- Маша, - не неуверенно и робко, стыдливо опуская глаза в протёртый линолеум, сообщил миру Миша, а со стоном выдохнул, одновременно тщательно пережёвывая слова, подобно заслуженному дегустатору РСФСР. - Маша, придёшь ко мне завтра вечером?..
В курилке дымно. А как ещё может быть в курилке? Заведующий кафедрой электронно-измерительных приборов, подстриженный под барашка, вылез из своей каморки и дымит папиросиной - не иначе как уборщица забыла вытряхнуть пепельницу с его стола. Маша дышит дамской "зубочисткой", возле неё торчит скелетоподобная фигура Ильина в кожаных штанах; Ильин перебрасывается фразами то с завкафом, то с Машей, и красит голубым окружающую среду при помощи сигареты "Новость", от запаха которой у Миши темнеет в глазах.
И Маша, луннолицая платиноволосая Маша, изящно взмахнув сигареткой, едва заметно краем глаза посовещалась с Ильиным.
- А что мы будем делать? - с деланным равнодушием спросила Маша, но Миша-то мигом услышал, как забилось её сердце, и простил Ильину. От разлившегося сладостного чувства прощения Миша даже не сразу сообразил, что ответить.
- Эээ... Ну, музыку послушаем...
Ильин неотчётливо, но очень криво ухмыльнулся, а потом нахально засиял зелёными, как у кота, глазищами. Миша аж отшатнулся. Ильин шевельнул пальцами в воздухе, будто перебирая гитарные струны.
- А какую? - поинтересовалась Маша, состроив прелестную невинную рожицу.
Миша вновь растерялся. Ильин вздохнул, выбросил окурок в урну и вышел из курилки; от двери потянулся божественный аромат свежего воздуха. Миша инстинктивно рванулся на дверь, но тут же был привлечён обратно Машиными духами.
- Я тут последним альбомом "Эпидемии" разжился, - сказал Миша.
Завкаф-барашек подкинул "беломорину", ловким плевком скривил её траекторию прямо в ведро и вышел. Миша вновь шатнулся к двери, принял форму лекала, изогнувшись боком, иллюстрируя собой задачу трёх тел, и чтоб не стать угоревшим телом, с поспешностью выпалил:
- Я торт куплю!..
О, Маша, как в гневе ты божественна! О, твои розовеющие формы! И жгущие, как чай со слоном, карие очи! Глупый Ильин как-то неосмотрительно позволил себе грубо подшутить по поводу твоих проблем с весом, о чём потом долго и искренне сожалел. Вот и Миша, сгорая под выразительным твоим взглядом, замер ногой на пороге в предвкушении уничтожения.
В тот же час явилось чудо. Маша узрела пред собою напуганного Мишу, восторженного Мишу, томлёного Мишу, и сказала:
- Что ж, приду.
Она улыбнулась и поплыла на электронно-измерительные приборы. А Миша взлетел к потолку, будто бы и не был девяносто пяти килограммов живого весу, и закружился гироскопом. Каблуками едва касаясь мощёного гранитной плиткой пола, Миша провальсировал комнатным вихрем к аудитории, взяв в партнёры сутулый интеграл с уравнения переноса, и с удивлением обнаружил, что интеграл говорит по-человечески.
- Миш, это ты с непривычки дыму надышался? - сказал Ильин, пытаясь вырваться из Мишиных лапищ.
Миша впорхнул в аудиторию; Сан Саныч, как положено настоящему профессору, задерживался, и Миша развернул крылья газеты "Спорт-Экспресс".
- О, да! - воскликнул Миша в надежде сделать всё мировое пространство чуть добрее, оросив его собственной радостью. Он воскликнул, будто бы и не сидел позавчера в Черкизове и не дудел в трубу, и не махал скрученным из шарфа жгутом. - Получи, "Ростсельмаш"! "Локо" - чемпион! - Миша почесал левую ладонь о ёжик на голове и заметил, что в него вперился своими зелёными фонарями Ильин.
