В душе каждого человека всегда цвет сад, цветы в котором распускаются за счет чувств, которые он испытывает. В наших душах распустились черные цветы, цветы зла. Бутоны этих цветов, наконец, раскрыли свои лепестки. И пока мы будем, тянуться друг другу цветы не завянут. Они будут все сильнее оплетать сады и в конечном итоге либо разрушат его, либо сделают вечным.
В распахнутые окна пробирались тоскливые лучи солнца, и их свет пробудил меня от то сна. Легкий озноб пробежал по телу. Открыв глаза я потянулся и был сильно удивлен не найдя тепла сестры. На подушке второй половины двуспальной кровати лежала записка. Так элегантно выглядел белый лист бумаги на черном шелковом постельном белье, что я изумился. Посмотрев на этот листок, явно наспех вырванный из записной книжки, меня охватило тревожное чувство. Почти болезненное предчувствие...
"Все что произошло было ошибкой, прости родной...Но ты должен все забыть..."
Было выведено черными чернилами аккуратным подчерком сестры. Забыть? Как наивно...Я не могу так просто забыть такое! Смирение? Я не собираюсь практиковать буддизм! Теперь я знаю она, так же как и я способна на любовь вне законов общества. Словно в тумане я встал под холодный душ. Нужно было охладить пыл безумия, который начал поглощать мой разум. Проще было отключить внутренний диалог, приходящие благодаря ему мысли были абсурдны и непостижимы. Медленно перевязывая свежими бинтами заживающие раны на венах. Анна! Анна! Где же твои глаза я хочу в них посмотреть! И это желание побудило меня сесть в машину и поспешить к дому Роберта. Я был уверен в том, что она вернулась к мужу. Они поселились в другой области нашей страны. Поэтому дорога предстояла дальней...
Время мелькало вместе с пейзажами улиц города и пригорода медленно переходя в пейзажи равнин и полей, затем гор и ущелий что сопровождали дорогу по объездной, мелькали как в ускоренной пленке. Сейчас их красота казалась мне ещё одной насмешкой природы. Зачем она делает из людей мерзких садистов? Ведь безумно любя эти природные проявления, мы уничтожаем их. Делаем ей больно, словно так и надо. Просто убиваем ядовитым мусором, который распространяем не только заводами и фабриками. Но и обычными фантиками от тех же конфет выброшенными на землю, по которой приходится ходить. Зачем она так прекрасна? Для кого? Для не благодарных детей своих... Смутно я все же верил, что однажды она отомстить за все свои унижения. Но путь эта месть подождет, я хочу вновь и вновь тонуть в красоте природы и детей природы. Люди тоже дети природы, она создала и взрастила нас. Проявление инстинктов тому доказательство. Иначе, почему мы так болезненно реагируем на ее всплески? Мои родители, возлюбленная сестра, я и все в мире - мы часть природы ее потомство. Насытиться всем и ничем разве это не сумасбродство? Но она так живет.
Около пяти часов я провел в пути. Буря чувств притихла, но не прошла. Очень часто мы закрываем чувства на замок и дожидаемся лучших времен. Времен, когда эту запертую дверь можно будет приоткрыть и постараться во всем разобраться. Раньше я всегда так делал, теперь же я устал. Не хочу больше держать скелеты в шкафу и монстров под кроватью. Мы должны решить все раз и навсегда. Я не приму того что она решила все в одиночку, решения должны приниматься согласованно. Страсть это чувство и если оно есть его незачем отрицать. Слова в голове...их было так много, что всех уже и не вспомнить.
У меня хватило бы сил зомбировать Анну, приказав ей явиться предо мной. Но нечто во мне восставало против такого вероломства по отношению к ней. Возможно, это нечто было проявлением моей светлой стороны, хотя это больше походило на тщеславие. Ведь зомбированный становится бездушной куклой, не имеющей своего мнения. И ко мне бы пришла не любящая женщина, а всего лишь созданная мною марионетка.
Анна всегда была моим светом или то, что называется светом. А свет всегда был в недосягаемости для меня, поэтому я стремился хотя бы сохранить его. Но этот свет оказался слишком близко к моей тьме... И подобно вирусной инфекции приобрел болезнь, обрекающей на падение... Чувствуя это она поддалась страху и решила бежать, забыв самую жестокую правду. От себя, от своих желаний не убежишь. Можно ввести себя в самообман, верить своим оправданиям. Но эта ложь будет действовать как морфий. Она будет обезболивать, давать покой. Но никогда не избавит от того что гнетет душу. Гнетет, разлагает и палит. Однажды запутавшись во лжи, нервы сдадут и уничтожат то, что ты мечтала сохранить, идя на ложь. Отсутствие иммунитета сказалось тем, что даже в этом свете от моих глаз не скрылась тьма присущая мне.
В равной степени в каждом человеке существует два начала. Заложенные не то Богами, не то природой. Древние шумеры делили сознание на две противоположности. Они полагали, что внутри каждого из нас, сидит нечто другое. Вглядевшись в глубину себя, можно разглядеть прячущееся там чужое, злобное и коварное существо. Древние шумеры обнаружили это чужое присутствие, диктующее свои правила сознанию. Они назвали его Ламассу и считали началом, уравновешивающим Шеду - благое начало человека, его жизненные силы.
И это равновесие должно быть не рушимо. Иначе само мироздание окажется под угрозой ухода в небытие. Это понимали и Вавилоняне, которые распечатали сосуд Медного кувшина, в котором были заточены 72 демона, царем Соломоном. Поскольку мир не может существовать ни без светлой стороны, ни без темной. Тьма и свет есть, и будут их нельзя изображать с воинствующей ненавистью друг к другу. Каждая из сторон понимает, что существование одного без другого невозможно... Смирение и некая признательность сохраняет баланс.
Для меня тьма стала изначальным элементом, я принял это и живу с этим. Это так же опасно как слепая вера. Но жизнь и смерть они как ходьба по лезвию между опасностью и безопасностью, силой и слабостью, властью и анархией. Риск быть поглощённым Тьмою велик, но разве свет не растворяет в себе возвращая к источнику?
Велика и ужасна ночь, время царствия тьмы. Тьмы что день за днем гложет меня как волк кости ягненка. Наши личности меняются, мы сами их меняем. Впускаем во - внутрь нечто, что становится вторым я. Оно не причиняет вреда, оно всего лишь живет твоей жизнью и питается тобой. Это даже не бес, это даже не ангел...это ты сам. Твоя личность, которую, ты прячешь от всех и вся. Нет ни ради себя, а ради других. Ибо если однажды все снимут маски весь мир рухнет. Рухнет как карточный домик. Рухнет как домик из стекла. Рухнет как домик из спичек.
