Дверь действительно была не заперта. Я вошла в прихожую и сняла куртку и сапожки. Хотя дверь в комнату была закрыта, в прихожей чувствительно пахло индийскими благовониями. Я зашла в ванную, привела в порядок свой внешний вид и посмотрелась в зеркало. Из-под обтягивающей кофточки упруго выпирали соски, над поясом джинсов виднелась полоска голого живота. "В целом неплохо, - подумала я, - для данного случая, конечно". Глубоко вдохнув, я закрыла глаза и постучала в дверь.
Заботливые руки, взяв меня за талию, ввели в комнату. Где-то под потолком звучала тихая протяжная музыка, было тепло, ноги ощущали что-то мягкое и ласковое. Я не открывала глаз, тело постепенно привыкало к этой обстановке и само расслаблялось.
--
Ну, здравствуй, миленькая, - его голос прозвучал совсем рядом, - я рад тебя видеть, а тем более держать в руках.
Он приблизился ко мне вплотную, и мы соприкоснулись животом и грудью. Простояв так довольно долгое время, я начала чувствовать, что все вокруг неуловимо меняется, и мое тело откликается на это изменением дыхания, появлением тепла в груди и еще чем-то неуловимым и тягуче-сладким внизу живота. Грудью я касалась его груди, и мои сосочки ощущали плотную упругость его тела. Он не спешил прижиматься, и я продолжала ощущать едва заметное давление между нашими телами.
--
Милая, я тебя очень прошу, - продолжал он говорить теперь уже мне на ушко, - делай то, что тебе хочется, и ничего не бойся. Доверься мне.
Конечно, мне хотелось. Мне хотелось обнять его, прижать к груди, раствориться в нем, почувствовать себя маленькой девочкой, которой так уютно и тепло рядом с этим спокойным, уверенным в себе мужчиной, кажется, знающим об этой жизни что-то такое, что неведомо не только мне, но и другим людям. Мои руки сами стали обнимать его широкую сильную спину, бедра невольно подались вперед и прижались к его животу, ощутив небольшие выступающие косточки, которые так красиво смотрелись, когда он показывал нам упражнения. Я почувствовала волнующую выпуклость, прижавшуюся к моему самому интимному местечку, и начала потихонечку "улетать". Но он медленно отстранился и сказал:
--
Теперь открывай глаза и располагайся, будь как дома.
Я осмотрелась. Комната была довольно большая. По одной стене стояли полки с книгами, по другой мебельная "стенка", в которую был встроен компьютерный стол. По всему чувствовалось, что это и есть основной жизненный центр квартиры. В конце комнаты располагалась ниша с широкой кроватью. Стены были оклеены красными обоями с изображением восточных женщин, любующихся прекрасными цветущими деревьями. По всей видимости это были гейши.
И вообще, комнату заполняло множество всяких вещичек из Китая, Индии и других экзотических стран, придававшими этому жилищу необычный вид. Окно было занавешено плотной шторой, но не полностью: в центре оставалось открытое пространство, так что в комнату заглядывал бело-желтый серп луны. На журнальном столике находился китайский фонарик со свечой внутри, и еще несколько свечей мерцали на полках. Посреди комнаты, на полу, застеленном ковровым покрытием, я увидела небольшой коврик с подносом, на котором стоял китайский сервиз для чайной церемонии. Мы уселись на пол напротив друг друга, и он налил две маленькие чашечки чая из глиняного, такого же маленького чайничка. Некоторое время мы пили молча.
--
Расскажи, пожалуйста, о себе. Как ты дошел до жизни такой? - говорю я.