Ильин был непроходимо туп, он сидел на первой парте вместе с Лёхой Абрамовым и издевался над преподавателями, без конца задавая им дурацкие вопросы. Неужели его действительно волнует, сходится этот ряд или не сходится? Взял бы справочник и не плющил людям мозги. Лёха Абрамов был парнем поприятней, он не изрыгал непонятных подколок в адрес Миши, наверно потому, что постоянно пребывал в состоянии идиотской смешливости. Вот и теперь он посмеивался, не переставая, а Ильин взял и заявил:
- Сомневаюсь, что "Локо" золото возьмёт в этом году.
- Да ты что? - Миша плавал в эйфории и легко простил Ильину святотатство. - Восемь туров без поражений подряд! Почти треть чемпионата позади!
Ильин качнул головой.
- "Паровозы" много сил потратили в прошлом году. Да и Шпалыч в сборную ушёл, без него тяжко будет.
- Мы и без Шпалыча всех порвём!
- Думаю, - продолжал Ильин, - "Спартак" возьмёт золото. А "Локо" с ЦСКА второе-третье поделят.
- Да никогда твоему вшивому "Спартаку" десятое золото не взять, - уверенно, и твёрдо, и решительно сказал Миша.
- Не мой он, - возразил Ильин.
- А что ж ты ему победу отдал?
- Ничего я не отдал, я прогнозы строю.
- Ты какой-то не настоящий фанат, за "свиней" болеешь...
- А я и не фанат, я просто футбол люблю. А "Спартак" мне стилем игры нравится.
- "Стиль"! С такими "любителями" даже разговаривать западло, - язвительно хрюкнул Миша и уткнулся в газету.
Этот дурак Ильин умудрился на пустом месте испохабить настроение. Вон он, сидит, обсуждает с Лёхой Абрамовым какие-то там полиномы какого-то Лежандра, умного из себя строит. Поможет ли ему его Лежандр на шахматной доске, а? Наверно, он не сумеет и восьми ходов продержаться!
- Здрасьте, - дребезжащим дискантом произнёс вошедший Сан Саныч. Он сел за стол и задумался. - Значить, начнём.
Сан Саныч - их завкаф. Этот славный, глухой, как тетерев, старичок многое спускал своим студентам, защищал их перед деканом и на лекциях давал спокойно заниматься своими делами. Например, читать газеты "Спорт-Экспресс". Что Миша и продолжил с бодростью в душе.
- Мне туть записочка пришла от друга моего, Миши Чурина, на Мишу Соловьёва. У него за обе контрольные - двойки. Соловьёв!
Миша самозабвенно изучал турнирную таблицу.
- Соловьёв!
Миша резко поднял голову над газетой, огляделся. Сан Саныч ждал ответа.
- Здесь!
Лёгкий смех пронёсся по аудитории, даже Сан Саныч улыбнулся. Лёха Абрамов заткнул пальцами ноздри, пытаясь вдавить смешинку обратно в альвеолы.
- Почему Вы, Соловьёв, квантовую механику не можете осилить? Меня передь Мишей Чуриным позорите?
Миша не ожидал такого от старого маразматика, аж рот открыл.
- Да и по моему предмету у Вас не ахти. Тоже "неудь"!
Сан Саныч измазанной в мелу рукой извлёк откуда-то из недр пиджачка пачку мятых бумажек.
- Контрольные написали на положительную оценку лишь Абрамов да Ильин.
- Вы же сказали, что не будете к контрольной готовиться! - вскричал Миша, чуть ли не ломая рук. - Вот и я не стал!
Ильин недоумённо переглянулся с Лёхой, Лёха захихикал:
- А мы и не готовились!
- Значить, рассмотрим типичные ошибки, - продолжил Сан Саныч.
Миша откинулся на спинку стула, тоскливо глядя в окно. За окошком бушевал май, и даже липкое грязное стекло не могло скрыть будоражащие запахи молодой листвы, наполнившие Москву, перебивающие духоту смога.
Сквозь дырки в тучах льётся солнце на лужи, оставшиеся от вчерашнего дождя. Студенты покупают в подземном переходе слойки, равных по вкусу которым нет. Девушки, грациозно протряхиваясь, догоняют подходящий к остановке троллейбус.
Дабы отвлечься от неприятных впечатлений, Миша разглядывал манящие наружные дали и думал о Маше.
