Валера - медлительный и худощавый, с лихорадочным блеском в глазах. Голова его втянута в волнистые плечи, а бельма вращаются по кругу, словно колёса велосипеда. Он появился на станции Бугульма и пропал в углу, слившись с внутренней облицовкой вагона, оставив лишь корявые пальцы, испещрённые причудливым узором царапин, ссадин и мозолей, да пустоту, куда пальцы эти время от времени заливали содержимое стакана. Валера наполнял стакан попеременно из двух бутылок: "Архыза" и "Волжанки". "С солёной водой и с горькой, огненной", - пояснял он свистящим шёпотом неодобрительно поджимавшей губы бабке-попутчице. "Как бы не перепутать!" - пояснял он сам себе, журча очередным стаканом.
На вид Валере лет тридцать пять, а руки его - сухие и потрескавшиеся, как июльский чернозём, ничуть не красивей рук бабки-попутчицы, сердито поджимавшей губы. Валера отказался от белья, старательно пряча "Волжанку" под полку, и проводница, насмешливо фыркнув, удалилась.
К вящей радости бабки-попутчицы, недовольно поджимавшей губы, Валера ушёл в курящий тамбур и пропал надолго. Но долгая радость не всегда крепкая, и Валера объявился на своей плацкарте в компании двух таких же мужиков, которые, гогоча и воняя табаком, принялись разливать Валерину огненную "Волжанку". Сам Валера, не обращая внимания на банальные цветистые тосты, молча опрокидывал. Мужики наперебой рассказывали сальные истории, толкали пламенные монологи о политической ситуации в стране, проводили глубокий анализ половых извращений, которыми страдают игроки "Зенита", а Валера, растёкшись по стенке, молча втягивал горькую воду. Вскоре они отошли курить.
Вернулся Валера с дряхлым ветераном, глухим на одно ухо. Тот птичьими глотками принимал "Волжанку" и шамкал нечто нечленораздельное, похоже, брюзжал на перестройку, блокаду и коллективизацию, располагая в порядке убывания гнусности. Валера кивал и извлекал очередную литровку горючей минералки.
Следующим из тамбура он приволок наглого студента с пролизанным пробором и серьгой, что заставило губы бабки-попутчицы оттянуться вниз и влево. Студент трепал о реальном лавэ, клёвых тёлках и моднячих тусняках, и Валера оживился лишь однажды - после упоминания, что тусняки географически расположены в Питере. Оживился и вдруг сник снова, будто вспыхнул на долю секунды.
Бабке-попутчице, кривившей золотозубые уста, не слишком нравилось подобное соседство, и она, подождав для приличия, когда студент заткнётся назревшей порцией "Волжанки", спросила:
- Сынок, а ты далёко ли едешь?
Валера как-то грустно глянул и ответил:
- Никуда я не еду, мать.
Мать, очевидно, наслышанная о дерзких выходках беглых зеков, закричала во весь голос:
- Проводник! Проводник!
Примчалась перепуганная проводница, из соседних купе заглянули соседи, чья-то не в меру любопытная голова даже высунулась из туалета.
- Вот! - торжествующе сказала мать, тыча перстом в Валеру.
- Что "вот"? - спросила проводница.
- Ну что "вот"? - спросил Валера. - Неужели не бывает такого, что человеку некуда ехать?
- Чего? - опешила проводница. - У тебя билет докуда?
- А, - махнул рукой Валера и налил "Архызу".
Проводница руки в боки свирепо пускала пар:
- Я помню, ты до Питера садился!
Валера ничего не ответил.
- Как же так? - вопрошал небритый интеллигент. - Не может же такого быть, чтоб человек никуда не ехал, а, товарищи?
- Да, не может, - нестройным хором подтверждали товарищи.
- Может, - угрюмо опровергал Валера.
- Ну! - сомневалась пышная блондинка. - Вот сойдёшь ты с поезда и куда пойдёшь?
- Не знаю, - развеивал сомнения Валера.
- Да что с тобой? - беспокойно спросила проводница, присев к Валере на полку.
Не сразу поняли пассажиры, что этот странный глуховатый звук - бытие Валеры в живом исполнении автора. А он рассказывал как бы для себя, не глядя никуда, не обращая внимания ни на кого, сложив замершие руки на салфетку.
Он рассказывал о том, как красил нефтеналивные хранилища в Ишимбае, как дробил бетон в Камышине и стоял на конвейере ВАЗа. Он говорил, как строил особняки в элитных посёлках и подводил к ним асфальт, а результат почти всегда оказывался один - наглый кидок. Он говорил, как ездил в Абхазию, пытался вербоваться наёмником, да по здоровью его не приняли.
