Аннотация: Новогодний межвременной детектив. Участвовал в РД-10, итог - 1 место. Опять... Везёт мне на конкурсах РД.
- К машине!
Кутаясь в воротник бушлата, лейтенант смотрел, как военные строители прыгают из кузова ЗиЛ-а и строятся в неровную шеренгу. Из помещения роты выскочил сержант, одетый в вытянутую по дембельской моде шапку, и, подбежав, лихо отдал честь.
- Товарищ лейтенант, дежурный по роте сержант Назаров!
- Вольно. - кивнул лейтенант. - Ну что, сержант, порядок будет?
- Так точно, тащщ лейтенант, когда моё дежурство - ни одна мышь не пикнет!
- Знаю, знаю. Поэтому в новогоднюю ночь и поставил в наряд тебя, так что не подведи, чтоб всё тихо было!
- Проблем не будет, тащщ лейтенант.
- Ну что ж, товарищи военные строители. - обратился офицер к переминающимся подчинённым. - В прошедшем году поработали неплохо, но от плана всё равно отстаём, в новом году придётся поднажать, закончить прокладку газопровода надо будет точно в срок. А сегодня - отдыхайте, и с наступающим вас новым тысяча девятьсот восемьдесят восьмым годом! Но если узнаю, что кто-то бухал... то он может готовиться к "губе" сразу. Кстати, Назаров, на "точке" кто дежурит?
- Костенко, Долидзе и Стуков.
- Ага, деды, как на подбор. - покачал головой офицер. - Ну, я на тебя надеюсь, Назаров.
- Не беспокойтесь, тащщ лейтенант, с наступающим вас!
Долговязая фигура офицера расстаяла в вечерних сумерках. В переминающемся строю кто-то с акцентом пробурчал:
-Э, Назар, греться пойдем, мороз ведь, да?
Назаров внимательно оглядел солдат, и под этим взглядом строй сам собой выровнялся и замер.
- Щас кто-то у меня дотрындится! - сказал он, но скомандовал: - В роту шагом марш!
Когда солдаты ввалились в помещение, на тумбочке у дневального затренькал телефон.
- Дежурный по роте сержант Назаров! А-а, это ты... Чего там у вас? Чего-о? Ты что, уже бухой, что-ли?
Сержант некоторое время послушал, что говорил ему незримый собеседник, а затем, пожав плечами, сказал:
- Да нет, не вопрос. Заменим. Ждите.
Положив трубку, он крикнул:
- Волков, ко мне!
- Чего? - отозвался ротный водитель. - Я уже в парк сейчас поеду.
- Позже в парк, сейчас на "точку" съездить надо.
- Так это ж больше часа туда-сюда мотаться! Ну-у, Игорь...
- Э-э, да ты совсем борзый черпак, Волков! Тебе приказывает старший по званию, и к тому же - дед. Так что слушай: сейчас возьмёшь троих из духов и отвезёшь на "точку", а ту троицу привезёшь в роту. Понятен приказ?
Наглому водиле приказ был не совсем понятен.
- А чего им там не хватает? От начальства далеко, к деревне близко, а там и магазин, и девки - ого-го какие! Дембельский год встретить на "точке" - это ж самое то!
- А хрен их знает, но вот позвонили ведь, просят - поменять их на духов каких-нибудь. А просьбу дедушек Советской армии надо что...?
- Выполнять! - закончил Волков.
- Именно. Значит так, тащи ко мне... э-э-э... кого-бы послать? Давай сюда Студента, Толстого и Вологду.
***
- Ну и как это понимать? - озадаченно спросил Толстый, глядя на растворяющиеся в темноте габаритные огни машины. - А сдать-принять дежурство? А расписаться? А технику по списку?
Небольшая утрамбованная площадка, освещённая прожектором - это и есть "точка". В километре отсюда стройбат прокладывает газопровод, а технику на ночь паркуют здесь. Пара трубоукладчиков, экскаватор, бульдозер, гусеничный кран и небольшой вагончик для дежурных. Дежурят тут обычно по трое, и этими тремя всегда оказывались "деды". До сегодняшнего дня.
- Да нет, ребята, всё классно! - вступил в разговор третий солдат, по кличке Вологда. - Встретить Новый год не в этой долбаной казарме, разве плохо, а?
- Да, неплохо, Тёма, - ответил Студент, - но вот что мне не нравится... Ты видел, как наши дедушки в грузовик ломанули? Будто за ними нечистая сила гналась. И Волкову орут: поехали быстрее, мол. Чего-то тут не так, парни.