Вот они гуляют, например, по Коломенскому. Нет, пусть Миша идёт один, а навстречу ему - Маша. Так интереснее. Маша стукает шпильками и шелестит чёрными расклешёнными брюками. Почему-то в футболке. Ну и ладно. Маша идёт и ест мороженое. И вот они встречаются. И смотрят друг на друга. И Маша роняет эскимо и говорит:
- Соловьёв! К доске!
Миша подскочил на стуле. Сан Саныч ждал от него каких-то действий, и Миша открыл задачник.
- Я решил все домашние задачи, - соврал Миша, он их просто списал у Ильина.
- Идите к доске, - позвал Сан Саныч, чуть усмехнувшись.
Миша вышел, с готовностью держа пред собой тетрадь, как олимпийский огонь.
- Положите тетрадку, - призвал Сан Саныч.
Миша с готовностью аккуратно запустил тетрадь себе на стол; тетрадь упала на парту и скользнула по полированной столешнице на пол, из неё высыпались календарики с портретами Лоськова, Овчинникова, Асатиани.
- Соловьёв, значить, напишите уравнение переноса в дифференциальной форме, - предложил Сан Саныч.
- Э, - только и сказал Миша.
- Давайте, давайте, Вы же сказали, что решили домашние задачи, - подбадривал Сан Саныч. - Они как раз на это уравнение.
- А я... это... я забыл, - ответил Миша.
- Как забыли?
- А я... это... оно очень сложное, я на память не вспомню...
- Соловьёв, - удивился Сан Саныч, - как же? Вы же шахматисть, Вы же должны такие сложные комбинации в памяти держать, а туть простенькое уравнение забыли!
- Миш, не тушуйся! - зашипел кто-то с камчатки. - Вперёдь! е2-е4!
Грохнул смех, и даже Сан Саныч жмурился от хохота, но, тем не менее, отгораживался рукой, стремясь не уронить достоинство профессора.
- Садитесь. Абрамов, идите к доске.
Миша рухнул на стул и сник. "Скорей бы звонок", - подумалось ему. Он тихонько достал из рюкзака бутылку воды и принялся с фырканьем жадно хлебать. Солнце припекало. Горячая смесь тяжёлых металлов, добытых трудягой-водозабором из Москвы-реки, и углекислого газа жгла Мише язык. От спины повалил пар и ядрёный мужеский дух.
- Сан Саныч! - закричал кто-то сзади Миши, и Миша тоже закричал, но язык не шевелился, скованный тяжёлыми металлами и углекислым газом. - Разрешите окно открыть - душно!
Сан Саныч, повернувшись тугим ухом к аудитории, с любовью Рембрандта писал на доске решения уравнения переноса в приближении цилиндрического источника:
- Значить, запишем арктангенс согласно теореме Пифагора...
- Сан Саныч! - наконец в общий шум влился и Мишин голос, изрядно прохрипевший в борьбе с продуктом водозабора. - Давайте окно откроем!
- Значить, многие студенты позабыли, что поток через площадку dS прямо пропорционален косинусу угла падения...
- Сан Саныч! - на мотив "Страстей по Матфею" грянул хор студентов под управлением Ильина. - Позвольте же открыть окно! Ведь энтропия нарастает в системе замкнутой! Окно!
- Как? - приложив к уху ладонь, покрытую старческими пятнами, спросил Сан Саныч. - Звонок был?
- Окно!!! - обрушился на Сан Саныча гласопад с двенадцати пар связок, из коих как минимум одна принадлежала футбольному фанату.
Сан Саныч улыбнулся и пожал плечами.
- Не понимаю...
И встала тогда Маша, и прощёлкала к окну, и вырвала с безжизненным хрустом из рамы бесовскую фрамугу. И увидел Сан Саныч, что это хорошо.
А Маша гордо, под безмолвные овации трудящихся масс, прошествовала обратно на своё место. Но на самом деле это была не Маша. Вернее, Маша, но не та, хотя тоже Маша. Но Маша-то была одна, а это хоть и была Маша, да была не совсем Маша, поскольку Маша по определению любой из Маш Единственна. И Миша запутался во всех этих Машах примерно так же крепко, как в решении уравнения Шрёдингера для случая свободной частицы, и решил не мучить себя размножением виртуальных Маш. С одной бы определиться!
Бутылка иссякала, солнце жгло, Сан Саныч распространял скрип и дребезг, Миша скучал и ленился.