Моё темное начало взяло верх, и все основы мироздания канули в небытие. А чтобы не заблудиться, не стать поглощенным ею. Я нашел противовес то, что сохраняет мой разум, обмораживая могильной утопией. Этим противовесом стала любовь к самому светлому человеку, которого я встречал - моей сестре.
Жажда знаний оказалась иссекаемой... Точнее в определенный момент понимаешь, что невозможно видеть мир, зная ВСЁ. А в окружении глупцов начинаешь сходить с ума...
Под действием любви ум начинает приглушаться. А любовь она подобно наркотикам, погружает в другой может и более несчастный мир.
Моя любовь пусть и греховная в понимании общества. Стала сладостью и горечью, счастьем и проклятьем одновременно. Эти чувства стали тем, что познакомило меня с жизнью. Ибо чувства - это сама жизнь. До этого же я скитался в океане скуки....
Тяга к близкому и бесконечно далекому человеку угнетала меня и подводила к черте неизбежности. А теперь? Теперь мой мирок мог перемениться, я мог познать счастье любви ответной. Она может, поддаться тьме...Я могу пасть к ее ногам...Стать ее темным Богом или рабом... Но я никогда не смогу стать светлым. Пути обратно нет. Нет второго шанса. Мы вольны выбирать только раз, один только раз.
К пяти вечера солнце скрылось за нависающими, свинцовыми тучами и вокруг быстро начало темнеть. Духота и без того жаркого лета усилилась, а в небесах продолжали сгущаться краски. Если в городе дождь был вчера, то здесь он мог и не пойти. Однако надвигалась буря. Может быть, эта буря была вызвана мной, ибо я желал её...Я приказывал природе подчиниться мне ведь сейчас только ливень мог освободить меня от роя переживаний. Только с каплями дождя выливалась моя ненависть к судьбе, миру, природе и прочим свидетелям моего существования. Почему Небу было угодно, чтобы я не имел права на обладание Анной?
Полагаю, что даже мои родители не знают того что я существую в наказание роду де Моро. За прошлое всех представителей семьи как ныне живущих, так и умерших. Наш род был грешен как, впрочем, свойственно аристократам. Я знал это потому, что слишком рано научился видеть больше чем другие. И новые строгие нравы представителей нынешних де Моро, смешат... Ложь, интриги, похоть, гордыня, кровожадность - это то чем славились мои предки. Как оказалось, я родился одним из тех Моро, что не имели то, что называется совестью. Лицемерие, которое требует общество, было мне противно. В этот светлый период моего древнего рода, я стал первым темным пятном на отбеленной стене. Отбеленной, никак не светлой. Ибо переделать или начать сначала не значит изменить.
Наконец я подъехал к частному домику на тихой сельской улочке. Ветер пошатывал деревья, а кукольный дом будто притаившись, ожидал природного раската молнии в небе. Двухэтажный домик с фасада и одноэтажный с тыла, шесть спален, четыре ванные, лестничная площадка обшита панелями из сосны, с роскошными старинными картинами, развешанными вдоль лестницы. Напоминал всем о высокородной (породистой хе- хе) линии обитателей этого дома. Это типичный семейный дом, в котором может быть либо семейная идиллия, либо кошмар в стиле ужасов Стивена Кинга. Поспешив к дому, я сразу почувствовал, что Роберта нет в доме. Без труда прошел через пост охраны и вошел в их уютную гостиную.
- Ну и зачем ты приехал? - Донесся до меня властный голос Анны. Она стояла в лестничном проеме со скрещенными на груди руками.
- А, ты как думаешь?
- Уезжай! - Она скрестила руки на груди. Всем видом говоря, что решение окончательное.
- Может, объяснишь? - Я поклонился, и проведя рукой перед собой предложил ей спуститься и пройти к камину в гостиной.
- Так не должно быть. И ты сам это знаешь.
- Что нам мешает?
Она отказалась спуститься. Тогда я стал подниматься по лестнице.
- Не подходи! - крикнула она.
- Почему?
- Я твоя старшая сестра!
- Тогда я подойду к сестре!
- Я не хочу стать очередным грехом твоей распутной жизни. Когда ты начал спать с моими подругами я даже радовалась, когда они тебя нахваливали...но сейчас, ты зашел слишком далеко! И я же старше тебя на пять лет и... я тебе сестра!
- И что с того?
- Да что с тобой случилось! Когда ты превратился из милого мальчика в это чудовище?
- Ты думаешь, я чудовище?
Она молчала.
- Я всегда любил тебя, - обняв сестру, я говорил в полголоса, почти шептал - ты так и не догадалась, что твои подруги были нужны для привлечения твоего внимания. А кровные узы...уж и не знаю, кого проклинать природу или саму судьбу ...
- Давай вернем то, что было...
- Былого никогда больше не будет...
- Ты просто не хочешь даже пробовать! Людям не свойственна подобная любовь! - оттолкнула меня она.
- Ты права. Не хочу пробовать. А что свойственно? Свойственно жалеть телят перед убийством, а потом с упоением пожирать их мясо? Может свойственно топить свое горе в наркотиках и алкоголе? Им же быть может свойственно обещать вечную любовь и в следующую пятницу изменять? Ты называешь меня "чудовищем", и я хочу им быть.
Она потупилась. Все ее слова могли быть использованы против нее, и она молчала.
- Тебе напомнить, как был зачат род человеческий? Не только первородная чета поддавалась разврату, а как насчет браков между братьями и сестрами в эпоху средневековья, дабы сохранить чистоту крови?
- Это другое...
- Хочешь сказать выживание? Сестра - это жизнь вне общества. Разве не это называется, как таковой свободой? По законам природы нас влечет друг к другу и это наше оправдание.
- Это оправдание животных!
- А чем мы хуже? Люди, как и животные, живут ради вечного круга голода и похоти.
- Ты ужасен!
- А разве не это влечет тебя ко мне?
- Ты мой младший брат!
- Я любящий тебя мужчина! Да брат! И наша с тобой кровь темна, она говорит за нас. Она бурлит и побуждает нас к безумию!
- Не теряй рассудок! Я не хочу сходить с ума!
