Беллочка
        "На что надеяться, если разучилась любить?!" - На то, что больше не научишься!"

 	Хотите жить если не счастливо, то хотя бы спокойно - не верьте, не надейтесь и не 
любите.

        Эпиграфы принадлежат автору.

Глава 1

       Бутылка, звонко подпрыгивая на неровностях дороги, с бешеной скоростью летела 
вперёд. Извините меня, обитатели близлежащих домов, что так дерзко нарушаю 
послеполуденную тишину. Просто уж очень плохое настроение. Хотя стеклянную бутылку в 
любом случае пинать не следовало. Мне очень повезло, что поблизости не оказалось 
прохожих. Не хватало только второй раз на те же грабли наступить.
       День не заладился с самого начала. На первом уроке, которым была всеми любимая 
физра, я, Джейкоб Лоудрс, капитан школьной футбольной команды, прежде никем не 
замечавшийся в косоглазии, не попал в ворота. Казус, конечно, и ещё какой, но моя 
оптимистичная натура пережила бы этот промах, если б я, к примеру, попал в дверь, окно, 
потолок или что-то в этом роде. Угадайте, куда этот сумасшедший мяч полетел на самом 
деле. Не пытайтесь, всё равно фантазии не хватит. Он угодил прямёхонько в лоб моей 
девушке, Джинджер Барет! Она, конечно, тут же вскочила и заявила, что пусть такой 
кривоногий и косоглазый урод (то есть я) сначала научится играть, а потом уже приглашает 
нормальную девушку (то есть её) на свидание. После чего королева величественно удалилась 
в медпункт, проверить, нет ли у неё сотрясения мозга. (Это от удара еле накачанным мячом-
то! Один этот факт заставляет меня сильно сомневаться в возможности такого явления у 
неё.) 
       Шутки шутками, а всё же грустно. Почему-то в школе друзей у меня не было, и 
Джинджер - единственная, с кем я до сих пор нормально общался.
       Мы были парой чисто номинально. Скорее друзьями. Нет, конечно, целовались, как же 
без этого. Но для меня она была красивой безделушкой, дополнением к имиджу самого-самого. 
Мы не были влюблены друг в друга.
       И вообще, встречаться мы начали по её инициативе. Она буквально напросилась мне в 
девушки. В то время мне было всё равно, так как я за несколько месяцев до этого расстался 
с Ниной. После истории с ней мне больше не хотелось вообще видеть девушек, но Джинджер 
была настойчива.
       Нина была из России, приехала по обмену и проучилась у нас год. Всё это время она 
прожила в нашей квартире. У остальных моих одноклассников были просто превосходные 
жилищные условия, но они хватались за любой повод, лишь бы не делиться квадратными 
метрами. А мои родители сразу согласились. Условия у нас были хорошие, ей с лёгкостью 
выделили комнату.
       Она понравилась мне сразу же, как только вышла из самолёта и с растерянностью 
осмотрела встречающих. Не скажу, что она была красавицей. Из тех, кого называют 
"пышечками", но лёгкая полнота была ей к лицу. Длинные светло-русые волосы, заплетённые в 
две косы, огромные серые глаза на смуглом лице. Каким робким и беззащитным был их взгляд!
       Я понял, что влюбился. Такое со мной уже случалось, но в этот раз всё было гораздо 
серьёзнее. Она влюбилась тоже.
       Уставшие родители улеглись спать рано, мне нужно было выйти в коридор, в тот день 
я вспомнил про уроки лишь вечером, а сумки с книгами в моей комнате не оказалось. Идти 
нужно было через комнату Нины.
       Я решил пройти незаметно, не включая свет. Едва я успел выйти из-за двери, как 
почувствовал чьи-то руки у себя на шее. Она обняла меня, прижалась всем телом, и у меня 
снесло крышу. Прежде таких близких отношений с девушками в моей жизни не было. Она стала 
первой (и до сих пор единственной).
       Странно, но ранним утром, когда мы проснулись, то не почувствовали ни малейшей 
неловкости и не пожалели о происшедшем. По крайней мере, в то утро.
       Она рассказала мне, что росла в большой семье и прежде даже не думала о парнях. А 
вчера, похоже, сошла с ума. Бросилась на шею едва знакомому парню и умудрилась 
соблазнить, не имея ни малейшего опыта (прежде даже ни с кем не целовалась).
       Наши отношения продолжались весь учебный год, и всё было хорошо. Но однажды в 
начале мая, когда мы вместе пришли из школы, она потеряла сознание, едва успев закрыть за 
собой дверь. Вскоре она очнулась и расплакалась. Я её ни о чём не спрашивал, сам понял, в 
чём дело. Она сказала, что завтра пойдёт на приём, чтобы знать точно.
       На следующий день я проводил её до больницы и остался ждать в коридоре. Она вышла 
спокойная, глаза были сухи, но я прекрасно понимал, что ей приходится делать над собой 
огромные усилия. Пока мы шли домой, она мне всё рассказала.
       Срок беременности был два месяца, и ещё можно было её прервать.
       Оказалось, в последних числах февраля она забыла выпить вовремя противозачаточную 
таблетку. Выпила две, но позже. Думала, всё обойдётся, ведь в первый раз она поступила 
так же. Не обошлось...
       Врачи сказали ей, что нужно рожать. Я говорил, что не брошу, мы поженимся, и всё 
будет хорошо. Но она заладила: аборт, аборт. Сказала, что дома и без её ребенка хватит 
детей, и так за ними смотреть некому. Матери и так тяжело, куда ей ещё беременную дочь на 
шею?
       Ей назначили день (через неделю), и мне пришлось с этим согласиться. Но на 
следующий день ей позвонили из России и сообщили, что её отец погиб на стройке. Он упал с 
лесов и разбился.
       Нина во всём винила себя, сказала, что отцу пришлось работать сверх нормы, чтобы 
посылать ей деньги, и эта трагедия случилась из-за его усталости или недосыпа.
       С первым самолётом Нина вылетела в Россию. И всё. Больше я никогда её не видел. 
Мобильный был недоступен. Я узнал в посольстве её адрес, писал, но мне никто не ответил. 
Либо с ней что-то произошло, либо она просто не хотела со мной общаться.
       В начале следующего учебного года мы с Джинджер стали официальной парой в школе. 
Она действительно была очень красива, и наши отношения меня вполне устраивали.
       А теперь я снова один. Ничего, как-нибудь справлюсь, сейчас просто не вовремя 
вспомнил о Нине. Всё-таки разрыв с ней, да ещё такой непонятный, дался мне нелегко.
       Мои грустные мысли были прерваны совершенно непривычным звуком в таком 
респектабельном районе. Диким визгом, очень похожим на поросячий.

Глава 2

       Беллочка громко всхлипывала, тушь грязными чёрными потёками стекала по распухшему 
заплаканному лицу, оставляя на нём дорожки, и текла дальше, пачкая лиловое платье, 
которое девушка надевала сегодня в школу.
       Кейси Миллер, подруга Беллочки, смотрела с недовольством и раздражением. Конечно, 
любая девушка имеет право поплакать, если её бросил парень. Отдать дань традициям, так 
сказать. Но не испытывать же терпение подруги четыре раза на протяжении уроков (а также 
перемен), да ещё и потащить её после школы к себе домой и устроить очередную истерику.
       Между прочим, делать пятый раз за день макияж (пусть даже самой что ни есть лучшей 
подруге) -  это уж слишком. У новоявленной Джульетты, видите ли, от горя дрожат руки, и 
она сама не в состоянии. Хоть бы не поседела от расстройства, а то Кейси ещё и красить ей 
волосы придётся. А уж этого она точно не выдержит. Лучше сразу принесёт Беллочке стул 
(может даже верёвку намылить), и, если у несчастной снова начнут дрожать руки, в знак их 
дружбы самолично прекратит страдания брошенной девушки, доказав тем самым свою готовность 
ставить счастье подруги выше собственного!
       В мысли Кейси вмешался голос Беллочки, прерываемый всхлипами и жалобный:
       - Ну скажи, почему? Разве я уродина?
       "Сейчас - очень даже", - подумала Кейси, но решила оставить такую умную мысль при 
себе. Беллочка всё равно не поймёт. Девушка либо красивая, либо умная.
        Наконец, до Беллочки дошло, что ещё немножко - и она будет жаловаться на судьбу 
неодушевлённым предметам. А они, к сожалению, сочувствовать не умеют.
       Последний раз всхлипнув, страдалица потянулась за зеркальцем и влажными 
салфетками. Сбегала переоделась и предстала перед подругой в тёмно-зелёном облегающем 
платье, с огромным декольте и разрезами до бёдер по обеим сторонам, обутая в ярко-
малиновые туфельки на тонких высоких шпильках. В руках она держала косметичку размером с 
небольшой чемодан.
        Лицо Кейси приняло выражение лица мученицы, увидевшей орудия пыток. И точно, вот 
они, роковые слова:
       - Приведёшь меня в порядок, ладно?
       - Неужели ты его так сильно любила? - спросила Кейси, начав расчёсывать спутанные 
волосы подруги.
       Беллочка вырвалась, встала, возмущённым жестом одёрнула платье, гордо вздёрнула 
голову и с достоинством в голосе спросила:
        - Ты мне не веришь?
       Это означало: если тебе не хватило, могу продолжить, тогда вопросов больше не 
возникнет.
       "О, нет! - подумала Кейси. - Если мне сто не помню какой раз придётся её 
успокаивать, говоря, что все парни - козлы, это может отрицательно подействовать на моё 
психическое здоровье. Сама могу в эту чушь поверить".
       Поздно. Беллочка была уже в образе.
       Нет, плакать она больше не стала. Без потёков туши так зрелищно бы уже не 
получилось. Она нашла оригинальный выход. Залезла на подоконник, и, едва держась за 
верхнюю часть оконного проёма, свесилась над пустотой. Если учесть тонюсенькие каблуки, 
каждую секунду угрожавшие сломаться, ветер, раздувавший длинные волосы и трепавший 
платье, а так же тот факт, что квартира Беллочки находилась на пятом этаже, то 
впечатление сия картина производила огромное.
       - Теперь веришь? - трагическим голосом воскликнула Беллочка.
       - Верю, конечно верю, слезай скорее! - крикнула Кейси, подумав: "Эту романтическую 
героиню надо срочно успокоить".
        - Ах, что мне жизнь без него! - выкрикнула Беллочка фразу из какого-то фильма с 
привкусом мелодрамы, и красивым жестом прикрыла глаза рукой.
       Но вот это было уже зря. Больше ничего её не удерживало, и с громким визгом, 
совсем неподходящим для героини мелодрамы, Беллочка полетела вниз.
       Теперь я верю в чудеса. Только подумал попросить Господа послать мне какую-нибудь 
девушку, как тут же слышу этот самый визг. Получите ваш заказ. Летит, почти с неба, 
придираться не будем. Хорошие у меня рефлексы, успел поймать своё сокровище. Не успел 
опомниться, как вот она, уже у меня на руках. И краси-и-ива-а-а-я... Действительно 
светло-золотые волосы, огромные насыщенно-голубые глаза, белоснежная кожа, нежно-розовые 
пухлые губы. И ненакрашенная!!! Сейчас девушку без нескольких килограммов косметики на 
лице ещё сложнее найти, чем во времена Диогена настоящего человека.
       Первая мысль Беллочки была: жаль, что Кейси не успела марафет навести. Предстала 
перед своим спасителем в совершенно непривлекательном виде.
       - Как тебя зовут? - спросил я свою ценную бандероль.
       - Беллочка. А тебя?
       - Джейкоб.
       - Красивое имя. Мне нравится.
       - А почему ты выпала из окна?
       - Меня сегодня бросил мой парень, и я ещё не знала, что есть ты.
       - Я что, тебе прямо так сразу понравился?
       - Очень.
       - Значит, ты будешь моей девушкой?
       Я чувствовал себя полным идиотом, но никаких других слов найти не мог. Ну и ладно, 
знаю я эту кукольную породу. С ними только напрямик и можно.
       - Конечно.
       - А твой бывший?
       - Давай не будем о нем. Он тебе и в подмётки не годится.
       - Ладно.
       Наблюдавшая из окна эту трогательную сцену Кейси возмущённо фыркнула. Беллочка 
хорошо запомнила это выражение и теперь постоянно вставляет его в свою речь.
       Нашу идиллию нарушила девушка, перегнувшаяся через подоконник Беллочкиной квартиры 
и прокричавшая:
       - Беллочка, заводи его в дом. Хоть познакомишь. Оценю твоё приобретение.

Глава 3

       Мы сидели на кухне Беллочкиной квартиры и пили чай с тортом. Оказалось, у неё 
вчера был день рождения.
       В этот первый день я узнал о ней много интересного. Мы были с ней одного года 
рождения, она тоже училась последний год в школе, мечтала стать балериной (тот факт, что 
учиться надо с детства, её не останавливал).
       Позже Кейси мне рассказала, что на самом деле имя её подруги - Белла, но этого 
никто, кроме родителей и неё, не знает. Все называют её Беллочка, на другие 
уменьшительные имена она попросту обижается. Даже в классном журнале она записана как 
Беллочка (её недовольство даже заставило родителей изменить имя в свидетельстве о 
рождении и паспорте).
       У меня есть одна привычка: очень сильно уменьшать имена. Например, Джинджер я 
сократил до Джи. Имя моей новой девушки - просто издевательство надо мной, но когда по 
уши влюблён, привередничать не приходится. Но на её подруге я отыграюсь!
       Когда Беллочка вышла из комнаты, я с самым невинным видом сказал:
       - Послушай, Кейс...
       - У чемодана для денег нет ушей, так что твоя просьба внушает серьёзные сомнения 
по поводу твоего психического здоровья!
       - И всё-таки он мне отвечает. Несколько странно, тебе не кажется?
       Мы оба рассмеялись, пожали друг другу руки, и с тех пор стали лучшими друзьями. 
Договорились, что она называет меня Джейк, а я её - Кей. Знаете, глупости говорят, когда 
утверждают, что между юношей и девушкой не может быть дружбы. Забегая вперёд, скажу, что 
за всю мою жизнь у меня не было друга лучше, чем Кей.
       За этот день я успел понять, к какому типу людей принадлежит моя новая девушка. Он 
довольно часто встречается, но всё же опишу. Красивая легкомысленная девушка, ставшая 
кокеткой, едва выйдя из пелёнок; смысл жизни видит в свиданиях с парнями; легко влюбляет 
в себя, и обманывается сама, утверждая, что тоже любит, хотя на самом деле её интересует 
лишь пополнение коллекции; способна разорвать отношения из-за пустяка; легко обижается (я 
даже позже прозвал её губконадувательницей), но и легко прощает. Этот тип встречается 
всегда, везде и всюду. А такие девушки, как Кей - вид вымирающий. Печально. Это смелая, 
решительная девушка, способна принять удар, не строя из себя героиню сентиментального 
романа, с ней интересно просто поговорить, она много знает, уделяет внимание и школе, но 
не превращается в ботаника, у неё есть увлечения, она общительна и весела, парни её 
интересуют, но она на них не помешана.
       Самое забавное: я сразу понял, что по характеру мне больше подходит Кей, но 
влюбился в Беллочку. Всё-таки попался на ту удочку, что она мне послана почти с неба.
       Робкая и беззащитная. Если Нина была такой редко, то Беллочка просто не могла быть 
иной. Этим она меня и покорила. Она боялась всякой ерунды, и, как не пыталась выглядеть 
взрослой и самостоятельной, но ярко накрашенная и броско одетая, она была всё равно 
похожа на маленького ребенка.
       Я никогда не мог смотреть ей в глаза. Когда наши взгляды встречались, я старался 
поскорее отвернуться. В её глазах ясно читался такой силы вопль о помощи, что я не мог 
этого выдержать. Никто больше этого не видел. Не понял бы такого взгляда и я, если б не 
Нина.
       Я никогда не мог понять, почему она так смотрела. Кей она рассказывала всё, и я 
точно знал, что никакого горя в жизни Беллочки не было. Наоборот, всё было чудесно: 
единственный ребёнок,  все капризы выполняются, в школе и дома окружена атмосферой 
обожания. Но почему тогда такой взгляд? Наверное, ей постоянно нужен был кто-то сильный 
рядом, поэтому она так тяжело переживала расставания с парнями (конечно, в её реакции 
было много притворства, но и подлинная боль тоже).
       После чаепития мы с Беллочкой пошли погулять по парку, а позже посидели в 
кондитерской. Вечером я проводил её домой, мы обменялись номерами мобильных и 
договорились созвониться на следующий день.
       На следующее утро в школе ко мне подошла Джинджер и сказала:
       - Видела я тебя вчера с твоей новой подружкой. Плохой у тебя вкус.
       - Почему? Вы очень похожи. Обе блондинки.
       - Сколько раз тебе нужно повторять? Я - светлая шатенка!
       Это была одна из многочисленных причуд моей бывшей. Она была обыкновенной 
блондинкой, и этот факт ей очень не нравился, поэтому она называла себя светлой шатенкой 
(интересно, такие вообще существуют, я это словосочетание впервые именно от неё услышал). 
Назвать Джинджер блондинкой - нанести ей смертельное оскорбление. Чего я и добивался.
       Наш разрыв испортил Джинджер репутацию. Она больше не была королевой, ходила по 
школе в одиночестве. Даже стайка подруг куда-то делась.
       У меня всё было хорошо. Нас с Беллочкой пытались рассорить, но это никому не 
удалось. Мы были самой странной парой в Лос-Анджелесе, но и самой лучшей в то же время. 
       Совершенно разные интересы, взгляды на мир. Она изо всех сил цеплялась за розовые 
очки, я же их давно выбросил. Не знаю, что нас держало вместе. Любовь, скажете вы? Но что 
можно было любить в Беллочке, кроме беззащитного взгляда?
       И, несмотря ни на что, я был влюблён в неё. Глупо, несерьёзно, ребячески, но 
порвать с ней не мог.
       Я не хотел видеть её своей женой, имидж самого-самого больше не был моей целью, 
прекрасно прожил бы и без девушки-красавицы, но почему тогда я не мог её бросить?
       В конце концов, я понял: она была слишком похожа на Нину. Вот и весь секрет.
       В день выпускного бала я получил аттестат у себя и пошёл к Беллочке.
       Она была ещё красивее, чем обычно. Мы танцевали, а потом я сделал ей предложение. 
К счастью, она его не приняла. Сказала, что поступает в балетное, в такой профессии семья 
- непозволительная роскошь, если хочешь чего-то добиться, надо уметь жертвовать, а я, 
если люблю её, то пойму и поддержу.
       И в тот момент я нашёл в себе силы порвать с ней. Отвернулся, чтобы не смотреть в 
беззащитные глаза, и сказал:
       - Хочешь быть знаменитой - пожалуйста. Только я не хочу так жить. Общаться с 
любимой девушкой раз в несколько месяцев - это не для меня. Если карьера для тебя дороже, 
то ты сделала свой выбор. А я сделал свой.
        Я впервые так говорил с Беллочкой. Мне надоело постоянно играть навязанные ею 
роли. Изображать из себя благородного влюблённого, жертвующего всем ради любимой. Не хочу 
лицемерить и честно скажу, что я к такому не готов. У меня обычные человеческие желания. 
Я хочу, чтобы у меня была нормальная семья, только и всего.
       В последнее время я стал часто вспоминать Нину. Вот и теперь опять. Школа была 
окончена, институт выбран, и я решил слетать в Россию. Может быть, мне удастся отыскать 
Нину.
       Родители к моему желанию отнеслись с пониманием, ничего не имели против, и на 
следующей неделе я уже шёл по зелёным улицам небольшого южного городка, где жила Нина.
       Я искал её по прежнему адресу, обращался в справочную, но её фамилии в списках не 
было вообще.
       Мне ничего не оставалось, кроме как вернуться в Америку и попытаться забыть Нину.