- Эй, Миш! Миша! - заговорщицким шёпотом позвали его. - А он не говорил, будет ли сегодня зачёт принимать?
- Значить, по поводу зачёта, - сообщил Сан Саныч, не отвлекаясь от разбора задач, - Абрамову и Ильину я зачёть уже поставил. Остальные придуть сдавать через неделю.
И наступил звонок, и заглушил собою вопль разочарования.
От скуки Миша вышел в курилку вслед за Ильиным и Лёхой Абрамовым.
- Фу, - облегчённо выдохнул полной грудью и немедля снова вдохнул некурящий Лёха. - Тут и то свежее.
Миша резко закашлялся. Ильин закурил "Новость".
- Слышал историю про Мишу? - сказал Лёха, и Ильин тотчас потерял интерес к сигарете, а Миша, наоборот, сделал вид, что ему стыдиться нечего и вообще всё пофиг. - Жил-был студент Миша. Один раз поставили ему на семинаре два, и он пошёл и повесился. В этом корпусе, на чердаке. Теперь Мишино привидение бродит по корпусу и не может найти себе покоя.
Ильин рассмеялся.
- Звучит как легенда о Чёрном Студенте. О Чёрном Мише! - последнюю фразу Ильин произнёс одновременно с Лёхой.
"Травят", - решил Миша и, чтоб скрыть обиду, спросил:
- А чего вы домой не идёте? Саныч вам зачёты проставил.
- А куда торопиться? - удивился Лёха. - Мы будем БДЗ по квантам решать.
Миша взбесился и побежал в аудиторию, и просидел оставшиеся полпары, подпрыгивая от злости и не слушая лекцию Сан Саныча. А Сан Саныч всё глубже впадал в сентиментальность:
- ...и разболелась, значить, у меня пятка, так разболелась, что в волейбол играть не могу. И наш доценть Витя Хватко мне говорить: "Саныч, значить, сходи, облучись, сними болевой синдром!". Это, значить, я на кафедре с источниками работаю, ещё и лишнюю дозу хватать?..
Миша в ответ сопел в парту, и выдохнутый воздух отражался от неё обратно Мише в лицо. Едва прозвенел звонок, Миша рванул из аудитории, прыжком преодолел два этажа и ворвался в лабораторию электронно-измерительных приборов.
Миша стоял один среди ещё тёплых осциллографов. Окно было чуть приоткрыто, и исчерканные черновики лабораторных отчётов шуршали на сквозняке. На одной из парт валялся тёмный яблочный огрызок. Миша повернулся и опустошённо побрёл к выходу.
Тучи плотно завесили небо, запахло мокрой землёй. Холодный ветер гнал коричневую пыль, пороша глаза. Голубая ель у парадного крыльца института раскачивалась, тревожно позвякивая молодыми шишками. Под елью Миша увидел Машу. Маша о чём-то разговаривала с Ильиным, и Миша бросился пресекать.
- Маша! - ещё на подлёте заорал Миша. - Маша! - чуть запыхавшись, он взглянул в Машины опалесцирующие глаза. - Маша, ты придёшь ко мне завтра?
Маша с заботливым испугом посмотрела на Мишу и мягко произнесла:
- Ну, приду, коли обещала.
Она молча попрощалась с Ильиным и поплыла на троллейбус. А Миша остался стоять под сыплющейся с ели хвоей, и ему стало вдруг чрезвычайно грустно и одиноко.
- Дай наушник, - глухо сказал он, не глядя на Ильина. - Что это?
- "Чёрный кофе", - в тон ответил Ильин.
- А, ничего так ребята. Под "Арию", конечно, косят, как и все сейчас.
- Миш, - вяло сказал Ильин, - "ЧК" - пионеры советского металла, и это запись 89-го года. И это "Ария" сама косит под "Iron Maiden", "Manowar" и "White Lion".
- Да ну, - брезгливо фыркнул Миша, возвращая наушник, - ничего не умеет твой "ЧК". Запилов нет, поёт плохо. У Кипелова гораздо тоньше голос.
Ильин ни слова не говоря пропал куда-то в сторону, а Миша восторжествовал. Наконец-то он сумел зацепить этого придурка Ильина. Вот видела бы Маша!
