Аннотация: Из провинции в гости к взрослым детям, обосновавшимся в большом городе, приезжает мать. О, у них подготовлена для нее своя культурная программа. Но дети-эгоисты выполняют ее слишком формально, заботясь больше о себе.
Телеграмму Ирише принесли утром. Хорошо, что она немного задержалась, про-спав, а то почтальон ее не застал бы.
"Приезжай гостиницу моряков. Мама".
"Матушка приехала", - обрадовалась Ириша. Ей хотелось тут же лететь в гостини-цу, но она подумала, что мама обязательно спросит, почему Ириша не на занятиях, и решила немного схитрить: в институт она все-таки не пойдет - скажет, что была уважи-тельная причина: приехала мама, встречала, мол, и всё такое. А в гостиницу она по-едет попозже - будто после занятий. А пока можно и ванну принять.
Хотя хозяйка, у которой Ириша снимала комнату, была совсем не строгой, и жили они друг с другом в согласии, всё же Ириша больше любила время, когда оставалась одна: свободнее. Можно попеть, лежа в ванной, можно нагишом пройти в комнату, можно не торопиться подтирать после себя пол. Потом так же вольготно позавтракать, посидеть подумать за неубранным столом, можно даже стащить у хозяйки несколько кусочков сахару, а то ничего сладкого нет. Матушка, наверное, вареньев навезла...
Маму ждали давно, но поездка всё откладывалась: ждали из загранрейса Славика. Для Веры Николаевны была намечена и обговорена культурная программа: показать достопримечательности, непременно сводить в театр, музеи, еще куда-нибудь. Такой прекрасный город. Есть что показать. Есть куда сходить.
Подсушив волосы феном и приведя себя и комнату в полный порядок: ведь маме непременно захочется посмотреть, как устроилась дочка, - Ириша отправилась, нако-нец, в гостиницу.
Поднявшись в номер, Ириша увидела среди трех живущих там женщин свою маму, в домашнем халате, такую привычную там, дома, и так странно нелепую в этой казен-ной комнате, на фоне огромного холодного окна, одинаковых зеленых покрывал и гра-неных стаканов с графином. Ириша даже не сразу определила ее, растерянно шаря глазами, потом заулыбались обе, чмокнули друг друга в упругую, холодную от мороза, и дряблую, с запахом пудры, щеки.
- Тебя Славка встретил? - спросила Иришу, косясь на огромную раздутую сумку и пакеты возле кровати.
- Нет, почему-то не встретил. Хотя я давала телеграмму. Занят, наверное.
- Не встретил?! Как же ты дотащила всё это?
- Так вот. Здесь же трамвай прямой, недалеко.
- Ничего себе! Ну как там дом, папаша?
Начались обычные расспросы, рассказы. Соседки по комнате деликатно разошлись по своим делам.
Вера Николаевна хлюпала носом, чихала - то ли продуло в поезде, то ли грипп подцепила. "Не дай Бог заболеть, - сокрушалась она. - Не дай Бог".
Суетясь возле сумок с привезенными гостинцами, Вера Николаевна выставляла на стол всё новые и новые банки со снедью домашнего приготовления:
- Я вам привезла вот тут... Грибочков, варенья, огурчиков маринованных - тебе и Славику.
Подарков было много: Ирише мама привезла модные югославские сапожки на то-неньком каблучке - Ириша даже застонала, предвкушая, как ахнут девчонки в институ-те, - кожаную куртку и заботливо связанный в долгие осенние вечера шерстяной сви-тер: "У вас здесь зимы холодные". Больше всего подарков было для маленького внука Димочки: ворох рубашек, книжек и игрушек.
- Ты, уж, матушка, постарайся, не болей, - говорила с набитым ртом Ириша, черпая очередным домашним печеньем варенье из банки. - Болеть дома будешь. Мы тебе го-род покажем, в Эрмитаж сводим, в Русский. В театр какой-нибудь.
