Аннотация: Ад - это не то что ждет после смерти. Ад - это то что сейчас вокруг.
- Вот и новенький очухался, - Дед склонился над нарами. - Еще один несчастный пришел в этот мир. Добро пожаловать, туловище.
- Мне все-таки интересно, - отозвался Лысый, оглядывая как новенький садится на нарах, потирает глаза, растирает виски. - Может хоть одному повезет, и он вспомнит - за что его так?
- Нет, таких здесь не будет, - Дед хмыкнул. - Ну что? Ты как? Себя ощущаешь?
- Ощущаю... Это мы где?
Новенький оглядел грязные нары, серые стены, узкие окна, низкий потолок.
- Добро пожаловать в Зону, - Лысый хихикнул. - Теперь ты существуешь здесь. Все что с тобой раньше было, если оно вообще было, можешь забыть. Хотя ты и так ничего не помнишь. Без тебя постарались.
- Зона? Какая Зона? Почему Зона? За что?
- Если б мы знали, - Дед хмыкнул, - за что. Никто не знает за что его сюда замели. Это первое что определяет здесь нашу жизнь. С одной стороны, конечно, может быть, хорошо. Никто не помнит какое преступление совершил, и не парится в этом плане. Они вытирают из мозгов вообще все. Что составляло тебя как индивида. Остается то что составляет тебя как представителя вида. Как представитель вида ты должен уметь двигаться, разговаривать, усваивать пищу, выделять отходы, все такое. Про остальное забудь. Это было там, и этого больше не будет. Теперь ты чистенький робот - рабочие программы на месте, а память сбросили.
- Прими как данность, - сказал Лысый серьезно. - Если ты попал сюда, значит там совершил ужасное преступление, которое должен теперь искупить.
- И это второе что определяет здесь нашу жизнь, - Дед кивнул.
- А вы здесь долго?
- Точно никто не знает. Да это никому и не нужно. Могу только сказать, что здесь бывает зима, весна, лето, осень. Остальное выкинь из головы.
- Если у тебя там еще что-то осталось, - Лысый хихикнул.
- А какое преступление я совершил? Почему я не должен знать за что меня наказали? Что за идиотизм? Что за издевательство?
- Говорю еще раз, - сказал Дед, - остальное выкинь из головы. Если оно так, значит оно так. Почему так, и почему именно так - об этом знать не нужно. Поверь мне. Я здесь уже долго.
- Поэтому его так и зовут - Дед, - Лысый хихикнул. - Меня зовут Лысый, потому что я лысый, - он провел ладонью по блестящей лысине. - А тебя, наверно, назовут Умник. Ты задаешь вопросы которых задавать не надо.
- Умник! - Дед расхохотался. - С крестинами, туловище!
- Умник! - Лысый хихикнул. - С крестинами, туловище! - он дружески пихнул того в бок. - Хватит пялиться. Поднимайся, сейчас будет звонок на завтрак.
- А бежать... Вы отсюда пробовали?
Лысый с Дедом переглянулись.
- О-о, - Лысый хмыкнул. - Таких мы еще не видели. Куда бежать? От кого?
- Да... Как бы ему здесь не пришлось кисло. Отсюда только две дороги. Или ты загибаешься в руднике... А здесь, в общем, только так и бывает... И даже я когда-то загнусь... Или они забирают тебя обратно. Говорят такое случается.
- Некоторые, - Лысый кивнул, - здесь исчезают. Просто исчезают, и всё. У кого ни спросишь - никто не знает. Каждый клянется, что не убивал. Осмотришь шурфы, стоки, все дыры... Нет как не было.
- Вот и говорят, что их забирают обратно, - Дед тоже кивнул. - За нами ведь наблюдают. Все время, без перерыва. Мысли читают вряд ли, конечно. Думать можешь о чем угодно, это дело как бы твое... Болтать тоже можешь что угодно, для них это не главное. Но всегда, везде имей в виду. Все что ты делаешь - все это они фиксируют. Кушаешь, какаешь, подыхаешь в забое, дрючишь в анус, гоняешь шкурку над унитазом, режешь глотку... Все это они фиксируют.
- Так что, может, и правда, - Лысый осклабился. - Кто-нибудь им покажется, что исправился, и они забирают его обратно.