- Слушай, Витюха, а мы вообще сейчас где? - спросил опять Толстый. - Где эта "точка" сейчас стоит?
- Село там, - махнул рукой Студент, - за холмом, Всехсвятское называется, и река там же.
- А это чего? - Толстый указал на тёмный силуэт какого-то здания в полусотне метров от них.
- Раньше клуб был тут, а перед тем - усадьба помещичья. Сейчас, вроде, догнивает потихоньку, никому старый дом не нужен.
- А ты откуда всё это знаешь?
- Мать в краеведческом работает. - ответил Студент. - Ну чего, парни, пошли, что ли, в бытовку, мёрзнуть мы вроде как не обязаны.
На пороге вагончика Студент остановился и присвистнул, Толстый сказал "Ничё себе!", а вошедший последним Вологда возбуждённо потёр руки.
- Ребята, живём! - воскликнул он. - Вот сейчас и встретим наступающий!
В вагончике был накрыт стол. Копчёная колбаска, открытая банка бычков в томате, солёные огурчики, хлеб, лучок, сковорода с жареной картошкой, и, в центре стола - поллитра.
- Постой, Тёма. - осадил его Студент. - Ты что, не врубаешься? Эту поляну деды не для нас, духов, накрыли, а исключительно для себя. Глянь на пузырь - это ж чача, домашняя. Почему наш генацвале её бросил? А?
- Ё-моё, братаны, а уж не убили ли они тут кого-нибудь? - глухо спросил Толстый.
- Как вариант, Димон, как вариант. - задумчиво сказал Студент. Он снял с полки возле двери аккумуляторный фонарь, проверил - фонарь работал.
- Пошли, что ли, осмотрим округу. - сказал он и вышел на улицу.
***
За пределами освещённого прожектором пространства царствовала абсолютная тьма. Мороз покалывал щёки. Хрустя по снегу валенками, и подсвечивая фонарём, парни обошли площадку, заглядывая в кабины и под днища машин, поискали вокруг. Ничего. Никаких признаков присутствия кого-то чужого и никаких подозрительных следов на снегу.
- Чего делать-то будем? - задал вопрос Толстый.
- В бытовку пойдём, греться, вот чего. Сам видишь же - ни хрена мы тут не найдём.
Студент сделал шаг, и застыл - в лесу раздался протяжный вой.
- Ага, серые такие, лесные. Волки это, как пить дать.
- А они тут разве есть? - возразил ему Вологда. - Летёха наш рассказывал как-то, что в этих краях с охотой кисло, всю живность перебили давно, одни зайцы да лисы...
- Давай мы это в тепле обсудим! - предложил Студент, и вдруг осёкся.
- Что за хрень? Откуда тут взялся этот столб?
Оказалось, что они в темноте сбились с тропы и стояли сейчас у каких-то занесённых снегом ворот. Хотя нет, проход в воротах был расчищен от снега, и дорожка вела в сторону дома.
- Пошли, глянем, зачем они тут снег чистили? - кивнул на дорожку Студент. - Ничего не понимаю, я же хорошо помню - мать как-то рассказывала про местные усадьбы, и говорила, что во Всехсвятском господский дом давно заброшен.
- Не похоже, что заброшен. - сказал Вологда. - Ты туда глянь.
Все трое глянули. Над крышей дома, хорошо видимый на фоне звёзд, поднимался столб дыма.
- Печь топят. - сказал Толстый. - Парни, мне что-то не хочется туда идти.
- И что? Мы будем, как дураки, в бытовке сидеть, и думать - что там и кто там? Посмотреть надо. - возразил Вологда.
Дом был большой, хоть и одноэтажный. Вблизи он отнюдь не выглядел заброшенным. Расчищенная дорожка вела к левому крылу, к высокому крыльцу с резными столбиками.
- Гляди. - показал рукой Вологда. - с той стороны дома вроде как флаг висит...
- Нет, ты сюда лучше посмотри. - сказал Студент, освещая фонарём вход.
Красивая украшенная резьбой дверь висела на одной петле, филёнки были выбиты и валялись под ногами.
- Похоже, высаживали её с разбега. - предположил Студент. - Толстый, я вспоминаю, как смылись с "точки" трое дедушек, и, думаю, что ты прав - нам не стоит туда соваться.
- Да чего вы, боитесь, что ли, ребята? - подначил их Вологда. - Если там даже бандюганы какие-нибудь, то в бытовке от них не спрячешься, и туда придут. И нас же трое!
