Лап Лю Ив : другие произведения.

Рт-2011. Рецензии на рассказы судейского состава

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    ОБНОВЛЕНО! Вк-2011: Лана, Колючка: Васильева Т. Н. - Обзоры текстов устроителей конкурсов - Лежава И.К., Ленский, Ильина И.И., полагаю - будут интересны многим. В этой теме я намерена дарить комментарии на тексты, чтобы люди имели возможность обратить внимание на себя и своё творчество, - с точки зрения литературной и иногда человеческой.

   Автор: Лана
  
   В.К-2: Прогноз
  
      Это случилось в один из тех муторных дней конца ноября, когда осень с холмистых наших долин уже уходит, а зима и не думает ещё появляться. Мир завис в безвременье, люди же наоборот - демонстрировали бурную деятельность. С утра пораньше куда-то спешили и тратили на что-то деньги, включали на полную громкость динамики в машинах и прели в автомобильных пробках, ярко красили лица и украшали город коническими пластмассовыми конструкциями, старательно придавая им вид новогодних ёлок. Словом, суетились люди, а мир уныло взирал на них из-под тусклого неба, и, похоже, ничто не могло этот мир удивить. (Странноватое выражение "мир взирал", да ещё этого неведомого "мира" что-то не могло удивить)
      Философски позёвывала на всё это и я (а ещё кто? Разве кто-то ещё успел незаметно позёвывать?), сидя в освещённой одним плафоном редакции и добросовестно пытаясь проснуться. Снаружи через щёлочки матерчатых жалюзи проглядывали сумерки - а вот ещё они были или уже, (началось, надолго автора, кажись не хватило. Сумерки проглядывали - типо кто? Блин... даже не подобрать. Но вот действительно они были сумерки, если проглядывали? Или проглядывать получилось, а быть уже нет?) в данный момент я бы сказать не взялась: (вероятно счас скажут, что кофе причина того, что автор НЕ ВЗЯЛАСЬ?) утренний кофий по причине не растолкавшего меня будильника откушать не успела, (ясно, оказывается здесь все живые: и сумерки, и толкающий будильник, и ещё кофе не пьют, а кушают) отчего и сообразительностью блистала (и сообразительностью блещут только в своей фантазии) примерно как выключенный компьютер. (ясно, хотя и с трудом)
      Однако компьютер мой, в отличие от меня, уже стоял включённым и в полной боеготовности к труду и обороне, (а автор - не стояла, ясно. Потому что женщина. А компьютер (он же мужчина) всегда поутру стоит, готовый к труду) а потому в тот самый момент, когда я в очередной раз тёрла веки в надежде их разлепить, (веки тёрла в надежде? А они не разлеплялись? Но комп, стоящий к труду - всё же нормально приметила? Ясно, снова женская проза. Он "стоит", а она - "трёт веки" в надежде!) аутлук пикнул и заморгал значком вошедшей почты. (заморгал значком, не значок "заморгал", а аутлук - удачно придумано, а главное - остроумно) Пришлось оставить своё в высшей степени интеллектуальное занятие, (это "тереть веки" интеллектуально? Для женской прозы жизни?) дабы выяснить, что за послание ко мне ни свет ни заря прилетело. (про комп, который стоит к труду и обороне уже выяснили, теперь нужно поинтересоваться, кто ещё стоит, прилетевший, ага?)
      Письмо оказалось от нашего рекламодателя... в общем, если вкратце перевести на русский язык вопль, который я издала по прочтении, (вопль перевести на русский? Тоже, наверно, претензия на остроумность? Прощается) письмо извещало, что целая полоса у нас слетает напрочь: заплатить они не могут, а потому снимают свой материал. Вот засада!
      Мобильник ощутимо подрагивал в пальцах, (ну хотя бы не вибратор, остальное пусть подрагивает - в пальцах, это нормально) когда я набирала номер главного - не секрет же, что у начальников виновата не новость, (это... новость - тоже ЖИВАЯ, как и Сумерки?) а тот, кто её принёс. Однако то ли босс выспался хорошенько, то ли жена не успела ему с утра плешь покусать (исключительно плешью питалась что ли?) - пренеприятнейшее известие он воспринял, как человек умный, и столь же спокойно отдал мне команду заполнить эту полосу чем-нибудь на моё усмотрение.
      А номер журнала, с которым приключилась эта чёртова оказия, на секундочку - новогодний. Чтоб вы знали, ваяли мы его аж с сентября, любовно неся в портфельчик новостюшечки, заметулечки, рецептики и прочую дамскую... это кто это тут подумал "дребедень"?! - приятную и нужную мелочёвку!
      Да, простой женский журналец, каких сейчас пруд пруди. Набрать в такой полосу информации, конечно, легко - но интернет сейчас мало кто не читает, а по сотому разу переписывать сто раз переписанные (так речь о чтении или переписывании? Нужно пояснить) до того тексты ломало до невозможности. (Сама же переписывала в интернет, а потом ещё в журнал, и сто раз переписывать - ломало, ясно. А чего не копировала?)
      И куда бедному редактору податься?
      С горя вывела на монитор список авторов, которым собиралась выписывать гонорар за свежий номер: диетолог из супер-пупер модной клиники, астрологиня, которую босс где-то разыскал, чтобы у журнала свои, именные, гороскопчики были, и визажист из крутого салона - нам с девчонками в прошлом году за самую первую их рекламную у нас статейку (нам за их статейку у нас по бартеру, - не многовато им будет?) по бартеру каждой маникюр сделали. А что? Им полезно - нам приятно... и раз уж не на ком мне этот маникюр опробовать, так пусть хотя бы просто будет утешительным призом за труды. (непонятно, кому приз и за какие труды) В мои тридцать девять и то хлеб.
      Да нет, в самом деле, сейчас вон двадцатипятилетние свою судьбу найти не могут (при чём судьба и приз и ещё в двадцать пять лет? Это головоломка?) - так мне ли, тётке взрослой и одним бешеным разводом умудрённой, (опять остроумие? Как бы не заколоть остротами читателя?) мечтать о личном, ни с какой другой женщиной на органы не расчленённом, (какое-то "личное" должно быть расчленено на... ОРГАНЫ "с - другой женщиной"?!! Остроумие зашкаливает однозначно) счастье? Конечно, чудеса иногда случаются, но всегда где-то там... (это не просто чудеса, когда расчленёнка с женщиной, это же "чернуха" - не иначе! Или автор это держит за лирику в красоте быта?)
      Высморкавшись, я снова перечитала список, но уже вдумчиво. И решила рискнуть - пусть имелся у нас гороскопец полуполосный на тему встречи Нового года от дамочки той, (которую расчленили "с другой женщиной"?) но чего бы не побаловать читательниц более развёрнутым рассказом о светлом будущем? (ну вы тут - ЖжОте, аднака! Страшно читать) Ведь диетолог-то с косметологом опять начнут впаривать им про необходимость худеть да про подтяжки, и отнюдь не мужские, увы... ("подтяжки НЕ мужские" у косметолога? когда надо худеть, а рядом расчленёнка с "другой женщиной"? Слишком сложно - нужно всех построить парами, иначе неясно, кто в очередь за подтяжками, кто за расчленёнкой, а кто за впариванием или призом)
      - А приезжайте ко мне на работу, Лана, - живо отозвалась астрологиня на мою скомканно-нервную просьбу насчёт чего-нибудь эдакого, да побольше и поскорей, (опять нужно расставить точки над i - чего именно "эдакого" было заказано в "скомканной" просьбе) - возьмёте интервью, мне время сэкономите, а редакции - денежку.
      Отправив боссу радостную эсэмэску насчёт того, что идею нашла и умчалась за ней на крыльях мечты, я умчалась на крыльях мечты. (удачно прошедшая острота сюжета)
     
      Как по-вашему, где может работать астролог? В академии магических наук какой-нибудь, да? Ну, во всяком случае, вполне с нашими насквозь чудесатыми временами такие названия современных учебных заведений согласуются. (какие названия? Названия никаких не прозвучало, они пишутся с заглавной буквы. Не знали?) И подобные предположения, соответственно. Однако всё оказалось и того смешней - астролог работал... в другой редакции и тоже редактором. (это вовсе не "смешнее" - это НОРМА сегодняшнего дня. Астрологические прогнозы пишут сами работники журналов. Только ленивый ещё этого не слышал и не в курсе)
      Встретила меня на проходной у охраны неприметная с виду мышка серая лет примерно моих, с ноутбуком в обнимку. (мышка и ноутбук - это опять пошти что "ожившие сумерки". Остроумие замечено. Зачёт) К парикмахеру этой мышке ещё пару месяцев назад заглянуть бы, и к косметологу заодно на массаж лица - а вот глаза её мне не понравились. (ну хоть чем-то мышка угодила!) Нет, ничего такого особенного, глаза как глаза, (значит всё же - нет, не дотянула... мышка она и в Африке мышка) зелёные и какие-то устало-непроницаемые, но вдруг очень странно на душе стало: под их взглядом с особенной остротой ощутила я всю себя (острота, это - ясен пень - излюбленное женское щасте) до самой крохотной родинки в ужасно смешном месте, (смешном месте, это что такое за место? Поподробнее, читатель уже достал слюнявчик) въевшуюся уже в переносицу морщину, (тоже вроде блохи морщина, ясно) едва прихваченную стрелку на колготке, и на ногте мизинца правой руки утром облупился лак, а я подкрасить поленилась... (а на ногте мизинца - я не та, там только лак, царапиной изъеден, так моя дивной стати красота... - итог её не приведёт к победе) Сейчас ка-а-ак прочтёт мои про неё мыслишки, ка-а-ак пошлёт меня куда подальше... (да царипина запросто прочтёт мыслишки, особенно - если она на правом ногте "задней ноги". Или всё же стрелка на колгтке? Кто прочтёт-то?)
      Она улыбнулась:
      - Пойдёмте в переговорную - там и покурить можно спокойно, по пути кофейку в автомате прихватим, а?
      Последнее меня окончательно успокоило - человек, не брезгующий кофейком из автомата, не станет откусывать голову собеседнику только за то, что там внезапно возбудилась парочка некомильфошных мыслён. (это да - это верное замечание! Всё же богата интеллектом русская женщина! Сразу зачОт!)
      - Верно понимаю, вам надо что-то насчёт следующего года? Типа прогноз - но живенько так? - воспроизвела астрологиня знаменитый жест Людмилы Прокофьевны, когда мы водворили на столик ноутбук, пластиковые стаканчики с кипятком коричневого цвета, (кофе всё же не было, а только кипяток раздобыли - автомат не согласился налить? Или прихватить не сумели?) а сами умостились рядом на суперстильных, но жутко неудобных стульчиках. (чо-то там авторшу не жаловала судьба, видать. Может демоны виноваты? Или диверсия?)
      Счастье, когда тебя понимают и не пакостят при том. (это ещё и редкость - все, кто понимает - всегда пакостят) Я просияла и включила диктофон. (помню, помню, "просияла" - это остроумие)
      - Год непростой получится, - слегка нараспев начала астрологиня, в миру оказавшаяся просто Ольгой, - но всё же не такой безумный, как уходящий.
      Я понимающе кивнула: минувшее лето было дикое, сплошные пожары и смог - не продохнуть, весной всё что-то взрывалось, самолёты падали даже с президентами, земля тряслась то и дело. (да сводки говорили, что это самолётопад - при помощи которого земля избавлялась от президентов) Кошмар, в общем! (а куда деватьсо)
      - Интересный окажется год...
      - А это будет Кролик или Кот? - немедленно выскочил прямо в рифму давно терзавший моё любопытство вопрос.
      Ольга усмехнулась и объяснила - китайцы по-своему считают, японцы - по-своему.
      - Под кого прогибаться будем? - озадачила она меня навстречу. (навстречу озадачить - это надо уметь. Женское умение) Что ответить, я не нашлась. А Ольга, судя по всему, и не ждала от меня ничего выдающегося, (выдающееся, это как? Когда стоит что ли? У вас вроде и не должно, или всё же...?) поскольку без паузы продолжала:
      - Там сразу три новых цикла начинаются. Планета удачи Юпитер на год перейдёт в Тельца, Овен на восемь лет примет фантазёра Урана, а мечтательный Нептун у себя в Рыбах поселится аж на четырнадцать. Чуете?! Эх, прелюбопытственно будет!
      В голосе её звучал такой восторг, будто она вот только-только отхватила туфли от Маноло Бланик по цене "Фабрики обуви". (познавательно)
      - А нам-то чем это грозит? - осмелилась я прервать задумчивость, в которую Ольга погрузилась, сообщив мне то эпохальное известие. Она встрепенулась:
      - Ну Овнам, понятно, будет весело - и Весам за компанию, на этом фоне у них личная жизнь может таким ключом забить... вот вы же Весы? - вдруг перебила она сама себя.
      Я вздрогнула и почти уронила стаканчик с кофе. (почти это как? Это вы уронили, но... он подвис в воздухе и раздумывал, падать или всё же нет, ага?)
      - Ну-ну, - кивнув, ответила сама себе Ольга, (да, согласна: ну-ну...) - Скорпионам тоже будет весело, у них много новых друзей появится, но пусть при выборе их больше интуицию слушают. У Рыбок удачно абсолютно всё, вместе с Девами. (Рыбки они такие - с девами они вместе многое могут, - смущается от вспоминания неприличного анекдота) Ну, не в смысле с людьми, которые под знаком Девы, а просто - удачно. Козероги, как обычно, вкалывают (да понятно было сразу: Козероги вкалывают девам - не тем, которые под знаком Девы, а всем подряд. Если те дают вколоть) и хорошо за это получают - но пусть не забывают и отдыхать. (небось и не забывают, иначе откуда берётся вся эта женская проза?) Раки традиционно всё семье, однако в целом год творческий такой, инсайтный. У Водолеев - приключения, в том числе и несказанно романтичные, плюс новая работа. Тельцы пусть ждут прибавления в семействе и в доме, у Львов дела карьерные на повестке дня, а Близнецам и Стрельцам хорошо бы чему-нибудь в этом году поучиться... курсы там или что ещё в том же роде.
      Она замолчала, глядя в монитор. А я... вот вы, интересно, удержались бы? Но Ольга прервала мои попытки дать ей денег (да и стакан не согласился падать? И Ольга прервала "попытки" - там какой-то заговор, видать, получился? За что ни возьмись - ничо не удавалось завершить, ага?) за личные вопросы и принялась колдовать на пару с компьютером. (хорошо ещё, что комп у ней не "стоял в боевой готовности", а - КОЛДОВАЛ)
      - Знаете, Лана, ещё до конца этого года. И, похоже, коллега. (завершённое предложение о коллеге - многое скажет читателю! Но... наверно в третьем акте) Либо человек одного с вами хобби. Но самое главное начнётся с середины марта, под прямым лучом Урана.
      Выйдя из здания, где работала Ольга, я обнаружила, что в мире опять царят глубокие сумерки... кажется, на сей раз уже. (не просто "уже", а луче добавить - в котороый уже раз) А мне - бегом в редакцию, расшифровать нашу беседу (да, расшифровка поможет. И нам тоже - не мешало бы - получить шифр) и набрать поскорее ту пресловутую полосу: вёрстка пищит, так сроки жмут!
      Пока я летела к метро, (на крыльях мечты, видите - я помню! Это у вас качество летучести открылось - вероятно женское, проза помогала?) потемневшее небо во всю ширь развернулось над городом, а город заслонялся от него блеском бесчисленных фонарей, подсветок и фар. Но даже их свет не помешал мне увидеть яркий цветок Юпитера - Ольга объяснила, где его найти. (очень ценно, если автор расскажет и нам. Цветы - ведь красота? Особенно, если "яркие"? А писатель должен нести людям красоту, иначе - его творчество чернуха и... просто порно, ни дать ни взять!)
      - Звезда-звёздочка, подари нам всем попутный ветер в паруса, пожалуйста, а дальше мы уж как-нибудь сами, (паруса? - уж если научиться получать от звёздочки? - можно открыть бизьнес, уже дальше ясен пень - всякий сам с усам сможет!) - глядя на переливчатый огонёк, сиявший в неимоверной отсюда дали, (в неимоверной дали - сиял твой огонёк. Другие не видали, а я терпеть не смог. И в даль ту руку сунул, схватил и притянул - тебя, мою невесту, и радостный уснул!) вдруг прошептала я с чувством... вредно всё-таки столько времени проводить в обществе чересчур коммуникабельных астрологинь. И вообще, легко ей говорить, мол, вот то-то и то-то у вас непременно случится - ничего же за просто так в жизни не даётся, особенно хорошее. Только то, за что заплатишь ты своими кровью, усталостью, мозолями... (да, в старину мозоли использовали в виде разменной монеты, а теперь... Эх - не те людишки, не то время!) интересно, а что по этому поводу думает астрология?
      За этими размышлениями я как-то и не заметила обычно доводящей меня до бешенства толчеи в метро, (обычно доводит до бешенства, но... точно как стаканчик - бешенство зависает, тоже не слушается? Всё доводит до него и доводит, а когда уже - кончит? Когда оргазм счастя? Так и здоровичко моно потерять?) а также чумовых сквозняков в переходах - конкретно Ольга грузит, однако.
      А потому в редакцию я вплыла вся из себя такая загадочная-загадочная. (ясно дело - наружу вылетела, но... внутрь - вплыла!) Только собралась вывести из спячки ненаглядный компьютер, как зазвонил телефон, и главный потребовал меня пред свои ясны оченьки.
      - Здравствуй снова, Лана, - отозвался он на моё "здрасьте" и поднялся из-за стола навстречу, - познакомься, у меня новый зам, будет теперь кому профессионально рекламой заниматься. Это ж полное безобразие, когда полосы так внезапно слетают?
      Босс, как обычно, что-то добродушно бурчал ещё, такой похожий на маленького и лысого медведя, а я перевела взгляд на мужчину, которого мне представляли, и от всей души пожелала, чтобы середина марта наступила как можно скорее.
  
  
   Резюме:
   Редкой содержательности Женская Проза.
  
   Автор - просто гений от литературы с большой буквы.
   И главное - остроумно так, что я распята, будто на кресте - заколота остротою на корню.
   Надеюсь, что - за сценой - "вставший комп" оплодотворит своей "боевой готовностью к труду и обороне" прекрасную труженицу пера. И наконец, у них родятся дети, в отличие от данного блинчика, в котором кроме остроумия - нефига не оказалось.
  
  
  
  
  
   Автор: Васильева Татьяна Николаевна
  
   Рт- 11 Великое блаженство
  
      Август безобразничал, поливая город холодным дождем. Дворники с тоской разгоняли бесконечную влагу по лобовому стеклу стоящего на светофоре " Хюндаи". Водитель - молодая симпатичная женщина, Ева Краснова, спешила на встречу с заказчиком, думая только об одном: "Опять забыла зонт". Замечательный, из натурального шелка, с рисунком, выполненным в технике "батик", бледно-розово-синего цвета зонт остался в коридоре, в спешке забыв положить себя в хозяйскую сумочку. (не удачный "юмор") " Прощай, прическа ", - грустно думала Ева, да ещё на ногах надеты легкие лодочки, а на улицах всемирный потоп.
     Люди трусцой перебегали на зеленый сигнал, старясь быстрее оказаться подальше от грязных брызг, летящих из-под колес многочисленных автомобилей. (на зелёный сигнал и авто тоже "бежали трусцой", вероятно. Иначе, откуда бы взяться брызгам?) Ева смотрела как бы сквозь пешеходов - этакую временную помеху на пути к цели. (действительно - пешеходы для автомобилиста - случайная "временная помеха". Это же неестественно: - там, где авто, и вдруг - пешеходы?) Двинулся машинный поток, Ева повернула на центральную улицу и, медленно пробираясь в пробке, глянула в пассажирское окно. (то есть, она в МАШИНЕ, но... точно пешеход, ну или велосипедист хотя бы - пробиралась, типо "извиваясь змейкой". А чего? хм.м.м.. Красиво...И не важно, что в пробках невозможно пробираться, какое это имеет значение? Лишь бы слова покрасивее были, ведь так?)
     На перекрестке стояла девушка, хрупкая, но уверенная в себе. (Да, особенно уверенность завсегда заметна у стоящего человека - это, а как ещё? Он же ничего не делает, а только стоит на остановке - ясен пень, всякий заметит, что у отдельно стоящей дамы - уверенности хоть отбавляй, не то, что у рядом стоящего мужичка) Деловой брючный костюм, украшенный легким бледно-голубым шарфиком, изящные туфельки, стройные длинные ноги, упрямый взгляд. Распущенные волосы, чуть ниже плеч, явно были предметом постоянной заботы и ухода. Что-то странное и необычное, вместе с тем, удивительно знакомое было в этой тоненькой фигурке под дождем. (да, под дождём волосы завсегда выглядят особо ухоженными, это правда. Чем сильнее дождь, тем можно лучше заметить ухоженность) Ева не успела разглядеть, (разглядеть не успела, а описать нам - даже очень успела, но это наверно случайно) засигналили позади шедшие авто, пришлось срочно двинуться с места, когда Ева оглянулась - на перекрестке девушки уже не было, а в машине появился терпкий аромат спелых яблок. Ева поморщилась - яблоки не любила с детства, наелась их из бабушкиного сада до отвала - мелких, кислых, вяжущих во рту.
     
