Ларичева Ксения Игоревна : другие произведения.

Все мои стихи до марта 2009 года

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

   Мой друг, гигантский крот... ***+
   Не лезь в мою душу, не пробуй мой виски... *+
   Пора спать. Или подумать о прошлом... **+
   Ты, как сливки в кофе или глинтвейн зимой... ***+
   Стихи на салфетках - как мило и пошло... ***+
   Я влюблена в тебя... **
   От моей шелковой нежности... *
   Обо мне стихов не пишут... **
   Почему ты молчишь, мальчишка... ***
   Ты во мне перегорел... **+
   Кофе и сигареты... ***
   Как странно. Нежности, граничащие с хамством... **+
   Как бы выбиться из колеи... *
   Ветра шквал, оседая, берет под корму... +
   Солнце закатилось, как созрела ночь...
   Полуночный город врывается дерзко... +
   Напрасно ждать у омута погоды... **
   Я слежу за каждым жестом... *
   Приторны твои конфеты... *
   Ты городишь, что я хорошая... **
   Бывает, печаль захлестывает...
   Назову тебя последним именем... *
   Счета по нулям - не дозвонишься... **
   Просыпаюсь в обнимку с шерстяным одеялом... +
   На рождество поют псалмы... **+
   Месяц мой с календарным не сходится...
   Великая моя страна Россия... **
   Я ему не нужна больше... +
   Идеально красивый роман...
   Подари мне на память бусы...
   Умирая, розы вянут, как запекшаяся кровь... *
   Чем ярче звезда, тем быстрее сгорает... *
   Совсем одна, кругом - стена... **
   Красивая сказка о счастье. В народе... *
   Я повсюду тебя слышу... *+
   Молодая любовь, детская... *+
   Звезды расселись на кабелях... **+
   Пронзительно искренний взгляд... **+
   Я устала ждать начала... ***+
   Если бы я умела проигрывать, реже б играла... **
   А я, наверное, кошка... **
   Апрельский ветер гладит мостовую...
   Белеет кот на белой скатерти... *
   Я бы рада уснуть, не приходится...
   Я люблю этот глючный Питер...
   Зазвенело где-то в горле... *
   Иду по осени, размазанной по крышам... *
   Я все тебе прощаю заранее...
   Не больно с тобой в сотый раз расставаться... *
   Пестротой по дороге катится...
   Я вижу Питер, как мальчишку...
   Что ты скрываешь от себя и шепчешь зло в подушку... *
   Алеют сумерки, прохладно в неге пресной... *
   Я неволю свою душу... **+
   Играем в мальчишек. Весело... **
   Горький смысл последней строки... ***+
Маркиза, Вы сегодня так смелы!
  



  
  
  
  
   Мой друг, гигантский крот
копает нору под задний проход.
Он урод. Он без слов и без нот,
как койот, как бойкот
объявляет и ждет.
   Так и живет.
  
   Мой брат, дворовый щенок
сосиску спер, домой приволок,
а его - под замок
и менты палят срок.
Каждый хочет кусок.
Пожирнее кусок.
  
   Я, совсем одуревшая крыса
живу за кулисой у лысой актрисы.
Мой хвост меня высек,
за радость порыться
в бетонных корытцах столицы,
и пахнуть корицей.
   ***
  
   Не лезь в мою душу, не пробуй мой виски,
иди лучше к черту и выпей с ним пива!
   Я больше не буду с тобой играть в "близких",
и я не хочу никогда быть счастливой.
И мне не нужны все твои обещанья
с истекшими сроками годности, веры.
   Иди. Я тебя навсегда отпускаю.
Мне очень жестоко царапают нервы
смешные причины, больные вопросы.
Ты не виноват, просто что-то случилось.
Наверное, надо бы быть посерьезней,
но было смешно, когда сердце разбилось.
   ***
  
   Пора спать.
   Или подумать о прошлом,
которого не было. Так, сказочка.
   Снились бы ночью мне
люди хорошие,
кидали бы фразочки.
А так - никому ничего
и не скажешь, не вытащишь
себя за уши.
Ради тебя одного,
всех вытравишь.
Надо же
как то не жить прошлым,
придумывать новые сказки.
Надо же, как меняются люди,
находят отмазки
глупые. Даже противно.
Не хочешь - пожалуйста.
Только не ври.
Слово пишу слитно,
тебя - изнутри.
Каешься?
Поздно.
   Колени протерты насмерть
   о жесткий ковер.
   А мне "здрасьте!"
нервозное,
как в спину топор.
Не возвращайся,
сказка моя, не случившийся мой каприз.
А то в одночасье
все мои слезы сорвутся вниз.
  
   ***
   Ты, как сливки в кофе или глинтвейн зимой -
   можно и "без", но мне же необходимо!
   Не бывает птиц с бескрылой спиной,
   но бывают такие, что к полету бессильны.
  