- Безумие - это не грех, которых ты так боишься. Знаешь, что безумцы для верующих это блаженные? Им прощается все...
- Меня обделили этим.
- А я впадаю в безумие от любви к тебе.
При этих словах Анна вздрогнула, и личико ее залилось краской смущения.
- Ты должен забыть все ради нас обоих! Сохрани себя от безумия, родной ты должен хотя бы попробовать. Жизнь не так тщетна, как ты думаешь! Только попробуй оглянуться и увидишь, что вокруг есть много чего интересного!
- Мне это уже не интересно.
- Ты обязательно найдешь себе красивую, милую девушку.
- Я не хочу искать, мне не нужны другие девушки.
- НО ты ДОЛЖЕН!
- Не тебе мне указывать, что я должен, а что не должен. Ты все время говорила раньше, что за свое счастье нужно бороться. Вот я и борюсь!
- Это греховное счастье! Просто забудь то, что с нами произошло.
- Я не смогу забыть! Скрыть...но не забыть...- Взяв ее за руку я продолжил. - Прошу не толкай меня в бездну, из которой совсем недавно вытащила...
- Это шантаж!
- Может и так,- пожал я плечами. - Да не гнушаюсь этим.
- Не говори так...или я погибла... - Анна прижалась к моей груди. Но как только я коснулся ее лба губами, она отстранилась от меня. - Прошу не надо! Хотя бы не в этом доме...
Но я был настойчив, и мои губы впились в нее. Поцелуем я желал выразить то, что так трудно было выразить словами. Дать ей понять, что истинная любовь всегда была Раем на дне Ада. Как и прошлой ночью, страсть все поглощала. Но я не смел, идти дальше этого жгучего и раскаляющего поцелуя.
- Ты что с ума сошел? Делать это в этом доме!
- Может и сошел...
- Бог проклянёт нас!
- Мы и так прокляты!
- Что ты со мной сделал? Ты ворожил меня?!
- Никогда!
- И почему же?
С издевкой она посмотрела мне в глаза, точно не веря моим словам.
- Потому что я твой раб, твоя игрушка, твой карманный демон...
И я встал на колени перед ней.
- А ведь был ангелом...мой младший братик...
Она провела рукой по моим скулам.
- Всему свойственно падение стоит только повзрослеть...
Я схватил её руку и стал её целовать.
- Уходи скоро вернется мой муж.
Анна резко выдернула свою бархатную ладошку из моих рук и отстранилась.
- Зачем он тебе?
- Он отец моего ребенка, а Николасу нужен отец...
- Может, хватит приносить себя в жертву и выставлять себя великомученицей? Почему все женщины приносят подобные жертвы? "Чтобы у детей был отец, я буду терпеть", дети не будут счастливы там, где всегда скандалы и ссоры. За сломанную психику "спасибо" никто не скажет.
- Что ты несешь? Я просто забочусь о своем сыне! А Роберт, он мой муж!
- Я мог бы его заменить...
- Он любит его!
- Как и меня, своего дядю...
- Им и оставайся! Тебе никогда не заменить ему отца!
- Мы росли при живых отце и матери, и как это на нас повлияло? Мы что с тобой высшие или гении? Мы такие же, как и все! Детям нужно внимание, а никакое- то обладание родителем. Множество гениев росло и без отцов, а то и без матерей, иные и в приютах.
- Уезжай! Мой муж скоро придет!
- Пусть приходит. Мне нужна только ты. Давай уедем куда- нибудь? Туда где никто не будет знать, что мы кровные родственники!
- Я никуда не поеду!
- Почему?
- Нам не сбежать от судьбы! Где бы мы небыли мы всегда будем сестрой и братом. И наша семья этого не одобрит, а мы часть этой семьи. Как ты не поймешь? Мы не принадлежим себе!
- Хватит жить для кого-то! Давно пора уже сломать эти цепи и узы. Нужно жить и умирать для себя, не дожидаясь решений других.
- Уезжай!
- Но...
- Сейчас же! Убирайся!
В глазах Анны стояли слезы. Ещё секунда и они огромным потоком полились, обжигая ей щеки. Я пришел в замешательство, просто не зная, как себя вести, попытался обнять ее, но она оттолкнула меня.
- Убирайся! Мой муж скоро будет здесь.
- Чем я хуже этого ублюдка?
- Убирайся! - Закричала Анна и со всего размаху нанесла мне пощёчину.
Боль, которую она причинила, была так сильна что я почувствовал ее физически, скулы продолжали гореть. Анна впервые так сильно ударила меня... Это было похоже на пытку! Будто она ударила меня не рукой, а шаагаем. И это было до омерзения обидное наказание именно в этот момент. Неужели я для нее всего лишь провинившийся ребенок?
Я опешил и на минуту потерялся. Будто не понимая, чего именно, она хочет. Точнее я просто не хотел это понимать. Но её крик "Убирайся" как разряд электрического тока возбудил во мне гнев.
- А не пожалеешь? - прорычал я.
- Ты дьявол! Ты не мой брат! Убирайся!
- Ну и уберусь!
Выбежав из дома, я попал под ливень, холод пронизывал до костей. Я достал сигарету и закурил. Затяжка за затяжкой обжигали мое горло, но облегчения я не чувствовал.
В воздухе бушевала буря. Казалось сама природа озлобилась на меня, несмотря на то, что я пытался следовать ее принципам. Но ревела она в такт моему гневу сменяющемуся ненавистью. Раскаты грома, сотрясающие землю, звучали как проклятия жужжащие безумным роем ос в моей голове. А вспышки молнии вновь и вновь возвращали меня в мир утопической реальности. Неужели я столь жалок, что не заслуживаю права на любовь? Порыв ветра накренил деревья и протяжной гул пронзил мой слух, отвлекая от мыслей и боли, которую они причиняли.
Я оглянулся посмотреть на этот кукольный дом и увидел в окне ее. Она смотрела на меня сквозь занавеску окна, на втором этаже. Ждала, когда я уеду. Одними губами я прошептал: "Я уберусь, родная. Но ты еще пожалеешь об этом!". Белая занавесь была задернута, на что я, откинув волосы обернулся. Я знал, что она продолжает смотреть мне вслед. Знал, поэтому не медлил и не ждал её. Гордость, как яд стал отравлять меня. Молить и унижаться? С меня хватит.
Сев в машину под ревевшую музыку, я тронулся в обратный путь. Да теперь я сдамся, но когда сдашься ты?
