Аннотация: Третья часть. Первой является рассказ "Только вчера болтали". Вторая - "Тамара". Этот рассказ - послание женщины, обретшей смысл в жизни после того, как она себя символически похоронила. (25 603 зн)
Здравствуйте!
Я Тамара и уже была здесь на собрании раньше.
У меня погиб сын, вот вскоре после его гибели и посещала клуб. Славик... Он покончил с собой - шагнул с балкона десятого этажа... И Славик не был наркоманом или невменяемым, он не был даже пьян, когда сделал это...
Уже 5 лет я пытаюсь как-то жить после его смерти.
Говорят, время лечит... Может, это и так...
Во всяком случае, я не покончила с собой - хотелось тогда только этого - ОСТАЛАСЬ... Чтобы... Как сформулировать? Я осталась из-за Славика, чтобы... выстоять и не повторить собою его ошибки.
...Достаточно уже, что бедный мальчик будет нести эту непосильную ношу на своих ещё неокрепших плечах - вечность... Моя доля теперь - пытаться осмыслять и искать то, чего не сумел найти мой сын: я пытаюсь осуществить смысл в жизни... Хотя делаю это не для себя: сама я уже поняла, что смысла - НЕТ. Но так же я поняла, что и выбора - ТОЖЕ нет. Если человек родился - его воля: всего лишь отсутствие воли не рождаться.
Славик не сумел вынести бессмыслия, оно приносило ему боль... Я заставляю себя быть сильнее. Хотя, это всего лишь временные усилия. И когда-то Бог позволит мне уйти. Я очень надеюсь, что Славик... поймёт: мне всё равно было - жить или нет, даже жить казалось сложнее... Желание умереть было таким мощным, таким полным - всепоглощающим! Наверно, я и сама приблизилась к тому, что испытывал сын... И не осуждаю: мальчик не сумел устоять и подчинился.
Кажется, моё прощение случилось, когда после его смерти, изнемогая от отчаянья - валялась на полу в пустой квартире и выла от бессилия что-то изменить, и НУЖДАЛАСЬ В ДЕЙСТВИИ - немедленном реагированиии на жесточайший стресс.
Самым действенным казался способ - воткнуть нож в сердце, - оно просто умоляло об этом, видя в таком поступке ответ и вожделенное прекращение страданий... Но что сердце? Ведь ясно: тело вместе с сердцем умрёт само, если не сможет терпеть...
Мой урок заключался в том, чтобы ПЕРЕЖИТЬ то, что сможет перетерпеть тело - это была ПЛАТА. Плата, которую назначила себе за рождение такой, какая оказалась в реальности. А так же за то, что упустила мальчика, а может и того хуже - подвигла на казнь. Если моё тело сумело родиться, то пусть сумеет и умереть, но сначала вытерпит всё, что заработало - таково было условие... Условие, записанное кровью... Я пропитала ею ломтик хлеба. Надрезала руку в районе запястья и вылила на хлеб крови, сопроводив это клятвой, что не уйду из жизни до тех пор, пока организм не выполнит этого сам - без моего вмешательства. Пусть сначала заболеет, а уж потом умрёт. А я перетерплю то, что не смог терпеть Славик.
Получилось нечто вроде ритуала - магического отречения от себя. Я истинно клялась в пустой комнате, высекая кровь. И прибила этот хлеб на стене, как ЗНАК СВИДЕТЕЛЬСТВА своей клятвы.
Уже 5 лет на стене моей комнаты - хлеб, пропитанный кровью... И помню: я умерла тогда, когда желала умереть. И стала ждать срока, когда за мной последует тело. Последует само, без человеческого своевольного вмешательства.
А дальше...
Когда тело получило свободу, оно повело себя не совсем так, как можно было ожидать.