Глава 4

       Годы учёбы в университете прошли незаметно. За всё это время у меня не было ни 
одной девушки, чему я мог только радоваться. К счастью, вешающихся мне на шею особ тоже 
не было.
       Я по-прежнему дружил с Кей, а она поддерживала отношения с Беллочкой, поэтому я 
хорошо знал образ жизни моей бывшей девушки.
       Она усиленно занималась балетом, изо всех сил стараясь наверстать упущенное. 
Беллочка всегда была стройной, но, чтобы эффектно выглядеть, она сидела на строгой диете 
и добилась результата. Кей однажды показала мне фотографию будущей примы. Я с удивлением 
заметил, что худоба Беллочке шла. Её фигурка теперь выглядела ещё более хрупкой, на узком 
лице от природы большие глаза выглядели ещё эффектнее. Косметики в меру, и вся она 
грамотно подобрана. Видимо, кто-то научил Беллочку подчёркивать (мягко!) свои 
достоинства, а не наносить боевую раскраску.
       Приближались экзамены, а я всё меньше думал об учебе, но всё-таки сумел в 
положенный срок  сдать всё на четверки и получить зелёный диплом (так местные шутники 
прозвали диплом 100%-ного хорошиста - лично мне понравилось).
       С наступлением лета мною окончательно завладела меланхолия. Слово, конечно, 
красивое, но вот настроение больно паршивое. (Ну вот! Заговорил в рифму. Не хватало ещё 
поэтом стать. Представляю, какие весёлые стихи я напишу в таком состоянии).
       Кей, осознав всю тщётность попыток вернуть меня к нормальному образу жизни, и, тем 
не менее, горя желанием этого добиться, (Ещё бы! Меня тоже б обеспокоил тот факт, что мой 
весёлый оптимистичный друг, прежде не имевший никаких вредных привычек, целыми днями 
сидит в комнате и курит, да так, что за плотной завесой дыма ничего не видно, и, вдобавок 
ко всему, ещё и почти круглосуточно читает сентиментальные романы, которые в школе его не 
могло заставить изучить ничто, даже угроза тройки по литературе в четверти!) перешла к 
решительным мерам.
       С самого начала июля я отключил телефон, и поэтому потерявшая терпение Кей пришла 
ко мне домой через неделю. Правда, тут же вышла, точнее, вылетела из моего дома, так как 
дышать в нём можно было только густым сизым дымом.
       Я грустно посмотрел ей вслед и подумал: "Ну вот, даже моя самая верная подруга 
покинула меня. А всё из-за чего? Подумаешь, лёгкий запах дыма и небольшое ухудшение 
видимости. Вот она, человеческая преданность!"
       Удивительно, но даже в таком состоянии я не разучился шутить.
       Плохо же я знал Кей. Через час она вернулась. В противогазе.
       Открыв все окна и двери, утопила остатки сигарет в унитазе, после чего хорошим 
подзатыльником попыталась вернуть мои мозги на место. 
       Не знаю, что подействовало: приток свежего воздуха или воспитательная мера моей 
подруги, но я ощутил улучшение настроения.
       Сорвав с себя противогаз, Кей буквально прорычала:
       - Сколько можно дурака валять, Джейк?
       - Даже не начинал.
       - Ну да, превратить свою комнату в опасное для жизни помещение - это приемлемое 
занятие для человека? Я закипаю!
       - Предупреди, когда начнёшь брызгаться кипятком.
       Не дожидаясь ответа взбешённой Кей, я сбегал в ванную, набрал полное ведро почти 
ледяной воды и окатил девушку с головы до ног, невозмутимо поинтересовавшись:
       - Ты остыла? Можешь не благодарить.
       - Я тебя сейчас придушу, Джейк!!!
       - Ничего не имею против. 
       - Тогда не буду!
       - Жаль.
       - А теперь давай поговорим серьёзно. В чем дело?
       - В том, что я слабое сентиментальное создание.
       - И как же сильный оптимистичный парень дошёл до состояния трёх "с"?
       Я вкратце рассказал Кей о Нине и Беллочке и объяснил, что не могу понять, кого из 
них двоих люблю, после чего моя подруга заявила:
       - Беру свои слова насчёт парня обратно. Ты действительно создание, но не слабое 
сентиментальное, а со странной самооценкой. Получается, что слабостью ты называешь 
неспособность принять важное решение мгновенно, что в данном случае является 
осмотрительностью, а сентиментальностью - способность любить. Вообще-то, 
сентиментальность - это излишняя чувствительность. Например, из-за одного грубого слова 
плачешь целый день. Понял?
       - Ага.
       - Теперь тебе надо срочно развеяться.
       - По ветру?
       - Джейк, прекрати! Почему бы тебе не съездить в Россию?
       - Я там был и ничего не забыл. (Опять!!!)
       - Любого человека можно найти!
       - Да, если он этого желает.
       - Неужели у тебя нет никакой зацепки?
       И тут я вспомнил. Однажды из дневника Нины выпал сложенный в четыре раза листок. Я 
сразу собирался вернуть его хозяйке, но потом забыл.
       Остаток дня прошёл в поисках моей последней надежды. После его обнаружения я 
понял, что время потрачено не зря. Оказалось, что я держу в руках письмо одной из Нининых 
подруг. Автор письма сообщала, что её семья переехала в Норильск (понятия не имею, где 
это, срочно нужна подробная карта России), а в конце сообщала свой новый адрес и домашний 
телефон. Хрупкая, конечно, зацепка, но всё же... 
       На меня тут же напала жажда деятельности (позвонил в аэропорт и заказал билет на 
завтрашний утренний рейс).
       Разумнее, конечно, было бы выяснить, живёт ли подруга Нины до сих пор в Норильске, 
и лишь потом лететь в этот город, но разумно рассуждать я уже не мог. Тем более, 
путешествие мне в любом случае не повредит. Хуже всё равно уже просто некуда.
       На следующий день я уже шёл по улицам города, название которого узнал только 
вчера. Ощущения нельзя было назвать приятными. Холодный северный город, пасмурный и 
серый, несмотря на середину июля, он производил общее впечатление неуютности, нехватки 
тепла и света.
       Я шёл по улицам, смотрел себе под ноги и с грустью думал, что вряд ли смогу найти 
Нину. Как-то не верилось, что она живёт в таком городе.
       Совершенно случайно подняв голову, я встретился взглядом с женщиной, которая 
выходила из больницы, находившейся на другой стороне улицы, и сразу почувствовал в ней 
что-то знакомое. Через пару секунд я убедился, что передо мной Нина.
       Как только в моём взгляде она увидела узнавание, дёрнула за руку маленькую девочку 
(очень похожую на меня!) и попыталась затеряться среди людей, которых было довольно много 
рядом с входом в больницу.
       Я без труда догнал её и сказал:
       - Нина, я просто хочу поговорить с тобой! Не надо от меня убегать.
       Я пристально посмотрел на неё и понял, как сильно она изменилась за шесть лет.
       Очень сильно похудела, лицо осунулось, глаза запали, и в них поселился страх. Весь 
её вид производил впечатление огромной физической слабости. Она едва держалась на ногах.
       - Мама, кто этот дядя? Почему он идёт за нами? - спросила девочка, испуганно глядя 
на меня огромными глазами.
       Нина присела, и её лицо оказалось на одном уровне с лицом дочери.
       - Помнишь, малышка, я тебе рассказывала о папе? Он, наконец, вернулся к нам.
       Девочка посмотрела на меня с удивлением, сменившимся затем радостью:
       - Папа, я так скучала! Как хорошо, что ты, наконец, вернулся! Почему тебя так 
долго не было?
       Ну что можно ответить на такой вопрос, ещё и заданный маленьким ребенком? Как ей 
объяснишь ту ситуацию, в которой оказались мы с Ниной тогда? Поэтому я просто сказал:
       - Самое главное - я вернулся. И теперь всегда буду с вами. Если вы, конечно, 
хотите.
       - Хотим, хотим, очень-очень хотим! Правда, мама?
       - Конечно, - ответила Нина с огромной любовью в голосе и неожиданно пошатнулась.
       Я едва успел подхватить её на руки.
       Она через силу открыла глаза и прошептала:
       - У меня рак мозга. Четвёртая стадия, - и тут же потеряла сознание.
       Я прижал её к себе, коснувшись своей щекой её щеки, взял за руку маленькую 
девочку, которая была моей дочерью, и понял, что окончательно запутался.

Глава 5
       Кто же мне всё-таки дороже: Нина или Беллочка? Женщина, с которой меня связывали 
серьёзные отношения, которая родила от меня дочь, или легкомысленная кокетка, с которой у 
меня в принципе не было ничего общего? Кто?
       Я раздумывал над этими вопросами, сидя у постели спящей Нины, дома у той самой её 
подруги, письмо которой позволило мне найти любимую. 
       Эта квартира находилась в нескольких шагах от больницы и, как я уже успел узнать, 
здесь жила подруга Нины, сама Нина, а также её дочь и мать. У подруги Нины родители были, 
но они жили в другой квартире, чтобы предоставить дочери некоторую свободу.
       Когда я принёс Нину сюда и положил в постель, её обморок почти сразу перешёл в 
сон, чему я был очень рад. Когда проснётся, я попрошу её рассказать всё по порядку. А 
пока пусть отдохнёт и наберётся сил.
       По крайней мере, один человек в этом доме сейчас был совершенно счастлив. Это была 
наша с Ниной дочь, Аня. Её радость могли сдержать лишь требования не шуметь и дать маме 
выспаться.
       Я смотрел на Нину и раздумывал, будет ли она жить.
       Ну почему я позволил ей тогда так уехать? Нет, конечно, обстоятельства были 
чрезвычайными, но ведь я мог полететь с ней! Тогда мы бы все эти годы были вместе. А 
сейчас, нечего сказать, весёлая встреча получилась. Найти любимую женщину лишь затем, 
чтоб узнать о её неизлечимой болезни! 
       Когда Нина проснулась, то сама попросила меня выслушать её. Она сказала, что после 
приезда мать уговорила её рожать и пыталась убедить не рвать  отношения со мной. Но тут 
Нина была непреклонна. Заявила, что не хочет обременять меня семьей и всю ответственность 
за случившееся берёт на себя.
       Я избегал разговора о её болезни, но Нина начала его сама. Вот что она мне 
сказала:
       - У меня есть к тебе одна просьба, Джейкоб. Я знаю, что мой случай безнадёжен, 
поэтому не хочу предпринимать попыток продлить своё существование. Никакой химиотерапии, 
операций и тому подобного! Я не хочу умирать в больничных стенах. Обещай мне, что я 
останусь там, где захочу сама!
       Я пообещал, ведь и сам придерживался такого же мнения. Не хотел подвергать мукам 
Нину, тем более что всё на самом деле было бесполезно.
       Когда Нина вновь уснула, я на минуточку представил себе, каково ей будет провести 
последние дни своей жизни в этом мрачном и унылом городе, и тут у меня созрел более 
удачный план.
       Я попросил мать Нины присмотреть за Аней, а сам увёз Нину на Мальдивы. Пожалуй, 
это было самое чудесное время в её жизни. Перелёт Нина перенесла на удивление хорошо и 
прямо преобразилась, увидев, какие чудесные места вокруг.
       Действительно, коралловый атолл Ари и его окрестности - поистине рай на земле. 
Чистейшая вода цвета бирюзы, яркая зелень пальм, песчаные пляжи. И - почти никакой 
цивилизации.
       - Любимый, здесь чудесно! Спасибо тебе! - восклицала она, поразившись открывшимся 
перед ней пейзажем. 
       На её щеках даже появился... нет, не румянец, конечно, но, по крайней мере, что-то 
очень на него похожее.
       Робкая надежда закралась в мою душу. А вдруг случится чудо?...

* * *

       Поздний вечер. Мы с Ниной сидим на террасе деревянного бунгало, свесив ноги в 
тёплую воду. Мягкий свет почти полной луны освещает её лицо. Огромные серые глаза 
необыкновенно красивы при таком освещении, светлые волосы распущены и стекают мягкими 
волнами по плечам и груди. Её голова лежит на моём плече, и своими удивительными глазами 
она поминутно ловит мой взгляд. Я в тысячный раз задаю ей один и тот же вопрос:
       - Как ты?
       Она смотрит мне в глаза и отвечает, улыбнувшись:
       - По сравнению с Норильском - просто замечательно!
       Ещё несколько минут проходит в молчании. Затем Нина встаёт и спрашивает меня:
       - Я немного поплаваю, хорошо?
       - Ок. Только недолго, милая!
       Она спускается по ступенькам и оказывается почти полностью в воде. На поверхности 
остаётся лишь её голова. Я погружаюсь в свои мысли, но всё же успеваю отметить, что Нина 
сейчас удивительно похожа на русалку.
       Она проплывает метров пятнадцать и возвращается назад. Выйдя из воды, она отжимает 
волосы и садится рядом со мной. 
       - Ты не замёрзла?
       - Есть немного.
       Я захожу внутрь нашего бунгало и возвращаюсь к ней с халатом в руках, который тут 
же набрасываю ей на плечи.
       Она прижимается ко мне, я обнимаю её и слышу сказанное тихим голосом:
       - Я боюсь, Джейкоб.
       Мне очень хочется спросить: "Чего?", но я и так прекрасно понимаю, о чём идёт 
речь. Нина смирилась, но она не хочет умирать и страшится неизвестности. Я не знаю, что 
можно сказать в такой ситуации, а потому продолжаю молчать. Лишь через несколько минут 
отвечаю на невысказанный вопрос:
       - Пока ты жива, мы будем вместе.
       Я прекрасно понимаю, как больно ей слышать это: "Пока ты жива", но что я ещё могу 
сказать? Что она не умрёт от рака мозга четвёртой стадии при отсутствии лекарств? Мы оба 
понимаем, что это не так.
       Она всегда и во всём мне верила, и я, смотря ей сейчас в глаза, не могу лгать, 
потому что потом, когда она будет умирать, я не выдержу бессознательного упрека в её 
глазах.

