Ландышева Ксения
Дихук

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
Оценка: 8.23*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В этом мире нет эльфов и волшебников. Зато процветают духи, которые присматривают за людьми. А бесстрастные боги следят, чтобы установленный порядок не нарушался из века в век. Но иногда достаточно одной меткой стрелы, чтобы началась Великая Смута, грозящая уничтожить триединый мир. Черновик! продолжение от 08.06.17
  Дихук
  
  Глава 1.
  Нагай никогда не любил шаманов. Еще в детстве, когда смотрел на смешной балахон шептуна, увешанный побрякушками, недоумевал, отчего Ярмег приходит в восторг и заворожено пялится в огонь костра, вокруг которого вприпрыжку скачет старик с бубном.
   - Смотри, смотри! Бабушка Мухун! - дергал его брат за рукав, когда шептун бросал какой-то порошок в огонь, отчего тот взметался к небу и сыпал искрами к самым ногам зрителей.
   - Бабушка Мухун, бабушка Мухун! - радостно вторила детвора, которой взрослые в часы досуга пересказывали любимое поверье илэлов: в очаге живет дух, хранящий тепло дома и благополучие хозяев.
  Нагай не разделял их восторга. Его детство закончилось, и в сказки уже не верилось.
  С тех пор как умер отец, все шло наперекосяк. Шептун сказал, что Мухун испугалась злого Харги, принесшего в дом смерть, и надо вознести ей дары, чтобы вернуть назад. Мать отдала последнюю куропатку, но дела и не подумали наладиться. Она ходила второй и третий раз, слезно просила помочь сиротам. Наконец, старик пришел, долго бил в бубен, трясся и завывал по-волчьи. Потом отрывисто пролаял:
   - Мухун говорит: мало куропти. Еще давай.
  Пока мать лихорадочно искала, что можно пожертвовать, в тишине раздался испуганный шепот Ярмега:
   - Здесь никого нет. Мухун не пришла на зов.
   - Тебе-то откуда знать? - пихнул его Нагай.
  Братишка удивленно вскинул глаза:
   - Так нет же никого! Где, где Мухун?
  Он указал на ровное пламя очага, и мать вслед за ним перевела взгляд от шамана к огню и назад. Уж лучше бы молчал.
  Шептун побагровел и выцедил сквозь клыки:
   - Несносные дети своим шумом отпугнули хранительницу очага! Она не вернется. Мыкайтесь теперь!
  Больше он к ним не приходил, а среди селян разошелся слух о проклятой семье и пустующем в ее доме очаге. Будто дух им самим чем-то помогал. Выселки, они и есть выселки: сплошь илэлы - чернь, отбросы общества, принадлежащие клану Волка только на словах. Ни один из них не имел Дара, оставленного прародителем-волком своим потомкам-дихукам.
  Слова шептуна оказались пророческими. Скоро дошло до того, что приходилось ложиться спать с пустым животом. Тогда Нагай поклялся, дыша слезами в соломенную подстилку, что выберется с ненавистных выселок и станет настоящим Волком, а не тем жалким подобием, которым были их соседи.
  Началась наполненная тяжелым трудом жизнь. Не успев перенять от отца никаких умений, Нагай работал за еду, стараясь прихватить пару кусков с собой - для матери и брата. А тот становился все более странным, то улыбался в пространство, то разговаривал сам с собой. Мать, глядя на него, тайком плакала, пока не случилась встреча, изменившая жизнь братьев.
  Нагаю тогда исполнилось тринадцать, а его мечта подняться до дихука все более отдалялась - чтобы пройти испытание, надо принести экзаменаторам добычу в короткий срок, а он в лесу-то бывает от случая к случаю, и оружия ни купить, ни сам смастерить не в силах. А без заветного звания путь один - подобно остальным илэлам всю жизнь заниматься черной работой, не имея права на достойное ремесло и участие в жизни клана. Три попытки дается, провалил - отнимут охотничий инвентарь и запретят соваться в лес. Кто не волк - тот илэл. Потому-то в семьях дихуков детей с малолетства учили премудростям охоты, а дети илэлов оружия в руках держать не умели и вслед за отцами и дедами оставались на выселках. А если кому повезло, так ведь надо было еще найти наставника, чтобы освоить достойную профессию. Мастера предпочитали брать учеников из собственного рода. Нагай понимал, что еще два-три года, и его судьба будет решена. Надеялся на старших дружков, которые знались с настоящими охотниками, и те брали молодь с собой в тайгу. Но его так ни разу никто не взял на охоту. Помощь пришла с той стороны, откуда меньше всего можно было ее ждать.
  У восьмилетнего Ярмега не было друзей, потому что он избегал сверстников, предпочитая возиться с малышней. Мальчишка дни напролет проводил у дома шептуна, хотя тот не только не привечал его, но всякий раз гнал ребячью стайку, едва завидев у ворот. Тогда Ярмег затевал игру в шамана, а двух-трехлетки изображали духов, которыми он повелевал мановением рук. Кусок драной рогожи служил ему облачением, вместо бубна было старое решето, которое он кое-как обтянул рыбьей кожей, а колотушку из собачьей кости любовно шлифовал в своем углу вечерами. За этим занятием и застал его шептун, нежданно зашедший в их лачугу. Мать колдовала над ужином, Нагай выдергивал занозы, покрывающие ладони после сегодняшней чистки в саду местного богатея - торговца средней руки. Тот, хоть не был дихуком, однако пробился благодаря хитрости и изворотливости. Впрочем, купля-продажа как раз дозволялась илэлам как 'грязное' ремесло. Сколько бы ни заработал торговец, для дихуков он оставался ниже самого бедного из их среды.
  Старик шагнул через порог, взглянул из-под кустистых бровей на обитателей проклятого дома, нехотя кивнул застывшей матери:
   - Принимай гостя, хозяйка. Да сына позови. Вага поближе взглянуть на него хочет.
  Женщина засуетилась, выставила на стол миску с только что приготовленной пищей:
   - Проходи, почтенный. Угощайся.