Он отобрал фонарь у Студента, и подойдя к двери, посветил внутрь.
- Ого! - сказал он. - Тут музей, что ли?
Луч фонаря заскользил по стене и упёрся в старомодный выключатель-крутилку. Недолго думая, Вологда повернул её. Вспыхнула лампочка под потолком.
Это была большая, почти пустая комната. Напротив двери располагалась вешалка с одеждой, на стене висели ветвистые оленьи рога. Всё в комнате дышало стариной, но, странно - старина эта была какой-то... обжитой.
- Музей. - сказал Студент. - только смотрителя не видно.
Одна из дверей, ведущей из комнаты, оказалась приоткрытой, за ней обнаружился коридор, в конце которого была видна ещё одна открытая дверь. Вологда, который шёл впереди, нашарил на стене выключатель, осветив довольно большой зал.
- Ого, а тут непло...
Он осёкся на полуслове.
***
Похоже, что это помещение было центром дома. Потолок украшала лепнина, на стенах висели картины и охотничьи трофеи - оленьи и волчьи головы. По периметру гордо стояли старомодные серванты, за стеклянными дверцами которых угадывалась посуда, сверкал полировкой массивный шкаф. В больших напольных часах мерно раскачивался маятник. Напротив той двери, в которую они вошли, была ещё одна дверь.
Середину зала занимал овальной формы стол, окружённый стульями на гнутых ножках, на столе в керосиновой лампе теплился огонёк, почти не видный в ярком электрическом свете.
Но не это привлекло внимание парней.
На полу, возле стола, лежала молодая красивая женщина, одетая старомодно, под стать дому - в белую блузку и длинную черную юбку, на плечах у неё был пушистый платок, а на груди - огромное кровяное пятно. Её немигающие глаза смотрели в потолок. Маленькая сумочка-ридикюль валялась рядом с нею.
- Бляха-муха... - начал Студент. - Надо в часть звонить, пусть вызывают ментов.
- Не надо никуда телефонировать, господа! - все трое вздрогнули от внезапно раздавшегося голоса. - Полагаю, это дело мы сможем разрешить без лишних свидетелей.
Непонятно как не замеченный раньше, у противоположной стены стоял высокий брюнет, одетый в распахнутую на груди простую шинель и гимнастёрку со стоячим воротником. Гимнастёрка была в бурых пятнах подсохшей крови.
- Кто вы? Что тут вообще... - начал было Студент, но неизвестный властным движением руки заставил его замолчать.
- Господа, сначала я попрошу вас назвать ваши имена и фамилии, а потом я постараюсь объяснить вам, что происходит.
- Ну, я Онуприенко Дмитрий. - сказал Толстый.
- Артём Сажин. - назвал себя Вологда.
- Виктор Хохлов. - произнёс Студент, и продолжил: - Не знаю, кто вы, и что это за дом, но вам хотя бы понятно, что тут произошло убийство?
Его собеседник кивнул:
- Да, именно об этом убийстве и пойдёт речь. Но сначала представлюсь. Я князь Сергей Ильич Урбанский, и этот дом принадлежит мне, однако назвать вас своими гостями я не могу, ибо вам сейчас предстоит держать ответ за смерть невинного человека. Да, да, именно вам! Узнав ваши фамилии, я понял, что предсказанное семьдесят лет назад сбылось.
- Да что за бред! - завопил Вологда. - Парни, пошли отсюда, вызовем ментов с психиатричкой!
Он хотел повернуться и выйти, но застыл на месте, потому что тот, кто назвал себя князем, вытащил из кармана пистолет. Щёлкнул предохранитель.
- Вам придётся остаться и выслушать меня, господа. Я не хочу убивать вас, не объяснив своих мотивов. Будете слушать, или предпочитаете умереть сразу?
- Рассказывайте. - мрачно сказал Студент. - Димка, ты был тысячу раз прав, не стоило сюда соваться.
***
Школу для крестьянских детей во Всехсвятском открыл ещё отец Сергея - князь Илья Ильич Урбанский, в подражание графу Толстому. Самого юного князя учили, как и положено, дома, но со "школярами" он играл много. Не со всеми из них у Сергея сложилась дружба, например, с Сёмкой Хохловым, сыном приказчика, они не раз сходились на кулачках. Старый князь относился к таким детским баталиям весьма благожелательно, ибо видел он для сына только одно предназначение в жизни - военную службу. В 13 лет Сергей покинул родное Всехсвятское, поступив в Морской корпус, и вновь появился дома только по окончании оного, после производства в мичманы. Было это накануне войны, в 1914-м, Сергею тогда только-только исполнилось двадцать. И, взбегая по скрипучим ступеням на крыльцо родного дома, не думал он, что сейчас встретит свою любовь.