   И опять асфальт - черная полоса
   предвещает мне встречу, но не с тобой.
   Говорят, что без воздуха жить нельзя,
   но умеют же глупые рыбы дышать водой.
  
   Я хочу бессмертия и неземной красоты,
   чтобы впредь веками бить и сжигать сердца,
   чтобы мне не казался таким уж прекрасным ты,
   чтобы я перестала быть во власти кольца.
  
   Ты, как сливки в кофе или глинтвейн зимой -
   замедляешь жизнь, но ускоряешь смерть.
   Почему мне всегда так желанно тебя "еще"?
   Никогда не устану в небо твое смотреть...
  
   Я почти обездвижена властью усталых глаз,
   я хочу безумия, песен с ногами на стол.
   Я мечтаю хотя бы как-то привлечь твой взгляд,
   чтобы только не слышать тихое "я пошел".
  
   И все нервы мои, как струны напряжены,
   я себя чувствую куклой глупой, смешной...
   Для чего все эти маски тебе нужны?!
   Я пьяна. Извини. Ну, увидимся. Бог с тобой.
  
   ***
  
   Стихи на салфетках - как мило и пошло!
   Дышу сигаретами, с кофе смирясь.
   Мне так захотелось изменности прошлого,
   мне так захотелось себя поменять!
  
   Да, что не изменишь - все будет неправильно,
   все будет лишь к худшему и в пустоту,
   но мне так мечталось о гордых развалинах
   ракеты, не взявшей свою высоту.
  
   А так - все нормально. Есть неодиночество,
   есть небезразличные люди вокруг,
   но мне почему-то не этого хочется.
   Мне хочется, чтобы единственный друг
  
   и много любовников, много раскаяния.
   Хочу, чтоб взрывалось, бурлило и жгло!
   Но я каждый вечер свой знаю заранее,
   и я часто слышу: "тебе повезло!".
   Пусть так.
  
   ***
  
   Я влюблена в тебя,
   но это ни к чему не приведет.
   Я влюблена в тебя,
   и это меня, конечно, не убьет,
   но будет больно от улыбок,
   и будет страшно встретить взглядом...
   или наделаем ошибок.
   Хотя, я буду даже рада.
  
   ***
  
   От моей шелковой нежности
   до твоей дьявольской сущности
   километры пустой беспечности
   и отчаянной боли ненужности.
   Ты бы в сердце смотрел, а не около -
   я бы, может, смогла исправиться...
   А пока - царапаюсь стеклами.
   Признавайся - тебе это нравится!
  
   ***
  
   Обо мне стихов не пишут
   (эх, хреновая я муза!)
   и моих стихов не слышат.
   Обожание - обуза.
  
   Все равно я буду Вами
   бесконечно восхищаться.
   Мне бы с вашими губами
   в темном месте повстречаться.
  
   ***
  
   Почему ты молчишь, мальчишка,
   почему говоришь не в срок?
   Словно переступить боишься
   ты невидимый свой порог,
  
   словно ты так меня пытаешь
   первородностью детской лжи,
   или этот мудреный танец
   тебе крепко в подкорку вшит.
  
   Ты не бойся, я мягче шелка
   в твои пальцы и губы вплетусь,
   чтоб всем телом чувствовать только
   твой горячий неровный пульс,
  
   чтоб одним тобой задыхаться...
   Ах, дурные мои слова
   как продуманная провокация,
   как путевка на острова!
  
   Ты не смотришь в мою сторону,
   словно прячешь в кармане нож.
   А сегодня не очень холодно,
   и домой ты пешком пойдешь...
  
   Может, завтра? Нам будет весело,
   коль никто не сойдет с ума.
   Я тебя на стену повесила
   в фотографии, в позе сна,
  
   чтобы ты навсегда в этой комнате
   оставался, мой робкий дым...
   Как писатель целует повести,
   так ты странно мною любим.
  
   ***
  
   Ты такая смешная без всех этих гордых взглядов,
   ты такая родная, что хочется быть рядом...
  
   ***
  
   Ты во мне перегорел.
   Стало пусто и темно.
   Есть безумию предел -
   раскрутись, веретено!
  
   Ничего не разгадал.
   Может - к счастью, может - нет.
   Ты меня нарисовал,
   как чужой автопортрет.
  
   Не похожа? Ну и пусть!
   По законам бытия,
   ты - моя былая грусть,
   я - любовь, но не твоя.
  
   ***
  
   Кофе и сигареты,
   и взгляд безразлично томный.
   Теперь расскажи мне, где ты,
   кого я тебе напомнил?
  
   Кого ты в меня вложила
   с болезненной, давней страстью?
   Я рад, что во мне жив он,
   я рад, что бываю разным.
  
