В С Ё М Е Н Я Е Т С Я

Где твой рождающий лик, Земля - голые камни, ласкающие снег, искрящийся в слабо - сером мерцаньи откуда-то сверху - что там ? Вожделенное небо - и не небо совсем, ты давно не строишь свои башни, ты почти уже не тайна, ты рядом здесь, в этих маленьких искорках под ногами - красивых, разноцветных, холодных.

Как и ты.

Хруп, хруп - вот следы человека на таинственном лике, остаются так, но на время.

Потому, что снег - маленькие мгновения , падающие с этого неба вечности засыпает их.

И дальше - куда все бежать, ступая дырявыми ботинками - за сестрой.

Холод, всюду холод - этот мир, пролазя в ботинки , в шубку - везде кусает маленькое тело - за что?

- Я хочу есть, Лала !

Она держит за руку крепко - крепко, большая, больше всего - этого неба, снега, холода, потому что - любит...

- Скоро мы придем? - он плачет - Я голоден ! - и вниз смотрит, где все блестит.

- Потерпи. - слышит он всегда одно и то же - сколько терпеть?

Но когда разноцветные искорки под ногами пропадают и появляется темная дорога - это значит , что скоро кончится холод и большая миска вкусной похлебки предстанет перед глазами. Он уже ее видит, такую серую, как этот снег. Вот бы снег был ей !

Мальчик потянул носом воздух, но вместо желанного запаха ноздри прорезало холодом.

-Ваши номера ! -услышал грубый голос, поднял глаза - вот и дверь в убежище с маленьким фонарем над ней.

Каждый день все то же.

Мальчик и сестра засучили рукава и показали в окошко двери свои запястья.

Дверь отворилась.

Они вошли в теплый матовый свет - хоть какие-то мгновения радости, может не той , что хотелось - хотелось больше, но этот миг за захлопнутой дверью, за которой осталось чужое, плохое, ненавидящее их черное небо, давящее пустотой души своей, разинутой пастью дышащего холодом и эта земля - не родная, твердая глыба, не принимающая ног, этот миг, наверно, и есть счастье.

Он знал это. Он знал про счастье все от нее, Лалы, что это та самая несравнимая ни с чем радость, нет, ни когда тепло или эта дымящаяся миска - где-то есть больше тепла, больше даже ее любви ! Иначе не может быть.

И щекотало в груди пылающей надеждой, что когда-нибудь он войдет туда, как в эту дверь, только где радостней.

Они прошли уже длинный освещенный коридор, ведущий прямо в столовую, и уже было собирались войти туда, как большая фигура преградила путь.

- А вам туда,- указал на право охранник в черном.

А почему нам туда? - услышал голос Лалы, и сам подумал. Вот она столовая - прямо, а здесь - обернулся - справа за открытой дверью нет столовой, желанной

похлебки на столе, за которым сидел толстый человек в такой же черной , как охранник, но более красивой одежде.

- Почему нам сюда, позвольте узнать? - Лала сильно сжала руку мальчика.

- Нестор, чего ты там возишься? Гони их сюда - услышали брат с сестрой голос справа. - Ну давай, давай!

Охранник двинулся на них и протолкнул в дверь.

Дверь закрылась, и в маленькой темной комнате они стояли перед этим толстым человеком, улыбавшимся уже, но не доброй улыбкой.

- Так, так - начал он.

- В чем дело? - спросила Лала сердито.

-Все! - развел руками человек, - все меняется.

Он достал из ящика стола какую-то бумагу, добавил:

- Все течет.

Не улыбался уже.

-Все, кончилась ваша свобода.

-Позвольте!

-Да, да. Вот, - он тряхнул бумагой, - указ президента. Читаю. Указ номер такой-то от 17 сентября 2056 года О создании класса рабов. В связи с ухудшающимися экономическими показателями и природными условиями, в частности резкое похолодание климата после третьей мировой войны, пониженной трудовой активностью населения Евроазиатского Союза считаю оправданным создать класс рабов из бывших людей без формы лица. Отныне эти существа именовать расой рабов и не считать людьми. Они лишаются всех гражданских и человеческих прав. Президент Евроазиатского Союза Серапиас.

Молчание.

- Да что это такое ! - Лала заплакала, это мы уже не люди получается ? Да? Что нет у нас носа, что голова не такая , как у вас - и не люди?

- Лала, лала! - брат за руку тряс сестру и заплакал тоже.