Весь вагон, собравшись в купе, затаив дыхание, слушал Валеру, как некогда слушали гусляров-сказителей. Проводница совершенно забыла о своих погонах, не включала свет, что только усилило волшебство, и прозевала несколько станций. Из соседних вагонов приходили люди, ругались на проводницу, но вставали, разинув рот, и внимали вместе со всеми, и даже бабка-попутчица перестала-таки измываться над своими губами и мягко улыбалась. А студент с сопливыми волосами лежал на третьей полке.
Валера вытащил из-под полки бутылку с водкой, вылил остатки в стакан и, очнувшись, виновато уставился на проводницу. Та осушила стакан одним глотком и хрипло сказала:
- На тебе денег, сейчас Ульяновск будет, стоянка сорок минут, сходи возьми ещё.
- На всех возьми! - закричал кто-то, и в Валерину кепку посыпались купюры.
Всю дорогу от Ульяновска до станции Майна те пассажиры, что ещё не успели уснуть, обсуждали, куда запропастился Валера.
- Да наверно он решил в городе сойти! - свесив голову с верхней полки в проход, гудел на весь вагон здоровый мужчина. - В крупном городе работу найти можно завсегда!
- Ну дык до Ленинграда почему не поехал, ась? - сипел ветеран с боковушки. - Там работы, небось, ишшо больше и плотют лучче!
- Просто понял парень, что нельзя ехать никуда, - предполагала толстая тётка, ожесточённо качая ребёнка.
После Майны Валера объявился. Он пёр перед собой ящик водки и был пьян уже туда, куда ехал. Обрушив ящик на пол, Валера забормотал, что едва успел вскочить в убегающий последний вагон, откуда шёл целый час, потому что с ним весь поезд знакомился и предлагал выпить-закусить-закурить.
- Ты!.. - дрожащим голосом сказала проводница, наполняя глаза влагой. - Ты... дурак! - и залепила Валере такую оплеуху, от которой тот упал на полку и заснул.
Принявшая дежурство на Красном Узле сменщица, видно, была в курсе о фаворите и принесла пару банок турецкого пива. "Из личных запасов", - объяснила она.
Валера похмелялся глубокомысленно, видимо, размышляя над сутью пива, тщательно растирая языком о нёбо каждый пузырёк. Пива оказалось недостаточно, и сердобольная бабка-попутчица в Арзамасе вытолкала клюкой студента, пообещав убить в случае неисполнения приказа.
К полудню вагон очухался полностью. Пассажиры собрались у Валеры в купе, пили добытое пиво, тайком от проводников разбавляя водкой.
- Валера, а как тебе удалось после восьми вечера купить водку? - интересовалась пышная блондинка.
- А я очень-очень попросил...- стеснительно отвечал Валера.
- Валера, а какая у тебя в детстве была мечта? - вопрошал небритый интеллигент.
Валера задумался.
- Когда я учился в школе, я мечтал стать конструктором ракет, - сказал он. - Хотел смастерить большую-пребольшую ракету, улететь на ней на Марс и построить там храм.
Вопросы посыпались на Валеру со всех ртов:
- Какой храм?
- Да обычный русский храм, белокаменный, с золотым куполом. Чтоб на солнце сверкал.
- Да там же солнца в два раза меньше, чем у нас!..
- Если будет сверкать - будет как бы два солнца.
- А почему на Марс?
- Цвет красивый.
- Кто ж там будет на храм смотреть?
- Тот, кто яблоневые сады будет разводить. Мичуринские яблони, сорт "Богатырь".
- И кем ты стал в результате?
Валера чуть заметно помрачнел.
- Когда я окончил школу, было не до мечтаний, нужно было как-то прокармливаться. Поработал разнорабочим, отслужил в армии, затем перебивался от случая к случаю.
- Валер, а у тебя есть семья?
Валера помрачнел более чем заметно и некоторое время молчал. А потом без лишних вступлений, предисловий и слюней изложил следующую историю.
Валера вернулся с очередной шабашки откуда-то с нефтепромыслов Татарстана. Денег ему заплатили немного, но он был рад и тому, и тащил с собой мешок с подарками для дочери и жены. Зайдя в квартиру, он увидел чужие ботинки и понял всё в мгновение ока: он ворвался в спальню, убедился, что помимо жены в его постели присутствует посторонний субъект, и тигром кинулся на кухню. Валера сдёрнул с гвоздика мясницкий топор, но вместо того, чтобы изрубить жену с хахалем на куски, направил свою ярость на подвернувшийся пенал, в котором жена хранила домашние консервы и варенье.