Как же упрямы бывают люди! К чему они так крепко цепляются за эти навязанные убеждения? Этот внушенный порядок только провоцирует на протест. Но протестуют единицы... Нравственность- это внутренняя установка индивида действовать согласно своей совести и свободной воле. По сути, выражение "безнравственный человек" не верно! Человек сам выбирает по своей собственной совести: то, что для него есть хорошо или то, что есть плохо. Совесть тоже в свою очередь устанавливается самим человеком, точнее так должно быть. Но в нас воспитывают и устанавливают взгляды нравственности, принятой всеми. Разве этим внушением родителей с колыбели "что есть хорошо, а что плохо" не являются нарушением свободы выбора? Ведь в нашем правовом обществе указано, что человек волен на свободу выбора, так и в Библии указано, что Господь дал человеку свободу выбора (вот только выбор сам же предрешил). Не многие способны понять, что в этом мире как таковой свободы нет, все упирается в свод законов и правил. Любой, кто пойдет против правил будет объявлен вне закона, аморальным, падшим, безумным, убогим, нелюдем.
- Кем стал я? Как знать,- только жму плечами, - выгляжу я как человек.
А еще нас призывают бороться за свое счастье. И я боролся, и потерпел поражение в этом своем маленьком бою за счастье. Теперь нет у меня больше веры во все эти оптимистичные советы слоя общества людей. Ну а станет ли бороться за счастье Анна? Хм...такие как она живут самопожертвованием. Она забудет о своем счастье и обо мне ради своей маленькой семьи.
Гордость не позволит мне более унижаться, а применять силу против сестры было неприемлемо, не по моим принципам, так сказать моей морали. Она хочет, чтобы я ушел... я уйду. Куда-нибудь подальше. Я смогу преодолеть все это, столько лет ведь преодолевал. Но я видел в ее глазах страсть, я видел в них любовь. Как она перенесет все это? Уйдет в монастырь каяться? Грех! Тоже мне грех...Из всех грехов этот кажется мне самым смешным. Сглатывая ироничный смешок, я посмотрел на дорогу. Пустота. Дождь лил как из ведра.
Казалось, он хочет смыть все на земле, чтобы заново возрастить более чистое, но все же обреченное на грязь. Разве в эпоху Ноя было не так же? Вода уничтожила все и дала новое рождение только избранным Ноем существам. Но эта их чистота была обречена на грязь, все их потомство утонуло в грехах и затерялось в толпе других. Мы то потомство, которое больше не отвечает улыбкой на улыбку. Мы скалим зубы и ожидаем предательства. Мы удушаем собственные чувства. Мертвое поколение циников.
Теперь я уже проезжал обратный путь, под проливным дождем и свирепым ветром.
Дорога пролегала через ущелье с краями бездны вместо бордюров. Теперь мало что имеет смысл, например, опасения, проезжая ущелье. Может со временем она одумается, но...я больше не хочу...не хочу мучить ее и себя. Она захотела, чтобы я ушел? Я уйду. Убегу. Уеду. Как можно дальше...
Мутный дождь шумел в листве деревьев и кустарников, обрамляющих шоссе. Тучи опустились над землей, мглою поглощая асфальт дороги. Музыка сменилась на мелодичную и успокаивала, теперь я наслаждался дождем и тьмой вокруг. Сверкающая молния озаряла дорогу на доли секунды, но и этого хватало, чтобы поразиться, как прекрасна природа во время бури. Машину с бешенством гоня, я искал смерти...но не боли. А на дороге никого...И выворачивая руль забыв про осторожность я скорость набирал. Дух захватывало от рева грома в небе. Тяжелый гроулинг самой природы, он заглушал Crematory, Disturbed, Moonspell, Scream Silence, Mantus, Deathstars, Cure, Mission, Inkubus Sukkubus да кажется, эти группы играли тогда в машине.
Вспышка молнии осветила скалистые горы, когда я въехал в ущелье. Визг воронья переполошил все ущелье, черные пятна сорвались с деревьев и ринулись к моей машине. Странно, но даже летом эти твари не покидают здешние места. Их было так много, что невозможно было сосчитать. В лобовом окне я увидел эти черные головы с продолговатыми клювами. Они пялились на меня, облепляя машину. Вскоре я перестал видеть дорогу черные перья, перья, перья. Кругом были эти черные вороньи перья! Их привлек яркий свет фар, а может это было чьим- то проклятием... Раньше я никогда не видел подобного.
Конечно, вороны живут стайками, не в одиночку как это показано в фильмах. Но подобное выходило за рамки объяснимого. Галдёж птиц перекрывал музыку и шум дождя, он просто оглушал. Когда, я резко повернул по указателю, то потерял управление, машину накренило и сорвало с дороги. Воронье тут же разлетелось в разные стороны как листва с дерева. Только вот они устремились вверх, а я падал вниз. Подобно осколку щебня машину несло в пропасть.
Крики воронья звучали как торжество ночи надо мной. Они ликовали! Эти предвестники горя...И хоть меня и возмущало это мелкое предательство таких же детей ночи, как и я. Это обстоятельство нисколько не противоречило моим желаниям. Каждый раз, когда я проезжал по этой дороге, глядя вниз в эту пропасть...я всегда представлял свое падение с него. То захватывающее чувство, когда даже не чувствуешь боли и слышишь только стук сердца.
Но сейчас падение было более чем реальным. Я не был пристегнут. Поэтому все, что я мог это вдавиться в кресло и крепко сжать руль. Подушки безопасности, надувшиеся при первом ударе об землю, вжали меня в кресло водителя. Они мешали, и я буквально задыхался из-за них. Но благодаря им меня не метало по машине как шарики в погремушке. А машина как игрушка в руках жестокого ребенка билась и переворачивалась, она была отдана на растерзание глубокому оврагу.
Скрежет мнущегося металла и разбивающегося стекла оглушали. Всякий раз, когда машина билась об землю, меня жутко сотрясала боль в разных частях тела. Крики воронья не прекращались, рев машины, и всхлипы музыки перемешались. Их совместный шум оглушал, и боль от многочисленных ударов притуплялась. Через три кувырка машина встала на колеса и прекратила падение. Я попытался оглядеться, но эти большие подушки безопасности не давали мне возможности и двинуться. Нечто теплое сочилось с виска на лицо и заливало глаза, это была кровь. Кровь была повсюду. Она шла и из вен, из разбитого затылка, из голеней, куда врезались осколки стекла, и из пальцев, которые я до сих пор не мог разжать. На минуту я замер, вслушиваясь в музыку. Как же на самом деле страшно теряться в собственных мыслях... Особенно на волосок от смерти, даже если она желаема.