В семье отношение детей к матери было своеобразным. Вера Николаевна, всю свою жизнь привыкшая не обращать на себя внимания, и даже когда пытались что-либо сделать для нее, ради нее, она, ощущая собственную ничтожность, пугалась этих знаков внимания, отказывалась: "Да я-то ладно..." Соответственно этой отведенной для себя в семье роли она непроизвольно приучила к тому же и детей. Вместе с тем, ею читались нотации, что нужно делать и чего делать нельзя, чтобы быть "порядоч-ным". Знания правил детям за годы вдолбили, но за этими правилами ничего не стоя-ло - было лишь формальное их выполнение.
Дети Веру Николаевну называли почему-то "матушкой", иногда при этом как-то по-кровительственно похлопывая по спине. Сначала Вера Николаевна пыталась обижать-ся: "Что это вы меня "матушкой" зовете? И вообще... как с подружкой?" На что ей ре-зонно отвечали:
- Мать - лучший друг.
Вере Николаевне очень не хотелось быть кому-то в тягость, - она и в гостинице-то поселилась, чтобы не стеснять ни дочь, что "ютится в чужом дому", ни сына с семьей в их однокомнатной кооперативной квартире.
Она даже по гостинице ходила тихонько, стараясь всё делать бесшумно и пугаясь случайно хлопнувшей двери.
Через некоторое время в номер вошел Славик - даже Ириша ахнула: какой шикар-ный он был в новенькой, еще "хрустящей" дубленке.
- Ты чего мать-то не встретил? - сразу с порога набросилась на него сестра.
- Ты, мам, извини, что так получилась, - стал оправдываться Славик. - Телеграмма вчера пришла, а я у друга ночевал, не знал... Мне только сейчас Таня по телефону ска-зала... В запарке я, замотался совсем.
- С "бодуна" что ли? - разглядывая припухшее лицо и мутные глаза брата, спроси-ла Ириша.
Мать, не поняв истинности вопроса дочери, забеспокоилась в свою очередь:
- Славик, что у тебя с лицом?
- Это... перемена климата, часовые пояса, понимаешь... - обращаясь к матери, про-игнорировав разоблачающий вопрос этой проныры-Ирки и радуясь, что тема не-встречи замялась, стал объяснять Славик.
- Это не опасно? - опять спросила Вера Николаевна.
- Н-не очень...
Вера Николаевна, тут же с готовностью приняв все объяснения, снова засуетилась у сумок.
Развезли гостинцы. Сначала заехали к Ирише, посмотреть снимаемую ею комнату, бытовые условия. Всё понравилось; Вера Николаевна осталась довольна. Потом по-ехали к Славику обедать.
С завтрашнего дня начиналась культурная программа. Первым пунктом значилось: ознакомление с достопримечательностями города.
Веру Николаевну усадили почему-то на заднее сиденье вместе с Татьяной - женой Славика - и Димочкой. Впереди села Ириша. Славик, только несколько дней назад пришедший из загранрейса, порядком соскучился по своим новеньким, полученным в подарок от отца "жигулям", и большую часть времени проводил за рулем, делая со-вершенно ненужные вроде бы поездки, с радостью соглашаясь съездить в магазин, находящийся в сотне метров от дома, отвезти кого-нибудь куда-нибудь или по своим многочисленным делам, - Ирише-то было ясно, какие у него после рейса могут быть "дела" и какая "запарка". Вот и сейчас, скрипя тормозами на поворотах, срываясь и летя, едва загорался "зеленый", Славик ощущал себя единым существом со своей "тачкой", и душа его пела, будто "пламенный мотор".
Для полноты удовольствий был включен магнитофон с записями "оттуда", по просьбе Веры Николаевны, "пожалуйста, не очень громко". Татьяна куталась в ворот-ник ламы кожаного пальто, была, казалось, ко всему безучастна, и следила лишь за тем, чтобы Димочку не очень швыряло из стороны в сторону. Вера Николаевна сидела, сильно подавшись вперед, вцепившись обеими руками в высокий подголовник перед-него сиденья, и старательно, с преувеличенным вниманием смотрела в боковое окош-ко. Ирина, держась за ремень над головой, чтобы как-то удерживать равновесие от ли-хой езды, косилась на мать, сморкавшуюся и шмыгавшую носом над самым ее ухом, и поочередно со Славиком, показывая то налево, то направо, говорили:
- Это Лиговский проспект.
- Вот Московский вокзал.
- А это наш Невский.
