Аннотация: Надеюсь он окончательный. От первого лица.
Странно потерянные силуэты кружились в ритме переменчивой музыки, но в открытое окно доносились совершенно иные неясные звуки. Бал во дворце королей был испорчен безнадежно, ведь за последний год гиблый Лоритарский лес подкрался к самым его стенам, манил и дурманил, и люди уходили. Молчала королева, мрачнел король-консорт, и с каждым днем атмосфера тления распространялась по просторным каменным коридорам, сверкающим залам и открытым галереям. Ныне за окнами не волновались просторные поля, там молчал, как и королева, лес, и был тот, кто пустил его к самому порогу человеческого жилья. Мертвый бал в мертвом дворце, на котором неуместный радостно-злобный оскал Наследницы сокрыт за ажурным веером.
Чувства были почти материальны: злоба, зависть, ненависть плотным покрывалом окутывали королеву, выглядящую непозволительно юной и прекрасной, почти неотличимой от своей дочери. Не выдержав давления, она неслышной тенью выскользнула на балкон и следом в лес, под спасительную сень деревьев.
- Элестрин, - тихо позвала женщина, и на ее голос из-за деревьев появился он, печальный и белокрылый.
- Илрие, почему ты покинула дворец? - обеспокоенно спросил он, беря ее тонкие руки в свои ладони.
- Не могу больше, Элестрин, - его имя королева выдыхала с невыносимым трепетом и нежностью.
- Ты же королева, Илрие, ты должна быть сильной, - мягко улыбнулся Элестрин.
- Зачем ты дал мне эту фальшивую молодость? Она не принесла мне счастья! Эта ненависть душит меня! - воскликнула женщина, отшатываясь от него.
- Это не я подарил её тебе, - Элестрин покачал головой, - я лишь выпустил твой дух, который как ты видишь, не стареет с годами.
- Прошу, забери меня с собой! - женщина умоляюще сложила руки на груди с мольбой глядя в зеленые глаза своего избранника.
- Я не могу, Илрие! Невозможно мне нарушить незыблемые законы этого мира!
- Так покинь его вместе со мной! Мы спрячемся, нас никто не найдет! - взмолилась королева, но мужчина лишь покачал головой.
- Невозможно мне покинуть границы этого мира...
- Твои ответы однообразны! Я ненавижу само это слово - "Невозможно"! Почему я не могу получить то счастье, что предназначено мне?! - выкрикнула она, стремительно разворачиваясь, чтобы вернутся в стылый и неуютный дворец. И Элестрин не стал ее останавливать, лишь молча глядел на удаляющийся тонкий силуэт в ярком изумрудном платье.
- Несмотря на все мое могущество, этот мир я покинуть не в силах, когда закончится его время, наступит и мой конец, - медленно проговорил крылатый возлюбленный королевы, - и даже это чувство не способно изменить основы мироздания, пока ты не найдешь её?
- Неверно, Элестрин, пока я не верну её, - тихий голос отчетливо звучал у него за спиной, но оборачиваться Элестрин не спешил, да и зачем, если он и так знал, кого увидит там?
- Почему твоё чувство превыше всех остальных? - спросил он, все же разворачиваясь к своему визитеру: не слишком высокому гибкому юноше, который именно в этот момент убирал с бледного лба мешающуюся черную прядь идеально прямых длинных волос.
- По праву первородства, - спокойно ответил он, поднимая на Элестрина глаза цвета расплавленного рорине (Металл по цвету сходный с алюминием, но по прочности не уступающий стали, наоборот превосходящий её) .
- И что же будет, когда ты вернешь её? - спросил Элестрин, подходя к гостю.
- Даже я этого не знаю, - тихо проговорил юноша, обнимая белокрылого.
Этот день был слишком светлым и солнечным для смерти, слишком живым.
Огромные залы, налитые до краев янтарным сиянием, молчали, спущенные флаги уныло хлопали на высоких башнях, а над городом висело молчание. Первый день скорби был невыносимо светлым, таким, как и была сама виновница глубокой печали целой страны.
Дерзнувших поднять руку на самую обожаемую женщину в королевстве так и не нашли, и непонятно было почему она не смогла защититься, не сделала даже попытки. И навсегда осталась такой: юной, красивой и улыбающейся даже в смерти, маска боли не исказила нежное лицо.
Но под черными покрывалами дам, и опушенными шляпами мужчин на губах ядовитыми цветами распускались радостно-злые усмешки, ведь они надеялись, что после смерти этой женщины лес вновь уйдет, и во дворце будут даваться шумные балы с новой королевой в самом центре приторного веселья.