   Ты завтра проснешься смешная
   растрепанная ворона,
   и будешь его, я знаю,
   по имени звать сонно.
  
   Ты сразу меня забудешь.
   За утренним кофе - чужие.
   Опять отстраненно куришь,
   но я рад, что во мне жив он.
  
   Я бы крикнул: "какого черта?!"
   и добавил "пошла ты, стерва...",
   но я предал свою гордость,
   когда начал ходить налево.
  
   И шептал я твое имя,
   обнимая чужие плечи.
   И не видел тебя с другими,
   но едва ли от этого легче...
  
   Ты моя только хрупким телом
   и отчаянным, гордым взглядом.
   Я в тебя до конца не верю,
   даже если бываю рядом.
  
   Я не знаю, где ты летаешь,
   обгоняя сухие листья,
   и кому ты себя раздаришь,
   чтобы снова в бреду забыться...
  
   Я не знаю. Ты, словно эхо,
   отголосок былого счастья.
   Я свое прошлое предал
   в миг, когда не сумел остаться.
  
   И теперь я скитаюсь тенью
   за тобой, глаз не поднимая.
   Я молю тебя о прощеньи.
   Я безбожно виновен, знаю.
  
   ***
  
   Как странно. Нежности, граничащие с хамством,
   прикосновения и взгляды невпопад,
   и наши странности в молчаньи страстном,
   и твой смешной приветственный обряд,
  
   вечерний Питер, гордость без лукавства,
   уйти, чтобы потом смотрела вслед...
   Наряды в топку! Я и так прекрасна,
   а ты брутален и без сигарет.
  
   ***
  
   Как бы выбиться из колеи
   этой постылой?
   Погорели мои корабли,
   чужие - уплыли.
  
   У меня теперь берег один
   в постоянном ненастье,
   только ты иногда приходи,
   приноси ломтик счастья.
  
   Только ты иногда прилетай
   на мой маленький остров,
   чтобы мне было с кем поболтать
   и развеяться просто.
  
   Я не то, чтобы вовсе одна,
   но ломает на части...
   Только ты иногда прилетай,
   приноси ломтик счастья.
  