- Да, но только из наших, - Дед обвел рукой пространство барака, - никто никогда никуда не исчезал. Все дохнут самым обычным образом. Трупики мы собираем, упаковываем, и выбрасываем. Вопросы есть?
- Есть. Если здесь все так плохо, бежать некуда, все умирают - зачем вы живете?
Лысый с Дедом переглянулись еще раз.
- Хм, - Дед озадачился. - Такого вопроса мне еще не задавали.
- И если отсюда действительно не забирают? Если нет никакой надежды? Какой смысл мучиться, если даже не знаешь за что?
- Я уверен, - Лысый кивнул, - он-то здесь долго не проживет. Хватит болтать - сейчас в сортир, потом завтрак. Потом в забой, потом обед. Потом снова забой, потом ужин, потом три часа свободного времени, потом отбой. Потом подъем, потом завтрак, потом в забой, потом обед, потом снова забой, потом ужин, потом три часа свободного времени, потом отбой. И так далее. Вопросы есть?
- Есть. Выходной когда?
Лысый с Дедом переглянулись снова.
- Слушай, Дед, - Лысый почесал блестящий затылок. - Давай его придушим, прямо сейчас?
- Чтобы не мучился идиот, - тот кивнул. - Не повезло чудаку. У всех все нормально, а этому не повезло. На самом деле - жалко его. Что-то у них там сбилось. Такой бракованный он здесь не выживет.
- Сбои должны бывать. Не бывает технологий без сбоев. Должен быть кто-то кому и не повезет.
Дед помолчал.
- Знаешь... Раз уж так получилось, то так получилось. Давай будем за ним приглядывать. Раз уж так получилось, что он такой убогий... Мне его почему-то жалко.
- Только никому ни слова. Рано или поздно его, конечно, прикончат, но мы...
- Да, мы-то не звери. Будем приглядывать.
Прозвенел длинный тоскливый звонок.
* * *
Умник не мог привыкнуть, что дышать в забое было нечем. Когда добрались до места, он шатался и падал. Прошли в свой тупик, и Умник наконец повалился.
- Привыкай, туловище, - заорал Лысый в адском грохоте и вздернул Умника на ноги. - Вот инструмент, вставай и работай. Как можешь, но только работай.
Тот, цепляясь за стену, поднялся, взял отбойник, подступился к породе. Вскоре его нельзя было отличить от других - серая роба на сером камне, в сером свете серых огней. Он работал как мог, но даже не дотянул до обеда. Уронив отбойник, повалился на стену, стек в крошево камня.
- Вставай! - заорал Лысый, утерев мокрый лоб. - Вставай, хуже будет! - он пнул Умника в бок.
Но тот не успел подняться - подошла команда дежурных.
- Не понял! - заорал дежурный и пнул Умника. - Что за курорт? Это кто отдыхает?
- Новенький, - заорал в ответ Лысый. - Сегодня первый раз только.
- Он дебильный, - заорал подбежавший Дед. - Пока не ворвался. Не гони так, научим.
Дежурный потыкал Умника сапогом.
- Смотри, - заорал он Деду. - Еще раз увижу - замочу обоих. Тебя первого.
- Ладно, вали... А ну, вставай, туловище, быстро! - Дед подхватил Умника под мышки, привалил к стене. - Ты жив хоть вообще? - он отвесил затрещину, и тот очнулся. - Отбойник в зубы, и... Хотя бы делай вид, что работаешь, бедолага.
До обеда Умник смог прошататься у стенки не роняя отбойник. Когда объявили обед, он рухнул на осколки породы, и Лысому снова пришлось его пинать и дергать. Вдвоем с Дедом они привели Умника в чувство, сунули миску с похлебкой. Тот взял похлебку и стал сидеть с миской, оглядываясь мутным взором.
- Жри давай, туловище, - сказал Дед со злостью. - Жри, идиот, а то сдохнешь до ужина.
Умник застучал ложкой. Съев полтарелки, он задумался.
- Невкусно? - Лысый хихикнул. - Другого здесь нет, не было, и не будет.
- Нет, - Умник вздохнул. - Просто подумалось - такая задница, и так красиво вокруг. За Зоной... Просто необыкновенно. Я такого неба нигде не видел.
Лысый с Дедом переглянулись.
- А какое небо ты еще видел? - Дед озадачился. - И где, интересно?