- Смотри, какие дома, какая архитектура. Каждый дом - музей.
Вере Николаевне из своего бокового окошечка были видны лишь два первых этажа замечательных зданий-музеев, и она еще старательнее вертела головой, глядя то в противоположную сторону, где и вовсе мелькали одни автобусы, то приподнимаясь из-за спины Ириши, то оглядываясь назад.
- А вот и Дворцовая площадь. Смотри: это Эрмитаж.
С шиком прокатили по Дворцовой, сделав большой круг. Матушка усердно загляды-вала в свое окошко, провожая глазами проносившиеся виды, и восторженно качала го-ловой:
- Да, да, какая красота. Батюшки-и.
Повезли по набережной к Медному Всаднику, Исаакию, по Садовой. Но скоро Веру Николаевну, которую укачивало даже в рейсовых автобусах, не говоря уж о самолетах, летать на которых она соглашалась только в случаях чьих-либо похорон, стало мутить. Она притихла, еще судорожней вцепившись руками в подголовник, - прелести архитек-туры ее больше не восторгали. В боковое окошко она смотреть не могла: быстро мель-кавшие картины вызывали еще большую тошноту. Вера Николаевна, вытягивая шею, смотрела только в лобовое стекло.
- Славик, едь, пожалуйста, потише, - наконец решилась попросить она. - Что-то ме-ня тошнить стало.
- Ну-у, матушка, - огорчились Ириша и Славик. - Мы тебе еще и половины не пока-зали. Сейчас поедем на Марсово поле, Летний сад тебе покажет, Михайловский замок, Русский музей.
- Совсем я что-то расклеилась, - извиняюще пожаловалась Вера Николаевна. - Еще грипп этот некстати. Ломает меня всю.
Через некоторое время Вера Николаевна и вовсе раскисла: казалось, она вот-вот заплачет. К великому недовольству Славика пришлось немного сбавить ход и вернуть-ся домой.
Прогулка была испорчена.
На следующее утро Ириша, придя в номер к Вере Николаевне, застала ее в посте-ли. На тумбочке возле кровати лежали собранные соседями по номеру лекарства, гра-дусник. Вера Николаевна, комкая в руках мокрый от насморка платок, виновато взгля-нула на дочь.
- Ну-у, матушка, - растерялась Ириша. - А мы тебя в зоопарк решили сводить сего-дня...
Вера Николаевна чувствовала себя очень несчастной: угораздило же ее подцепить этот грипп!
- Мы и с Татьяной договорились уже: они с Димочкой нас у входа в зоопарк ждать будут. Я за тобой приехала. Что же делать?
Вера Николаевна тяжело вздохнула и прикрыла глаза. Сейчас, она полежит немно-го, совсем чуть-чуть, чтобы силами собраться и, конечно, встанет. Если бы хоть голова так не трещала... И не пойти нельзя - иначе нехорошо получится: они ведь ради нее все будут там ждать... И Димочка... Замерзнут. Сейчас, сейчас.
Кряхтя и постанывая, Вера Николаевна поднялась, с трудом впихнула в себя вчера купленный в гостиничном буфете жесткий бифштекс на завтрак, оплатила проживание в гостинице еще за три для, и поехала выполнять следующий намеченный для нее по плану пунктик.
День был сырой, слякотный. Серое небо висело так мрачно и низко, что казалось, это оно, стекая и мешаясь со снегом, творит грязь.
Веру Николаевну подводили к клеткам с облезшими волками, уставшими от суетни людей тиграми, показывали мартышек с печальными глазами, над которыми все поче-му-то смеялись. Особенно потешались над обезьяной, которая в душевном смятении обхватив руками голову и облокотившись о ящик, стоявший посреди вольера, отрешен-но смотрела куда-то поверх людей. Казалось, она только сейчас осознала весь ужас своего положения.
Димочке звери не понравились: он сказал, что "они здесь какие-то жалкие". Ириша фыркала от обезьяньих ужимок, морщилась от вони и дышала через варежку. Татьяна не вынимала носа из ламы. Вера Николаевна, едва подходя к клеткам, первым делом опиралась о заграждение и минуту стояла с закрытыми глазами: так плохо она себя чувствовала. Ноги в войлочных сапогах промокли, и единственно, о чем мечтала Вера Николаевна, это о горячем чае и теплой постели.