  Нагай с ужасом смотрел на блюдо. Сейчас незваные гости сожрут их ужин. А он как назло сегодня обед рассовал по карманам, чтобы вечером было чем поужинать. Чохоча из оленьей печени, полученная от щедрого в честь свадьбы дочери торговца! Молодой кипрей, собранный на опушке и размятый материными руками. Сжав кулаки, он поднялся навстречу человеку, который отказал им в помощи и обрек на нищее существование. Он не отдаст свой ужин! Уж скорее прогонит мошенника. Но тут из-за спины шептуна выдвинулся такой древний старик, что его согбенная фигура вызвала недоумение: в чем только душа держится? Опершись на кривой, грубо обструганный посох, он уставился сквозь огонь на Ярмега, забившегося в тень от лавки:
   - В доме имеющего Око - пустой очаг? Где же ваша Мухун?
  Все, не сговариваясь, посмотрели на шептуна. А Ярмег, набравшись храбрости, выглянул из укрытия и тонким голоском ответил:
   - Шептун сказал, она не хочет возвращаться.
   - Правда? - нахмурился гость, не отводя тяжелого взгляда от поежившегося шамана. - А ты сам позови.
   - Я? Я... не могу, - сник мальчишка.
   - Почему? У тебя есть все для этого, - кивнул старик на 'шаманские атрибуты', которые тот не успел спрятать при виде гостей.
  Ярмег сглотнул и поудобнее перехватил колотушку. Сжав край бубна, он ударил в самый его центр, и вибрация достигла стен. Потом качнулся, поднял руку с колотушкой и прыгнул через огонь. Рыбья кожа издавала дребезжание, а из горла Ярмега вырвались сначала хриплые, а потом все более уверенные звуки: 'А-а-а-о-о-хэй-ааа!'. Нагай почувствовал, как задрожал пол под его ногами, по стене заметались тени, а пламя вдруг вспыхнуло ярче. На какой-то миг ему почудилось, что в огне видна голова женщины с двумя косами, он моргнул и все пропало. Изумленный, сияющий Ярмег стоял среди комнаты и неверяще смотрел в очаг:
   - Мухун! Вернулась!
   - А говорил, не можешь, - усмехнулся гость. Потом тяжело развернулся к шептуну: - Вина на тебе великая, шепчущий. Тебе и присматривать. Обучишь Видящего, чему сможешь. На следующий день Долгого солнца приведешь показать.
   - Но, Верховный!
   - Или забыл уже, что давал обет? 'Людям во благо!' Почти не осталось в тебе силы. А почему - знаешь? Обет преступаешь часто.
  Гости вышли за порог и Верховный Вага пробормотал себе под нос: 'А на старшего попрошу Волка посмотреть. Отметина на нем... странная. Величие. Угроза клану. А может, и не только клану'.
  Ярмег рассказал, что этого старика видел сегодня у обители шептуна. Он приехал на волоке с белым сохатым в упряжке. Сопровождали его духи, в большинстве своем незнакомые, оттого страшные. Завидев мальчика, кавалькада остановилась, не доехав до ворот. Ярмег, почуяв чужеродный интерес, в ужасе бросился прочь и перевел дыхание только на пороге дома. Чего-чего, сочинять Ярмег был мастер. Особенно про духов.
  На следующий день Нагай выкроил время, чтобы прислушаться к тайге. Так советовали опытные охотники начинающим. Ничего особенного он не услышал, зато встретил одинокого путника, и тот за пол дня раскрыл ему больше охотничьих секретов, чем Нагай знал прежде. И с тех пор его стали звать на охоту старшие товарищи и даже настоящие охотники. А Ярмег... с тем случилось и вовсе невероятное. В дом к ним зачастили соседи, неведомым образом прознавшие о возвращении Мухун. Шли под разными предлогами, несли нутряной жир и ароматные травы, даже молоко. А сами исподволь косились на Ярмега, сосредоточенно занимавшегося изготовлением нового бубна. Прежняя поделка из решета предсказуемо треснула.
  Мать воспряла. Она сходила к шептуну и долго говорила с ним. А после стала отдавать младшему сыну лучшие куски. Отныне была такая возможность. Кто такой Видящий и почему братишка вдруг стал на одну ступень с героями, Нагай узнал не сразу. Он только радовался, что теперь можно не работать ради чашки похлебки, а все время посвятить лесным тайнам.
  
  ***
  Сколько Ярмег себя помнил, он всегда Видел. Этим словом он определял всю совокупность образов, ощущений и звуков, которые окружали и сопровождали его маленькую жизнь. Растения четко разделялись на съедобные или несъедобные. Непонятно, почему это не было очевидно для других. Разная мелкая живность и птицы, что встречались за околицей, не просто щебетали, щелкали и тявкали. Они подавали друг другу сигналы, делились новостями и просто болтали о своем, птичьем. Или бурундучьем. Или беличьем. Даже собаки, с которыми люди жили бок о бок, имели свой язык, который их хозяева понимали только отчасти. Это была обыденность, повседневность, доступная, как долго считал маленький Ярмег, всем людям.