   ***
  
   Ветра шквал, оседая, берет под корму -
тяжко морю носить инородную ношу,
на скулу принимает кораблик волну,
слышен дна тихий скрип, но весло не заброшу.
   Вал глухого стекла восстает из глубин,
солью жгучей разъело опухшие веки,
брызги боли в груди, и ночной меланин
ослепляет глаза - обращает в калеку.
   Из последних усилий сжимаю весло
и бечевкой вяжу драгоценные снасти.
Хрустко лодка вздыхает, и мачту снесло,
и от молнии небо оскалилось красным...
   Солнце яростно жжет - улыбаюсь легко -
черт возьми, как же радостно видеть, как друга!
Над водой ненавистной стою высоко,
c нею жизнью теперь мы повязаны туго.
   ***
   Солнце закатилось, как созрела ночь.
Следом за светилом ты метнулся прочь.
   Добела вчера был ссорой раскален -
засветло вернулся снежным королем,
   по щекам отвесил краткий залп рукой,
чтобы неповадно было и - покой.
   Тихий омут залил меду нами пол,
ты ножом ладони креслу распорол.
   Пульс сбивает мысли и в виски стучит.
Если хочешь, крикни, только не молчи!
   ***
   Полуночный город врывается дерзко
в шуршащие рамы сырого дождя.
На цыпочках в ночь удаляется детство
и медленно опустошает меня.
   И холод собачий... Бегу безнадежно
за юностью в скорый неведомый путь.
Спасти нереально, вернуть невозможно -
я знаю, но надо спасти и вернуть!
   ***
   Напрасно ждать у омута погоды -
вдруг дождь хлестнет и, переполошив
чертей, водящих в иле хороводы,
развеселит нечистых от души.
   Не часто приключается такое:
как будто настигаемы хлыстом,
летят девчонки с визгом через поле
скорее пообсохнуть под замком.
   Собаки хрипло в будках забрехают,
а ведьмы, пробираясь меж дворов,
уводят у испуганных хозяев
добротные метелки и коров.
   А я люблю такую непогоду!
Природу чистит кропотливый дождь,
и даже черт, когда его помоют,
на маленького мальчика похож.
   ***
   Я слежу за каждым жестом,
даже шорохом ресниц -
на секунду стала прежней
самой младшей из сестриц.
   Помню, вышитым подолом
выметала сор с крыльца,
и ходили разговоры
про красавца-удальца.
   Сестры хитро улыбались,
говоря наперебой,
что за чудо этот парень -
смелый, гордый, молодой!
   Он из ближнего уезда
к нам приехал, знамо - зять.
Мне, как будущей невесте,
скоро гостя принимать.
   Я взволнованно краснею
и бегу скорее в сад
лопоухому репею
"сор с крыльца" пересказать.
   Расхохочутся сестрицы
девке маленькой во след -
никакого чудо принца
в нашей деревеньке нет.
   ***
   Приторны твои конфеты
и пусты твои слова.
Ты прости меня за эти
преступленья колдовства.
   Острословлю поневоле -
как без этого прожить?
Появилась под Хэллоуин
в сердце ярость госпожи:
   спички зажигаю взглядом
и не холодно ничуть.
Выпью ведьминого яда
и на шабаш полечу.
   Там кругами хороводы
возле адского костра...
Подожженный небосвод мы
мхом тушили до утра,
   долго ждали электричку.
Я пришла к тебе чуть свет
и обугленные спички
обронила на паркет.
   ***
   Ты городишь, что я хорошая -
не смеши меня пустозвон!
Да, таких, как я, если хочешь,
полдесятка на миллион.
   Да, таких, как я, кто умеет
так же точно твой чуять след,
кто тебе беспощадно верит...
да, таких, пожалуй, что нет.
   Ты бесчувственный, ты поверхностный,
ты не знаешь, какая я.
Вот поэтому мы, наверное,
не влюбленные, а друзья...
   ***
   Бывает, печаль захлестывает,
так, что только вера поддерживает,
а я птицей мечусь между гнездами -
всего лишь слабая женщина.
   И это в моем-то возрасте!
И с какой, интересно, стати?
А я - все та же школьница
в белом с ромашками платье,
   маленькая девочка.
Миленькая? -
не очень.
Я на порог родителям
снова себя подброшу.
   ***
   Назову тебя последним именем,
ты же продал меня за копейку,
ты же сердце мое вырезал
и повесил в раме на стенку.
   Постоялец двора постылого,
убирайся из жизни вон!
Не надейся даже, немилый мой,
не пойду к тебе на поклон.
   Тебе сколько лет?
В тебе столько бед -
мне не вынести на плечах.
Как с гуся вода,
уходи тогда.
Веник лилий твоих зачах...
   ***
   Счета по нулям - не дозвонишься,
остался единственный грош.
Заброшу тебя - не воротишься,
и все,
как дурак,
Богу молишься.
И истинно, лоб расшибешь.
   Горько тебе - лицедействуешь,
но, клоун, мне не солжешь!
Пусть ты хохочешь - напрасное,
я к тебе с грустью
и жалостью,
хоть и спектакль хорош.
   Да, правда, что тебя не понимаю.
Пред зрителем творишь ты чудеса:
снимаешь маску, а под ней - другая,
еще одна...
Личины все меняешь,
я так и не увидела лица.
   ***
   Просыпаюсь в обнимку с шерстяным одеялом -
холодно, грустно, темно.
Ты сулила - вернусь. Ну, рискни - я смеялась.
Ты пролезла вчера в окно.
   Я тебя не ждала, каждый год не жду -
удивляюсь, кляну, гоню.
Но я мал мотылек и лечу на беду
к твоему золотому огню.
   Ты каштан печешь, уток гонишь ввысь,
посыпаешь асфальт звездами.
Что поделать, пришла - заходи, садись -
подаю табуретку осени.
   ***
   На рождество поют псалмы.
Я не люблю певцов,
и вместо пряников они
получат тумаков,
но если меры не приму,
пока они поют,
эти певцы мне самому
по шее надают.
  
   ***
   Месяц мой с календарным не сходится,
я сама с собой не в ладу -
на траву моя рыба ловится,
и минуты назад идут.
   Я живу Алисой в стране чудес -
поспешаю за белым кроликом,
но чеширский кот по частям исчез...
Где же ключ от двери? -
под ковриком.
   Не найти ключа -
не унять печаль.
Я тону в море собственных слез!
Я причалила
и отчаялась
возвратиться с Тотошкой в Оз.
   ***
   Великая моя страна Россия,
зачем бредешь по битой колее?
Пока сынов ты бережно растила
они тебя сдавали за у.е.
   Сыны твои еще юны и сыты
и плеть давно не лижет им бока,
но никогда не будет карта бита
в игре в переводного дурака.
   Мы жареного жаждем петуха,
чтоб грянул гром, мечтаем вдохновенно,
а в ЖКХ нам каждый год твердят -
"зима опять подкралась незаметно"!
   И будет иго - китайское,
и будет картошка за сто рублей,
и будешь, Россия, плакать ты.
Поднимешься ли с колен?
   А сейчас все более-менее
и куда-то все это катится,
а ты вся в ушибах, ранениях
и долго тебе еще маяться.
   Ты стала на свалку похожая,
ты стала слезами умытая.
И в глаза не глядят прохожие,
и скулят, как собаки битые.
   ***
   Я ему не нужна больше,
Я ему не нужна, поверь!
Если в сердце моем осень,
то в душе у него - метель.
   И гремят золотые трубы,
проклиная мой Вавилон,
и тихонько трясутся губы
оттого, что смеется он.
   Мне, конечно, терять нечего -
как последний солдат в роте,
но мои боевые увечья
никогда не будут в почете.
   ***
   Идеально красивый роман
потускневшего лета -
всюду горькой полыни букеты,
промокшие кеды
и щекотный туман.
   А в лесу на торфяниках -
горошины голубики,
журавлиные крики
и на "русской языке"
нас ругают охранники.
   Паучок-косеножка парит
над заросшей тропинкой,
нервно треплешь травинку,
говоришь, что соринка
застряла в глазу. Не смотри!
   ***
   Подари мне на память бусы
из кораллов твоей крови,
а слова... они просто мусор.
И особенно - о любви.
   Не такая уж я плохая,
просто болью лечила страх,
просто я пощады не знаю
и живу на птичьих правах.
   Я сама писала скрижали,
подчинялась законам своим,
но однажды меня распяли
и сослали в четвертый Рим.
   Никому я живой не дамся!
Мою заповедь ты поймешь...
Вот она - пока жив, пытайся
и борись. Остальное - ложь.
   ***
  