Громкие басы двинули меня к действиям, не хотелось умирать придавленным к сидению спасательной подушкой. Всей своей волей я приказал пальцам отпустить руль. И дотянувшись до крепления сидения, я отодвинул коврик и вытащил нож. Еще при покупке машины я припрятал там не большой перочинный нож, как раз для такой ситуации. Проткнув подушки острием ножа. И когда они сдулись, наконец, получилось оглядеться. Открыв дверцу, я уже собрался вылезти из машины. Но замешкал. В голове помутнело. Определить высоту падения под проливным дождем оказалось невозможно. Через разбитые стекла (целых вообще не осталось, только кое- где блестел еще не выпавший стеклопакет) вода попадала в салон. Посекундно мигали передние фары. А музыка продолжала играть. Возможно, только потому, что отключить ее уже не получилось бы.
Пошевелив конечностями, я ощутил, что относительно цел. Правда тело было сильно ушиблено до трещин в левой ноге и обеих руках. Каждое движение отзывалось болью по всему телу. Практика темного пути играет со мной злую шутку. В последнее время я начал понимать, что просто так мне умереть не дадут... Чего я вообще желал? В отличие от других практиков смерть за мной не приходит, сколько ее не зову. Она жестоко ожидает часа, предназначенного мне судьбой.
Не то что бы я боготворил смерть, просто я не хочу жить.
Сколько же будет продолжаться игра света и тьмы со- мной? Я вновь на краю, и падая в бездну упасть, не могу. С сознанием, замутненным и опустошенным, мне казалось, что меня поглощают мои же воспоминания. И звуки стихли, их было просто не заметить. Как же темно, так темно, ничего не видно, темно...но я никогда не боялся темноты...
- Да что за черт?!
Выкрикнул я в пустоту. По лицу текла кровь, теплая, она уже начала густеть. Многоречивость окружающей меня ночи оказалась беззвучна. Сплошная пустота, озаряющаяся молнией и раскатами не утихающего грома, смешалась с бешено играющей музыкой.
Мои чувства смягчились и притихли, но когда я откинулся на спинку сидения, то вздрогнул от дробящей боли. Тело было изранено и ослаблено. Мысль о спасении была смешна. Куда ползти? Под проливным дождем...из оврага? Остается только ждать. Смерть или новое Спасение.
Стоит ли шептать заклятие или молитву? Пожалуй, сделаю по громче музыку.
А холод подобно колыбели обволакивал, из-за дождя я уже порядочно промок. От холода по телу пробегала дрожь. Меня клонило в сон и грани пустоты вновь стали ближе. И окружающая тьма показалась живой манящей и такой теплой. Словно дождь прекратился или дождь пошел с приятной теплой влагой. А может тело привыкло к холоду? Музыка убаюкивала, и сознание впало в болезненную эйфорию. Я утопал, дышать стало труднее. А сердце билось все тише и тише. Кости перестало ломить, а кровь начала застывать. Вот это и есть уход в ночь. Увижу ли я рассвет? Закрыв сейчас глаза, открою ли я их снова? Голоса что звали в преисподнюю, снова поют песнь ада. Я умру вот так? Так было уготовано мне? Она прогнала меня...
"Убирайся!" да, кажется я ухожу....
****
Но что- то вдруг резко потянуло меня, точнее вздернуло. Шум дождя оглушил так, словно ударил ладошками по ушам. На лице я почувствовал капли дождя, лицо заливало водой с неба так, что не получалось открыть глаза. Смутно я понимал, что меня вытащили из машины, но это казалось только мороком. Возможно, мне хотелось, чтобы это было иллюзией.
- О, черт! Да что за твари прокляли меня? - проревел я подобно зверю.
- Он жив! - раздался голос мужчины. - Эй, мальчишка, ты понимаешь, что я говорю?
- Да.
- Не слышу!
- Да.
- Повтори!
- Да! Мать вашу, я слышу вас!
- Ты в порядке?
- Относительно.........
- Отлично. Потерпи немного, скоро мы тебя вытащим.
- Зачем?
- Что значит зачем? Потерпи немного!
Приоткрыв глаза, я расплывчато увидел людей. Очевидно, это были спасатели. А дождь продолжал идти, гудя ветрами. Меня тащили на носилках, но я уже был не в силах отвечать на вопросы. Сильная усталость замыкала мои веки. Мне все еще казалось, что я умираю...
Даже наверху я все еще слышал музыку. "Отдайся ночи" я так давно продал ей душу что прочти, потерял счет дней, которые проживал по ночам. Чьи- то холодные руки прикасались ко мне, но это было спасение тела, душа была все там же. В том глубоком овраге, она все так же сидела в машине и слушала музыку.
*******
В машине службы спасения из диалога спасателей я узнал, что их вызвали проезжавшие мимо люди. Как стало известно, они услышали музыку. Это было странно.... В такой ливень опасно куда- либо выезжать, не так ли? Всю дорогу до больницы я провел в бреду, силы покидали меня. Кто- то обзванивал моих родных с найденного у меня в кармане телефона. Но я не слышал, о чем они говорили гул машины и непогоды все заглушали. Ощущения полета и падения сопровождали меня теперь. Маги вроде меня защищены от сильных внешних повреждений поэтому я не был удивлен, когда врачи, осмотрев меня не нашли особо серьезных травм. Но, несмотря на это тело сильно болело.
Я проваливался в сон, в котором меня застали мысли о смерти. Что все- таки происходит? Что произошло той ночью? Почему воронье вдруг взбунтовалось? Как так случилось, что я попал под их гнев? Кто спас меня или почему смерть не приняла меня? Почему вдруг смерть избегает встречи со- мной? Это явно никак не связано с темным путем что я выбрал...Что же ей мешает? Мое уродство или красота? Может ей стало скучно, и она затеяла игру?
Тот, кто желает смерти ее не получит, а тот, кто играет на публику случайно умрет. Весьма занятная игра. Для наблюдения со стороны не больше... Вот только быть ее пешкой весьма не хочется. Мрачность моего положения усыпила меня, как показалось на целую вечность.