     На встречу с заказчиком Ева опоздала совсем немного, пришлось извиниться, (когда немного опаздываешь, лучше извиниться - это правда. Вот когда МНОГО - тогда не обязательно, тогда без извинений нормально) хорошо, что заинтересованный в заключении сделки заказчик оказался понятливым., предложенная чашечка кофе помогла немного согреться, а то ноги успели промокнуть за несколько шагов от стоянки до офиса. Подписав все бумаги, Ева отклонила приглашение вместе пообедать - неуютно сидеть в кафе в мокрых носках и помятых от дождя брюках. (и не смотрите, что обычно дождь мочит, а не мнёт - это не важно. Важно, что было неуютно. Вообще уют - это обстановка помещения - интерьер называется. Но это опять же - не важно. Это же женская проза? Значит - всё неважно. Уют приносят носки, а не интерьер. Женщины лучше знают - нечего и сомневаться) Отзвонив в офис о проделанной работе, (вместо позвонить - отзвонить, типо колокольчиком - тоже нормально, не забываем - это женская проза. Есть конечно понятие ОТЗВОНИТЬСЯ, но... увы - всегда с возвратной частицей СЯ. Опять же - мелочь. Автор нам важную историю рассказывает, не будем придираться к мелочам) Ева, уже совершенно продрогшая, мечтала лишь о теплой ванне и сухой одежде. Резко затормозив, она чуть не стала виновницей ДТП - потому, (потому что не успела выйти из офиса, размечтавшись о тёплой ванне. Она же отзвонила, потому и... на дороге чуть не устроила ЧП) что вдруг вспомнила, что та девушка на перекрестке, стоявшая под проливным дождем, была абсолютно водонепроницаема, что ли - вся одежда на ней была сухая. (ну то есть - дама-наручные часы? Нормальный подход! Водонепроницаемая женщина - продаётся, кому нужно - налетай!) Решив, что это, возможно, показалось, Ева постаралась забыть и, добравшись до дому, наконец-то исполнила свою мечту, с наслаждением греясь в уютной, наполненной ароматной пеной, ванне. (да словечко "уютное" видимо из излюбленного репертуара, чего утруждаться? Все же умные, сами догадаются, что имеет в виду автор! Ну и мечта - конечно, великая вещь! Вот бы всем иметь такую мечту - люди просто недогадливы - пользуются ванной, но не знают, что стоит её держать за мечту и... жисть сразу наполнится исполнением мечт)
     
     Евдокия Краснова, с детства мучившаяся от своего дурацкого имени - ну, не Дусей же ей называться, надо же было придумать Евдокию? Поэтому, и с малых лет звала себя Евой. (Ага - здесь начинается рассказ про какую-то Евдокию? Не с начала, но ничего - это тоже не важно. Правда, рассказ сразу и закончился, едва начавшись)
     Правда, последний бой-френд, злодейски пронюхав о тайне своей подруги от её тезки-бабушки, пошутил:
      - Зря ты паришься, имя красивое, редкое, смотри - кругом Ксюши да Насти, а ты - единственная такая - Евдокия.
     Однако за Дусу, Дуню, Дуняшу получил-таки, мерзавец, по заслугам.
     Евдокия вспомнила ту поездку, себя в линялых шортиках и коротком смешном топике, Сергея, тоже в шортах. Ева любовалась его фигурой, его ладными движениями, сильными руками, широкими плечами, мускулистой спиной, когда они помогали бабе Дуне полоть траву, садить картошку, клеить обои. А потом ели жареных чебаков с хрустящими корочками, запивая пивом и слушая чудные бабушкины песни. (очень замечательно всё понятно, даже не сомневаемся - литература, женская проза, а как мы хотели? Мы главное ведь тоже вспомнили ТУ поездку? А как жеж! Канечна!)
     Вот тогда бабушка и выдала: " Тащи-ка, Дуня, самовар". Ева послушно ринулась за старым пузатым самоваром со смешной длиннокосой теткой сверху, а Сергей во все глаза удивленно наблюдал, как бабушка со внучкой готовят чай, (да - удивлённо он не зря наблюдал: бабушки вообще не должны с внучками, да ещё и у самовара? Это что-то чересчур!) священнодействуя у семейной реликвии. (Ясно! Священность вызвала удивление!)
     Зимой снова отдыхали у бабы Дуни, помогали снег убирать, возили воду, катались на лыжах, играли в снежки и даже слепили снежных баб во дворе.
     - Я отдохнул лучше, чем в жарком Тайланде, - серьезно сказал Сергей.
     
     Ева четко знала, как ей быть и как ей жить. В свои двадцать девять лет она имела высшее образование, (это редко кому удаётся - слишком молода) маленькую, но уютную (помним-помним!) собственную квартирку, автомобиль " Хюндаи", (про авто - тоже не забудешь. У него и в первый раз кавычка отклеилась, и во второй - тоже: так и остался с отклеившейся передней кавычкой. Такая, видать, специфика автомобиля) приобретенный за счет бизнеса, но почти свой. (почти свой авто? Интересно) Был бой-френд - " милый друг" - как он любил себя называть. Еву все это вполне устраивало ("всё это" - название "милый друг"?) - и доход, и отношения. На намеки матери о том, что пора рожать, Ева махала рукой: куда рожать? Как? (мать должна была рассказать, КАК рожают. Ясно дело, если не знать, как именно нужно рожать - отмахнёшься. Любая бы так именно сделала!) А бизнес? Замуж как-то тоже пока не хотелось. (ну кто же захочет замуж за бизнес? Правильно ей не хотелось. Можно понять дамочку) Предыдущий "милый друг" активно призывал её на общее супружеское ложе (к своей жене - третьей, нужно понимать? Нахал!) и совместную кухню, (ещё и на общую кухню? Вместе с женой жрачку готовить? Восточный раджа прямо, а не мужчина!) Ева же была тогда занята открытием своей фирмы и вообще - ну, для чего? (Чего "для чего?" - блин - для женской прозы - нужны не женские мозги! Стопудова!) На кой черт ей муж и ребенок, не приведи боже? (муж хотел ещё кроме жены ещё и ребёнка привести что ли?) И вообще, американские ученые установили, что наиболее удобный возраст для рождения первенца - тридцать пять лет. (вот - во всём американские учёные виноваты! Прально! И возраст. Только не известно чей: жены, мужа или ребёнка?) Сегодня она сама себе хозяйка. У неё есть время и возможности заниматься и бизнесом, и собою, и любовью. (да любовью особенно хорошо заниматься с собой! Это очень верное замечание, согласна!)
     Напевая любимую мелодию из репертуара Леди Гага, Ева управлялась на кухне. Она всегда с удовольствием готовила для Сергея что-нибудь вкусненькое. (теперь бы ещё вспомнить кто этот Сергей... Предыдущий? Или муж? Или вообще кто он?) И не за пять минут в микроволновке, а этакое что-нибудь необычное и сытное, из мяса или рыбы. (совершенно верно: из всех продуктов для людей мясо и рыба - самые необычные! Вот уж наверно он удивлялся! Повезло этому Сергею) Кстати, мама удивлялась кулинарным способностям дочери: все праздники именно Евиными руками были украшены яствами праздничные столы. (так что украшено всё же --праздники или столы? "Яствами" - может заглянуть в словарь? Или спишем на женскую прозу? Лучше списать...) Нынче девушка решила угостить Сергея фаршированной щукой - им двоим, конечно, будет много, ну, потом отвезет маме. (да если двоим - то щукой лучше не угощать, лучше потом - отвезти её маме, верный ход мыслей)
     
     - Ммм... очень вкусно, Евушка, - расслабленная улыбка Сергея говорила о том, что путь к его сердцу Евой найден верно. (это поэма - это даже не проза)
     - На здоровье, - ответила девушка, - Сережа, надо бы к бабе Дуне съездить, помочь во дворе и вообще. (ага, он ещё и покушать не успел, но... пора бы и о расплате договориться! Так его - нефиг их задаром кормить. Вот она - родная: женская проза!)
     - Нет проблем, Евушка. А, кстати, не забудь, что в следующую субботу мы идем на Юбилей к Славке. Не планируй ничего, ладно? (но и он парень не дурак, тоже свою цену знает)
      Славка - старинный друг Сергея. (ну типо как портрЭт старинный, ясно) Кстати, именно он был виновником их знакомства, поэтому Серега шутливо называл друга "сватом".
     - Да, конечно, Сережа.
     - И ещё. У меня тебе подарок, Евушка.
     - Да? Какой? - улыбнулась заинтересованно.
     Сергей заметно нервничал, доставая из кармана пиджака бархатную коробочку с изящным кольцом, протянув сказал: (доставая протянув - женский язык многолик и божественен)
     - Ева, давай поженимся?
     Кольцо было красивым, с маленьким нежным бриллиантом. Ева полюбовалась сверкающим камнем, и аккуратно подвинула коробочку обратно:
     - Не сейчас, Сережа. Извини. (хорош "золотник", но... увы - сейчас некогда)
     
     Да, Сергей ей нравился, но....Секс пришел в её жизнь по нынешним меркам не так уж и рано (Сергей ей нравился, но Секс пришёл и звякнул, - за дверью лампочка зажглась огнём, там Он стоял - весь в алом и светился: Прекрасный Секс - во весь дверной проём!) - около восемнадцати, как говорится, пролетела, как фанера под Парижем с одним дурачком, да бог миловал - все обошлось. (вот после этого Сергей уже и нафиг не годился...) Вот это была чистая дурь, импровизация на тему:" ах, какая я поганка". На чужой квартире, после выпитого винца, на кровати напротив - другая пара придурков. Еве до сих пор стыдно вспоминать это безумие. Сразу после она намертво разорвала отношения с этим идиотом, (намертво разорвать отношения - это круто! Наверно парень помер?) да их, в общем- то, и не было, (то есть разорвала отношения, которых не было? Ну ясно - женская лирика пошла, это умом не понять - сердцем нада...) какое- то время шарахалась от парней как черт от ладана, а потом - ничего, как говорят, втянулась. (втянулась это куда? Удивляюсь - как тот Сергей -на самовар) Сергей был у неё пятым, так что, не такая уж она и безобразница. (на что она намекает? Нужно додумать самим, ага?)
      Совсем недавно проверялась у гинеколога, мужественно и добровольно пройдя все неприятные процедуры, (мужественно и добровольно - это тоже редкость. Обычно женщин ведут к гинекологу на цепях. Редкая дама однако. Неприятные процедуры - она и с гинекологом тоже что ли? Этот хоть шестой? Или четвёртый?) но зато получив отличную консультацию. (о здоровом сексе, не иначе. Или, может, всё же ей рассказали КАК рожать?) Секс для Евы не был, к сожалению или счастью чем-то сверхъестественным - да, ей нравилось заниматься сексом. (так и есть - сексом с гинекологом занимались... Иначе при чём здесь секс? Гинеколог вообще-то ВРАЧ. Болезнями всё больше занимается, но... девушка нуждалась в консультации, чего не сделаешь для особых дам) Но не так, чтобы, потеряв голову, раскидывая, где ни попадя одежду, биться голой попой о кухонную раковину или скользить в мокрой ванной. Все было на спокойном уровне, и Еву это устраивало. (однако, она отлично ЗНАЛА, как бьются попой о кухонную раковину? Ладно, мы прощаем, все такие - приврала и ладно, кто без греха?)
     
     В ресторане Ева скучала. (а когда ж она успела после гинеколога уже в ресторане начать скучать?) Собственно, пошла она туда только из уважения к Сергею - юбилей хорошего друга, однако Славина жена показалась Еве этакой домашней клушей. Пока мужчины курили, Ева с голливудской улыбкой изображала, что ей интересно, как сильно похудела Марианна - какая же она была до этого, полногрудая крашеная блондинка с залакированной начесанной укладкой и довольно мощными бедрами. Еве никак не улыбалось становиться вот такой же расклеенной мясистой бабой. (расклеенной и мясистой - кто же захочет? С голливудской улыбкой такое мало кому улыбнётся. Она права) А Марианна увлеченно делилась достижениями деток: " Ах, Матвеюшка научился тому, а Анечка этому". Скучно. (мне тоже надоело. Опять отклеилась кавычка. Это видать у автора "застарелая болезнь". Уже, похоже, не дождусь, когда кончится роман) Ева представила праздничные вечера в компании этой самой Марианны и её милых деток. Ффух...
      С облегчением и явным удовольствием приняла предложение потанцевать. Стало интересно: как Сергей отнесется к её отсутствию и вообще такому наглому решению? (да потанцевать на вечеринке - наглость выше крыши. Вот если бы с гинекологом - прямо на плите или в ванной, ещё куда ни шло. Но танцевать? При людях? Он, наверно, её счас убьёт!) Нормально отнесся. Рассудительно: чем бы женщина ни тешилась... (ну блин... такое позволять?! Он чо - рассудок рассудком, но меру-то надо знать?! Прямо извращенец какой-то!)
     
     Июнь Евдокия провела, как белка в колесе, заключая один договор за другим. Фирма набирала обороты, формировались отделы, появились помощники, однако, Ева старалась лично просмотреть будущие заказы - бизнес все более затягивал её, как паук свою жертву. Девушка чувствовала себя этакой бизнес-леди, как звал её дома Сергей: "леди-биз", стоически перенося временные трудности бытового характера. (да временные трудности - нынче самый страшный бич населения. То на дороге - временная трудность-пешеходы, то дома "бизнес-леди"... Но ничего - леди тоже умирают, и трудности прекращаются. Временно всё, даже если беременна, то это временно)
     В первой декаде июля Ева с Сергеем уехали отдыхать в Испанию. Откуда Ева привезла плещущееся в глазах аквамариновое море, (море в глазах привезла? Да она прям кудесница! Марья чудесница - Ева-кудесница. Да ещё плещущееся? Ай да девка!) массу интересных познаний, впечатлений и страстную любовь к яблокам. (ну всё! - Она успела и с яблоками! - Какой там гинеколог! Во детка! Яблоки - вот предмет страсти для сегодняшних дам высшего света! Даёшь яблоко в каждую отдельную ячейку - каждой отдельной даме!) Было нечто странное в этой поездке. (не сомневаюсь!) А именно: Ева часто просила купить яблок, хотя раньше никогда их не любила. А ещё, когда первый раз она увидела свежие яблоки на рынке, и, купив, надкусила сочный фрукт, ей показался голос. Мягкий грудной женский голос шепнул: " Какое блаженство"....(чем больше точек - тем лучше) Кругом было слишком много женщин, чтобы понять, которая из них прошептала загадочные слова. Но яблоко оказалось необыкновенно вкусным.
   (Всё - дальше я читать не могу! Я стесняюсь... Автор, конечно - очень смелая дама, но я... мне нельзя читать про такое. Меня мама учила жить целомудренно. А тамо - намечается что-то очень странноватое... Неловко даже предполагать...
   Извиняюсь конечно).
  
  
   Резюме:
   Автор достойна первого места на конкурсе.
   Это одно из лучших произведений, какие мне попадались.
   Главное - женская проза, это очень ценно. Это же особый взгляд на жизнь.
  
  
   Хотя... если кто-то попросит, могу прокомментировать до конца. Такое произведение - редкость. После него стопудова останутся самые прекрасные воспоминания.
     
  
  
  
   Автор: Габдулганиева Марзия:
   Ангел - хранитель
      Все семейство любило воскресенье - день, когда можно подольше поспать, заниматься, чем хочешь, сходить в гости, пригласить гостей, да мало ли какие дела можно придумать. А еще мама, папа и младший сын любили ходить на рынок, так казалось жене, а муж не разубеждал её в этом. То есть, какая-то жена с мужем наблюдала за мамой-папой? Старшего сына, подростка, не привлекали рыночные прогулки, и родители его не беспокоили. Чей сын мамин, или жены?
     Мама не была поклонницей ежедневных долгих хождений по магазинам после работы. Посетить рынок - самое милое дело, и по времени меньше затрат, и все в куче: промтоварные прилавки, продовольственные павильоны, а еще велика вероятность встретить знакомых, поболтать с ними о том - сем. Муж всегда сопровождал ее, поэтому они прогуливались по рынку втроем вместе с младшим шестилетним сыном. Потому что муж сопровождал, они прогуливались по рынку с младшим сыном? А если бы не сопровождал, то наверно они вообще не гуляли бы по рынку, потому что рынки - это ведь вроде детской площадки - это всегда для прогулок, а не покупок? Встречные с любопытством оглядывали приметное семейство: мужчину, потом женщину и чуть дольше мальчика, и не единожды оборачивались им вслед. Встречные принимали их "приметность" по причине необычности: женщина, мужчина и мальчик - действительно весьма "необычно". Высокий, белокурый глава семьи напоминал известного киноартиста, а смуглая худощавая брюнетка рядом с ним казалась хрупкой и невзрачной. Хрупкость, если она заметна - не годится чтобы определять это невзрачностью. Сын, как и отец, привлекал общее внимание, хотя внешне ничем не выделялся, мальчик как мальчик, но было в нем что-то особенное. Дед, изредка навещавший их, говорил про внука, что это ангел-хранитель сопровождает и оберегает его, и ангельский свет виден людям.  
      Знакомые иногда бесцеремонно донимали мужа: чьего мужа? с чего это он с такой статью и красотой не нашел себе женщину привлекательней? Еле заметная улыбка играла тогда на красиво очерченных губах, вроде злорадной, ага? а особо надоедливым он отвечал резко, на грани грубости, вместо того, чтобы прихлопнуть как мух? что жена его самая красивая, и дети их вобрали её красоту. Ведь что для отца главное? Умные дети и добрая жена!
      Сынок младшенький всегда радовался семейным воскресным вылазкам на базар: он гордо шел рядом с самыми лучшими родителями на свете и не мог понять, почему старший брат пропускал это событие и спал до обеда. Ведь это так интересно - гулять с папой и мамой и выбирать разные покупки. А после, с сознанием своей значимости нести посильную поклажу, помогая маме; папа говорил, что она маленькая и слабая, и поэтому мужчины в доме должны ее беречь и помогать ей. По пути домой обязательно попадалось кафе (это родители так старались!), где папа с мамой пили соки, коктейли, а сын мог выбрать пирожное или мороженое, но, конечно, он заслуженно выбирал мороженое, мапа-папа пили соки-коктейли, а сын мог всего лишь выбирать? Но только мороженое заслуженно? а мама не возражала и не говорила, что будет болеть горло. То есть не предупреждала сыночка, умалчивала, или просто горло у него обычно не болело? 
      В эту субботу мать предупредила о предстоящей воскресной вылазке на рынок: продукты заканчиваются, костюм школьный надо старшему сыну купить, семена цветов посмотреть. И, хотя и папа, и младший сын любили поспать, в воскресенье оба дружно встали пораньше, лишь бы не пропустить полезную и увлекательную прогулку. Типо вместо "прогулки на лыжах", хотя бы и рынок уже высшее наслаждение? Вместе протерев полы и ожидая, пока мать освободится на кухне, отец с сыном читали, играли в шахматы, да мало ли дел у серьезных мужчин. Особенно что скоро их наградят "увлекательной прогулкой"?
      А мама что-то все колдовала и колдовала на кухне над супом и гарниром, сама не понимая, почему сегодня приготовление пищи так затягивается. Ясно, откуда ей понимать - не она же готовила, и спросить наверно было не у кого? Как приятно прийти домой с прогулки по рынку, а тебя уже ждут вкусный борщ и паровые котлеты, на неделе некогда их стряпать, дела все бегом и бегом, а тут и время есть, и хочется побаловать семью. Прямо Золушка - на неделю настряпать и всё успеть за субботнее утро? Не мудрено, что ей приходилось КОЛДОВАТЬ странно, что, независимо от её усилий, те же блюда по знакомым рецептам времени занимают больше обычного. А мне "странновато", что понять смысл данной фразы не удаётся, независимо, что прочитала дважды
      Наконец, она вышла из кухни в комнату и застала там сонное царство - муж спал, откинувшись на спинку дивана, а сын прикорнул прямо у шахматной доски. А так увлечённо выполняли "серьёзные дела" - ай-яй-яй...
      - Бедненькие, заждались. Не будет у нас сегодня рыночного похода, - и развернулась, решив поставить дрожжевое тесто на пироги: хотела после рынка, да пожалела будить любимых домочадцев.
      Но сын уже проснулся и затеребил отца,
      - Папа! Мама уже освободилась, пойдемте на рынок.
      - Может, не пойдем уже? Мало времени осталось, - сонно пробормотал отец, нехотя вставая с дивана
      - А мы на автобусе поедем, - веско заявил сынишка.
      Он очень любил ездить на автобусах, сразу же вставал у кабинки шофера и всю поездку, не отрываясь, смотрел в окно, ведь не секрет, что первой заветной мечтой любого мальчишки становится профессия шофера. Родители не стали спорить, мать чувствовала за собой вину за задержку с завтраком и обедом, а отец попросту спал на ходу. Не стали спорить с чем? С тем, что сын любил ездить на автобусе? Да и то только потому не стали, что мать чувствовала вину, а отец "спал на ходу"?
      - Подождите меня внизу во дворе, - скомандовала мама, - Стряхнете сон, пока я собираюсь.
      Папа с сыном медленно, на ходу просыпаясь, оделись и вышли на лестничную площадку
      - Я сейчас, сумку возьму и догоню вас.
      Муж знал, что "сейчас" его жены растянется не меньше, чем на десять минут, и молча взял с полки сигареты. На этом месте читателю тоже пора сделать перекур - добрая скукотища и невнятица навевает мысли о "перекуре"... Если бы не желание дать рецензию - дальше читать не стала бы.
      - Мама опять долго собираться будет, да, папа? - поинтересовался сын.
      - Ну, что ты говоришь, я уже выхожу почти, - крикнула она ему вдогонку.
      - Сумка в руках, деньги у мужа, плита выключена. Надо проверить плиту. Так, деньги у мужа, сумка в руках, плита выключена. Записка, надо записку оставить старшему сыну, а то опять кастрюли не откроет, так и умчится куда-нибудь голодный. Уфф, вроде все. А что это? Было чисто, а теперь? - по полу коридора шла грязная полоса.
      - Надо протереть. Я быстренько, тряпка на швабре, полминуты и все. Да что это я делаю? Потом протру, меня ждут внизу. Нет, надо протереть обязательно! И что это за мысли ненужные? Приду, потом протру.
      - Надо протереть!
      -Тьфу ты, протру и избавлюсь от этой навязчивой мысли.
      Прекрасно понимая нелепость непонятного приступа чистоты, но не в силах от него избавиться, в пальто прошла за шваброй, набрала ведро воды, протерла коридор. Остановилась, словно раздумывая, что же делать дальше. Ну, наверно приступ паранойи повлиял, что она позабыла, что хотела куда-то идти?
      - Мама, мама, ты где застряла?- барабанил в двери сын.
      Она вышла вместе с ним. Муж нервно курил у подъезда.
      - Мы пропустили несколько автобусов, и только что ушел еще один, - хмуро сообщил он и спросил:
      - Что ты там делала так долго?
      - Пол мыла в коридоре.
      - ПОЛ???- муж потерял дар речи. Он собственноручно утром протер коридор, жена ни разу за все годы совместной жизни не перемывала за ним.
      - Понимаешь, сама соображаю, что делаю что-то не то, а всё равно не могла не помыть, как будто кто под руку подталкивал. Ну, уж, надеюсь к концу рассказа - мы узнаем, кто ж её подталкивал?
     
