Может быть, я пишу, чтобы просто не сойти с ума...
Вторую неделю идет снег. За окном совсем ничего не видно. Хотя на что мне там смотреть: только забор в сетку и сразу за ним лес.
В палате очень холодно и сыро. Когда я последний раз из нее выходил? По-моему это было неделю назад. А может и две. Может даже и месяц. Не помню. Да это теперь и не важно.
Медсестра стала заходить совсем редко: только чтобы принести лекарство или еду.
Одиноко ли мне? Нет, это не про меня. Даже депрессия - слишком слабое слово.
Последнее время мне в голову часто приходит мысль, что эта палата - вид моей души изнутри. Старые потрескавшиеся стены, возведенные, наверное, еще до революции. Голубая облупившаяся краска. Скрипучий деревянный бурого цвета пол со щелями. Скрипучая железная кровать с пружинами, с прутьями в виде решетки в изголовье и в ногах, со старым, дырявым матрасом и с вечно сырым бельем. Тумбочка с подломленной ножкой и с дурацкой аляповатой кружкой, заляпанной на столько, что создается впечатление, будто из нее пили все люди, когда-либо жившие на этой земле. Маленький покосившийся шкафчик, стоящий в углу с одиноким и виноватым видом, будто извиняясь за то, что не может заполнить собой отсутствие другой мебели. Облупившаяся дверь на слабеньких петельках, из под которой по ночам бьет свет и слышен каждый шорох, будто ее и нет совсем. Старый санузел с подтеками и ржавчиной. И теснота... бывшая в начале такой гнетущей... а теперь ставшая такой родной и всегда готовой защитить.
На мне старый серый свитер с горлом и спортивные штаны "Адидас", испачканные толи зубной пастой, толи завтраком - это то, что смогла подобрать мне медсестра из одежды своего мужа, когда я впервые появился здесь. Моя прежняя одежда совсем никуда не годилась. Наверное, в этом я и буду ходить до конца жизни. В этом, наверное, и помру. И хоронить меня будут в этом же... Если будут вообще. Может сестра однажды перестанет заходить в эту палату совсем. Мне кажется, так даже было бы лучше. Я больше не могу каждый день видеть ее равнодушное лицо, ощущать, насколько же я ей уже осточертел, ощущать всю свою беспомощность, бесполезность, никчемность. Будто я для нее вовсе уже и не человек, а только часть интерьера... Да я и сам уже так думаю.
Перечитал то, что пока выходит. По-моему все это глупо и бессмысленно, а главное - не интересно. Только тоску нагоняет. Все-таки мне нечего писать.
Ладно. Скажу для разнообразия, что я нахожусь в городе толи Калтун, толи Калтан (слышал один раз, и то не разборчиво), улица Вокзальная, психиатрическая лечебница номер два. Как я попал сюда?.. Нет, лучше я не буду об этом. А то, как в прошлый раз, опять случиться истерика, потом депрессивное состояние на несколько недель, ничего не буду есть, только сидеть и смотреть как падает и падает снег... Нет, глупо все это, глупо. Зря я все-таки пишу.
Как же, черт возьми, холодно! Эх, к сырости то я уже как-то привык, а вот холод до сих пор не выношу. Может и к лучшему. По крайней мере, чувствую, что я еще живой, что могу мерзнуть и раздражаться.
Мне кажется, что вся моя жизнь превратилась в холод и сырость. Весь день сидишь и думаешь о сырости, говоришь с медсестрой, а сам думаешь о сырости, ешь холодный завтрак, больше похожий на сопли, чем на кашу, и снова думаешь о сырости, ложишься спать и видишь только холодные, сырые сны. Любой другой на моем месте уже давно бы сошел с ума или убил бы себя. А я вот нет... А в общем, какая разница... По-моему, я уже умер.
Ладно, надо заканчивать. Медсестра сказала, что мне, может быть, больше не дадут листов. Надо экономить. Хотя теперь все это занятие кажется бессмысленным и бесполезным, как и мое пребывание здесь. Не чувствую ни какого удовлетворения, только опустошение и усталость. Даже стыдно стало перед сестрой, что просил у нее бумагу.
Перечитал получившееся. Заболела голова. Больше думать не хочу. Надо поспать.
Глава II
Январь.
Нашел в тумбочке свои записи с прошлого месяца. Забавно. Будто взглянул на себя со стороны.
Отмечу для себя, что вся эта писанина оказалась не таким уж и бессмысленным занятием. Мне в голову пришло сравнение с зеркалом. Будто видишь все свои недостатки, все надломы и трещинки. Никакого удовольствия в этом, конечно, нет. Просто теперь я знаю, как выгляжу.