Проспал я около трех дней. Такое часто случалось со- мной, когда я сильно уставал. Мой организм самостоятельно погружается в состояние анабиоза. И пока силы не восстановятся, я не проснусь. Это еще одна из многочисленных причин, того что я живу один. Мне всегда очень трудно объяснять родителям, сестре и деду странности. Вдобавок прерванные ими ритуалы, даже обычный расклад на Таро. Были опасны и отбирали много сил, и нервов. Врачи мой столь необычайно долгий сон не нарушали. Констатировали как кому. А когда я набрался сил, проснулся. Тело все ещё болело, но я знал, что страшных последствий та авария не принесла. Голова была забинтована, и жутко болела. На правом плече лежали мои волосы. Кто- то старательно заплел их в косу. В левой руке на сгибе локтя торчала трубка от капельницы. Тело совсем не слушалось. И все было как в тумане.
Я сразу учуял присутствие родных. Сестра сидела рядом с койкой и держала меня за руку, а родители находились в коридоре. Мать, облокотившись об стену, гладила отца по волосам, пытаясь его успокоить. Отец с опущенной головой сидел на скамейке. Они были в отчаянье...Машина в хлам...Арзак в коме...пересуды прессы...
Возникло желание исчезнуть... Они так боятся меня потерять? Или заботятся о своей репутации?..
Одно я смог увидеть точно, Анна сожалела о случившемся больше всех. Она винила в этом себя. "Если бы я его только не прогнала" ... "А если бы он погиб?" ... "А если он не проснется, не выйдет из комы?" ... Прочел я ее мысли. Сердце сжалось от тихого страдания. Лучше б я умер! Даже придя в сознание, мне не хотелось открывать глаза.
Еще в тот же день сестра объяснила всем, что я приезжал к ней просто так "попить чая" как близкий родственник. Но в прессу кто- то (очевидно охрана Роберта) все же слил информацию о нашей ссоре и был целый бум о нашей перепалке. Правда никто не мог внятно пересказать, в чем заключалась наша ссора, поэтому было построено уйма версий. И ни одна не была связана с прелюбодеянием. Никто не верит больше в такие связи. Иногда мне кажется, что такого в наше время больше нет. Это в средние века благородные семьи хоть и стыдились этого, но не отказывались. Похоже я родился не в той эпохе...
Какими не оказались догадки, я все же приехал тогда "навестить сестру" и в ночь попал под ливень. Кошмарно, но совсем не странно, что меня снесло в глубокий кювет. По статистике здесь происходит огромное количество аварий и большинство с летальным исходом. На устах врачей стояло "Он везунчик, что выжил и остался цел. А из комы выйдет! Обязательно!".
Так много людей погибло в этом злосчастном ущелье. А ведь и правда сейчас я начинаю вспоминать, что вокруг было множество кенотафов и мелких фантомов на местах случайных смертей. Это были отпечатки, на местах насильственной смерти всегда остаются умертвия, фантомы. Но за туманом собственных иллюзорных страданий я просто не заметил стоны и завистливые взгляды, самой пустоты и боли обреченности в их глазницах. Не там и не тут. Они в межмирье из которого не могут выбраться годами, а то и веками.
Моя эгоистичность скрыла от меня довольно интересные факты как для практика. Ведь энергия, которая не была потрачена человеком в течении его жизни, его не прожитые годы его жизненная сила, не принадлежащая никому и ничему весьма полезна. Если вы исправно помогаете духам, они чувствуют это и относятся к вам с уважением и заботой они стараются помочь вам в благодарность за то, что вы проявляете уважение и помощь к ним. И за то, что вы их просто видите. А иначе, откуда на кладбищах столько много энергии? Почему люди участвуют себя там лучше? Потому что мёртвые умершие раньше времени стремятся истратить эту энергию ведь иначе им не обрести настоящего покоя. И обреченные на муки ни жизни, ни смерти они страдают на месте своей кончины. А такие как я должны им помогать.........правда тогда мне самому нужна была помощь.........
По коже пробежал мороз, к руке прикоснулось нечто холодное и пронзило вену иглой. Тягучая жидкость стала вливаться в организм, а тело рефлекторно отторгало поддерживающую смесь. Терпение лопнуло, и я открыл глаза. Надо мной суетилась медсестра, она ставила капельницу, а рядом в кресле сидела Анна.
- Он пришел в сознание! - закричала девушка в белом.
Мигом набежало много людей и в палате стало шумно. Врачи собирали анализы и проводили обследование моего тела. Так много фальшивого внимания вызывало блевотные инстинкты... Врач с хвостиком на затылке сделал мне укол в плечо.
- Это транквилизатор, он нужен, чтобы вы не волновались. - Пояснил он.- Вы провели в коме три дня, сейчас вам лучше не волноваться и больше спать...
Врач говорил еще о чем- то, но я перестал его понимать. От введенных лекарств сила земного притяжения росла ежесекундно, и меня тянуло снова в сон. Перед глазами плыло, но я боролся с этим.
Родители давали интервью журналистам, а сестра продолжала крепко сжимать мою правую руку.
Когда медперсонал покинул мою палату, вошли родители, и я вырвал свою руку из рук сестры. Двое блистательных, элегантных аристократов. Белокожая женщина была моей матерью, ее красные волосы были уложены в аккуратную прическу на затылке. У нее были такие же зеленые глаза, как и у меня. Точнее я унаследовал такие глаза от нее. Она была ниже ростом, чем Анна и тем более чем отец. Черное траурное платье было на ней и надо отметить отлично сидело...так и хотелось спросить: "Что уже готова хоронить?". Рядом с ней стоял высокий темноволосый мужчина, с такой же атласной кожей как у нее. Его дорогой костюм изрядно помялся, но он продолжал выглядеть изящно. Его черные короткие волосы были зачесаны назад. Под глазами были мешки, а синие радужки глаз потемнели как море в грозу.
Складывалось впечатление, что мы снимаем какой- то турецкий сериал. Анна попыталась помочь, мне сесть на кровати упираясь в подушки. Но я оттолкнул ее и вскарабкался сам. Они говорили слова приветствий, а я молчал. Чувство вины? Нет. Мне не верилось, что все, это правда. Может сон?
Но кости болели по- настоящему... Мать улыбалась, излучая радость и надежду на мое скорейшее выздоровление. Отец был серьезен, впервые я заметил тревогу за мою жизнь на его лице. Но дабы не смущать меня, он снисходительно улыбнувшись, заговорил:
- Как ты себя чувствуешь? Врачи говорят такое большая редкость. Сама судьба тебя хранит!
- Хранит...- иронизировал я.
- Как так получилось? - Спросил отец.
