...Дно в этом месте пошло неглубокое, илистое, и воды реки окрасились в грязный желтоватый цвет. Берег пошел густо заросший камышом. Рыбы теперь не разглядеть и я наконец отрываюсь от борта арендованного коча. Меня вовсе не мучила морская болезнь, просто на единственной палубе неказистого судна делать было абсолютно нечего, вот я и коротал время, разглядывая речных обитателей. Основная работа была уже далеко позади, об этом недвусмысленно напоминала ноющая спина. Честно говоря, это мое первое настоящее дело и поработал я этим утром как никогда. С непривычки я потянул себе левую руку, но с погрузкой к немалой радости отца мы с братом справились.
Брат то с отцом по реке за товаром ходил уже не раз, отец готовил его в продолжатели своего дела. Честно говоря, он годится на эту роль куда лучше меня. Плечами меня шире, да и хитрый, отец даже разрешал ему торговаться с другими купцами. Я видел, с какой гордостью он смотрел тогда на Ждана. Хотя все чаще его именуют уже Жданом Богдановичем.
В последнее время торговля у отца не заладилась, потому он уже не мог платить лодырям в городе, чтобы те разгружали его товар. Не долго думая папаня со Жданом решили и меня уже "пристроить к семейному делу", как они выразились. Отцовской лаской в прочем я был не обделен, отец с самого моего рождения мечтал сделать меня справным ученым-лекарем, потому и имя такое дал. Учителя даже нашел заранее, где он с ним познакомился до сих пор голову ломаю. Как бы то ни было, но только мне исполнилось двенадцать лет, а Валуй Борисович, мой нынешний наставник, уже въезжал к нам во двор. Старик Валуй уговор свой держит, за что городскими и любим.
Но мечты мечтами, а жить надо. Когда Ждан за мной приехал, я конечно удивился, но и противится сильно не стал, все таки как ни хорошо мне у наставника хорошо жилось, а к тому времени успел я здорово соскучится по своей семье. Валуй правда поворчал для виду, но потом отпустил, взяв в прочем обещание, что как только дело закончится я к нему вернусь продолжать обучение. К обучению надо сказать я к тому моменту уже проявил какие-никакие способности, в общем Валуй был мной доволен, да и я привязался к старику за все время, что с ним жил. Хоть и строг был, но без дела не бил...
Сейчас мы идем вниз по течению и весла убраны в свои квадратные пазы. Коч, видавшее видно судно длиной саженей в семь, сейчас скользит почти бесшумно, только иногда похлопывают широкие белые паруса на мачте. В лучшие дни он вероятно мог перевозить человек тридцать пять - сорок, но сейчас , если посчитать всех купцов, их помощников, команду с нанятыми вооруженными мужиками тут едва набирается человек двадцать с небольшим. Груза однако вместил в себя не мало. Несмотря на неказистый вид, хозяин этого судна,такой же старый, любовно называл его "Золотая колода". Наверное в молодости он мечтал с помощью него заработать кучу денег, но по всему было видно, что мечте было не суждено сбыться. Несмотря на это Сом сейчас выглядит вполне довольным собой и жизнью, не в последнюю очередь, как мне кажется, из-за того бочонка с хмельным медом, что папаня проиграл ему в кости.
Сейчас этот крупный муж, с довольной улыбкой на загорелом обветренном лице, ходит по палубе, да изредка для порядка покрикивает на таких же загорелых членов команды. Несмотря на свой грузный вид - заросший кудрявой шерстью живот далеко выступает над поясом - Сом двигается поразительно легко, походкой всех тех, что ходят на судах по рекам ли иль по морю. Весна уже подходит к концу и высокое солнце щедро одаривает нас своим теплом. Не будь мы сейчас на реке, то было бы жарко. Однако вся команда включая старого Сома ходит голая по пояс. Купцы же, к которым я начинаю причислять и себя, для важности остались в рубахах.