Дверь отворилась, и на пороге появилась невысокая барышня в скромном наряде. Из-под соломенной шляпки свисала на грудь длинная русая коса. Взгляд Сергея, как лихой фор-марсовый по вантам, вскарабкался по этой косе, и рухнул в бездонную пропасть голубых глаз. Слова были не нужны, взгляды сказали обоим всё.
"Барин приехали!!! Сергей Ильич!!" - закричал кто-то, и моряк очнулся. Девушка тоже отвела глаза и быстро зашагала по дороге к селу. Тут на крыльцо вышел отец, а дальше была бурная и радостная встреча. Не сразу смог Сергей задать вопрос - а кто же это была, та красавица?
- Это Таисия, дочь моего сослуживца, Павла Ивановича Мокрушина, я тебе про него рассказывал. Удивительная барышня - упросила меня взять её учительницей в школу! Как будто это Бог весть какая протекция, право слово... Кстати, сегодня как раз приходила ко мне, хлопотать о новых учениках. А ты, Серёжа, часом, не влюбился ли? Я прошу тебя - будь осмотрителен. Таисия Павловна хорошая девушка, но она... не нашего круга.
Совету отца Сергей не внял. Уже на следующий день он с букетом полевых ромашек поджидал Таисию возле школы. Когда молодая учительница вслед за шумной толпой детей вышла на крыльцо и увидела князя, её глаза засияли.
Это был прекрасный день, один из самых счастливых в его жизни. Они до вечера проговорили в старой беседке над рекой. Все слова были сказаны. Не испортила Сергею настроения и встреча, случившаяся вечером, когда он проводил Таю до её калитки, и, насвистывая что-то весёлое, возвращался домой.
- Постой! Поговорить надо...- тёмная фигура выросла перед ним на дороге.
- О, Семён? - узнал его моряк. - Это ты?
- Угу, я. Ты это... хоть и князь, да и мы не грязь. Так что добром прошу - Таисию ты лучше не трогай. Мало тебе, что ли, благородных? А то ведь...
Сергей расхохотался:
- А то что? К барьеру пригласишь? Ромео деревенский!
- Ну-ну, - мрачно пробурчал Семён, - хохочи, пока твоё время. А будет и наше!
Он повернулся и пошёл прочь.
Больше Сергей его не видел, до того трагического дня.
Последний раз они с Таей виделись осенью шестнадцатого, когда лейтенант Урбанский приезжал во Всехсвятское на похороны отца. Илья Ильич не дождался приезда Сергея, но рядом с ним до конца была Таисия. Старый князь давно признал выбор сына, на смертном одре назвал её своей дочерью и благословил на брак.
Положив цветы на свежую могилу, Сергей с Таисией в тот же день обручились, и поклялись друг другу в любви и верности до самой смерти. Свадьбу договорились сыграть в следующий приезд молодого князя домой, а пока он настоял, чтобы Тая, на правах будущей хозяйки, переехала жить в усадьбу.
Садясь в тарантас, чтобы ехать на станцию, и дальше к месту службы в Петроград, Сергей Урбанский не знал, что последний раз видит Таю живой.
После Октябрьского переворота Сергей чудом смог избежать ареста, и ему пришлось скрываться. Из Петрограда он смог выбраться не сразу, некоторое время он прятался на квартире у Анны Васильевны Скоковой, в девичестве Подгорной, которая была родной сестрой Матвея Подгорного, управляющего усадьбой во Всехсвятском. Сергей, кстати, слышал, что когда-то этот Матвей, как и многие в селе, был влюблён в его невесту.
Анна последние месяцы тоже не получала писем от брата, как и Сергей - от Таисии. Молодой князь рвался домой, во Всехсвятское, но ему и выйти из дома было опасно. Даже в цивильном платье никто не спутал бы его со штатским, настолько явной была флотская выправка. Наконец, муж Анны придумал, как поступить: он достал для Сергея комплект солдатской формы, и помог состряпать странный документ, названный полуприличным словом "мандат". Эта бумажка с криво отпечатанными словами "...податель сего командируется Петросоветом" неоднократно помогла Сергею в пути.