Поняв, что... Уж не знаю, как это получилось, но тот ритуал оказался... - он всё повернул - он оказался настоящим РИТУАЛОМ умирания меня, как личности. Больше меня не волновали ни потребности тела, ни потребности души - я похоронила себя, как чувствующую и имеющую желания единицу - понятия "хорошо" или "плохо" с тех пор - закрылись. И стало неважно, нравится мне что-то или нет, хочу ли чего-то или нет. Единственным руководством к действию осталось то, что ПРОСЯТ сделать. И никакой оценки с моей стороны это больше не получало: я стала "рукой Господа", которую он поворачивает, куда хочет, и рука подчиняется Его воле. Больше не нужно стало раздумывать или выбирать то, что делать. Корка хлеба, проникнутая гвоздём, оставалась неизменным немым свидетелем. Стала символом выполнения Клятвы. Она и сейчас висит в доме... Даже вызывает чувство... - вроде почитания.
Теперь опишу внешние события, последовавшие вскоре после той памятной ночи, когда случилось моё символическое отречение от жизни.
Незадолго до случившегося было дано объявление об обмене квартиры: с условием, что перееду в квартиру без балкона. Вскоре позвонил мужчина и предложил обмен: "без балкона", но... с верандой - в частном доме. То есть, предложил не квартиру вообще-то, а просто дом... Равноценным же предъявлял то, что дом находился в Брянской области, в то время как квартира в Москве.
Я согласилась.
Ведь не всё ли всё равно, где дожидаться смерти своего тела? Следовало лишь соответствовать выбранному пути: выполнять фактические запросы, поступающие от жизни и людей - выполнять их как Божью волю...
В общем, мужчина привёз фотографии дома... Это показалось достаточным, - не знаю, наверно, я приняла бы сделку и без них... После поехали в подмосковье познакомиться с женой... Там всё и решилось окончательно.
И бумаги оформились довольно быстро и без затруднений. В результате состоявшегося обмена, я получила у нотариуса документ на владение домом, где указывалось село, и район, и область будущего жилища, а также прилагались фотографии дома, заверенные, что... дом выглядит так, как на фото.
Вещей из квартиры я не взяла, а попросила два месяца, чтобы вернуться за ними позже... Новый хозяин квартиры согласился. И я уехала в Брянскую область с чемоданом и сумкой. Как там дальше жить заранее не планировалось вообще. На работе к тому времени давно был оформлен рассчёт, и жизнь осуществлялась за счёт сбережений...
В купленном доме раньше жила мама Николая Ивановича, но она умерла, и дом остался пустой: молодые уехали оттуда по городам и вовсе уже совсем давно. Однако, видимо, Николай был хорошим и заботливым сыном - дом находился на удивление в хорошем состоянии, и очень большой по площади. В том положении, после смерти Славика, меня можно было обмануть очень легко, но... этого не случилось - я поблагодарила судьбу и Николая мысленно - за порядочность и деликатность... Ведь он даже не нахваливал сад на прилегающем участке, а сад, меж тем, оказался совершенно чудесным. И веранда, впрямь, оказалась большая, даже свежевыкрашенная и чистая. Похоже, что он навёл ремонт незадолго перед обменом.
Оказалось, что о лучшем и мечтать не надо, чтобы уйти от общества. И "ждать смерти" предлагалось довольно приятно, даже и комфортно. Ещё можно было попытаться начать что-то выращивать в саду - фактически лечить больную душу. Хотя... я её больше не жалела. И "лечить" как раз не собиралась. И телевизор отдала соседям. Так что... по-настоящему, удалось выбрать образ жизни отшельницы... Оказалось можно даже и работать - поблизости были чья-то мебельная фабрика и ферма. Но без нужды желание не появилось.
Ещё колодец оказался с чистейшей водой - недалеко, и вода после московской показалась очень живой и свежей - по-настоящему, оживляющей. Порадовала так же речка: в двадцати минутах ходьбы - очень быстрая речка, имеющая источниками множественные родники, и потому довольно холодная. Магазина было целых два - небольших. И ещё много всего в городке, до которого ходил автобус: за час...или чуть более того (в зависимости от... настроения водителя.)