Вооруженные мужики, которых я честно говоря по началу несколько опасался за их звероватый вид, сейчас сидят почти у самого носа коча. пуская по кругу уже несколько оплывший бурдюк с чем-то хмельным. С их стороны только изредка доносится гулкий смех в ответ на какую-то особо удачную шутку. Все они как один носят густые бороды и одеты в брони несмотря на жару, хотя шоломы все-таки сняли. На большинстве просто кожаные рубахи с плотно нашитыми на них железными бляхами, в них человек становится похож на рыбу вставшую на хвост. На руках широкие железные браслеты с какими-то знаками, может быть они что-то и значат. Топоры и мечи лежат так, чтобы легко дотянуться рукой, щиты прислонили к бортам, на них изображена голова рыси и такие же знаки, как и на браслетах. Рысь недобро сощурила глаза и ощерила клыки в вечной ярости. Вот тот наверное среди них главный, на нем настоящая кольчуга из мелких колец, перепоясанная поясом с пряжкой размером с добрую тарелку. У него лежит не простой меч, а с широким кривым клинком, сабля, как их называют на востоке. Я видел как на торжище для развлечения такими саблями перерубали летящий шелковый платок. Хотя может это и не такая сабля, рукоять хоть и умело изображает рысь в прыжке, а все таки без украшений. Как я понимаю, сейчас им платят и они держат себя в рамках приличия.
Главный заметил мое внимание к своему оружию и любовно гладит рукоять сабли, ощерив зубы в страшноватой улыбке. Я поспешно отворачиваюсь, кто его знает что твориться в головах таких людей? Отец часто говаривал: "Береженого свои боги берегут, а чужие не трогают".
Мы тем временем преодолели илистое место, река тут чуть сузилась, зато воды побежали резвее. На берегу начался реденький лес. Деревья тут еще не высокие, растут вольно раскинув ветви. Настоящий лес начнется отсюда в полудне пути вглубь берега. Вон уже видна приметная коса с одиноко растущим на ней крупным ясенем. Эта коса как межа говорит, что мы уже одолели ровнехонько пол пути до стольного города. Помню, скоро будет такой небольшой утес поросший редкими сосенками, на нем стоит камень, который похож на старого мужик. Вот после него до Новгорода будет и вовсе рукой подать. Река коромыслом огибает утес, в сильный дождь вокруг него появляются водовороты, Сом рассказывал, что бывает туда суда падают и об острые камни на дне днища разбивают. А старик, который не просто старик, а один из ликов Поренуты - бога моряков, сверху наблюдает и оплакивает утонувших, тех кому не видать больше большой воды, потому у него такое грустное лицо. Но по-моему он брешет, когда проплывали в прошлый раз я останков разбитых кораблей не заметил. Хотя может и растащили мусор, может мешал судам ходить. Моряки народ работящий, особенно могли не стерпеть, что проход к большой воде им перегораживают какие-то щепки.
Первый раз мы тут проходили день тому, когда порожние плыли в дальнюю весь Большие Комары. Туда мы плыли вверх по реке, и кочу пришлось намочить свои весла. Отец тогда в целях воспитания отправил нас помогать на лавки гребцов. В прочем гребли почти все, кроме старших купцов, даже оружние мужики. И ветер был попутный, потому парус тоже спустили и грести было не трудно, но руки я все-таки истер. Говорят, у ромеев для этого рабов возят, а у нас приходится свободным людям потеть.
К моей большой радости комары еще не успели вылупится из своих яиц, поэтому мы не смогли проверить справедливость названия веси. Направлялись мы туда, потому как отец в последней попытке вернуть свое богатство взял займ в счет нашего дома и решил закупить у тамошних охотников всяческих мехов, чтобы продать их по выгодной цене приходящим на торжище в это время года хазарским купцам. Они очень ценят наши меха и дают за них хорошую цену, а часто и меняют на ковры тонкой работы и большие отрезы шелка. Шелк в свою очередь можно выгодно продать потом либо в кремль княжьим портным, либо варягам. Варяги не могут напрямую торговать с хазарами из-за недавнего неудачного набега на наши поморские веси и села, тогда княжья дружина их здорово потрепала и теперь по указу светлого князя их дракары не могут заходить в наши реки дальше северной гавани Новгорода. А потому новогородцы могут диктовать им свои цены на редкие товары с востока. Все эти премудрости отец втолковывал мне еще по пути в Большие Комары, дело и впрямь выглядело выгодным с любой стороны. При удачном стечении обстоятельств мы можем получить достаточно денег, чтобы открыть вторую лавку. О том что будет если все пойдет не удачно, лучше сейчас не думать.