***
Тридцать первого декабря тысяча девятьсот семнадцатого года на станции Ивановка остановился поезд, и из вагонов полезли закутанные пассажиры. Навстречу им рванули местные мешочники и торговцы снедью.
- Пироги с требухой, а вот кому пироги с требухой! - надрывалась торговка. - Эй, солдатик, купи пирога с требухой!
Пробирающийся сквозь галдящую толпу человек в солдатской шинели отрицательно замотал головой, но женщина вдруг охнула, и, подхватив корзину с пирогами, заторопилась за ним. Уже за станционным флигелем она схватила солдата за рукав:
- Сергей Ильич, да никак вы?
Сергею повезло - торговка оказалась из Всехсвятского, звали её Василисой Петровой. Была она вдовой, и хорошо помнила молодого князя. В селе семью Урбанских многие уважали и любили.
Через час князь сидел в её санях, которые резво катили по наезженной дороге. По сторонам стояли засыпанные снегом ели, а над ними в вечернем морозном небе сияли ослепительные звёзды. Пегая лошадка сама, без понуканий, бежала по знакомому пути домой. Скрипел под полозьями снег.
-...ну так, значит, - рассказывала крестьянка, - приехали они как раз на Варварин день. Одеты по солдатски, и ружья у всех троих, а за главного у них - Сёмка Хохлов, которого ещё в пятнадцатом на германский фронт забрали. Приехали, собрали сход, и кричат, что оне, де, есть какой-то там комитет, и теперь будут оне у нас новая власть.
- Ну, и что люди? - спросил Сергей.
- А чего люди... - вздохнула Василиса. - Полаялись с ними и разошлись. Ну, а те решили занять под себя господский дом.
- А Таисия?!
- А Таисия там как жила, так и живёт. Ни в какую не захотела съезжать, всё вас ждёт. Ну, и Матвей при ней тоже остался. Сёмка сначала хотел выгнать её, но тут уж народ вступился, мужики им так и сказали, мол Таисию Палну нашу даже пальцем тронуть не могите. Вот так и живут - Таисия в одном крыле дома, а на другом эти антихристы свой красный флаг вывесили. Тихо пока, народ хоть их и не жалует, а лиха от них тоже вроде и нет. Может и взаправду новая власть будет, ведь какая-никакая власть быть должна?
Сергей покачал головой.
- Я ничего этого не знал. Писем последние два месяца совсем не было.
- Так с чего ж им быть, когда-почту-то в Ивановке как раз на Зиновия-синичника и спалили. Ох, лихие дела творятся, лихие...
Сергей соскочил с саней на повороте, недалеко от ворот усадьбы. Тишина, только собаки брешут за холмом, в селе, да где-то далеко в лесу воют волки, много их в этом году. Дорожка от ворот к дому была расчищена. Конечно же, снег гребли не члены самозваного комитета, это аккуратист Матвей, даже оставшись без прислуги, считал своим долгом поддерживать сад и дом в надлежащем состоянии.
Молодой князь остановился у ворот. До дома отсюда было полсотни шагов, и было видно, что в доме есть люди. В правом крыле горело несколько окон, над входом там колыхалось большое полотнище. А в левом крыле дома свет теплился только в одном окне - в гостиной. Наверное, там коротает вечер Тая... Сергей представил встречу, которая состоится вот-вот, и от радости у него даже случилась вдруг галлюцинация - представилось ему почему-то, что в саду стоят какие-то большие машины непонятного назначения.
Эх, жаль, но дом придётся бросить, и пробираться на Дон, к генералу Корнилову. Надо будет сказать Тае, чтобы собрала вещи, потом они отправятся в село, и уговорят кого-нибудь отвезти их на станцию...
Додумать он не успел. В доме сухо треснул выстрел.
Сергей сорвался с места, ибо сердце почуяло - с любимой беда. Когда он подбегал к крыльцу, в окне гостиной мелькнула чья-то тень.
Дверь не поддавалась, и лейтенант просто выбил её, ударив плечом. Он проскочил сени, выбежал в тёмный коридор. В гостиной слышались какие-то крики, он отчётливо расслышал: "Да вы что, это ж не я!!!" и клацание винтовочного затвора. Распахнув дверь, он ворвался в гостиную.
Напротив, у противоположной двери, ведущей в другой коридор, стояли трое солдат с винтовками в руках. Одного из них Сергей узнал сразу. И Семён тоже узнал его.
А у стола лежала Таисия. Лежала она на спине, раскинув руки, и глядя застывшими глазами вверх. На груди у неё расплывалось по блузе алое пятно.