      - Автобус!!!- сынишка радостно повернулся к родителям.
     В автобусе он сразу же занял свое любимое место за спиной водителя. Проехали одну остановку, осталось повернуть на другую улицу, и там долгожданный рынок.
      Мимо с воем промчались две скорые и машина ГАИ. Сынишка в восторге оглянулся на родителей, такое зрелище! А водитель их автобуса проехал чуть, остановился посреди дороги и, бледный, обернулся к пассажирам,
     
      Впереди стоял тот автобус, на который они не успели. Часть кабины шофера была всмятку раздавлена тяжелым самосвалом. Растерянные водители столкнувшихся машин стояли рядом и что-то нервно объясняли инспекторам ГАИ.
  
  
   Ну, наконец-то понятно, зачем нас так долго мучили хрен знает, что описывая, вместо сообщить просто: ангел-хранитель у мамашки был - не сомневайтесь. Я бы изначально поверила. Обычное дело.
   Резюме:
      -- Это НЕ НОВЕЛЛА.
      -- Русский язык у автора вообще ни к чёрту. В таких случаях лучше нанимать человека, который нормально опишет то, что автор хотела сказать.
  
  
  
  
  
   Автор: Лежава Ирина Карловна
   Молодая душа
  
      Ангел я неопытный. Слишком малое время нахожусь в бесплотной ипостаси. А до того подряд целых три жизни раз за разом отрекался от мирских занятий ради монашеского служения вышнему. И в последнем телесном своем воплощении принял мученическую смерть от руки непримиримого богоборца. Если честно, с убийцей мне несказанно повезло. Без его жестокого насилия разве сумел бы я свершить подвиг во славу Господню и продвинуться по духовному пути? Превозмогая боль, до последнего вздоха молился я за своего губителя, а это достойный поступок. Для кротких врата в царствие небесное всегда открыты. А другим в него едва ли попасть -- много званых, да мало избранных безвинно за грехи человеческие страдать! Молился, похоже - не за убийцу, а за себя любимого, что б рука у того "не дрогнула" - помогла, дурышка, просочиться в "царствие небесное"? Ну-ну...
      Выделился я из тела, не уставая призывать Божью милость ко всем грешникам, нечистой силой обуянным... Явился предо мною свет, как часто мечталось. И вот стою я у трона, где Сам в силе своей и красе восседает и праведников милостями благодатными одаривает.
      - Гордыня твоя велика, - говорит мне, - но достоин ты снисхождения, ибо не помнишь зла и за восставших на тебя хлопочешь. К какой цели желаешь дальше двигаться?
      От нового рождения я, понятное дело, отказался. Незнакомого в монастырском быту для меня нет, обрыдло одними и теми же закоулками шаркать. А за стенами обители, как известно, -- мрак и бесовщина. Попросился в бесплотные исполнители Божьего Святого Замысла. Задумался Господь: ангелы до материального мира созданы, природа их необыкновенной тонкости, а я из людей происхожу. Не по уставу, а значит, риск. Справлюсь ли?
      Тут рядом со мной мой ведущий встал -- ангел опытный. Гавриилом звать, но не архангелом. Гавриил меня с самого начала вел -- принял под опеку духовным семенем, ни в каких качествах не проявленным. К великому понукал, спасибо ему! Только я оказался резвее его наук, и Гавриил оттого, наверное, растерялся. Да уж - всех перехитрил приёмыш - даже Самого, и то надул! Растеряешься тут! Уговаривал не спешить к святости, земных нечистот не чураться: искать в них жемчужное зерно. У трона же Гавриил прозрел, наверное, что прав был не он, а я, но признать вслух свое заблуждение не решился. Ясно дело, как ему решиться признать, что раз он "прозрел", значит и ангелом никогда не был. Кто ж в таком признается? Пред Господом поддержал:
      - Поручи чаду сему особую ангельскую службу -- в лабиринтах ее разбираясь, скорый ответ на неправду свою получит. Талантливо дитя и чистосердечно, но без меры упрямо. Отчаялся я наставлять его, хоть и не умею отчаиваться... Вот тут бы ангелу и признать, что если не умеет - не отчаялся бы, а если отчаялся - значит умеет. Или - попросту врёт, что отчаялся. Но только: так или иначе, а на роль ангела такому претендовать рановато.
      И наградил меня Бог желанным местом: определил в особую ангельскую службу, испытательный срок назначив. Правильно, значит, я Гаврииловыми советами пренебрегал. Послушался бы, по сию пору к трону не был бы допущен. Ясен пень - карьеру сделать всякому охота. За такое дело можно б и самому убийцей стать, хорошо, что удачный случай подвернулся... Пахал бы на себя, обыкновенного, а не на Его Великий Святой Замысел.
      Заниматься мне досталось делом чрезвычайной важности: молодые души учить добру и к земной скорби готовить -- подбирать им родителей, время зачатия, выявлять склонности, толковать судьбу. Ничего подобного я до того не делал, но жаждал усердно учиться. Благо, Гавриил доходчиво объясняет и иногда даже картинками показывает.
      Узнал я от него, что на земле сейчас, как никогда, тяжко -- народами владеют разврат и легкомыслие. Нравственность упала, искушения множатся. Куда ни глянешь, семьи грехами исковерканы. Некоторые и вовсе забыли, для чего существуют. То в одну дурь впадут -- родовую амбицию выпятят, то в другую -- промотают потенциал предков... А лишающий разума дурман? А навязчивое побуждение к тратам? А изуверство властвующих? Молодая душа -- она мягкая, ее легко по неправедному пути направить. И не убережешь ведь!
      - Есть у ангелов одна слабость, - сетовал Гавриил, погружая меня в купель новой службы. - С материальным мы никак не связаны, о делах земных судим не непосредственно, а глядя на них внутренним оком человеков. Люди же -- создания неустойчивые, сегодня одно суждение имеют, завтра другое, главного не замечают и, по правде, не хотят замечать... Легко с такими оплошность совершить и натворить неладного...
      И урок дал, как ангелы от ошибок бегут: считал при мне какие-то знаки и пересчитывал, разномастные суждения сравнивал, с особо доверенными телесными сущностями советовался... То у него тенденции, то вероятности, то корреляции, то дисперсии... Чуть не рехнулся я, одну из его формул подсмотрев...
      - Если бы одинаковыми тропами по жизни не кружил, к миру присматривался -- помог бы сейчас... - пенял мне. - Что за польза от неуча!
      - И к чему в том миру присматриваться?! - бунтовал я. - Грех один и всяческая суета...
      - Думаешь, земля добром и злом равномерно засеяна? - не унимался Гавриил. - Есть места чище, есть грязнее... Вероисповедания опять же несходные: каждое по-своему человечью суть открывает... В богатых странах одни беды, в нищих -- другие... Наши птенцы неоперившиеся -- что увидят по первости, то за правило и возьмут... Должны мы до мелких деталей понимать их пользу: в каком качестве птенец посильнее -- обременить испытанием, в каком послабее -- оградить благоразумием ближних... - заметил, что я снова возразить алчу, отмахнулся: - Хватит лясы точить! Ступай к подопечным. Привыкай к ним, характер будущий угадывай... Доложишь потом, у кого к чему склонность... - и отослал от себя.
      Молодые души сильно меня растревожили. Есть в них такое, от чего самая твоя сердцевина прекрасным цветком распускается. "Твоя сердцевина" - это тут о чьей? Светятся чистотой, зла не ведают, верят каждой мысли наставника -- любовью их щенячьей полнишься, словно брагой: весело с ними и светло. Не бывает в земной жизни такого счастья, какое они дают. Ну, типо - навампириться и ангелу приятно, ага? Прыгают крохи забавными сполохами по уютным нирванным колыбелькам. Любопытно им, конечно, на вселенную поглазеть, но к границам яслей своих не приближаются: боятся ненароком вывалиться и в неведомых просторах себя потерять. А ты тут как тут, сильный, милосердный... Достанешь из колыбельки кроху, обнимешь -- и полетит она с тобой бесстрашно хоть на край света. Доверяет... Вот тут-та ангелу самая прибыль: - ешь дурачка - не хочу! Да этот новорожденный "ангелочек" ещё тот умник! Свою выгоду на мах сечёт!
      Из всех молодых душ одна мне больше других полюбилась. Светлячком назвал и учил терпеливо. Была она лучезарная и трепетная -- не встречал раньше подобных ей... Так сложилось до того в моем житии, что обходился без товарищей: в ангелы рвался. А со Светлячком родственность почуял... Размечтался, как станет она мне другом: повторит праведные подвиги, попросится на службу Божьему Святому Замыслу... Выходцы из рядов человеческих, воспарим мы к высотам ангельским, Господа и Его Творение прославляя... Типа: и ангелу ничто человеческое не чуждо! Вот тож - учитесь: ангелы тоже плачут!
      Гавриил заметил мою к Светлячку склонность и определил ее первой под мою ответственную опеку. Обсуждали и радостное, и дурное, наблюдали, на какую мысль ярким свечением отвечает, от какой -- робеет и гаснет... Ничего, касаемого моей подопечной, в особой ангельской службе без меня не решали... Я такому уважительному отношению был несказанно рад. Ясен пень - гордыня и в Африке...
      Выверили, под какой звездой Светлячку родиться, -- год, день, час, минуту, секунду, со вселенной полюбовно договорились... Начали подбирать место обитания, семью -- и пошла у меня голова кругом! Считает Гавриил варианты, расписывает, как он говорит, "удовлетворительные", а я их отметаю напрочь. Наставник руками разводит: "Где взять иные?" Но меня вокруг пальца не обведешь: для Светлячка расстараемся, отыщем единственный -- лучший!
      В одном Гаврииловом предложении -- мать злая, себялюбивая. У меня такая была, еле сберег душу. Все хорошее в Светлячке надломит!.. Во втором: до старости суждено было бы неисцелимыми болезнями недужить. А как привыкнет молодая душа кряхтеть и жалиться, лучезарность потеряет, разве могу допустить?.. В третьем варианте совсем мрак: новорожденной в возраст входить в столице, где разврат, беззаконие и жадность правят!.. В четвертом Гавриил экзотику учудил -- Светлячку в мир при помощи искусственного зачатия явиться: не в свободной стихии соития мужчины с женщиной, но под властью конвейера человеко-роботов. И не шутил ведь наставник, прости его Господь!..
      Наконец, одобрил я и место рождения, и родителей. В небольшой горной деревушке, от злачных мест и столиц вдалеке. Суждено было Светлячку жить с матерью доброй, расти скромной девочкой и на шестнадцатом годке в одночасье погибнуть. А до того Ангелочек, видать, мог бы её попользовать - крошку. А свою собственность куда хочу, туда и направлю. Ничего так, однако, нравы на небесах! Меня больше всего ранняя смерть привлекла: не достигнув зрелости, не успев к греху привыкнуть, отдаст подопечная Богу душу... А тут её Ангелочек - девственную и притянет... она и пикнуть не успеет... Нечистые бесы в ад не утащат, я по выходе из тела встречу, прижму к сердцу. Поведу дальше по духовной стезе... Вот то-то - человеческое в "ангелочке" - вместо, чтоб детей на земле родить, да няньчить - всё умничал, а человеческое понёс "ангелам", типо "вот как нада"! Резюме: не ангел, а мужичок не реализовавшийся. На следующее рождение в монастырь пристрою, чтобы побыстрее человеческие страдания завершила...
      Счастлив был, как маленький: хорошо позаботился о молодой душе. А Гавриил головой качал и тревожился: нравы в горах жестокие, отец нашего Светлячка -- боевой человек. Хоть и погибнет через два года, напугать успеет. А по смерти его защитить мать и дочь станет некому...
      Провожая подопечную на землю, оба мы чуть не плакали. Каково молодую душу в скудость любовную и дружескую отпускать? Но расти ей все равно надо. Без земной борьбы, чтобы дух напрягался, плохое от хорошего отличая, не повзрослеет. Как границы свои узнает, не выстояв против чуждого? Благословили и отпустили с заботливыми наставлениями... Началась у Светлячка отдельная от нас жизнь.
      В самый момент зачатия нам с Гавриилом пришлось много потрудиться, помогая подопечной связь с небом сохранить, -- в зародыш родители не любовь, земную страсть вкладывали, обрекали его на бездуховное существование, зверю, но не человеку естественное. Общими усилиями с бедой справились: укоренившись в плоти, не перестала молодая душа слышать вышнее...
      Пока во чреве росла, была еще наполовину наша: позовешь -- охотно откликнется, словно только того и ждала. Но вниманием уже отдалась материальному. Постепенно в дебрях его осваивалась, телесные знаки изучала и по-своему взаимопонимание с миром налаживала. Ощущениями новыми забавляясь, на разные лады их повторяла и переиначивала. Тени внешнего многообразия, через материнские чувства проникающие, с нежностью встречала. Тянулась к жизни, будто к гостинцу долгожданному.
      Наконец, собственными легкими задышала. Камнем канула в зыбучий песок преходящего.
      С мига, как родилась девочка на земле, лоно покинув, возникла между молодой душой и мною преграда, точно стеклянная: око мое Светлячка зрит, замечает и тучи, на лучезарность ее надвигающиеся, а помочь никак не дотянусь. Пока сама не обратится, мыслями не достать... Затосковал я от глупой своей беспомощности. Потерял всякое удовольствие заниматься с подопечными. Видел в них одни изъяны, что для наставника большой грех. От дурного спасался молитвами и чистосердечным откровением перед Гавриилом. Со временем смирил себя и стал, как раньше. То есть нормальным нереализованным человечком. Только силою афтора-ангела посаженного на небеса.
      Счастье ангелов, что дрема младенческая невинна и устремлена к свету бывает, -- во сне подопечные всегда нас слышат. Подгадывал я, когда голубица моя уснет, и скорей к ней. Ласковыми наставлениями поддерживал молодую душу. Ну, типо - тут и воще граница между дьявольской метОдой и ангельской у автора "смешалась в доме Обломовых"? Иногда забирал ее полетать по вселенским просторам, чтобы от земного сумрака отдохнула. Но Гавриил нашим частым путешествиям препятствовал, Может сам хотел девчушку попользовать? будущим бессилием и вялостью девочки пугал. Привыкнет, мол, она к бестелесной легкости и откажется напрягаться, материю своей воле подчиняя. А младенец спал все меньше и меньше, расстояние между свиданиями увеличивалось...
      Взрослела Светлячок. Начала понемногу мыслями разговаривать, а до того, как в плоть облечься, только свечением отзывалась на внимание наставника. Вот тебе первая польза от материальных мук -- скованная телесной темницей душа не может, не овладев речью, к себе подобным приникнуть. От одиночества спасает ее соединение словом, которое есть соль мудрости многих. Познавая язык, впитывает душа основы умствования... Учит нас автор, сам ничего об этом не зная...
      Наивной своей, детской логикой осмысливала подопечная ежечасные происшествия. В сон теперь не радости несла -- горестные сожаления о человечности попранной. Отец их с матерью обижал, иногда рукоприкладствовал, к послушанию принуждая. В своей нирванной колыбельке не могла Светлячок насилия представить, как ни разжевывал я ей законы вещественности. И сейчас просила милосердие в людях скорее взрастить или забрать ее в ангельский приют обратно. А кого и как она просила? Не иначе "ангелу" во сне признавалась? Бессилен я был помочь в первом, а во втором -- против судьбы не желал действовать. Мать свою успела полюбить, ради нее убедил задержаться на земле... Позабыл автор, что уже рассказала, типа - о невозможности общаться с подчинённой.
      Настали времена, когда дочери с матерью стало многократно сложнее прежнего: глава семейства погиб, брат его вступил в наследство -- имущество покойного вместе с домочадцами под себя принял. У Светлячка множились хозяева: кроме дяди, две его жены, между собой соперничающие, трое братьев двоюродных и четыре сестры. Кормились они с матерью в новом дому тем, что после других оставалось, а на хозяйстве заняты были с утра до вечера. Со мною подопечная продолжала ночные беседы -- делалось ей оттого легче. Ну, так и есть - ночами девочка ангелу отдавалась, - ловко устроился: незрелую душу малютки пользовать. Наставника за отца принимала, настоящего быстро забыла.
      Прожила так девочка еще три года. Но исполнилось ей пять лет, и потерял я к сердцу ее ключи. Прилепилась Светлячок до самой глубины к материальному миру, целиком подчинила себя суетному. Что тетки ей говорят, стало важнее моих поучений. Не всё коту масленица, значит? Да и двоюродные сестры с куклами авторитет набрали, начали ее нуждами управлять. На дядю и братьев подопечная и вовсе глаз не поднимала -- пресмыкалась без ропота. Представить не смела, чтобы перечить. Проросли родичи в молодой душе сорняками, замутили неправедным лучезарную суть. Ну, то есть: родичи - сорняки, а девочка - типо... ну как-же: ангельская любовница сорняком не называется! Круто! А что - на родственникоф ангелов не хватило? Или они на своих подопечных "с прибором положили"? Все реже видела подрастающая голубица невинные сны, это когда "с ангелом" - невинно, а когда с человеком смрадно, - нормальный мужской взгляд! наоборот, чрез нее греховное на меня изливалось, обжигая смрадом. Ревновать нужно было меньше Мечтала она то в теткину золотую мишуру на праздник нарядиться -- полгода донимала глупым фантазированием, -- то соседское счастье присвоить, чтобы было ее семьи, а то и, вопреки заповедям, помочь дерзкой подруге с пастухом пришлым тайно встречаться...
      Измельчали стремления, да что поделаешь? Гавриил, в особую ангельскую службу меня вводя, советовал не привязываться накрепко к подопечным. Объяснял: чисты юные по неопытности, а не по зрелому духовному выбору. Искусить их легче легкого, окунаются они по рождении в самую черную грязь...
      Пришлось отвратить себя от частого заглядывания в дорогую душу. И дел было невпроворот, и жалко видеть, как без толку растрачивает Светлячок любовь, верноподданной земным кумирам служа. Изредка теперь наведывался -- по пальцам можно пересчитать ночи. Поститься не легко, - это всякий ещё на земле узнаёт. "Ангел", видать школу-то прогулял? Помню, молилась усердно, просила матери здоровья... Еще случай: конь лягнул, до заикания напугалась... В восьмом году сестрицу любимую со слезами замуж проводила... Типо - во семнадцатом году враги дружку расстреляли! Резюме: не грамотно. В десять с половиной двоюродный брат к сожительству склонял и чуть не изнасиловал... В тринадцать матушку схоронила с глубокой скорбью... Голубица моя, хоть стелилась подо всех, но крупных грехов не свершала, да уж - у "ангелочка" мыслишки работают не слабо! Ему бы покаяться? Может, полегчало бы? и небо над ее головой оставалось открытым. Хранила ее моя наука: не ненавидела обидчиков, не отвечала на поругание злом... Ясен пень - как заслуги, так его "наука" (стало быть - велик Аллах!), а как "стелилась подо всех" - так то = ОНА сама. Вот уж истинно - человеческая гордыня неистребима!
      К четырнадцати превратилась девочка в писаную красавицу. Глаза в обрамлении пушистых длинных ресниц, миндалевидные, с поволокой. Нос тонкий, ноздри искусно вырезаны. Не иначе - сам "ангел" вырезал? Кто резал-то? Кожа нежная -- с персиком люди сравнивали. Фигура -- кипариса стройнее! Испугалась родня, что выкрадет сокровище нищий какой оборванец, и запретила Светлячку со двора выходить. Скоро просватали за именитого боевого человека, который по норову с отцом ее родным был схож. Повторила подопечная судьбу матери, только той первой женой повезло стать, а Светлячку выпало второй.