- Ну,ну, не надо мне тут... Сами знаете какое время, указ есть указ. А что потом -история нас простит.

- Да история не простит вам, с лицами за это! - закричала Лала.

- Молчать! Вы забываетесь, что указ уже в силе. Нестор!

Дверь отворилась.

- Уведи по этапу!

- Подождите, - Лала прервала, - Что же будет с нами? Куда нас уведут?

Человек встал из-за стола, мундир поправил.

- Вас, - начал он строгим голосом, - как молодую часть ... расы определяем на самую тяжелую работу - в каменоломни. Да и что вам , собственно, - голос обмяк, - беспокоится по этому поводу. вы сейчас кто - бездомные, безработные нищие. У вас ничего нет, кроме этой старой одежды. Так ведь?.. Ну, - человек улыбался уже, - кроме того, что только будете работать - так ведь на благо страны; и я вот работаю. Будете всегда сыты, пристроены, будет у вас жилье. Можно сказать - лучшая жизнь, чем ... чем сейчас у вас.

- Нас и сейчас кормят - прервала дрожащим голосом Лала.

- Да, но ... но сейчас вы зависите от случая, не успели к обеду - до свидания,, никто не обязан вас ждать, а ... а потом общество... э-э ... страна будет обязана вас накормить, вашу, как говориться, миску никто не отнимет.

- Что же это такое. - Лала руками лицо закрыла. Мы - рабы. Я не могу с этим смириться. Не могу.

- Лала - мальчик посмотрел на нее, -нам теперь будет всегда тепло?

Она молчала.

- Да, да. - ответил за нее человек в черном.

- И не будет больше этой ночи ? А, Лала ?

- Все будет хорошо. - опять он. - Нестор !... Давай !

Здесь свет, всюду яркий свет, эти огоньки в бесконечных коридорах, теплых; как долго они здесь находятся - так никогда не было. Еда - лепешку дали вместо горячей похлебки, сказали - горячее потом, ну - пусть, зато не там, не на холоде.

Зато уже не страшно, потому что всюду - люди ! И в коридорах, и в этой машине - он никогда не ездил на машине - здорово, Лала, здорово ! И здесь, в шахте, под землей; вся жизнь под землей - как он мечтал об этом, а не там на верху, где вечный холод и темнота. Где в развалинах у костра проходило детство.

Только почему его ударил охранник, может медленно нес этот камень ? И вчера, и сейчас - разве можно бить кого - нибудь ? Лала учила - нельзя. Лала - пример,, она все знает. Она сильная - эти камни, ему не поднять, а она носит, такие тяжелые - сильная сестра.

Сколько уже дней - здесь нет дней - здесь работа и сон, ну и что, теплей зато - здесь мы. Эти камни, ну и что мозоли на ладонях, ну и что тяжело и усталость - Лала здесь рядом, больше не надо.

Но эти охранники - они плохие, они бьют, все злее и злее, все больнее и больнее - почему? Лала - и ее били, долго били, потом утащили куда-то. Она пришла - и плачет, плачет. Но все равно там, на верху хуже - холодно и голодно. Может все станет лучше, когда нибудь - ведь не может быть всегда плохо, потому что есть же холод, а есть тепло, есть бесконечная тьма, а есть свет. Есть свет. И добро значит где-то есть.

- Быстрее, скотина ! - резкая боль в спине и голос за спиной.

Этот охранник с палкой смеется.

- Мы не скотины! - голос Лалы. - Мы - люди!

А он смеется.

- Вы все не люди, жалкие животные, рабы!

И все безликие боятся, и все молчат.

- Это ты - безчеловечное животное !

Глаза охранника налились кровью; лицо, единственное здесь умеющее выражать чувства из этих безликих лиц скорчило гримасу.

Он подошел к Лале и ударил ее палкой по ее плоскому лицу.

Лала упала.

Охранник стал бить ее, лежащую, стонущую, беззащитную.

И все боялись, и никто не вступился.

- Лала,лала ! Уйди от нее! - мальчик ухватил охранника за руку. Но охранник оттолкнул его от себя, от сестры, на острые камни...

Острые черные камни - они кружатся вокруг, смешиваясь с белыми безформенными лицами - уйдите.

Надо встать - еще больше кружится хоровод черно-белого месива.

Лала - здесь она - вот или вот ?

Прикосновение - чье это прикосновение. Оставьте, уйдите ! Лала!