--
Хорошо, слушай. Раньше я был таким же, как все: учился, женился, занимался наукой, ходил в походы, увлекался спортом. Потом случилась перестройка, науку пришлось бросить - я ушел в бизнес. Особых высот не достиг, но денег зарабатывал прилично, на жизнь хватало. Дети к тому времени выросли, с женой мы вместе уже не жили, а была у меня сердечная подруга, которая любила и умела заниматься сексом. Мне тоже это занятие всегда нравилось, так что мы, что называется, нашли друг друга. Однажды мне понадобилась какая-то книга по бизнесу, я пошел на книжный рынок и подругу взял с собой. И вот, гуляя по рынку, видим, что происходит "промоушн" новой книги с интересным таким названием: "Тантра. Искусство любить". Я, конечно, купил эту книжку и тут же подарил её свой подруге, чтобы она еще больше совершенствовалась в этом замечательном искусстве
Проходит пара дней, и она мне звонит - в полном восторге от книжки, вкратце пересказывает её содержание и говорит, что по этому самому делу проводятся тренинги и в конце книжки имеется телефон организаторов. Она, конечно, уже позвонила. Приятный женский голос рассказал ей, что в ближайшее время будет совершенно замечательный тренинг, где можно научиться приемам массажа, который поднимет отношения с любимым или любимой на новую, необыкновенную высоту. Но все же, добавил приятный голос в трубке, первый раз лучше прийти со своим партнером. Так что она меня очень, ну просто очень-очень просит сходить с ней на этот тренинг. Конечно, я соглашаюсь: она умела просить так, что отказать было невозможно.
И вот мы приходим на тренинг. В зале около двадцати человек, мужчин и женщин примерно поровну, в основном из тех, кому "за тридцать". Ведущий, худощавый, немолодой, очень живой, общительный и вообще приятный человек, произносит вводную речь, где говорит о том, что мужчина и женщина созданы для того, чтобы служить друг другу, и массаж является одним из способов выразить свою любовь и преданность.
--
А теперь, - говорит он, - все раздеваемся. В зале повисает напряженная тишина. Часть людей, которые, очевидно, не первый раз посещают такие мероприятия, раздеваются легко и, как мне показалось, с радостью. Мы с моей подругой переглянувшись и, преодолевая некоторое стеснение, тоже снимаем одежду. И тут меня осенило: вот для чего последние двадцать лет я тягал штангу и гантели в различных залах атлетической гимнастики - мне было не стыдно показать свое тело тантрической общественности. И подруга у меня тоже не подкачала: худенькая, изящная, с очень нежной кожей, она смотрела на мир большими голубыми глазами, казалось, всегда излучавшими абсолютную невинность.
Но ситуация осложняется. Ведущий предлагает выбрать себе партнера. Мне достается довольно красивая черноволосая женщина средних лет. Но мы с моей спутницей намертво вцепляемся друг в друга и умоляем позволить нам остаться вместе. Сначала он пытается нас уговорить, но потом, видимо из уважения к моему возрасту, сдается. Начинается тренинг. Ведущий подробно объясняет приемы массажа и показывает их на добровольно предоставившей свое тело девушке. Массаж охватывает все участки тела без исключения, в том числе самые интимные, но в его исполнении это выглядит довольно целомудренно и делается скорее для здоровья, чем ради "секса".
Начинается массаж. Моя любимая лежит передо мной совершенно обнаженная, трепеща от моих прикосновений и, в неменьшей степени, от необычности ситуации. Я тоже напряжен, в голове рой мыслей, руки дрожат и плохо слушаются. Пытаюсь вспомнить, о чем говорил ведущий, и делать массаж ног и "области паха". Видя наши мучения, один из помощников ведущего довольно бесцеремонно, как мне показалось, отстраняет меня и начинает сам массировать мою подругу, показывая мне, как надо правильно делать массаж "области паха". Я отползаю в сторону и вижу, как моя миленькая беззвучно плачет, стараясь не показать вида. Постепенно мы оба все-таки входим в процесс и приноравливаемся к незнакомым движениям. Ведущий умело управляет энергетикой зала, подходит то к одной, то к другой паре, подсказывает, помогает правильно выполнить приемы. Постепенно фантасмагоричность происходящего (полный зал голых, блестящих от масла мужчин и женщин сосредоточенно массируют друг друга) куда-то испаряется, и мы просто изучаем новую для нас технику. Затем наступает очередь мужчин. Они ложатся на подстилки, и женщины повторяют все приемы массажа уже на мужском теле. Самая интересная ситуация наступает в конце, когда начинается массаж мошонки. Оказывается, мало кто из женщин хоть раз в жизни держал в руках этот интимный мужской орган. И напрасно. Как поясняет ведущий, именно здесь сосредоточена мужская сила, здоровье и долголетие. К моему удивлению, никакого сексуального возбуждения ни у меня, ни у других не наблюдается. Это напоминает скорее медико-оздоровительное мероприятие. К концу действа мы с моей подругой несколько освоились и даже начали себя чувствовать своими в этой тусовке. Все-таки чем-то она была нам близка, хотя шоковое воздействие, конечно, было и ощущалось потом еще несколько дней. Так я попал в школу моего Учителя.