Под черной вуалью тонкие губы кривились то в горькой гримасе, то расплывались в непозволительно довольной усмешке, но под куском темной ткани этого не было видно. Только свободная рука комкала подол тяжелого темного платья, второй она удерживала младенца, завернутого в темные пеленки, а бархатную ткань платья в беспомощном жесте ухватилась маленькая не по-детски серьезная девочка. Болезненно сухие глаза были прикованы к бледному лицу, той, что ушла от нее так рано, не научив каково это - терять самое дорогое.
Почему-то никто не вспоминал о другом, о том, кто лежал сейчас под непроницаемо-черным покрывалом. Это лицо показать было невозможно, потому что там и от лица ничего не осталось: её супруг, который, тоже по идее должен был удостаиваться такой же любви и скорби. Однако его смерть не оплакивали с таким личным горем, может потому что хрупкая королева никогда не любила своего мужа и не считала должным этого скрывать, или же потому, что он не принадлежал к роду правителей, а был лишь её супругом. Наверно поэтому о нем и не говорили.
Торжественные проводы королевы очень скоро переросли в шумный бал, и разряженная в пух и прах как кукла младшая дочь королевы поспешила покинуть душный зал, где не было даже намека на печаль.
- Отец, - позвала она, - что мне делать? - всхлипывая, проговорила она, размазывая слезы и черную краску для глаз по лицу.
- Когда сядет солнце, беги из дворца как можно скорее, - прошелестел ветер в кронах близкого леса.
- С кем разговаривает маленькая наследница? - мягко поинтересовались за спиной.
Девочка вздрогнула и быстро обернулась. Высокий светловолосый мужчина стоял, небрежно прислонившись к косяку двери, и полностью перекрывал выход из галереи. Его сиреневые глаза смотрели насмешливо и пытливо.
- Повелитель Силлит, - вежливо склонила она голову в поклоне, - думаю, вы и сами прекрасно слышали и поняли, последуете совету? - поинтересовалась она.
- Конечно, кто я такой, чтобы пренебрегать пожеланиями такого могущественного существа, пожалуй, и прихвачу с собой кое-кого, а вы не составите мне компанию? - мужчина склонил голову к плечу.
- Нет, вам лучше поикать кого-нибудь другого, кто согласиться последовать за вами.
- Так я и сделаю, маленькая госпожа, вот только его согласие или несогласие не будет играть никакой роли, - с этими словами он стремительно развернулся и исчез в коридорах дворца. Девочка еще пару мгновений любовалась разгорающимся закатом, а затем отправилась в свою комнату, у нее еще было немного времени, чтобы собраться.
Черное платье как нельзя лучше подчеркивало ее стройную фигуру: траур ей идет, как и алый закат, играющий на золотых волосах. Но вот солнце погрузилось за горизонт, но настоящее веселье только начиналось. Внезапно за стенами дворца раздался скрежещущий звук, и свет в зале погас. А затем начался хаос, какие-то темные силуэты метались вокруг, раздавались отчаянные крики. Наследница стояла посреди огромного темного пространства и пыталась дозваться до слуг, но, похоже теперь каждый был только сам за себя и девушка помедлив зажгла огоньки на пончиках пальцев, чтобы пламя осветило чудовищную картину. Странные извивающиеся побеги вползали в окна и двери и буквально разрывали людей на части, чья-то кровь брызнула на лицо новой королевы.
- Нет, этого не может быть... - отчаянно шептала девушка, - нет! - что огромное метнулось к ней и оплело тело, выбивая весь воздух из легких.
Мир перевернулся, и решение оставалось только одно, пока она еще в сознании. Древний способ, безумно опасный и ненадежный, но другого - нет.
Жадное пламя пробежало по волосам, высоким скулам забралось под кожу и вот уже все тело охватило огнем, а следом и чудовищные побеги, и весь дворец. Пылали стены, лопались витражи, сгорали драгоценные картины, правились драгоценности, рассыпались в пепел тела. Говорят есть вещи на которые можно смотреть вечно, огонь одна из них, за кончиной королевского дворца и его новой владелицы наблюдал и город, и светловолосый всадник на высоком холме, прижимающий к себе хныкающий сверток, и белокрылый мужчина, прижимающий к себе за плечи серьезную девочку, они стоят посреди деревьев. Но целый город не слышит того, что чудится этим троим в треске пожара.
- Ты рано радуешься, Элестрин! Я еще вернусь! Вернусь! Вернусь! - ревет пламя.
- Как я могу радоваться чужой смерти? - тихо спрашивает мужчина, не ожидая ответа.