Пламя жадно глодало скудную подачку, ветки быстро чернели и осыпались пеплом, почти не давая тепла.
"Синие, они всё ещё синие", - лихорадило Локи. Только кончики пальцев до первых фаланг порозовели, остальная кожа - синяя, и он готов был сунуть руки в огонь, только бы не видеть этот ужасный цвет.
По тёмному небу тянулись всполохи северного сияния, отражались на снегу бескрайней долины и запорошённых выпуклостях карликовых деревьев.
На правом наруче магические символы изменили конфигурацию. Локи покосился на них. Времени оставалось немного. Если за два дня он не успеет найти Тора и вернуться с ним в Асгард - умрёт.
Началось это три месяца назад. Локи пытался сосредоточиться на чтении, - мамина мечта сделать из него книжного червя, хотя она называла это "быть начитанным", осуществилась таким вот извращённым способом, - когда темницу основательно тряхнуло, и с потолка посыпался песок.
Дикари по соседним камерам и стражники засуетились, Локи сделал вид, что ничего не заметил, стряхнул со страниц энциклопедии пыль и с самым глубокомысленным видом пытался угадать, что же произошло.
Мама явилась перед отбоем. Скрывать от неё нетерпение было бесполезно, и Локи, покусывая мизинец, спросил:
- Что случилось?
- Локи, - мама покачала головой. - Не надо кусать палец, это некрасиво.
- Но я не на приёме, - Локи махнул в сторону. - В соседних камерах в носу ковыряют и козявки едят.
- О, - мама возвела страдальческий взгляд к потолку, заметила трещину. - Надо будет прислать мастеров.
И села на нарисовавшийся стул. Отлично. Тем для разговора и впрямь много. Погоду ещё можно обсудить. Платья.
- Ванахеймские послы преподнесли мне чудесную накидку.
- Прости, что нагрубил тебе в прошлый раз, - во избежание соблазна, Локи опустил руки на колени. - Я был неправ.
- Почему ты извиняешься только когда тебе что-нибудь нужно?
- Прости, что я такой коварный, - Локи облокотился на спинку софы. - Дурное происхождение, ничего не поделать.
Поджав губы, мама отвела взгляд:
- Ладно, чего только не простишь любимому сыну.
За прошлую грубость снова стало стыдно, Локи прикрыл глаза ладонью:
- Я правда сожалею, что накричал на тебя, просто...
Мама оказалась прямо перед ним:
- Я знаю, дорогой. Прости и ты, что иногда сержусь на твои выходки.
Её рука опустилась на плечо, но прикосновения не последовало. Локи вдавился в спинку и просто смотрел в серо-голубые нежные глаза.
- Прости, - мама грустно улыбнулась и отодвинулась. - Не хотела напоминать о своей нематериальности.
- Это трудно забыть, - попробовал улыбнуться в ответ Локи и небрежно поинтересовался: - Что там у вас случилось?
Теперь мама помрачнела:
- В пространстве образовалась трещина.
Вот так обыденно, совершенно спокойно, словно у них каждый день пространство рвётся. Локи подался вперёд:
- Куда она ведёт? Что сказали маги? Что там творится? Как выглядит?
О, как он ненавидел свою тюрьму, невозможность увидеть это легендарное явление.
Стул под мамой превратился в софу, и локоть опустился на спинку - совсем как у Локи.
- Она возникла в северной части города, возле торговой гильдии. Начинается в метре над мостовой. В высоту полтора метра, в ширину - семьдесят сантиметров. Поверхность похожа на зеркало, но мягкая, от прикосновения по ней идут круги, как на воде. Сначала мы подумали, что она связана с Ётунхеймом или Нифльхеймом: оттуда падает снег.
- Но теперь вы так не думаете? - еле усидел Локи.
- Хеймдалль не увидел её продолжения ни в Ётунхейме, ни в Нифльхейме. К тому же температура за гранью слишком низкая: вещи, помещённые туда, замерзают за секунду.
- Даже Ларец Вечных Зим на такое не способен, - Локи всё же поднялся и заходил по камере. - А маги, что сказали маги? И Хеймдалль может заглянуть внутрь? Он видел, что там?
Любопытство сжигало изнутри. Локи уставился на маму.