   Умирая, розы вянут, как запекшаяся кровь,
точно так же между нами задыхается любовь.
   Слишком жарко, слишком тесно,
слишком ты и слишком я -
   мы с тобой срослись навечно.
   Мы - сиамские друзья.
  
   ***
   Чем ярче звезда, тем быстрее сгорает,
ты знаешь об этом, мой милый король,
а я не хочу, от страстей умирая,
играть тривиальную женскую роль.
  
Пусти мои руки, расправь мои плечи,
забудь, что девчонка должна быть слаба!
Любовью жестокой мой дух покалечен,
но я повоюю с тобой за себя.
   ***
   Совсем одна, кругом - стена.
Ее я возвела сама
и никого, и никогда
к себе не подпущу.
   Пускай кривляются шуты.
Их шутки, как они, пусты,
а я смотрю из темноты
и жутко хохочу.
   Запретный плод коробит рот -
жую, и кровь моя течет.
Шагну назад спиной вперед
и вот, уже лечу.
   ***
   Красивая сказка о счастье. В народе -
   один, как береза в степи. Ты свободен.
   Ни дождь, ни морозы, ни голод, ни зной
   тебя не заставят вернуться домой.
  
   Но вдруг их не стало - родных и друзей,
   и тепленькой хаты, и белых ночей,
   и мамы, которая редко, но метко
   тебя угощала горячей котлеткой.
  
   Захлопнулись двери, погасли глаза...
   Уже не нужна тебе воли краса.
   Ты умер, как личность, родился, как бомж -
   теперь за котлету любого убьешь.
  
   И ночью в чахоточном темном подвале
   ты вспомнил, как звали... Домой тебя звали,
   как мама просила: "Останься, сынок!"
   Заплакал, завыл, захлебнулся и смолк.
  
   ***
  
   Я повсюду тебя слышу.
Дождь стучится твоим пульсом
по чешуйчатым звонким крышам,
а песок, как и ты, русый.
  
   Студенистую мякоть ветра
рассеку обостренной болью:
"Ты меня обманула, Вера,
ты теперь заодно с любовью!"
  
Ты меня подцепила взглядом,
подсекла, повела на сушу -
наконец-то мы будем рядом!
Ничего, что потом оглушит.
  
   ***
   Молодая любовь, детская,
не болит, но уже колется,
и, как снаряды немецкие,
под кожу входит бессонница.
  
А соль в слезах не разбавлена -
я тысячу лет не плакала.
Порез на губах оставлен был
твоими сладкими маками.
  
Кажется, все закончилось,
не слышно взрывов и выстрелов.
Раненная коченеет плоть,
но врачей вызывать бессмысленно.
  
   ***
   Звезды расселись на кабелях
и тихо щебечут стайками.
Надо быть коммуникабельней,
всех называть "зайками",
   Вязаться с любыми встречными,
рваться по всем направлениям.
Как будто плевок вечности
эти столпотворения.
   А мой звездочет спивается -
пьет корвалол просроченный.
Его мозговая субстанция
мирской суетой подточена.
   Я прощаю ему зависимость,
покуда верю в затмения.
Как будто плевок в искренность
эти столпотворения.
   ***
   Пронзительно искренний взгляд
и губы, которые лгут.
По шее стекает коньяк,
а пальцы узоры плетут
   И путаются в волосах,
пьянея от запаха хны.
За двадцать четыре часа
до новой стодневной войны
   Тебя умоляю - молчи,
коль правда тебе не сестра.
Слова, словно мух ручных,
сожми поскорей в кулак.
   Пусть ОНИ умирают в муках,
пусть у НИХ уезжает крыша...
Или выстрели мне в ухо,
чтоб я больше тебя не слышал.
   ***
   Я устала ждать начала
на колу, а я - мочало.
Нас по взгляду отличали
от лелеющих тоску.
  