  Встречалось и кое-что поинтереснее. Например, в материной тщательно оберегаемой коробье хранились по-настоящему чудесные вещицы. Ярмегу довелось их лицезреть всего пару раз, и очень хотелось подержать в руках, но мать близко не подпускала детей к онгонам и запрещала трогать заветный схрон. Каждый предмет имел свое имя и был живым. Только владелица не умела правильно обращаться с ними и была неспособна пробудить душу онгонов. Ярмег знал как, но не смел нарушать запрет, потому что верил матери, которая сказала, что духи все ей расскажут, если шаловливые руки залезут, куда не следует. И верно, раз они с Нагаем играли и случайно опрокинули коробью. Брат с ужасом принялся прилаживать оторванную ручку, а Ярмегу поручил собрать разлетевшиеся онгоны. Починка заняла прилично времени, в течение которого младший успел не только рассмотреть, но и правильно выстроить вещицы. Вот деревянная человекоподобная фигурка со схематическим лицом и раскрытым ртом. Это Тыра, старший в роду, потому его надо ставить первым и выше остальных. Чтобы обратиться к нему за помощью или советом, надо вставить в отверстие трубку, набитую травой и поджечь ее. Откуда мальчишке это было известно, он и сам не смог бы сказать. Просто знал, что так будет правильно. А эти две металлические пластины красного и серого цветов - на самом деле половинки одного целого. Пра-пра-пра в седьмом колене дед и его ручной волк. Их надо просить об удачной охоте. Только для этого пластинки должны лежать в охотничьей суме. Кожаный мешочек, набитый мхом - оберег для женщин. Мать говорила, что его ей подарила бабка на свадьбу. Пожалуй, это единственный онгон, который мамке помогал. Двое крепких сыновей и были бы еще, кабы не смерть отца. Главное, дети и не болеют почти, тогда как у других не редкость умершие младенцы.
  От каждого предмета, который брал в руки Ярмег, шла волна удивления и интереса - обереги чувствовали силу мальчика. А тот забыл обо всем, поглощенный новой игрой. Нагай не дал ему закончить приготовления, за которыми открылся бы удивительный мир. Грубо толкнув брата в плечо, он велел сложить материны онгоны на место и не вздумать проговориться о сегодняшнем происшествии. Только тогда очарованный Ярмег вспомнил, где он, и что делал. Ой!
  Как ни старались братья скрыть свой проступок, мать о нем узнала. Хоть и починил Нагай сломанную ручку, хоть и аккуратно сложили мальчики онгоны, а выволочку получили такую, что мало не показалось. Видимо, духи нажаловались хозяйке. Нагай, правда, еще на брата грешил, но тот все отрицал. На самом же деле мать просто нашла при уборке бусинку, оторвавшуюся с подола прародительницы, а потом и сломанную на коробье ручку обнаружила. А духи были не при чем.
  Но все же, даже родовые онгоны были не самым интересным в жизни Ярмега. Запертые в старых поделках духи не шли ни в какое сравнение с духами живыми! Самым доступным была бабушка Мухун, живущая в домашнем очаге. Только кто ж пустит ребенка к огню? А когда Ярмег подрос настолько, чтобы мать перестала оттаскивать его каждый раз, как он приближался к каменному кругу в центре дома, их очаг опустел. А в гостях не принято пялиться на огонь.
  Тот день, когда исчезла Мухун, хорошо запомнился всем, а уж Ярмегу подавно. За одну ночь среди зеленого лета навалило сугробы по колено, ветром переломало деревья и посносило крыши домов. Наутро шептун истошно вопил, что кто-то прогневил богов, за что Харги и дохнул своим ледяным дыханием на людей. Он собрал всех во дворе своей обители, и потребовал в жертву белого оленя. Белого, конечно, не нашли. Едва наскребли денег, чтобы выкупить серого с рыжими подпалинами на боках. Люди роптали, но обещанных шептуном бед боялись больше, чем оказаться без средств на ближайшие луны. Ярмегу было очень страшно, хоть детей и не пустили на то сборище. Он еще ночью, когда никто не спал, а отец бегал подпирать стены и вполголаса совещался с матерью, как еще укрепить не слишком надежное жилище, заметил за родителем странную пустоту. В темноте было плохо видно, а днем стало предельно ясно, что у отца и еще нескольких мужчин упали души. Что это означает и как выглядит, Ярмег не смог бы описать. Но он четко видел, что у других людей душа вытянута вверх, и он никогда прежде не придавал этому особого значения. Мальчик и сейчас заметил только потому, что у отца душа будто осела и вместо капли стала напоминать сморщенный мешок из-под сена. Это было неприятно и тревожно.
   - Папа, а что у тебя с душой? - потихоньку спросил Ярмег, когда они были одни.
   - С чем? - удивился отец.
   - С душой. Она стала какая-то... тусклая и некрасивая. Разве с такой живут?
  Мужчина только отмахнулся. Этот ребенок вечно как ляпнет что-то. Без его фантазий дел хватает. Работа на шахте встала, потому что все мужчины были заняты ликвидацией последствий снежного бурана в середине лета. А через два дня, когда отец вышел в первую смену, крепи на шахте не выдержали... Семеро погибли на месте. Его вытащили живым и шептун просидел всю ночь, призывая змея Дябдар и окуривая умирающего дымом багульника. Только Ярмег видел, что у отца от души осталась одна тень, а призрачный змей покачал головой, прошипел об оборванной нити и улетел сквозь дымовое отверстие в крыше. Много лет спустя юный шаман узнал, что спасти отца и его товарищей было можно. Если бы после бури, вызванной Харги, рядом оказался хотя бы слышащий, духи-помощники указали бы ему на оборванные нити соседей, и вместо напрасного жертвоприношения оленя он провел обряд над пострадавшими. Следовало не медля отправить помощников-духов в верхний мир, чтобы те нашли оборванные нити и вновь привязали их к связке Манги, держащего жизни людей. Шептун же мог слушать только свою интуицию, а она далеко не всегда подсказывала верно. Наверняка Харги с удовольствием полакомился оленем, да и только.
  После смерти отца мать и Нагай стали какими-то хмурыми. Ярмег не понимал, отчего. Сам он удовлетворился объяснениями о долине предков, куда отправились души погибших. Только временами хотелось самому взглянуть, как там устроился отец, и иметь возможность навещать его.
  Этот случай расширил рамки мира и наглядно показал: неизведанного в нем столько, что за всю жизнь не охватить. Еще Ярмег с удивлением понял, что так, как он, больше никто не видит. До тех пор еще никогда он не чувствовал своей особенности так остро. Осознавать это было странно. Взрослые такие большие и умные, они много чего умеют, а элементарного не замечают. Наверное потому, что они вечно заняты и чем-нибудь озабочены. Даже дети воспринимают окружающее полнее, причем самые маленькие почти так же как Ярмег. Правда, с какого-то момента они теряют свою зоркость, перестают слышать шепот ветра и различать голоса животных. Самые восприимчивые - малыши до года-двух, они видят духов и могут общаться с ними. Жаль, для перевода их лепета нужен еще один переводчик. Впрочем, с подросшими малышами тоже можно здорово поиграть: они не забыли пока своего младенческого мироощущения и охотно притворяются, что видят по-прежнему.