Как знать, может отец отдаст вторую лавку мне, чтобы я там мог продавать изготовленные мною снадобья. Если честно Валуй мне особо хозяйничать с котлом для снадобий не давал, говорил, что зелен я еще. Учить то он меня учил всему, да на деле я мало что успел изготовить сам. Но в тайне от него я по старым книгам варил целебные отвары, даже один раз пилюли от запора сделал сам. Давал их нашему соседу, ему помогли. И отвары от простуды помогали, а то что спины чесалась - так пол дня всего, зато кашель как рукой сняло. Сосед меня поблагодарил даже.
Стук. Несколько мгновений я просто смотрю на непонятно как появившийся прутик, что торчит из борта в какой-то пяди от моей правой руки. На кончике прутика перо, вроде бы это что-то значит, что-то важное. Меня прошибает мороз. Стрела! Сзади чертыхается один из купцов. Я замечаю такое же перо почему-то торчащее у него из ноги. Штанина у него быстро намокает. Он падает на палубу зажимая ногу повыше стрелы и отталкиваясь здоровой ногой и горестно кряхтя быстро ползет к моему борту. Остальной народ тоже быстро бежит к борту, кто-то бросается к тюкам. Наемные мужики уже надели свои шлемы и хватают щиты. Кто-то сбивает меня с ног и чья та крепкая рука до боли сжимает мое плечо и прижимает меня к доскам палубы. Это Ждан. У него бледное лицо и частое дыхание, на лбу выступили крупные капли пота.
- Ждан, Вед! Живые!? - это отец, с другой стороны от кучи товаров. Он в полуприсяде, стелясь по палубе бежит к нашим тюкам.
- Нормально, батя, только руку оцарапало! - кричит Ждан. - Ушкуйники проклятые. - уже тише, это видимо ко мне.
Хватка с плеча пропала и я высовываю голову из-за борта. Первое что вижу большой квадратный парус выходящий из-за того самого утеса с Поренутой. На парусе красной краской нарисована жар-птица. Только потом вижу, что парус принадлежит выходящей из-за поворота реки ладье. Почти в 2 с половиной саженей в ширину и где-то десять в длину. Борта увешаны щитами, высоко задранный нос вырезан в виде хищной птицы. На носу стоят люди, что снова вздергивают луки. Рука брата снова сдергивает меня вниз.
- Жизнь не дорога? Обожди пока ближе не подойдут, коли в драку неймется. - почти шипит брат.
- Да я что? Я могу и без драки. - бормочу без связно.
- Хорошо бы, да не выйдет. - сует мне в руку что то твердое и тяжелое. Рука мимодумно сжимается и только потом я вижу небольшой клевец из стали с удобной ручкой обмотанной конопляной веревкой, чтобы не скользила. Понимаю, что придется драться. В руках Ждана увесистый кистень, такой же точно у отца, что уже присел у борта рядом с нами. Страха нет, хотя раньше мне как-то не приходилось сходится в драке ватага на ватагу. В голове какая-то легкость, до звона в ушах.
На носу матерясь копошатся наши защитники, двое достают из мешков луки, хорошо хоть тетивы натянуты, раскладывают на палубе стрелы. Трое других закрывают их щитами. Наконец трое быстро встают с наложенными на луки стрелами, быстро бросают луки вперед и сразу тянут руки за следующими стрелами, которые уже подают их соратники, выглядящие помоложе. Среди стрелков вижу и главного, что в кольчуге. Бесполезная пока сабля весит на перевязи на поясе. Трое с щитами все еще стараются закрывать теперь уже стрелков. Первый раз вижу такую слаженную работу. С такой охраной авось отобьемся. Рядом тяжело дышат брат с отцом.
Что-то зычно орет Сом. Трое моряков спешно сворачивают парус. стараясь не поднимать головы слишком высоко. Снова осторожно выглядываю из-за борта вроде стрелков на ладье стало поменьше, хотя может изготовились крючья бросать, но те что на носу стрелять не перестали. Матерясь быстро опустился на корточки один из наших стрелков. Стрела торчала у него из правого плеча, найдя зазор между железными пластинами доспеха. Рядом со мной стукается стрела и я поспешно снова прячу голову.
Тот в которого попали уже не ратник, если руку с топором поднять не сможет с ясностью понимаю я. Страх холодной лапой проводит мне по спине. Я оглядываю наш люд, который могу рассмотреть со своего места. У нас еще четверо раненых, кто-то пытается перевязать их тряпицами. Все моряки нахмурены у каждого в руках топор либо сабля. Двое раздают купцам и их челядинам и помощникам ножи, у кого оружия нет. Одному из помощников не повезло, стрела торчит у него из горло, сам он лежит раскидав руки на спине. Вокруг него быстро расползается красное пятно. Ждан уже не скрываясь костерит Чернобога.