   Пограничные причалы
я в упор не замечала,
речи в рупор не кричала,
как ворона на суку.
  
   Шрамы на спине страницы,
птицы, виселицы, лица...
По ночам Сахаре снится
лыжный росчерк на снегу,
  
   ведь зимой так сладко спится.
Ведь зимой так просто спиться...
Я хочу остановиться -
   не могу.
  
   ***
   Если бы я умела проигрывать, реже б играла,
ведь больнее всего думать, что будет хуже.
В полнолуние кошка равняется двум шакалам.
В полнолуние Кошкин зрачок до предела сужен.
   И с этой тоненькой ниточкой в желтом глазу
она крадется по крышам, по стенам и потолкам.
Это она на кухне роняет слезу,
а не кем-то плохо завернутый кран.
   А, когда папа в семейных трусах и носках
придет на кухню чинить злополучный кран,
кошка попросит его налить молока,
а он, глупый, вместо миски достанет стакан.
   Кошке скажет, что ему самому хреново:
жена пилит и, кажется, изменяет,
и сын разгильдяй. Как его там... Вова?
и футбол пропустил, а сегодня Зенит играет.
   Погладит его мохнатым хвостиком кошка,
мигнет желтым предупредительным лазом,
улыбнется, махнет хвостом и уйдет в окошко,
а в ванной жена мужика громыхнет тазом,
   забурлит водой и намылит пухлые щеки,
а мужик ее любит, просто от усталости злой.
Мы ведь все, по большому счету, не одиноки,
просто от усталости злые и геморрой...
   Кошка пойдет дальше гулять по крышам.
Сама по себе, конечно, а как иначе?
Будет покачивать хвостиком в такт и - слышишь! -
что-то тихо петь на своем языке кошачьем..
   ***
  
   А я, наверное, кошка.
Живу понемножку,
влезаю в окошки,
знакомлюсь, играя,
влезаю на руки,
лежу, затухая
по капле от скуки.
В окно вылезаю
и снова - в другое.
Я знаю, ты знаешь -
слежу за тобою.
   А я, наверное, кошка.
Живу понемножку,
на скатерть в горошки
упала неловко
звезда прямо с неба.
Я завтра там буду,
где ты вчера не был,
и следом своим
обнимаю экватор.
Я знаю, ты знаешь,
что время не знахарь.
   А я, наверное, кошка.
Живу понемножку,
стираю с дорожки
твой след. Им помечу
и сердце, и душу.
На чьи-нибудь плечи,
запреты разрушив,
поставлю упрямо
черты своей ножки.
Я знаю, ты знаешь,
Что я, наверное, кошка.
   ***
   Апрельский ветер гладит мостовую,
краснеет робко молодой рассвет,
я думаю, и, значит, существую,
загадку жизнь подбросила такую -
ах, если бы мне было двадцать лет...
   Я б жизнь спасла кому нибудь случайно,
не стала б благодарность принимать.
И было бы томительно, печально,
не знать, кто я. Наверно, изначально
ребенок, не умеющий читать.
   А сколько было бы попыток глупых
и смутных, и отчаянных идей...
Всплакнула бы, припоминая вкупе,
как много лет я провела в скорлупке -
скончался нерожденный гений в ней,
(Тогда бы стала чуточку умней,
наверно, даже б завела друзей).
   А что мне в этом, собственно, помеха?
Железное, незыблемое "но".
Смеюсь сейчас, а будет не до смеха,
как обнаружится в судьбе прореха,
все планы полетят к чертям на дно.
   Что это "но"? - как на тебя посмотрят,
А вдруг они решат, что ты дурак?
А, может, дураки сейчас не модно?
Что не дурак, я доказать способна,
но, может, дураков боготворят?..
   Не угадать сегодняшних процессов.
Мне наплевать, я буду, кто я есть,
и пусть кричит зазнавшаяся пресса,
что я не на волне какого-то прогресса
и что меня за это могут съесть.
   Я буду Жанной Д'Арк стоять неколебимо
за доброту и честность, и мечту,
и пусть любая мелкая сардина,
будь женщина она, или мужчина,
взлетит на неземную высоту!
   Да, хорошо бы вырасти скорее,
без всякой "точки" перекинуть свет...
И я уже немного сожалею,
что ничего пока не разумею,
ах, если бы мне было двадцать лет!
   ***
   Белеет кот на белой скатерти,
мурлычет тихо переливами.
Я для тебя надену платьице
с большими голубыми сливами,
   Подам на стол тарелки с ложками,
и свет в квартире чуть пригасится.
Какие мы с тобой похожие!
Белеет кот на белой скатерти...
   ***
   Я бы рада уснуть, не приходится -
бьет по нервам ночная бессонница.
Каждый раз под глазами,
отмечаясь кругами,
карма ткет, то, что может исполниться.
   Покрываю сознание мыслями.
Импульс мечется токами быстрыми,
Навсегда в никуда
через пальцы вода
прорывается гранями чистыми.
   Разрезают основу осколочки,
разложила удары по полочкам.
То светлей, то темней,
через несколько дней
упадет в небо алое солнышко.
   ***
   Я люблю этот глючный Питер,
его путанные мостовые,
прибалтийский, соленый ветер,
гордых сфинксов, что как живые,
   перламутровые фонтаны,
многоликие магистрали,
диких селезней караваны,
и людей из зеленой стали,
   почерневший узор ограды,
и Неву, что на шлейф похожа,
и высокие променады...
Он, наверное, любит тоже.
   ***
   Зазвенело где-то в горле
и разбилось на осколки.
Стены на цветные доли
расчертил кусочек колкий.
   Зашумел на крыше ветер,
неспокойный невидимка -
о додже вчерашнем бредит,
что застыл сегодня льдинкой.
   Запищала мышь малышка -
под скамейкой ищет зерна,
пролетела серой вспышкой,
не попалась и довольна.
   Я сижу и звуки слышу,
в звуках слушаю сюжеты,
черепичный кафель крыши
разрисую под портреты,
   расплещу по небу краски
до луны и даже выше,
наряжу деревья в маски,
научу их звуки слышать.
   ***
   Иду по осени, размазанной по крышам
тяжелым градом, колким снегом ранним.
И галки черные с трубы взлетает выше,
и солнце смотрит золотистым глазом,
   и ручеек звенит. Он утром был ледышкой,
теперь змеею вьется на асфальте,
хвоею подмороженною дышит
сосновый лес в вечнозеленом платье.
   и, в озере зеркальном отражаясь,
вздымает в небо бронзовые вышки,
и елки, меж собою разыгравшись,
на ледяной каток в сугробах вышли.
   ***
   Я все тебе прощаю заранее
и, верно, не замечу неточностей.
В любой момент дарю сострадание,
а ты вселяешь неодиночество.
   - Ну, не грусти - скажу тебе ласково,
и трону за плечо невесомо я.
Пройдет твоя тоска несуразная,
исчезнет пустота мимолетная.
   Когда ко мне придешь с покаянием,
как будто совершил преступление,
пойду я за тобой на распятие,
покой оставлю без сожаления.
   Ты спи, пока полночная улица
тенями разукрасила здания.
Я знаю, сны твои скоро сбудутся,
и все тебе прощаю заранее...
   ***
  