- Убийца... Подонок... Смерд... Мерзкий плебей... Я тебя покараю! - произнёс Сергей и на Семёна взглянуло дуло его "Кольта".
- Нет, послушай... - начал было тот, но оправдания не интересовали князя. Только месть! И он, не колеблясь, нажал на спуск.
Пистолет щёлкнул. Осечка.
- А-а-а, контра-а-а! - завопил второй солдат, и подняв винтовку, с трёх шагов выстрелил в Сергея. Не попал, пуля врезалась в стену, но грохот оглушил всех. Устранять осечный патрон времени не было, потому что теперь палили уже все трое, передёргивая затворы, и что-то вопя. Сергей попробовал отступить в коридор, но тут одна из пуль всё же нашла цель. В груди разорвалось болью, и последний из рода Урбанских рухнул на пол своего родного дома, того дома, где он двадцать три года назад появился на свет.
***
Кровавая муть отступила, и Сергей увидел простой дощатый потолок. Потом над ним склонилось женское лицо.
- Очнулся, барин? Говорить-то можешь?
- Жжет... - простонал лейтенант - В груди... жжёт...
Женщина вздохнула. И тут Сергей узнал её - деревенскую знахарку.
- Пелагея... Это ты?
- Я, барин. Ко мне тебя принесли.
- А где эти, Где Семён и те... двое?
Слова давались ему с трудом.
- Убегли они. Как народ услыхал пальбу в господском доме-то, то многие за Таисию испужались-то. Ну, похватали топоры да вилы, и туда. Там вас обоих и нашли, но ты-то ещё живой, а она-то... А тех охломонов-то и след простыл, сани запрягли и убегли. И Матвея тож не нашли, куды девался - неведомо.
- Догнать! Мне надо их догнать! - дернулся Сергей, попытался встать, но тело его пронзила адская боль и он рухнул обратно на лавку. Глаза словно заволокло пеленой.
- Пелагея... скажи... я умираю?
Знахарка не ответила. А он понял её молчание.
- Пелагея, послушай, помоги мне! Заклинаю тебя! Мне надо только отмстить, Семёну, или кому-то другому из них, кто убил Таю... Мне больше ничего не надо, кроме мести! Я знаю - ты можешь. Ты волшбу знаешь, сделай что-нибудь... Богом прошу, всеми святыми, памятью Таи, памятью отца и матери прошу тебя... Помнишь, ведь ты обещала, давно, когда отец помог вытащить с каторги твоего брата... ты говорила, что всё сделаешь для нас. Я не требую, я просто прошу, умоляю... помоги!
Сергей смог повернуть голову, и увидел, как знахарка вдохнула, и сняла с головы платок. Волосы её рассыпались по плечам.
- Колдовство... Господи, грех-то какой. - тихо сказала она. А потом подошла к иконам в красном углу и накрыла образа платком.
- На мне грех этот - твёрдо сказал князь, превозмогая боль, но женщина отрицательно покачала головой.
- Нет, барин, грех-то к душе крепче коросты пристаёт, просто так не отодрать. Не надо об том, я своё-то обещание помню и сдержу.
Пелагея поставила на стол большую мису и плеснула в неё воды из ведра. Потом сняла с полки какой-то мешочек, и, развязав его, бросила в мису щепоть серого порошка, а затем медленно опустила в воду руки. Лицо её словно озарилось огнём.
- Слушай меня, князь - сказала знахарка будто не своим голосом. - Сегодняшний день не простой, он как прореха меж двумя годами, и в ту прореху заглянуть можно. Я не вижу прошедшего, но будущие года зримы мне. И вот что вижу я: жизненный путь Семёна Хохлова, Василия Онуприенко и Фомы Сажина определён, и их последний час предписан. Но совершённое ими может пасть на потомков их. Готов ли ты карать не их самих, но их кровь?
- Да... - прохрипел Сергей. - Да, готов.
- Тогда слушай. Ни детей, ни внуков их не вижу я, но пройдёт ровно семьдесят лет, и там, в твоём доме, соберутся правнуки, их тоже будет трое, и они тоже будут солдатами. На них и сможешь опустить ты свою карающую десницу. Ты готов ли? Не передумал?
У Сергея уже не было сил говорить, он только кивнул. Женщина поднесла к его губам ковш.
- Пей!
Это была не вода. Будто жидкий огонь хлынул внутрь Сергея, и боль ушла.
***
- Это мы чего, типа в прошлом? - обескураженно спросил Толстый, когда князь закончил рассказ.
