08:15. Будильник задребезжал уже во второй раз, но в ответ на его усилия раздалось только недовольное кряхтение из-под одеяла. Дастин Грэм нехотя открыл глаза, поморщился и, не с первого раза нащупав будильник на тумбочке, наконец-то выключил этот противный звук. Как же обидно начинать каждое утро именно с такой сморщенной физиономией и под аккомпанемент из механического, оглушающего звука.
Дастин Грэм начал новый день как обычно, даже не подозревая, что это было последнее утро в его размеренной, незначительной жизни. Интересно, как он провел бы предстоящий день, если бы узнал, что до собственной гибели ему осталось всего несколько часов? Уж точно не стал бы с кислой миной варить себе кофе в одних трусах и чесать растрепанные темные космы на голове. Страшно подумать, сколько драгоценных часов собственной жизни он тратил на подобные мелочи: заправить постель, внимательно изучить собственное лицо, вдавившись в зеркало, приготовить завтрак, погладить рубашку... Тысячи и тысячи необыкновенно важных дел - тысячи и тысячи навсегда потерянных минут нашей и без того короткой жизни.
Было еще одно обстоятельство, о котором бедняга Дастин даже не подозревал. Ведь все свои двадцать два года он каждый день просыпался не один. И речь здесь вовсе не о подружках, которых у него, сказать честно, было немного. Ведь каждое утро, едва Дастин открывал заспанные глаза, рядом с его постелью возникал человек, невидимый для всех, даже для самого Дастина. Это был его собственный Фаталист - такой же, как и у любого другого человека. Он всюду неотступно следовал за своим Подопечным и покидал его лишь тогда, когда "питомец" забывался сном. Тогда Фаталист, не нуждавшийся в еде, питье или физическом отдыхе, уносился прочь из этого мира, чтобы насладиться отдыхом духовным, необходимым даже существам из параллельных миров. И возвращался лишь когда Подопечный просыпался.
Также случилось и сегодня. Несмотря на то, что именно сегодня был последний день в жизни Дастина Грэма, все было также. Даже Фаталист вел себя как обычно, молча следуя за молодым человеком, равнодушно наблюдая за каждым его действием и держа наготове блокнот с карандашом, грифель которого никогда не заканчивался и не точился. Правда, сегодня особой необходимости в нем не было. Единственным делом в графике была гибель Дастина. А значит, до этого ответственного события Дастин был волен поступать так, как ему захочется, ибо никаких судьбоносных поворотов в его жизни не должно было случиться, кроме разве что смерти. Подопечным редко позволялось прожить целый день по собственному усмотрению, так что Дастин даже не подозревал, сколько по-настоящему свободных часов ему подарили перед смертью. Он мог делать решительно все, но вместо этого Дастин уныло перелистывал какой-то глупый журнал, потягивая горячий кофе, и думал о том, что лучше взять сегодня на ужин: куриные окорочка или пиццу.
Марк устроился напротив него, чтобы в последний раз рассмотреть лицо Подопечного, судьбу которого творил целых двадцать два года (хотя на самом деле чуть меньше - ведь Марк стал Фаталистом Дастина когда тому было уже шесть лет, однако же казалось, будто он курировал его с самого рождения). И это была вовсе не сентиментальность, не пахло здесь и внезапно проснувшимися отцовскими чувствами. Это было спокойное любование собственной работой. Марк гордился каждым своим Подопечным, словно маленьким произведением искусства. Ведь именно он выстраивал всю жизнь вверенного ему человека, считая себя если не Богом, то хотя бы его орудием.
Каждый день получая список событий, которые должны непременно произойти в жизни Подопечного, Марк незримо направлял и устраивал все так, чтобы каждое из этих событий непременно случилось. Создавая целую цепочку "случайностей", он менял судьбу целого мира только ради того, чтобы Дастин, к примеру, опоздал на автобус и, оставшись на остановке, разговорился с парнем, который в будущем стал его добрым приятелем и женился на его сестре. Случайность, конечно же. Случайность, записанная в строгий небесный график.
И сегодня все должно было закончиться. Дастин был третьим Подопечным Марка, так что тот уже давно пережил непростой период "смерти первого Подопечного". У новых Фаталистов, когда они только приступают к своим обязанностям, еще остаются какие-то вполне человеческие чувства, потому они успевают привязаться к своему первому Подопечному, начинают считать его близким другом или вовсе собственным ребенком. Они искренно сокрушаются и винят себя, когда им приходится устраивать трагичные события в судьбе вверенного человека, и столь же бурно радуются, даруя им счастливые моменты. Когда же наступает неизбежный день и в блокноте Фаталиста появляется единственное дело на сегодня - смерть Подопечного - для них, как правило, наступает шок. Они страдают намного больше своих Подопечных, и каждая минута до гибели человека кажется им целой вечностью. Но избежать этого события они не могут, как и всех других, совершенных с их помощью. Фаталист связан верховным небесным законом и физически не способен избежать своей тяжелой работы.
Итак, рано или поздно они, можно сказать, убивают собственного Подопечного, и им кажется, что отныне мир для них рухнул. Обычное убийство, совершенное простым человеком, даже рядом не стоит с этим последним событием. Фаталист словно убивает самого себя, причем только морально.
Но мучительные минуты идут, и непередаваемая скорбь постепенно покидает разум Фаталиста. Так устроена его природа: пережив ужасный кризис, они излечиваются собственной болью и навсегда теряют способность что-либо чувствовать.
Однако одно единственное чувство все же остается с ними навсегда. Это чувство вины. Разъедающее, мерзкое, тошнотворное. И от него нет спасения. Такова плата за огромное могущество, дарующее Фаталисту право распоряжаться целым миром и вмешиваться в историю. И плата эта поистине страшна. Каждый Фаталист прекрасно помнит всех своих Подопечных и сетует на то, что не лишился этой памяти вместе с человеческими чувствами. Эти воспоминания преследуют Фаталиста вечно. Причем "вечно" не исчерпывается смертью Фаталиста, ибо все они бессмертны. И это бессмертие в сочетании с вечным одиночеством и вечным чувством вины - самое страшное проклятие, какое только можно вообразить.
Так что Марк смотрел на Дастина не с сочувствием и не с грустью. Он лишь думал о том, как это лицо будет преследовать его, подобно скорбным обликам всех предыдущих подопечных, и как вина добавит на его усталые плечи еще один мучительный груз.
- Дастин.
Марк не сразу понял, что это был его собственный голос. Он почему-то позвал своего Подопечного, словно желая проститься с ним или сказать что-нибудь бессмысленное напоследок. Но человек, разумеется, не услышал его и продолжал листать свой журнал, даже не поднимая головы.
Фаталист громко хмыкнул, адресуя этот смешок самому себе.