   Не больно с тобой в сотый раз расставаться,
не больно прощенья кричать в тишину,
не больно разрушить твою виртуальность,
на шахматке черных и белых фигур.
   Сыграй сам с собой, мне ни крики, ни слёзы
уже не помогут освоить права:
в любви каждый сам разрешает вопросы,
в любви, как и в жизни - ты сам за себя.
   Но мне твоя помощь, как пальцы по струнам -
лишь вздрогну, и больше не следует жить.
В твоих чутких пальцах я слабая кукла,
безвольную маску возможно разбить.
   Но я же просила, но я же пыталась,
не надо по-новой, поправь шифоньер.
Виною бессилью безликая старость,
играет на нервах под старый манер.
   Она никогда не узнает о слове,
которое скажешь ты мне не всерьез,
когда, покидая сражения поле,
оставишь мне прядь поседевших волос.
   Оставишь надежды, отставишь желанья,
растаешь туманом в капризной тиши,
вернешься в свой сон точно без опозданья.
Туда мне повестку слезой подпиши...
   ***
   Пестротой по дороге катится
беспокойствие, да сумятица,
веткой гнется и снегом валится
на лицо твоему фонарю.
   И от Питера до окраины
на открытках твои развалины
с парком платиной речки сплавлены
в разнокрасочную зарю.
   Беспокойная безмятежность
в тайных складках твоей одежды,
в переулках ходов пещерность
подчиняется январю.
   Паутине ветвистой парковой,
перепончатым, звонким аркам и
тебе, переменчивый Павловск мой,
низко кланяюсь - благодарю!
  