Здесь вообще все дела и отношения выглядели более человечными, чем в Москве - водитель отстанавливал автобус, где попросят, кроме положенных остановок - ждал, если просили: "Катюха бежит, Семёныч, вон сейчас из-за бугра покажется - подожди, милый, а?" И Семёныч ждал. И все в автобусе тоже мирно ждали. Сначала это удивляло, потом стало умилять.
Скоро я сельскую местность полюбила, и потихоньку задружилась с местными - молодых почти не было. Старушки одни; мужики, показалось - поголовно пьющие, но добрые, да внуки - всё больше готовились в город...
Уж не знаю как, но от них вскоре начала чувствоваться забота и доброжелательность. Жаловаться я не жаловалась, и плакаться - не плакалась. Но сами они время от времени что-то приносили - помогали по-соседски, душевно. Бабульку, которая здесь раньше жила, все как-то почитали. Может, из-за этого и ощущалось от соседей доброе отношение, несмотря, что поначалу подшучивали, называя "столичной"...
А несколько месяцев спустя в магазинчике разговорилась с Нестором - был там нестарый ещё и необычный с-виду мужчина. Оказалось, что Нестор - бывший художник - пил так, что потерял всё: и жену, и семью, и работу, и дом... В итоге, оказался как-то тут: прибился, как листок непонятно с какого дерева прилипает к подошве. Прижился в посёлке чуть более года до меня. Отстроил заброшенный дом - маленький совсем, и жил, как Бог даст - один. Постепенно окреп, и, как ни странно - всю жизнь пивший - в деревне пить перестал. Что-то с ним произошло, и... - как отрезало.
Позже он рассказал, что... "проснулся однажды и - увидел себя, как есть..." Правда, что жизнь загнала его в такой угол, где... - наверно, он уже умер бы, если... "не проснулся" прямо перед тем, как...
В общем, с Нестором мы подружились - это было естественно и необоримо. Его душевные качества были мне как бальзам на израненную душу: сам испытав неизмеримые страдания, Нестор понимал меня с полуслова. К тому же он был образован в самом широком смысле этого слова. Вскоре мы поженились.
Ещё раз повторю, что никакой эйфории или сказочности этого события мы не ощущали, а просто оформили отношения: вполне буднично и бытово, понимая что... быть счастливыми, как это обычно понимают люди, нам не светит - прошлое выжгло из нас самое понятие возможного "счастья" и ценность его. Мы были как две соломинки, из которых может... Что может - не оговаривалось. Две соломинки вместе - всё равно лучше, чем каждая одна. В итоге, он попросил - я согласилась.
Примерно через пол-года - даже и поменьше, пожалуй, после того, как начали жить с Нестором одним домом - к нам прибился приблудившийся парнишка. Так его в деревне прозвали - "Приблудный". Мальчишке было 11 лет. Очень долго парень не говорил, кто он и откуда, и был почти как волчонок. Позже уже показал на дом, из которого его послали к нам. На самом деле просто ткнули пальцем на наш дом, когда попросил поесть - украсть в магазине у него не вышло, оттуда уже прогнали чуть раньше...
Вот к нам он и постучался, немного исподлобья посмотрел и спросил, не дадим ли, может, чего-то из еды. Что он "уличный" было видно сразу, обычно такие мальчишки живут стаями, и редко отрываются из группы. Похоже, что он... как бы это сказать - короче, он был такой же потерявшийся "отшельник", как и мы - только маленький. Из семьи убежал уже давно, за спиной имел опыт нескольких лет жизни на улице, на вокзале, в сарае, воровал, жил среди бездомных подростков в маленьком городке, сбегал от милиции... В общем - жизнь паренька была по уши наполнена "приключениями" и "свободой". Выглядело так, что он хочет где-то переждать зиму... Мы стали звать его Пашкой. Позже уже оказалось, что он не наврал - это и впрямь было настоящее имя.