- Не знаю. Но не видел. А горы! К северу, там на плато, такие красивые камни...
- И какие там красивые камни? - Лысый хмыкнул. - И что в камнях может быть красивого? - он пнул обломок породы.
- Все каждый день ходят мимо, и никто ничего не видит, - Умник стал доедать похлебку.
- Случай конечно тяжелый, - Дед кивнул. - Но ничего... Полегчает. Постучит тут, по камням, и полегчает.
Обед закончился, и снова обрушился грохот, и пыль столбами пошла по забою, и ничего не было видно, и только сыпалось крошево камня, и бился в руках отбойник, и руки мертвели, и сердце выскакивало из горла. Приходили дежурные, но Умник стоял, работал, и даже ни разу не уронил отбойник. Дежурные уходили, возвращались, смотрели, и так продолжалось и продолжалось - пока наконец звонок не сообщил, что на сегодня работе конец, и пора возвращаться в бараки.
Они вернулись наверх, стояли под душем, сдирали с кожи каменную коросту, харкали, плевались, сморкались, ругались, наконец вышли на улицу, зашагали к баракам, вдоль стен из колючей проволоки - за которой вдалеке тянулись угрюмые горы. Дошли до бараков и собирались войти, когда из толпы к Умнику подбежал длинный жлоб с пятнистым лицом. За ним семенили шестерки и несмело хихикали.
- Вот этот? - жлоб вздернул Умника за воротник - так, что тот закашлялся.
- Ага, Засранец, ага! Он, подлая жаба, он!
- Засранец, что за проблема? - Лысый обернулся. - Оставь. Новенький, еще не ворвался.
- Интересно, хи-хи-хи, во что тут врываться? Не вижу, Лысый, во что тут врываться. Гадить все умеют, засранцы, это из башки не стирают, - Засранец встряхнул Умника. - Чем же тебе, мой родной, мы так не понравились? Что же ты не стал с нами гадить, засранец ты долбаный?
- Я не стал гадить не с вами, а просто где вы.
- И почему, мой родной? Чем же тебе не понравилось там где мы гадим, все?
- Мне не понравилось, что вы, все, гадите прямо под окнами. Я не хочу срать там же где сплю.
- Ага... - Засранец мерзко ухмыльнулся и сильнее стянул Умнику воротник. - Значит мы все такие гадкие, такие сволочи, такие засранцы, и ты один вдруг нашелся хороший и правильный? Такой, на тебе, чистенький?
- Я этого не говорил, - просипел Умник. - Просто не хочу срать под своими же окнами. Где срете вы - дело ваше... А я под своими срать не хочу.
- Засранец, - Дед тронул жлоба. - Оставь новенького в покое. Его только утром воткнули. Еще не ворвался.
- Ну, вот и ворвется, гаденыш. Если вы объяснить не успели, я как раз объясню. А ну-ка, - Засранец снова встряхнул Умника, - снимай штаны, мой родной. Снимай штаны и садись, засранец ты долбаный. Садись и испражняйся! Прямо здесь, прямо под окнами! Где ваши окна, Лысый, - вот эти? А ну-ка...
Засранец проволок Умника по дерьму, швырнул под окна барака. Тот упал лицом и руками в дерьмо, в плевки, в окурки, попытался подняться, но после ужасного дня в забое сил не осталось.
- Устал, даже сесть не можешь? Давай помогу, бедненький, - Засранец вздернул Умника за воротник. - Сри!
- Отстань, - просипел тот. - Я не буду гадить у себя под окнами.
- Так, значит, не будешь? Не будешь, значит, срать, у себя под окнами? Где срут все приличные люди, засранец ты долбаный?
- Засранец, - произнес Дед сдержанно, - он убогий, больной. Он бракованный, не трогай его. Знаешь - иногда это бывает.
- И что? - тот обернулся. - Пусть, значит, среди нас заводится всякая тля, да еще больная? А лечить кто будет - ты? Спрашиваю последний раз, - он обернулся к Умнику, который сидел на корточках. - Ты будешь здесь гадить?
- Нет.
Засранец выхватил из сапога железный стержень и ударил Умника по голове. Стержень хрустнул над ухом, Умник опрокинулся вбок, хлюпнул виском в зловонную жижу. Кровь стала растекаться по месиву испражнений и грязи. Шестерки заверезжали от радости и восторга.