- Заклинания на трещину не действуют. Сама проверяла. Хеймдалль за её пределом не видит.
- Он не обманывает?
- А зачем ему обманывать? - губы мамы дрогнули, но она не улыбнулась. - Он наш страж, об угрозе бы предупредил, а если угрозы нет...
- Знаю-знаю, - Локи снова прошёлся по камере и в раздражении стукнул спинку софы. - Как же я хочу увидеть эту трещину, изучить её.
Но он и подумать не мог, что его желание исполнится. Почему-то исполняются самые нелепые из желаний.
Изучение трещины шло медленно, вызывая дикое желание выбраться на волю и хорошенько всех тряхнуть. Мама исправно делилась скудными данными: всё живое, какие бы сильные заклинания защиты от холода ни накладывались, за зеркальным пределом мгновенно замерзало. Побывавшие в трещине приборы после оттаивания продолжали работать. Локи весь мозг себе сломал, гадая: холод - свойство трещины или лежащего за ней мира? И было ли с другой стороны хоть что-то?
Не сразу, но Локи заметил, что мама с каждым визитом вроде бы грустнеет. Когда она появилась с заплаканными глазами, сердце дрогнуло, и Локи глупо попытался обнять иллюзию:
- Мама, что случилось?
Зажав рот, мама всхлипнула и прошептала:
- Тор.
Отскочив, точно ошпаренный, Локи обошёл камеру. Любопытство победило:
- Что случилось?
Мама уже вытирала слёзы и натянуто улыбалась:
- Он ведёт себя странно.
- Вот как, неужели? - ядовито отозвался Локи и прикусил губу, сдерживая резкие слова. Уставился на споривших в соседней камере заключенных и как можно спокойнее спросил: - Мама, что случилось?
- Он стал... злым.
- Злым? - обернулся Локи.
- Да, - кивнув, мама отвела взгляд и немного рассеянно продолжила: - Он... стал жестоким, равнодушным к чужим страданиям. Больше не думает о защите дома, только о победах - неважно, какой ценой.
"Она издевается надо мной? - похолодел Локи; мама прикрыла глаза, и по её щеке скатилась слеза. - Она только что будто обо мне сказала, а не о Торе. Какой-нибудь воспитательный трюк?"
- Да, - мама поднялась и тоже пошла по камере. - Тор стал безжалостным, эгоистичным. Похоже, это началось с того дня, как появилась трещина.
- Хм, - только и смог ответить Локи. - Ты уверена?
- Нет, но первый случай внезапной вспыльчивости случился именно в тот вечер.
- Ах, он ещё и внезапно вспыльчивый теперь, - кивнул Локи и, поймав укоризненный взгляд, потупился. - Прости.
- Я понимаю, тебе трудно говорить о брате и отце спокойно...
- Тор мне не брат, Один - не отец, - привычно напомнил Локи, и мама привычно не обратила на это внимания:
- Но я очень беспокоюсь, пожалуйста, постарайся не добавлять мне поводов для слёз.
Тяжело вздохнув, Локи собрал волю в кулак и пообещал:
- Хорошо, я постараюсь обойтись без язвительности.
- Спасибо, - улыбнулась мама.
Хотя она, конечно, понимала, что полностью сдержать слово Локи не удастся.
Известие об изменении характера Тора сильно задело Локи. От мыслей об этом не удавалось избавиться даже ночью - началась бессонница.
Как поступит Один с родным сыном? Снова изгонит в Мидгард? Или посадит в соседнюю камеру подумать над своим поведением? А что, было бы забавно. Хотя, нет, вряд ли рядом посадит: побоится дурного влияния. К тому же, Локи сам удивился, осознав это: он не хотел заключения Тора в тюрьму за жестокость, грубость и прочее - потому что тогда Тор снова его превзойдёт! Ведь родного сына посадить не то же самое, что приёмного.
О своих глупых мыслях маме, Локи, разумеется, не сказал, просто выслушивал её жалобы.
С Тором, если рассказываемое было правдой, действительно творилось что-то странное.
Например, нормальный Тор не мог убить слугу за оброненный поднос - даже Локи до такого бы не додумался. Локи уже начал сомневаться в словах мамы, когда она внезапно пропала на четыре дня.