В ящик я полез, потому что хотел записать сон. Это мой первый сон за последние полгода.
Что-то неотчетливое, сумбурное. Я, кажется, все время в движении, все время иду, но без цели, без всякой мысли. Вокруг все время станции, вокзалы, крытые рынки. Вроде бы много людей, но все они какие-то неприятные, закутанные в десять слоев старой, заношенной одежды. Никто не обращает на меня внимание. По-моему закат. Все в бледно-рыжих, даже скорее грязных лучах заходящего солнца, но это совсем не радует, скорее наоборот - угнетает. Холодно. Наверное, осень. Я, кажется, испачкал куртку и мне нужно ее поменять. Так я и шатаюсь повсюду: станции, вокзалы, рынки, люди... И главное, остается такое странное чувство... хм, меланхолии?..
Вряд ли это мои воспоминания. Не думаю, что со мной когда-либо происходило что-нибудь подобное. Скорее это просто что-то абстрактное, сюрреалистичное, может, просто осадок от последних нескольких лет. Черт, да у меня все последние годы - один бесконечный сон. Сплошная абстрактность и сюрреализм.
Да и что я вообще могу помнить?! Одно единственное воспоминание - вот и вся жизнь!
Помню, как я вышел будто из тумана. Как маленькие дети в какой-то момент просто вдруг начинают себя помнить, так и я просто вдруг осознал, что я иду. Потом понял, что я в лесу и что по времени суток были поздние сумерки. Стало дико страшно. Такой страх испытываешь, когда в одну секунду осознаешь весь ужас ситуации. Это было смешно до истерики. Это было нереально. В это было невозможно поверить. Это было похоже на сон. Это должно было быть сном. Но это БЫЛО.
Помню, как подул ветер, и я почувствовал, что спина вся мокрая от пота. Это немножко вернуло меня к реальности, и я стал судорожно вспоминать, как я сюда попал. Черт возьми! Я мог вспомнить теорему Пифагора, все законы Ньютона, начало из "Онегина". Но я не помнил, как я сюда попал. У тут я понял самое ужасное... Что я не помню, что было вчера, что было позавчера, неделю назад, месяц, год, столетие, вечность...
Разом накатили страх, безысходность и жалость к себе. Я просто сел и заплакал...
Ну вот, это все таки попало на бумагу. Можно, конечно, порвать и выбросить в окно, но... я, пожалуй, не стану этого делать. Может, даже смогу потом перечитать это.
Ну ладно, раз уж я начал рассказ, то надо закончить, чем бы это не обернулось.
Не знаю, сколько я сидел там: может пятнадцать минут, а может час. Время просто перестало иметь значение. Я никак не мог поверить, что это происходит наяву.
Потом услышал шум поезда. Вскочил, побежал на звук. Выбежал к станции. Постучал в дом к дежурному. Вышла женщина в форме. Она долго не хотела мне верить, потом се-таки пустила. Вызвала милицию и скорую помощь.
Никаких документов у меня при себе не оказалось. Никаких наколок или шрамов. Одежда самая обычная. В общем, самый обычный человек. Такого не замечаешь на улице, такой не оседает в памяти.
Милиция записала приметы и исчезла... и больше никогда не объявлялась. Доктора диагностировали амнезию и отправили меня туда, где я сейчас и нахожусь - психиатрическая лечебница номер два, палата номер двадцать три. Сколько я уже здесь? Года три-четыре... А в общем, не важно. Как с того момента в лесу время потеряло свое значение, так и не имеет его сейчас. А может и никогда не имело. Может и нет вообще никакого времени?
Медсестра сегодня не заходила. Может она все-таки забыла про меня. А может мне это только кажется. А я ведь и не помню, ел я сегодня или нет. Я даже не понимаю, хочу ли я есть сейчас... Нет. Нет, конечно. Я давно уже разучился что-либо хотеть.
Ужасно холодно. Просто невыносимо. Кажется, вся палата превратилась в лед. Как бы не заболеть. Если медсестра все-таки зайдет, я попробую пересилить себя и попрошу еще одежду... Хотя нет. Я не вынесу одного ее взгляда после этих слов. Лучше молчать. Всегда молчать. Да, так будет лучше.
Все. Кончаю писать. А то уже исписал три листа. Надо все-таки экономить. Перечитал получившееся. Глупо как-то, вся жизнь в трех листах.
Глава III
Конец января.
Сегодня сильно ударился мизинцем ноги о ножку кровати. Боль дикая. Странно, я думал, что давно уже разучился ее чувствовать. Глупость конечно, но это заставило меня: во-первых, вспомнить про мои записи; во-вторых, задуматься. На счет боли. Физической и душевной.