   ***
   Я вижу Питер, как мальчишку,
бегущего по серым лужам,
и капельки за ним в припрыжку.
Он без сапог, хотя простужен.
   И на губах его улыбка,
и под куртяшкой сердце бьется.
Душа клокочет переливом,
она жива, она смеется!
   И вот, в гранит его одели,
и причесали в гордый шпиль,
но в нем остался тот свободный,
тот детский, беззаботный стиль.
   Ему оставили свободу,
вплели цветы в узор оград,
и обозвали в честь кого-то
красивым словом Ленинград.
   Бреду по улицам, немного заплутаю,
и даже заблудиться буду рад.
Я в путанице лучше понимаю
единый Петербургский Ленинград.
   ***
   Что ты скрываешь от себя и шепчешь зло в подушку,
что детской болью сохранил, за что стоял в углу?
Сто тысяч "должен" по лицу. По сердцу дробью лучше,
чем повторять сто тысяч раз глухое "не могу".
   Ты полагаешь, что слабак, а надо быть героем
и силу проявлять свою в отсутствии борьбы,
не бьешься рогом о врата, и значит - не достоин,
но кто им право дал решать, чего достоин ты?
   Ты ровным счетом никому и ничего не должен,
но можешь все. Ты - человек, ты - лучший из людей,
достоин ты всего того, что лишь представить можно,
ты на колени пред собой поставишь королей.
   Но ты - не зло. Ты - солнца луч на грешной параллели,
ты даришь свет, само добро сопутствует тебе.
И пусть весною для тебя расплачутся капели,
не забывай - ты лучше всех на маленькой Земле.
   ***
   Алеют сумерки, прохладно в неге пресной,
подавлена трава у крестного пути -
распяли нехристи Отца земли небесной.
Прости нас, Господи, за все грехи прости.
   Господь простит в седьмые сутки мира,
вложив во гроб мирской Голгофы крест,
отвергнув чужеродного сатира,
Христос воскрес. Воистину воскрес!
   Божественно святое воскресенье,
крестясь, проходит мимо светлый дух.
У Бога просим милости, прощенья,
защиты крова, верности порук,
   ума, свободной мысли просветленья,
от злого умысла любовью отвести...
Господь простил. Исполни наставленье:
Проси прощения, и сам за все прости.
   ***
   Я неволю свою душу,
тяжко ей со мною быть.
Для нее бы много лучше
редкой птицей к солнцу взмыть,
за распутницей мечтою
в даль - душе не мыслим страх.
Взаперти она со мною,
путы на ее ногах.
   Бог с тобою - отпускаю
душу следом за тобой.
Без тебя она сникает
в нелюдимый непокой,
с нею будешь Феникс-птицей,
вечной жизнью одарен,
будет бережно храниться
каждый день твой, каждый сон.
   Ты вернешься четвергами,
мокрым снегом на траве
и кофейными бобами,
и камнями в голове.
На прощание подарок
забирай - и уходи.
Пусть бездушный я огарок,
две души в твоей груди.
   Нынче засветло всплакнулось -
я увидела во сне,
что душа домой вернулась,
ну, а с нею - ты ко мне.
   ***
   Играем в мальчишек. Весело.
Не надо думать о будущем.
Дерем диафрагму песнями,
калечимся в драках уличных.
  
   Длинные волосы - незачем,
ногти - глаза выцарапывать.
Кем же мы стали, женщины?
Кем же мы будем, матери?
  
   Страсть без контроля разума,
характер дерзкий и ветреный,
ложишься все время с разными...
Бабах - и уже беременна.
  
А что будет дальше, девочка?
Аборты, убийства, бесплодие,
на завтрак - водка и семечки.
Вечная пьяная молодость.
  
В заключение, вены порезала.
Играем в мальчишек. Весело?
  
   ***
   Горький смысл
последней
строки
переписанной:
"Жить не с руки,
суицидность бессмысленна".
Самоубийство -
себя убиваю тобой
и зависимость.
Слышишь, родной,
я тебя привяжу, закую - никому не отдам.
И ладони пришью
к твоим нежным рукам,
свои губы к губам.
Не бывает.
Прости,
но зачем умирает
во мне этот стих,
эта сладкая боль, эти толпы
залапанных слов?
Вырезаю под ноль рукава из оков
и кричу, разрываясь в фонтан конфетти,
и исступленно каюсь, и плачу.
Прости!
Ненавижу себя за любовь и тепло.
Я же камнем была и летела в стекло.
Но рассыпался мир.
Снова шепот и жар,
и ключи от квартир,
бесконечный угар,
тесный лифт,
грязный пол,
метры пьяных общаг,
электрический стол
и помост палача.
Нам плевать, где любить,
где наш мир создавать,
чтобы после разбить,
чтобы после взорвать.
Нам не жалко, у нас миллионы идей.
Пусть напишут рассказ,
пусть засунут в музей,
все насквозь переврут,
перемажут дерьмом.
Нас с тобой не найдут,
нам
уже
все равно.
  
   ***
  
   Маркиза, Вы сегодня так смелы!
   И Вы смели весь мой остаток виски,
   а я еще хотел запить им сны,
   в которых вы шутили по-английски
  
   и уходили в коридор сырой
   с облезлыми обоями под батик.
   Я навсегда запомню Вас такой -
   улыбка, чёрти-что, и с боку бантик.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"