Вечером того же дня нагруженный мешками Миша по дороге из универсама напоролся на компанию своих бывших одноклассников. Они сидели на скамейке на бульваре, курили и обсуждали свежие сплетни, кто-то потренькивал на гитаре.
Почти смерклось; к вечеру так и не распогодилось, и крепкий бриз пробивал одежду навылет и вымораживал виски. Миша по фигуре узнал Машу среди участников компании и решил залететь на огонёк.
- Привет! - ещё издалека закричал он. - Всем привет!
И вдруг осёкся, с огромным неудовольствием увидав среди присутствующих Ильина. Ильин механически, словно марионетка, потягивал туберкулёзно хрипящую трубку, и, казалось, не заметил Мишиного появления, но Миша почуял своей клетчатой шахматной шкурой, что сейчас Ильин неспешно докурит, вытряхнет тёплый пепел себе в ладонь и неотразимым выпадом швырнёт его Мише в глаза.
- Маша, - забормотал Миша, не сводя с Ильина глаз. - Я торт купил.
- Молодец! - похвалила Маша, широко улыбнувшись. - Большой? Со взбитыми сливками?
- Э... нет, Маш, - расстроился Миша, - без сливок, - он полез в мешок выяснить, что же за торт он приобрёл.
Маша заразительно смеялась, открывая перламутровый блеск зубов в бульварном фонаре, и Миша, отчаявшись выкопать торт из пакета, бросил своё занятие и засмеялся тоже, и так они смотрели друг на друга и смеялись, пока табачный дым не влез Мише в ноздрю и не заставил раскашляться. Миша оборвал смех и полез выявлять супостата, но наткнулся на ледяное лицо Ильина.
- Маш, я это... - напряжённо выговорил Миша, - пойду. Приберусь чуток. Ты ведь придёшь завтра, да?
- Миша! - взмолилась Маша. - Ты у меня об этом третий раз спрашиваешь!
- Ну, а вдруг ты передумала?
- Да приду я, приду! Иди уже!
И Миша окрылённо полетел домой.
Миша истекал потом. Он пылесосил, чистил полиролью мебель и мыл окна. Он забросил всё своё грязное бельё в стирку, выгладил чистое. Полил цветы и перемыл посуду. Затем приготовил ужин на завтрашний вечер и лёг спать. И уже засыпая, подумал, что родители вернутся что сегодня, что завтра поздно и мешать ему не будут, и вообще...
Весь следующий день Миша провёл, как йог, - на раскалённых угольях. Он неотступно ходил за Ильиным по пятам и даже мужественно терпел курилку, и даже на контрольной по спецфункциям сел рядом, спихнув Лёху Абрамова и между делом списав все решения.
А Маша, напротив, провела день, как йог, - с философским спокойствием. Сходила на пары, съездила привить собаку. Чуть поохотилась на тряпки. Дома поразмышляла, а не напиться ли чаю. Раздумала - до Мишиного торта оставалось недолго, и Маша вышла из дому пораньше - ей захотелось прогуляться по майской Москве.
Далеко не пошла, побродила по бульвару, присела на вчерашнюю скамейку. Подумала, а не позвонить ли Ильину, и не позвонила.
Она долго звонила по домофону, и, наконец, Мишин голос крикнул:
- Маша, ты? Заходи!
Через домофон послышался какой-то неясный стук, и дверь растворилась. Маша поднялась на исписанном лифте на шестой этаж; дверь в квартиру была открыта настежь. Маша вошла и замкнула за собой. В прихожей горел свет, домофонная трубка болталась на шнуре до полу. Маша осмотрелась, не обнаружив признаков Миши, и повесила трубку на место.
- Проходи, проходи! - крикнул Мишин голос из комнаты.
Маша осторожно, ожидая какого-нибудь сногсшибательного сюрприза, прокралась в комнату. Сюрпризом оказался сам Миша. Он сидел за компьютером и, не мигая, глядел в монитор.
- Миш... - радушно начала Маша.
- Да, да, сейчас, - отрывисто проговорил Миша.
Маша подошла и заглянула через плечо; по экрану ползали пиктограммы шахматных фигур, колонка текста бесстрастно фиксировала события матча. "...открытый Всероссийский шахматный турнир имени..." - прочитала Маша заголовок Интернет-странички. Миша впился обеими руками в край стола, на его лбу вздулись вены. Миша сидел совершенно неподвижно, и лишь до предела расширенные зрачки его дёргано отслеживали ход игры.