Вскоре после Пашки пришёл "Серый"... Оказалось, что они знакомы. Мы с Нестором оставили и Серого тоже. Тогда и встал вопрос, что если придёт ещё и "Сидор", и "Федя", и "Егор" - что тогда делать? Я сказала, что... ПРИМУ ВСЕХ, кто придёт и попросит. После этого мы с Нестором долго молчали, а когда уснули - Нестор обнимал меня, как ребёнка...
Тогда и было принято основное решение, хотя о нём не обмолвились и словом.
Слишком становилось похоже, что ДОМ наш может стать прибежищем для бездомных и нуждающихся в тепле подростков.
И по местности разнеслась "весть", что, мол, есть такой дом "где-то там", в котором "принимают беженцев"... Хозяйку зовут Тамара. Вроде, она блаженная...
Вот так оно и случилось, предчувствия не обманули. Нестор был прав, когда поднял вопрос, что станем делать с пришедшими "Сидором и Федей". Скоро их собралось довольно много. Спасало, почти всегда, что я просто раз за разом выполняла то, что требовалось, не соболезнуя и не оставляя себе выбора, ведь... однажды умерев - о чём ещё волноваться? И Нестор всегда оказывался рядом. Обманы мальчишек не ранили - особенно они случалось в самом начале - много: бывало, убегали, украв что-то; потом возвращались - мы принимали обратно. Пару раз выгоняли сами, потому что это было нужно мальчишкам - они умели понимать только тот язык, на котором привыкли разговаривать за жизнь.
Я научилась курить, если нужно, покупала пиво, если нужно. Умела лежать на полу, куря одну сигарету за другой... Правда, позже меня стали жалеть, увидев что мне плохо от сигарет. Это очень удививило, но... и не радовалась, и не раздражалась. Во всех трудностях и нестыковках, а точнее, порой, даже и стычках - Нестор был верной опорой. Он имел авторитет. Иногда урок и вмешательство Нестора заключалось в том, чтобы зайти в столовую комнату, когда там сидел "провинившийся" и остальные, посмотреть на мальчишку - в присутствии всех - долго и внимательно, потом сесть на табурет - есть у нас специальный "табурет Нестора", и сидеть молча, и уже ни на кого не смотреть. Потом он вставал и молча выходил, не взглянув напоследок ни на кого. И уходил ко мне. А весь эффект от этого "урока" происходил среди мальчишек позже - уже без нашего вмешательства.
Пару раз они сами лупили этого виноватого - так они защищали нашу "комунну". Мы вмешивались только тогда, когда нас вызывали: прибегал испуганный самый маленький... Или просили рассудить в споре. Постепенно это начинало становиться чаще, в то время как в самом начале - не бывало совсем.
Работать в нашей комунне было обязательно: кто не хотел - должен был уйти. Мы не вытаскивали "в жизнь" насильно: кто хотел вернуться на улицу и погибать, могли сделать это в любую минуту - мы уважали их выбор.
Катерина - девчонка была одна - прожила у нас зиму... А весной опять потянуло её на приключения, ушла, оставила записку... А отпроситься лично или обсуждать выбор не решилась. Ей было шестнадцать. Упрямая девочка, скрытная, своевольная, довольно нахальная, но... - просто девочка, что знает девчонка о жизни в шестнадцать лет? Хотела жить, как понимала. Искала чего-то - не устала ещё, кровь бурлила, что поделаешь...
Ушла, чтобы найти собственную неповторимую жизнь, а нашла смерть - её убили.
В мире бездомных детей есть какие-то специальные каналы, через которые информация доходит до остальных. Вот и до нас дошло... Кто-то ездил из деревенских в город, да там и узнал, что бывшую "приблуду из комунны Катюху " - убили заезжие "гастролёры". Какая-то машина, - видели девчонка в неё садилась, ещё помахала рукой - отважная была... И непокорная - сочетание не самое лучшее для жизни на улице. Нашли её за городом, в подлеске, обгрызенную уже крысами или кто там из животных в лесу, не знаю... Говорили, что сильно избитая - была выброшена из машины, а умерла уже сама. Мальчишки после того, как узнали - притихшие были целую неделю.