  Единственный взрослый, у которого получалось ладить с сущностями извне - шептун. Этот неприятный и временами страшный старик обращался к духам со знанием дела, за что снискал уважение среди илэлов. Для Ярмега он был источником новых впечатлений и знаний о мире. Кого только нельзя было встретить рядом с ним! Духи большие, маленькие, струящиеся и летучие. Когда шептун камлал, они приходили в мир людей и послушно выполняли волю заклинающего. Жаль, что он терпеть не мог детей и послушать, о чем спрашивает странный мальчик и о чем болтает под его окнами, старику не приходило в голову.
  Все изменилось с приездом Верховного Ваги. Старый шаман вмиг распознал в мальчике Видящего и перевернул его жизнь раз и навсегда. Все были счастливы: Ярмег обрел доступ к такой заманчивой изнанке мира, мать избавилась от призрака нищеты, Нагай получил возможность идти к своей заветной цели. Но больше всех, пожалуй, был рад Верховный Вага, нашедший сокровище, которого уж не чаял сыскать на склоне лет. И только шептун ворчал о несправедливости жизни, больше по привычке жалуясь на свою незавидную долю.
  
  ***
  Трудно быть шаманом, если пора молодости давно миновала, а достойной смены все нет, и не предвидится. Не за знатность рода получил Вага звание Верховного; да и не было той знатности. И не за то, что клан Волка вот уже пять десятков лет слывет самым богатым и могущественным среди Малых народов. Не было завистников у Волчьего племени после большого мора, случившегося почти век назад. Больше других клан Волка потерял зеленой молоди. Дольше всех восстанавливал потери в людях. Тогда-то и прослыл Вага самым сильным шаманом.
  ...Пока резвился дух-энумук, поедая души и набивая ими свой мешок впрок, ученик шамана приготовил ему ловушку. Вытряхнул душу старого шамана из бубна и пообещал отвезти ее по Великой реке в нижний мир, если поможет спасти народ. Устала душа шамана томиться в бубне. Подсказала ученику, что делать. Велела собрать болящих и здоровых вместе, окурить окна и двери, самому спрятаться, а ее оставить на пороге. Пришел энумук, никого нет, одна душа старого шамана лежит, ждет, кто увезет ее в мир предков. Раскрыл свой мешок, чтобы такое сокровище забрать, а хитрец подкрался, да втолкнул его внутрь. Душа шамана за энумуком, и ну вязать того в узел, а навстречу освобожденные души людей прянули. Молодой шаман сел в лодку, спустился по течению, и через каменные ворота попал в нижний мир. Нашел долину предков, да и отдал им мешок. Досталось злокозненному духу! А люди, чьи души из мешка освободились, выздоровели...
  Известная сказка, взрослым и детям нравится, только Вага мог рассказать, что не так просто герою победа досталась. Не был он героем, как и учеником шамана, потому как шептун Аюга обладал на редкость мерзким характером, и прогнал мальчишку за первую же провинность. А сам возьми, да и преставься за четверть луны до начала мора. Когда людей начало косить десятками, старейшина кинулся искать помощи в соседних селах, но всем было не до них - себя бы спасти. Тут и обратили взоры на зеленого, да не прошедшего посвящение, а все одно последнюю надежду. Вага тогда, еще и Вагой не будучи, трясся не хуже других. Те и половины не знали того, что происходит. Умирали люди в муках - то правда, а как энумуки пируют, пожирая живые души, как предвкушают, выбирая очередную жертву, помоложе и поздоровее, один Вага и видел. Только не представлял, как их остановить. Душа старого шептуна, которую впрямь некому было свезти в нижний мир, в бубен-то от страха забилась. Самой духа-покровителя не позвать и дверей в нижний мир не растворить, энумуков не прогнать, скорее те сами прилетят, едва почуют лакомую добычу. Душа шамана, даже самого завалящего шептуна - она ведь намного вкуснее обычных людских. Вот и сидел он в холодной обители - грязный голодный мальчишка, чьей семьи уже не было ни среди живых, ни среди мертвых, и сжимал в руках тяжелый бубен, пользоваться которым все равно не умел. Чего-чего, а шаманского бубна энумуки боялись пуще огня. До поры и обители сторонились.
   Потом он, переругиваясь и споря со сварливой душой Аюги, измыслил способ, как избавиться от напасти, не имея ни поддержки, ни навыков общения с предками. Пришлось, когда оставшиеся в живых односельчане додумались спрятаться в обители, а недоучку-шамана - выпихнуть за дверь. Сунули в руки бубен, справедливо полагая оный за универсальное оружие против духов. Иди, и без победы не возвращайся. Он и пошел... Позже никто из коллег не верил ему, что без подготовки и должного обучения побывал за раз в верхнем и нижнем мире. Более того, вернулся живым.
  Дорогой ценой дались подвиги юному шаману. Еще десять дней не в силах был подняться, перебирая в памяти торопливые наставления души старого Аюги. В своем последнем пути в долину предков тот не умолкал, потребовав от невольного ученика полного внимания и разумения. Как много, по мнению мальчишки, он услышал тогда зряшного и пустого, и какими крохами после обернулись основы шаманского искусства, преподанные в лодке, медленно скользящей по глади Великой реки. Ночь посвящения, которую он никогда не забудет.
   Потом были годы проб и ошибок. Обходные тропы там, где другие знали прямой путь. Масса необычных и далеко не всегда приятных встреч и знакомств на этих извилистых дорожках. Синеокая любовь, что вспыхнула там же, в изнанке мира, там же и ушла от него. Аунакит. Его мусин, что вопреки запретам полюбила человека. За свои чувства и поплатилась. Большое богатство принесла мусин Ваге, а через него и всему клану Волка. По ее подсказке Золотую речку выменяли они у клана Бизона за хлебородные, но совсем одичавшие и заросшие поля.