--
А как давно это было? - спрашиваю я.
--
Это было восемь лет тому назад, мне уже исполнилось пятьдесят, меня мучил радикулит, и начиналась импотенция.
--
А сейчас все прошло? - смеюсь я.
--
Конечно, милая, не беспокойся, благодаря йоге сейчас я чувствую себя лучше, чем в двадцать пять. Конечно, прическа уже не та и на лице видна печать времени, а в остальном - ничуть не хуже. Хотя жаль, конечно, что йогой начал заниматься поздно, можно было бы достичь больших высот.
--
Хорошо, продолжай, мой Гуру, - говорю я и меняю позу: все-таки сидеть на полу непривычно.
--
Я стал ходить на каждое занятие, - продолжал он. - Это была парная йога, примерно то же, чем мы занимаемся у меня. Вроде ничего особенного, но постоянный физический контакт с женщинами заряжал энергией на целую неделю. Народу на каждом занятии было человек двадцать-тридцать, все интересные личности, много творческих, активных людей. Первые полгода я никак не мог понять, зачем вообще нужна эта йога, когда так замечательно обниматься с женщинами. Выяснилось, что у меня мощная сексуальная энергия, которой я, правда, не умел управлять, но все равно - бывали случаи, когда женщины у меня в объятиях испытывали самый настоящий оргазм. Но постепенно я начал понимать, что мое тело зажато, скованно и энергия по нему не проходит так, как ей положено. И дело даже не в этом: просто, когда стало что-то получаться, меня самого потянуло к йоге. Я начал заниматься самостоятельно, по утрам, покупал книжки по йоге, осваивал новые упражнения.
Но самое интересное происходило на выездных семинарах. Обычно в подмосковном пансионате собиралось человек тридцать, иногда больше, публика была, как правило, весьма неординарная. Я всегда ездил вместе со своей подругой. В соответствии с Тантрой, мы не должны были ограничивать свободу друг друга, но нам и вместе было хорошо, и мы не пользовались своей свободой. А на семинарах разыгрывались порой нешуточные драмы. Помню, один мой хороший приятель привез на семинар женщину, которая на вводном занятии рассказала, что не может с ним испытывать оргазм, а с другими мужчинами - может. И вот они приехали в надежде во всем этом разобраться. И представь себе, в конце концов разобрались. Вернее, вопрос решился сам собой.
--
Ну и как же?
--
Они тихо и спокойно расстались. Просто не надо привязываться друг к другу, тогда всякие заморочки, которые сидят у нас в голове, не будут мешать естественным процессам, которые должны происходить между мужчиной и женщиной.
Вообще-то семинары были посвящены здоровью в неменьшей степени, чем "сексу". Невзирая на погоду, в семь часов утра начиналась зарядка на улице, которая продолжалась не менее часа. Часть упражнений выполнялись в обнаженном по пояс виде, причем не делалось исключений и для женщин. Если это было зимнее время, то дополнительно включалось обтирание снегом и хождение босиком. И действительно, если нет здоровья, то разве может быть хороший секс, а тем более оргазм?
Учитель рассказывал нам, что, согласно Тантре, женщина во время оргазма "разговаривает с Богом", что мужчина может получить настоящий оргазм только в полном слиянии с женщиной и в их совместном стремлении к Высшим Силам. Древние тантрические ритуалы, говорил он, основаны на поклонении Лингаму и Йони (так на санскрите называются мужской и женский детородные органы), а их слияние символизирует единство противоположных начал и бесконечность жизни во Вселенной.
Конечно, после таких лекций многим хотелось проверить на практике теоретические положения, в том числе и нам с моей милой подругой. Мы сдвигали вместе кровати в своем номере и самозабвенно предавались любви, внося свой вклад в общее энергетическое поле, накрывавшее пансионат во время нашего семинара.