- Нет, вы в своём времени, я - в своём. - ответил Сергей. - Полагаю, что здесь, в этой точке, они непостижимым образом пересеклись. Вот, например, один парадокс - свет. Электричество в доме провёл ещё мой отец, но в декабре семнадцатого года его не было, а здесь и сейчас есть, значит, оно как-то наводится из вашего времени. Был бы я учёным, непременно заинтересовался бы феноменом. В остальном, как вижу, всё осталось таким, как было на момент, когда я потерял сознание - вот тут, на полу.
- Так вы живой или...? - произнёс Вологда. Вид у него был бледный, руки дрожали.
- Я не знаю. И да, и нет. В любом случае, времени у меня очень немного. - князь кивнул на часы. - Сейчас 11 вечера, а ровно в двенадцать, с последним ударом часов, начнётся восемнадцатый год, в котором меня уже нет. Прореха, о которой говорила Пелагея, закроется. И до этого срока я намерен свершить правосудие. Я не знаю, кто из ваших прадедов убил Таисию, но я готов предоставить вам самим выбрать, кто из вас ответит за это убийство. Если хотите, можете бросить жребий. Двух других я не трону.
- Постойте, ведь вы сказали "правосудие"? - подал голос Студент. Выглядел он поуверенней своих товарищей. - Но правосудие предполагает право обвиняемых на защиту!
- Вы медиум? - скептически хмыкнул Урбанский. - Вы сможете вызвать дух Семёна, чтобы он рассказал вам, как было дело? Я сообщил вам всё, что мне известно. Как вы собираетесь защищать своего прадеда и себя?
- Я хочу предложить включить логику, князь. - ответил Студент. - Может, нам удастся понять, что же произошло в этой комнате?
- Ладно. - кивнул Сергей. - Я согласен. Времени у нас немного, но попробуйте.
- Отмазаться хочешь, Студент, на нас стрелки перевести? - буркнул Вологда, но Толстый ткнул его локтем в бок:
- Не мешай. Витька правильный пацан, не будет он нам подлянки делать. Я верю ему.
***
- Князь. - спросил Студент, выходя на середину комнаты. - Могу ли я называть вас по имени?
Тот согласно кивнул.
- Итак, Сергей, ещё во время вашего рассказа я почувствовал, что в этой истории не всё просто. Вы ведь слышали один выстрел?
- Да.
- И этим выстрелом была убита ваша невеста?
- Не вижу причин сомневаться в этом.
- И убита она была одним из наших прадедов?
- Я застал их здесь, с оружием в руках.
- Тогда давайте разбираться с оружием. В вас они стреляли вот отсюда. - Студент подошёл к противоположной двери. - Вы стояли у той двери. Дверь и стены вокруг неё все в дырках. Скажите, Сергей, где пуля, что попала в вас?
- Она прошла навылет.
- Что совершено естественно для мощной винтовочной пули на столь короткой дистанции! Артём, Димка, посчитайте - сколько в стену и дверь попало пуль?
- Десять. - ответил за обоих Толстый, а Студент тем временем что-то собирал с паркета.
- Отлично. - ответил он. - А вот десять гильз. Если желаете, можете убедиться, что на полу больше ничего нет. Всё логично - выстрелил-перезарядил, клац-клац, гильза выпала. Но вот смотрите, что я ещё нашёл.
На столе рядом с поставленными в рядок гильзами встал и целый патрон.
- Сергей, вы сказали, что слышали звук передёргиваемого затвора, и слова "Да вы что, это не я". Так ли?
- Да, это так.
- И ваши слова подтверждает этот патрон. Выходит, в комнату они вбежали порознь. Сначала кто-то один, а потом двое других. Увидев убитую девушку, они обвинили в этом того, первого, а тот в ответ, желая доказать, что обвинения ложны, открыл затвор, показывая, что магазин винтовки полон, и что в стволе нет стреляной гильзы. О чём это говорит? Да о том, что, во-первых, двое точно не виновны, а третий должен был бы быть полным кретином, стреляя в доме, и зная, что выстрел услышат и сразу на него прибегут.
- Пока неубедительно, Виктор. - покачал головой князь.
- Ладно, идём дальше. Три человека выпустили десять пуль с расстояния трёх метров, и попали только один раз. Значит, каждый пальнул примерно три раза, а кто-то аж четыре. Не снайперы, скажу прямо! А Таисия была убита одним выстрелом.