* * *

        Проходит ещё несколько недель. После кратковременного улучшения Нине вновь стало 
хуже. Она не выходит из бунгало, лежит, закутавшись в плед, и молчит. Я всё время сижу 
рядом с ней, но сейчас она спит, и я вышел на террасу.
       Закат. Огромное алое солнце медленно тонет в бирюзовой воде.
       Я слышу за спиной шаги. Нина подходит ко мне и с её губ слетает восхищённое:
       - Как красиво!
       - Может быть, искупаемся? - предлагаю я.
       - Давай, - легко соглашается она и роняет на доски свой плед.
       Мы выходим из воды уже в полной темноте, и я не могу видеть её лица, но, судя по 
ноткам неподдельной весёлости в голосе, она чувствует себя значительно лучше.
       На следующее утро я не могу её разбудить. Проверяю пульс. Она ещё жива, но, судя 
по частоте и силе ударов, впала в забытье.
       Я хорошо понимаю, что это значит. При этой форме рака забытье у больного означает 
скорую смерть.
       Всё правильно. Врач, у которого я выяснял подробности течения болезни, сказал, что 
максимум Нина проживет  три-четыре месяца. А мы здесь уже два с половиной. Осталось 
совсем немного.
       Я смотрю на воду и вспоминаю свои вчерашние ощущения. В какой-то момент я ясно 
ощутил - этот вечер станет последним. Мы дурачились, как дети, брызгались водой, плавали 
наперегонки, она звонко смеялась. Но, уловив еле заметное выражение в её глазах, я понял 
- она прекрасно понимает, сколько ей осталось жить.

* * *

       Она умерла на рассвете шестого дня с того памятного последнего вечера. Открыла 
глаза, еле слышно прошептала моё имя. Я подошел к ней, и она попросила вынести её на 
террасу. Я легко поднял ещё более исхудавшее тело, и вышел с ней на руках под ласковые 
лучи рождающегося светила.
       Она внимательно наблюдала чудесное зрелище. Когда солнце полностью поднялось из 
воды, она тихо прошептала: 
       - Обещай мне одну вещь...
       - Что, милая?
       - Найди для Ани маму!
       - Обещаю, - сказал я, почти вплотную приблизив своё лицо к её. 
       Она обхватила меня за шею, прижавшись к моим губам едва заметным поцелуем, затем 
разжала руки, проведя левой по глазам, словно защищая их от солнца. На несколько секунд 
её лицо исказила гримаса боли, а затем оно вновь вернулось к выражению спокойной 
покорности судьбе.
       - Как всё-таки не хочется умирать! - сказала она с горькой улыбкой и добавила еле 
слышно: 
       - Аня... Ты мне обещал.
       - Всё будет, как ты хотела, любимая, - успокоил я её.
       Нина чуть дёрнула головой, обозначая кивок, последний раз позволила мне утонуть в 
серых озерах своих глаз и обмякла в моих руках.
       Я отнёс её внутрь нашего домика и вызвал по телефону одного из местных служащих, 
говорящего по-английски.

Глава 6

       Около полудня я уже сидел в вертолёте, вызванном тем самым служащим, который помог 
мне подготовить отъезд. У моих ног стоял ярко-алый гроб. Бледное лицо Нины в нём казалось 
почти белым.
       Я возвращался в Лос-Анджелес, так как именно там меня ждали мать Нины и Аня.
       Мы обо всём договорились заранее. Сразу же после нашего отъезда на Мальдивы 
бабушка Ани начала собираться в Америку. Своим родителям я написал длинное письмо, в 
котором рассказал о нас с Ниной и планах на будущее. Они обещали во всём меня 
поддерживать и не возражали против того, что Аня с бабушкой временно поселятся в их доме. 
( Я сразу решил, что немного поживу в своей квартире, а уже потом буду решать, как 
устроить дальнейшую жизнь.)
       В тот день, когда я узнал о болезни Нины, я отключил мобильный телефон, 
предварительно отправив родителям и Кей SMS следующего содержания:
       "Ближайшие три-четыре месяца буду недоступен. Я жив и здоров, а это необходимая 
мера. Позже всё объясню подробно. Пожалуйста, не волнуйтесь".
       На следующий день после моего приезда в Лос-Анджелес были назначены похороны. Я 
очень не хотел, чтобы Аня на них присутствовала, а потому попросил родителей остаться с 
ней дома.
        Наталья Викторовна, мать Нины, пообещала, что позаботится об Ане и сказала, что я 
должен более-менее устроить свою жизнь (хотя бы найти работу), прежде чем брать на себя 
ответственность за судьбу девочки, и я был с ней совершенно согласен.
       Конечно, я прекрасно понимал, что, чем раньше я найду себе жену, тем больше шанс, 
что Аня сможет её принять. Но у меня было очень мало знакомых девушек. Пожалуй, хорошо я 
знал только двух: Кей и Беллочку. Но ни одна из них не подходила на роль моей жены. 

       Кей я вообще не мог представить в таком образе. Нет, она, конечно, умеет вести 
хозяйство и обращаться с детьми, но она всегда была для меня другом, и я не хотел ничего 
менять. Беллочка... О, тут лучше промолчать! Балерина, и этого достаточно. Она никогда не 
сможет стать матерью и хозяйкой. Её место на сцене. Лёгкая, воздушная, изящная, словно не 
из этого мира. Я уже однажды совершил такую глупость, и очень хорошо, что она отказала. 
Мы с ней совершенно разные люди. Но почему тогда меня продолжает тянуть к ней?
       "Не слишком ли долго для пустяковой влюблённости? Шесть лет! Десятки доказательств 
того, что влюблён в беззащитные глаза, нежную улыбку, а не в женщину! И что? Никаких 
изменений".
       Но, несмотря на мою горячую влюблённость в Беллочку, я обязан жениться. И не 
просто привести в свой дом какую-нибудь девушку и забрать к себе Аню, и на этом 
успокоиться.
       Я был единственным ребёнком в семье, и поэтому хорошо знал все достоинства и 
недостатки такого положения. Будет гораздо лучше, если у Ани появятся братья и сёстры.
       Да, задача передо мной стоит практически невыполнимая: надо срочно найти 
подходящую девушку, влюбиться в неё, внушить ей не менее (а желательно более) горячее 
чувство ко мне, такое сильное, чтобы она, не раздумывая, согласилась на брак и пятилетнюю 
девочку в качестве дочери!
       Мои грустные размышления были прерваны хлопнувшей входной дверью и последовавшим 
после стуком тонких каблучков.
       Кей. Юбка средней длины тёплого шоколадного цвета, бежевый свитерок с воротником-
хомутиком полуажурной вязки и чёрные полусапожки на невысоком каблуке. Простите, забыл 
самое главное: сияющий вид.
       - Джейк! Можешь поздравить меня! Я выхожу замуж!
       - Ну, хоть одно приятное известие! И как же тебя будут называть в скором времени?
       - Миссис Брикстоу!
       - Так себе. Миллер мне нравилось больше. Ну да ладно, о вкусах не спорят. Главное, 
чтобы носитель этой фамилии оказался достоин тебя, а остальное всё неважно.
 	- Ладно, хватит обо мне! У тебя-то какие новости? И, кстати, что значила та 
странная SMS-ка?
 	- Новости исключительно паршивые. Я нашёл Нину, узнал, что она умирает от 
запущенного рака мозга, и вчера похоронил её. А теперь должен в самом скором времени 
жениться, так как обещал Нине найти мать для нашей пятилетней дочери. Вот только пока не 
знаю, на ком. Может, что-нибудь посоветуешь?
 	- Даже не знаю, что и сказать... У тебя что, совсем никого на примете нет?
 	- Да я нормально знаю всего двух девушек: тебя и Беллочку! А вы обе даже в 
кандидатки не подходите.
 	- Ты забыл ещё одного человека. Её ты просто прекрасно знаешь.
 	- И кого же?
 	- Джинджер.
 	- Нашла кого вспомнить! Как ты себе это представляешь? Мы друг другу совершенно 
фиолетовы!
 	- Она тебе - да. А вот ты ей - нет. Неужели ты не понял, что она тебя любила и, 
как знать, может быть, любит до сих пор?! Тебе такая идея в голову не приходила, а?
 	- Джинджер... меня... любила?!
 	- И ещё как!
 	- А ты откуда можешь это знать?
 	- Да она постоянно общается с Беллочкой, рассказывает ей о своих прошлых романах, 
а ее слушательница пересказывает эти слезливые истории мне! После того, как ты начал 
встречаться с Беллочкой, Джинджер попыталась повеситься. Её в буквальном смысле вытащили 
из петли. Хотели отправить на принудительное лечение, но она обещала вести себя примерно 
и больше таких глупостей не совершать. Для отвода глаз закрутила новый роман, и родители 
успокоились.
 	- И после этого ты хочешь, чтобы я на ней женился?!
 	- По-моему, это будет лучшее решение проблемы. Если она тебя любит, то не откажет. 
А потом, став твоей женой, будет себя обманывать. Уж поверь, что-что, а строить воздушные 
замки женщины умеют в совершенстве.
 	- Но ведь Ане нужны братья, сёстры...
 	- Не вижу проблемы. Если ты не хочешь спать с Джинджер, то можно усыновить 
ребёнка!
 	- Слушай, а ты права! Спасибо за совет. Наверное, так и поступлю. А как мне её 
найти?
 	- Могу дать тебе её телефон. Да и адрес тоже.
 	- Давай.
 	Она продиктовала, я записал. Несколько минут прошло в молчании. Затем Кей 
воскликнула:
 	- Ой, я же совсем забыла пригласить тебя на мою с Дэйвом свадьбу! Придёшь?
 	- Конечно, приду. Значит, Дэйв Брикстоу... Знакомое имя. Где-то я его уже слышал. 
Ты не знаешь, может быть, мы были знакомы?
 	- Были. Дэйв учился на первом курсе в одной группе с тобой, тоже хотел стать 
программистом, но позже понял, что это не его, и бросил перед первой сессией. На 
следующий год поступил в другой университет, специальность инженер-конструктор. Через год 
получит диплом.
 	- А ты ведь уже доучилась, да?
 	- Месяц назад отстрелялась. Теперь у меня красный диплом юриста!
 	- А у меня зелёный - программиста!
 	Мы дружно рассмеялись. Сквозь смех Кей заметила:
 	- Знаешь, наш разговор напоминает похвальбу двух малышей в песочнице. Типа: " У 
меня самое красивое ведёрко! " " А у меня самый лучший цвет совочка! "
 	- Так когда у вас свадьба? - поинтересовался я, отсмеявшись.
 	- Завтра в 10 утра регистрация, а потом гулянье в том небольшом ресторанчике возле 
ЗАГСа, в " Королеве ". 
 	- Всё, срочно отправляйся домой! Мне надо придумать, что вам дарить!
 	Кей ушла, а я вернулся к своим раздумьям. Подарок - это не такая уж большая 
проблема, а вот Джинджер... Хотя, что я в принципе теряю? Можно просто позвонить на 
правах старого знакомого.
 	Я решился и набрал номер. Гудки. Длинные и унылые. Она не ответила. Через пару 
минут перезвонила.
 	- Да, я слушаю.
 	- Здравствуйте, вы мне звонили. Кстати, вы кто и откуда знаете мой номер?
 	- Не узнаешь?
 	- Лоудрс?!
 	- Он самый.
 	- Что тебе от меня нужно?
 	- Согласие на брак.
 	- Ты что, пьян?
 	- Давай я к тебе подъеду и всё подробно объясню. Не беспокойся, я вполне вменяем.
 	- Ладно, жду.
 	Джинджер была так поражена моим неожиданным звонком и странным содержанием 
разговора, что даже не спросила, откуда я знаю её новый адрес.
 	Она стояла у калитки, когда я подъехал. И сразу же, едва я успел вылезти из 
машины, взяла быка за рога:
 	- Что всё это значит, Лоудрс?
 	- Послушай, я понимаю, что тебе не слишком хочется со мной общаться, но всё-таки 
называй меня по имени, ок?
 	- Ок. Так что тебе нужно от меня, Джейкоб?
 	- Если я так просто отвечу, ты опять не поймёшь. Давай расскажу всё по порядку.
 	- Пошли в дом, там поговорим.
 	Я объяснил Джинджер ситуацию, в которой оказался, и она вполне резонно заметила:
 	- Ну и с чего ты взял, что я соглашусь? Неужели приехал взывать к моей жалости?
 	- Будешь смеяться, но это именно так, Джи.
 	Могу поклясться, в этот момент в её глазах блеснули слёзы, хотя она никогда не 
была плаксивой.
 	- Зачем ты меня сейчас так назвал? - спросила Джинджер, уронив голову на 
переплетённые пальцы рук, и тут же сама ответила на свой вопрос. - Конечно, нет более 
простой тропы к сердцу девушки, чем через напоминание о совместных счастливых днях. Самое 
смешное, что я прекрасно это понимаю и вижу тебя насквозь, но охотно попадаюсь на эту 
дряхлую уловку. Но ты же не будешь утверждать, что до сих пор любишь меня?
 	- Нет, конечно. Больше того, я тебе скажу честно, что никогда тебя не любил.
 	- Ну что ж, спасибо за откровенность. Я стану твоей женой. Из твоего рассказа я 
поняла одну вещь: не стоит отпускать от себя любимого человека, а уж отталкивать - тем 
более. Даже если этот самый человек пришёл к тебе с исключительно корыстными целями. Чем 
чёрт не шутит? Может быть, стерпится-слюбится? Только больше всё равно не называй меня 
так, ладно?
 	Я согласился. Но где-то в глубине души остался мерзкий осадок от того факта, что я 
банально использовал девушку.
 	- Через три недели. И, пожалуйста, обычная регистрация и больше ничего, - настиг 
меня уже у порога её тихий голос.
 	Я кивнул и почти выбежал из её дома. Да, конечно, я мерзавец, но самобичевание не 
поможет. Раньше надо было думать. Просто нужно было несколько лет назад оторвать от себя 
руки едва знакомой девушки, и ничего бы этого не было. И, кто знает, быть может, Нина 
