Они живут в небольшом одноэтажном доме, вокруг которого доживает свой век фруктовый сад. Небо над домом серое, давящее. Иногда над садом проносятся транспортные вертолеты, наполняя все вокруг нестерпимым грохотом. Леня смотрит им в след, пока не становится страшно - эти грохочущие машины темно-зеленого цвета напоминают существ другого мира. Леня - большой мальчик. Он знает, что вертолеты управляются людьми в кожаных шлемах, здоровыми и сильными. Но от этого знания ему не становится менее страшно. Старики тоже не любят вертолетов. Может быть, поэтому окна дома всегда наглухо закрыты. Или же причина этого - непрекращающаяся сырость, царившая на улице. Нет ни дождя, ни тумана. Есть лишь серое небо, нависшее над домом и садом. Бабушка с дедушкой живут обособленно. Соседей у них почти нет - одни умерли, другие разъехались в разные города и страны. Леня помнит некоторых из них. Толстая, словно слон, тетя Галя выращивала помидоры в покрытой изорванной пленкой теплице. Тяжело переваливаясь с ноги на ногу, она часто заходила в гости - брала рассаду, приносила банки для варенья, и не спеша беседовала о самых разнообразных вопросах. Галя умерла два года назад. Умер и безымянный для Лени старичок, давний приятель деда. Он жил на краю улицы, и, направляясь в магазин, дед всегда здоровался с ним, сидящим на самодельной скамеечке во дворе... С права от их участка красовалось заброшенное имение, хозяйка которого, тетя Эла, живет теперь в Израиле. Когда-то Леня играл с ее детьми, и знает их участок. Он и сейчас приходит туда и долго бродит по опустевшему мертвому саду, где было когда-то так весело. Саша Бастрецов уехал в Канаду. Он жил на другой стороне улицы и тоже приходил играть. Дочка тети Ани выросла и живет в Полтаве, а сама тетя Аня - здесь. Она все еще верит в своего бога. Раньше у них во дворе собирались верующие и тихо пели гимны. Теперь пусто и у нее. "Наш район умер" - сказал один человек, проходя по улице. Он долго вглядывался в выбитые окна дома, притаившихся в глубине запущенных садов. Потом вздохнул и пошел прочь. Леня смотрел на него, спрятавшись за забором, не решаясь подойти. О многом хотелось спросить этого человека, усталого и грустного, человека с эмблемой Минатома на рукаве...
"Чем богаты, тем и рады" - говорят старики. Нечего переживать, раз ничего уже не изменишь. Конечно, все было бы иначе, если бы не эта авария... Но как знать?
Магазин еще работает. Продавщица тетя Валя хранит на своих прилавках подпорченные муравьями конфеты, допотопные консервы и крупы. А по понедельникам машина привозит из города молоко и хлеб. Тогда все скудное население райончика выстраивается в очередь. Машина приходит в шесть утра, а потому приходится вставать еще затемно. Очередь занимают заранее. Леня, как самый быстрый в семье, первым прибегает к магазину. Но здесь уже всегда красуется старик в потертой кепке. Может быть, он еще с вечера здесь? Если Леня проспит, семья оказывается в самом конце очереди. Это по-своему интересно. Устав от долгого стояния, люди начинают говорить. И тогда есть чего послушать. Говорят, как все нынче тяжело и как хорошо было раньше. Пенсий не платят, сады не растут, людей - все меньше. Только мусорщики приезжают исправно. Новенький мусорный контейнер поставили недавно около магазина. За день контейнер заполняется полностью, а вечером приезжает мусорная машина. Странно, людей почти нет, а мусора больше, чем раньше... Надо писать, пусть еще контейнер поставят... Нет, не стоит, а то и этот от нас заберут.
- Мусор... - повторил кто-то. - Нас давно списали со счетов, о нас забыли. Вот в чем все дело. Нас давным-давно выкинули в мусор. Мы никому не нужны.
- Но мы живем, - возразил кто-то. - И не хуже других.
- Мы - умираем.
- Умирают все, - важно сказал кто-то. - Просто не все об этом знают. Не хотят знать.
- А мы знаем, по крайней мере. Легче ли нам от этого?
- Прекратите, - крикнула бабушка. - При ребенке такое говорить! Совесть потеряли.
Она очень волновалась.
- О чем они, бабушка? - не выдержал Леня.
- Глупости говорят, - авторитетно сказала бабушка, но в глазах ее блеснули слезы.
- Чем богаты, тем и рады! - добавила она.
У прилавка бабушка долго отсчитывала медяки. Они расплатились и пошли к выходу. Краем уха Леня услышал обрывок возобновившегося разговора.
- Мы умираем, - шептал кто-то, - Они умирают. Мы знаем, они - нет. Какая разница...
- Знаете, иногда мне кажется, что в мире нет ничего более реального, чем смерть.
Они возвращались домой по пустынной утренней улице. На углу маячил дорожный указатель. Леня умеет читать. "Кривоозерская атомная электростанция, - прочитал он - 100 км".
Старики умерли весной. Сначала - бабушка, потом - дед. И тогда снова появился атомщик.
- Скажи, зачем мы живем? - спрашивал его Леня. - И почему умираем? И за что нас выкинули на свалку?
- Не знаю, - честно ответил тот.
Они ехали в город, где Леню ждал интернат.
- За что? - не успокаивался Леня. - Почему?
Атомщик остановил машину.
- Никто не знает, - сказал он. И добавил: - Понимаешь... Когда-то и я жил в вашем поселке, и мне больно возвращаться сюда. Но я возвращаюсь. А работаю на станции. Да, на той самой станции, что его погубила. И получаю там зарплату.
- Ты - предатель?
- Наверное. Все люди предатели. Они предают свое прошлое, свое детство, своих родных, все самое светлое, что у них есть. И поэтому они смертны.
- Я тоже предатель?
- Может быть. Это можешь знать только ты сам.
- А дедушка? Бабушка? Тетя Галя?
- Бог их знает. У каждого, наверное, что-то свое. Нельзя быть всегда абсолютно честным с самим собой...
- Почему?
- Потому, что мы всего лишь люди, а вовсе не боги...
- И за это нас выкинули на свалку?
- Мы сами себя выкинули. Ну, поехали!
Машина тронулась в путь. Глядя на вереницы поломанных заборов, на скрывавшиеся за ними сырые туши пустых домов, Леня думал о стариках, о тете Гале, об Эле, Саше, тете Ане, о людях в магазине, о тех, кто умер и тех, кому еще предстоит пожить. Боль перекрыла сердце и он заплакал. Он всхлипывал, уткнувшись лицом в кожаное сидение старой, пропахшей бензином машины и чувствовал, как с каждой слезинкой выходят из него горечь и тоска сгнившего, медленно умирающего поселка, уходят сырость и страх медленной смерти, уступая место чему-то теплому и светлому. Впереди - жизнь. Много лет жизни...