- Спокойно, сынки, трус умирает много раз. Авось отобьемся. - пытается успокоить его отец. Звучит неубедительно, потому что он тоже весь белый как льняное сукно.
- Авось не бог, но пол бога тоже на дороге не валяется. - отзывается неизвестно как взявшийся рядом Сом. - Что отрок, отведаешь мужеской жизни, а. - с мрачным гоготком обратился он ко мне? Я киваю, потому что не знаю что ответить.
- Не оплошаем, батя. - храбрится Ждан.
Стрелы уже не бьются о борт и палубы Золотой Колоды. Наши защитники тоже побросали луки и взялись за мечи и топоры. Свист. Удар. Первый крюк ударился о борт, но не зацепившись падает в воду. Вслед за ним о борт ударяются один за другим еще два, потом еще. Те крепко вгрызаются в дерево борта своими железными зубами.
- Ща тряхнет. - говорит кому-то Сом. Удар, меня почти бросает на палубу. Сразу крик из десяток глоток "УРААААА!!!" Кричат для придания себе храбрости.
- Бей! Убивай! - перекрикивая общий крик гаркнул главный из наемных мужиков.
- Поренута! - не уступая ратнику орет Сом.
С той стороны несутся похожие крики, но их ура звучит втрое сильнее. К нам на палубу уже прыгают вооруженные люди, сверкают пластинами броней и шоломов. Лица перекошены яростью. У каждого небольшой щит с изображением жар-птицы. Первыми их встретили наемные ратники. Их предводитель могучим ударом щита сбивает самого быстрого противника с ног, тут же наступает на горло, слышится мокрый хруст. С двух сторон на нападающих набрасываются моряки. Они обнажены до пояса, но так люто размахивают своим оружием, что нападающие пятятся и в воздух летят осколки. Но все новые люди прыгают с ладьи на наш коч, тут же бросаются в сечу.
Нестройный ряд моряков держится не долго, то один то другой окрашивается красным и с криками ярости падает на палубу коча. Доски тут же мокреют от крови. Сом, перехватив саблю двумя руками люто вращает ей, создавая серебристую стену булата. Видя силу огромного мужика, люди с ладьи осторожничают и начинают обходить его с боков, некоторые тоже уже помечены кровью...
Внезапный удар привел меня в чувства.
- Заснул, дурень!? - орет Ждан отвбиваясь от насевшего на него бородатого мужика с топором. Ждан закрывает меня спиной, бешено размахивает кистенем над головой время от времени бросая его вниз, но противник успевает увертываться и в свою очередь пытается достать брата по ноге или в живот. Вспоминаю про свой клевец, выхожу из за спины брата и обхожу занятого мужика слева. Бью двумя руками с придыханием, противник просто пинает меня в живот, от боли почти приседаю и тут же кистень Ждана опускается на голову мужика, могучим ударом сминая блестящий шлем как лист лопуха. Быстро поднимаюсь, потому что к нам спешат еще двое таких же мужиков с оскаленными в ярости лицами. Сзади слышу хеканье отца и стук железа о железо. Значит еще живой. Уже никто не кричит отовсюду только хеканье и громкие удары.
Отбиваемся с братом на пару от подоспевших противников. На счастье их только двое, другие пока не обращают на нас внимание. Тот что с мечом, пытается ткнуть мечом Ждану в живот, бью своим клевецом прямо по мечу, он ударяет намного ниже, чуть не втыкаясь в доски палубы, противник тут же отскакивает. В это время тот ,что с топором, чуть не отрубает мне руку, я отшагиваю назад и оскальзываюсь, топор проходит мимо. Пока я поднимаюсь, Ждан отгоняет ворогов своим кистенем, тот что с мечом принимает удар брата на щит, от него тут же откалывается огромный кусок в который пролезла бы моя голова, разбойник отлетает на пару шагов, но остается на ногах. Щит падает, левая рука безвольно повисла - онемела. В восхищении смотрю на брата.
Глаза брата расширяются, он вытягивает руку и барсом бросается ко мне, оставив оглушенного мечника за спиной. Он отталкивает меня и сильно бьет подкравшегося сзади мужика с топором ногой в колена, тот с воем падает, брат тут же обрушивает ему на грудь свое оружие, но в последний миг, разбойник изворачивается и удар приходится по доскам палубы. Я уже подобрался и неуклюже бью. Достаю своим клевецом его почти у самой шеи Хищный клюв моего оружия легко раздвигает пластины брони и погружется по самую рукоять. Изо рта разбойника сразу начинает течь кровь.