Нужна ли она здесь кому-нибудь, моя боль? Если кому-нибудь какое-то дело до того, что я сижу в этой палате и пытаюсь не замерзнуть, что я никак не могу уснуть, что я, черт возьми, не могу вспомнить кто я?
Мне и самому уже нет до этого никакого дела.
Нет, это не был приступ жалости к себе. Просто ощущение боли привело меня к осознанию, что я человек, живое существо. И не эта комната - мое место. И этот адский холод - не единственное чувство, которое я должен испытывать.
Да только я этого не хочу. Я уже остановился, замер. Все, что должно было случится в моей жизни, уже случилась. И больше ничего не будет. Ни мыслей, ни чувств, ни желаний. И, мне кажется, что таким как я совсем не место там, за дверью.
Ну я же пытался! Я же верил, я же надеялся, что пройдет немного времени, и я вспомню, ну хоть что-нибудь! А если и не вспомню, так мне помогут. Разве я не выполнял исправно все советы врача? Разве не помогал медсестре и уборщице? Разве не делал попыток вести нормальный образ жизни? Разве я не пытался не падать духом?
Год я держался, год продолжал верить. И даже когда начал отчаиваться, все равно продолжал делать вид, что все в порядке, что все под контролем. Господи, а как же стыдно: за то, что медсестра часами сидела со мной (главный врач даже ругал ее за это, хотя сам взялся за мое дело), за внимание других, за их постоянное участие. Сейчас уже, вспоминая все это, чувствуешь себя дворовым щенком. Все так умилялись ему, так сочувствовали, а потом он им надоел. Да только не нужно ему ваше внимание. Оно его просто тяготит. От этого внимания только в десять раз сильнее чувствуешь свою беспомощность, униженность, а еще вдобавок обязательство.
Но самое-то главное, самое обидное-то, что я же все-таки вспомнил, самую малость, совсем не много, но вспомнил же.
Помню этот день. Как открыл глаза, пошел в ванную, посмотрел на себя в зеркало и вдруг понял, что я помню... Побежал к медсестре. Вместе прыгали от счастья по коридору как идиоты. Потом появился главврач. Поздравил, подтвердил курс лечения.
Две недели ходил окрыленный. Потом как отрезало. Вот только что помнил, а через минуту уже ничего не помню.
И интерес ко мне сразу резко охладел. Как будто забыли про меня. Медсестра перестала сидеть в палате, главврач оставил дело. И никто ничего не сказал. Все просто ушли.
Потом была истерика. Потом продолжительная депрессия. А потом стало очень легко. Сначала пропало чувство вкуса, потом аппетит, потом я перестал замечать чувство голода. Пропали желания. Пропали практически все чувства. Остались разве что ощущения собственной никчемности и ненужности. Но сейчас, когда рядом редко кто бывает, меня это не так сильно тяготит.
Был ли причиной всему этому нервный срыв или то, что все потеряли ко мне интерес? Не знаю. Но у меня не было желания спрашивать у главврача, что же я вспомнил. Нет его и сейчас. Наверное, у меня кончилась воля к жизни, но тогда странно, почему я еще не покончил с собой.
И сейчас в тишине я часто вспоминаю тот момент и никак не могу понять, было ли это наяву или это только сон. Было темно. Из-под двери бил свет. Я лежал и не мог уснуть. Где-то в дальнем конце коридора главврач разговаривал с кем-то. Было сказано что-то про военных и про эксперименты. Может, мне все это только приснилось. Я давно уже не отличаю реальность от бреда.
Я уже где-то писал, что эта комната напоминает вид моей души изнутри. И сейчас, после всего написанного, это впечатление только усиливается. Я прячусь в ее пустоту, как в складки юбки матери. Не я строил эту комнату, не я ее обустраивал, но она приняла меня как родного, как будто специально была создана для меня. Я так много писал о ее холоде и сырости, как будто это действительно меня раздражало. Но сейчас я понимаю, что она просто дает мне то, что мне по-настоящему нужно, то, о чем я так долго мечтал. И я уже не знаю, где кончается мое тело, и начинаются ее стены.
Я устал. Слишком много эмоций на этот раз. Снег совсем укрыл окно белым полотном. Ничего не видно. Надо отдохнуть.
Кажется, медсестра не заходила уже больше недели. Странно. Я уже почти не помню ее лица.
Глава IV
Февраль.
Я боюсь темноты,
Долгой ночи без сна.
Я стою на краю,
Подо мной тишина.
Мое небо навечно
Порвало с землей.
Без мотива, без цели,
Без дороги домой.