Я слушала с интересом, но от непривычной позы затекали ноги, и я несколько раз меняла позу.
--
Снимай джинсы, - говорит он, - не стесняйся, они тебе мешают. И вообще, хватит болтать, давай разомнемся. Я тебе покажу несколько упражнений.
Я снимаю джинсы, и мы встаем напротив друг друга. Теперь на мне всего две вещи - трусики и кофточка. На нем тоже, кажется, ничего нет, кроме широких китайских штанов и легкой рубахи с каким-то этническим рисунком.
--
Имей в виду, - говорит он, - в Индии существует такой обычай: если женщина наступает мужчине на ногу, это недвусмысленный намек на то, что она хочет с ним заняться сексом. Так что будь осторожна, не наступи мне случайно на ногу, - произносит он, усиленно делая серьезное выражение лица.
Я наступаю левой ногой на его правую, он подхватывает мою правую ногу и заводит её себе за поясницу.
--
Это поза "Храмовой Жрицы", - продолжает он. - В древней Индии существовал такой ритуал. Женщины прямо в храме удовлетворяли усталых путников таким вот образом. Это были специальные храмовые жрицы, обладавшие мощной энергией и посвященные в секретные тантрические техники. Они могли в этом ритуальном акте полностью изменить личность мужчины и поднять его духовный уровень на несколько ступеней вверх.
Мы стоим в этой позе, крепко прижавшись друг к другу, и я представляю себя древней храмовой жрицей, которая исполняет священный ритуал, открывая свою Йони для Лингама незнакомого странника. И это делается не для удовольствия и не по обязанности или принуждению. Это именно Ритуал, который совершается ради высших принципов, установленных родоначальниками нашего племени, который существует веками - и ему надо подчиняться безропотно и с благоговением.
Наконец мои ноги подкашиваются, и мы плавно опускаемся на пол. Он садится, скрестив ноги, и сажает меня себе на бедра. Я тоже скрещиваю ноги у него за спиной. В моей памяти всплывает виденная где-то картинка, где изображены обнаженные мужчина и женщина в этой позе, а вокруг струятся потоки энергий, несущие их сквозь космические дали. Я ощущаю своим самым чувствительным местечком его горячую упругую плоть, и приятное, тягучее тепло разливается внизу живота, постепенно поднимаясь все выше и выше.
--
Дыши, - говорит он, - и своим дыханием поднимай энергию вверх, вдоль позвоночника. Расслабься, отключи голову и позволь своему телу делать все, что ему захочется. Пожалуйста, не сдерживайся, отпусти себя полностью. Принимай мою энергию снизу, поднимай её вверх и отдавай мне через язык.
Наши губы и языки смыкаются, я пытаюсь дышать и поднимать энергию, но тепло в животе разрастается, становится жаром, приобретает красный цвет, захватывает меня целиком и превращает в пульсирующую огненную субстанцию, не подчиняющуюся мне самой. Моя кофточка кажется мне теперь сдавливающим панцирем, мешающим вздохнуть полной грудью. Я поднимаю руки, и она будто сама взлетает вверх и опускается где-то в дальнем углу комнаты. Наконец-то мои соски, которые уже давно набухли и терлись об эту несчастную кофточку, вырвались на свободу. Они хотели - нет, они жаждали прикоснуться к горячему мужскому телу, почувствовать силу мышц, гладкость натянутой кожи. Его рубашка тоже взлетает вверх, и наши груди впиваются друг в друга, спрессованные общим дыханием.
Теперь уже почти ничего не разделяет наши тела, и они двигаются вместе с нашим дыханием, то прижимаясь по всей поверхности, то отстраняясь, так что только мои соски трутся о его тело. Вдруг энергия откуда-то снизу толчком выгибает мое тело, и я падаю на спину, а таз сам собой идет вверх, и сильные мужские руки бережно подхватывают его. "Ну сними же, наконец, эти трусы!" - проносится у меня в голове, и он, словно услышав мой безмолвный крик, стаскивает эти совсем уже ненужные, намокшие трусики, обнажая мое самое сокровенное местечко.
Мы опускаемся на ковер, наши тела снова соприкасаются, и я ощущаю уже знакомую упругую силу совсем рядом с входом в самое моё нутро, самую глубину моего естества.