была бы жива по сей день. Или хотя бы поехать с ней в Россию.
 	Всё, хватит. Прошлое надо оставить в прошлом. В настоящем другие люди и другие 
проблемы. И неизвестно, как их решать.
 	Хотя, разумеется, одной уже меньше. Жена для меня и мама для Ани найдена. И 
неплохая. У Джинджер множество маленьких родственников, так что она умеет обращаться с 
детьми. Да и готовит неплохо, по крайней мере, так было шесть лет назад. Думаю, она не 
разучилась, так что голодать нам не придётся. У меня довольно востребованная профессия, к 
тому же.
 	Едва я успел выйти за ворота, как у меня зазвонил мобильный. Джинджер.
 	- Слушай, ты ещё не успел уехать?
 	- Нет, только собираюсь. А что ты хотела?
 	- Я подумала, может быть, тебе стоит заранее познакомить меня с твоей дочерью?
 	- Хорошая идея. Выходи.
 	Через пять минут она выбежала в другой одежде и с сумочкой на плече.
 	- Поехали, - сказал я, открывая перед ней дверцу машины.
 	Когда мы подъехали к дому моих родителей, нас встретила мать Нины.
 	- Здравствуй, Джейкоб. Минни и Сэма нет дома, но это ненадолго. Уехали за 
покупками в ближайший универмаг. Аня недавно уснула. Познакомишь меня с твоей  спутницей?
 	- Конечно. Познакомьтесь, Наталья Викторовна - Джинджер, моя будущая жена. 
Джинджер - это Наталья Викторовна, бабушка Ани.
 	- Очень приятно, - сказала моя невеста, пожав руку матери Нины. - Я приехала 
познакомиться с Аней. Думаю, лучше попытаться подружиться с ней заранее.
 	- Ну, пойдёмте в дом. Чай, кофе, Джинджер?
 	- Кофе, пожалуйста.
 	- А ты, Джейкоб?
 	- Лучше чай. Кофе я сегодня уже пил.
 	- Вы уже решили, когда свадьба? - поинтересовалась Наталья Викторовна, наливая мне 
чай.
 	- Через три недели. Кстати, Джинджер, завтра свадьба у Кейси. Ну, у подруги 
Беллочки. Я приглашён. Составишь мне компанию?
 	- Завтра? Да, могу. А во сколько?
 	- В 10 утра регистрация. Я заеду за тобой, не возражаешь?
 	- Нет, конечно. А ты придумал, что мы им подарим?
 	- Ещё нет. 
 	Джинджер посмотрела на часы.
 	- Уже пять вечера. Надо решать быстрее, а то не успеем в магазин.
 	- А невеста любит готовить? - поинтересовалась Наталья Викторовна.
 	- Насколько я знаю, не слишком.
 	- Можно подарить им кухонный комбайн или что-то в этом роде.
 	- Неплохая идея. Как ты на это смотришь, Джинджер?
 	- Положительно. Поехали, выберем?
 	Когда мы вернулись из магазина, мои родители уже были дома. Я познакомил их с 
Джинджер (мы встречались с ней всего два месяца, и в то время я не успел их познакомить).
        Вскоре проснулась Аня. Я в это время сидел в ее комнате. Когда она открыла глаза, 
то сразу повисла у меня на шее с радостным криком: " Папа! Ты вернулся! "
 	- Конечно, моя девочка!
        - А где мама?
        - Понимаешь, мама ушла. Она сильно болела, и поэтому должна была уйти. Но она 
просила передать, что очень тебя любит, и не хочет, чтобы ты расстраивалась.
 	- Она не вернется?
 	- Нет, малышка. 
 	Она отвернулась от меня и всхлипнула. По щеке сбежала первая слеза.
 	- Аня, я должен тебе кое-что сказать. Ты помнишь, как плохо было маме в последнее 
время.
 	- Да...
        - А теперь у нее ничего не болит. Она на небе, и ей там очень хорошо. Мама будет 
сверху смотреть на тебя.
       - Я хочу к ней!
 	- И оставишь папу одного?
 	Жестокий вопрос, сам знаю. Но не станешь же объяснять пятилетнему ребенку, что у 
нее всё впереди?
 	- Нет, я тебя не брошу. А ты будешь со мной и с бабушкой?
 	- Конечно. Но мама, перед тем, как уйти, просила меня найти тебе новую маму, 
которая будет заботиться о тебе.
 	- А ты нашел? Она хорошая? Моя мама была хорошая.
       - Нашел. И она очень хорошая. Пойдем, познакомимся с ней.
 	- Я знаю мою маму Нину, бабушку Наташу, папу Джейкоба, бабушку Минни, дедушку 
Сэма. А как зовут мою новую маму?
 	- У нее очень красивое имя. Джинджер. Тебе нравится?
 	- Да.
 	- Ну, пойдем с ней знакомиться!
 	Едва мы переступили порог комнаты, как Аня подошла к моей будущей жене и тихо 
спросила:
 	- Ты моя новая мама Джинджер?
 	- Да. Будем дружить?
 	- Будем. Пойдем, я покажу тебе мои игрушки.
        Аня взяла Джинджер за руку, и они вместе ушли. Мы решили оставить их вдвоем, 
чтобы не мешать.
 	Когда мы уже собирались уезжать, Аня спросила:
 	- А ты завтра приедешь?
 	- Обязательно.
       - А мама?
 	- И мама тоже.
 	- Папа, а мы скоро будем все вместе, как ты обещал?
 	- Скоро, малышка. Мама съездит к родителям на несколько дней, а когда вернется, мы 
станем вчетвером жить в моем доме.
 	- А мама Джинджер не уйдет, как мама Нина? Она сначала уехала, а потом ушла.
 	- Нет, моя девочка. Мама Джинджер обязательно вернется! Ты мне веришь? - спросила 
Джинджер, обняв Аню.
 	- Верю. Ты хорошая. Я буду скучать. Пока?
 	- Пока! Мы завтра с папой обязательно приедем. Не скучай!
 	Когда мы уже подъезжали к дому Джинджер, я спросил:
 	- Ты уже предупредила родителей, что выходишь замуж?
 	- Пока нет. Я собираюсь завтра ночным поездом в тот небольшой городок, где они 
поселились. Все время забываю его название. Немного погощу у них и вернусь к свадьбе.
 	Некоторое время мы молчали. Высадив Джинджер у ее дома, я уточнил:
 	- Так я заеду за тобой завтра?
 	- Конечно, как договорились!
 	Следующий день был переполнен разными событиями, и потому пролетел незаметно. 
Сначала мы с Джинджер побывали на свадьбе Кей, затем поехали к Ане, а около полуночи я 
подвез девушку до вокзала и посадил на поезд.
 	Когда я возвращался домой, улицы Лос-Анджелеса были непривычно пустынны. Конечно, 
время уже было позднее, но, в любом случае, такое спокойствие на улицах одного из самых 
беспокойных городов мира было крайне непривычно, хотя и очень кстати. Не мешало обдумать 
сложившуюся ситуацию и пофилософствовать.
        Пару лет назад я обозвал бы дебилом того человека, который сказал бы мне, что я 
скоро женюсь на Джинджер. Такая мысль мне никогда даже в голову не приходила.
        Проснувшись на следующий день, я ощутил, что начинаю скучать по Джинджер. Уж не 
влюбился ли я в нее? Да нет, что за детский взгляд на жизнь! Чуть что - сразу влюбился? 
Глупости! Просто Джинджер стала гораздо лучше как человек.
 	Хотя, если б я в неё действительно влюбился, было бы совсем неплохо. Была бы у нас 
нормальная, обычная семья. Говорят (или я это где-то читал?), что дети очень хорошо 
чувствуют, каков характер отношений в семье.
 	Чтобы прогнать эти полубредовые размышления, я решил заняться чем-нибудь 
общественно полезным. Причем, в широком смысле этого слова. Короче, я решил попробовать 
найти работу.
 	Конечно, через три недели у меня свадьба, но мы ведь не собираемся ни в какое 
свадебное путешествие, так что самое время задуматься о вопросе материального обеспечения 
моей будущей семьи, тем более, что ее состав ровно в два раза больше, чем состав семьи 
обычных молодоженов.
 	Я посмотрел несколько газет, выискивая в них объявления о вакантных местах. Пара 
объявлений меня заинтересовала, и я решил позвонить по указанным номерам.
 	В первой компании мне ответили, что нужный им человек уже найден, а со второй 
повезло больше. Мне предложили прийти на собеседование завтра к девяти утра.
 	Остаток дня я провел с дочерью. Аня постоянно спрашивала о Джинджер, а я 
успокаивал ее и уверял, что скоро мы будем все вместе.
        На следующий день я сходил на собеседование, которое прошло удачно. Мне объявили, 
что я должен проработать три месяца (испытательный срок), а затем будет решаться вопрос о 
моем оформлении.
 	Когда я уже был дома и пил кофе, на мобильный пришла SMS-ка от Кей:
        "Джейк, ты не мог бы подъехать ко мне сейчас? У меня есть к тебе одна просьба".
 	Я написал в ответ:
 	"Буду через десять минут", и пошел за ключами.
 	В доме Кей и Дэйва царила полная и абсолютная неразбериха. Туда-сюда мотались 
родственники обоих молодожёнов, постоянно переругиваясь друг с другом и вынося из дома 
мебель. Наемные рабочие грузили вынесенные вещи в какой-то грузовой автомобиль.
	Кей выбежала мне навстречу с красными щеками, злая и запыхавшаяся, в легком 
домашнем платье, прижимая к груди какую-то огромную вазу бледно-фиолетового цвета, 
расписанную какими-то странными фруктами.
 	- Кейси, деточка, давай сюда мою любимую вазу! - воскликнула мать моей подруги, 
быстрым шагом подходя к нам.
 	- Да забери её ради бога, ма! - раздраженно крикнула Кей, передавая матери вазу. - 
Она меня уже достала!
       - У вас что, великое переселение народов в самом разгаре?
 	- Почти. Совпало два события. Сегодня с вечерним самолетом мы с Дэйвом 
отправляемся в свадебное путешествие в Египет. А тут еще родители надумали переехать в 
мою квартиру, а нам отдать свой дом. Сказали, что им и моей квартирки хватит, а нам с 
мужем нужно пространство.
 	- В принципе они правы. У вас же дети будут, а для них надо иметь запасную 
жилплощадь. Так что молодцы твои родители.
       - Ладно, у меня особо времени нет, сам понимаешь. В общем, я хотела тебя попросить 
взять на время моего кота к себе. Понимаешь, у мамы аллергия на шерсть.
 	- Ладно, без проблем. Давай свое животное.
 	Кей на минутку вернулась в дом и выбежала с большим дымчатым котом на руках.
 	- Ну, Фланки, доверяю тебя Джейку. Он животных любит. Не бойся, - сказала Кей, 
успокаивающе гладя кота.
 	- Да, к вегетарианцам я не отношусь. Вот только не знаю, как правильно котов 
готовить: с хвостом или без? Ладно, в Интернете поищу.
 	- Джейк, прекрати дурачиться! За сохранность моего любимца отвечаешь головой!
 	- Его?
 	- Своей!
 	- Не, это слишком большая ответственность. Я к такому не готов.
 	- Джейк! - в голосе Кей прорезались совершенно несвойственные ей визгливые нотки, 
и я понял, что она не в настроении шутить, а потому быстро пробормотал:
 	- Все, все, успокойся! Давай кота. Его кличка Фланки? Бред, конечно, но ладно, 
можешь спокойно отдыхать и ни о чем не волноваться. Кстати, чем его кормить?
 	- Он всеядный. Ладно, мне некогда. Пока! - прокричала она, уже стоя в дверях.
 	Всеядный?! Кошмар какой! Его придётся держать в клетке, уж прутья-то он есть не 
станет. Лишь бы меня не загрыз темной ночью!
 	Фланки оказался удивительно спокойным и миролюбивым животным, не склонным к 
вредничанью по пустякам. Всю дорогу до дома проспал у меня на коленях, дома съел 
подчистую все, что я ему дал, улегся рядом со мной на диван  (я сначала подумал: "Неужели 
кот собрался смотреть футбол?!") и мирно спал вскоре.
 	Тихое мелодичное мурчание убаюкало и меня, тем более, игра была не очень-то 
интересная, так что, когда я проснулся, то нисколько не пожалел о том факте, что проспал 
большую часть матча и увидел только объявление счета.
 	На следующий день я встал рано, накормил кота, отвёз его к родителям, а сам 
отправился работать.
 	Так прошли и остальные дни пребывания Джинджер в деревне. Я скучал по ней всё 
сильнее, а потому очень обрадовался, когда увидел пришедшую от неё SMS-ку с просьбой 
встретить её завтра в 4.30 утра.
       Время, конечно, было раннее, ну да это нестрашно. Подумаешь, выспаться не успею! 
Зато увижу восход солнца!
        После того, как я привез Джинджер ко мне домой, она тут же улеглась спать на 
диване, так как была совершенно вымотана долгой дорогой (поезд ещё и опоздал на 2 часа!), 
которую она всегда очень плохо переносила, а я начал собираться на работу.
 	Перед тем, как уйти, я оставил на кухонном столе записку для Джинджер, в которой 
написал, что вернусь вечером.
 	Когда я пришел с работы, Джинджер уже была полна сил и энергии, как обычно, 
поэтому мы сразу же поехали к Ане.
 	Она очень обрадовалась Джинджер, висла у неё на шее, называла исключительно мамой 
(уже без имени), и говорила, что очень соскучилась.
 	На следующий день мы с Джинджер расписались. Никакого празднования не было, как 
она и просила. В тот же вечер в мою квартиру переехала Наталья Викторовна с Аней, как мы 
и договаривались.
 	Поздним вечером я сидел на крыльце и курил. Было уже довольно прохладно, поэтому я 
очень удивился, когда увидел рядом с собой Джинджер в одной ночной рубашке.
 	- Любить мёртвых бесполезно, они не ответят взаимностью, даже если захотят, а 
любить балерину - мечтать о звезде с неба.
       - Ну и что ты предлагаешь? - раздражённо спросил я, обидевшись, что она так легко 
угадала мои мысли.
       - Любить ту, что рядом с тобой, - тихо сказала она.
 	А что я в принципе теряю? В том, кого люблю, а кого - нет, я уже окончательно 
запутался. Нина - символ того, что было и никогда не вернется, Беллочка - недосягаема, 
Джинджер - вот, рядом. Стоит только протянуть руку... Но стоит ли?