- Если очухается, будет гадить со всеми, - ухмыльнулся Засранец и потыкал лежащего стержнем. - Смотри какой умник нашелся... Не нравится ему где все гадят. Засранец долбаный.
Он ушел, шестерки уволоклись за ним. Подошел дежурный, двинул Умника сапогом, обронил:
- Убери.
Лысый с Дедом подхватили Умника; стараясь не заляпаться кровью, поволокли в лазарет.
- Надоели уже, - доктор покосился на окровавленный череп, - со своими пробитыми головами.
- Делай свое дело, - Дед положил Умника на топчан. - Залепи дырку, залей там чем нужно, и если очухается - свистни. Он бракованный, так что если подохнет - ему же лучше.
* * *
- Вот ведь неугомонный кретин, - Лысый оглядел пустые нары, хихикнул. - Дыра в башке еще мокнет, а он отвалился куда-то.
- Жалко, что его не убили, - отозвался Дед. - Но ничего, скоро убьют.
- Куда, интересно, он смылся? - Лысый завернулся в одеяло. - Искатель.
- Пошел гадить куда-нибудь, подальше от всех, - Дед хмыкнул.
Умник вернулся ночью. Долго пробирался между нарами, добрался до места, сел на постель. В полумраке ночных фонарей замерцала повязка с черным пятном. Умник присел, улегся.
- Где был? - Лысый разлепил веки. - Завтра в забой, надо спать.
Умник не ответил. Позже, когда Лысый снова почти уснул, он позвал:
- Лысый... Тебе не интересно за что ты тут дохнешь?
- Мы этот вопрос обсудили и закрыли, - сказал тот со злостью. - Какой смысл мукалить? Я никогда не узнаю за что я здесь. Значит было за что. Все, замолчи.
- Лысый, ты не дурак, и не сволочь. Здесь все как один, за небольшим исключением, твари. Вы с Дедом не такие, вам-то должно быть интересно - за что вас сюда? Все-таки? Что вы такого сделали? За что вам такая каторга?
- Значит было за что. Спи говорят.
- Я - да, здесь недолго... Но понимаю, что мне на самом деле не повезло. Может быть если бы Засранца не замочили, и он бы меня добил, было бы хорошо.
- Не то слово, - Лысый хмыкнул. - Так где ты был, все-таки?
- Там, у них.
Лысый обернулся, привстал на локте, посмотрел на Умника.
- Где?!
- Я нашел место где хранится вся информация. Я уверен - там все можно узнать.
- И как, интересно, нашел? Как ты вышел из Зоны?
- Лысый! Не притворяйся дураком, здесь свои. Я не выходил ни из какой Зоны. Все это здесь, в Зоне, - можно сказать перед носом.
- То есть? - Лысый поднялся, присел. - Где это здесь, в Зоне, - можно сказать перед носом?
- Ты видел в стене люк, у ворот? Видел ведь, триста раз. Ты никогда не думал что это за люк?
- Нет, Умник, не думал. Зачем? Нахрен бы он мне сдался, люк в стене?
- Вот так вы все. А этот люк - вход туда откуда всем этим, - Умник указал в глубину барака, - рулят.
- То есть?! Ты хочешь сказать, что туда можно войти и там нахозяйничать?
- Ну, особо там не нахозяйничаешь. Там все до предела просто, и потому только труднее додуматься что и как. Чтобы разобраться с простым, нужно стать таким же. Простым. А опроститься для человека, как знаешь, - главное западло. Так что я там пока не разобрался. Но разберусь, и хотя бы узнаю за что я здесь мучаюсь.
- Да подожди со своей простотой... Ты что - хочешь сказать, что в такое вот место можно так вот войти? И люк не заперт?
- Подходи, открывай, заходи. А зачем запирать? Ты там все равно ничего не сделаешь.
- Но я сколько раз мимо-то проходил! Мы каждый день по нескольку раз мимо ходим! Протягивай руку и открывай? Значит если со всем этим барахлом разобраться, можно отсюда свалить?
- Свалить можно из без этого барахла. Только, во-первых, смысла особого нет. Что здесь есть, кроме нашей Зоны?
- Должно быть еще зоны, другие... Наверно...
- Во-вторых, я уже говорил, мне интересно только одно. Если я сюда попал - за что я сюда попал. Где я был раньше, кто я был раньше, что я такого сделал. За что должен терпеть эту каторгу, - Умник потрогал повязку, оглядел кровь на пальцах.