      С песнями и танцами увезли в дальнее селение. Завершилось празднество, начались будние дни. Муж в постели не ласкал, брал без бережности. Не многовато-ли автор сценами интимной жизни озабочен? "Ангел" уже давно ревнует, но самому автору - не пора ли "бережность" проявить? Старшая жена, завидуя красе младшей, к каждому шагу придиралась. Сделалась голубица моя в чужой голубятне рабыней пуще всех прежних лет... Молодая душа, как привыкла, тиранство семейное терпела, старалась, поношениям вопреки, домочадцам угодить: мужних сыновей капризы успокаивала, намёк не понят - что ещё за "капризы", как успокаивала? Об Этом попрошу пояснений! в огороде усердно грядки вскапывала, за скотиной убиралась и кормила старательно... Надеялась, глупая, что, труд и доброту ее оценив, приласкают ближние. Опять не ясно - какой она ждала "ласки"? Дитя ведь совсем, а в черном платке по самые брови, балахон вместо платья -- скрывает синяки да царапины, злобой новых родичей содеянные... Чо-то "ангел", коли так переживал - почему заранее, когда "наилучший выбор" так долго искал - близорукостью что ли страдал? Чего не рассмотрел заранее? Нужно доработать - иначе тот "ангел" и вовсе за откровенного дурачка получается. Если бы судьба ей была монахиней стать, я бы одеяниями такими гордился. Опять автор позабыл, что судьбу сам выбрал ей заранее. Странно: я читатель - помню, а автор - нет. В миру же суетном, без счастья близости к Господу, и терпеть над женской своей природой надругательство -- не по-божески это, по-моему... За грех осуждения прости меня Всевышний! Его не "прощать" нужно, а за парту обратно отправлять - учиться, поскольку совсем "не годен к строевой службе" оказался.
      Время двигалось, становилось все тяжче, неграмотное выражение но... По правде, представить не мог я, что даст покорное мученичество Светлячка и удивительно добрые всходы. От нехватки сиюминутных радостей начала девочка вглубь себя уходить, вспоминать детство, матушку любящую, наставника, от отца заботливого не отличимого. Про наставника нам пока не сообщили, это о ком? Мать на ее слезы не откликалась -- не того могущества была душа, чтобы по смерти прежнее помнить, а я всегда на зов являлся... И принялись мы с подопечной, как в раннем младенчестве, сокровенным своим делиться. Только тогда я, что за важное почитал, дарил ей, а сейчас она меня за собой тянула, обо всем на свете любопытствуя.
      Поначалу больше с гаданиями детскими приставала: наведается ли дядя?.. принесет ли коза приплод черно-белой окраски?.. не съест ли соседский пес птицу, лапку сломавшую?.. Отвечал я уклончиво -- страшился молодую душу к ворожбе приохотить. Когда же серьезным интересовалась, разъяснял, чтоб могла понять, тщательно. Беседовали мы о каждой из ее сестер, какая судьбой богаче, какая беднее, и почему случилось с ними в жизни так... Жаль, что врал. Иначе нужно было сообщить, что сам всё ей и устроил. А сёстрам - его "сосед по ангельскому званию". Потом о теткином застарелом ревматизме речь зашла: за вину ли страдает или по случаю заразилась болезнью... Ревматизм - не сифилис, вроде - им не заражаются? Незаметно ночные наши беседы в часы бодрствования перетекли: не желала подопечная ни на минуту от них отвлечься. Руки девичьи работу делают, а разум, с моим в согласии, мудрости алчет: Это просто ни "ангел", ни автор не в курсе: так человеческий умишко трудится денно и нощно - перемалывает всё подряд. Те, кто это осознали - отлично распознают, когда "молотилка" снова начинает пахать без толку.
      - Хорошо ли батюшке с матушкой на том свете, поселил ли их Бог в райских кущах?.. Всегда ли спасение добрым положено?.. Велика ли вселенная и где у ней край?..
      Раз за разом подопечная мыслью дальше залетала, облачком небесным в необъятности путешествуя. Сущее пытались постичь.
      А однажды причину стыда своего со страхом решилась узнать.
      - За что я бесплодна людям на унижение? - спросила меня. - Почему Господь год целый меня пустой держит? Так и проживу до старости презренной служанкой, не родив никого?..
      Гавриил разведал уже, откуда беда нашей девочки, и со мной обсудил узнанное: поила старшая жена Светлячка зельем, чтобы во чреве не понесла, -- препятствия чинила появлению соперника своим сыновьям. При живом муже вела сражение, коварная, за возможное от него наследство. Не судьба была голубице моей птенчика высидеть, но воздастся обидчице в грядущем за это в стократ! Скоро по кончине Светлячка мальчиков своих убиенных схоронит... Эх, вы, люди! Неизбежно в мир проникает зло, но впустившему его чрез душу свою -- горе...
      Я о преступлении старшей жены до того молчал, потому что жизни оставалось подопечной всего восемь месяцев. А раньше, типо - и вовсе ничо не знал? Сейчас посоветовал травяного чая на ночь не пить, за окошко выливать его тайно: злодейка раскрытия замысла своего чтоб не заметила и хуже порчи на младшую не навела...
      Потряслась Светлячок беззаконию ближней. "Потряслась" - это впечатляет! "Великий Русский" всё вынесет? ;) Тяжело задышала, сжалась в комок боли. Как ни крепилась, слезы все одно пролила...
      - Отчего люди жестоки? - пытала меня. - Какое им в том счастье? Неужели Господа не боятся? - поплакала, укрепилась, помолчала. Вдруг новый вопрос задала: - Каков Господь? Ведает ли, как тяжко душа на земле страдает?
      От неожиданности я дар речи потерял. Никогда молодая душа про Самого не спрашивала, а почём он знал, она ж его ПЕРВАЯ подопечная? довольствовалась людским словом или не интересовалась вовсе. Я же из бережности к воле ее Какая уж ей "воля", когда за неё всё выбрали и ничего от неё не зависело? Честности бы ему побольше - себе и читателям, оно бы, авось, было и лучше старался законы толковать, личности Творца не касаясь. Наконец, нашелся во мне ответ:
      - Знает Господь о твоих бедах. И помогает, чем в силах помочь.
      - Разве Всемогущему не все по силам?! - воскликнула с недоверием. - У Господа границ нет!
      - Граница его -- закон, им установленный. Если преступит, во вселенной порядок нарушится. Хаос станет царствовать, а не Всевышний...
      Два дня молчала, обдумывая. На третий опять за свое принялась:
      - Что это за закон такой, по которому у меня счастливых минут было несколько, а несчастные длятся и длятся... Или я виновата -- за то сурово наказана?
      - Ты душа молодая, - пытался ей разъяснить, - откуда вина могла взяться? В лишениях учишься судьбу себе выбирать и жизнь светлую строить...
      - Раз молодая, то не умею я ничего! По закону должно быть как? Не умеешь -- тебя легкому учат, повзрослеешь -- трудному... Или я неправильно о законе мыслю?
      - Мыслишь правильно.
      - Как же, глупой, мне доверил Бог судьбу себе выбирать?
      - Не сама выбирала. Я помогал.
      - Почему ты? Господь не только меня -- и тебя умнее, пусть выбрал бы!
      - Бог слишком велик. Судьбами множеств озабочен... Если станет за молодую душу думать, получится воля его в сравнении с твоей, точно непреодолимая стихия... Не хватит тебе внутреннего сопротивляться, а значит, и ему в тебе опоры не будет... Станешь пред Богом куклой, не человеком. Бережет тебя от силы своей Всевышний, чтобы выросла и сделалось внимание его для тебя безопасным... Дрессирует, типа - сначала "вон - на кошках". Вроде пусть сначала за неё бессильный дурень всё решает, а потом - Бог сам начнёт пользовать?
      На два долгих месяца отвернулась от меня девочка. Жизнью своей жила, размышляла, в сон погружалась -- все в одиночку. Наконец, заговорила нежданно -- то ли сомнение, то ли упрек обратила к наставнику: Опять за какого-то "наставника" речь? - Это он себя, выходит, стал наставником незаметненько называть? Повысил в звании: вместо "я" - стал Наставник?
      - Не понимаю тебя, отец, оттого и молчала. Дошла я до сердцевины души и теперь уверена: не я выбирала. По чужой воле в горах родилась...
      Бросило меня в жар, ибо вспомнил. Спорили мы с Гавриилом, усердствовал я пред ним, желая Светлячка к ангелам скорее приобщить.
      - Не себялюбива твоя подопечная, не надо ее укрощать! - противостоял ведущий. - Учи молодую душу земным радостям! Учи властвовать над другими, своего добиваясь. Подчиняться она и так умеет!.. С собой не ровняй: не ей -- тебе норов обуздывать надо... В горы души бурливые стараемся посылать, чтобы страсти их суровостью места стреножить... Мнение мое таково: полезно подопечной в столице расти. Давай и саму спросим!
      Взяли мы голубицу из нирванной колыбельки, чтобы о месте рождения совет держать. Но она не слушала, лепилась к моей душе: чуя гнев, успокаивала нежностью. Понял ведущий: непреодолимы ее ко мне доверие и любовь. Отступил от нас, высказав мне укор напоследок...
      ... Повержен я стал словами девочки. Не мог правдиво ответить, но не мог ведь и солгать. Довел до нее, что удаляюсь на размышление... Целиком погрузился во внутреннее...
      Вспоминал былое, насилие мерил в прежних жизнях встреченное. Дошел погодя: сравнимого с несвободою Светлячка испытывать не пришлось. Пора возвратиться к русскому языку. Автор потерялся в трёх соснах мыслей. Меня ближние хоть и давили, нарушали равновесие чувств, но не ломали жестоко, не губили самость... Послушание в монастыре принял добровольно, отшельничество и скудость его были по душе... Представил, что чувствовал бы под гнетом домочадцев... Да-а... Восстал бы на обидчиков, себя не удержал бы!.. Младенцем возвратился бы в ангельский приют... Однако, помнится "ангела" убили? Значит - он таки без всякого "бы" возвратился не по старости годов. Опять автор потерял нить рассказа.
      Горе мне! Считал я подвигом короткую битву с богоборцем. И как гордился собой: кротостью одолел и нет мне предела... А мог бы я живым сносить власть неправедную?.. Господи, прости грех мой смертельный! По упрямству моему пала молодая душа в земной ад... Заговариваемся... Писатель, вспомни о читателе - ему не понятно.
      И я ли выстоял в жестоком своем убийстве?.. По дурости бесстрашен был, не по уму! В неравной битве той хранил меня ведущий. А я, неблагодарный, к престолу за наградой кинулся, а не ему с любовью поклонился...
      Отчаялся я до края, в глубине собственной души встретив тьму. Неблагодарен, самонадеян, жесток, кичлив -- и в ангелы ему не терпится записаться! Погубил подопечную, презрел мудрость наставника... Безбожник -- имя мне! И уже не поправить! Потеряла, поверив мне, Светлячок лучезарность. А теперь под угрозой сама ее вера в вышнее... Жив был бы, от омерзения к подлости своей руки на себя наложил бы, -- и на наихудший из грехов оказался способным...
      Делил с братьями в монастыре хлеб поровну -- и старшим, и младшим, и не ценил дружественности. Слушал песнопения в храме -- и не плакал от благости. Доброты мира Божьего не восхвалял... Да кто я такой! Насильник над малыми! Самозванец в ангельском чине! Самой лучшей на свете, лучезарной души губитель... Раз САМУЮ лучшую погубил - значит, Самый крутой перец! -- До раскаяния тому "ангелу" - как до неба! Но молотилка ума молотит знатно!
   Не иначе - счас домолотится до того, что и... душу "погубленной" спасёт! Бакс на кон ставлю - этим автор и наградится. - Никакого реального раскаяния не нарисовав (и сам не испытывая) - словами сообщит, мол, раскаялся и потому... и... - вывод читателю всучит. Точно, как тот "ангел" выбор наш ЗА читателя - сам автор как раз и сделает! - Ставки принимаются!
      Винил я себя, проклинал яростно, но надолго не смел в горести своей задержаться. Светлячка надо было спасти, за грехи принять наказание... Отправился, главу понурив, на покаяние к Гавриилу.
      - Не справился я с особой ангельской службой, - признал со слезами. - Грехом заразил молодую душу. Она, меня наблюдая, о Господе рассудила, что он в ее несчастьях виновен. Опасаюсь, отпадет из-за меня от вышнего... Возьми Светлячка под ответственное попечение, спаси ее от семян моего греха... А меня в ад мучиться с грешниками отправь, ибо достоин.
      Странно посмотрел на меня ведущий, не заметил я в его глазах ни гнева, ни осуждения, -- одно сочувствие.
      - Знал, что сильна твоя подопечная! - ответил. - Не представлял только, как быстро взрослеет... Упрямство твое безрассудное, о которое я, словно о камень, полтора века бьюсь, с удивительной легкостью истребила...
      Снизошел к моим мольбам Гавриил, согласился объяснить Светлячку, что не Бог виновен, а мы с ней -- наставник неопытный и безмерно доверчивая ученица. То есть - всучили ей вместо мыла - шило? И то верно, если ответить нечего - запудрить мозги и то - хлеб! Отлична выкрутились! Насчет ада сказал: "Господь решит!", и позвал с собой Светлячка о наставнике мнение выслушать. Спросил голубицу, желает ли, чтобы он ее вел, раз я на себя не надеюсь и в ад хочу удалиться.
      Девочка, выслушав, Гавриила за заботу поблагодарила, но отойти под его опеку наотрез отказалась:
      - Отец берег меня и радость дарил. Если и грешен, нет у меня на него обиды. Правильно ли доброе забывать, хоть и виновен заблудший? К тому ли толкаешь?
   Отлично научил ученицу: сам за неё решал, а теперь она, мастером наученная - решает уже ЗА НЕГО. И его мнение "удалиться в ад" её, нафиг - сильно не колышет. У неё на него - СВОИ виды имеются! Вот так вота - автор показывает то-не знает что... Хотя, стопудова - всучит нам мыслю, как "ангел", сам того не зная - оказался ПРАВ.
   И... выиграет - тем, что читателю отправит "добрый мессидж". Типа: вот как оно бываеТъ!
   А то, что "ангел", дурилка картонная - НЕ ТОМУ научил, это, стопудова - не будет замечено! И всё почему? Потому что автор НЕ ЗНАЕТ тему, на которую пишет. А в остальном, прекрасная маркиза... всё хорошо, как никогда.
      - Самое тяжкое впереди, - не отступал ангел. - Если хоть малое недоверие к отцу имеешь, разойдись с ним сейчас и прими мою руку... Когда в последнюю битву со злом вступишь -- одна не выстоишь...
      - Боли боюсь, а смерть мне в радость. Что я в жизни этой хорошего видела? Дорогие мне души вне материального, к ним и стремлюсь... Боль и отец хорошо утишает, (особенно, если припомнить их "интимные ночи") не отвергну его оттого, что ошибся... разве достойное дело советуешь, учитель?
      Меж тем в жестоком бою пал муж подопечной. На поминках побратимы его клялись страшную месть за покойного свершить -- множество врагов разом за врата материальности выслать. То есть - побратимы мыслят в категории "нематериальности", ага? Ну-ну... Старшая жена на Светлячка тут же указала: пустая, мол, во чреве, юродивая, сама с собой днями болтает -- не покажется она врагам опасной, беспрепятственно смерть народу их пронесет... И послушная младшая во всем, убеждала боевых людей злодейка. Непонятно написано Коли велите, на гибель безропотно пойдет, тем паче за мужа отомстить ей почетно...
      Забрали голубицу в тайный отряд, поселили в каморке вместе с двумя женщинами: одна сына в необъявленной войне потеряла, другая -- брата. Должно всем троим убивающие пламенем и свинцом пояса под платья надеть и на праздник к врагам неприметными явиться. Народу вокруг соберется видимо-невидимо, сольются сошедшие с гор женщины с толпой, а опытный человек в нужный час пояса их взорвет.
      Подруги Светлячка по собственной воле мстить шли, а подопечную командир силой заставлял убивать учиться -- хлеба не давал, пока не исполнит, что велели, день за днем унижал без жалости. Не умела молодая душа не подчиняться: плакала, но делала указанное. То есть умереть ей хотелось, но... кушать хотелось больше, ага? К тому же умирать - так с музыкой, лучше не одной?
   Резюме: нарисовано вообще без принятия во внимание её, якобы, беседы с ангелами - типа она "дурышка с улицы", а не подопечная, стремящаяся во "внематериальное", как она нас недавно уверяла: смерть мне в радость. Что я в жизни этой хорошего видела? Дорогие мне души вне материального, к ним и стремлюсь...
      - Не будь послушной насилию, - умолял ее. - Как искупим грех, если погибнут от тебя люди? Утащат бесы в бездну, не дотянусь...
      - Страшусь командира, - и заплакала. - Жестокой волей к послушанию принуждает...
      - Соберись, голубица, - просил. - Борись со пугливостью... Не оставь меня одного, не погуби...
      - Стараюсь, как умею... Мне бы выучиться, телесные страдания терпя, воли не терять...
      - Учись, родная...
      Крепилась так духом.
      В час роковой отказалась Светлячок надевать убивающий пояс. Избил ее за это командир, но лица не тронул, чтобы народ не насторожился, когда в него войдет. Куда народ войдёт - в "лицо"? !!!? Схватила Светлячок со стола нож и порезала щеку до крови. И опять бил ее изувер, а потом велел двум своим боевым слугам ослушницу насиловать, чтобы место женское под мужчиной знала. Были мы с ней и в этот час вместе -- душа к душе, и рвали нас на части, и до нутра выворачивали, но мы терпели... Смеялас... А потом на больную командир убивающий пояс надел и велел двум другим женщинам под руки ее на праздник вести, когда тайный автомобиль покинут. Говорить людям: упала, мол, подруга в судорогах на острое и лицо порезала. О помощи просить... Набегут любопытные, сочувствующие -- все от убивающих поясов погибнут. А что за резон - три пояса в одной точке собрать? Там, по ходу, и командир не совсем соображал? Прям - на риск, как та Зинка - "на грубость" нарывался?
      - Не может больше тело терпеть... - шепчет мне. - Нет у меня выхода, пойду с ними... Хоть к Богу, хоть к бесам -- сейчас все едино... Выходит, терпеть не могла, но умереть - не выполненная миссия не позволяла? И Ангел решил помочь?
      - Держись, любимая, - отвечал. - Мы с тобою не одни против зла стоим... Молись о спасении Богу, а боль отдай мне -- вытерплю...
      И отдалась доверчиво душа Светлячка моей душе, потеряла себя -- сделались мы одним, а страдание общим. Но и вместе нам бы не удержать, перелилась мука через край терпения. Подоспел Гавриил, принял нас, помог выстоять... На подмогу Гавриилу его старший явился, ношу трудную разделил... За ним старший его по чину... Волной прокатилось по воинству ангельскому единение против зла. Поднималась волна все выше и выше, пока сам Господь не закрыл молодую душу волей своей... Вот оно и шильце-на мыльцо подоспело! А куда ж ему было деваться! Не иначе - близится Хеппи энд!
      ... Не довел командир Светлячка до тайного своего автомобиля, чтоб конем троянским к врагам заслать: исхитрилась она выскользнуть из-под его власти. Когда из дома выводили, кинулась вниз с высокой лестницы. От удара замкнуло убивающий пояс, покинула голубица материальный мир. Выполнила, значицо - миссию? Хоть "гадёнышей", но прихватила на тот свет людишек? Ай, да сиротка!
      Миг пред свободой ее переполнил нас самым нестерпимым страданием, но вырвалась душа из земных тенет, воссияла средь нас звездой лучезарною... Новой самоубийцей во царстве ангелов прибыло! Блаженна ты в славе своей, сестра! Да благословит тебя Господь, любимая!..
   Ото ж вывод - если "с ангелом", то и самоубийца воссияет, аки Звезда на небе! Она жеж - к Ангелу идёт, не к Васе Пупкину какому-нить?
  