Ответа он не услышал, я бы не смог ему все объяснить. Авария случилась внезапно и совершенно не спланированно. А мысли о смерти ведь были. И случайность была слишком натянутой.
- Арзак, милый ты так нас напугал! - обняла меня мать.
- Прошу прощения....
В палате повисла тишина. Они не знали, о чем спрашивать, а я не знал, что им рассказывать.
- Ты, наверное, еще сильно истощен, а мы тебя напрягаем этими разговорами... - натянуто поинтересовался отец.
Глаза отца бегали по палате, что- то мешало ему смотреть прямо на меня. Так обычно бывало, когда, он куда- то спешил и чувствовал вину перед тем, кто его задерживал (только перед детьми, только Анна и Арзак могли вызвать в нем чувство вины).
Я вгляделся в отца, не зная, что ему ответить. Так давно мы не виделись, а сейчас он уже куда- то спешит.
- У вас много работы? - конечно, я сразу понял, к чему клонит отец, ему нужно было ехать в офис. Ведь он около трех дней был тут, в больнице.
- Ты как всегда проницателен - смущенно улыбнулся отец.
- Мария, ты тоже едешь?
- Извини сынок, но я.....
Сынок? Почему она сказала сынок? Я ведь никакой нежности не заслуживаю. Пусть слово "сын" звучит холодно, но оно больше подходит описанию наших родственных уз. Мне больше не нужна ее любовь и нежность. Она слишком запоздала с этой своей нежностью. Я даже мамой ее никогда не называл при ней, с самого детства помню "называй меня по имени, меня зовут Мария". Сестре было позволено все, она девочка, она не обязана быть главой семьи. Во мне же растили идеально аристократа, который начал портиться с 13 лет. Но возможно это была их своеобразная любовь. Теперь моей жизни ничто не угрожает, они могут уехать. Люди ничего не скажут, родительскую любовь Мария и Виктор уже проявили.
- Можете ехать, - с горечью улыбнулся я.
В детстве, да и в юности я часто слышал от них "ты замучил уже нас", "дай нам отдохнуть". А я всегда "требовал" слишком много "внимания".
- Выздоравливай скорее, милый!
- И будь осторожен, слушайся врачей!
Они вышли из палаты. Что- то грустно кольнуло в сердце. Наверное, это было чувство обиды, наверное,...
- Ты ведь не сердишься на них? - поинтересовалась Анна.
- Нет, я всегда был для них одной сплошной трудностью. Пусть теперь не заморачиваются понапрасну. Да и сторожить мой сон не требовалось. Могли вообще не приезжать.
- Зачем ты так говоришь, ты ведь знаешь, что они всегда любили и любят тебя!
- Возможно... - Глупо было продолжать. Она сама мать и будет доказывать те чувства, которые сама испытывает. - Вы привезли сменную одежду?
- Арзак, зачем? - возмутилась сестра. - Тебе с твоим сотрясением еще неделю лежать!
- Но не в больничной же сорочке!
- Пока только так.
Рыкнув в ответ, я отвернулся, говорить с ней я не хотел. Она пожелала, чтобы я "убрался". И я уберусь! Как только смогу...
Посмотрев в потолок такой же белый, как и стены, я закрыл глаза. Совсем не хотелось спорить. Глубоко вздохнув, почти потерял желание дышать. Эта глупая игра в больного и врача начинала раздражать. Но все же я был рад, что она рядом. Обычно мне приходилось быть со всем один на один. Привык переносить все в одиночку...и сейчас хотелось побыть...Транквилизатор действовал. Сознание помутнело, и я потерялся во снах.
Странные это были сны, они казались частью воспоминаний.
Первый сон уже стоял перед глазами только я начал дремать. В старом замке, что некогда принадлежал нашей семье, был дивный сад. Многие поколения де Моро гордились этим феерическим садом с цветами, которые цвели даже зимой. Однако я там ни разу не был.
Среди арочных сводов кустарников красных роз была мраморная беседка, с острым готическим шпилем и вогнутыми узором лилий капителями. Колоны беседки оплетали черные цветы, больше похожие на гирлянды из черных роз. А рядом был фонтан из черного мрамора с нимфой Калипсо пускающей воду из своих одежд.
Я стоял у фонтана, когда ко мне подскочила девушка в средневековом уборе и стала очень быстро, о чем-то радостно щебетать. Приглядевшись, я узнал в этой девушке юную Анну, ей было лет 18. На щеках моей Анны, горел не поддельный румянец, а взгляд её был "ясным и веселым".
Ее тонкий и гибкий стан подчеркивался платьем, бессовестно демонстрировавшее красоту её тела. Оно с роскошью подчеркивало линии её стройного тела. На всеобщее обозрение выставлялись шея, плечи, и грудь. Её белое платье полностью драпируя фигуру от талии и ниже, получив отрезной лиф со шнуровкой или рядом пуговиц, плотно облегали грудь и руки, подчеркивая их форму, выставляя напоказ ранее скрытое. А волосы её были распущены и подобно ночи ласкали её плечи. Она напоминала мне Римскую богиню (?богиня справедливости). Ибо подобным образом платья носили в римской империи.Подобно праматери женщин Еве она соблазняла. И так и норовила вовлечь меня в пучину греха, которого так боялась.
Я опустил глаза и пригляделся к тому во что был сам одет. И был крайне удивлен. На мне же был очень узкий, обтягивающий все тело черный костюм с отрезным лифом и спинным швом, а также длинным рядом пуговиц. Черный коротковатый уппеланд украшенный с исключительной пышностью - золотым шитьём и драгоценностями был надет поверх кортари. На ногах были натянуты черные раздельные шоссы, что были чуть выше колена и демонстрировали красивую форму ног.
Она смотрела на меня и чему- то очень радовалась, но я никак не мог понять, о чем она говорит.
- Арзак разве ты не счастлив? Я скоро выхожу замуж!
Наконец донеслось до моих ушей.
- Милый брат, давай потанцуем! Я так рада! Ты же тоже рад? Конечно, рад!
И она закружила меня в танце, пока мой разум приходил в себя. Анна сообщающая, мне о своем замужестве в этой средневековой обстановке? Да это точно сон!
От сильного возмущения я открыл глаза и увидел стены палаты. "Может это палата Љ6, чертовщина тут какая- то" подумалось мне, это показалось столь смешным, что я испустил смешок.