Постоянно живёт у нас от девяти до пятнадцати мальчишек и девчонок. Есть теперь хозяйство: выращиваем кур, двух свиней, кроликов... Освоили поле под кукурузу, горох, картошку... Занимаемся садом. А ещё - строительством и переделками - группа ребят вместе с Нестором часто выезжает в соседние деревеньки или дачные участки - сейчас многие обустраивают загородные дома. Про нас знают в округе, говорят мальчишки из комунны "строят новую жизнь". Бывает - дают заказы нам, чтобы выразить поддержку "доброго начинания"...
И хотя всё это у нас не в больших объёмах, а скорее для самих себя, и хозяйство не слишком большое - всё же мы справляемся не без труда. Ещё я поощряю заниматься рукотворчеством: один мальчик Костик режет фигурки из дерева, животных всё больше - талант у него от Бога, раньше никогда ничего подобного не делал, а у Нестора научился - самые азы технические освоил, а дальше всё сам. И Полина мастерит - вроде кукол, а вроде просто человечков - маленьких "мальчишек и девчонок", как будто из сказок - затерявшихся бродяжек... Лицо делает из плоского ватного комочка, обтянутого прозрачным чулком, немного подкрашенное и нарисованное, а фигурки тряпичные. И образы получаются разные... И очень душевные выходят детки - несколько раз выезжали на ярмарку - продавали, потом - пирог вечером и чай: отмечали "становление таланта", Полина даже танцевала для нас... (я выдала желающим по пиву, и домашнего вина купили у соседей)
Часто приходится становиться жёсткими. Бывает, что парня нужно поднимать, напоминая, что он здесь по доброй воле. Это бывает внешне очень даже и жестоко...
Самое трудное это наркоманы - видеть их ломки самое тяжёлое: от Владика убирали всё режущее-колющее, а Мухе пришлось вложить в руку нож, предлагая резать вены, раз он "ТАК страдает". Было очевидно, что он ждёт исключения, давит на жалость - практически вызывает мучения больше, чем они есть. В доме в таких случаях сразу повисает атмосфера, будто вот-вот взорвётся скрытая мина, если на неё кто-то случайно наткнётся. Передвигаются замедленно, говорят тихо, шутить перестают, будто ожидают смерти тяжелобольного... Тяжесть положения ложится на всех сразу, и все ощущают давление и напряжение ситуации.
Тело становится будто постоянно потным. А было и так, что начинало мелко дрожать... Трудность ещё и в том, что... это я протягиваю нож - если парень в ломке воспользуется ножом и вскроет вены - перед мальчишками предстанет "Тамара, подавшая садистски-невозмутимо нож"... В этих случаях необходимо становиться уже совсем холодно-бесстрастной внешне, и только изнутри продолжать излучать к ним нежность и сострадание. Ещё и сердце унимать, чтобы не вырвалось убежать вообще... Я призываю на помощь сына: как бы внутренне вижу и своего сына таким тоже и делаю, что от меня зависит, но уважаю любое решение, к которому всё же склонится ребёнок. Хуже, чем уже сделал мальчик, когда шагнул с балкона, что может быть?
С тех пор, как я оправдала сына, то больше не виню вообще никого. Напротив, что бы кто ни сделал - принимаю, как его выбор. Конечно, огромную долю в воспитании берёт на себя сам Нестор. Наверно, что одна бы я не справилась.
Но отношения и влияние - всегда на грани - никогда нельзя повторить: что помогло справиться с ломками одному мальчику - совершенно не работает с другим. Нельзя даже разговаривать одинаково: с кем-то действенными являются только объятия - укачать, обнимая, как маленького, на руках; а другому нужно ударить по щеке ладонью, и повернувшись, выйти из комнаты. А дальше... переживать, как он с этим справится, и... ждать, ждать... Ждать...
