Ты помнишь свои детские страхи? Помнишь, как странно было чувствовать что-то угрожающее тебе, полностью завладевающее твоим вниманием, настолько, что ничего вокруг уже не существовало?
Это странное нечто, что не имело ещё ни формы, ни имени, ни даже запаха, просто вдруг раздавшееся в воздухе резким звуком, яркой вспышкой или грубым голосом, скомкавшем твоё маленькое сердце в своём безжалостном кулаке. И ты замираешь. Широко раскрытыми глазами смотря туда, откуда это пришло.
Страх мог возникнуть из ниоткуда. Из пролетевшей мимо электрички, из сгнивших останков разбившейся птицы, от прошедшего рядом хмурого бородатого человека, который проносил своё грузное тело мимо тебя уже много раз, ни единым движением губ не показывая тебе свою улыбку. Возможно, он не улыбался никогда. А поэтому был опасен. Для тебя. Потому что у твоих детских кошмаров ещё не было возраста, была лишь уверенность в том, что смотрящие на тебя добром глаза не причинят тебе боли, а значит всё, что тебе не улыбалось, было для тебя... страшным. Но у тебя всегда оставалась возможность спрятаться от того, что тебе не нравилось. Всегда был шанс убежать от липких теней, заставлявших дрожать твои нервы и детские ладошки, от всего, что просто не вписывалось в твою картинку доброго мира. Это твоя способность исчезать. Просто натянув себе на голову всегда тебя оберегавшее одеяло.
А потом пришел опыт. И твои страхи приобрели чёткие очертания высоты или забвения, чьих-то ненужных слов или постоянно наступающих лет. Ты уже ясно осознаёшь, почему не хочешь погружаться в наполненную детскими чудовищами глубину океана, и пытаешься избежать тёмного переулка там, где до тебя уже обрывался чей-то отчаянный крик. Твои знания стали шире и глубже, твоя уверенность в себе порою была просто сумасшедшей, но даже в это время, если тебе было плохо, страшно и тоскливо, тебя спасало натянутое на голову одеяло, под которым единственное, что указывало на твою жизнь - это твои дрожащие плечи.
Не бойся. Тебе это совершенно не нужно. Не бойся высоты, потому что она была когда-то домом для той разбившейся птицы. Не бойся глубины, поскольку там нет ничего, кроме живущих в совершенно другом мире существ. Они не хотят тебе зла. До тех пор, пока ты не ударишь их палкой. Не бойся даже того бородатого человека, который снова встретился тебе сегодня. Оставив на твоих плечах ледяной холод давно умерших пальцев, бывших твоими страхами много лет тому назад. Но сердце бьётся, верно? Тяжело, глухо, подступая к самому горлу и с каждым своим ударом проталкивая в него трудно глотаемый ком. Такого не было даже тогда, когда тебя давила болезнь твоей собаки, смерть попугая или неудачная беременность ослепшей от старости кошки, поскольку все твои страхи к этому моменту уже сжались в чёткие очертания людей.
Тебя потряхивала лихорадкой близость опасности, и уже прилипала к щекам эта неряшливая паутина ужаса, смотрящая в твой дергающийся живот через что-то непонятное тебе, от чего необходимо было немедленно избавиться, настолько быстро, насколько это было возможно, потому что не хватало нервов выдерживать остановившееся дыхание, с трудом возвращающееся в помятую страхом грудную клетку.
Но... может быть, это не коснулось тебя. Ничего из того, что заставляло человека терять свою память или забывать своё имя. Ничего, что позволило бы увидеть в родных глазах напротив своё изменившееся от страха лицо. Ничего, что делало недавно молодых седовласыми стариками. Но, так или иначе, даже если это прошло стороной, твои сменяющиеся с возрастом одеяла всегда оказывали тебе добрую службу, баюкая и успокаивая что-то звенящее в тебе своим тёплым телом. Согревая твои мысли даже тогда, когда переставшие слушаться ладони были холоднее сжимавших тебя однажды пальцев. И мне спокойно от сознания того, что и сейчас тебя укрывает нечто, позволяющее тебе уйти от ненужных страхов в тёплую страну собственных высот и глубин, где не существует разбивающихся птиц и задыхающихся рыб. А моё слишком частое напряжение отпускает мысль, что первым твоим одеялом, укрывавшим тебя от сумасшедшего мира реальности и фантазий, был когда то я.