- Ми-иша! - потормошила его за плечо Маша.
- Да, да, сейчас, - с абсолютно той же интонацией повторил Миша.
Маша вздохнула и села в кресло. Через пару минут Миша, не отрываясь, быстро бросил:
- Принеси пока торт. А я сейчас.
Маша вздохнула ещё недовольнее и направилась в кухню. Торта в холодильнике не оказалось.
- Где же он может быть?.. - задумалась Маша.
Из-за занавески высовывался краешек пакета, с которым Миша вчера вечером попался ей на глаза. Маша потянула этот краешек и поняла, что Миша просто забыл разобрать пакет. Хорошо ещё, меньше суток прошло.
Маша рассовала продукты по полкам.
Маша сняла крышку с заварочного чайника, а оттуда на неё выпрыгнули четыре неразлучных таракана и сверчок.
Мишина ругань участилась, и Маша понадеялась, но зря: матч, как видно, состоял не из одной партии, да, похоже, что и не из одного десятка...
Маша взяла в руки коробку с тортом; коробка была раздавлена с одного угла, торт потёк. Маша вывалила его в суповую миску, воткнула туда ложки и принесла в комнату, водрузив на журнальный столик. Рядом приземлились чайники и чашки.
- Зевнул! Зевнул! - закричал Миша.
Он слегка ожил. Стучал пяткой по полу и вверх-вниз качал торсом.
- Миша! - позвала Маша.
- Да, да, сейчас! - отозвался Миша.
Маша вновь подошла к Мише. Прямо у его плеча начиналось окно, и Маша, чуть отдёрнув тюль, заглянула в щёлочку. Небо морщилось, тучи набегали друг на друга; казалось, атмосферу распирает от обилия дождя, но она никак не может извергнуть влагу на землю. Стекло было холодно, как камень, и тоненько шипело от бросаемой в него ветром пыли.
В клубящийся воздух врезались дома; в их плоских боках, словно самоцветы в пустой породе, блестели разноцветные шторы, отчего Маше до трепетания захотелось тепла и уюта. Она отошла от окна, выдернула первую попавшуюся книжку с Мишиной полки и забилась в кресло, окутавшись пледом.
- Миш, это ты - любитель "Унесённых ветром"?
- Да, да, - сказал Миша.
Спустя минут пять он поправился:
- Нет, это не я, то есть я - не он ...
Маша читала, изредка вздрагивая, когда ветер ударялся о стекло, и потихоньку задрёмывала. Глухо ворчала гроза где-то за тридевять земель, по стенам прыгали отблески фар проезжающих, под окном надрывался в плаче ребёнок. Книга выпала из Машиных рук.
...Маша проснулась от резкого Мишиного вопля:
- Давай! Вперёд! Ату его!
Маша села в кресле, протирая глаза. Шёл третий час её заточения. Миша так и не сменил позу, только одну руку положил на стол и бил кулаком по мыши.
- Соловьёв! - зло крикнула Маша.
- Да, да, сейчас!
- Пошёл ты к чёрту, Соловьёв, - устало сказала Маша. Диета? Тоже к чёрту! Маша придвинула к себе стол, схватила ложку и, давясь, налегла на мерзкий торт из растительного крема, запивая давно простывшим чаем.
А Миша дышал часто и неровно, заглушая собственным сердцебиением Машино чавканье. Пот лил и лил безоглядно, и под Мишей скопилась целая лужа. От напряжения Мишины глаза почти сомкнулись с бровями.
И вот Миша, натужно преодолевая тяготение, взмыл в потолок, отскочил к центру комнаты и снова взмыл. Короткостриженая голова разгромила люстру, во все стороны брызнули пластмассовые сосульки, но Миша ничего этого не замечал.
- Да!!! - орал Миша, не переставая скакать. - Да! Да! Ааа! Получи! Урррааааа!!! Ааа! We are the champions!!! Огребли! Победили! Профукали! Мы чемпионы! Маша! Маша! Ты видела? Маша! М-маша?..
Маши не было. От Маши остался лишь запах духов в рассыпанных по столу крошках да чашка недопитого чаю.