Бывало, что кто-то уходил...
Жека, вот, не вынес ломок и "непонимания"... Не справился, и больше мы о нём ничего не знаем. И если кто-то возвращается, то Жека уже 2 года, как ушёл - может не сумел нас простить, а может уже за гранью, откуда возврат невозможен... Снился мне недавно... Стоит напротив и смотрит из темноты. Вроде, как из тёмного какого-то коридора что ли, или угла. А я только что вот была со всеми нашими, только... на кухне стояла - блинчики выставляла на стол. У нас по воскресеньям часто блины с вареньем. Вот я была со всеми в столовой, а вдруг уже нахожусь где-то ещё, и вокруг никого нет, а стоит только Жека и смотрит. И в глазах мука. И молчит, но не уходит. И ещё подумалось, какой же он измождённый, надо бы ему блинчиков хоть предложить что ли. Наверно в лесу, под деревьями спал... И как-то дурно холодом прошибло. На этом проснулась. И сразу подумала, жив ли вообще Жека... И весь день такая тоска стояла...
За эти годы всяких переживаний хватало: и светлых, и горьких.
Терпение - это основное, что продолжает оставаться самым важным и по сей день. Видя наше терпение, и дети понимают, что можно просто перетерпеть что-то ужасное, и оно кончится. А может не видят, но что-то ещё влияет... Не знаю. Но на сегодняшний день заметно то, что мальчики, которые не ушли в первые месяц-два - остаются. Которые не понимали, зачем работать, когда можно воровать - кажется, начинают понимать...
Глаза мальчишек, такие отсутствующие, колючие, загнанные - жёсткие - их глаза меняются, становятся мягче, расслабленней. Я думаю, что мальчишки отогреваются. И я вместе с ними. И уже теперь во мне есть тепло, которое согревает и меня саму и мальчишек, и Нестор стал часто улыбаться. В начале нашей новой реальности, мы, кажется, уже не умели улыбаться... А Нестор выглядел всегда как-то виноватым, будто извинялся за то, что есть такой, какой есть. Вроде, он обгоревшее дерево и сожалеет, что не происходит от него пользы...
Теперь многое изменилось. У нас семья: вокруг нас согреваются несколько потерявшихся в жизни детей, если даже этим мальчишкам будет теплее - пусть и наша жизнь пригодилась кому-то. Раз я не сумела согреть собственного сына, то сделаю это за таких же, как я - других матерей - согрею их детей, которые потерялись...
Недавно вот справляли день рождения самому старшему Кольке - ему исполнилось 24. На пять лет старше моего Славика. А если точнее, то... такой ровно, каким мог бы стать Славик, но... не стал. Я смотрела в глаза Кольке, а внутри себя спрашивала Славика, простит ли он жизнь, что она не всех мучает? И что продолжается после его смерти? Конечно, через зрачок Кольки я пыталась выйти туда, где "обитают все мальчишки"... Колька, наверно, почувствовал моё обращение и виновато заулыбался, и лицо сделалось ласковым, каким обычно не бывает лицо подростка.
Колька меня жалеет... Может это ответ Славика?
Вдруг Славик жалеет, что бросил меня? А может это Колька извинялся, что он не Славик и не может ответить?.. У нас все знают, что я виновата перед сыном, и что... вся моя забота - это расплата, которую наложила сама, как обет; что жизнь теперь нечто вроде искупления греха. Знают, и порой пытаются облегчить, насколько могут. Хотя поначалу, поняв это, бывало, начинали жестоко насмехаться, желая нарочно вызвать гнев. В их мире "искупление вины" считается за слабость, а слабых не только не уважают, но и принято бить. Вот и били. Но, не получая отпора, раньше или позже - каждый всё равно понимает: не всякая сила дерётся, и не всегда не отвечающий на оскорбления - слабак. Можно не отвечать силой на зло, не желая служить злу: значит иметь ВОЛЮ.
