Каким словам доверюсь в этот миг - 
Красавица моя: безысходность, судьба,
Исток безумной нежности моей: 
Всю жизнь кладу к ногам твоим, и с ней - 
Души и сердца роковой двойник
Ждет участи своей с покорностью раба...

Мой жребий - быть изгоем, жить в темнице
Пока стремглав проносит колесница
Моих собратьев по перу - в эдем!
Пока они румяные с похмелья,
Уставшие от женщин и веселья,
Зубрят реестр незапрещенных тем.

Пока, избитый, я лежу на нарах
Они друг другу льстят в валютных барах,
Дешевыми медальками звеня,
А вечером пойдут играть на лирах,
Чтобы висеть на гвоздиках в сортирах,
Но - чтоб на полках не было меня!

Пока я здесь - им это удается.
А то, что их поэмой подотрется
Россия, что Высоцкому верна.
Им наплевать! За это им же платят
И в кабинетах по головке гладят,
Хотя в душе и посылают на...!

Пока мне уголовники бьют морду,
Они все дружно ставят по рекорду:
Собрав в архив по тысяче похвал
От тех, кто властен при советской власти,
На случай, если вдруг придут напасти,
Чтоб аппарат про них не забывал.

Пока, отчаясь, я вскрываю вены,
Они своей родне звонят из Вены,
Везут из Рима модное тряпье...
А по приезду врут и не смеются
О том, как там с нуждою люди бьются,
Какое там хреновое житье...

Пока я человеком не считаюсь
И кто-то ждет, что скоро я раскаюсь - 
Проходит жизнь, седеет голова...
Но и они заметно побелели
И, как я с нар, не могут встать с постели
Пока на солнце пенится - аш два.

Пока я номер "сто тридцать двадцать",
Они уже устали издаваться
И слава им приелась и бабье...
Но чувствуют они, что проиграли,
И сняли с пиджаков свои медали,
Что Брежнев нацепил им за вранье!

То тут, то там мелькают их береты
И голоса осипшие звучат.
Но нет в их лицах прежнего нахальства,
И мимо них уже глядит начальство,
И - браво! - дураки им не кричат.