Глава 7

       Утро после ночи любви - так, кажется, это называется? Её волосы, накрывшие 
подушку, спокойное и ровное дыхание, чуть вздрагивающие ресницы и абсолютное отсутствие 
понимания (с моей стороны, конечно), кто она для меня.
       Вчера я так и не решил вопрос, стоит или нет. Но отталкивать её не хотелось. Она 
ведь меня любит, и однажды даже пыталась повеситься, вскоре после того, как я её бросил.
       Где-то я слышал такое высказывание: лучше делать и потом сожалеть, чем не делать и 
сожалеть о том, что в своё время не сделал. Вот вчера я именно этим правилом и 
руководствовался. Она проснулась. Открыла глаза, посмотрела на меня со спокойной 
уверенностью в своей правоте. Никакого смущения, словно я у неё не первый, а какой-нибудь 
там восьмидесятый.
       И зачем ей это было надо? Ладно, с её стороны была любовь, но ведь с моей - 
сплошная путаница! А, может быть, она ощущала, что я терзаюсь сомнениями, и надеялась, 
что в конце концов я пойму, что люблю её? А может, лучше спросить саму Джинджер, а не 
строить предположения?
 	- Скажи, зачем ты пришла ко мне вечером?
 	- Потому что люблю и хочу от тебя ребёнка.
 	- А я не могу понять, что чувствую к тебе.
 	- Ничего, это не страшно. Я ведь не требую от тебя немедленно во всём разобраться. 
И любить меня - тоже.
 	- Вчера ты как раз потребовала от меня любви.
 	- Ну, не потребовала, а попросила. Хотя, если быть совсем точной, то предложила 
свою, а ты её принял.
       Да уж, в таланте точно формулировать Джинджер не откажешь. Всё, признаю полное 
поражение и безоговорочно капитулируюсь. В самом деле, пора собираться на работу.
       Неужели можно любить сразу трёх? В романах, которые я изучал этим летом во время 
своего приступа меланхолии, бывало такое, что любовь делилась на двух. Но три - это уже 
слишком.
       После работы я сразу поехал на кладбище.
       Небольшой серый памятник, на котором лишь одно слово вместо ФИО: Нина. Она так 
хотела. И два числа, разница между которыми составляет неполных двадцать два года. Всего-
то. Если бы она не умерла, насколько бы всё было проще. Жили бы преспокойно вместе, и я б 
и думать забыл о Беллочке, а уж существование Джинджер и вовсе бы являлось ничего не 
значащим фактом. Если бы...
 	Я сидел у её памятника довольно долго, пытаясь разобраться в себе.
       Любить мёртвую - да, в этом есть что-то возвышенное, какое-то высшее проявление 
верности, но что ей до меня теперь? А рядом есть живые люди, но любовь к ним пугливо 
забилась в уголок, потому что её место занимает чувство к умершей. Мы ведь можем быть 
счастливы: я и Джинджер. Но только если я смогу отпустить любовь к Нине.
       Уходи, прошу тебя! Я не хочу мучить других, да и себя тоже. Если ты могла 
родиться, значит, можешь и умереть. И тебе пора это сделать. Ты живёшь лишь в соединении. 
Взглядов, губ, тел. А если ты заперта в одной душе и не находишь отклика, то постепенно 
превращаешься в одну сплошную боль. Ты терзаешь душу, ставшую для тебя клеткой, но 
терзаешься и сама. Уходи, и нам обоим станет легче. Прошу тебя.
       И она ушла. Посмотрела с усталостью, смешанной с благодарностью, и пожелала 
счастья.
       Я впервые смог спокойно взглянуть на её имя на памятнике. Всё в прошлом, и ничего 
не изменить, да и не надо менять.
       Приехав домой, я сразу же увидел Джинджер на кухне. Она не задала ни одного 
вопроса.
       Я встретил её взгляд и утонул в бездонных карих глазах. "Я знаю, где ты был." - 
спокойное утверждение."Ты разобрался в себе?" - робкий вопрос."Только не лги мне!" - 
мольба."Я не верю в чудеса, но ведь их существование не зависит от моей веры в них, 
верно?" - надежда.
       - Джи... - едва смог выдавить из себя я.
       "Я же просила меня так не называть!" - боль во взгляде настолько явная, что не 
хочешь смотреть ей в глаза. "Зачем ты мне напомнил те дни, которые я хочу забыть?" - 
огорчение пополам с удивлением.
 	- Я люблю тебя, Джи.
       Выражение глаз изменилось. Надежда, боязнь верить, но не радость.
 	- Не говори мне этого больше, ладно?
 	- Почему?
 	- Я пока не готова это слышать.
 	- Почему?
 	- Потому что вешаться больно, а жить брошенной - ещё больнее.
 	- Я никогда не брошу тебя!
 	- Надеюсь. Но всё равно, не хочу обманываться. Жаль, что я снова совершила свою 
старую ошибку. Напросилась в любовницы вместо фактической жены, как однажды в девушки 
вместо одноклассницы.
       Она развернулась и ушла, а я остался один. Если честно, ничего не понимаю. То 
вешается мне на шею, то просит не говорить о любви.
       Через три недели вечером мы сидели на кухне, когда она как бы между прочим 
сказала:
 	- Я беременна. 
 	- Ты собираешься рожать или сделаешь аборт?
       Я, конечно, знал, что Джинджер хотела ребёнка от меня, но женщины - удивительно 
непостоянные создания! По крайней мере, большинство из них.
 	- Рожать. Прерывание первой беременности чревато очень неприятными последствиями.
 	- И только это тебя и останавливает?
 	- Сказать тебе честно? Да. Только это. Я не уверена, что поступила правильно, 
забравшись в твою постель, и ещё меньше уверена в том, что этого ребёнка стоит рожать. 
Хотя, вру. Есть ещё одна причина: надо отвечать за последствия своих поступков, а не 
избавляться от них.
 	- Хорошая позиция. Уважаю.
       На этом наш разговор и закончился.
       Ещё через месяц вернулась из свадебного путешествия Кей. Я случайно увидел, как 
сияющий Дэйв, осторожно держа свою супругу за руку, помогает ей сойти с трапа самолёта. 
Она тоже очень довольна, лёгкий загар ей идёт, а просторный цветастый сарафан не скрывает 
располневшей талии.
       Т-а-а-а-к, всё с вами понятно, хорошие мои. И когда ж успели? За два месяца 
отпуска? Но живот у Кей выглядит на больший срок. Судя по всему, ещё до свадьбы.
 	- Джейк! Привет!
 	- Привет, будущая мама! Куда ж тебя беременную в жаркие страны-то понесло?
 	- А, ничего, срок маленький. А как у тебя с Джинджер?
 	- Положение такое же, как у тебя, только месяца на два меньше!
 	- Она...беременна?!! От тебя?!!!
 	- Думаю, да.
 	Хитро прищуренный взгляд.
 	- А что, есть основания так думать?
 	- Есть.
 	- А кто-то говорил... - губы расплываются в улыбке.
 	- Да ладно, не подкалывай. Я ведь не клялся не касаться её.
 	- Но собирался усыновить кого-нибудь... - в глазах прыгают чертенята, причём в 
очень большом количестве.
 	- Ладно, Кей, я побежал. Надо встретить коллегу по работе. Вон его самолёт уже 
садится.
 	- Пока, Джейк! Сегодня вечером приду за котом, пообщаемся ещё!
 	- За каким котом? Которого я пожарил на прошлой неделе с голодухи из-за отказа 
шефа дать аванс?
 	- Если с головы моего кота упал хоть волос, детей у тебя больше не будет ни с кем!
 	- Волос? Вряд ли. А вот шерсти с него каждый день падало достаточно, замучился 
пылесосить. А всё-таки ты жестокая! Как же готовность пожертвовать для друга самым 
дорогим? Подумаешь, кота съел. Кстати, я тебе шкурку оставил. На шапку.
 	- Очень мне нужна блохастая шапка!
 	- Обижаешь! Я её прокипятил!
 	- Джейк!!!!!!
 	- Ну ладно, хватит дуться! Кстати, кот был не слишком питательный. Да и на вкус не 
особо. Кожа да кости.
 	- Солил?
 	- Нет.
 	- Потрошил?
 	- Нет.
 	- Надо было сварить. Так вкуснее и больше мяса остаётся. Запомни на будущее.
 	- У тебя большой опыт в приготовлении и поглощении котов?
 	- Конечно! Это же моё хобби!
 	- А, я понял! Ты кота для себя откармливала и обиделась, что я тебе не оставил! 
Обещаю исправиться. Следующего съедим вместе!
       Не дожидаясь ответа, я быстрым шагом поспешил навстречу своему коллеге, 
вернувшемуся из заграничной командировки.
       Вечером Кей пришла ко мне домой, и мы с ней пообщались на самые разные темы. 
Коснулись вскользь даже Беллочки.
       - Я ей недавно звонила, у неё всё в порядке. Выступления, репетиции, предложения 
одно другого выгоднее. Правда, полное отсутствие личной жизни. Некогда. Ну, это недолго, 
лет десять максимум. Балерины востребованы до тридцати, а на четвертом десятке уже никому 
не нужны, - рассказала Кей.
 	- И ей ещё не надоела такая жизнь? - поинтересовалась моя жена.
 	- Говорит, что нет. Она всем довольна. Кстати, обещала приехать ко мне в гости 
через пару месяцев.
       Мысль о скорой встрече с Беллочкой лишила меня покоя. Я вспоминал её яркую 
красоту, которой она обладала около пяти лет назад, и думал, как она выглядит теперь.
       Она не была мне полностью безразлична. Если образ Нины постепенно и почти 
безболезненно уходил в прошлое, то образ Беллочки всё чаще являлся без приглашения в мои 
воспоминания.
       Она действительно приехала через два месяца, как обещала, и поселилась в доме 
Дэйва и Кей.
       Я всеми правдами и неправдами избегал с нею встреч, хотя Кей и уговаривала меня 
поговорить со своей подругой и расставить все точки над "i". В конце концов, ближе к 
отъезду Беллочки (она уже пробыла в гостях две недели и собиралась домой), я всё-таки 
решил с нею поговорить, и, пока не прошёл минутный порыв, поспешил к дому Кей.
       Открыв дверь, я увидел совершенно неожиданную картину: Кей стояла у окна, опираясь 
на подоконник, причём совершенно не двигалась. Она не обратила никакого внимания на 
громко хлопнувшую входную дверь и последовавшие за этим мои быстрые шаги.
       Когда я оказался рядом с ней, она, наконец, подала первый признак жизни. Взяла с 
подоконника зелёный лист с неровным краем, оказавшийся частью наспех оторванной тетрадной 
обложки, на которой еле разборчивым почерком, да к тому же карандашом было написано:
       "Кейси, я уезжаю с Беллочкой. Я люблю её, и она меня - тоже. Я не прошу понять или 
простить меня. Только одно: забудь всё, что нас связывало, это ошибка. Мы не подходим 
друг другу. Надеюсь, у тебя всё будет хорошо.
													
			Дэйв"
 	- Неужели наш ребёнок - это просто ошибка? - донесся до меня тихий голос.
       Я обернулся, встретившись с её взглядом. В глазах Кей не было ничего, кроме 
удивления. Но через мгновение в них появилась боль. Но не душевная. Физическая.
       Она сделала шаг в сторону, но зацепилась за ножку дивана и оказалась на полу. 
Упала на живот, но тут же перевернулась на бок.
       Я увидел её ожившие, полные муки глаза. "Она же беременна!" - стукнула в виски 
мысль.
       Я отнёс её в свою машину, решив, что сам довезу в больницу быстрее, чем машина 
"Скорой", и поехал, превышая максимально разрешённую скорость километров на тридцать.
       Кей приняла бригада врачей, а я остался в коридоре.
       Не меньше чем через час ко мне вышла женщина и спросила, кем я прихожусь больной.
 	- Друг. Никого ближе в этом городе у неё нет, так что говорите всё мне.
       Женщина согласилась и начала рассказывать:
       - Преждевременные роды. Срок беременности не превышал шесть месяцев. Ребёнка 
спасти не удалось. У матери сотрясение мозга и брюшное кровотечение. Её пока переведут в 
реанимацию. Оставьте номер своего телефона дежурной сестре. Вам сообщат об изменении 
состояния пациентки.
       Выйдя из больницы, я позвонил родителям Кей. Терпеть не могу сообщать такие 
новости, но больше было некому.
       Следующие два дня я утром звонил в больницу, получая один и тот же ответ: 
"Изменений нет. Вам позвонят". На третий день, около четырёх часов после полудня, мне 
сообщили, что Кей чувствует себя лучше, и её перевели из реанимации в обычную палату. Я 
спросил, можно ли её посетить и, получив разрешение, поехал в больницу.
       В дверях её палаты я столкнулся с родителями Кей. Они уже навестили дочь и 
возвращались домой. Мы быстро поздоровались, и я прошёл к подруге. Она полусидела на 
постели и совершенно механически ела зелёное яблоко.
 	- Почему, Джейк? Почему Дэйв меня бросил? - спросила она всё тем же неживым 
голосом. Без боли. И лишь с тенью удивления.
       - Я, конечно, знаю, что не красавица, - продолжала она, смотря в стену и уронив 
руку с яблоком на одеяло,  - и рядом с Беллочкой выгляжу очень блёклой, но ему никогда не 
нравились девушки её типа. Чем она могла привлечь Дэйва? Не понимаю.
       - А может, он её действительно полюбил? - предположил я, чувствуя себя полным 
идиотом.
 	- Конечно, такой вариант не исключён, но маловероятен. За две недели полюбить так 
сильно, что забыть о своей жене и совместном будущем ребёнке? Правда, теперь уже прошлом, 
- добавила она с горькой улыбкой.
       - Знаешь, мы с ним часто ругались. Похоже, действительно плохо подходили друг 
другу, - продолжала рассказывать Кей. - Но он радовался, когда узнал о моей беременности, 
вслух строил планы, в буквальном смысле слов носил меня на руках. Вообще-то, ссорились мы 
по пустякам и быстро мирились. Как всё это странно.
       - Что ты собираешься делать после выписки? - спросил я, чтобы отвлечь Кей от 
бессмысленных воспоминаний.
       - Ничего особенного. Продать дом, начать бракоразводный процесс, переселиться к 
родителям, найти работу по специальности и продолжать жить. Что мне ещё остаётся?
       Выздоравливала Кей крайне медленно. После выписки из больницы её родители настояли 
на том, что ей необходимо отдохнуть. Кей не противилась и покорно отправилась на три 
месяца в маленький уединённый санаторий на берегу океана.
       На Джинджер происшедшее с Кей произвело очень сильное, я бы даже сказал, 
неизгладимое впечатление. Она начала бояться, что я её брошу, стала раздражительной и у 
неё началась бессонница.
       Я серьёзно поговорил с ней и заявил, что не брошу её ни при каких условиях, во-
первых, потому, что люблю, а во-вторых - потому, что она - чудесная мать для Ани.
       Аня знала, что скоро у неё появится братик или сестричка. Когда живот Джинджер 
стал заметен, я объяснил дочери, что через определённое время наша семья станет больше. 
Ане понравилась перспектива стать старшей сестрой, так что я был в этом отношении 
спокоен.
       Спустя три месяца, в середине мая, Кей вернулась из санатория и поступила, как и 
планировала: развелась с мужем и переселилась к родителям.
       А через неделю после её приезда в Лос-Анджелес, из Нью-Йорка, где жила и работала 
Беллочка, вернулся... Дэйв. Он умолял Кей простить его и принять обратно, уверял, что 
Беллочка для него ничего не значит, что он по-прежнему любит свою жену (бывшую, добавила 
в этом месте Кей), что ради неё он преодолел огромные расстояния (а на самом деле лишь 
4000 км) и так далее. Кончилось всё это тем, что Кей выгнала его и попросила исчезнуть из 
её жизни.
       Спустя несколько дней я болтал с Кей, и она мне всё это рассказала.
       - А почему ты так поступила? Причин может быть множество, но я хочу, чтобы ты сама 
мне сказала.
       - Всё очень просто. Я не смогла его простить. Дело даже не в измене, а в том, что 
у меня теперь не будет нормальной семьи. Я прекрасно понимаю, редко мужчины бывают верны 
одной женщине, но неужели он не мог подождать? Я бы родила, а потом поговорили бы, как 
взрослые люди, а так получается какое-то ребячество. Сбежал с любовницей, точнее, с 
Беллочкой, а мне оставил идиотскую записку. И вообще, не понимаю, чем она могла его 
привлечь? Часто мужчин привязывают к себе при помощи секса, но это не тот случай.
       - А почему ты так уверена?
       - Да потому что! Я точно знаю, что Беллочка - девственница!
       - А вдруг, по взаимному согласию...
       - Никаких "вдруг"! У неё с мужчинами не бывает ничего, кроме поцелуев. Всё! 
Сколько раз парни пытались её затащить в постель, не сосчитать! Но в этом отношении она 
голову никогда не теряла, не то, что я! Она никогда сама не влюблялась, только сводила с 
ума других!
       - Но ведь сейчас она уже взрослая, самостоятельная. Может, просто раньше боялась 
последствий?
       - Да нет же, сколько можно тебе повторять! Она любить не умеет. Играть в любовь - 
пожалуйста. Её парни всегда поражались: только что был взгляд с поволокой, прерывистое от 
страсти дыхание, на всё готовая девушка, в общем, а стоило предложить познакомиться 
поближе - Снежная Королева. Будто кто её подменил.
       - Наверное, ты права. Ты её знаешь дольше, да и отношения у вас более 
доверительные. По крайней мере, были.
       - Ага, именно что были. Если б она действительно влюбилась в Дэйва, я бы за неё 
только порадовалась, ей даже несчастная любовь на пользу пойдет. Нет, не думай, не отдала 
бы мужа подруге, боролась бы за него. Но Беллочка хотя бы похожей на человека стала, а то 
какая-то неуязвимая она для любви.
       - А может, так даже лучше. А то я вот слишком любвеобильный, запутался уже в своих 
женщинах-девушках. Нина, Беллочка, Джинджер. Осталось только в тебя влюбиться, чтоб уж 
совсем весело было жить.
       - Да ладно, ты меня столько лет знаешь, что уж такая влюблённость тебе точно не 
грозит.
       - И на том спасибо! Хотя ведь Джинджер я тоже знал давно, а потом взял и 
втрескался, и не по уши, а гораздо серьёзнее!
       - Да что с тобой сегодня, Джейк? Не влюбишься ты в меня, успокойся.
       - Так, тема закрыта. Скажи лучше, вы с Беллочкой после побега твоего бывшего мужа 
общались? Может, стоит поговорить, попытаться понять друг друга?
       - Что за миротворческая деятельность? Хотя, поговорить может и стоит. Но я не 
хочу. Она нам с Дэйвом жизнь испортила просто потому, что захотела пополнить свою 
коллекцию. Да я её придушить готова!
       - Кей, в тебе живёт какое-то патологическое стремление кого-нибудь убить. Однажды 
меня хотела придушить, теперь вот подругу, хоть и бывшую. Хотя повод у тебя имеется, и 
вполне достаточный, на мой взгляд.
       - И в тот раз тоже был! Ладно, давай поговорим о чём-нибудь другом. Кстати, когда 
Джинджер рожать?
       - В начале августа.
       - А кто у вас будет, знаете?
       - Мальчик. Аня постоянно спрашивает, когда ей привезут братика.
       - А сколько ей уже?
       - В ноябре будет шесть. Через год пойдёт в школу.
       - Ты говорил, что в какую-то особенную?
       - Да, с эстетическим уклоном. Повышенное внимание уделяется музыке, танцам и 
прочему.
       - И зачем ей такая школа? Решили поиздеваться над ребёнком?
       - Нет, просто у Ани блестящие способности к рисованию, да и голос неплохой. 
Джинджер кто-то из подруг посоветовал эту школу, потом она сказала мне, что таланты Ани 
нужно развивать, и я согласился. Если ей не понравится, сможет перейти в обычную, с этим 
проблем не возникнет.
       - А как она относится к Джинджер?
       - Хорошо. Называет мамой.
       - А Нину помнит?
       - Даже не знаю, что тебе сказать. Всё-таки ей не было и пяти, когда Нина умерла. 
Не знаю, как долго дети в таком возрасте могут что-либо помнить. Мне самому кажется, что 
Нины никогда не было, если б не Аня, уже давно б в это поверил.
       - Да уж... Ладно, мне пора. Кстати, совсем забыла тебе сказать... Помнишь ту 
контору, что рядом с вашей компанией? Я теперь в ней буду работать.
       - Это хорошо. Будем с тобой вместе отлынивать от выполнения рабочих обязанностей.
       - Обязательно! Джинджер и Ане передай приветы!
       - А ты своим родителям!
       Кей ушла, а я стал ждать возвращения моих жены и дочери с прогулки. Вскоре 
хлопнула дверь, и я услышал звонкий голос Ани:
       - Папа! Мы дома!
       - Привет вам от Кей. Только что ушла.
       - Жаль, что нас с мамой не дождалась! Я её люблю, она очень хорошая, и с ней 
общаться интересно!