Когда-то Колька принёс три свёклы, вырвал у кого-то из соседей... Я не спрашивала, у кого, и не заставила отнести обратно, а сказала спасибо, и отложила. А потом эти свёклы увяли... А Колька всё ходил кругами, сначала предлагая почистить их для борща... (я отказывалась, ссылаясь что пока борщ не варим, сердце всё изнылось от жалости к мальчику) А потом Колька уже только всё снова и снова возникал около этих свёкол и молчал - понял и переживал, что - не хочу их и не беру, потому что сворованные... И позже Колька выложил в общую кассу ПОЛНОСТЬЮ - всё до копейки, что причиталось ему за работу. Обычно, от заработанного у нас принято что-то оставлять себе - только честно, не втихомолку. Но мальчишки не всегда выполняют, бывает всякое...
На дне рождения Колька, взрослый уже парень - расплакался...
Вообще-то в комунне плачут редко, но всё же бывает...
Тогда все молчат - мы понимаем, что каждому есть о чём плакать. И... обычно - так уж повелось - не принято утешать плачущего. Негласно каждый знает, что плакать это хорошо. Каждый имеет за плечами уроки жизни, когда только, наконец, вырвавшиеся на свободу слёзы и спасали от сумасшествия. Слёзы - это святое право и осветляющее лекарство для души среди наших уставных понятий. И когда кто-то плачет - все молчат, невмешательством помогая ему выплакать невысказываемое, и сопереживая важности момента.
Мальчишки скидывались своими сбережёнными деньгами и подарили Кольке цифровую камеру. Правда, двоим я тайно выдала из общей копилки, они обещали вернуть - совсем не умеют сберечь хоть бы и мелочь... Теперь Колька назначен нашим официальным "Летописцем" - в его ответственность входит запечетлевать внутреннюю и внешнюю жизнь нашей Комунны, вести дневник событий: "летопись нашего времени". Я думаю, что Колька, вполне вероятно, станет художником-фотографом. Мы потому и купили ему персональную камеру, что очень уж была заметна его тяга и даже талант к нахождению интересных моментов в окружающей жизни. Может, когда-то мы ещё увидим его фотографии на персональной выставке в какой-то важной галерее!
В общем... Что сказать?
Я всё ещё придерживаюсь основного направления: не выбираю ничего для себя, а только лишь выполняю то, в чём появляется нужда, и о чём просит меня "божий промысел" посредством окружающих людей.
Тот хлеб, что когда-то стал символическим отречением от себя, с пролитой на него кровью - всё ещё на стене нашей спальни. Нестор, правда, оформил его в маленькую рамку и покрыл стеклом. А Колька поместил фотографию его на первой странице нашей "Летописи".
Фотография Славика открывает предисловие к Летописи.
Вот, так сложились страницы моей жизни после ухода Славика. Боль в сердце всё равно есть, но мальчишки и девчонки согревают его тем, что живы. И тело живёт, находя смысл в помощи потерянным детям. Нестор является мне настоящей опорой - между нами устойчивое уважение и тихая домашняя любовь. Без страстей и жертв - мы просто делаем общее дело выживания в мире, где так легко потеряться, когда не знаешь направления к спасению. И где личные страсти заводят человека за черту, когда выбраться уже совсем невозможно без помощи извне.
Бог всегда протягивает руку помощи каждому, наше дело только проявить собой эту помощь, а не упираться - своим мнением, решая невозможные для человека задачи.
Я пришла снова, чтобы рассказать, что не всё кончается, как когда-то говорила здесь Анна, что возрождение возможно, пока жив. И дети, которые родятся от наших мальчишек и девчонок, своей случившейся жизнью будут, возможно, молиться своими жизнями за Славика.
И - Бог милосерден! Когда-то Славик будет прощён, а за ним следом его мать - Тамара.