--
Можно? - шепчет он мне на ухо.
"Конечно, мой милый, мой желанный!" - хочется крикнуть мне, но слова не слушаются меня, и я едва слышно шепчу:
--
Да, да, да...
Сначала только нежное прикосновение. Только гладкая округлая поверхность легко касается моих лепестков, знакомясь с их нежной мокрой теплотой. Они слегка расступаются, как бы приглашая вовнутрь это сильное нежное существо, и оно проникает между ними, потом замирает, как бы спрашивая разрешения, и снова немного погружается, потом медленно выходит обратно, окунувшись в постоянно сочащийся нектар. Теперь оно становится мокрым, скользким и медленно, очень медленно погружается в мою глубину. Наконец я ощущаю наполнение, давление изнутри и, каким-то непостижимым образом, вижу внутри себя Лингам Шивы, божественный символ мужской энергии, мощный, излучающий энергию бесконечного продолжения жизни.
Я впитываю эту силу, всасываю в свое нутро, и оно начинает в ответ пульсировать, а он подхватывает эту пульсацию и слегка движется внутри меня в такт с моей плотью, купаясь в божественном нектаре, нажимая на стенки своей упругой мякотью, тычась нежным кончиком в самое чувствительное местечко, туда, где начинается маточка. Наконец это совместное нежное и сильное движение внутри меня рождает горячую волну, которая неотвратимо нарастает, подступает к горлу - и я шепчу набухшими, едва шевелящимися губами:
--
Я сейчас кончу, милый, сейчас, сейчас...
--
Да, моя миленькая, кончай, расслабься и улетай.
Волна накрывает меня с головой, я улетаю на её гребне в пустоту, в небытие, в царство цветных потоков, в гулкую пустоту космических звуков, в невесомость ощущений и расплывчатость образов, все выше, дальше, невесомее...
Ощущение времени потеряно. Оно течет где-то рядом, не задевая меня. Постепенно, очень медленно я возвращаюсь в реальный мир неподвижно распластанная на ковре, ощущая на себе приятную тяжесть своего милого и такого родного мужчины. Внутри меня все еще находится это чудесное существо, уже переставшее быть Лингамом Шивы и превратившееся в нежное, ласковое создание, которое греется и нежится в моей глубине. Оно начинает медленно выползать из меня, скользя в заполнившем все внутри нектаре и, наконец, выскальзывает, сразу оставляя сиротливую пустоту там, где еще недавно бил горячий фонтан энергии. Я прижимаю его к своим нежным лепесткам снаружи, и мы лежим так, испытывая совершенно новые ощущения, совсем не похожие на только что бушевавшие бури.
Видя, что я совсем без сил, любимый берет меня на руки и переносит на кровать, подкладывает под голову подушку и укрывает одеялом. Я снова теряю ощущение реальности и уплываю, то ли в сон, то ли в прекрасное небытие, которое накрывает меня яркими отчетливыми картинами детства.
Мы снимаем дачу на Волге. Утро. Идем с дедушкой в лес за черникой. Наша собака носится вокруг нас, размахивая ушами и периодически тыкаясь в меня своим мокрым носом. Косые лучи солнца освещают золотистые стволы стройных сосен, под ногами то кустики брусники, то черники, то островки травы или просто песок. Мы собираем чернику, иногда срываем бруснику, но она еще зеленая и жесткая. Иногда попадается и земляника, но её мы, конечно, сразу кладем в рот.
Наконец баночки наполняются, и мы возвращаемся домой. Садимся на крылечко перебирать чернику, освобождаем её от попавших вместе с ягодами жестких маленьких листьев. На крыльцо выходит бабушка и забирает у нас только что собранный урожай, чтобы печь пирог. И вот через некоторое время он появляется, большой, во весь противень, толстый, с черно-бордовым верхом из сплошного плотного слоя ягод. Она режет его на части и, придерживая снизу непрочный слой теста, дает нам. Я захватываю ртом теплую душистую мякоть. Тесто не выдерживает и расползается у меня в руке, сладкие круглые ягоды текут по пальцам, я их слизываю, но кусок пирога продолжает ломаться, и все новые и новые ягоды стекают и катятся по мои рукам. Мы смеёмся, все перемазанные черной сладкой начинкой, показываем друг другу черные зубы и языки и умиляемся, глядя на нашу собаку, у которой от всех этих наших гастрономических забав слюни свисают до самого пола.