Глава 8

       Беллочка переступила порог своей нью-йоркской квартиры и устало привалилась к 
стене. Тренировки и репетиции просто ужасно выматывали.
       Завтра будет трудный день. Целых три спектакля, в которых она участвует. В 10 
утра, 4 дня и 8 вечера. Нужно как следует отдохнуть. 
       Беллочка приняла душ, оделась и стала искать метр. Она уже неделю не проверяла 
свои объёмы, а сегодня одна из её подружек полушутя-полусерьёзно заявила, что Беллочке не 
помешает немного похудеть.
       Измерив себя, девушка поняла, что подружка была права. Какой кошмар! Талия - 61см, 
при норме 57! Хорошо хоть, что грудь осталась в привычных 73, а бедра - 79. Но и четыре 
лишних сантиметра в талии крайне нежелательны!
       Ужин Беллочки состоял из обезжиренного йогурта и стакана несладкого зелёного чая.
       После ужина она прилегла на диван и включила телевизор. Так, шесть часов вечера. 
Любимый сериал до семи, затем полчаса - медовая маска, чтобы завтра быть в форме, и - 
спать! Подъём в пять, час на тренажёрах, лёгкий завтрак, и в театр, гримироваться!
       Но сегодня что-то пошло не так. Сериал показался неинтересным и растянутым, а 
очередной эпизод - попросту бессмысленным. Почему-то стало грустно, и захотелось 
поплакать, чего делать нельзя было ни в коем случае. Ещё бы! Может, обычным людям и 
незаметны следы слёз, пролитых вечером, но только не её костюмершам и гримёршам, особенно 
последним! Даже десять-двенадцать часов сна - им не помеха. Обязательно заметят и будут 
её ругать, что она им добавляет работы.
       Беллочка не понимала, почему она не такая, как большинство её подруг, как 
школьных, так и сегодняшних.
       Поцелуи... Она умела целоваться так, что казалось, будто она сгорает от страсти, 
хотя на самом деле Беллочка не испытывала ровным счётом ничего. В духовном плане. Процесс 
ей нравился чисто физически. Ну почему все парни считали, что если она так целуется, то 
не будет против дальнейшего развития событий! Поцелуй и постель были для них 
взаимосвязаны, причём прямой пропорциональностью: чем жарче целуется, тем охотнее 
отдастся.
       Тупая мужская логика! Беллочка была обратным случаем, и между понятиями "поцелуй" 
и "постель" видела лишь одну закономерность: слова, их обозначающие, начинались на одну и 
ту же букву.
       Все её подруги знали, что Беллочка, несмотря на свои двадцать два (даже почти 
двадцать три!), привлекательную внешность и обилие поклонников оставалась девственницей. 
И всех их волновал один вопрос: "Почему?!!"
       Можно было предположить, что она - недотрога, но рассказы ошеломлённых парней о её 
поцелуях опровергали эту версию.
       Пытались допрашивать саму Беллочку, но она уклонялась от ответа. Да они бы и не 
поняли, если б она ответила. Разве можно ТАК целоваться с парнем, не желая ничего 
большего?!!
       Беллочка и сама не всегда себя понимала. Одну вещь она знала твёрдо: ложиться в 
постель из любопытства она не хочет.
       И ещё один факт удивлял её подруг: как можно так привязывать к себе парней?!!
       Дело было в том, что Беллочку никто никогда не бросал (единственный такой случай 
был её подругам неизвестен). Парни забывали планы соблазнения, целуясь с ней, и если она 
не рвала отношения сразу же после попытки кавалера расстегнуть её кофточку, то этот 
парень превращался в её раба.
       Ему хватало лишь поцелуев, причём каких именно, решала Беллочка. Они одинаково не 
могли её бросить и если получали страстные поцелуи в губы, и если им доставались почти 
равнодушные в щёчку. И длились такие отношения ровно столько, сколько хотелось Беллочке. 
Случалось, что и годы.
       Вот и Дэйв также: стоило ей поцеловать его, как он попытался подвести её к 
кровати, а получив не менее жаркую, чем поцелуй, пощечину, сразу успокоился и согласился 
на платоническую любовь с добавлением поцелуев. Тащить его с собой в Нью-Йорк она не 
хотела, но пришлось. Он влюбился в неё так сильно, что ничего не требовал, и если раз в 
неделю она ему дарила поцелуй второй разновидности, то ему этого вполне хватало для 
счастья.
       Его пребывание в её квартире быстро сделалось невыносимым для Беллочки. Собачья 
преданность раздражала, от беспокойства и заботливости хотелось сбежать на край света. 
Всё привычно и закономерно. А ей так хотелось чуда!
       Она вспомнила охватившее её разочарование, когда он попытался действовать по давно 
надоевшему ей сценарию. Захотелось сесть на кровать, предварительно оттолкнув его от 
себя, и разрыдаться как ребёнок, который получил в качестве подарка пустую коробку, 
завёрнутую в яркую, нарядную упаковку.
       Выполнив первую часть плана, Беллочка честно постаралась не плакать. Удалось. 
Немного успокоившись, она заявила Дэйву, что они едва знакомы и ещё рано переходить к 
интимным отношениям. Он немного остыл и сказал, что готов ждать столько, сколько она 
посчитает нужным. Ну а Беллочка уже поняла, что с мужем Кейси у неё будут лишь поцелуи.
       И с чего она взяла, что этот мужчина - какого-то другого типа? Этот самый другой 
тип существует? Конечно нет! Хотя был в её жизни один парень, оказавшийся исключением из 
всех правил. Когда они с Джейкобом впервые поцеловались, он не стал её домогаться. Но и к 
нему она ничего особенного не чувствовала, и в дальнейшем всё было закономерно: его 
подчинение ей. Правда, их разрыв, как и начало отношений, тоже был своеобразен.
       Он сам сумел бросить её. Это было поистине удивительно. Лишь один парень из его 
предшественников сумел разорвать отношения с Беллочкой сам. Но эту историю она не любила 
вспоминать. Хотя и тот разрыв оказался весьма своевременным.
       Беллочка улыбнулась, вспомнив историю знакомства с Джейкобом. Жаль, что и к нему 
она ничего особенного не испытывала.
       Отношения с ним никогда не тяготили Беллочку. Он был в неё влюблён, и довольно 
сильно, но вёл себя совсем не так, как её бывшие парни. Умудрялся смотреть спокойно и 
даже несколько холодно в её сторону.
       В первый месяц их отношений Джинджер, бывшая девушка Джейкоба, просветила Беллочку 
относительно причин такого странного поведения бойфренда. Оказалось, что у него была 
подруга из России, им пришлось неожиданно расстаться, и с тех пор он ничего не знает о 
ней.
       Ночью после этого рассказа Беллочка долго плакала, вспоминая последние слова 
Джинджер: "Тебе достался очень хороший парень. Береги его! И не пытайся с ним играть в 
эти твои игры. Он, в отличие от тебя, умеет любить".
       И это она-то, Беллочка, любить не умеет? Да ей всегда так тяжело пережить разрыв с 
парнем! Наоборот, она слишком ранима и чувствительна, слишком легко влюбляется! Конечно, 
если её бросят, то она не станет совершать таких глупостей, как это полоумная Джинджер!
       В последние годы она умудрилась подружиться "с этой полоумной Джинджер", а в 
последние четыре месяца - поругаться с Кейси. Хотя, поругаться - явно не то слово. 
Окончательно и бесповоротно разорвать отношения - так будет точнее. И было бы из-за чего! 
Просто решила проверить мужа Кейси, а та обиделась и не отвечает на звонки. А ведь именно 
сейчас она нужна Беллочке как никогда прежде.
       Конечно, смерть от невысказанных переживаний Беллочке не грозит, подруг у неё 
много. Но в таком состоянии, когда хочется поплакаться в жилетку кому-нибудь, лучше 
всего, чтобы этим "кем-нибудь" была Кейси. Она к Беллочке нормально всегда относилась, не 
то, что подавляющее большинство её сегодняшних подруг, которых интересует лишь где, 
когда, с кем и при каких обстоятельствах Беллочка уляжется в постель. 
       Набрав ещё пару раз номер Кейси и не получив ответа, Беллочка вздохнула, положила 
мобильный телефон на стоявший рядом столик и передумала плакать. Она с детства привыкла к 
утешениям, жалости, вытиранию слёз и т.п. Лишь раз в жизни она плакала в одиночестве. Той 
самой памятной ночью после разговора с Джинджер.
       Джинджер! Точно! Конечно, она чрезмерно импульсивна и часто совершает необдуманные 
поступки, но её совершенно не волнует отсутствие у Беллочки сексуального опыта, а ещё она 
тоже может жалеть и утешать.
       Телефон Джинджер был выключен, и Беллочка поняла, что пожаловаться на судьбу ей 
сегодня не удастся. Сделав себе медовую маску и отлежав положенные полчаса под песни 
одной из попсовых певиц, Беллочка ещё раз набрала номера Кейси и Джинджер по очереди, ни 
по одному не получила ответа, улеглась спать, предварительно обидевшись на весь мир, и 
вскоре уже спала. 

Глава 9

       Был уже конец июля. Вернувшаяся из супермаркета Джинджер сбросила босоножки и, 
включив кондиционер, села в кресло. 
       - Мам, с тобой всё в порядке? - спросила Аня, выбежав из комнаты.
       - Да, всё хорошо, милая. Просто жарко.
       - Джинджер, детка, иди приляг, - раздался из соседней комнаты голос Натальи 
Викторовны. - Мы разберём покупки.
       Когда Наталья Викторовна осталась одна на кухне, она села в то самое кресло, где 
несколько минут назад сидела Джинджер, и задумалась.
       Прошёл уже почти год с тех пор, как не стало её девочки. Наталья Викторовна 
одинаково любила всех своих детей, у неё никогда не было любимчиков. Она спокойно 
отнеслась к желанию своих старших детей самостоятельно устраивать свою жизнь. Те, которые 
уже достигли совершеннолетия, разъехались по разным городам, и она ничего о них не знала.
       К тому моменту, когда из США вернулась беременная Нина, младших детей тоже не 
оказалось дома. Сестра мужа Натальи Викторовны, узнав о смерти брата, предложила 
усыновить их. Она недавно вышла замуж за нового русского (причём по любви) и жила в 
роскошных условиях. Только одно обстоятельство омрачало счастье молодожёнов: у них не 
могло быть детей.
       Конечно, Наталья Викторовна согласилась. Она прекрасно понимала, что обеспечить 
нормальную жизнь своим младшим детям сама не сможет. Она никогда не была максималисткой, 
как многие её знакомые женщины, которые жили ещё более бедно, но никогда бы не приняли 
подобного предложения.
       Наталья Викторовна была иной. Пусть говорят, что она не любит своих детей, если 
согласилась отдать их. Те, кто так думают, высшим проявлением материнской любви считают 
то, что с её точки зрения всегда выглядело эгоизмом. Оставить детей рядом с собой, 
заставить делить с матерью все тяготы бедности, обречь на невозможность получения 
хорошего образования и назвать такое поведение любовью к детям?!! Или отпустить их в 
лучшую жизнь и, когда останешься одна, первый раз в жизни попросить Бога, в которого не 
веришь, попросить, чтобы дети забыли свою родную мать и были счастливы в новой семье, и 
дальше жить одной лишь надеждой, что хотя бы самый младший сын, которому было тогда лишь 
два года, не будет помнить её...
       Да, у неё никогда не было любимчиков, но теперь, когда Нины не было в живых, 
разлука с ней была тяжелее всего. Хорошо хоть, что есть Аня и Джинджер.
       Внучку свою Наталья Викторовна любила всегда, с самого её появления на свет. А 
когда бабушка Ани познакомилась с Джинджер, то между ними сразу установились ровные, 
дружеские отношения. Нина и Джинджер были совершенно разными, но Наталья Викторовна 
поняла, что любит их обоих совершенно одинаково.
       Джинджер, Джейкоб и Аня заменили ей родных детей. Она очень обрадовалась, узнав о 
беременности Джинджер. Так же, как когда-то давно, когда смогла убедить Нину оставить 
ребёнка...
       Наталья Викторовна встала с кресла и прошла в комнату внучки.
       Аня сидела за столом и рисовала. Но не какие-нибудь домики-деревья, которые обычно 
рисуют дети, ничего подобного. С листа бумаги, лежавшего перед девочкой, на её бабушку 
смотрело лицо Нины.
       Наталья Викторовна не слишком хорошо разбиралась в живописи, но она поняла, что 
такой чёткий и умелый набросок слишком хорош для шестилетней девочки, пусть даже с 
задатками художницы.
       Вообще-то, к одарённости Ани в семье уже привыкли, но набросок портрета всё равно 
потряс её бабушку. У Ани было множество рисунков самой разной тематики. Природа с натуры 
и подсказанная воображением, иллюстрации к любимым сказкам, натюрморты, в конце концов. 
Но ни одного портрета!
       Заметив присутствие бабушки, Аня обернулась и посмотрела ей в глаза.
       - Почему? - вырвалось у Натальи Викторовны.
       Она и сама не вполне понимала, какие именно вопросы выразились этим словом, а 
девочка тут же начала объяснять:
       - Я люблю маму Джинджер, очень-очень, но и маму Нину тоже! Я хорошо помню, какой 
она была, и решила нарисовать её. Папа Джейкоб сказал, что мама Нина  хорошая и не 
виновата в том, что ей пришлось уйти от нас, и что она никогда бы нас сама не бросила. 
Разве это не так? А если так, то что плохого в том, что я помню мою первую маму, люблю её 
и нарисовала её портрет? Мама Джинджер ведь не обидится?
       - Всё так, моя девочка, всё хорошо. Не волнуйся. Мама Джинджер не обидится на 
тебя. Не буду мешать. Рисуй.
       Выйдя из комнаты, Наталья Викторовна прислонилась к стене. Она всё ещё оставалась 
в состоянии потрясения.
       Как могла девочка неполных шести лет от роду нарисовать такой портрет? Так точно 
передать не только внешность, но и внутренний мир той Нины, какой она была до болезни. 
Как можно (даже с точки зрения техники) передать блеск в глазах с помощью карандаша?!

* * *

       Я был на работе, когда Наталья Викторовна позвонила мне и сообщила, что у Джинджер 
начались схватки, и её забрали в больницу. Естественно, я тут же отпросился с работы и 
поехал домой.
       Было около десяти утра. Я слонялся по дому, не зная, чем заняться, пытался 
временами играть с Аней, но не мог усидеть на месте.
       Наталья Викторовна меня успокаивала, как могла, говорила, что всё будет в порядке.
       Около пяти часов вечера позвонила Джинджер и бодрым голосом сообщила, что всё в 
порядке, и мы с ней теперь родители чудесного маленького мальчика.
       Через несколько дней я забрал жену и сына домой, и начались бессонные ночи и 
прочие составляющие положения родителей новорожденного.
       Хотя нам ещё повезло: по уверениям Натальи Викторовны, наш Алан был очень 
спокойным ребёнком, особенно в сравнении с её собственными.
       У нас всё было хорошо до тех пор, пока через семь месяцев после рождения Алана, в 
начале марта, я не узнал от Джинджер, что Беллочка упала во время выступления и сломала 
ногу.
       Джинджер кормила меня ужином и рассказывала о том, как прошёл день. Я заметил по 
её взгляду, что она не может решить, рассказывать ли мне ещё что-то, когда основные темы 
разговора иссякли.
       Она смотрела с нерешительностью и страхом, чего я в ней уже давно не замечал. 
Боялась, что я брошу её и полечу к Беллочке.
       После её рассказа я попытался сохранить самообладание. Это мне удалось (почти), и 
я решил навестить Беллочку на правах старого друга, о чём и сообщил Джинджер, уверяя её, 
что вскоре вернусь.
       Она посмотрела на меня и сказала: 
       - Я надеюсь, что твои слова о любви ко мне не были ложью, и ты вскоре вернёшься. 
Но если ты поймёшь, что Беллочка дороже нас, и тебе лучше там, не возвращайся. Я не хочу, 
чтобы мы были вместе из-за твоего обострённого чувства долга. Но учти, я не очень-то 
склонна к всепрощению и самопожертвованию. Детей я тебе не отдам.
       Заводя машину, я почувствовал, что вернуться домой будет очень сложно. Но в тот 
момент я ещё не вполне представлял себе, насколько.