К счастью, террариум был закрыт. Птицы особого восторга не вызывали. Посмотрев еще старого слона, зачем-то посаженного в такую тесную клетку, что ему было в ней не повернуться, и колотившего со всей силы хоботом в железную дверь, все поехали в квартиру Славика. Веру Николаевну напичкали импортными таблетками и привезли в желанную постель продуваемого насквозь балтийскими ветрами номера только поздно вечером.
Назавтра были взяты билеты в Пушкинский театр.
- Говорят, там, внутри, очень красиво, - сказала Ириша.
Но как ни неловко было Вере Николаевне, от культпохода в театр пришлось-таки отказаться. И Веру Николаевну оставили отлеживаться. Чтобы не пропали билеты, в театр Ириша пошла с подружкой. Татьяна, опасаясь за Димочку, держала его дома на карантине.
На следующий день после занятий, придя в номер, Ириша не обнаружила матери: соседи по номеру рассказали, что вечером она была в таком плохом состоянии, что пришлось вызвать "скорую", и Веру Николаевну увезли в больницу.
Славик и Ириша мать навещали исправно: Ириша после занятий, а Славик "зале-тал" передать пакет фруктов.
После выписки Ириша заикнулась было, не продолжить ли им их культурную про-грамму, потому что остались еще музеи. Но Вера Николаевна испуганно замотала го-ловой.
Вскоре она собралась домой. Поезд уходил утром, у Ириши был важный семинар, и проводить она не смогла. Славик подбросил до вокзала, но ждать посадки не стал: из-винился, ссылаясь на очень нужную встречу, и укатил. Веру Николаевну провожали Татьяна и Димочка.
Накануне вечером Вера Николаевна укладывала вещи в полупустую, ставшую те-перь такой ненужной сумку, свои пожитки.
"Ну вот, детей проведала, - думала она, уже как бы готовя себя к "отчету" перед отцом. - Сын устроен хорошо: семья, квартира, столько стран повидал. Дочка, Бог даст, на старших курсах замуж выйдет - хорошо бы за ленинградца, с квартирой. Ну, слава Богу".
Почему-то вот только совсем нет радости в душе? Ах, грипп этот некстати, вот уж некстати...
Ириша, зайдя попрощаться, говорила:
- Ну, мам, ты же ничего почти и не видела. Ты еще приезжай. Это же такой замеча-тельный город. Здесь есть куда сходить.
1985г. 1992г.
ПУНКТИК ДЛЯ МАТУШКИ
Телеграмму Ирише принесли утром. Хорошо, что она немного задержалась, про-спав, а то почтальон ее не застал бы.
"Приезжай гостиницу моряков. Мама".
"Матушка приехала", - обрадовалась Ириша. Ей хотелось тут же лететь в гостини-цу, но она подумала, что мама обязательно спросит, почему Ириша не на занятиях, и решила немного схитрить: в институт она все-таки не пойдет - скажет, что была уважи-тельная причина: приехала мама, встречала, мол, и всё такое. А в гостиницу она по-едет попозже - будто после занятий. А пока можно и ванну принять.
Хотя хозяйка, у которой Ириша снимала комнату, была совсем не строгой, и жили они друг с другом в согласии, всё же Ириша больше любила время, когда оставалась одна: свободнее. Можно попеть, лежа в ванной, можно нагишом пройти в комнату, можно не торопиться подтирать после себя пол. Потом так же вольготно позавтракать, посидеть подумать за неубранным столом, можно даже стащить у хозяйки несколько кусочков сахару, а то ничего сладкого нет. Матушка, наверное, вареньев навезла...
Маму ждали давно, но поездка всё откладывалась: ждали из загранрейса Славика. Для Веры Николаевны была намечена и обговорена культурная программа: показать достопримечательности, непременно сводить в театр, музеи, еще куда-нибудь. Такой прекрасный город. Есть что показать. Есть куда сходить.
Подсушив волосы феном и приведя себя и комнату в полный порядок: ведь маме непременно захочется посмотреть, как устроилась дочка, - Ириша отправилась, нако-нец, в гостиницу.