Наступает вечер. Мы идем на Волгу смотреть закат. Под нашим высоким берегом проплывают пароходы, огромные, белые, с музыкой и гуляющими по палубам людьми. Отражения окон плывут рядом с пароходом, слегка искажаясь в волне, идущей от носа, и постепенно уплывают вместе с ним в золотистую даль. Солнечная дорожка соединяет нас с красным и, кажется, размягченным закатным солнцем, которое незаметно, удивительно медленно, но неизбежно приближается к черте горизонта, за которой ему суждено исчезнуть. И оно опускается за эту черту, оставляя нам красную дорожку, которая еще долго хранит воспоминания о солнышке, но неотвратимо тает у нас на глазах. Мы стоим неподвижно, безмолвно, завороженные этой красотой и этой неизбежностью происходящего каждый день ритуала.
Проводив солнышко, мы идем домой, и я залезаю в свою кроватку, растягиваясь во всю длину на тонкой мягкой простыне. Бабушка накрывает меня одеялком, заботливо подтыкая его под матрас и говоря какие-то ласковые слова, гладит меня по головке, и я с улыбкой вспоминаю события сегодняшнего дня: ласковое солнышко, черничный пирог, нашу собаченцию со слюнями... И наконец погружаюсь в сон.
Просыпаюсь от ощущения чего-то теплого и родного. Он лежит позади меня, прижавшись, и я ощущаю его дыхание в том месте, где между шеей и головой начинают расти волосы. Мне хочется потянуться, и я вытягиваюсь во весь рост, упираясь руками в спинку кровати. Как в детстве, наслаждаюсь нежными прикосновениями простыни и ногами стаскиваю с себя одеяло. В мерцающем свете догорающих свечей вижу, как он любуется мной, сидя рядом, и я тоже любуюсь его такой знакомой улыбкой, собирающей лучики вокруг глаз. Он кладет голову мне на грудь, и я чувствую её приятную тяжесть, запускаю руки в волосы, глажу лицо и губы, целующие мои пальцы. Он находит мой сосок и втягивает его губами в рот, касается языком, слегка захватывает зубами, оттягивает и неожиданно отпускает. Вращает языком вокруг соска, нажимая на чувствительную кожицу, потом всасывает почти всю грудь в рот, держит её там, одновременно лаская языком, и резко отпускает, так что она падает вниз. Затем, слегка прикусив зубами, как ребенок, оттягивает сосок и снова отпускает, чтобы она упала под своей тяжестью вниз. Тогда он её ловит и опять начинает эту нескончаемую игру...
Его губы скользят вниз, по животу, по бедрам, опускаются к коленям, потом снова поднимаются вверх и, медленно приближаясь, находят мое самое сокровенное местечко. Наконец его губы и язык припадают к моим нежным лепесточкам и раздвигают их. Язык медленно движется уже внутри и доходит до самой чувствительной точечки, потом возвращается, проникает глубже и снова возвращается к клитору, уже ставшему твердым, неспешно движется вокруг него, не касаясь самой верхушки, самой чувствительной точки, еще и еще раз облизывая и обласкивая все вокруг. Я чувствую, что живот и бедра начинают вибрировать, кажется, я что-то шепчу или это просто стон срывается с моих губ. Мне хочется сказать ему: "Еще, еще, милый, как я люблю тебя, твои губы, твой язычок, как мне нравится, что твоя борода щекочет мои самые чувствительные местечки, как я хочу поглотить тебя всего, без остатка, вобрать в себя, растворить в себе, чтобы ты навсегда был со мной". Он как будто слышит меня и, наконец, касается самой вершинки, самой заветной точечки - и я сразу переполняюсь этим блаженством, вываливаюсь за горизонт, за границу этой реальности и плыву в теплом тягучем пространстве, теряя связь со своим телом и со всем миром.