  
   Резюме:
   1) Автор не знает темы - то, чему он поучает читателя - он творит, "сам того не ведая" - вовсе не доброе и светлое. Хотя имидж - роль, что называется - держит. Но своим умом - вносит людям лишнюю пищу: чтобы их умы-молотилки имели, что кушать.
   А что без пользы то кушанье и даже во вред - для писателя не имеет значения.
   Оно и не может, собственно, иметь: - неосознанный грех в народе и за грех не держат. Автор - как раз из того самого народа.
      -- Текст в некоторых местах составлен не грамотно, описание не понятно.
      -- Многие непонятности получились из-за излишнего злоупотребления стилистикой.
      -- В целом - рассказ, не новелла. Хотя и недоказуемо. Проку от таких рассказов - разве что время истратить.
      -- Рассказ не имеет отношение к герою "НАШЕГО времени". Это вообще о другом.
  
  
  
  
  
   Автор: Ленский
   Болотная тварь
  
   Я стоял, прислонившись к стволу ели росшей на краю болота в нескольких шагах от берега, и напряженно всматривался в быстро густеющие сумерки. По обеим сторонам этой мрачной местности тянулась густота непроницаемых зарослей камыша. Нет запятой. Густота тянулась - не слишком здоровско. На маленьких островках, разбросанных по болоту то тут, то там, росли хилые березки и карликовые ели. Деревца колыхались неясными тенями. Тени не могут колыхать. Колышутся деревца - пусть бы и в тенях. Едва различимая окрестность была лишена четких очертаний и сливалась в нечто неопределенное. Все реже слышался звук от рассекаемого крыльями уток сырого воздуха. Вечерний лет заканчивался.
      Пара мелких чирков с зелеными зеркальцами на крыльях вот и вся добыча в этот осенний вечер. "Зеркальца на крыльях" - вроде накладных ногтей что ли? И снова пропущена запятая? Дальше корректировать язык изложения не буду. Это, похоже - нужно вообще сильно править - нанимать конкретно корректора. "На этот раз не густо", - подумал я.
      Осенью приезжал в эту местность поохотиться. Возле деревеньки, в которой останавливался, находилось болото. Прекрасное место для утиной охоты. До него час ходу. Обычно деревенские жители составляли мне компанию. Но на этот раз все наотрез отказались идти к болоту. Пояснили, что завелась там чертовщина. Будто недавно охотились в тех краях. Добрались до болота на машинах, оставили транспорт на краю леса - не подъехать ближе. Разошлись по болоту на давно облюбованные местечки и стали дожидаться вечернего лета птицы. Вот и сумерки на землю опустились. Лет уток начался. Да только пострелять, толком не успели. Семен, забравшийся в болото подальше от края, вдруг выбрался из укрытия и побрел к лесу. По пути ружье сорвал с плеча и бросил на кочку, затем патронташ снял с себя и тоже отбросил в сторону. От верхней одежды стал освобождаться. В болотную жижу полетели плащ, куртка и кепка. Выбрался из воды и к машине направился сутулясь. Встал возле нее, облокотился на капот в позе неестественной, неудобной и замер. Мужики увидели такое дело и тоже со своих мест поднялись, подошли к нему и спрашивают: "Что случилось", а Семен все молчит. Лицо его при этом выглядело смертельно бледным и изуродованным судорогой. Пояснить ничего не может или не хочет. Перед ними стоял другой человек - совершенно неведомый. Неведомый? Ну ясно - ничейный забрёл к друзьям, типо "постою тут с вами", ага? Весельчак по жизни он был на этот раз одновременно и страшен и жалок. Разговорить так и не смогли. Оставили друга в покое и вернулись к болоту - собрать ружье, патроны и одежду разбросанные Семеном по кочкам. Возвращаются обратно и видят - ни Семена, ни машины. Какая уж тут охота. Решили вернуться в деревню. Все собрались, только жены Семена Устиньи не видно. Она тоже увязалась с ними в тот вечер пострелять. "Видимо вместе уехали", - рассудили мужики. Приезжают в деревню, смотрят, а возле Семенова двора его машина стоит. Заходят в дом. Сидят Семен и Устинья рядышком на лавке. Замерли. Взгляд отрешенный. Смотрят на мужиков и будто не видят перед собой никого. Потом пришли немного в себя и принялись рассказывать о том, что с ними случилось.
      Только Семен устроился на островке, как вдруг из болотной жижи кто-то вылезает. Отчетливо были видны вполне определенные контуры человеческой фигуры. Соткана фигура, словно из тумана. Видение светилось и росло на глазах. Существо или предмет другой природы - неодушевленный, неживой или же живой, как поймешь. Толи эта тварь безвредна, толи опасна. И такой жуткий страх на Семена навалился, какого он в жизни еще не испытывал. А ведь он не робкого десятка. И будто слышит: "Иди отсюда и не возвращайся". А дальше Семен ничего не помнит. Очнулся у машины. Никого рядом нет. Вдруг крик жены слышит. Кинулся он в ее сторону. Видит Устинья вся бледная стоит, глазами хлопает и с перекошенным от страха лицом. Взял ее за руку, к машине подвел. "Что с тобой",- спрашивает. Она будто в тихом помешательстве находится, губы медленно размыкает и бессмысленно бормочет. Потом разобрал слова: "Из болота приведение вышло". И описывает приведение таким же, как он сам только что видел на островке. А дальше они опять не помнят ничего и как до дома добрались, память не сохранила.
      Посмеялся я над тем разговором - перепили мужики на охоте. Правда с Устиньей непонятно, та в рот спиртное никогда не брала. "Значит, разыгрывают ", - подумал. И как не отговаривали, отговорить все же не сумели. А от чего отговаривали-то? И кто? Не увидел в их рассказе даже кочерыжку смысла. Я стреляный воробей - не проведешь сказками. И пошел на болото. Кто-то на машине, а кто-то пешочком, ага? До него, видать - рукой подать?
      Темнота загустела так, что мушку ружья совсем не видно. Вообще, когда так "густеет" ;) - называется полночь... если я помню... По болоту расползался туман, дышащий сыростью и еще чем-то мрачным. Не сиянием, короче, туман дышал, кроме сырости? А чем-то неизвестным, мрачным на вид? "Надо в деревню возвращаться", - рассудил я. В этот миг показалось, что кто-то стоит за спиной. Оглянулся - никого. Вновь взглянул на болото. Опять почудилось, будто кто-то рядом. Резко повернулся - никого. Молодая березка, что рядом росла, вдруг чуть ли ни к самой земле припала, и волнами холодом потянуло. А ветра то не было. Вдруг вспомнился рассказ местных жителей, и стало как-то не по себе, тревожно. Охватила дрожь, и я неизвестно отчего остолбенел в этой туманности посреди вселенской ночи. Да уж! И читатель, стопудова - остолбенеет! Посреди "вселенской безграмотности текста"! Испарина покрыла лоб. И лоб его испарина покроет, и ноги-руки зыбко задрожат. И вскоре текст он попросту закроет, вселенской скорбью к плинтусу прижат! Неожиданно появилось нечто непонятное. Вначале заметил или скорее ощутил какое-то движение за елью Ель? - На болоте? Что-то как-то болотце и впрямь необычное! и вслед за этим увидел светящееся пятно. Оно разливалось светом особенным мной ранее неведомым и выглядело неопределенной формы, а затем странный свет трансформировался в существо, напоминающего силуэт высокого человека, не меньше двух метров. Этот человек был бестелесный, какой-то аморфный. Глаза вначале тлели неярким пламенем, Тлели - пламенем? - Ну, тут уже не грех и посмеяться! а затем вспыхнули ослепительно ярко. Крепкая нить протянулась между нами мгновенно и сцепила зрачки намертво. Один конец этой нити терялся в бешеном огне глазниц неведомого существа, другой проникал в мой мозг. Мне безмолвно внушали: все суета, все пустота. Ничто не стоит жизни. И даже сама жизнь. Эта тайная нить парализовала и сжигала разум. Затем я потерял ощущение реальности и находился, будто в замедленном сне. Проживал множество жизней. Видел себя со стороны идущим по мосту между двумя безднами, бытием и небытием. Влезал в шкуры животных, мужчин, женщин и детей, страдающих каждый по-своему. Летал белкой между ветвей, спасаясь от охотника. Скакал на лошадях, брал в руки копье, протыкал им врага и слышал его истошный предсмертный крик. Хватал руками воздух, корчился от страха, давился своими воплями, стонал, царапал землю и лицо. Переживал горячность любви и отчаянность расставания. В блаженстве курил трубку с опием и созерцал танец юных гейш в веселых домах. Уж комментарий мой - иссякнут, и танец гейш - не воскресит. Сей труд вернуть наверно нужно, пока я сохранил receipt! Видел огни костров, в них жгли людей и книги. Я познавал таинство рождения и смерти. Ударял ручками и ножками изнутри мать, слышал ее крик от счастья, от освобождения, видел себя карапузом,скулящим соплями и слезами, юношей и стариком, морщинистым, как печеное яблоко. Временами я желал вещей несовместимых - хотелось жить и в то же время умереть. Но нелегко было жить, и еще труднее умирать. Возвращался в свое тело и пытался бороться за остаток памяти. Цеплялся за образ дорогих людей. Все было тщетно. Меня продолжало неодолимо затягивать в темноту, глубину омута. Стало нестерпимо больно вдыхать в легкие земной воздух. Вдруг что-то с силой ударило в грудь. Боль развернулась пружиной и безжалостно разорвала все внутри на красные клочки. Да, на красные, как лепестки розы! Повис тихий последний вздох. Жизнь, окольцованная смертью, потеряла смысл и я сдался - стало легко. Шагнул в счастливом озарении к ослепительно чистому и яркому свету. Превратился в частицу, уносимую ветром Вселенной.
     
      ***
     
      Утро. Слизистое болото морщится от ветра, стараясь упрятать холодное тело в черную пучину. В ужасной рваной раны груди виднелась свернувшаяся кровь. Губы разошлись и обнажили судорожно стиснутые зубы. Мухи лениво ползали по обезображенному застывшему лицу с широко раскрытыми отцветшими глазами, выступающими из орбит и устремленными вверх, к небу, где в голубизне парил стервятник, чующий падаль, трупный запах.
     
      ***
     
      Я проснулся в своей кровати городской квартиры, в тот момент, когда любимая кошка Флера - крупная и породистая пушистая зверина, английских кровей соскользнула с занемевшей груди, что-то мурлыкнула, вильнула хвостом и спрыгнула с кровати. Вновь сожмурил глаза и опять их открыл. В голове шумело и сон продолжал будоражить сознание. Бытие и небытие перемешалось. Помогли часы, что на стене шуршали. Движущаяся секундная стрелка слегка освободила внутреннее брожение души, да и открытая балконная дверь, откуда тянуло холодом, в этом помогла. Страшная картинка окончательно покинула только после того, как слез на пол и ожесточенно до боли в шейных позвонках повертел головой, размял руками грудь. На плитках мышц ласточками плыли красные причудливые полоски, будто иероглифы. Быть может знаки от жизни прошедшей или будущей. Знаки существования высшей силы. Может этой ночью я был посвящен в Тайну далеких времен или в то, что меня ожидает? Что было, есть и будет. Сон записал мою жизнь?
      Юлия уже хлопотала на кухне - слышался звук посуды. Настольная лампа горела ярким светом. Я не люблю резкий звук будильника и по заведенному в доме порядку просыпаюсь от света лампы - ее всегда зажигала жена, первой ни свет, ни заря, выскальзывающая из теплой постели. Моя Юлька, нежная, беспредельно красивая, и ощеломляюще талантливая во всем, к чему прикасалась ее безмерная фантазия, и без которой я не мыслил себя. Эта женщина неисчерпаема, она самая великая книга в моей жизни. Целый мир.
      Календарь на стене напомнил, что наступил первый день недели - понедельник. Выходные позади. Мы провели эти дни у своих друзей в маленькой деревеньке среди вольной зелени. Чудесная там жизнь!
     
      ***
     
      В вечерних новостях сообщили о странном свечении в небе и неопознанном летающем обьекте, который завис над лесом, хаотично поблуждал и бесследно исчез. Услышал слова диктора и озноб прошил меня - мгновенно вспомнил картинки сновидения. Но сон ли это был?
  
  
   Резюме:
      -- Автору нужен писатель, чтобы доносить его мысли до людей грамотно.
      -- Номинация: рассказ
      -- Не имеющий отношение к герою нашего времени.
      -- Дочитать не удалось.
     
  
  