Поднявшись в номер, Ириша увидела среди трех живущих там женщин свою маму, в домашнем халате, такую привычную там, дома, и так странно нелепую в этой казен-ной комнате, на фоне огромного холодного окна, одинаковых зеленых покрывал и гра-неных стаканов с графином. Ириша даже не сразу определила ее, растерянно шаря глазами, потом заулыбались обе, чмокнули друг друга в упругую, холодную от мороза, и дряблую, с запахом пудры, щеки.
- Тебя Славка встретил? - спросила Иришу, косясь на огромную раздутую сумку и пакеты возле кровати.
- Нет, почему-то не встретил. Хотя я давала телеграмму. Занят, наверное.
- Не встретил?! Как же ты дотащила всё это?
- Так вот. Здесь же трамвай прямой, недалеко.
- Ничего себе! Ну как там дом, папаша?
Начались обычные расспросы, рассказы. Соседки по комнате деликатно разошлись по своим делам.
Вера Николаевна хлюпала носом, чихала - то ли продуло в поезде, то ли грипп подцепила. "Не дай Бог заболеть, - сокрушалась она. - Не дай Бог".
Суетясь возле сумок с привезенными гостинцами, Вера Николаевна выставляла на стол всё новые и новые банки со снедью домашнего приготовления:
- Я вам привезла вот тут... Грибочков, варенья, огурчиков маринованных - тебе и Славику.
Подарков было много: Ирише мама привезла модные югославские сапожки на то-неньком каблучке - Ириша даже застонала, предвкушая, как ахнут девчонки в институ-те, - кожаную куртку и заботливо связанный в долгие осенние вечера шерстяной сви-тер: "У вас здесь зимы холодные". Больше всего подарков было для маленького внука Димочки: ворох рубашек, книжек и игрушек.
- Ты, уж, матушка, постарайся, не болей, - говорила с набитым ртом Ириша, черпая очередным домашним печеньем варенье из банки. - Болеть дома будешь. Мы тебе го-род покажем, в Эрмитаж сводим, в Русский. В театр какой-нибудь.
В семье отношение детей к матери было своеобразным. Вера Николаевна, всю свою жизнь привыкшая не обращать на себя внимания, и даже когда пытались что-либо сделать для нее, ради нее, она, ощущая собственную ничтожность, пугалась этих знаков внимания, отказывалась: "Да я-то ладно..." Соответственно этой отведенной для себя в семье роли она непроизвольно приучила к тому же и детей. Вместе с тем, ею читались нотации, что нужно делать и чего делать нельзя, чтобы быть "порядоч-ным". Знания правил детям за годы вдолбили, но за этими правилами ничего не стоя-ло - было лишь формальное их выполнение.
Дети Веру Николаевну называли почему-то "матушкой", иногда при этом как-то по-кровительственно похлопывая по спине. Сначала Вера Николаевна пыталась обижать-ся: "Что это вы меня "матушкой" зовете? И вообще... как с подружкой?" На что ей ре-зонно отвечали:
- Мать - лучший друг.
Вере Николаевне очень не хотелось быть кому-то в тягость, - она и в гостинице-то поселилась, чтобы не стеснять ни дочь, что "ютится в чужом дому", ни сына с семьей в их однокомнатной кооперативной квартире.
Она даже по гостинице ходила тихонько, стараясь всё делать бесшумно и пугаясь случайно хлопнувшей двери.
Через некоторое время в номер вошел Славик - даже Ириша ахнула: какой шикар-ный он был в новенькой, еще "хрустящей" дубленке.
- Ты чего мать-то не встретил? - сразу с порога набросилась на него сестра.
- Ты, мам, извини, что так получилась, - стал оправдываться Славик. - Телеграмма вчера пришла, а я у друга ночевал, не знал... Мне только сейчас Таня по телефону ска-зала... В запарке я, замотался совсем.
- С "бодуна" что ли? - разглядывая припухшее лицо и мутные глаза брата, спроси-ла Ириша.
Мать, не поняв истинности вопроса дочери, забеспокоилась в свою очередь:
- Славик, что у тебя с лицом?
- Это... перемена климата, часовые пояса, понимаешь... - обращаясь к матери, про-игнорировав разоблачающий вопрос этой проныры-Ирки и радуясь, что тема не-встречи замялась, стал объяснять Славик.