Все изодрано в кровь
Чередой облаков.
Мое небо распяли
За веру в любовь.
Я глотаю года,
Запиваю дождем.
И всю жизнь я пишу
Сам себе ни о чем.
Обрезая слова,
Прижигая в концах,
Я пишу и пытаюсь
Не чувствовать страх.
Я забыл свое имя.
Может даже я мертв.
Между адом и раем,
Ни ангел, ни черт.
Только смерти позволю
Быть с собою на ты.
Лишь она знает, что
Я боюсь темноты.
Глава V
Март.
У меня есть ложка. А еще вокруг темно. Ложка и темнота. Главное, конечно, ложка. Но темнота будет очень сильно мешать. А еще очень тихо. Боюсь, что меня могут услышать.
Кто тебя может услышать? Никого нет! Все умерли давно! Ты остался один! Понимаешь, ОДИН!
Так, подожди. Но свет из-под двери. Это же не просто так. Он кому-то нужен. Значит, его кто-то зажег.
Да как же ты не понимаешь! Он всегда загорается. Сам! И гаснет сам. Ну вспомни: медсестричка такая была, она на тебя еще всегда плохо так смотрела. Где она теперь? Когда ты ее последний раз видел? Умерла она!
Хорошо, может быть. Но что, если это ошибка, если все-таки кто-то остался. Мне кажется, я должен выйти и посмотреть.
Ошибка! Перестань! Кого ты обманываешь!? Разве мало я тебе доводов привел? Хватит тянуть время: в темноте оно и так кажется слишком длинным. Просто вгони эту чертову ложку себе в шею.
Я знаю, знаю. Я слишком долго думал об этом. С того самого момента как нашел ее. Ведь для чего же она еще может быть предназначена. Но сейчас я... я сомневаюсь. Я уже не так уверен в этом. А если я сомневаюсь, значит, где-то в глубине души я все-таки еще хочу жить, значит, у меня еще есть воля к жизни.
Не смеши меня. У тебя не было ее уже тогда, четыре года назад, когда ты впервые здесь появился. Ты только создавал видимость, что готов бороться. И сдался при первой же неудаче.
Это не правда! Я боролся! Это не было просто видимостью!
Хорошо, хорошо, только успокойся. Мне и так с тобой тесно в одной голове. Но ты не можешь не согласиться, что ты ждал этой весны. Ты ставил на нее. Ты надеялся, что придет весна, и растает снег, и пройдет холод, и эта ложка уже не понадобиться... Но она не пришла. Ха! Наверное, утонула в снегу по дороге. А может ее и не было никогда, и это только дурацкие сказки для сопливых поэтов, вроде тебя.
Посмотри в окно. Ты видишь что-нибудь? Нет! Это снег. Он укрыл собой весь мир. Все давно умерли и никого не осталось. Только эта дрянная палата, ты и твои бредовые записки... Почему ты молчишь?
Я никогда не задумывался о своем одиночестве. Но сейчас я чувствую его отчетливо, как тебя. И я знаю, что все, что ты говоришь - правда. И я верю тебя, как самому себе. Но все-таки... Мне страшно. Неужели, ложка - единственный выход из этой комнаты. Я знаю, ты говорил, но... Этот свет. Я буквально чувствую, как он проникает ко мне в голову. Не может же он быть просто так. Ничего на свете не бывает просто так. Даже если все умерли, ведь остался же я. Значит он для меня. Я должен идти к нему.
Дурак! Что ты хочешь найти там? Еще унижения? Тебе его было мало? Это всепоглащяющее, парализующее, сжирающее изнутри чувство. Одно мгновение и горькое послевкусие в форме стыда, растекающееся по всем минутам твоей жизни. Неужели ты так любишь это? Или ты ждал от этих людей чего-то другого?
Прекрати! Может, они не виноваты в этом. Может, на то были свои причины.
Ха! Чтобы не интересоваться бедой другого человека, не надо особых причин. Так устроен человек - этого не исправишь. Они просто устали скрывать свое равнодушие. Даже больше: свою ненависть. Ведь это они подбросили тебе ложку.
Перестань! Пожалуйста! У меня уже практически не осталось сил... только еще немного места на бумаге...
Я не могу поверить! Ты до сих пор записываешь? Весь этот бред, всю эту ересь, все эти никчемные, никому не нужные мыслишки, эти записки сумасшедшего. Ведь ты же сумасшедший, ты лежишь в сумасшедшем доме!
Она дала мне листы...
Только для издевательства. Мат!
Ложка так блестит в темноте в лучах света... Господи! Как же холодно. Бумага заканчивается. Не могу поверить, что это конец...