Теперь ощущения уже другие: все же я чувствую пустоту внутри себя, мне не хватает наполненности, не хватает ощущения слияния с моим любимым. Я ищу руками моего нежненького игривого зверька, которого мне так не хватает, но не достаю до него. Но, оказывается, он и сам все чувствует и подползает к моей руке, она его обнимает, и он, уютно устроившись в ней, начинает расти, становится большим, твердым и горячим. "Ну же, милый, войди в меня", - шепчу я своему любимому на ушко. И вот я впускаю своего любимчика, который уже стал настоящим Лингамом, в свое нутро, обхватывая его теплой влажной плотью, поглощая всего, до самого основания, чувствуя своими ягодицами плотное, упругое мужское тело. Теперь он упирается своей головкой мне прямо в маточку, и оттуда исходит сладостное, тягучее ощущение теплоты и неги, которое постепенно распространяется по всему телу и наполняет его какой-то приятной нежной тяжестью.
--
Мы так будем спать, - говорит мой любимый, - расслабься, дыши ровно и засыпай.
Мне хочется подвигаться, чтобы еще раз ощутить наполненность, почувствовать прикосновение внутри себя, и я делаю несколько почти непроизвольных движений тазом назад, насаживаясь на этот удивительный упругий стержень, живущий внутри меня. Я расслабляюсь, прижимаюсь к своему миленькому, мы еще глубже проникаем друг в друга, и постепенно погружаемся в сон.
...Я живу в темном сыром подвале черного каменного замка, сплю на холодной каменной скамейке, укрываясь сырыми грязными тряпками. Идет война. На страну моего отца напали враги, они окружили наше прекрасное королевство со всех сторон и хотят его завоевать. Отец все время на войне, а моя злая мачеха держит меня в этом страшном подвале. Я плачу по ночам, но от этого только еще мокрее становятся тряпки, которыми я укрываюсь, и стены моей темницы еще больше покрываются плесенью. Дни медленно тянутся за днями... И вот наконец отец возвращается, весь израненный, постаревший, усталый. Я обнимаю его, прижимаюсь к его широкой, такой знакомой с детства груди и плачу, плачу. Он гладит меня по головке, целует в мокрое от слез лицо и слушает, как я прошу его выпустить меня на свободу из этого страшного сырого подвала.
--
Не надо плакать, доченька, - говорит он, - ведь ты же принцесса, ты богиня, просто тебе этого никто раньше не говорил, а я теперь говорю, слушай меня. Не бойся ничего и никого. Стоит тебе захотеть, только по-настоящему захотеть - и ты обретешь свободу, обретешь любовь и счастье. Где-то есть твой принц, который ждет тебя, только вспомни, что ты сама принцесса, и он найдет тебя.
Я размыкаю объятья, с нежностью смотрю на отца, выпрямляюсь во весь рост и, легко оттолкнувшись от земли, взлетаю в небо. Я лечу легко и плавно, поднимаясь над нашим замком с его сырым подвалом, над лесами и горами, лечу рядом с птицами, которые приветствуют меня взмахами крыльев. И вот я вижу его, своего принца, который тоже летит среди птиц, отливая на солнце серебром своей шпаги и белым расшитым плащом. Мы встречаемся взглядами, я узнаю эти родные глаза, и нас неудержимо тянет друг к другу. Он раскрывает мне объятия, и я плавно и легко вплываю в них. Наши тела, такие невесомые, такие легкие, сливаются в одно целое, и мы летим дальше вместе, поднимаясь все выше и выше к солнцу. Оно ласкает нас своими теплыми лучами, мы улыбаемся ему, звучит прекрасная музыка, и мы летим навстречу этому солнечному свету и этой музыке, которая приближается, становится все громче и громче.... И я просыпаюсь.
Солнышко встает из-за соседнего дома и светит прямо в наше окно, заливая всю комнату ярким чистым светом осеннего утра. Звучит тихая музыка - это вместо будильника включилось радио. Я тянусь, сладко, как в детстве, и чувствую у себя на лице беспричинную улыбку. Мой Гуру тоже проснулся и с такой же блаженной, счастливой улыбкой смотрит на меня.
--
Здравствуй, милая, - говорит он.
--
Доброе утро, мой Принц, - отвечаю я и кладу голову ему на грудь.