  После смерти возлюбленной Вага понял, что нет в нем больше великой жажды жизни и великих дел. Понял, что устал быть шаманом. Начал искать другого, кому бы передать бубен, тут и оказалось, что среди всего немаленького клана Волка нет ему замены. И в других кланах нет. Шептуны, слышащие - все они и десятой части его силы не могли постичь. Не дано. Шепчущие дальше Врат не ходили, лишь немногие отваживались до первых порогов добираться, а слышащие плавали по реке только в сопровождении духов. Вага был с духами на равных, а нижний мир знал как свои пять пальцев. Даже по верхнему ходил без боязни. Ух, они с Волком дела ворочали! Ушло, все ушло. Серый друг не верил, что возврата нет, а Вага знал. В тот день, когда узрел худого заморенного мальчишку, с ужасом глядящего на его обычную свиту - два десятка духов, стойко принял на плечи последнюю ношу. Только бы успеть - передать все знания Ярмегу. Успеть до того, как его брат погубит мир.
  Вага открыл глаза и встряхнулся. Отпущенное им время закончилось. А мальчишка столького еще не знает! Кто ж виноват, что время Малых народов на исходе. Страшно отпускать. Привязался как к родному сыну. Переживет ли смуту? Переживут ли оба? Тяжело вздохнул. Придется к Аюге на поклон идти.
  
  Глава 2.
  День Долгого солнца исстари был особым праздником. Накануне Верховный шаман встречался с духами-покровителями на Великой Реке, чтобы заручиться их согласием на проведение испытаний. Совет Кланов ждал результата встречи и, только получив разрешение шамана, объявлял о начале игрищ.
  Чего ради Вага - главный шаман клана Волка, должен хлопотать за хорьков, медведей, лис и прочие Малые народы? - задавался вопросом Нагай. Да и какое дело духам до мирских дел? Скорее всего никакого, потому как еще не было случая, чтобы испытания в день Долгого солнца отменили. Не один Нагай считал, что установленный порядок давно устарел, и пора его упразднить.
  Только старейшины почему-то так не считали. По этой причине выматывающее ожидание длилось всю ночь. Конечно, приличные люди - дихуки, хэгды, да и сами старейшины, наверняка спали, но молодежь, которой с рассветом предстояло доказать, что они настоящие Волки, не смыкала глаз под звуки разошедшейся грозы. Почему-то перед днем Долгого солнца природа всегда бушует.
  Нагай тоже предпочел бы как следует выспаться, но мать продержала его перед онгонами, призывая благословение предков. Думал, что заскочит по-быстрому в родительский дом, а она не захотела отпускать старшего сына до возвращения Ярмега, который не спешил домой. Вот и маялись оба в слабом свете ночника: рано поседевшая женщина перебирала ящик с амулетами, а жилистый парень перед ней переминался, не решаясь прервать монотонный речитатив и уйти в казарму, чтобы завалиться спать.
  Завтра. Завтра он станет хэгды, и приятели-дихуки будут с завистью коситься на его сверкающие серебряные накладки на поясе и в разговоре уважительно обращаться 'хэг'. О провале Нагай даже не думал. Ярмег не пошептал, да и Харги с ним. Тоже, великий шептун. Слабак и дурак, как-то сумел заморочить голову Верховному Ваге, и тот взял его в ученики. Повезло, так можно теперь ходить, задрав нос перед старшим братом? Однако мать всерьез считала младшего сына главой семьи. Вага - Верховный! - давно отметил его как имеющего Око. То-то она была рада! Даже шепчущий всегда востребован в народе, а Видящий - о-о, Видящий! - большая удача для всех кланов. Уже второй Видящий - и опять среди Волков. Уважение и почет - роду шамана. Ярмег в свои юные лета уже избавлял земляков от хвори, спасал от засухи посевы, а недавно указал место, где надо бить шурф, и там обнаружился край жилы. Теперь к нему прислушивались даже старейшины соседних кланов. А мать потом принимала подношения за услуги сына. Со временем он мог рассчитывать на место в Совете Кланов!
  Нагай бесился, но в душе не мог не признавать, что Ярмег принес в их дом удачу. А все-таки, он уже семь лет как дихук, а брат лука натянуть не способен, и на все подначки отговаривается: 'Шаману это не нужно'. Разошлись их пути, и понять друг друга братьям с каждым годом становится все труднее. Ярмег жил в каком-то другом мире, населенном духами и тенями. Нагай собирался доказать всем, что он лучший - не за счет брата, а своими силами. Оказалось нелегко это сделать, не обладая выдающимися талантами. Да - смел, да - быстр и точен. Но в затылок всегда дышали другие, и приходилось гнать вперед, чтобы сохранить за собой первенство. На воле и упрямстве держался, особенно, когда видел, что и Ярмегу несладко в ученичестве. Ремесло шамана на иных правилах строится, нежели физическая сила и оружие, а под ж ты, приползал порой под утро, серый от усталости, трясущимися руками ковш удержать не мог. Сегодня решится судьба обоих братьев.
  Ярмега ждало посвящение. Традиция предписывала молодому шаману пройти по реке Времен и поведать родичам о прошлом, настоящем и будущем. На взгляд Нагая, наболтать о своих видениях даже дурак сможет. Для хэгды все было совсем иначе. Чтобы подняться на ступень выше собратьев, нужно отличиться на своем поприще - будь ты хоть оружейник, хоть рудознатец или вот как Нагай - воин-охотник. Пять лет беспорочной службы маловато для вхождения в элиту общества. Но воину трудно снискать славу в такие на редкость мирные времена. А ему очень нужно. Во-первых, он мечтает стать Старейшиной. Мечтал, еще будучи голодным мальчишкой. А во-вторых, Тава. Дочь Старейшины, первая красавица клана. Ее отец не примет простого дихука в дом. Совсем другое дело зять-хэгды. Как хорошо, что в его клане свято чтут традиции предков. Любой претендующий на звание хэгды имеет право потребовать испытания, чтобы доказать, что достоин носить это гордое звание. Нагай был на хорошем счету, поэтому его включили в список соискателей, хоть дядька Курма и отговаривал:
   - Опозоришься, ввек не смоешь пятна.