- Это не опасно? - опять спросила Вера Николаевна.
- Н-не очень...
Вера Николаевна, тут же с готовностью приняв все объяснения, снова засуетилась у сумок.
Развезли гостинцы. Сначала заехали к Ирише, посмотреть снимаемую ею комнату, бытовые условия. Всё понравилось; Вера Николаевна осталась довольна. Потом по-ехали к Славику обедать.
С завтрашнего дня начиналась культурная программа. Первым пунктом значилось: ознакомление с достопримечательностями города.
Веру Николаевну усадили почему-то на заднее сиденье вместе с Татьяной - женой Славика - и Димочкой. Впереди села Ириша. Славик, только несколько дней назад пришедший из загранрейса, порядком соскучился по своим новеньким, полученным в подарок от отца "жигулям", и большую часть времени проводил за рулем, делая со-вершенно ненужные вроде бы поездки, с радостью соглашаясь съездить в магазин, находящийся в сотне метров от дома, отвезти кого-нибудь куда-нибудь или по своим многочисленным делам, - Ирише-то было ясно, какие у него после рейса могут быть "дела" и какая "запарка". Вот и сейчас, скрипя тормозами на поворотах, срываясь и летя, едва загорался "зеленый", Славик ощущал себя единым существом со своей "тачкой", и душа его пела, будто "пламенный мотор".
Для полноты удовольствий был включен магнитофон с записями "оттуда", по просьбе Веры Николаевны, "пожалуйста, не очень громко". Татьяна куталась в ворот-ник ламы кожаного пальто, была, казалось, ко всему безучастна, и следила лишь за тем, чтобы Димочку не очень швыряло из стороны в сторону. Вера Николаевна сидела, сильно подавшись вперед, вцепившись обеими руками в высокий подголовник перед-него сиденья, и старательно, с преувеличенным вниманием смотрела в боковое окош-ко. Ирина, держась за ремень над головой, чтобы как-то удерживать равновесие от ли-хой езды, косилась на мать, сморкавшуюся и шмыгавшую носом над самым ее ухом, и поочередно со Славиком, показывая то налево, то направо, говорили:
- Это Лиговский проспект.
- Вот Московский вокзал.
- А это наш Невский.
- Смотри, какие дома, какая архитектура. Каждый дом - музей.
Вере Николаевне из своего бокового окошечка были видны лишь два первых этажа замечательных зданий-музеев, и она еще старательнее вертела головой, глядя то в противоположную сторону, где и вовсе мелькали одни автобусы, то приподнимаясь из-за спины Ириши, то оглядываясь назад.
- А вот и Дворцовая площадь. Смотри: это Эрмитаж.
С шиком прокатили по Дворцовой, сделав большой круг. Матушка усердно загляды-вала в свое окошко, провожая глазами проносившиеся виды, и восторженно качала го-ловой:
- Да, да, какая красота. Батюшки-и.
Повезли по набережной к Медному Всаднику, Исаакию, по Садовой. Но скоро Веру Николаевну, которую укачивало даже в рейсовых автобусах, не говоря уж о самолетах, летать на которых она соглашалась только в случаях чьих-либо похорон, стало мутить. Она притихла, еще судорожней вцепившись руками в подголовник, - прелести архитек-туры ее больше не восторгали. В боковое окошко она смотреть не могла: быстро мель-кавшие картины вызывали еще большую тошноту. Вера Николаевна, вытягивая шею, смотрела только в лобовое стекло.
- Славик, едь, пожалуйста, потише, - наконец решилась попросить она. - Что-то ме-ня тошнить стало.
- Ну-у, матушка, - огорчились Ириша и Славик. - Мы тебе еще и половины не пока-зали. Сейчас поедем на Марсово поле, Летний сад тебе покажет, Михайловский замок, Русский музей.
- Совсем я что-то расклеилась, - извиняюще пожаловалась Вера Николаевна. - Еще грипп этот некстати. Ломает меня всю.
Через некоторое время Вера Николаевна и вовсе раскисла: казалось, она вот-вот заплачет. К великому недовольству Славика пришлось немного сбавить ход и вернуть-ся домой.