Оглядевшись, я нашел Анну в палате, она сидела рядом со мной и откинувшись в кресле и дремала. Почувствовав ее близость, я успокоился, и после того странного сна и после мысли о психушке, мне было просто хорошо. Все время, что я был "в коме" её мучали мысли "а что если он умрет? Он умрет из- за меня!" она твердо осознала, что не сможет этого перенести. И в сердцах поклялась, что сделает "всё!" только бы я выжил. А вот делать что- либо и не пришлось...
Неужели этого я добивался? Мне же хотелось просто умереть...Но чертова Судьба и ее подружка Смерть вытянули карту жизни- солнце. Надо мной светило проклинающее солнце. Их забавы даже делают меня счастливым, после долголетней боли. Почему? Такие как я обычно лишены любви?
Но чем больше запретов, тем больше желание.......
Одинокое скитание в толпе друзей...родных...любимых...
И столько раз, находясь на грани. Я так и не сумел осознать ценности суеты, которой все так дорожат...
И все же я счастлив! Пусть мое счастье не понять другим, по правде говоря, мне самому его не понять. Мои родители явно лучше растерзают своего наследника на мелкие зловонящие кусочки, чем примут мой удел счастья. Моя дорогая сестра всегда была моей утопической целью. Любить и ненавидеть, желать и проклинать, изменять и ревновать, бежать и возвращаться. Все это было моей суетой. Почему бы теперь мне не быть счастливым? Вот она...рядом со- мной...и бесконечно далеко... моя гордость была задета. Я жалею, что она сказала эти слова, но прошлое не изменить. Она сказала эти слова...
Да, вот такое я чудовище...теперь мучаю себя же.
Второй сон пришел почти незаметно, я все еще рассуждал о том, какое я чудовище, когда увидел тот же сад в замке уже давно разрушенном временем.
Я сидел на ступеньках беседки и чистил свой меч, сестренка (странно, но во снах Анна была моей младшей сестрой) вся в слезах сидела рядом со мной.
- Скажи ты ведь против решения отца? Ты же не такой как он? Арзак? Мы же не Зевс и Гера, ты же позволишь мне выйти замуж? Мой дорогой старший брат! Во имя господа прошу тебя, ответь, не молчи.
- Анна, конечно, ты выйдешь замуж, отец имел ввиду совсем другое говоря о праве первой ночи.
Это говорил я и в то же время я смотрел на все это со стороны.
- О чем это ты?
- Моя милая глупая сестренка, в нашей семье существует обычай, согласно которому право первой ночи принадлежит близкому родственнику. Ты должна будешь родить от меня первенца.
- Но я люблю своего жениха! - возмутилась Анна и строго сжала свои губки.
- А меня, не любишь?
- Но няня говорит, что это грешно!
- Твоя няня плебейской крови завороженная слепой верой простецов не может знать того что принято и охраняется так же свято, как и Бог в нашей семье. Чистота крови - вот наша святость, в этом наша сила. И ты всего лишь человек, так нежно любимый тобою Бог простит тебе, сей грех. К тому же ты выйдешь замуж о том, что твой первенец будет моим плодом, будем знать лишь ты, я и наш отец.
- Я не хочу лгать мужу! Я хочу быть верной супругой Жаку, я люблю его! Господь наказывал женщинам верить мужьям и быть им верными. А если женщина будет уличена в прелюбодеянии ее забросают камнями!
- Вот и люби, и если хочешь быть с ним, прими то, что должно тебе исполнить волю рода нашего. Ты аристократка, никто не посмеет бросить в тебя камень пока ты носишь титул. Знаешь ли ты, почему мы так жадно храним чистоту своей крови?
- И знать не хочу, прекрати свой рассказ немедленно! Вы просто Дьяволы!
- Ты тоже. У нас одна кровь, любовь моя.
- Вы прокляты и будете гореть в Аду! Вас может спасти только поход босиком до гроба Господа и честно заработанная индульгенция! Лучше одумайтесь и постарайтесь вымолить у Бога прощения, он милосерден, он простит вам это. Ибо сказал ведь Иисус, что раскаявшийся грешник дороже ему двух праведников!
- Ну, уж нет, я уже был в Риме и имею сомнительное отпущение грехов. Папа римский уважаемый и почитаемый верующими Климент VII, чей главный порок сладострастие был так любезен что одарил меня индульгенцией. И право, могу тебя заверить, она была заработана весьма честно!
- Как ты смеешь порочить имя первосвященника! Это богохульство! Раскайся и не совершай хотя бы инцеста брат мой.
- Будем каяться потом.
-Что заставляет тебя так поступать?!
-Мы живем в тяжелое время любовь моя. На балах и приемах в танцах веселья с нами отплясывает смерть. Наши жизни так коротки, что мы рискуем, потерять свое время напрасно. Мы имеем право, мгновениями наслаждений заменить сомнительное загробное блаженство. Ты выросла прекрасной моралисткой, однако следуешь моде и не скрываешь тела. Скажи мне честно, ты ведь мечтаешь о наслаждениях, но боишься себе в этом признаться! Я знаю, что могу умереть в любую минуту, поэтому беру от жизни все что она так щедро дает. Почему бы тебе не поступить также?
-Праздность, чревоугодие и сладострастие сколько еще грехов ты познал? Кровавая аристократия, нет грешная аристократия! Вы с отцом продали свои души тленным желаниям. Вы позабыли наставления Господа нашего, и ввергли себя в Ад ещё пребывая на земле!
-А разве земля сейчас не адово угодье? Страшнейший голод, вспышки чумы и кровавые интриги. Почему мы должны верить в того, кто допустил это?
-Своими грехами, человечество обрекло себя на страдания! Такие как мы даже не достойны для Рая и блаженства. Я искренне сожалею о своем положении, в котором я принадлежу классу тиранов! Вы можете не верить, а я верю в бога, верю в спасение души! И желаю сохранить свою душу.
-Твое платье подбито соболиным мехом, разве тебе не жаль зверюшку, ведь её убили ради такой красавицы аристократки как ты. Если привилегии власть-имущего звена тебе противны, почему ты не уйдешь к крестьянам? Можешь, не отвечать. Попытки солгать тщетны, я знаю твою суть, у нас одна кровь в жилах! Ты просто не хочешь, точнее боишься жизни, где не будет опорой тебе верный слуга. Боишься жизни где господствует черная смерть и нищета. Ты ведь даже не знаешь, что-такое голод!
-Ненавижу тебя! - в ярости закричала Анна, а на глазах её стояли слезы.