- Я первым пытался стрелять. - напомнил Урбанский. - Если бы не та осечка, то мы с вами, Виктор, сейчас бы не разговаривали. У них могли руки дрожать от волнения.
- У того, кто убивал девушку, руки явно не тряслись, попадание точно в сердце. И стрелять он мог или от двери, или от этой стены. Тогда коническая винтовочная пуля должна была пробить тело насквозь, и попасть в один из тех шкафов с посудой. Но посмотрите, там всё цело!
- Да, действительно...
- И ещё одна деталь. Услышав в доме выстрел, вы побежали. Тот, кто был в гостиной, услышал ваши шаги и выглянул в окно, вы видели его. Но вот только после выстрела в доме из такого мощного оружия, как трёхлинейная винтовка, он бы долго ничего не смог бы услышать. Ни ваших шагов по снегу, ни топота бегущих с той стороны дома. Оглох бы, как глухарь на току.
Князь выглядел удивлённым.
- Ну... допустим, вы правы, Виктор. И что из всего этого следует?
- Следует то, что Таисию застрелили не из винтовки. Из другого оружия. Сергей, вы позволите, я осмотрю тело?
***
Она была ещё тёплой, эта несчастная девушка, убитая то ли семьдесят лет, то ли всего полчаса назад. Студент аккуратно повернул её на бок, и обратился к Урбанскому:
- Что и требовалось доказать, Сергей. Выходного отверстия на спине нет. И, в связи с этим вот какие у меня соображения. Мы уже установили, что убили её из какого-то другого оружия - из пистолета или револьвера. Почти определённо - из револьвера, поскольку пистолетной гильзы на полу нет. Убийца, возможно, носил это оружие с собой. Но в вас все трое стреляли из своих винтовок. Значит, убийца - настолько хладнокровный человек, что не стал даже в такой критический момент показывать его своим товарищам, хотя револьвер - гораздо более удобное оружие для огневого контакта в помещении, чем магазинная винтовка. И вот этот хладнокровный человек не может попасть в вас, князь, как минимум тремя выстрелами с трёх шагов. Не вяжется это, не так ли?
- Возможно. Что вы хотите этим сказать?
- Сначала я задам вам ещё один вопрос. А был ли в доме какой-нибудь револьвер?
- Да. - ответил Сергей. - У отца был старый "Веблей-Бульдог". Последний раз я видел его в шестнадцатом, он лежал вместе с бумагами в его кабинете. Все дела я тогда передал Тае.
- Так-так! - Студент встал и стал ходить по комнате. Похоже, что расследование настолько увлекло его, что он забыл о том, чем оно может закончится для него лично.
- Очень интересно! - сказал он, остановившись. - Итак, в доме проживают трое вооружённых людей, считающие себя властью, скорее всего не избалованные в предыдущие солдатские годы женским вниманием, и - беззащитная девушка. Простите, Сергей, но одно лишь уважение селян не смогло бы долго защищать Таисию от посягательств на её честь. Но выходит, что она могла быть не такой уж и беззащитной. Вот!
С этими словами Студент показал на лежащий возле тела ридикюль.
- Скажите, князь, а что, в ваше время дамы носили такие сумочки всегда, даже находясь в собственном доме?
- Нет, такого я не припомню, - ответил Урбанский, - Тая точно не носила.
Студент опять присел около погибшей, и подняв ридикюль, открыл его. На пол дробно высыпались несколько коротких тупоносых патронов. Один из них откатился к сжатой в кулак мёртвой руке.
- Послушай, Вить! - вдруг сказал Толстый. - А у неё... там, в ладони, какая-то бумага.
***
Урбанский бережно разгладил листок бумаги, покрытый аккуратным почерком. Последнее, что прочла его любимая в жизни.
- Читайте, Сергей. - сказал Студент. - Даже если это личное письмо, сейчас не время для тайн.
Урбанский кивнул.
- Да, Виктор, вы правы. Но это не целое письмо, а только последняя его страница. Слушайте:
"... так же был убит контр-адмирал Гирс. На следующий день, второго декабря, озверелая толпа матросов подняла на штыки капитана перваго ранга Повалишина."
- Простите, господа. - прервал чтение Сергей. - Но написанное здесь - абсолютная неправда. Гирса и Повалишина убили ещё в марте, это я точно знаю. Я служил на "Александре Втором"...
- Читайте, пожалуйста дальше.
"Вместе с ним был зверски растерзан и лейтенант Сергей Ильич Урбанский. Не представляю, как перенесёт эту потерю Таисия Павловна. Боже, в какое ужасное время мы живём!