Локи не находил себе места: а что, если Тор с ней что-нибудь сделал? Или Одину надоело закрывать глаз на её визиты? Или это проверка, изощрённое издевательство?
В бешенстве Локи разнёс всю мебель и разорвал книги. Он протянул руку к последней уцелевшей энциклопедии, когда к камере подошли эйнхерии.
- Вас ожидает Всеотец.
Сердце ушло в пятки.
Беспокойство за маму мешало изображать надменность. Звеня цепями, Локи отчаянно искал её взглядом по пути в тронный зал и, плюнув на гордость, внимательно осмотрел зал прежде, чем взглянуть на восседавшего на троне Одина.
Тот выглядел постаревшим. Тяжёлое дыхание медленно поднимало золотой доспех.
"И зачем напялил броню? - с внезапной тоской подумал Локи. - Перед кем красуется? Передо мной? Зачем? Я же знаю, какой он..."
Старческие пальцы скользнули по блестящему Гунгниру. Кажется, Один хотел встать, но передумал.
И, похоже, он не знал, как начать разговор. Это пугало. Вдруг Локи почувствовал себя ребёнком перед лицом чего-то страшного, неизвестного. Качнув Гунгниром, Один заговорил:
- Ты знаешь о появлении трещины?
Локи кивнул. Один устало продолжил:
- О том, что поведение Тора изменилось?
Снова кивнув, Локи опять оглядел зал: мамы не было. За неподобающее поведение Один не одёрнул, говорил дальше:
- Маги полагают, виной тому либо сама трещина, либо нечто, попавшее из неё в наш мир.
- Да знаю я, знаю, - отмахнулся, звякнув наручниками, Локи. - В чём дело?
- Явившееся из этой трещины существо похитило Тора.
Вот это была новость так новость. Пытаясь осознать услышанное, Локи открыл от изумления рот.
- И... ээ... Так, - Локи вскинул палец и перевёл дыхание. - А зачем ты вызвал меня?
Долгий пронзительный взгляд Одина не предвещал ничего хорошего, Локи даже отступил на полшага. Один приказал:
- Ты отправляешься за Тором.
- Нет.
- Это не обсуждается, - поднялся Один и, задохнувшись, опустился на трон.
На морщинистом лбу и висках проступил пот.
- Нет, - дрогнувшим голосом повторил Локи. - Я не позволю запихивать себя неизвестно куда ради Тора. А если я там замёрзну насмерть?
Глянув исподлобья, Один глухо напомнил:
- Ты ётун.
- Это не повод совать меня в трещину.
- У тебя нет выбора, - пророкотал, держась за сердце, Один. - Ты войдёшь в трещину, найдёшь Тора, выяснишь, почему он изменился, исправишь это и приведёшь его назад.
От такой наглости у Локи перехватило дыхание, он не сразу смог возмущённо ответить:
- Ты что, из ума выжил? Я никуда не пойду и не буду спасать Тора. Ни за что!
Один мотнул головой, и сбоку из тени колонн вышли волшебницы с золотой коробкой в магических письменах. Локи попятился, но эйнхерии рванули цепи, кто-то ударил под колени, и он оказался на полу.
- Нет-нет-нет.
Опустив веко, Один ждал. Придавленный к золотым плитам Локи видел, как волшебницы раскладывают усиливавшие магию камни, чертят печати; высматривал маму в нелепой надежде на помощь.
Магия заискрилась в воздухе, кожу стало покалывать, это покалывание пробиралось внутрь. Шёпот волшебниц превращался в громоподобный рокот. Ошейник не давал возможности поставить защитный барьер и хоть как-то повлиять на процесс. Закусив губу, сгорая от стыда и злости, Локи ждал, когда всё закончится.
- Именем моим закрепляю печать, - раздался голос Одина.
Магический свет погас, цепи ослабли, и Локи поднялся. Теперь Один смотрел на него:
- У тебя три недели. Не спасёшь за это время Тора - умрёшь.
Слов не было. Если бы взглядом можно было убить, Один был бы мёртв, но на деле Локи стоял у подножия трона и ничего не мог изменить.
Позорно молить о пощаде? Если встать на колени и попросить - отменит ли Один своё решение?