- Молодец! - хрипло кричит Ждан.
- Божан! Колдун сраный, чтоб Ящер его... - кричит тот самый старший ратник, что его так удивило? Внезапным порывом сильнейшего ветра качнуло корабли. Что-то невесомое и одновременно очень плотное пронеслось мимо меня, я обернулся, двое моряков, что были сзади меня вылетели за борт будто в них тараном ударило. На борт нашего коча с ладьи сходит седовласый мужик, но с прямой спиной и большими кулаками. В опущенной руке держит недлинный меч, а другую простер вперед. Одет как и все в кольчугу. но сверху накинута лохматая шкура, а на шее болтаются во множестве обереги. Колдун. Чародей. Говорят, что чародеи на поле брани внушают истинный ужас, а тут Несреча дает мне шанс на собственном опыте познать мощь боевого чародея...
Тем временем Божан свободной рукой как будто загребает скрюченными пальцами что-то невидимое.
- Стрибог! Дай сил сокрушить супротивника! - кричит старик грозным голосом, он легко перекрикивает шум окружающей сечи. С силой бросает руку вперед, с руки его срывается что-то мутное и еще трое наших вылетает за борт с выпученными глазами то ли от удара то ли от удивления.
Тот что был с мечом пришел в себя и снова ревется в бой и не один, с ним еще двое. Они медленно наступают на нас со Жданом, закрывшись своими щитами, только глаза недобро блестят в щели между краем жита и верхом шолома. Брат остервенело лупит по щиту центрального, щит разлетается на куски, двое с боков пытаются достать Ждана по незащищенному животу, брат отпрыгивает назад, оказываясь спиной к борту. Я бью своим клевецом левого, он отмахивается щитом и клевец застревает в нем. Меня чуть не бросает оземь, в своей броне противник гораздо тяжелее меня, приходится упереться ногой в выступ на борте, рванул что было сил. Оружие я освободил, но теперь падаю назад. Ждан, заметив, что противник покачнулся, а рука с щитом оказалась вытянута далеко вперед, тут же огрел его по левому плечу. Враг рухнул как дерево, лицом вниз.
Снова что-то кричит их колдун, со стороны носа нашего коча слышится грохот. Посмотреть что там некогда: двое оставшихся уже насели на Ждана. Поднимаясь на ноги вижу, что почти всех наших порубили, сопротивляемся только мы со Жданом, отец, да поредевшая группа наших наемников. Их главного не видать, но их уже со всех сторон окружили враги. Несколько чужих воинов, встав цепью, уже деловито перетаскивают наши тюки к себе на ладью. Думают, что уже одолели, сволочи!
Силы все быстрее покидают меня, руки как деревянные, поднимаются все медленнее и медленнее. Ждан уже не кричит страшно при каждом ударе, а только тяжело хрипит. У него на груди набухает красным рубаха. Мне удается подцепить клевецом, как крюком ногу левого противника, удар приходится ему под колено, Ждан неловко тычет ему кистенем в лицо, его сразу заливает красным. Чужой воин откатывается с криком, держась за окровавленное лицо. Со страхом вижу, что Ждан уже на пределе, а я и отдохнувший не боец. Я становлюсь сзади него и подпираю спиной. чтобы он не упал. Ждан шепчет что-то вроде благодарности, теперь он опирается на меня и снова размахивает тяжелым кистенем.
Снова крик Божана. Сзади что-то сверкает и меня бросает через голову, шею жжет. Страшный треск. Лежа вижу, как страшно медленно кренится мачта. Потом все быстрее. Я приподнимаюсь и смотрю как мачта несется на меня. Кто-то выдергивает меня из-под нее за ногу. Это Ждан. Кровь из рассеченного лба заливает ему глаз. Вместо правой руки торчит обломок обуглившейся кости. Весь мир вокруг трясется. Нет. Это я трясусь. Что-то горячее капает мне за шиворот, заливая ожог на шее, лапаю голову, рука красная.
Мир сотрясает еще один удар. Чувствую, что куда-то падаю, почему-то темнеет. Откуда-то далеко раздается плеск. Темно. Темно. Тихо...