Арсений Лайм

Осеннее аутодафе¹

Миниатюра

По пустынному пляжу медленно бродит похмельный ветер, недовольно разметая остатки летнего разгула. Пинками он отправляет в полёт, подальше от кромки озёрного берега, пластиковые бутылки и целлофановые пакеты. Ветер пока не зол, но уже неприветлив.

Озеро напитывается прохладой, расставаясь с прозрачной голубизной и одеваясь в строгое тёмно-синее. Оно всё надменнее, уже не жмется столь трепетно, как летом, к плечу берега. Пенными волнами озеро бросает на него независимые взгляды. Да и пляж успел поостыть после курортного романа. Он с едва слышимым перестуком теребит чётки из песчинок, недовольно морщит лоб дюнами и замирает в ожидании грядущего события. Того, что ежегодно венчает осенний карнавал с зимним запустением и тишиной.

С видом утомленного и пресыщенного развлечениями аристократа из-за горизонта показывается солнце. Лениво, но с достоинством оно занимает место вечного свидетеля, распространяя вокруг себя едва уловимое тепло. Хотя все помнят, как в порыве летнего безумия его шаловливые пальчики ласкали слегка прикрытые прелести отдыхающих дам. Исступлённый старичок быстро превращал их тела в небрежно разбросанные по пляжу обгорелые спички, расцеловывал в конопушки детские лица и отплясывал румбу на животах джентльменов. Но теперь аристократ в позолоченном сюртуке вновь горд и независим.

Легкомысленные перистые облака, разбежавшиеся по небу лучистыми "гусиными лапками", постепенно сбиваются в морщины туч. Скоро из них прольются не слёзы умиления и радости, хлынут вниз холодные реки, как поминальные потоки из глаз вечных плакальщиц.

Разморенные летним зноем пики хребтов отряхивают и надевают спрятанные весной и прибитые сединой парики судей, обретая вмиг грозный и неприступный вид вершителей судеб. Им предстоит вынести приговор, подать знак, и первый факел полетит в очистительный костёр. Он упадёт на склоны гор, брызнет кроваво-красными искрами, и пламя сначала слегка, будто пробуя на вкус, лизнёт желтизной альпийские луга. Несколько мгновений и оно устремляется вниз безудержной лавой.

Чёрные поля всматриваются глазами слепца в серые от равнодушия небеса, травы опадают от охватившего их жара на землю. Последними вспыхивают сады, что группами одиноких путников испуганно прижимаются к озеру. Они отступали сколько могли, но дальше идти некуда. Запылавшие кроны садов окрашивают побережье Иссык-Куля в легкомысленные золотистые тона, сквозь которые зловеще проглядывают шрамы багряных всполохов.

Листья, скрючиваясь в агонии, с шорохом опадают на пожухлую траву. Недобрый ветер подхватывает их, кружит в последнем танце и тут же досадливо отбрасывает прочь. Давит с хрустом косолапой пятой и безучастно наблюдает за тем, как медленно рассыпаются их ломкие тела.

Только тянь-шаньские ели, прикрывшись голубоватыми кольчугами королевской гвардии, бросают вызов огненным играм. Плечо к плечу, игла к игле. Красно-охряная лава осторожно и с почтением обходит их.

Озеро столь холодно, что даже бушующий у кромки воды пожар не способен его согреть. Зарево лишь всполохами отражается на суровом лице, которое напряженно застыло в ожидании последнего акта осенней драмы.

Роль жертвы уготована девушке в золотистом сарафане с косынкой цвета спелой вишни на плечах. Она радостно бежит по миру, разбрасывает белые перья астр и рассылает воздушные поцелуи розовых хризантем. Оставляет в предрассветной мгле серебристые следы и согревает дыханием озябшие руки.

Бег осени замедляется, он уже не столь лёгок, в её взгляде проступает лёд, а спина сгибается под кнутами студеных ливней и тяжелыми взорами заскучавших зрителей.

Время осени белёсыми крупинками утекает в зиму, отмеряя дни до прощального костра. Но на него взойдёт не девушка в золотистом, а старуха в истёртых обносках мышиного цвета. С последним вздохом осеннего пожара её седые космы взлетят в небеса, чтобы в тот же миг опасть на землю пеплом первого снега.

Бишкек, 31 августа - 20 сентября 2010 года.

---

¹ - торжественная религиозная церемония, включавшая процессии, богослужение, выступление проповедников, покаяние еретиков и чтение их приговоров. В общераспространенном употреблении - процедура приведения приговора в действие, главным образом публичное сожжение осужденных на костре. [назад]