Войти в трещину - это же... из них никогда не возвращались! Спасти Тора - но как? Три недели - и смерть. Может, раньше: прямо сейчас, за зеркальным пределом. Локи не сразу осознал, что шепчет:
- Пожалуйста, не надо.
Он задыхался. Но, конечно, ради родного сына можно рискнуть преступником.
- Вещи в дорогу уже собраны, - Один помедлил. - Отправляйся.
Эйнхериям пришлось потянуть за цепи, чтобы Локи пошёл к выходу. Там, в тени, стояла мама, беззвучно прошептала: "Прости", а на щеках блестели дорожки слёз.
Потом Локи казалось, что всё происходящее ему только снится. Облачение в броню. Одна из волшебниц указала на наручи: "Здесь вы можете видеть, сколько времени у вас осталось". Магические знаки слабо светились на металле. Путь из дворца к северной части города. Троица воинов в сопровождении. Дорожный мешок. Пояс с кинжалами. Повисшее в метре от земли зеркало, напоминавшее кошачий зрачок, и обледенелые ступени подставки к нему.
"Этого не может быть", - Локи замер перед зеркалом.
Поверхность подёрнулась рябью, несколько снежинок вылетели и приземлились на щеках Локи.
- Пора.
Кто-то подтолкнул в спину, и Локи оказался в темноте, тесноте и холоде.
"Всё равно назад загонят, - осознание этого заставило двигаться вперёд. - Не хочу замёрзнуть".
Час, два, - может даже целый день непонятного пути. Локи испугался, не потратит ли он все три недели на переход, как вдруг тьма и теснота расступились, выпуская в заснеженный сумрачный лес.
Подняв руку взглянуть на счётчик, Локи чуть не вскрикнул от её неожиданной синевы.
"Ты ётун".
Да, но Локи не привык к этому, и с ужасом смотрел на тёмную, будто чужую кожу. Почему-то она не возвращала стремительно, как раньше, привычный цвет. "Неужели я навсегда превратился в ётуна?" Убрав руки за спину, Локи заставил себя оглядеться: невысокие деревья стояли довольно далеко друг от друга, следов не было.
За спиной оказалась точно такая же, как дома, трещина, только без подставки.
"Так-так-так, - Локи пытался сосредоточиться на текущих делах. - Следов не видно. А что, если Тор попал не сюда? Нет, буду считать, что он тоже здесь".
Отдышавшись, он посмотрел на руки - они вернули прежний цвет - и почувствовал себя немного лучше.
Путь от дворца, казавшийся таким долгим переход и глупая паника по поводу цвета кожи заняли всего три четверти часа. Усевшись на снег, Локи открыл дорожный мешок и сразу схватился за шкатулку.
Там лежал аметистовый маяк с биркой: "Оставить нижнюю часть рядом с трещиной". Словно Локи не знал, как пользоваться магическими маяками. Также была подвеска с хрустальной капсулой, внутри которой алела капля крови. Зацепленная за кожаный ремешок бирка сообщала: "Настроен на поиск Тора".
- Можно подумать, тут мог лежать компас для поиска кого-нибудь другого, - сощурившись, Локи разглядывал каплю крови, гадая, чью же родную кровь поместили туда - мамы или Одина? Решил про себя: "Наверное, мамы: Один бы не доверил мне свою кровь".
Вытянув руку с компасом, Локи сосредоточился на висевшей на ремешке капле и прочитал заклинание. Флакон качнулся не сразу и едва заметно - значит, Тор был далеко. Но наверняка в этом мире - хоть какая-то приятная новость.
Латунный маятник был подписан: "Манок охотничий". На флаконе значилось: "Лечебное зелье". И даже на маленькой книжице подписали: "Сборник походных заклинаний".
- За идиота они меня, что ли, держат? - рассердился Локи и, надев компас крови и верхнюю часть маяка на шею, продолжил разбирать мешок.
Смена белья, еда, вино и вода. Локи всё тщательно просмотрел, но надежда обнаружить записку от мамы не оправдалась. Он в который раз проклял Одина. И лес, казалось, отозвался на это едва уловимым шепотом.
В этом мире на грани слышимости что-то гудело или шуршало. Третий день - так показывал таймер, но сумрачное освещение за это время не менялось - Локи шёл по лесу и прислушивался к непонятному шуму.