Глава 10

	Она лежала с открытыми глазами, и я сразу заметил, сколько в них боли и удивления 
(даже вернее потрясения).
	Меня не захлестнуло с порога волной нежности, любви и сострадания, как я того 
опасался. Это произошло позже. Когда она сказала, что дорога в балет для неё отныне 
закрыта.
	Оказалось, что незадолго до моего прихода врач ей сообщил, что перелом ноги - это, 
конечно, не смертельно, но в театр возвращаться не рекомендуется.
	- Как я теперь буду жить, Джейкоб? Театр был для меня всем!
	Я поморщился: очень не люблю такие напыщенные фразы. Но в отношении Беллочки этот 
пафос был чистой правдой, поэтому я промолчал.
	"Ведь ей действительно не нужно ничего из того, что дорого обычным людям, - 
подумал я. - Семья, дети, брак - всё это для неё ничего не значит. Как, впрочем, и многое 
другое. Она даже дружбой не дорожит, а ничего, похожего на любовь, никогда не испытывала. 
Странная девушка. Есть, конечно, увлекающиеся натуры, но всё же..."
	- Почему ты не возвращаешься домой? - поинтересовался я. - Ведь тебе незачем уже 
лежать в больнице!
	- Просто не хочу. Побудешь со мной?
	- До вечера.
	- Почему так мало? Я соскучилась! Или ты уже не любишь меня?
	Я тряхнул её за плечи и сказал:
	- Ты заигралась, дорогая. У меня есть семья, которая мне дорога, а ты снова 
пытаешься привязать меня к себе. Ты спросила о любви? Я отвечу, что чувствую к тебе на 
самом деле, если хочешь.
	Она кивнула.
	- Да, я люблю тебя. Но не спеши радоваться. Я люблю и Джинджер. Скажешь, что так 
не бывает? Я отвечу: бывает, и ещё как! Меня одинаково сильно тянет к вам обоим. Но с 
Джинджер, в отличие от тебя, меня связывают ещё и наши дети, поэтому она мне гораздо 
дороже. Честно говоря, я почти готов убить тебя, чтобы больше не метаться между вами 
двумя. И это вовсе не метафора. Я прекрасно помню, как ты умеешь привораживать парней, и 
решил избежать повторения любой ценой. Ну что, я убедил тебя, что играться со мной не 
стоит?
	Она снова кивнула.
	- Ну что ж, мы друг друга поняли. Теперь поговорим как старые друзья. Прежде 
всего, объясни мне, зачем тебе понадобился Дэйв?
	- Я думала, он другой - сказала она, всхлипнув, - я думала, он не похож на обычных 
парней. А он... - остаток ответа потонул в рыданиях.
	Я попытался ответить на важнейший вопрос: настоящих или притворных? Решил, что-то 
среднее.
	- Что именно ты имеешь в виду? - уточнил я, когда Беллочка немного успокоилась. 
(Через сорок минут, не раньше. В умении жалеть себя ей не было равных.)
	- Джейкоб, ты обычный парень? - спросила она вместо того, чтобы ответить на мой 
вопрос.
	- Вполне, - удивлённо ответил я.
	- Тогда скажи мне, если ты только что поцеловался с девушкой, пусть даже она 
поцеловала тебя, станешь ли ты тащить её в постель?
	- Нет, конечно! Да ты и сама знаешь.
	- Да, ко мне ты не приставал. Значит, мне уже встречалось исключение из правил. 
Жаль, что мы с тобой расстались.
	Я посидел около Беллочки ещё несколько часов. Она рассказывала мне о своих планах. 
Я узнал, что она собирается в певицы или актрисы (точно ещё не решила).
	Ближе к вечеру я попрощался с Беллочкой, пожелав ей скорейшего выздоровления, 
выйдя из больницы, позвонил Джинджер, заверил её, что возвращаюсь домой, и отправился в 
обратный путь.
	Во время дороги у меня было много времени для размышления.
	Я понял, что Беллочка буквально чуть-чуть, но всё же изменилась. В стёклах розовых 
очков, через которые она смотрела на мир, появились крохотные трещинки. Но цвет мира пока 
не поменялся. Моя бывшая девушка по-прежнему хочет идти по алой дорожке, усеянной 
обломками разбитых сердец. И в этом своём честолюбивом желании она забывает о том, что 
обломки чужих сердец могут сильно ранить её собственное, а на алой дорожке никто не 
заметит следов от кровавых слёз.
	Интересно, может ли что-либо заставить Беллочку выбросить её розовые очки? Вряд 
ли. Разве что изменение моды...
	Когда я оказался дома, на меня с новой силой нахлынуло чувство к Джинджер, вновь 
заслонив Беллочку.
	А через пару дней состоялся серьёзный разговор с Натальей Викторовной. Она начала 
его такими словами:
	- Джейкоб, извини, конечно, что я лезу не в своё дело, но всё-таки не могу тебе 
этого не сказать. Тебе надо определиться и понять, с кем ты будешь жить. Поверь, во мне 
говорит не желание старшей заставить что-то сделать младшего, а беспокойство за Аню. 
Вдруг ты сделаешь выбор в пользу той девушки и забудешь о дочери? Конечно, ты 
сознательный молодой человек, но ведь всякое бывает. Прошу тебя, оставайся с Джинджер! 
Если бы ты только знал, как она тебя любит! Пока тебя не было дома, она ходила сама не 
своя. Она лучше той балерины в десятки раз. Я понимаю, что всё это пустые и обычные 
слова, и выбор за тобой, но всё же...
	Я успокоил Наталью Викторовну, сказал, что Беллочка мне не нужна, что я никогда не 
брошу Джинджер, и что всегда буду помнить о своей дочери.
	- Береги её, Джейкоб. Джинджер - человек настроения, поэтому легко может наделать 
ошибок.
	Когда Наталья Викторовна ушла, у меня появилось ощущение, что я ещё не 
окончательно порвал с Беллочкой. Я пытался уверить себя, что эта девушка мне не нужна, но 
не мог. Когда происходил разговор с бабушкой Ани, все эти уверения дались мне легко, и я 
сам в них верил. А теперь вернулись сомнения. Возникло предчувствие, что однажды я брошу 
свою семью ради Беллочки. Тут же появилась мысль о том, как поступила Джинджер, когда я 
начал встречаться с Беллочкой. Конечно, начала ссору она, но это было неважно, потому что 
мы часто так полушутя-полусерьёзно ругались на виду у всего класса, а на следующий день 
вели себя как ни в чём не бывало. Так что утром она как обычно помахала бы мне рукой при 
встрече, если б не увидела вечером с Беллочкой. Но всё это я понял позже. Она вела себя в 
тот день немного не так, как я привык. Поэтому я на какую-то минуту поверил, что между 
нами действительно всё кончено, и после уроков по правде находился в довольно паршивом 
настроении.
	Получилось, что я действительно её бросил, а она вполне серьёзно попыталась 
покончить с собой. Паршивая история, и повторения не хотелось бы.
	Ещё в Джинджер я никогда не понимал одной вещи. В школьные годы она выглядела (в 
моих глазах, по крайней мере) красоткой, озабоченной лишь парнями (очень похожей из-за 
этого на Беллочку). А когда мы встретились с ней, она была уже совершенно другой.
	Конечно, до этой нашей встречи прошли годы, но неужели за это время можно было так 
сильно измениться?

Глава 11

	В начале нового учебного года Аня пошла в школу. Ей понравились так называемые 
"эстетические уроки": танцы, пение, рисование. Она стала часто оставаться после уроков на 
дополнительные занятия по этим предметам и приходить домой поздно.
	Однажды в субботнее ноябрьское утро я отвёз Аню в школу и вернулся домой. 
Несколько дней назад меня уволили (сокращение штата), и пока я ещё не нашёл себе работу.
	Приехав домой, я обнаружил, что Наталья Викторовна, Джинджер и Алан ушли гулять.
	Я прошёл в нашу спальню и заметил на прикроватной тумбочке газету. Когда я 
развернул её, мне в глаза бросился заголовок: "Молодая певица попала в страшную аварию".
	"Молодая певица из Нью-Йорка по имени Беллочка возвращалась домой..." Стоп! 
Беллочка?! Нет, этого не может быть! "Актрисой или певицей, ещё не решила..." Нет, 
невозможно, это не она, просто совпадение имени!
	Я отбросил газету, пытаясь успокоиться, и увидел журнал, ранее накрытый ею.
	Взяв журнал, я принялся листать его. И вскоре натолкнулся на крупное фото 
Беллочки, во всю страницу. Дальше, на другой странице, под заголовком "Увидим ли мы ещё 
знаменитую певицу?" находилась статья. Я прочитал её и узнал, что Беллочка возвращалась 
домой из пригорода Нью-Йорка, где живёт одна из её подруг, и её машина столкнулась с 
грузовиком, водитель которого находился в нетрезвом состоянии. От удара машину Беллочки 
выбросило в кювет и ударило об дерево. Беллочка получила множество травм, и самой 
серьёзной из них была травма позвоночника. Водитель грузовика не пострадал, Беллочка в 
коме. Прогноз врачей неутешителен: она будет жить, но не сможет передвигаться без 
посторонней помощи.
	Когда я дочитал заметку, вернулась Джинджер с Аланом. На мой вопрос, где Наталья 
Викторовна, Джинджер ответила, что бабушка Ани пошла к своей знакомой.
	- Джейкоб, на тебе лица нет, что случилось? - в свою очередь задала мне вопрос 
жена.
	- Прочти, - ответил я, протягивая ей журнал.
	Дочитав, она подняла на меня свои тёмные глаза. "Я знаю, что ты уедешь к ней. Я 
это чувствую". - сказали мне они.
	Я отвернулся от неё. Да, я решил, что поеду к Беллочке. Решил, что буду ухаживать 
за нею, ведь больше некому. Родители у неё давно умерли, никаких других родственников 
нет. И, чёрт побери, я люблю её, люблю и не могу оставить одну в такой ситуации!
	- Ну что ж, уезжай, - сказала Джинджер. - Но помнишь наш разговор? Ты больше не 
увидишь детей.
	- Что, даже изредка видеть мне их не позволишь?
	- Не позволю. Такие свидания - только лишнее испытание для нервов.
	- Ты права. Прощай, Джи.
	Хлёсткая пощечина была ответом на мою последнюю реплику.
	- И не надо меня бить! Я тебя люблю и не уехал, если б знал, что Беллочке есть, 
кому помочь!

* * *

	Как я добрался до Нью-Йорка, пожалуй, не знаю даже сам. Вся дорога прошла в каком-
то полубреду, с одной лишь мыслью в голове. О Беллочке.
	Приехав в ту клинику, в которую она поступила после аварии, я узнал, что Беллочка 
по-прежнему находится без сознания.
	Поговорив с её лечащим врачом, я узнал массу паршивых подробностей. Повреждён 
позвоночник, хорошо, если она сама сможет приподнять руку. Часты будут нестерпимые 
головные боли. Резкие смены настроения из-за врождённой слабости нервной системы и 
перенесённого шока. И вообще, с такой нервной системой вместе с такими травмами долго не 
живут.
	- Может быть, года два-три, но не больше, - в заключение нашей беседы заявил врач.
	Беллочка пришла в себя спустя три недели после моего приезда. Ещё около двух 
недель врачи выводили её из шока, но не преуспели в этом тяжелейшем деле.
	Видя всю бесполезность их попыток, я решил забрать Беллочку из клиники. Больничная 
обстановка ещё сильнее травмировала психику моей любимой девушки.
	Когда я привёз её к ней домой, то понял, что моё стремление поскорее забрать её из 
больницы оправдало себя. По крайней мере, из глаз Беллочки исчезла часть страха.

* * *

	Джинджер сидела в кресле и невидящим взглядом смотрела в пол. Неужели это 
произошло? Неужели Джейкоба больше нет рядом? Неужели он уехал к Беллочке?
	"Я люблю тебя". Нет, она всё понимала и в глубине души считала его решение 
единственно верным. А ещё, в той самой глубине души, она знала: короткая фраза из трёх 
слов была правдой. Но в этом признаться себе она боялась ещё больше, чем в одобрении 
решения мужа.
	Внезапно закружилась голова, и Джинджер оказалась без сознания на полу, сильно 
ударившись во время падения головой о стоявшую рядом тумбочку.
	Буквально через несколько минут она так же внезапно вскочила на ноги и забегала по 
комнате. "Только найти верёвку, и всё будет хорошо", - стучала тяжёлым молотком в голове 
одна-единственная мысль.
	Джинджер не отдавала себе отчёта ни в своих поступках, ни в желаниях.
	Всё время, пока бегала по комнате, искала верёвку, а затем подходящее место, она 
была чуть ли не весела, даже что-то напевала.
	Наталья Викторовна пришла домой лишь через три минуты после того, как Джинджер 
спрыгнула  со стула и в полёте толкнула его ногой, отправив на пол.

* * *

	Беллочка уставилась в окно ничего не выражающим взглядом и игнорировала мои 
попытки отвлечь её от бесполезных терзаний.
	Впрочем, скоро она отвлеклась сама. Её сознание просто смыло волной нестерпимой 
головной боли; я понял это по еле слышному из-за её слабости и силы приступа стону.
	Я взял её на руки и отнёс в постель. Сам сел рядом, предварительно заставив выпить 
её две переданные врачом специально для таких случаев таблетки. На этот раз они 
практически не подействовали, видимо, организм девушки уже привык к ним. Мы были дома 
вторую неделю, а это был восьмой приступ.
	С каждым разом они становились всё сильнее, и врач предупреждал меня, что однажды 
она может просто умереть от болевого шока во время приступа.
	Она уснула только через четыре часа, окончательно измотанная болью.
	Я смотрел на неё с отчаянием, которое сейчас не было необходимости скрывать.
	Однажды мне уже пришлось потерять любимую женщину. Нет, "потерять" - это слишком 
безлико сказано. Наблюдать за тем, как в ней медленно угасает жизнь, почувствовать, как 
она умирает на моих руках, сидеть в самолёте рядом с её телом и думать о том, что так не 
может быть - будет точнее.
	Терять десятки раз, когда она заснёт или просто закроет глаза, потому что сразу 
приходит в голову мысль: "А вдруг она ушла навсегда?"
	И получать тихий ехидный ответ из глубины подсознания: "Нет. Ещё".
	Я никогда не понимал смерти. Нет, с физической стороной всё ясно: остановка 
процессов. А вот с другой...
	Не укладывается в голове, когда видишь мёртвого человека, который при жизни был 
дорог тебе, что ещё недавно ты разговаривал, шутил с ним, что ещё недавно он был жив!
	А когда держишь на руках мёртвую любимую женщину, то ещё труднее понять, что та, 
которую ты несколько часов назад сжимал в объятиях, может быть просто равнодушно-
обмякшим, безжизненным грузом, оттягивающим руки...

* * * 

	Джинджер подвела петля. В том состоянии нервного возбуждения, в котором находилась 
девушка, было невозможно сделать петлю надёжной.
	Очнулась жена Джейкоба в больнице. Рядом с ней сидела Наталья Викторовна. Едва 
Джинджер пришла в себя, как бабушка Ани тут же спросила:
	- Джинджер, девочка моя, как же так?!
	- Меня бросил Джейкоб, - всхлип. - Уехал к этой - ещё всхлип. - Беллочке.
	- Девочка моя, ну а как ты могла бросить детей?
	- Каких детей? У меня их нет, и никогда не было!
	- Джинджер, милая, ну что ты такое говоришь? Аня и Алан. Вспомни!
	- Вы что-то путаете.
	- Да нет же, детка! Дочь Джейкоба от Нины, Аня, и ваш общий сын, Алан!
	- Какая ещё Нина?
	- Ну как же, моя дочь!
	- Мама, что вы такое говорите? Я ваша дочь, и не было у меня никакой сестры Нины!
	- Да, да, ты права. Это я тебя спутала с дочерью моей сестры. Извини, что-то 
совсем с памятью. Отдохни, доченька, тебе это необходимо.
	- И детей у меня никаких нет? - еле слышно спросила Джинджер, проваливаясь в сон.
	- И детей у тебя никаких нет. Спи, доченька.

* * *

	- Ты меня любишь? - услышал я тихий вопрос.
	Сегодня Беллочке стало получше, и уже появились силы задавать вопросы.
	- Да, - ответил я, оборачиваясь и встречаясь с ней взглядом.
	Надежда умерла, не успев родиться. В её глазах не было и намёка на ответные 
чувства. Ни тени любви, симпатии или нежности. Даже нет радости оттого, что я всё-таки с 
ней, пополнил коллекцию и покорён. Её прежнее честолюбивое желание разбить как можно 
больше сердец перестало быть важным на фоне происшедших с ней событий. Ей просто 
захотелось отвлечься от боли разговором со мной.
	Сама она любить никогда не умела, не умеет по сей день, и никогда не научится. 
Права была в этом отношении Кей. И не надо говорить мне, что Беллочка просто не успела 
встретить предназначенного ей человека. Не верю я в эту романтическую чепуху! Я бы 
отрицал и существование любви, но проблематично не признавать существование того, что 
причиняет боль, заставляет совершать необдуманные поступки и ломает жизнь так, что она 
больше всего напоминает выброшенные на помойку обломки.
	И не верю я, что человек, которого любишь, обязан быть одним-единственным. Я за 
свою жизнь любил трёх женщин, и всех одинаково сильно.
	В тот момент я позавидовал Беллочке. Пусть Кей называла её нечеловеком из-за 
неуязвимости в любви, но я считал такое явление вполне нормальным. Есть же люди, 
неспособные рисовать или танцевать, к примеру. На них же не смотрят, как на неполноценных 
или ненормальных! Пусть я впервые встретил человека, неспособного к определённому виду 
душевных переживаний, но это же не повод считать его ущербным! Беллочка абсолютно 
нормальна, просто ей повезло больше всех нас.