  
   Автор: Ильина Ирина Игоревна
   Ночь на Ивана Купалу
  
      "Я рыба, я рыба... Воды... Через борт перегнуться, нырнуть... Жабры высохли, дышать... Воды... Чешуя пересохла, вонзается в кожу, ранит... Больно... Я рыба..." - горячечно шептала девушка, когда ее вынули из лодки.
      - Да, рыба моя, - усмехнулся мужчина, неся на берег к расстеленным на песке покрывалам свою добычу, - там, в лодке, еще мальчишка, но он вообще не шевелится. Может, поздно? - Крикнул он двум парням на берегу.
      - Я не видел, - дрожащим голосом произнес один из них.
      - Так ты и к лодке близко не подходил. Давай, Влад, тащи его сюда.
      У Влада подкашивались ноги, когда он шел к качающейся на волнах посудине. Заглянул внутрь. Парень был прижат к самому борту. Влад с содроганием протянул руку, дотронулся до его шеи:
      - Теплый! - крикнул своим.
      Попытался поднять тщедушное тело, но оно неожиданно оказалось неподъемным.
      - Виктор, помоги, он тяжелый.
      Виктор передал девушку на попечение третьего друга, вернулся. Вдвоем они извлекли парня, тот застонал.
      - Ну, слава Богу, живой, - Виктор был доволен.
      - Не знаю, - с сомнением ответил Влад, - вдруг помрет, кто виноват будет?
      - Смерть, - лаконично ответил Виктор.
      - Как девчонка, Стас? - спросил он, укладывая рядом с девушкой парня.
      - Плохо. Бредит.
      - А этот только стонет и то - редко. Вот вам и отдохнули!
      Море было тихим и ласковым. Вода - парное молоко. Ни ветерка, ни волны. Так, легкая - легкая рябь по поверхности в серебристых лучах восходящего солнца. Пахло йодом и озоном, как перед грозой, но ни облачка на горизонте. Густая тень от трехствольной ивы укрывала собой всю компанию. Наподобие, как двустволка укладывает наповал? Влад лихорадочно набирал на мобильнике номер:
      - Представляете, связи нет! Только что с женой говорил, была и вот - пропала! Что делать-то будем?
      - Для начала надо ожоги обработать, - деловито сообщил Стас, - вы смачивайте губы им постоянно, лицо, вообще, водой обливайте, а я посмотрю.
      - И никаких объявлений о пропаже людей не было, - то ли спросил, то ли констатировал Виктор.
      - Одежда странная, - добавил Стас, - украшения старинные, дорогие.
      Он тщательно сбрызгивал специальным спреем обожженные солнцем открытые места на теле девушки, разглядывая ее сарафан, венок с выцветшими лентами, блузу, когда-то белую.
      - Артисты, что ли? - подумал вслух.
      - Да, и парень в народном костюме, - добавил Влад, - где-то, видимо, праздник был, а они из художественной самодеятельности. Танцоры или хористы, потерялись. Я уже догадалась, что они затерялись из прошлого, а интрига будет?
      Девушка застонала, открыла глаза.
      - А, очнулась, красавица! Рыба моя, - обрадовался Виктор.
      Стас перешел к парню и наткнулся взглядом на широко открытые испуганные глаза: Перешёл, вроде через речку вброд - приблизился и наткнулся на... колючий кустарник? ;)
      - Ага, в сознании? Отлично, значит, будете жить! - воскликнул он.
      Пересохшими губами девушка попыталась что-то прошептать.
      - Не надо, молчите, - остановил Стас, - поговорим потом, когда вам лучше станет.
      Неожиданно поднялся ветер, небо удивительно быстро заволокло тучами. Послышался гром.
      - Да, не уехать! - С сожалением сказал Виктор, - ставим палатку! Я хотел отвезти их в больничку какую, ан нет, не удастся! В низине развезет дорогу так, что с головой увязнем.
      Палатку установили на пригорке, подальше от моря - начался сильный прибой. То есть прибой начинается вроде дождя - за минуту? Перенесли спасенных, напоили минералкой. Собрали походный мангал с небольшим козырьком: друзья всегда выезжали на природу, основательно подготовившись. Вскипятили воды для кофе. Приготовили шашлыки и вернулись в палатку, увидели, что гости уже сидят, переговариваясь между собой. Юноша был слабее девушки, к тому же Стас, обрабатывая ожоги, заметил у него на спине ссадины от побоев.
      - Чем и кто это тебя так отделал? - спросил он парня.
      - Хозяин кнутом, - хрипло ответил тот.
      Все трое мужчин засмеялись:
      - Хозяин? Ты что в батраках ходишь?
      - Как звать-то вас? - спросил Виктор, не дожидаясь ответа и разглядывая девушку.
      - Я - Аннушка, он - Ивашка.
      - Сколько же вы в море?
      - Мы вышли под утро шестого июля, - ответила Аннушка.
      - Сегодня седьмое. Сутки в море, - сказал Стас.
      Мужчины недоуменно переглянулись. В трехместной палатке стало тесно и душно. Снаружи - сильнейший ливень. Аннушка и Ивашка засыпали сидя. Разговор не клеился. Виктор предложил:
      - Может, мы их в джип перенесем? Разложим сиденья, будет удобно.
      Остальные согласились. Выйдя из палатки, удивились: было темно, как ночью. Уже через пятнадцать минут гости спали в чреве огромной машины. Виктор, заблокировав двери, сказал:
      - От греха подальше, машина новая, что там у них на уме? Странные какие-то. Батраки...
      Ветер и ливень усиливались, и друзья решили вытащить на берег челнок, в котором нашли спасенную парочку. Когда же в густом мраке подошли к берегу, его на месте не оказалось.
      - Уже унесло море, - решил Стас.
      В этот миг тучи разошлись, будто их разорвал ветер, аки в сказке о царе Салтане воды расступились! солнце осветило бушующее море, где недалеко от берега качалась на волнах знакомая посудина. Все трое увидели сидящего на веслах худого старика в оборванной и мокрой одежде. Видать в трёх метрах дудулька был? Ещё только покрой одёжки не описали... На корме полулежала женщина. Лицо ее было обращено к старику, а длинные волосы желто-болотного цвета уходили под воду, было слышно, как она смеялась. На носу лодки, почти скрытый фигурами людей, чистил белоснежные перья огромный альбатрос. То есть: людей там было ещё кроме русалки и старика полны-полно что ли? Почти скрытый альбатрос, но "белоснежность" крыльев - не иначе - ослепляла? Как мокрая одежда аж с немалого расстояния чувствовалась? Старик налегал на весла, лодка удалялась, и с ней происходили удивительные изменения: она становилась все больше, появились паруса, исчезли весла, по палубе забегали матросы. И вот на горизонте возник огромный трехмачтовый парусник, а над ним альбатрос. Да, это впечатляет!
      Друзья не отличались набожностью. Знали только, что крещены, церковь не посещали, исповедоваться не пробовали. В общем, были сознательными атеистами, но все трое, одновременно, перекрестились и, не сговариваясь, кинулись собирать палатку. Уже схватившись за колышки, опомнился Виктор:
      - Э, погодите! Там же спят эти, двое!
      Осторожно подошли к джипу, заглянули. Солнце осветило спящих. Аннушка улыбалась во сне, Ивашка вздрагивал, как от побоев, при этом они крепко держались за руки.
      - Как странно, - промямлил Стас, - они есть.
      - Ребята, а может, нам выпить чуток? - предложил Стас.
      Друзья вернулись к остывшим шашлыкам и согревшемуся коньяку. И от вида коньяка - стресс как рукой сняло! Вот тож - русские люди! Какой там нафиг "пиратский демонический парусник", когда шашлыки не доедены и коньяк стынет! Я что-то позабыла: а с чего их к морю-то понесло, когда шашлыки дожидались и коньяк - в наличии? То есть: знание психологии человеческих дитёнышей продемонстрировано! Остаток утра провели почти без разговоров, но и без особого беспокойства. Допили, стало быть! Оно и полегчало! Погода постепенно улучшилась. Порывы ветра прекратились, море успокоилось. А к полудню они уже крепко спали.
      ***
      Аннушка топнула ножкой, крикнула в лицо отцу:
      - Я лучше утоплюсь, не пойду за твоего Смолянинского!
      - Аннушка, доченька моя! Ну что ты настырная такая! Ты пойми, он хорошая партия! Сначала - он уже не мальчик, по девкам дворовым шастать не будет!
      - Да, не мальчик! Служили вы в одном полку! Тятя! Я за этого старика не пойду!
      - Аннушка! Он богат, аки турецкий паша! Душ крепостных за ним только пятьсот числятся. А именье какое? Очень справно! Дом в Питере! Он при дворе принят. Ты еще спасибо отцу скажешь! Аки ты скажи мне, тятя, мне ли старому отдаться? Мне же к молодым охота - красным телом прижиматься! Зачем современную жаргонную форму-то включили? Чтобы героев "нашего времени" описать? Не говорили так на Руси в те времена.
      - Не пойду! - Потрясая кудряшками вокруг чистого высокого лба, прокричала Аннушка, и, хлопнув дверью, выбежала из залы.
      - Вот, взрастил, все жалел: "Сиротиночка, без мамки растет!", - строя презрительные рожи и слегка пришепетывая, произнесла из угла молчавшая до сих пор благообразная женщина.
      - Молчи, Варька! Думаешь, хочется мне дочь старому хрычу отдавать?! Совсем не хочется. Так долг! Долг обещал простить, паскудник этакий! И сверху еще добавить! Да ему на тебе жениться в пору! Как раз и по годочкам подошла бы и по интересам, - и громко рассмеялся собственным словам.
      - Ну, Николя! Ты обидеть меня решил? Ну, возраст, может, и подходящий, всего на пять годков меня старше. А интересы? Пфи... Зря ты, братец, зря... Я в Варшаве при дворе блистала!
      - А что ж ты при дворе замуж не вышла, так в старых девах и осталась? - снова расхохотался помещик, - а с ним и вспоминали бы, кто при каком дворе и когда блистал! Я-то доченьку свою понимаю! Уж как я матушку ее любил, уж как!
      - Да, да, любил. Вот дитя сиротой и росло. Надо было свою брать, местную! Мало ли помещичьих дочерей - кровь с молоком, ждало твоего предложения? Нет, из Питера привез, чахлую, да дохлую! Питер - выражение конкретно новое. Вероятно, скоро мы поймём, почему автор так сбивается на современность? - Не иначе: это снится какому-то "герою нашего времени" - голубчику?
      - Не оскорбляй память моей Сонюшки! А то - выгоню! Куда ткнешься?
      - Ладно, ладно, Николя! Успокойся! Что с девкой-то делать будем?
      - Какой девкой? Ты дочь мою девкой называешь? - теперь ножкой уже топал приземистый и круглый Николя.
      - Тьфу, на вас, - в сердцах произнесла Варвара, - друг дружку стоите! Пойду, об обеде похлопочу.
      - Да, да и на седьмое подумай, может индюшку зарезать? Сваты будут!
      - Тю, индюшку ради этого резать! Утки хватит!
      Оба услышали шорох в дверях, оглянулись, но только тяжелая штора слегка покачивалась от сквозняка. Варвара пошла хлопотать по хозяйству, а Николя, налив себе водочки собственного приготовления, уселся в мягкое глубокое кресло и погрузился в мечты. Он представлял, как, выдав Аннушку замуж, сможет починить покосившийся дом, который не знал ремонта уже лет этак десять, как приобретет новый выезд, и, может быть, сам посватается к дочери соседской помещицы. Та жила в еще большей нужде, распродавая потихоньку крепостных, с десяток-то всего и остался.
      ***
      А в это время Аннушка рыдала на плече любимого:
      - Выдаст же он меня! Выдаст! Седьмого уже и сваты будут!
      Ивашка, растерянный и несчастный, гладил по голове свою любушку:
      - Сбежим, давай сбежим, Аннушка? По тексту - Ивашка ей вроде сына проходит, а не дружка.
      - Не могу, Ивашка! Тут матушкина могилка. И отец пропадет без меня! Сестрица его, Варвара, разорит и по миру с сумой пустит!
      - Так тебя же все равно здесь не будет!
      - Я рядом, близко! Вот, что, Ивашка, я решила. В ночь на Ивана Купалу приходи на сеновал. И я приду! Пусть это будет наша первая и последняя ночь любви!
   Созрела я, приди, о, мой любимый! Тебя я лаской насмерть упою! А мужичка, которого мне прочат - своей порочностью, пускай - убью!
      - Аннушка, а как же я? Я ж не стерплю, я его убью!
      - Что ты, Ивашка! Грех-то какой! Даже думать не смей! Я приду послезавтра к ночи на сеновал! Хочешь большой и чистой любви - приходи на сеновал! Похоже на пародию.
      Коротко поцеловав любимого, Аннушка вышла из птичника и увидела далеко впереди прямую как жердь, всю в сером, тетку. Наподобие "женщины в белом", - автор, видать "с миру по нитке" - насобирал "повесть о Ромео и Джульетте"? Та бежала, как-то странно подскакивая на ходу.
      "Чего это она? - удивилась Аннушка, - мне-то что делать? К белошвейкам сходить ли?" Домой выслушивать уговоры, тем более теперь, когда она узнала, что ждут сватов, совсем не хотелось.
      Варвара ворвалась в гостиную, где мирно почивал счастливый отец, с воплем:
      - Дождался! Взрастил змею на груди! Позор! Позор!
      Помещик подскочил, забегал по комнате, натыкаясь то на кресло, то на шахматный столик, зацепился за трофейный турецкий ковер и растянулся на полу, прямо у ног сестры:
      - Что? Пожар? Мор? - Верещал он испуганно.
      - Вот, дурак! Какой был в детстве дурак, такой и остался, - расхохоталась Варвара, - когда пожар и мор, не сестра к тебе прибежит с известием, набат прогремит! Нет еще пожара, но может и случиться! Доченька-то твоя снюхалась с крепостным! С Ивашкой! Сама слышала - честь она ему на Ивана Купалу отдаст! Выстроясь, вероятно, что тот солдат на плацу! Вот, дождался! Дожился! - Варвара злобно толкнула брата.
      Он растерянно посмотрел на сестру, сел на пол, подтянул короткие ножки к двойному подбородку, обнял их руками и подумал: "Эк же тебя угораздило-то, доченька! Как ты могла? Да, Ивашка сын кормилицы, росли вместе, но... И что ж ты так неосторожно с любимым-то говорила! Вот, что мне теперь делать? Умолчать - нельзя: Варька все знает! Парня насмерть забить, как положено - жалко. И тебя, дурочку, жалко".
      - А я думаю, и хорошо бы было, - решил он прощупать почву, - пусть бы ее не старый хрыч покрыл, а мальчик молоденький. Рассуждает о дочурке папик, как о телушке или собачке.
      Сестра плюхнулась в стоящее за спиной кресло, всплеснула руками:
      - Да что ты несешь? Дурак старый! Да позору, позору не оберешься!
      " Да, с тобой точно, не оберешься позору, жалко мальчонку-то, жалко!", - тоскливо думал помещик. Встал, отряхнулся, отдернул кафтан, позвонил в серебряный колокольчик. Приказал слуге:
      - Приведи старосту.
      В комнате повисла плотная, гнетущая тишина. Ни брат, ни сестра не проронили ни слова до появления крепостного. Когда же тот вошел, помещик сказал:
      - Вот что, высечь Ивашку!
      - Да за что, Ваша светлость, - изумился старшина, - работает парнишка справно, нареканий нет.
      - Сам знаю за что, - прервал помещик, - строго наказать!
      - Батогами его, - заверещала Варвара, - батогами! А потом в кандалы!
      - Молчать! - Взревел Николя, - Я здесь хозяин! И я распоряжаюсь казнить или миловать! Наказать, кнутом! Не калечить! Это мой крепостной! Мне он здоровым еще понадобится.
      Изумленный староста отправился выполнять приказание. Варвара, покачав осуждающе седой головой, тоже ушла. Расстроенный хозяин выпил еще рюмочку водочки, то есть он уже весь день за банкетом был? А чего не сообщили, что он спьяну с сеструхой говорил? закусил хрустящим солененьким огурчиком и пригорюнился. Со двора доносились звуки ударов хлыста. Ивашка не вскрикнул.
      Вечером, за ужином, Варвара очень значительно произнесла:
      - Так будет с каждым, кто на честь семьи посягнет.
      Николя, испуганно взглянув на дочь, едва не подавился. Аннушка удивленно вскинула кверху брови:
      - О чем это вы, тетушка?
      - А то не знаешь будто! - возмутилась Варвара, - поделом твой Ивашка получил, поделом! На чужое нечего зариться!
      У Аннушки потемнело в глазах. Она вспомнила звуки кнута, которые слышала из раскрытых окон у белошвеек, поинтересовалась, не знают ли кого и за что порют. Никто не знал. И еще Аннушка вспомнила серую, подпрыгивающую на бегу тетку.
      - Вот оно как, тетушка, - прошипела она, - значит, чужая любовь глаза застит? Своей не случилось, так и другим не дать?!
      -Доченька, не надо, давай без свар, - запричитал отец.
      - А вы-то, батюшка, тоже хорош! Изувечили парня за данное мной обещание. Тогда бы уж обоих нас на месте преступления поймали, да под батоги! В угоду сестрице!
      Аннушка встала, опрокинув тяжелый стул, и ушла в свои покои и приказала горничной позвать старосту.
      ***
      Задолго до первых петухов Аннушка пришла на берег. Было очень тихо, луна едва пробивалась сквозь густые тучи. Ивашку напутствовал староста:
      - Курс держи все время на юго-запад. До дельты реки на веслах очень трудно, старайся идти так, чтобы видеть слева сушу. Но не близко. Уже часов через пять в погоню кинутся. Ох, храни вас Господь! Там, под лавочкой, вода, сухари, рыбка вяленая. Найдете.
      Он оттолкнул лодку, перекрестил беглецов и медленно пошел в имение. Ивашка взялся за весла. Плыли молча. Аннушка наблюдала, как исчезает в темноте родной берег. Вскоре первые солнечные лучи позолотили облака. Ивашка, играя мышцами и почти не напрягаясь, греб, напевая себе под нос унылую рыбацкую песню. Слева едва угадывалась суша. Аннушка задремала. Когда же проснулась, солнце палило вовсю. Влюбленные достали запасы, приготовленные старостой, поели, попили.
      - Тебе надо бы отдохнуть, - сказала Аннушка, - давай я сяду на весла.
      - Не сможешь. Лучше я посплю с полчаса, и снова - в путь.
      Аннушке было боязно переходить с места на место в маленькой лодчонке, но она поднялась, несмотря на возражения Ивашки. Переступая через лавочку, запуталась в сарафане и упала в воду. Ивашка кинулся следом. Обняв любимую, он потянул на себя челн, неглубокая посудина вдруг стала на борт, Ивашка еле успел оттолкнуть второй борт. Лодка вернулась на место, но запасы воды и пищи выпали. Аннушка испугалась: она не умела плавать. Ивашка приказал ей держаться крепче, подплыл с другой стороны, влез в лодку и потом уже втянул в нее Аннушку. Испуганные и утомленные неожиданным купанием, расстроенные потерей пищи и воды, беглецы решили продолжить путь, но вскоре Ивашка совсем выбился из сил. Он лег на дно лодки и заснул. Как заснула сама Аннушка, она не помнила. Когда же они проснулись, берега не было видно. Сориентировавшись по светилу, пошли дальше на юго-запад. Солнце жгло нещадно. У обоих уже вздулись волдыри. Чайки носились с криками у самой воды. "Быть дождю", - подумал Ивашка, упрямо работая веслами. Страшнее всего было попасть обратно - домой. Тут уж не поздоровится обоим. А его точно - забьют!
      Постепенно солнце стало клониться к закату, подкрашивая лиловым оттенком облака и волны. Очень хотелось пить. Носовая часть лодки была крытая, с дверцами, подвязанными проволокой. Ивашка заглянул туда:
      - Аннушка, да здесь клад! - воскликнул он, доставая полную бутыль.
      Оказалось, что это вино. Аннушка рассмеялась:
      - Староста украл?
      - Не думаю, - возразил Ивашка, - смотри: написано не по-нашему.
      Аннушка внимательно осмотрела бутыль, прочитала:
      - Да, батюшка редко покупает вина, а тем более такие дорогие. Это французское вино, и очень старое. Ему не меньше двух сотен лет. Чье это?
      - Не знаю, Аннушка, кто нам это послал. Может Бог, а может, сатана. Знаю только, что появилась надежда.
      Он снова залез в тайник, нашел там еще маленький сундучок. В нем лежали старинные бокалы, два золотых кольца и жемчужное ожерелье.
      - Это мы брать не будем, - испугалась Аннушка, - это слишком дорого, и потом, нам жизнь это не спасет!
      Ивашка не возражал. Они выпили терпкого вина. На море опустился теплый летний вечер.
      - Сейчас девушки и парни прыгают через костры, пойдут искать цветущий папоротник,- вспомнил Ивашка, - а ты мне что-то обещала? Ночь на Ивана Купалу наступила.
      Аннушка кротко взглянула и зарделась. Ивашка подвинулся ближе, нежно обнял возлюбленную, она не оттолкнула его, как обычно. Он почувствовал два маленьких и упругих холмика, осторожно провел рукой вдоль тела, ощущая ответное возбуждение и радость, нашел губами горячие губы любимой. Море мерно покачивало лодку, на дне которой происходило великое таинство любви. Даже луна не посмела их побеспокоить, так и не выплыла из облаков.
      А потом погода стала портиться: поднялся сильный ветер, набежали тучи, начался дождь. Волны кидали лодчонку с гребня вниз, и Аннушка чувствовала, что еще немного, и они перевернутся. Ужас охватил ее, мысленно простилась с этим светом, поэтому, когда очередная волна опрокинула лодку, приняла судьбу как данность, и камнем пошла ко дну. Ивашка успел подхватить любимую, подтянул к перевернутой лодке. К Аннушке вернулась способность мыслить:
      - Ивашка, что же будет теперь? - спросила она.
      - Держись крепче, - ответил Ивашка, - непогода вечной не бывает.
      Он уверенно держал ее одной рукой, второй вцепился в киль лодки.
      - Давай, забирайся наверх, - скомандовал, старательно подталкивая.
      Они с большим трудом взобрались на киль. Ивашка сел верхом, как на коня, прижал к себе Аннушку:
      - Попробуй заснуть, я тебя держу.
      Заснуть, конечно, не удалось. Море бушевало, злилось.
      - Ивашка, это Господь наказывает меня, что я батюшку опозорила, - сквозь слезы шептала Аннушка.
      - Нет, - возразил Ивашка, целуя ее, - это он проверяет нас на крепость, чтобы потом подарить долгие годы счастья.
      Сам Ивашка уже не верил, что они выберутся живыми. Неизвестно, куда их несет море, продукты и вода потеряны, а сейчас унесло куда-то и весла. Шторм становился сильней, волны - выше, гремел гром, сверкали молнии, ветер то хохотал, то плакал. Надежды таяли. Вдруг, особенно сильная волна подкинула лодку, поставила ее сначала на борт, а потом перевернула днищем вниз. А обычно лодка плавает днищем вверх, ага? Аннушка и Ивашка, снова оказались в бурлящей воде. Аннушка вцепилась в руку возлюбленного, неумело барахтаясь и путаясь в длинном сарафане, стала тонуть. Ивашка тащил ее наверх, но Аннушка отпустила руку. Ивашка нырнул, подхватил любимую. Уже в который раз! - Бесконечные повторы. Лодку уносило в сторону. Взвалив Аннушку на спину, Ивашка из последних сил плыл к лодке.
      Почти в беспамятстве он перевалил через борт Аннушку, сам взобраться уже не мог. Держась обеими руками за лодку, плыл рядом. Почувствовал, что замерзает. Аннушка не шевелилась. Теперь Ивашкой овладело отчаяние. Он беззвучно плакал от собственного бессилия, еще немного, и его оторвало от лодки, понесло куда-то. Очнулся Ивашка рядом с Аннушкой на дне лодки. Прижавшись друг к другу, они вцепились в борт. Шторм продолжал бушевать.
      Лодку снова перевернуло. Ивашка удержал Аннушку в объятьях, хотел снова влезть на киль, но кто-то сильный и холодный подхватил обоих, перевернул лодку и бросил беглецов на дно. Ивашка прижал к себе едва не захлебнувшуюся Аннушку. Он смотрел как тощие, но жилистые руки вцепились в борт. Потом из пучины вынырнул старик. Он пытался влезть в лодку, но веревка на шее с чем-то тяжелым тянула его в воду. "Утопленник?" - испугался Ивашка. Над морем раздался женский смех:
      - Слышишь, Старый Моряк? Они думают - ты утопленник!
      - Помоги, - прохрипел старик.
      Ивашка потянул на себя веревку. Аннушка испуганно вскрикнула, когда к ее ногам упал огромный мертвый альбатрос. Следом влез старик.
      - Кто ты? - спросил Ивашка.
      - Я Старый Моряк. Когда-то очень давно я шел на корабле в Северное море. Но мы заблудились. И океан носил нас много лет, не возвращая суше. За нами везде следовал альбатрос. Однажды, (не знаю, может, у меня помутилось в голове?), я выстрелил в него из арбалета и убил. Другие моряки привязали мертвого альбатроса мне на шею. С тех пор я с ним живу.
      - Как страшно, - прошептала Аннушка.
      - Нет, это не страшно, - возразил старик, - страшно, что все моряки на корабле умерли, и только я зачем-то живу.
      Ивашка заметил, что внезапно шторм стих. Почувствовал крен, оглянулся. Сзади на него смотрели огромные зеленые глаза. Он больше ничего сначала и не увидел, но потом рассмотрел длинные желто-болотные волосы и хищную улыбку.
      - Ундина, не пугай их, - попросил старик.
      - Да их уже не испугать. Они дважды тонули. Я еле успевала подхватывать их, - говорила русалка, забираясь в лодку.
      - Так это вы нас спасли? Вы подложили вино? - спросила Аннушка.
      - Вино - нет, вино и сундучок, это - он. Я только из воды вас вытаскивала. Ах, любовь, любовь! - Вздохнула Ундина, - я вот, тоже когда-то...
      - Не хнычь, думай, как помочь!
      - А что тут думать? Греби к берегу, Старый Моряк! - Ундина перегнулась через борт, и подала весла, - скоро рассвет. Тебе надо успеть.
      - А что успеть? - Спросила Аннушка, она совсем осмелела.
      Старик взялся за весла и стал грести. Потом сказал:
      - Есть только одна ночь в году, ночь на Ивана Купалу, когда с меня может быть снято проклятие. Но для этого я должен спасти влюбленных.
      Он старательно греб. Ундина достала из сундучка кольца, протянула их Ивашке, надела на Аннушку колье. Кольца пришлись как раз впору. Когда они увидели землю и первые, еще робкие лучи солнца пробежали по облакам, Ундина подала влюбленным бокалы с вином:
      - Выпейте за ваше счастье и удачу старика.
      ***
      Оглушительный рев клаксона разбудил хмельную компанию. Все трое подбежали к машине. Испуганные, Аннушка и Ивашка жались друг к другу. Открыв машину, Виктор сказал:
      - Вылезаем, - гости дорогие!
      Есть было нечего, рыбалка не удалась из-за странных событий, а шашлыки съели за день.
      - Поедем в город, - предложил Влад, - Все равно уже ничего не поймаем. Да и найденышей надо отвезти.
      - В милицию или больницу? - спросил Виктор.
      - Да можно и в милицию, - отозвался Стас, - ожоги почти прошли.
      Они быстро приготовили кофе, свернули палатку, покидали все в багажник. Аннушка, Ивашка и Стас устроились на заднем сидении. Ехали молча. Дорога была пустынна и незнакома беглецам. Они все время оглядывались, поглаживали обивку кресел. Было заметно, что спасенные удивлены и испуганны. Вдруг Аннушка прошептала любимому:
      - Как ты думаешь, со Старого Моряка снято проклятие? Альбатрос ожил?
      Она прошептала это очень тихо, но каждый, находившийся в машине, четко услышал ее слова. Виктор в испуге нажал на тормоз, они чуть не перевернулись. Джип встал. Переведя дух, Виктор оглянулся и сказал:
      - Альбатроса мы видели живым, а ваша лодка превратилась в корабль. А теперь забудьте и никогда никому не рассказывайте эту историю.
      Аннушка счастливо улыбнулась:
      - Как хорошо!
      Джип медленно тронулся, дальше ехали молча.
  
  
  
   Резюме:
   Наконец, дождалась уже развязки - это ж столько ждать, когда дело уже именно было ясно давно! Если бы хоть конец неожиданный, но - нетушки!
      -- Автор постоянно срывается на современный язык
      -- Часто предложения не связаны и изложено на тройку
      -- Спорно - насчёт новеллы
      -- Скучно с точки зрения однозначно затянутости - идея простая, а воды, не относящейся к делу многовато.
      -- Ну и лично мне - детский рассказец с точки зрения образов, которые - плоски и, мягко говоря, не убедительны.
  
  
  
  
   Автор: Тинфель
  
   Эссенциалист
  
     Пламя костра рассыпается тысячей нитей.
     Много людей. Разнится их тайная сущность.
     