   - Не опозорюсь, ты же знаешь.
   - Знаю, как знаю и то, что твой Дар Волка пока слишком слаб. Или на Ярмега надеешься? Так ему...
  Вместо ответа из горла Нагая вырвалось глухое рычание. Каждый раз как ему тыкали исключительностью брата, он был готов в драке доказать собственную состоятельность без помощи родственников.
   - Ну-ну, не кипятись. Вижу, что дар твой не дремлет. Однако, плохо это, когда Волк просыпается лишь в минуты злости. Основное качество воина-хэгды - выдержка в любой ситуации. Владение оружием, сила, выносливость - все вторично. Научись владеть собой - собой и своим Волком. Когда станешь с ним единым целым, любые испытания окажутся пустяком. В противном случае, срежешься на охоте.
  Все верно. Для воина охота - не забава, а составляющая часть профессиональных умений. Коренным отличием охоты воина-хэгды от испытания на дихука было то, что соискателю указывали конкретный вид добычи. Коварные старейшины назначили Нагаю в срок до полудня принести рог и сердце изюбря. Не то чтобы невыполнимо, но благородный олень в это время года откочевывает на север и найти отставшее - старое или ослабленное животное можно только с помощью звериного чутья и волчьей скорости. Это тебе не шаманские штучки, тут не смухлюешь. Или ты придешь с добычей или без.
  То, что дело принимает скверный оборот, Нагай почуял еще в лесу. Нет, изюбря он выследил, но дальше удача покинула его. Олень будто издевался над преследователем, то появляясь буквально в десяти шагах, то растворяясь в тени деревьев, как сквозь землю проваливаясь, стоило охотнику тронуть тетиву. Гадать над его необычным поведением было некогда. Упустить добычу равносильно поражению. Станешь посмешищем. Целый год терпеть до следующего часа испытания. И станет ли ждать Тава?
  Утреннее солнце уже переползло в зенит, оставив на тропинках лишь короткие обрубки теней, и большая масса испытуемых уже вернулась с победой, либо отступилась, признав свое поражение. Нагай расстрелял все стрелы и берег последнюю, тщетно пытаясь пробудить в себе Волка. Ведь он же знает, что это такое! Когда лавина ярости гасит разум, приходит нечто новое, что дает потрясающий нюх, скорость и силу - дар Волка. Надо разозлиться, как следует. Ну же! Дело жизни и смерти. Срок испытания подошел к завершению, а неуловимая добыча водит его кругами, вымотав до предела сил и нервов. Он должен, обязан завалить этого оленя! Иначе все пропало.
  Охота закончилась самым неожиданным образом. Олень размытым силуэтом промелькнул перед самым носом Нагая и высоко подпрыгнул над оврагом, закрыв солнце и четко обозначившись на его фоне. Нагай не успел бы выстрелить, но тут старое сухое дерево на опушке совершенно по-человечески крякнуло и накренилось, цепляя рога животного лысыми ветвями. Изюбрь, столкнувшись с неожиданной преградой, дернулся и начал заваливаться на бок. Сейчас! - понял Нагай. Другого шанса не будет. Стрела коротко свистнула, пробив шею животного и оставив снаружи только оперение.
  Пока охотник, дрожа от возбуждения, переводил дыхание, сообразил, что трухлявая ель сослужила ему великую службу, остановив оленя, да еще в самом выгодном месте - в прямой видимости с холма, на котором дежурил один из наблюдателей. Нагай вразвалку вышел на свет и не спеша вынул нож, чтобы вырезать еще теплое сердце из груди добычи. Его зажарит Тава и поднесет на медном блюде. Нагай разделит с ней трапезу, и тогда все узнают об их помолвке. Все, звание хэгды у него в кармане!
  Миг ликования длился недолго. Едва нож коснулся туши, из бурелома у оврага продрался совсем молодой и разгоряченный преследованием охотник.
  - Эй, ты! Что это ты делаешь? А ну, отойди! Это мой изюбрь! - воскликнул чужак, угрожающе вскидывая лук. Нагай выпрямился, сжав нож. Волна гнева плеснула по глазам, заволакивая зеленеющий лес красноватой пеленой. В жизни он не встречался с такой откровенной наглостью. Сейчас этот молокосос не досчитается зубов!
   - Что ты сказал? - ласково спросил он, прикладывая к уху ладонь и давая нахалу возможность взять свои слова обратно. Прямо сейчас извинится - отделается парой оплеух.
   - Да ты не только скуден умом, но еще туговат на ухо, - не спасовал чужак.
  Ну все, напросился. Нагай оскалился и преодолел разделяющее их расстояние в три прыжка. Противник, не ожидавший подобной стремительности, от удара кубарем полетел на землю, но успел вскочить и метнуться в сторону, явив невиданную прыть. Хорек драный! Погоняв его по подлеску, Нагаю наконец удалось вцепиться парню в ногу и подмять под себя. Оба тяжело дышали, оружие растеряли, поэтому боролись молча. Более мелкий и худой пацан яростно отбивался, но было очевидно, что сопротивляться ему осталось недолго.
   - Хватит! - ухватили Нагая крепкие руки.
   - Убью! Мррразь! - дернулся тот, безуспешно пытаясь высвободиться.
   - Остынь! Довольно! - продолжал голос, пока хорек, шатаясь, поднимался на ноги. В лицо плеснули холодной водой, после которой красная пелена, наконец, спала с глаз. Нагай хмуро оглянулся - Курма, наставник молодых дихуков, недовольно смотрел на него.