"Что это такое?" - Локи оглядывался по сторонам.
Лес был удивительно однообразным, и никаких следов, даже звериных.
"Может, все вымерли?" - сверившись с компасом, Локи зашагал дальше.
Если бы не безвозвратно убегавшее время, прогулку можно было назвать приятной: в тюрьме Локи соскучился по открытым пространствам, а в безжизненности окружающего пространства и неясном гудении было что-то умиротворяющее. Локи бодро шагал по неглубокому снегу и, легко одетый, совершенно не мёрз.
На седьмой день Локи вышел к реке и заметил у горизонта тонкие столбы дыма.
"Весьма кстати", - Локи стоял на берегу, и тёмная вода бурлила у ног.
Её шелест напоминал шёпот - манящий, чарующий. Глаза закрывались. Локи зевнул и присел на запорошенные снегом камни. Хотелось спать и пить. Вода напоминала цветом черничный сок.
"Что-то не так, - трепыхалась в сознании опутываемая дрёмой мысль. - Что-то..."
Предчувствие опасности резануло нервы, Локи попробовал подняться, но ноги были точно ватными.
- Не сопротивляйся, - женский насмешливый голос звучал отовсюду. - Это бесполезно.
Перед глазами всё плыло. Локи обернулся: к нему приближались яркие фигуры, но лиц разглядеть не удалось. Щелчок - и темнота.
Первым ощущением была жажда. Потом - головная боль.
"Я перепил?" - медленно подумал Локи, и, вспомнив всё, заставил себя открыть глаза: он лежал в клетке. Маленькую комнату, скорее даже каменный мешок, озарял чадящий факел, воняло. Локи приподнялся, и зазвенели цепи: на шее - ошейник, на синих руках и ногах - кандалы. Из одежды только непонятная грязная набедренная повязка.
"Почему я не превращаюсь обратно? - Локи ощупывал свою тёмную кожу и разводы на ней. - Я же обычно выгляжу, как асгардец".
Рядом кто-то заворочался. Обернувшись, Локи тут же отполз к прутьям: в одной клетке с ним лежало огромное волосатое пурпурное существо с клыками размером с палец.
Как же Локи хотел, чтобы всё это было лишь ночным кошмаром.
Прутья были крепкими, силой их сломать не удалось, а колдовать Локи не смог, хотя в лесу получалось: "Неужели я снова в антимагических цепях? И сколько времени мне осталось? И почему я синий?!"
Пурпурное существо, проснувшись, тоже забилось в угол и пялилось на Локи круглыми жёлтыми глазищами. Разговаривать не пожелало или не могло. Осмелев, Локи по-хозяйски занял место в середине клетки и стал ждать.
Если бы знал, чего ждёт, наслаждался бы последними минутами покоя.
Каменный мешок оказался подвалом придорожной гостиницы.
"Чудовище", - так назвали Локи поймавшие его люди в пёстрых одеждах. Они не стали с ним говорить, вели себя, словно он не произносил ни звука, и страшное: "Продадим их в городе", - относившееся и к нему, Локи, бывшему принцу, генералу армии читаури и живому мыслящему существу, было настолько диким, что сознание отказывалось это принимать. Локи просто не верил:
- Вы не можете меня продать.
Его и "Животное" - того пурпурного зверя - выволокли на цепях, клетку пересобрали в повозке и, запихнув туда обоих, накрыв их парусиной, куда-то покатили.
Напрасно Локи требовал свободы, разговора с главным, своих вещей. Крики привели лишь к тому, что повозки остановились, Локи вытащили на пустынную дорогу и всем скопом избили до потери сознания.
Он плохо запомнил подробности - только боль и страшное, парализующее бессилие. И руки-ноги со всех сторон.
И шёпот.
Чарующий, нежный шёпот, укачивавший его в бескрайней темноте, озаряемой краткими вспышками танцующих снежинок.
Локи открыл глаза. Он лежал на снегу, а в тёмном небе расцветало северное сияние.
"Не холодно", - Локи поднял руки: синие.
Сел.
Рядом лежал сборник походных заклинаний, компас, маяк и один из наручей с таймером: оставалась неделя. Одежда на Локи была незнакомая, добротная. В голове как-то пусто, гулко, и нелепое ощущение, что вместо мозга набита вата.