- Живой !

Кто это ? Все на одно лицо. Эти белые головы людей . Людей ?

- Ну, вставай !

Вставать - как тяжело это, но лучше на ногах, чем беззащитно на земле.

- Лала !

- Лалы нет... Она умерла.

Умерла, почему умерла, почему оставила здесь одного. Она ушла, она не могла просто так уйти туда, как говорила всех лучше, тепло и сыто - одна. Не могла.

- Вставай, пошли работать.

Работать, почему все время работать, почему не работают так охранники - - потому, что у них лица, которыми они могут улыбаться, сердиться, любить , ненавидеть. Которых нет у этих, у этих ... и у меня.

Но глаза - разве ничего они не значат? Мы не можем улыбаться, но глаза, эти добрые глаза Лалы - где они ? Разве не хватает добрых глаз, чтобы стать человеком?

Нужно вставать - работа...

И опять работа, но уже без Лалы, и скорбеть нельзя, и думать нельзя - только работа - камни, камни.

Безликие камни, каменные лица.

Там, наверху - холод, но там где-то есть - звезды. Их не видно, только иногда что-то блеснет среди тьмы. Но они там есть. Их много.

Лала говорила, что умирая люди становятся звездами и сияют там, на небе и там значит хорошо, всех лучше. Значит там и Лала ? Но туда переселяются только люди, а мы...

Мальчик посмотрел вокруг , сидя в минуту дозволенного отдыха на камне.

Рабы, такие как он - угрюмы и молчаливы.

Он отвернулся к стене и, наклонясь нащупал под ногами кусок каменного угля.

Подняв его и, найдя самый острый край он поднес к лицу и провел там, где должен быть нос вертикальную линию, потом еще и еще. Боль вспыхнула, но он терпя ее и вспоминая, как у этих людей выглядит лицо, рисовал губы, брови, уши, все сильнее надавливая камень. И вот - волосы : камнем, сырым от крови он рисовал волосы.

Все, лицо готово, и боль в лице.

Ну и что боль, зато - человек.

Человек !

- Я человек ! - он бросил в сторону камень, повернулся и все, и рабы, и охранники увидели красно-черное его лицо.

Он побежал к выходу из шахты, и охранники стояли, остолбенев, не останавливая его. Мальчик бежал по тоннелю мимо них, и они не трогали его.

-Я человек!

Он выбежал из шахты и ветер холодный ударил в сырое лицо.

Вот они - звезды !

Но тьма только и холод вокруг. Ну пусть - его не сразу увидят, ведь он такой маленький на снегу.

Мальчик пошел по снегу, глядя вверх, ища там хоть какое-то мерцание.

И вдруг яркий стремительный хвост прорезал горизонт.

Вот она - это Лала, она пришла за ним, и он станет звездой, и они уйдут туда, наверх, где хорошо.

Он ускорил шаг, побежал так, как это было возможно по снегу.

И уже ни боль, ни холод - только радость предстоящей встречи, осуществление мечты заполняет естество его ; ноги, бегущие сами, забыв об усталости, сердце, вырывающееся обогнать их - быстрее, быстрее - его ждут друзья и ждет - любовь.

Белое внизу, черное вверху - прожектор позади, впереди невидно, но, впереди - радость, впереди - большее, чем остальное вокруг, впереди - все !

Но сколько уже, где эта звезда пришедшая, даже - он остановился, присмотрелся - никакого мерцания. Что же ?

Только сзади прожектор видимый, свет сзади, а впереди ничего - тьма.

Он уже не смотрел вперед, под ноги усталые глаза смотрели за мельтешением усталых ног.

Все медленнее, медленнее, уже совсем остановясь, ноги подкосились - мальчик упал на колени.

Он уже боялся смотреть вперед и не смотрел. А вдруг это не то, вдруг не идут за ним друзья, не нашли его.

Он лег на снег, подогнув ноги, закрыв глаза. И вдруг услышал голоса, не зная от куда доносящиеся.

Еще больше сжавшись, мальчик улыбнулся.

Это они - друзья, да, да и там среди них Лала ; они все-таки нашли его, они не могли не найти, ведь они так высоко, у этих звезд.

Но вдруг Лала отругает за его поступок с лицом ?

Мальчик закрыл лицо ладонью.

Ну и что - она не будет ругать, ведь там не ругают, там любят, там - хорошо.