   - Хорош, - наконец подытожил свои наблюдения дядька. - Оба хороши.
  Хорек спешно отвел взгляд, счищая с порванного рукава прелую листву. Нагай оглядел себя. Да, изгваздались они знатно. Вернуться блестящим победителем, как ему виделось в мечтах еще утром, не удастся. А все из-за этого недоноска! Ну да оправдываться ему не за что, финал охоты наверняка видели.
   - Ты перестроился, пока гнал добычу? - тихо спросил Курма. Нагай зачем-то кивнул. - Добро, - кивнул наставник.
   - Ну, молодые люди, и что же вы не поделили в такой торжественный день? - обратился дядька уже к обоим.
   - Изюбря! - одарили друг друга соперники многообещающими взглядами.
   - Прошу справедливости. Моя добыча. Я этого рогатого с восхода солнца гонял. А он хотел присвоить чужую добычу, - горячо выпалил парень, честно глядя в глаза Курме.
   - Ложь, - спокойно возразил Нагай. Самообладание уже вернулось к нему. Кого бы там ни гонял этот недоумок, а свою стрелу в шее оленя он уже видел собственными глазами. - Можете убедиться, что моя стрела находится на законном месте - в сонной артерии оленя.
  Посмотреть на добычу отправились вместе.
  Великий Синкэн! За что ты наказал свято чтившего законы охоты? Из-под туши, будто издеваясь, виднелась вторая стрела.
   - Мой выстрел был точнее! - нахально заявил чужак, хозяйским глазом примериваясь к рогам оленя. А посмотреть было на что! Таких раскидистых, о пяти ветвях каждый, рогов Нагай раньше, пожалуй, и не видывал. Еще когда заметил у бочага горделиво склоненную голову, засмотрелся. Так залюбовался, что едва не пропустил момент, когда олень прянул ушами и одним огромным скачком перемахнул воду, приземлившись в кустах.
   - Это вообще не выстрел, а недоразумение, - парировал Нагай, жалея, что нельзя вцепиться в глотку сопернику прямо сейчас. Ничего, не последний день живут. Еще повстречаются на узкой дорожке.
   - Ну, и как будем определять победителя? Кому присуждать добычу? - сам у себя спросил Курма.
   - Никому, - неожиданно раздалось за спинами охотников. - Пропустите меня ближе, а сами отойдите.
  Из тени вышел Ярмег, игнорируя устремленные на него взгляды. Всмотрелся в очертания тела, выхватил из сумки на поясе горсть сушеных трав и веером кинул ее. Не долетая до туши, травы вспыхнули, окутав ее плотным облаком желтого дыма. Нагаю вдруг почудилось, что сквозь дым он разглядел босую человеческую ногу на том месте, где только что лежало оленье копыто. Через минуту едкое облачко сдуло ветерком. Олень был на месте. Примерещится же такое. Аж мороз по коже! Курма открыл рот, чтобы что-то сказать, да так и застыл под взглядом ученика шамана. Тот был бледен, руки дрожали, с виска бежала струйка пота.
   - Что ты там увидел? - бодрясь, спросил дядька. А глаза-то у самого бегают. Неужто не только Нагаю показалось?
   - Понесли его к Ваге, - хрипло выдавил Ярмег. - Пусть он посмотрит.
   - Это мой изюбрь, - как-то уже неуверенно подал голос хорек.
   - Ты из клана Куницы? Бегаешь быстро? Давай за вашими. Скажи, Верховный зовет. Пусть поспешат, большая беда на пороге...
  Паренек испуганно моргнул, втянул голову и опрометью бросился в противоположную холму сторону. Нагай глянул ему вослед - ликования отчего-то не было. Когда Ярмег начинал вещать с умным видом, всегда хотелось дать ему тумака, но сейчас даже такой матерый воин, как Курма, чувствовал себя неуютно. Отстегнув с пояса рог, он просигналил тревогу и первым начал рубить молодые лиственницы для сооружения волокуши. Народ из лагеря собрался быстро. Никто не стал оспаривать распоряжение Ярмега, хоть у всех на языке вертелся вопрос. Без лишних разговоров тушу погрузили на связанные деревца и волоком потащили к дороге.
  Нагай молча тянул за смолистый сук и пытался переварить происшедшее и представить последствия. Сейчас, когда горячка охоты сменилась страхом неизвестности, он заподозрил, что сердце этого изюбря не принесет ему желанного статуса. Кто из охотников не слышал байки о неуловимом и неуязвимом олене, которого еще никому не удавалось задеть даже вскользь? Никому не удавалось, а ему вот удалось. Можно бы погордиться, а вместо этого тревожные лица вокруг красноречиво говорили, что лучше ему было промахнуться. Нечестно, несправедливо! Заговоренный изюбрь - это даже лучше, чем обычный.
  Нагай перехватил ветку поудобнее и случайно кинул взгляд на опушку. Ужас, отразившийся на его лице, заставил спутников остановиться и оглянуться. Первым желанием людей было бросить ношу и бежать. От сухой ели вслед за ними как пожар тянулась ржавая полоса. Примятые травы и мелкий кустарник на глазах высыхали, листья скручивались и жухли. Впереди расстилалось зеленое пространство, а позади тянулась рыжая дорожка, точно обозначающая проделанный ими путь и заканчивающаяся ровно у их ног. Что за напасть?! Надо было сразу отдать добычу хорьку. Пусть бы сам разбирался.
  
  ***
   - Вот десь. Он танцевал-играл, прыгал-скакал. А я тута сидел-дрожал. Почему дрожал? Так ведь охотники, страшно-боязно! И кровь, ужас-кошмар. Почему не убежал? Так ведь охотники, страшно-боязно. И кровь, ужас-к... Кто? Кумука? Мертвый. Совсем мертвый. Почему узнал? Видел-упал. Стрела-две торчал. Кто убил? Люд-человек. И другой люд-человек. Дрался-убивал. Сердце-рога хотел.