* * *

	- Скажите, доктор, это частичная амнезия, не так ли? - спросила Наталья 
Викторовна, с тревогой глядя на спящую девушку.
	- Боюсь, всё обстоит гораздо хуже. Это больше похоже на частичное 
умопомешательство. Я предполагаю, что у неё уже начали отмирать клетки мозга, и начались 
необратимые изменения. Кстати, вы не знаете, почему она попыталась повеситься?
	- Её  бросил муж. Правда, я всё равно не понимаю, как Джинджер вообще пришла в 
голову мысль о самоубийстве. У неё ведь есть маленький сын! К тому же, у неё довольно 
сильная нервная система.
	- Она мне кажется знакомой... К тому же, Джинджер - не слишком распространённое 
имя в наши дни. Подождите... Её фамилия до замужества случайно не Барет?
	- Барет. Но...
	- Тогда всё ясно. Эта девушка лежала в нашей клинике лет шесть-семь тому назад. По 
той же причине. И, насколько я помню, её хотели отправить на принудительное лечение. Она 
пообещала больше не совершать глупостей, и в тот раз обошлось без психиатрической 
лечебницы. Боюсь, в этот раз не обойдётся. Фундамент для появившихся теперь изменений был 
заложен ещё тогда. К тому же, до того, как повеситься, она потеряла сознание и сильно 
ударилась головой. Это также сыграло свою роль.
	- Неужели всё так серьёзно и без принудительного лечения не обойтись?
	- К сожалению, да. Чем раньше начнётся интенсивное лечение, тем больше шансов на 
выздоровление.
	- А оно вообще возможно?
	- Да. Сейчас я принесу бумаги, вы подпишите.
	- А я имею право? Я ведь ей никто!
	- Какие-нибудь близкие родственники поблизости?
	- Нет. Дня три в одну сторону.
	- Мы не можем столько ждать! Придётся подписать вам. Назовитесь какой-нибудь 
дальней родственницей. Так, чтобы родство было сложно проверить.
	Наталья Викторовна подписала бумаги, узнала адрес лечебницы, в которой будет 
находиться Джинджер, забежала на минутку домой, попросив мать Джейкоба ещё немного 
посидеть с Аланом (она позвонила Минни сразу же после того, как вытащила Джинджер из 
петли, хорошо хоть малыш спокойно проспал в своей коляске все события, произошедшие после 
разговора Джейкоба с женой), и побежала забирать из школы Аню.
	- А мама дома? - был первый вопрос девочки, после того как она переступила порог.
	- Малышка, мне нужно тебе кое-что объяснить. Маме... стало плохо, и её пришлось 
отвести в больницу. Какое-то время она пробудет там.
	Глаза Нины... Такие же глубокие и выразительные. И точно также переполненные болью 
и страхом.
	- Она вернётся, бабушка? Мама поправится?
	- Не знаю, детка, - честно ответила Наталья Викторовна, прижав девочку к себе. - 
Будем надеяться, Анечка. Будем надеяться...

* * *

	Беллочка тяжело дышала, в глазах была одна сплошная боль. Приступ продолжался 
двенадцатый час.
	- Джейкоб, сделай что-нибудь... Пожалуйста... Как больно...
	Ей не помогало ничего. Никакие таблетки. Лечащий врач тоже не мог ничего сделать.
	Я не выдержал через полчаса. Подошёл к ней, уже ничего не просящей, не имеющей сил 
даже стонать, лишь беззвучно плачущей, взял на руки и начал укачивать, как маленькую.
	- Ну всё, моя девочка, не надо плакать. Давай я тебе вытру слёзки. Тебе надо 
постараться уснуть, малышка. Во сне тебе не будет больно.
	"Правда?" - робко спросили её глаза.
	"Правда. Только спи".
	Я носил её по комнате, что-то успокаивающе шептал, напевал какие-то колыбельные, 
и, в конце концов, добился результата.
	Положив её на постель, я обернулся к врачу и сказал:
	- В такие моменты жалеешь, что в нашей стране запрещена эвтаназия.

* * *

	Попытка Натальи Викторовны выйти на связь с родителями Джинджер окончилась ещё 
одной паршивой новостью. Две недели назад они скончались от какой-то разновидности вируса 
гриппа.
	Наталья Викторовна несколько раз ездила в больницу к Джинджер. Если не считать 
того, что та считала бабушку Ани своей мамой, девушка была вполне нормальна. Правда, 
врачи говорили, что так было лишь в моменты приездов женщины, которую девушка считала 
своей матерью. В обычные дни Джинджер бросалась на окна, кричала, звала мужа, кидалась на 
врачей. В конце концов, её перевели в отдельную палату,  и стали каждый день колоть 
сильные успокоительные и другие препараты для нормализации поведения. Но, несмотря на всё 
усилия врачей, улучшений практически не было. Адекватной Джинджер была лишь в моменты 
посещений Натальи Викторовны...
	На вопрос Ани о Джейкобе Наталья Викторовна ответила, что он в командировке. Она 
не смогла сказать правду внучке.
	Родители Джейкоба временно переселились в его дом, чтобы помогать Наталье 
Викторовне с детьми. Больше всего хлопот было с Аланом, ведь его пришлось переводить на 
искусственное вскармливание.
	Но и с Аней всё было не так уж просто. Она не очень-то поверила в то, что маме 
"просто плохо стало". Нет, сначала она никаких вопросов не задавала. Но, когда срок 
пребывания Джинджер в больнице перевалил за два месяца, они посыпались как из рога 
изобилия. "Почему мамы нет так долго?", "Она серьёзно больна?", "В какой больнице она 
лежит?", "Почему ты не берёшь меня с собой, когда проведываешь маму?" и т. п.
	Наталья Викторовна старалась на все вопросы найти более-менее правдоподобные 
ответы. Она делала всё, чтобы только не открыть девочке страшную правду. К тому же, в её 
возрасте, Аня могла просто не понять значения понятий "сумасшествие" и "психиатрическая 
лечебница".

* * * 

	Маргарет Грин, девятнадцатилетняя  медсестра психиатрической лечебницы, вбежала в 
одиночную палату, хлопнув в раздражении дверью. В голове вертелись последние слова врача: 
"Четверть шприца, Маргарет! Это очень сильное успокоительное. Обычно её доза - пятая 
часть шприца, но сегодня она слишком сильно буйствовала, и я решил увеличить дозу. 
Пожалуйста, не добавляй дозу сама, чтобы не повторилась история с тем старичком, которого 
откачивали всем отделением!"
	Маргарет возмущённо фыркнула. Был один старичок, свихнувшийся после смерти жены, 
доставал соседей по палате и персонал своим нытьём. Ну и вкатала Маргарет ему двойного по 
концентрации успокоительного, чтоб спал подольше. Кто ж знал, что старый хрыч таким 
слабеньким окажется? Чуть ноги не протянул!
	Маргарет ненавидела свою работу. Но, после окончания школы, ей, девушке, не 
блиставшей ни умом, не способностями, дорога была только в медсёстры. Всё-таки работа не 
пыльная, лучше поломойки. Шырнул - пошёл дальше!
	А почему именно в психушке? Так платят больше! А в семье Маргарет всегда была 
катастрофическая нехватка денег. Ещё бы, семь братьев-сестёр! Так и получилось, что после 
школы девушка, едва научившись попадать в вену (раза эдак с пятого), устроилась в 
психушку. 
	Маргарет раздражённо рванула поршень шприца вверх, набирая лекарство. Рванула 
слишком сильно, набрался почти полный. Собралась вернуть часть лекарства назад, но 
передумала. Потом ещё мало получится, набирай снова. А, ничего с  этой бабой не станется, 
она сильная и здоровая. Как сегодня санитаров раскидала! Зато будет спать всю ночь!
	Приняв решение, Маргарет подошла к Джинджер, положила полный лекарства шприц на 
столик, развязала рукава смирительной рубашки, уколола пациентку в левую руку и собралась 
уходить.
	- Почему так много лекарства? - слабым голосом спросила Джинджер.
	- Чтобы спала крепче и дольше. Смотри не вздумай скандалить! - буркнула девушка, 
выходя из палаты.
	Даже если б Джинджер хотела поскандалить, то всё равно бы уже не смогла. Когда 
дверь палаты закрылась, она уже спала.

* * *

	Я сидел на постели Беллочки и смотрел на её искажённое болью лицо, оставшееся 
таким даже после смерти.
	Она умерла сегодня утром, на четвёртый день очередного приступа. От болевого шока, 
как и предсказывал врач. После той аварии она прожила лишь три месяца. Хотя, прожила - 
слишком оптимистично сказано. Промучилась - так будет точнее.
	Из задумчивости меня вывел звонок Кей. 
	- Алло. 
	- О твоём поведении поговорим после. Сейчас не до этого. Джинджер умерла.
	- Что? Когда? От чего?
	- Не хватает "Где?".  А это тоже интересный вопрос, между прочим! В психбольнице! 
Так что оставь там Беллочку на кого-нибудь, в больницу сдай временно, в конце концов, и с 
первым самолётом в Лос-Анджелес!
	- Понял. Прилечу. С телом Беллочки. Она сегодня умерла.
	- Час от часу не легче! Ещё одни похороны. Постарайся хоть сам в дороге не 
умереть, третьих похорон я не выдержу! И вообще, ты мне нужен живой и невредимый. Я тебя 
сама придушить хочу!
	- Возвращение патологического желания?
	- Да! Всё! Заткнись! До встречи!
	Нам не было весело. Просто я и Кей такие люди, что не можем без подколов. А в 
тяжёлые моменты жизни, такие как этот, с помощью подколов мы поддерживаем друг друга.
	Лечащий врач Беллочки помог мне продать машину и арендовать медицинский вертолёт. 
Через час я был на пути к Лос-Анджелесу.

* * *

	Зайдя утром в палату Джинджер, Маргарет удивлённо нахмурилась. До сих пор спит! 
Придётся будить, надо же дать таблетки. Подошла, потрясла за плечо. Никакой реакции. Да и 
бледная эта Лоудрс слишком. Не случилось ли чего?
	Взяв за руку пациентку, Маргарет не ощутила пульса. Зато ощутила холодную кожу. 
Мертва?!
	Ещё надеясь на то, что всё обойдётся, достала из кармашка халата зеркальце. 
Поднесла к губам Джинджер. Через две минуты отняла совершенно незамутнённым и увидела в 
нём свои переполненные страхом глаза.
	И наконец, она всё поняла. Шприца успокоительного было слишком много. Она убила 
Джинджер!
	Зашедший в палату врач увидел девушку всё так же стоящей у постели мёртвой 
пациентки.
	- В чём дело, Маргарет?
	- Я... убила её. Вколола полный шприц. Думала, всё обойдётся...
	Девушка зарыдала.
	- Маргарет! Тихо! Успокойся немедленно! Мне лишние проблемы не нужны, да и ты вряд 
ли хочешь оказаться в тюрьме. Если родные Джинджер Лоудрс не будут настаивать на 
вскрытии, всё обойдётся. Я постараюсь убедить их в том, что смерть была естественной. Но 
больше никаких уклонений от моих предписаний, поняла?!  

* * *

	- Я настаиваю на вскрытии.
	- Но, госпожа Миллер, зачем? Смерть вашей подруги была естественной, уверяю вас!
	- Мы с Натальей Викторовной хотим быть уверены в этом. Если вам нечего скрывать, 
тогда почему вы так усиленно отговариваете нас от проведения этой процедуры?
	- Не хочу тратить моё и ваше время зря. Но если вы настаиваете...
	- Настаиваем!
	- Вскрытие будет проведено сегодня. Завтра можете узнать результат и забрать тело. 
А сейчас прошу меня извинить, мне надо работать. Всего доброго!
	- Всего доброго!

* * * 

       Я был в Лос-Анджелесе уже в два часа дня. Первым моим вопросом был следующий:
       - Когда она умерла, Кей?
       - Вчера. Точнее, не умерла, а была убита. Результат вскрытия: в крови обнаружено 
большое количество сильного успокоительного препарата. Но слушай всё по порядку.
       После рассказа Кей я убедился, что являюсь полной и абсолютной сволочью. Без права 
обжалования приговора. Но от этого легче не стало.
       Потом я рассказал Кей о Беллочке и спросил, известно ли, кто убил Джинджер.
       - Да, одна молоденькая медсестра по имени Маргарет Грин. Ей всего девятнадцать. 
Неумышленно. Говоря языком юриста - причинение смерти по неосторожности. Я с ней и 
главврачом уже пообщалась. Она просто испуганная сопливая девчонка, толком не умеющая 
укол сделать! Быстро раскололась и всё рассказала. Спрашивала меня, сколько ей могут 
впаять срока. Главврач упрашивал не доводить дело до суда, пожалеть девчонку.
       - И что ты ему ответила?
       - Сказала, что этот вопрос будешь решать ты.
       - Поехали в больницу. Хочу поговорить с этой Маргарет Грин.
       
       * * *
       
       - Вы отправите меня в тюрьму?
       Робкий, испуганный взгляд. Взгляд девочки, которой с самого рождения не повезло. 
Почти ребёнок, каждый день отправляющийся на крайне тяжёлую для психики работу. Девочка, 
убившая мою жену. Ещё даже не вполне осознавшая, что она убила человека.
       А если посмотреть на всё это немного с другой стороны? Убившая или просто 
позволившая моей любимой женщине безболезненно умереть?
       Ещё недавно я говорил об эвтаназии. А ведь по существу то, что позволило Джинджер 
умереть, и было эвтаназией.
       А что бы ждало Джинджер в будущем? Годы в психбольнице? Великолепная перспектива!
       Нет, малышка, я не стану тебя преследовать. То, что случилось - лучший исход для  
моей бедной жены.
       - Нет, Маргарет. Убил Джинджер я, а не ты. Ты лишь позволила ей легко и 
безболезненно умереть. Я не хочу тебя преследовать и ломать тебе жизнь. Не за что. И 
перестань терзаться по поводу того, что ты убила. Вина за смерть моей жены целиком на 
мне. А ты... Если бы я верил в провидение, то сказал бы, что ты послужила его орудием.
       - А я верю в провидение, - сказала она, глядя на меня своими ещё такими наивными 
глазами.
       - Я тоже когда-то верил. Лет до шестнадцати. Но это неважно. Прощай, Маргарет. Я 
желаю тебе найти себя, а не проторчать всю жизнь медсестрой в психушке.
       - Прощайте... Спасибо вам за всё...
       - Кей, выходи за меня замуж, - сказал я, открывая дверцу машины.
       
      Эпилог
       
       Они похоронены рядом. Те три женщины, которых я любил, нашли покой за одной 
оградой.
       Первый памятник - Нина. Почти уже нет боли, когда смотришь на её имя и годы жизни 
(неполных двадцать два), лишь изредка шевельнётся тоска.
       Второй памятник - Беллочка. Неполных двадцать пять. Его видеть тяжело, потому что 
любовь именно к ней была самой ужасной ошибкой в моей жизни.
       Третий памятник - Джинджер Лоудрс. На памятниках Нины и Беллочки вместо ФИО лишь 
их имена. А надпись на этом памятнике - вечный укор мне. Лоудрс, Лоудрс, а не Барет! Я 
уговаривал её стать моей женой, я обещал никогда не бросать, и я один виновен в том, что 
произошло. Перед ней я виноват больше всех. Ровно двадцать четыре года. Она умерла в свой 
день рождения...
       Кстати, мы с Кей поженились. Только, упаси Боже, не подумайте, что мы любим друг 
друга!
       Для нас обоих наш союз - лучший выход из положения, а любовь - пройденный этап.
       Мне нужна была мать для моих детей, с Кей у нас - дружеские отношения.
       Она любит детей, но не может родить. Жизнь в одиночестве ей надоела.
       Вот по этим причинам мы и поженились. Скажите - трезвый расчёт? Да, и мы об этом 
не пожалели!
       В нашей семье трое детей. Аня, Алан и Вероника. Мать отказалась от рождённого ею 
ребёнка, а мы с Кей удочерили девочку. 
       У нас одна позиция в отношении любви. Помните эпиграфы перед первой главой? Вот-
вот! Без любви лучше! Это наша позиция, можете оспорить или предложить иную. Только 
сначала вспомните события из нашей жизни, связанные с любовью! Мы с Кей разучились любить 
(имеется в виду лишь любовь между мужчиной и женщиной, других проявлений этого чувства я 
не отрицаю), и надеемся (хотя это тоже вредно, но полностью разучиться надеяться, к 
сожалению, невозможно), что больше не научимся.
       Ну вот, пожалуй, и всё. Ах да, ещё несколько разъяснений. Эта история называется 
"Беллочка", потому что именно любовь к ней, девушке, лишённой этой способности 
(счастливая!) я считаю самым роковым событием в своей жизни, повлёкшим самые тяжёлые 
последствия.
       Почему я решил всё это рассказать? Чтобы показать, какой может быть обратная 
сторона любви.
       Моя жизнь может показаться вам скучной и лишённой смысла. Пусть так. Да, мы с Кей 
живём без роз-слёз, романтических ужинов, ревности, битья посуды и т.п. Но смысл в нашу 
жизнь приносят дети, да и скучать не дают! Главное: мы живём спокойно (более-менее), а 
слово "покой" давно стало нашим любимым.