Спустя пять минут пенал и банки были нашинкованы мелкой стружкой, а кухня превратилась в подобие оной замка Трёх Толстяков после посещения её оружейником Просперо. Валера утопил топор в клубничном пруду, вскрыл тайник с НЗ и, чтоб не таскать лишнюю тяжесть, перелил содержимое в найденные под мойкой пластиковые бутылки. Жена и любовник в это время, как маленькие дети, тряслись под одеялом, совершенно справедливо полагая, что кухня, как и любое технологическое помещение, - особо опасна.
Валера перепрыгнул порог квартиры, но вернулся, швырнул на подзеркальную тумбочку заработанное - не ради жены, а ради дочери - и поехал на вокзал. В кассе он выгреб все оставшиеся деньги и попросил билет куда угодно, насколько хватит денег, лишь бы подальше от Бугульмы. Ему достался билет в Санкт-Петербург.
Ошалевшие пассажиры даже не поняли, плакать им или смеяться, потом осторожно начали обсуждать происшествие. Мужчины посмеивались, ободряюще похлопывая Валеру по плечу, представляя себе, сколько труда и бессонных ночей было вложено в битву за сохранение честно выращенного урожая, а женщины притворно возмущались и преклонялись перед Валериной решительностью. Валера на одобрение ничего не отвечал и вымученно улыбался.
В конце концов, весёлый шум и водка сделали своё дело, и Валера вроде оттаял, даже горькая улыбка его стала более искренней. Он даже рассказал, как работал монтёром на Рыбинской ГЭС.
- А у тебя в Рыбинске какие-нибудь друзья остались? - вкрадчиво поинтересовался ветеран.
- Да, остались, мы даже переписывались одно время, - охотно поведал Валера.
Коллективное бессознательное пропитало вагон: пассажиры переглядывались и думали об одном и том же. Руководство операцией решил взять на себя ветеран.
- Выпьем, сынок, за крепкую дружбу, чтоб не забывали друг друга товарищи по работе! - решительно поднял он стакан.
Валера не стал отказываться. Спустя несколько минут, распалённый рассказом студента, который, как оказалось, посреди семестра плюнул на учёбу и поехал в родную Уфу к другу на свадьбу, Валера пил за дружбу, за любовь (после душещипательной истории, озвученной пышной блондинкой), за мир во всём мире (это после истории побега из чеченского плена здорового мужчины), и вскоре завалился набок. Засыпая, он вдруг принялся хныкать, как ребёнок:
- Как же я её смог... взял и уехал... А она хорошая! Там подтекало, прокладка прохудилась... Дверка размокла... Я всё ездил по заработкам, руки не доходили... А приехал, а на дверке вырос беленький грибочек!.. И она мне его преподнесла... Мне же никто никогда цветов не дарил, а она!.. А я столько лет не менял ей прокладку!..
Все пассажиры, боясь расхохотаться и оборвать краткий и тревожный сон, тут же задали друг другу немой вопрос: поменял ли прокладку любовник? Накирявшегося ветерана тоже положили спать, а бежавший из плена офицер-десантник пошёл с кепкой по вагону. Люди делились охотно; помимо денег, улов составило большое количество сала, хлеба и колбасы. Всё это упаковали в Валерину сумку, часть денег - Валере в карман. Студент оторвал от сердца пачку дорогих сигарет, бабка - толстые шерстяные носки, которые везла в гостинец внукам. Ветеран, проснувшись, подарил лётчицкие перчатки, а офицер-десантник снял с шеи амулет - изуродованную пулю.
Валера мирно спал и не подозревал о коварстве полюбившихся попутчиков. Когда от тряски он открыл глаза, ему сунули в руку бутылку пива с предложением похмелиться. Валера выпил половину и вдруг понял, что его вывели в тамбур и скоро вышвырнут на перроне станции Рыбинск.
- А! - закричал Валера диким голосом. - Сволочи! Пустите! Я не хочу в Рыбинск!
Рука его не могла бросить пиво, и это предопределило итог рукопашной. Офицер-десантник провёл блестящий приём, отрывая вторую руку Валеры от поручня, пихнул его под зад, и Валера вылетел на перрон, чудом удержавшись на ногах. Вслед за ним была брошена сумка.
- Закрывай! - скомандовал офицер, глядя на часы.
Проводница захлопнула дверь, и через несколько секунд поезд тронулся. Валера бросился вслед, надеясь запрыгнуть в последний вагон, но с него вдруг соскользнули брюки - это был фокус, предложенный одним из работяг. Валера чуть не заплакал, вскочил и запустил бутылкой в уходящий поезд. Застегнул ремень и понуро побрёл на вокзал.
Говорят, кто-то потом видел Валеру в маршрутке в Бугульме. Конечно, может быть, что он всё-таки помирился с женой, но Валеру "видели" и во Владимире, и в Петрозаводске, и даже в Миассе. Так что не верьте этим досужим вымыслам - Валера, как гейзенберговская частица, находится во всех городах нашей страны одновременно...