И чувств будто нет. Странное отупение. Локи повалился на спину и долго лежал, глядя на разноцветные разводы, напоминавшие радужный мост.
Шёпот. Здесь шёпот, кажется, был громче, чем у трещины.
Через какое-то время вернулось осознание необходимости торопиться. Проснулось любопытство. Локи снова сел.
"Что же случилось? - он потёр лоб, пытаясь вспомнить, но всё, что было между шепчущей тьмой и нынешним моментом, заволакивал туман. - Помочь себе заклинанием?"
Только сейчас Локи заметил торчавшую между страниц закладку и открыл тонкую книжицу с формулами. На плотном листе незнакомой жёлтой бумаги его собственным подчерком было выведено: "Не пытайся вспоминать. Даже не думай. Никогда".
Это было жутко.
Снова и снова Локи перечитывал приказ. Что за страшную тайну скрыл от себя? Шероховатость бумаги раздражала пальцы. Локи понюхал её - пахло незнакомо, терпко. Память упорно молчала.
Но что случилось после того, как он потерял сознание? Локи оглянулся: по снежному полю тянулась цепочка его следов и исчезала в темноте.
"Где я был, что делал?"
Локи осмотрел незнакомую тёмную одежду на себе и взялся за компас. Капсула и рунные знаки по ободку были целы, а вот шнурок другой - плотно сплетённые нити. Вытянув руку, Локи медленно - язык немного заплетался - произнёс активационное заклинание, и капсула качнулась по направлению от следов.
"Значит, какое-то время я шёл по компасу, - Локи смотрел на алую каплю крови внутри, надеясь уловить в ней тепло мамы. - Но как он вернулся ко мне? И почему только самые необходимые вещи?.. Стоп, сборник заклинаний мне не нужен, я их и так знаю".
Локи покрутил книжицу в руках, но самой её подозрительной частью оставался вложенный закладкой лист. Он лежал между страницей с заклинаниями розжига огня и формулой быстрого исцеления. Случайность? Подсказка?
Приказ не вспоминать вызывал дикое желание его нарушить.
"Я бы себе плохого не посоветовал", - Локи набросил компас на шею, повесил и маяк. До чего же неприятная была бумага у записки. Лучше было её выкинуть, но, стараясь не обращать внимания на дурное предчувствие, Локи сунул её между страниц и спрятал сборник за пазуху.
Оставалась всего неделя, нужно было торопиться. Всё вокруг, казалось, шептало об этом, советуя поспешить.
Это было самое долгое и самое странное ожидание смерти у Локи. Раньше подобные состояния - вот я сейчас умру - длились от нескольких мгновений до нескольких часов, а теперь были целые дни на раздумья.
Думать Локи не хотел. Он механически переставлял ноги, время от времени сверяясь с компасом, набирая в рот снега или валясь без сил, а мысли долбили сознание с упорством оголодавшего дятла.
"Я не хочу думать, - Локи с радостью вытащил бы мозг. - Хочу быть тупым".
Но дело было не в уме или глупости, проблема была в чувствах.
В холодной заснеженной шепчущей пустыне Локи думал об Асгарде и своей семье. Асгардской семье. Там, где мама, папа, брат.
"Не брат он мне, - одёргивал себя Локи. - И Один мне не отец".
Но стоило присесть, закрыть глаза, и Локи проваливался в прошлое. Вдруг оказывался ребёнком в залитом солнцем саду, на тренировочной площадке, в величественной и прекрасной библиотеке, ощущал крепкую руку отца, плечо брата, тепло мамы. Сотни тысяч мелких, незначительных воспоминаний, будто стаей золотых бабочек, порхали вокруг, и стоило попасть взглядом на зеркальные крылышки, как тут же улетал в очередной момент прошлого. А потом снова оказывался в заснеженной долине, шёл дальше, пока стайка не возвращалась, вспыхивая мириадами солнечных зайчиков.
"Почему я не помнил этого раньше? - удивлялся Локи, в ожидании мерцающего налёта воспоминаний. - Почему не ценил? Тогда ведь было так хорошо, тепло..."