     Рита. Руки тонкие, хрупкими кажутся. Но я-то знаю, сколько в них силы. Как раскроет ладони - белый столб из них рвётся ввысь. Или наоборот - чёрный пламень тянется, вбирают они его. Потом она сразу такой беззащитной становится. Усталой и маленькой, как девочка. Магиня моя. Корректор.
     "Любые оздоравливающие воздействия на человека при состоянии его сущности, близком к терминальному, абсолютно противопоказаны". Третий постулат Стандарта. И кто только это придумал? Почему - противопоказаны? Может, он ещё пожить хочет? Но не знает: как. И не может от затемнения избавиться. А Ритка - она всех вытаскивала. Любила потому что людей. Неразумные они, как дети. Невежественные и агрессивные. Варвары. Но хорошие всё равно...
     В нашей эссенциалии Рита проработала год. Приехала совсем молоденькой феечкой, только из института. Опыта - ноль, зато академические знания, сертификаты. А уж энтузиазма... Мы только диву давались, когда она на работу каждый день на электричке моталась. Четыре часа на дорогу. Это ж надо... Примчится, отработает, а вечером - молока выпьет на вокзале, за целый день-то, и домой. Несколько месяцев так ездила, пока я ей общежитие не выбил.
     Вот как хотела помогать. Исцелять. Длинненькая, худенькая, в нелепой розовой куртке, волосы растрёпаны. "Птица фламинго" мы её звали. И при этом - красавица... Как у неё получалось? Глаза большие серые распахнуты - они и сейчас такие. Только теперь я в них себя вижу. А раньше не видел - боялся. "Севка, ты - волшебник!" - она мне всегда говорила. А я плечами пожимал. Волшебник? Ну да. Сама-то кто?
     - Я? Фея.
     А теперь она другая стала. Взрослая. Вдумчивая. Глубина в ней такая, что до дна не всегда достать можно. Даже мне...
     Рита, прости меня...
     
     ***
     Помню то утро, когда она вошла в мой кабинет. "Можно, Всеволод Вадимович? Я к вам". И всё. Я сразу понял, что возьму её на работу. А солнце хлестало в окно - как летом, солнце не хлещет, это дождь может хотя сентябрь уже вовсю разгулялся. И наши "дракончики" в горшках - драконовые деревья - так и тянули к нему длинные острые листочки. С кадрами у нас тогда неважно было, поэтому брали даже приезжих магов, вопреки Стандарту. Всегда нарушали, что делать... Даже когда нам резко прибавили зарплату, эссенциалистов больше не стало. "Светить другим" - страшно.
     Соседние эссенциалии знали, что мы нарушаем. Мне тридцать лет было, когда сделали директором, а совету Лиги это ох как не понравилось! Всё копали под нас, брешь искали. Только не нашли. Мы же не школьники, умеем концы прятать.
     Вошла, значит, она, и давай документы свои доставать, один за другим по столу раскладывать. Тут матроны наши прибежали - Наталья с Людмилой - и давай ахать и причитать, из рук в руки передавать её корочки. Клуши столичные. По возрасту-то они мне в матери годятся, а по факту - "замши". У них и половины таких бумажек не было. А у Ритки, хоть из провинции она - и Диплом нового образца, с гербом Лиги, и сертификаты, один лучше другого - целительский, психологический, магический, коррекционный. И конечно - значок на груди. Серебряная паутинка, а на ней - большая буква "М" - "Маргарита". У каждого из корректоров есть именной значок. Это символ сущности. Жив маг - "жив" и значок. После выпуска все их таскают, не снимая - гордятся. Потом как-то забывают.
     Приняли мы её на работу. И начались чудеса.
     В помощницы ей дали молодую девчонку, ей ровесницу - Катю. Катя всеобщей любимицей в эссенциалии была. Юркая, умненькая, приветливая, характер лёгкий, помочь всегда готова. А главное, давно работает у нас. И всё знает. Как с клиентами разговаривать? Что одним можно обещать, а другим - ни в коем случае? Кто буквально понимает, а кто иносказания ищет? Народ-то один и тот же приходит, знаем всех, как облупленных. И они нас знают, привыкли уже. А вот к Рите - не привыкли. Потому что она - другая.
     Гордая слишком, независимая. Талантливая. И способности её видны глазом. Светится вся, будто многогранник в солнечных лучах. Не всем это нравится. В том числе - коллегам. И, как на грех, рассеянная и романтичная слишком. Наша работа, она точность любит, скрупулёзность, отчётность, бумажную волокиту. А Рита - всё в памяти, в уме держит. И коррекцию свою проводит - будто с потолка решение берёт. Тут придраться всегда можно, если специально искать...
     Но люди пошли. Увидели нового специалиста, потянулись. Молодые, они всегда сначала доверие вызывают и надежду. Почему только потом их же и предают - не понимаю. Сколько наших коллег сгорело, за один только прошедший год! Вспомнить страшно. Пять человек на город.
     А мы ведь не чернокнижники. Обычные люди - просто со знаниями. Маг - это профессия.
     Идёт к нам народ со своими проблемами. С самым насущным. У одного - внучка в секту ушла, у другого - судороги, падает прямо на улице, а потом ничего не помнит. Третьего с работы уволили, четвёртого девушка бросила, у пятого - рак... И много их, никак не заканчиваются. Хоть сутками работай, без перерыва. Но - нельзя. Маг должен отдыхать, иначе - иссякнет, высохнет весь. Все по-разному трудятся, но обязательно гомограмму составляют: что да как, какие акцентуации, личностные предпочтения, детские болезни, врождённые травмы, пережитые несчастья... Рисуют схему - на розу ветров похожую, называется эссенциальная* паутина - или лабиринт сущности. А потом, двигаясь по отдельным ниточкам, пытаются затемнение найти. Сгусток такой. Комок. То место, где линии в клубок сплетаются.
     У нас все стараются побольше клиентов принять в короткий срок. Ведь за сверхнорму премию дают. Когда такой поток течёт, нет времени на доскональный поиск. Развязал пару узлов - и ладно. Человеку полегчало - он и благодарен. И магу - доход и уважение. А то, что через месяц клиент опять явится, с другой бедой - так это жизнь сложная. Экология плохая, стрессы. Первое впечатление: рассказ о наших людях - первый из пяти и вправду на тему о "героях нашего времени".
     Всё это верно. Но можно проблему с первого раза устранить. До конца. Да так, что человек сам поймёт, как себе помочь, если что. Ключ к нему подобрать, да самому же и вручить. Не это ли наша цель? Но работа эта долгая, тяжёлая, а главное - невыгодная. И клиента мучить - и самому премии не видать. Ведь времени на одного человека много тратится, можно было бы десяток принять. А результат - он не сразу будет. Да надо ещё доказать, что благополучие - заслуга мага.
     Ритка, она наивная. Увидит клиента, нарисует лабиринт, и давай в нём шастать. Хочет всё и сразу. Максималистка. Вот таким макаром и вылечила одного, с нервным тиком. Огромную бобину размотала! И как его в детстве одноклассники дразнили, потому что очки носил, и как в армии лиха хлебнул, и как переживал всю жизнь, что не успел институт закончить. Когда она это из него вытащила, узелки нашла да развязала - не только тик прошёл - зрение исправилось, а мужик и не мечтал о таком. Но главное, комплексы исчезли у человека. Он будто заново родился. Поверили Рите люди, хоть и не понимали, как ей такое удалось. А всё закономерно. Только надо каждый шаг свой фиксировать в схеме, иначе подумают, будто ты сверхвоздействие использовал. Тогда могут и в чёрной магии обвинить. А за это до сих пор сжигают...
     - Вы ваш юношеский максимализм бросьте, Маргарита, - не раз говорила ей Наталья, - может быть, вам схема и не нужна. А Трибуналу - нужна. И если они пошаговую коррекцию не увидят - как вы будете оправдываться?
     - Так ничего же не случилось. Наоборот, человеку хорошо.
     - Кстати, чем вызван такой интерес к этому клиенту? Он заинтересовал вас?..
     Никто не верил, что она не берёт взятки. Конечно, благодарные исцелённые люди с радостью дарили ей цветы, конфеты, игрушки всякие. Может, и деньги кто предлагал, не знаю. Но вряд ли много. Откуда деньги у народа с уровнем жизни ниже среднего? Те, кто получше живут, очереди в эссенциалию не занимают. Они идут в платный центр, без суеты, толчеи и с индивидуальным подходом. А у Риты к каждому подход был. Не конвейер, как предполагает наша работа.
     Смотрел-смотрел я на неё и влюбился. Не знаю, как это со мной случилось, только однажды почувствовал желание войти в её лабиринт. Как лавина какая-то с гор на меня свалилась. Не выдержал, достал личное дело и паутину её развернул. А в ней ни одного узелка нет! Будто вышивка гладью, двухсторонняя... Закрыл глаза и ладонью вожу, чувствую тепло. Тут как раз Рита вошла - неслышно, но я почувствовал, что она здесь, смутился. А она как глянула - сразу всё поняла, обрадовалась, как ребёнок. Я что-то прохрипел, типа: "Рита, я бы хотел, чтоб вы мне сводку составили..."
     ...Мы долго сидели друг напротив друга. Все уже ушли, а мы всё разговаривали. Сначала - о работе, потом... Потом - о нас. В тот момент я был женат, но моя семейная жизнь существовала только на бумаге. У Татьяны давно был другой мужчина, она собиралась подать на развод. А Ритка... Она как будто разбудила меня. Я даже подумывал, не размотала ли она мою эссенциальную паутину, так мне было хорошо. Легко и свободно жить. Вы знаете, что это такое - жить легко и свободно? Значит, ваш лабиринт не затемнён. А вот я раньше не знал...
     Я проводил её далеко за полночь. А наутро почему-то вся эссенциалия знала о нашем романе, хотя ничего особенного не произошло. И вот тут на неё взъелись по-настоящему.
     Девчонки шушукались за спиной. Даже клиенты (им-то кто сказал? да и какое им дело?) часами просиживая в коридоре перед кабинетом, осуждали "современную мораль". Одна Катя питала к ней прежнюю искреннюю дружбу. Эх, Катя-Катя...
     Ольга - заведующая сектором магов первого звена, где Рита трудится - цеплялась к ней, словно специально выискивая повод.
     Так и вижу эту картину. Вызвала Риту, смотрит холодно. Черты у неё тонкие, резковатые, хоть и красивые. Нос с горбинкой, губы под перламутровой помадой кажутся бледными. Да ещё волосы чёрные, при голубых-то глазах. Демоническая внешность...
     Смотрит на Риту и говорит: "Где ваши отчёты, Маргарита Сергеевна"? А Ритке в последнее время не до отчётов было, народ валом валил. И не только её районы, из других тоже приходили - не откажешь ведь! Не откажешь...
     Какие тут отчёты! Очухаться бы до утра.
     Странная всё-таки вещь - Эссенциалия. Первый магистр, мир его праху, задумал её как избавление от бед. Здесь должно быть светло и тепло. И хорошо. Ведь мы другим помогаем, значит, и себе помочь могли бы. А на деле - всё не так. Холод и тьма. И дрязги. Зависть. Злость. Предательство.
     
     ...В некоторых случаях нам помогать запрещено. Их немного.
     Если возраст клиента превышает восемьдесят лет. Да-да, восемьдесят!
     Потому что к этому сроку, как ни крути, эссенциальные линии теряют эластичность, становятся тонкими, ломкими, и распутать их свалявшиеся хитросплетения сложно. Раньше пытались, но даже у самых умелых и опытных корректоров нет-нет, да и порвётся одна-другая нитка. А это ведет к беде. И для мага такое напряжение даром не проходит - можно силы лишиться. Но если клиенту семьдесят девять - мы обязаны его взять. Даже если видим, насколько его "паутина" ослаблена и истончена.
     Не имеем мы права вмешиваться и при четвёртой - последней - стадии рака. Невозможно. Потому что эссенциальные нити уже порваны. Пришлось бы их выуживать по всему организму и заново в паутину сплетать. Ах, как это для человека тяжело! Он ведь не один месяц жил с разрушенным лабиринтом, а тут... А магу такую коррекцию совершить - всё равно, что родить его заново. Никакой энергии не хватит.
     Ритка вот однажды заболела - перенапряглась. Пришлось две недели восстанавливаться. Тут на неё все окрысились: "Почему мы должны принимать её клиентов? У нас своих много".
     Только это начало было. А дальше...
     ***
     Приходит раз под вечер к ней дед. Под самый конец приёма. А Рита усталая, отпахала смену. Дед говорит: "Меня Ольга Михайловна прислала". А деду-то без одного дня -восемьдесят. Обычно сложные случаи заведующая сама берёт, а тут...
     Рита начинает анализ проводить. Сначала расспросила обо всём. Дед на боли какие-то жалуется, внизу живота. Рита просит его лечь на кушетку - надо выяснить: откуда боль? Дети обижают? Пенсия маленькая? Или тоска какая? Закрыла Рита глаза, водит рукой.
     Нам недавно аппарат привезли, замечательная вещь. На чувствительную панель управления маг кладёт правую руку, а левой - сканирование проводит. Одна рука воспринимает, другая - излучает. Датчик. И вся информация на экране в эссенциальный лабиринт преображается. Водит Рита рукой и без паутины чувствует, что у мужика - рак кишечника. Четвёртая стадия. А лет-то почти восемьдесят... Вмешиваться нельзя! Как заведующая могла направить его?!
     Хуже всего, что позади - тяжёлый рабочий день, сил у Риты мало. Не поможет она деду, понимает, что не поможет. Но что сказать? "Иди - умирай"?!
     "Может, хоть причину найду?" - думает Рита. Ведь человек часто и сам справляется. Надо только объяснить ему - как.
     Дед лежит, отдыхает, а Рита работает. Бегают по экрану разноцветные точки, вектора пересекаются. Временные, пространственные, личностные... Края паутины похожи на острые льдинки. А затемнение прямо по центру - будто разодранный кошкой клубок.
     И сгустки энергии в него ухают, словно в воронку. Где же первопричина?
     Нашла. Опять психология. Восемьдесят процентов всех наших бед.
     - Иван Романович, я не смогу вам сразу помочь. Но вы можете помочь себе сами. Помиритесь с дочкой, вы за что-то на неё очень обижены. И мне видится, что зря...
     - Да я и сам чувствую, - срывающимся голосом произносит мужик, - что зря. Не виновата она, не может чаще приезжать, сама ведь нездорова... пятьдесят семь уже... Дети у неё, внуки, и все работают, учатся... Всех накорми, обогрей, утешь, в школу отведи...
     Подбородок у деда дрожит, того и гляди, слёзы закапают.
     - Вот видите, - шепчет Рита, - не расстраивайтесь. Вы бы прислали её ко мне, дочку. Или пусть по месту жительства в эссенциалию сходит. Везде ведь есть...
     Мужик уходит. Рита, обессиленная, плетётся домой и сразу же засыпает. Отчёт она, естественно, не сделала, лишь последние данные в компьютере есть. Лучше б не было...
     А утром - констатация у нас. Умер ночью дед. С дочкой помирился и на радостях пива решил хлебнуть. Лет десять не пил, а тут... Живот моментально схватило. Перитонит, а потом - всё. Прямо на операционном столе скончался. На вскрытии, конечно, рак четвёртой стадии подтвердили. Излечение и в более лёгких случаях не сразу наступает, даже если человек всё правильно сделал. А тут - "четвёрка", лет много и вмешательство запрещённое...
     Может, наши и спустили бы всё на тормозах - ведь дед не по Ритиной вине умер. Но внучка его какой-то шишкой оказалась. Подняла бучу: "Как это так, дед ни на что не жаловался". А то, что опухоли не один месяц, даже не один год растут - кому какое дело?
     Эссенциалия виновата.
     И тут - Трибунал вмешался. Наши Людмила с Натальей, как про Трибунал услышали, побелели, словно снег в январе, позеленели, будто первая весенняя трава, а потом пурпурными сделались, как пионы. Видано ли?! Девчонка сопливая их под монастырь подвела?!
     А Ольга, вся серая, вызвала её и только бросила, как обожгла:
     - Собирайте вещи!
     Рита стоит - ни жива, ни мертва. И деда жалко, и не думала она, что всё так обернётся. Да и с Трибуналом не сталкивалась ни разу. Лишь пролепетала:
     - Ольга Михайловна, вы же сами его прислали...
     - А диагностику проводить я за тебя буду? А Стандарт ты почему нарушила?
     Что тут скажешь?
     - Помочь хотела...
     - Вот и помогла, - отрезала Ольга, - нам всем!
     Людмила себе тут же "больничный" взяла, Наталья, зло зыркнув на Риту глазами, помчалась в Управление комиссию умасливать, чтоб эссенциалию не закрывали. Ольга ко мне подошла.
     - Всеволод Вадимович, выпишите командировку.
     Это чтоб с Ритой, значит, ехать. Сама стоит, шатается. Ей уже приходилось с Трибуналом общаться. Только не рассказывала никогда. Кто ж тебя, дуру, просил Ритке нестандартного клиента присылать?!
     - Не надо, - говорю, - Ольга Михайловна. Я сам. Только вы расскажите мне: как и что.
     Она на меня посмотрела как на сумасшедшего, потом в её глазах что-то блеснуло - понимание появилось. И наконец - сочувствие.
     - Хорошо, - вздыхает, - слушайте.
     Впрочем, рассказала она немного. Но ох как пригодились её советы...
     