  Бестолковый заяц, кося глазами сразу на две стороны, больше дрожал-боялся. Тьфу ты! Трясся, как... как заяц и сбивчиво рассказывал об убийстве, коему был свидетелем. Первая весть об этом происшествии прилетела, как водится, на хвосте сороки. Вслед за ней загомонила прочая лесная мелочь. Всю тайгу на уши подняли. Из этого гама было понятно только что-то об ужасном преступлении. Подтверждение пришло быстро - процессию, увозящую тело Кумуки, видели местные мусины.
   Солнце стояло еще высоко, а буваи уже убедились, что слухи правдивы и Кумука действительно расстался с жизнью. Посмертный след был заметен издалека, поэтому самые впечатлительные даже не подошли ближе. Впрочем, дотошных оказалось не меньше, поэтому примчавшемуся аж с Северных пределов Синкэну пришлось выслушать многократно переданную из уст в уста новость, сдобренную эмоциональными комментариями и домыслами. Слухи варьировались от массового истребления живности людьми до кровавого ритуала с расчленением и поеданием мяса Кумуки завистливым соперником. Также фигурировали Верховный и клан Дихуки. Эх, Кумука, Кумука!
  На установление истины сейчас времени не было, но своими глазами посмотреть на место преступления надо было обязательно. С осиротевшим кланом возиться ему, и - самое главное - было паршивое чувство, что последствия с Верхними тоже расхлебывать ему. Версия смерти от руки охотника высказывалась чаще других. А кто у нас ответственный за охотничий фарт? Правильно - Синкэн. Уж лучше кровавый ритуал и соперник.
  Разговор с косым укрепил нехорошие подозрения. Выходило, что все же Кумуку убил человек. Охотник. Потом еще была драка. Или сначала драка? Чтоб его, этого зайца трусливого! А больше и спросить некого, с птиц еще меньше толку. Правда, тут обитал дед Ахикта, но что-то его не было видно. Как всегда, когда нужно, запропастился. Ничего, надолго он со своего места уйти не мог, явится, поговорим.
  Синкэн вздохнул. Пора. Наверняка все уже собрались.
  Местом встречи выбрали развалины древней обители среди обширных болот. Люди обходили их по большой дуге, Верхние давно потеряли интерес, исчерпав ресурс, из самих буваев никто не претендовал на данную территорию. Здесь даже гнуса не было. Идеальное место, когда нужно решить неотложные дела без лишних свидетелей.
  Синкэн пришел в разгар перепалки.
  - А все ваши кланы! Люди - кровожадные хищники, перед которыми самый лютый зверь покажется мирным существом! - ярилась бледно-зеленая Мара.
   - Не надо обобщать, - явно сдерживаясь, укорил ее Токи - ражий мужик с покатыми плечами. - В моем клане даже домашнего скота не держат.
   - Зато твои лоси тайги как никто другой перепортили. Все им мало пашни и древесины.
   - Придержи язык, Мара, - вмешался столь же большой, но сверх того еще и заросший по самые глаза Амай. - Кумука тоже был покровителем клана. Люди его очень уважали и любили.
   - Долюбили. И где теперь Кумука?
   - Это все Дихука и его волчонок. Наказать виновников!
   - А Солонга и его куницы не причем, значит? А как же две стрелы?
  - Виновники должны понести наказание. Дихука, Солонга, что молчите?
  - Это был несчастный случай. Кумука сам виноват. Эта его дурацкая привычка дразнить охотников. Любитель острых ощущений! Из-за подобного отношения к людям и происходят несчастные случаи. Никто не желал ему зла. Я не считаю себя виновным, и своих в обиду не дам.
   - Дихука, ты что скажешь?
   - Люди не виноваты. Видящий предупреждал нас о традиционных испытаниях молодняка, так? Просил, чтобы присмотрели за своими владениями. Да все без того знают о дне Долгого солнца. Так что, с их стороны злого умысла не было.
   - А что ж тогда вздыхаешь так тяжко?
   - Они не виновны, и мы тоже. Только... не родился еще человек, который бы бувая из простого лука уложил. А тут сразу двое!
  Взгляды переместились к скромно пристроившемуся на болотной кочке и наблюдающему за кипящей в воде жизнью Синкэну.
   - Не надо на меня смотреть. Я еще не выжил из ума, чтобы позволить людям убить бувая. Сам только вернулся и, как все, оплакиваю Кумуку. Готов принять участие в расследовании.
   - Согласен, нельзя так оставлять это дело. Нужно докопаться до сути.
   - Нет у нас времени на поиски злоумышленника. Если бы кто другой был, сами бы разобрались, а что мы скажем Ей?
  Воцарилось неловкое молчание. Кто-то должен прямо сейчас отправиться к Верхним и сообщить жене Кумуки о его гибели. Это вам не мусин и даже не бувая. С ее-то силой да взрывным характером - кабы посыльный вообще вернулся. Предсказать ее реакцию никто не возьмется.
   - Да уж.
   - Дихука, что говорит твой Видящий?
  Волк тяжело поднялся, и заговорил, ни на кого не глядя:
   - Что грядет Велика Смута. Этого парня, что сразил Кумуку, он еще с десяток лет назад мне показывал. Пятно на нем было. Я до последнего не верил. Теперь думаю, что накроет всех. Так что, давайте думать, как беду отвести.
   - Выходит, вправду грядет... нечто страшное? Может, ошибся старый?
   - Надеетесь, что Она простит и забудет? Ну, пойдите, проверьте.
   - Что же делать?
   - Неужели мы не попробуем объяснить наши сомнения Верхним?
   - И кто пойдет? Кто не побоится отдать тело вдове и просить за людей?
   - Я пойду, - твердо решил Дихука. - Пока мы мнемся, время уходит. Вы, кажется, не поняли. Видящий сказал - Великая Смута. Как хотите, а мне надо людей спасать. Надеетесь отсидеться в своем углу? А я вам скажу: не выйдет. Она не удовлетворится парой людишек. Не найдем истинного виновника - конец нам всем.
  
Оценка: 8.23*4  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"