А бабочки кружили, и всё вокруг шептало: "Посмотри, посмотри, вспомни".
"Не пытайся вспоминать. Даже не думай. Никогда", - вспоминал Локи, с трудом переставляя ноги. За пазухой словно булыжник лежал. Но налетал ветер, и бабочки-воспоминания брали своё.
Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи... Локи...
- Мама? - прошептал Локи и открыл глаза.
Над ним плескалось северное сияние, тянулось переливавшимися световыми щупальцами.
"Локи!" - звучал голос Одина.
Локи сел и схватился за раскалывавшуюся голову. На переливавшийся всеми цветами радуги снег друг за другом упали две капли крови. Руки - синие ётунские руки - дрожали.
"Что со мной?" - Локи вытер с верхней губы кровь.
Бабочки. Он вновь оказался в саду. Впереди шёл большой и сильный отец, рядом, то и дело задевая плечом, брат. Отец что-то говорил и говорил ласковым, спокойным голосом. Рассказывал. Что-то рассказывал. Он часто им что-то рассказывал, какие-то истории. Про... про...
Локи... Локи... Локи...
Мама сидела у его постели, сжимая руку: "Ты упал с лошади. Ничего страшного". Рядом сидел мертвенно-бледный Тор. Хмурый отец вошёл в спальню, казалось, он заругает за неуклюжесть, но он улыбнулся и почему-то был рад. Чему?
"Не пытайся вспоминать. Даже не думай. Никогда", - плотный шершавый листок врезался в пальцы, точно зачарованная сталь, кровь капала на снег.
Кап-кап-кап - кровь капала на камни пола. Локи задыхался, его маленький детский меч торчал в плече Тора.
- Я... я... не хотел, - пролепетал Локи. Тор качнулся и повалился на него. - Тор... Тор... Тор!!!
Ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас-ужас.
- Я... я... не хотел, - пролепетал Локи.
Он не хотел, правда не хотел, он не думал, что иллюзия получится настолько хорошей, что Тор не заметит обмана и не успеет защититься.
-
Локи-Локи-Локи-Локи-Локи-Локи-Локи-Локи-Локи-Локи-Локи-Локи-Локи-Локи-Локи-Локи-Локи-Локи-Локи-Локи-очнись-очнись-очнись-очнись-очнись-очнись-очнись-очнись-очнись-очнись-очнись-очнись-очнись-очнись-очнись-очнись-очнись-очнись-очнись-очнись-очнись-очнись-время-время-время-время-время-время-время-время-время-время-время-время-время-время-время-время-время-время-время-время,
- голос отца разрывал мозг.
"В голове тесно", - Локи зажимал уши, но голос продолжал кричать:
- Очнись! Очнись! Очнись! Очнись! Очнись! Очнись! Очнись! Очнись! Очнись! Очнись! Очнись! Очнись! Очнись! Очнись! Очнись! Очнись!
Два голоса, так громко! Локи вскрикнул от боли и открыл глаза: снег был залит его кровью и усыпан золотыми крыльями бабочек и обрывками жёлтого листа с выцветшими словами приказа.
Тишина. Мёртвая.
Лихорадило. Было душно.
- Почему я не ценил эти моменты? - Локи закрыл лицо руками. - Это не мои мысли, не мои, не мои!
Он не думал так. Наоборот, этих моментов было непростительно мало. Тор: всё время мешал Тор, его тень закрывала от Локи солнечный свет любви.
Чёрные бабочки расправили крылья.
- Ты был рождён, чтобы умереть, - величественный, страшный, Один стоял возле трона, и Гунгнир ослепительно сверкал в сильной цепкой руке. - Я тебя пощадил. На колени, чудовище!
Звякнули натягиваемые цепи, снова прижали к золотому полу.
Заклинание. Женщины читали заклинание.
- Ты жалок, - произнёс отец. - Ничтожество, слабак.
Локи скосил взгляд: сияя золотыми доспехами, Один вёл к трону такого же сияющего Тора, приговаривая:
- Вот моя надежда, моя кровь, мой сын. Он рождён быть царём и будет царём, а ты! - Один резко обернулся и указал на Локи. - Ты - чудовище, неудача, ошибка!
- Локи, этого я никогда не говорил, - прозвучал за спиной спокойный голос отца.