     ***
     В первый раз пришлось мне увидеть "трибунальщиков". Три бесцветные дамы и суровый Главный, Артур. Где-то я видел его, но вспомнить не могу. Ритку оттеснили к окну, сесть не разрешили, все вещи отобрали. Ольга знала, как доказательства собирают, а вот я даже предположить не мог, что это выглядит так отвратительно.
     День солнечный, в окно веет свежестью, птички поют, из автомобиля во дворе играет музыка... А Риткино немудреное рабочее место рушат на глазах. Дамы действуют быстро и слаженно. Одна из компьютера информацию переписывает, вторая перетряхивает ящики стола, третья карманы у розовой ветровки вывернула и за сумочку принялась. А главный руководит. Молча.
     И я стою. Дурак - дураком.
     - Как вы это объясните?
     Фотография с празднования Ольгиного дня рожденья. Торт, конфеты и чай. Фуршетом. Взял кусок на тарелку, в чашку кипяток залил - отходи и пристраивайся, где место есть. Мне все говорили, что я слишком заигрываюсь в демократию. А я просто начальником себя не чувствую. Мне бы на линию, в первое звено... К Рите. Не совсем понятно, о чём тут
     В тот день мне места не нашлось, я возле Ритки на коробке из-под копировального аппарата примостился. И не знал ведь, что в кадр мы оба попали. А она, глупышка, оказывается, файл среди гомограмм за прошедший месяц хранила.
     Рита молчит.
     - Да что тут объяснять, - говорю спокойно, - просто отмечали юбилей. Не в рабочее время, поверьте.
     Дама-дознователь на меня быстрый равнодушный (противоречиво, когда быстрый и одновременно равнодушный) взгляд бросила.
     - Директор может выступать свидетелем?
     - Может, - это вторая, та, что в сумочке рылась, ответила, - между ними пока ничего нет.
     Как она успела проглядеть и записную книжку, и сообщения в телефоне - нет там ничего, конечно. Нам и шифроваться не надо было, я спокойно разводные дела улаживал, знал - Рита меня дождется. Не было у нее никакой личной жизни, только мечты да ожидания.
     Вон содержимое сумочки сиротливо на стол высыпано. Носовой платок, проездной на метро, пропуск в общагу, ключи да томик "Лирики влюбленных душ" нашего коллеги. Строки исчерканы пометками и знаками вопроса. Она все собиралась ему написать и спросить: что можно использовать в работе, а что - просто красивости, вымысел. Ручка шариковая, запасная ручка, калькулятор, расческа, кошелек с парой купюр и несчастными монетами. Ну и значок, конечно же. Блестит, не тускнеет. Ни помады, ни туши, ни, извините, специальных таблеток. Сумка как у школьницы средних классов.
     А вот то, что в столе у нее творилось, оказалось похуже.
     На клиента дело заведено, все по правилам: папка, номер... Открывает его дама-дознователь - а в нем ни одного листочка.
     Или еще хлеще. Несколько огрызков бумаги с разными именами и эскизом паутины "от руки"...
     Ритка, кто же тебе разрешал лабиринты зарисовывать по памяти, да еще просто так в ящик засовывать? Это же данные клиента, мало ли кому в руки попадут! Их и в аппаратуре только под паролями держать можно, и в сейфе только в бронированных ящиках под личной печатью сотрудника эссенциалии...
     Двадцать восемь клиентов без закрытых дел, семь спорных случаев, четыре тяжелых, один безнадежный.
     Рита даже не пыталась оправдываться, все и так было ясно.
     ***
     В поезде нам поговорить не дали. Риту везли дамы, мы с Артуром попали в купе к бабушке с очень общительной внучкой лет шести. Девчонка так и вертелась возле нас - уж очень её заинтересовал черный плащ моего спутника. Пришлось притвориться, что плохо понимаем по-русски. Да и не собирался Артур мне ничего объяснять. Для него я - потенциальный нарушитель.
     А я и чувствовал себя преступником. Потому что вовремя не помог, не проверил, не организовал нормальные условия труда. А ведь знал же, что значит работа первого звена! Тут невозможно не сорваться, не ошибиться, не нарушить хоть одну из сотни инструкций. Только что таким был! А теперь, видишь, ли, на повышение ушёл, кретин. Не можешь руководить - сиди на линии. Только поздно сожалеть, остаётся сжимать кулаки и зубы, злясь на себя.
     Что с Ритой за ночь произошло, я не знаю. Но утром на перрон выпорхнула одна серая тень моего Фламинго.
     Три надзирательницы, чьи тощие, как у стервятниц, шеи торчали из черных воротников, вышли следом. У каждой в руке чемоданчик с "уликами".
     Рита меня увидела и слабо улыбнулась.
     Хотел было к ней подойти, поддержать - Артур остановил.
     Нельзя, так нельзя. Я ей тихонько воздушный поцелуй послал. Еще раз улыбнулась. Вижу, силится мне рукой махнуть или ответный поцелуй послать, не может.
     Скосила глаза вниз и показала мне куда-то на ладони.
     Я пригляделся - темно-зеленые перчатки. Ажурные, будто сплетены из...
     Как же меня передернуло тогда! Настоящие крапивные перчатки, не слух, не легенда. След далекого прошлого.
     Господи! Да кем они нас считают? Колдунами?! Крапива, которая снимает магическое действие. На нежных ручках Риты - грубые колючие волокна. Как мне хотелось закричать, заорать на весь вокзал: "Что же вы делаете, прекратите! Она же этими руками людей спасала!"
     Но не закричал. Хорошо, если ей разрешат вновь в эссенциалии работать. А если признают виновной? Лишат диплома и запретят к лабиринтам прикасаться. Тех, кто до подобного дошел, мы больше не видели. То ли им стыдно на глаза бывшим коллегам показываться, то ли в наказание входит и смена места жительства.
     А ведь иногда к сожжению приговаривают...
     Но в эссенциалиях запрещено обсуждать эту тему.
     Два автомобиля с темными стеклами, Рите завязывают глаза и увозят в первом. Мне разрешают смотреть. Узнаю дорогу, озеро и нарядный ухоженный замок. Двухцветные стены: снизу серые, сверху - красные. Пузатые башни с аккуратными островерхими крышами, похожими на шляпы. На каждом шпиле - флюгер... Я был здесь на экскурсии еще в институтские годы. Вон и сейчас туристы бредут по мостику к крепостной стене.
     Только мы - не экскурсанты. Садимся на моторку и подбираемся к замку со служебного входа.
     Рита, Риточка, не бойся! Вон и солнышко подмигивает тебе сверху и улыбается отражением из воды. Ты должна его почувствовать даже сквозь темную ткань. Это теплое солнышко, непривычное для холодной приморской страны, оно тебя приветствует и успокаивает...
     Из солнечного дня нас резко вталкивают в темный каменный коридор. Какой же он длинный и узкий! На экскурсии мы входили с другой стороны - через главные ворота. В пару-тройку незакрытых ходов заглядывали - фотографировались со вспышкой, смеялись и спешили дальше. Я не думал, что по ним так жутко идти.
     Риту быстро уводят в другое ответвление, и я теряю её из виду.
     От стен веет сыростью, потолок словно давит на голову. И этот запах чадящего масла от факелов... Долго его не забуду.
     Думал, коридор закончится, и расстанусь с ложными ощущениями, но он все продолжался. Ветвился, уходил куда-то вглубь. Артур шел уверенно, ориентируясь на факелы и известные ему знаки. Я бы заблудился.
     Наконец он остановился у массивной двери и отодвинул железный засов.
     Пригнулся, осмотрел открытую комнату и глухо сказал мне:
     - Заходите сюда.
     Я протиснулся мимо него, хотел спросить про Риту, но...
     Дверь захлопнулась.
     Звук задвигаемого засова прекрасно дополнил впечатление. Что ж, это Трибунал, и Ольга советовала мне не удивляться. Нет второй организации, так же привязанной к древним ритуалам.
     Света в помещении не было, но свечной огарок удалось найти.
     Вернее, сначала я нащупал стол с осклизлым кувшином тепловатой воды, а на краю стола уже обнаружилась плошка со свечой. А вот и драгоценная зажигалка - спасительница неисправимых курильщиков...
     Высоко над полом крошечное окошко. "Для относительно свежего воздуха", - усмехаюсь про себя. Грубый топчан у стены, на нем коробится жесткое одеяло. Возле двери ведро, о назначении которого я догадываюсь, но стараюсь не верить. Антураж не для слабонервных. Как же себя сейчас чувствует Рита? Где она?
     Я встал под окном, пытаясь дотянуться и хоть что-нибудь разглядеть. Но отсюда виден лишь квадратик неба...
     В камере я просидел не час и не два. Трое суток. Смену дня и ночи замечал только по слабому свету из оконца, выходящего, видимо, в один из внутренних двориков. Изредка доносились беззаботные голоса туристов, напоминавшие о том, что на дворе - XXI век, и я - директор эссенциалии, а не средневековый еретик, брошенный в темницу в ожидании костра.
     Я покорно брал черный хлеб и воду из неведомых рук и вновь ложился на короткий топчан. И самое печальное - ничего не мог сделать для Риты. Если бы мне дали выступить, рассказать о досадном недоразумении, поведать о её заслугах... Речь сочинял часами, но кому ее было читать? Крысы, и те обходили стороной убогое жилище.
     А потом меня пригласили на судилище.
     Отвели в ослепительно светлую комнату, увешанную гобеленами. Предложили посмотреть через глаз вытканного рыцаря.
     И я увидел Риточку, храбрую мою птичку в железной клетке.
     Она стояла, закрытая со всех сторон толстыми прутьями, в углу сводчатого зала. Клетка не давала ей упасть. Сидеть там было не на чем, оставалось только вцепиться пальцами в перекрестья, повиснуть и склонить голову. Рита слегка шевельнулась, и я услышал звон кандалов.
     Судьи занимали места у противоположной стены. Все в черном, совсем без эмоций, они выглядели надгробными памятниками. Лишь тени от свечей плясали на их лицах.
     В центре зала стояла девушка в легком костюме.
     Я не сразу сообразил, что это наша Катя, пока не услышал ее голос.
     - Нет, что вы, Рита очень хорошая!
     Храбрая, искренняя Катька. Слава Богу, что они допрашивают ее, а не Людмилу или Наталью.
     - Отвечайте на поставленный вопрос. Обвиняемая принимала посетителей после окончания рабочего времени?
     - Да, к ней шли все, кто не успевал пройти по записи, и чужих клиентов она...
     - Вмешивалась ли она в дела людей, о которых сказано в третьем Постулате Стандарта?
     - Она делала все необходимое, чтобы...
     - Оформляла ли она по инструкции личные дела?
     Катя замялась. Это основная проблема: либо люди - либо бумаги. Все мы откладывали оформление на потом. Краткие записи вели, конечно, но переписывали начисто раз в месяц или в два. А уж Ритка вообще...
     - Отвечайте! Всегда?
     - Нет, но...
     - Строила ли она и раньше лабиринты людей, чей возраст приближался к восьмидесяти годам?
     Снова Катя запнулась.
     - Ну, если только...
     Нет, не дали ей договорить. И семьдесят пять, и семьдесят три... Все приближается к критическому. У кого-то паутина и к семидесяти изношена и неэластична. А у кого-то и в восемьдесят два главная беда - внучатая племянница, которая никак не отнесёт в починку любимые туфли. А без них до булочной не дойти.
     Все мы помнили ту бабку, и смешно, и плакать хочется. Ольга ей официально отказала, девочки помялись да отвернулись...
     А Рита уже на выходе рядом с курилкой догнала, только рукой дотронулась, вроде как бахилы снять помогает, и задачку с племянницей разгадала. Той за все услуги, за помощь да за заботу только и надо было, чтобы бабка ее родной душой признала, да доброе слово сказала. А бабка вместо того, чтобы с единственной близкой роднёй поговорить, пришла в эссенциалию скандалить.
     Ох, влетело от меня тогда Ритке! Зачем она в подобную ерунду вмешивается? Да еще при девчонках, что в курилке трепались! Она отмахнулась: ей, видите ли, не тяжело!
     Бедная Катька, топит Риту собственными словами, хочет спасти, а топит...
     - Могла ли она совершить запрещенное воздействие?
     - Да все мы могли! - в сердцах выкрикивает Катя.
     А вот теперь и мне - кирдык, как директору. "Все могли"! Прямо, честно и в лицо инквизиторам. Молодец, девушка...
     Шучу, а самого холодный пот прошибает. Впрочем, так мне и надо.
     Катю уводят.
     Рита беспомощно закрывает глаза. Все верно, Катя не оговаривала ее, никого не обманывала. Да только не "все могли", Катя! Это вы с Риткой такие наивно-самоотверженные дурочки. Другие рисковать не будут - и правильно.
     Наступает моя очередь. Зачем мне давали посмотреть допрос Кати? Чтобы подготовиться или чтобы окончательно "развалиться"?
     Я выступил не лучше. Куда подевались припасенные заранее слова? Все разлетелось, раскатилось, как разрушенный лабиринт. Чувствовал свою правоту, всей душой мечтал спасти Риту - а не смог.
     Проклятая казуистика, что ни скажу - все против неё. Все в копилку обвинений.
     
     - Подсудимая!
     Рита поднимает голову.
     - Суд считает вас виновной. Вы признаёте свою вину?
     - Нет.
     Рита говорит тихо, но твёрдо.
     - Вам известно, что в случае признания себя виновной вы лишаетесь диплома без права восстановления?
     - Да.
     - ... А в случае непризнания вины будете подвержены очистительному огню?
     - Да! - шепчет она и разжимает пальцы. Но не падает, задняя стенка клетки поддерживает спину. Мой фламинго медленно сползает на пол, запрокидывая голову.
     - Господи, - шепчу я, - всего этого не может быть...
     - Подсудимая! Вам даётся двенадцать часов на обдумывание решения.
     Значит, есть ещё время передумать!
     Главный судья кивает, и дама-охранница отпирает клетку. Спрашивает.
     - Поможете ей вернуться в камеру?
     Помогу ли я!
     Кидаюсь к Рите.
     Рита, цветочек мой, зачем же ты так?
     Я поднимаю ее на руки - хрупкое тело с оковами на ногах. Цепи волочатся за нами по коридору и безумно громко звенят.
     Клетку катят следом.
     Я заношу Риту в камеру и кладу на кучку соломы. Клетку устанавливают рядом.
     Дверь за нами запирается.
     В камере, на цепи, в клетке... Средневековая дикость. За что?! За любовь к людям? За щенячий азарт в работе? За чрезмерную чувствительность или за силу духа? За честность? Это все тоже пережитки средневековья?
     Я прижимаюсь губами к узким ладошкам. Ее веки слабо подрагивают, она шепчет:
     - Севка, как же хорошо, что ты рядом...
     - Да, я рядом, милая моя, хорошая...
     - И ты будешь со мной, когда все закончится...
     Я закрываю ей губы ладонью. Зачем тратить силы на слова?
     - Конечно, я всегда буду с тобой! Прошу тебя, подумай! Мы покончим с этими... жуткими формальностями и вернемся домой. Не клином же свет сошёлся на эссенциалии, в конце-то концов! Поездишь по миру, слетаешь на море... Ты была на море?
     Она еле заметно качает головой.
     - Вот видишь, а теперь у нас будет время! Посмотрим другие страны, начнем новую жизнь! А помогать людям можно не только через паутину! Хочешь быть учительницей? А библиотекарем? Или хотя бы - донором?
     Рита обнимает меня, звякают цепи.
     - Я люблю тебя, Севка, - бормочет она, - ты ведь не бросишь моих? Не оставишь? Деминых с их сыном-наркоманом, Власкиных с их семейными дрязгами, обещаешь?
     - "Обещаешь", - вздыхаю.
     Эх, Ритка-Ритка! О ком ты печёшься! Разве кто-нибудь из них пришёл? Хоть один исцелённый сказал слово в твою защиту? Что они понимают, люди. Им же себя отдаёшь, самым дорогим рискуешь - жизнью. А вот и награда - костёр... Знаю, что невиновные не горят, но - как? Никто не объяснял, даже Ольга отмолчалась.
     Да помогу, куда я денусь. Если не...
     
     Недолго мне удалось посидеть с ней. Я уговорил Ритку выпить немного воды, и вскоре она заснула. Сразу же загремела дверь, вошла в камеру высокая фигура и поманила меня. Как же не хотелось оставлять Риту одну! Но просить не решался, и так понятно, сделали уже для меня исключение.
     Меня приводят в маленький кабинет. За письменным столом сидит Артур. Он немного неловко держит писчее перо, и я, наконец, вспоминаю, где раньше встречал его. Мы пересекались на практике, работали спасателями на пляже, правда, в разные смены. После травмы руки о лодочный винт ему пришлось расстаться со специальностью корректора. Хотя и странно это. Руки ведь - не главное. С тех пор я его не видел, потому, наверное, сразу и не вспомнил.
     Он смотрит на меня, не мигая, но я вижу: понял. Пару мгновений колеблется, признать знакомство или нет.
     - Да, Сева, - медленно произносит он, - не уследил ты за девочкой.
     Я вздрагиваю. Вижу, как тяжело даются этой бесстрастной машине простые человеческие слова. Как будто проступают сквозь озвучивание инструкций и постулатов. Слабым ветерком слегка приподнимается мелкий песок воспоминаний. Мы снова в нашей юности, хотим исцелять. И не делимся на нарушителей и контролеров.
     - Почему такой суровый приговор, ты же понимаешь, что она не виновата?
     Вопрос без ответа. Да я и не ждал его.
     Артур перекладывает несколько листов бумаги.
     - Здесь подпиши и здесь. Под галочками... - Достает новый бланк. - Сколько у нее осталось клиентов "вне картотеки"?
     - Пять семей, - быстро отвечаю я, - дела закрыты и сданы в архив, но кто-нибудь из них иногда приходит на минуту-две за советом. Она их принимает между посетителями...
     - Нехорошо оставлять людей без поддержки. Заведите новые дела на каждого члена проблемных семей и распределите их между оставшимися корректорами.
     Я немного расслабляюсь, предательски забывая о Рите. Меня оставляют на прежней должности.
     - То есть, - нельзя, нельзя быть таким эгоистом, но вопрос срывается сам, - я возвращаюсь в нашу эссенциалию?
     - Да. Считай, что ты свое отсидел. У тебя же было достаточно времени подумать?
     Да уж! Было. Между сочинением речей в Ритину защиту я невольно наводил в мечтах порядок среди своих подчиненных. Чтобы ни одна умница-красавица больше не посмела действовать самовольно. За каждой буду следить, пусть жалуются на недоверие и "связанные руки". Видели бы они, что такое, руки, связанные крапивой!
     - В личном деле Маргариты не указан адрес родственников. Ты не знаешь, как их найти? Нам придется сообщить о ее сожжении. Им будет назначена пенсия.
     - Ее родители как раз переезжали в деревню со сбитой нумерацией домов, поэтому мы оставили пустые графы... У нее где-то недалеко живет тетя, она может быстро передать... Артур, - с трудом выговариваю я, - сожжение настоящее?
     Да, я глупый, да наивный. И сожаление Артура относится не только к жизни Риты, но и к моему незнанию.
     - Да, Сева.
     Теперь уже ноги подкашиваются у меня. Стены водят хоровод, угол стола парит где-то возле моего уха...
     Чувствую, как о зубы бьется стакан. Глотаю слегка горьковатую воду. Понимаю, что из меня только что чуть не выскочило сердце.
     - Травяная настойка, укрепляет силы, - Артур усаживает меня на стул и придерживает за плечо, пока я не поймаю равновесие и не смогу откинуться на спинку сам, - Рите будет с ней полегче. Если выпьет еще немного, то боли почти не почувствует.
     - Как же так... Сжигать человека?
     - Не человека, - мягко поправляет Артур, - мага, корректора, применившего сверхвоздействие. Думаешь, Постулаты изложены для красоты? Паутина - это не игрушки. Завязал узел - считай, убил. Развязал - спас. Впервые люди получили власть над сущностью. И оставлять её без надзора нельзя.
     Тех, кто овладел коррекцией, приравняли к магам, а бесконтрольный маг хуже бомбы.
     В наш век бюрократии все просто. Заполнил бумагу - вопросов к тебе нет. Мы придумали формы, разработали перекрестные таблицы и повторяющиеся графы. И оценивают их не тупые роботы, а люди! Для нашего общего спокойствия нужно только одно - заполнить бумаги! Ты меня слышишь, Сева? Взять ручку и заполнить чертовы бумажки!
     Он еще что-то говорит об очищающем действии огня, но я уже не слышу. Рита-Риточка! А ты, видно, служила только Первому Постулату. "Люби людей и помогай им"...
     - Но нам ведь всегда говорили: "Невиновные не горят"! - цепляюсь я за последнюю соломинку.
     - Не горят, - глухо вторит Артур.
     - Но... я не понимаю...
     - Ты никогда не видел "сожженных" магов?
     - Нет, - вздрагиваю.
     Секунду поколебавшись, Артур отпирает ящик и, достав какой-то предмет, кладёт передо мной на стол.
     Это слегка оплавленный и почерневший по краям значок. Серебряная паутинка с буквой "А".
     
     ***
     Тесный внутренний двор. Костер похож на бутафорский. Разновеликие вязанки хвороста и черный, грубо обтесанный, столб.
     Рита внешне спокойна. Держится на ногах сама. На разложенные у ее ног документы старается не смотреть. К блузке прикалывают её значок. С ним Рита сразу выпрямляется и вскидывает голову.
     Я стою в первых рядах зрителей, между Распорядителем казни и ответственным за пожаротушение. Справа от нас секретарь, в руках у него планшетка и лист протокола. Он обязан фиксировать наблюдения. Что тут фиксировать...
     От повторного предложения признать себя виновной Рита отказывается. Она - корректор, им и останется.
     Костер загорается.
     Языки пламени мгновенно заглатывают разноцветные бумаги дипломов и сертификатов. Жар доходит и до меня. Рита почти не шевелится. То ли и в самом деле не чувствует боли благодаря настойке, то ли уже не чувствует себя живой.
     Юбка и волосы уже давно должны вспыхнуть, но почему-то огонь пока лишь пляшет вокруг Риты безумный танец.
     И я не выдерживаю. Кидаюсь к ней. Понимаю, что шансов никаких, что я могу лишь усилить мучения, что раньше надо было бороться, что я полный пень...
     Но разбрасываю ногами вязанки и пытаюсь развязать веревки.
     Странно, я тоже не чувствую боли. Значок на груди Риты блестит и мерцает. Невольно я пытаюсь найти центр тоненькой паутинки. Мои руки касаются ладоней Риты, и я попадаю в лабиринт ее сущности, и мы почему-то блуждаем вдвоем, а впереди светится паутина значка.
     И мир накрывает сетью ослепительных лучей... А я вижу сменяющие друг друга картины...
     ***
     Солнце бьет в окно кабинета. "Драконье дерево" тянет к нему узкие листочки.
     Всего несколько лет потребовалось перспективному терапевту, чтобы получить должность заведующего отделением в районной поликлинике. И вот теперь он с утра до вечера охраняет интересы подчинённых. А вышестоящие пытаются подловить его на новых ошибках.
     Светло и чисто. Но многолюдно. Пациенты разных возрастов, как слегка прихворнувшие, так и обладатели целого букета болезней, занимают очередь в четвертый кабинет. Врач - усталая изможденная женщина, не успевает помочь им всем, она занята бесконечным заполнением амбулаторных карт и бланков отчетности.
     Но после встречи с медсестрой, худенькой девушкой Ритой, похожей на взъерошенную африканскую птицу, им становится легче. Больные шутят, что она исцеляет их во время измерения давления.
     А Рите осталось совсем немного, чтобы получить диплом...
     ***
     Лавки мастеровых окружают огромный королевский замок.
     Улица пекарей, переулок оружейников, район ткачей...
     У скромного каменного домика, зажатого между другими строениями, появляются новые владельцы. Девушка в тёмном плаще и молодой, но уже поседевший мужчина в кольчуге, с тяжёлым мечом на перевязи. На его лице шрамы - много приходилось сражаться.
     Наутро они распахивают окна, двери, собственноручно красят стены изнутри светлой краской и втаскивают горшок с "драконьим деревом". Мужчина вешает над дверями вывеску: "Целительница Маргарет". Но молва бежит быстрее, к ним уже и так идут первые посетители...
     ***
     - Выбирайте! - слышится голос Артура,-
     Пламя костра рассыпается тысячей нитей.
     Много миров. Но едина их главная сущность...
     ***
     
     
     *Эссенциальная паутина
     Essentia (лат.) - сущность
  
  
   Резюме:
   Ну, здесь я "выискивать блох" не буду.
   Технически корректировать незачем. Да тут и нет таких грубых нарушений.
  
   С точки зрения читателя: затянуто не так сильно, но немного есть. Тема вроде нормальная, соответствует.
   Неточности малые - значения особого не несут. Стало быть - не о чем волноваться.
   Мне, как читателю или критику - сказать особо, вроде бы - нечего.
  
     
    
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"