Лысый долго не отвечал. Умник уже улегся и завернулся в вонючее одеяло, когда тот наконец отозвался.
- Слушай, ты ничего не путаешь? Как же так? Мы тут топчемся, срем, подсираем, мочим, дрючим и дрочим, и тут - на тебе... Ты уверен? Ты ничего не путаешь?
- А что здесь можно напутать? - Умник высунул из-под одеяла нос. - Мы ведь здесь как роботы, да. Как программа, которую написали, и она работает и ничего не знает - кто ее написал и зачем. Работает, работает, работает, и больше знать ничего не знает. И не хочет.
- Ха-ха... Про программу ты здорово... Не знаю насчет того как ее написали, но кто написал - последний урод.
- Все не так просто. Откуда нам знать что ему надо, на самом деле?
- Ага, - Лысый хихикнул, тоже заворачиваясь в одеяло. - И ты, как самый тут умный, решил до этого докопаться.
Умник помолчал.
- Знаешь, вообще-то... Кто написал - не такой уж последний урод. Он нас наплодил, конечно, слишком - уродов и подлых сук. Но, может быть, ему нужно какое-нибудь количество? Чтобы в куче дерьма возникла жемчужина? В семье ведь не без урода, это закон, фундаментальный.
Лысый долго молчал.
- Да... Мозги тебе промыли - руки поотбивать. Откуда у тебя в башке все это?
- Оттуда. Наверно... Откуда еще?
- Наверно... Наверно тебе действительно интересно откуда ты здесь взялся... Наверно тебе действительно интересно.
- Ну что - идешь завтра со мной?
- Куда? - Лысый испугался, и снова поднялся, присел.
- Как куда? В люк.
- Эге... Не знаю... Хм... А там... Там что... На самом деле никого нет?
- А кто там должен быть? В Зоне, я уже знаю точно, кроме нас никого и ничего. Только каторжные и каторга. Поэтому здесь, вообще-то, и делай что хочешь. Лысый - что хочешь!
- И получай в голову, хи-хи-хи.
- Ну да, - Умник потрогал повязку, оглядел кровь на пальцах. - Зона - это зона.
Лысый снова улегся, устроился в вонючей постели.
- Вот что бывает когда технология дает сбой, - сказал он наконец. - Несчастное ты, Умник, туловище. Ты просто не успеешь узнать откуда взялся. Тебя замочат.
- Не замочат. А замочат - так и дело с концом.
- Знаешь что... Мы с Дедом, странное дело, к тебе привязались, и желаем добра. Мы тебя сами замочим.
- Ладно. Замочите. Но только когда я все разузнаю. Ну, так ты идешь со мной завтра?
- Нет. Не знаю... Пошел вон, Умник! Спи, идиот! Завтра в забой.
* * *
Хотя Умник был на ногах только несколько дней, в забое держался более-менее бодро. Не упал ни разу, и только пару раз уронил отбойник. Как все покрылся серой коростой; старался держаться в тени, и определить его было трудно.
- Ты просто красавец, - орал иногда Дед ему в ухо. - Будто всю жизнь тут прогнулся.
- Так я и гнусь тут всю жизнь, - усмехался Умник.
- Ладно, Умник, не умничай... Откуда у тебя силы берутся, интересно? Ведь на ногах еле стоишь.
- Мне тоже кое-что интересно, вот и берутся.
Дед ухмылялся, отходил. И так они стояли - во мраке, в пыли и грохоте, и долбили скалу, и время само превратилось в каменное полотно, уходящее в тоскливую бесконечность тоннеля, и лампы качались над головой, и корявые тени ползали под ногами. Объявили обед, грохот на время утих; обед закончился, ад потянулся снова.
Ближе к концу работы на соседнем участке случился обвал, и маленького толстяка, который обычно садился в столовой рядом с Дедом, размазало по камням. Дед с Лысым, оглянувшись без интереса, продолжали работать, но Умник оставил отбойник, подошел к обвалу. Оглядел подпорки кровли, вернулся на свой участок, стал что-то подкручивать на подпорках. Лысый повернулся, посмотрел вопросительно.
- Тут нужно кое-что подкрутить, - прокричал Умник. - Иначе у нас тоже бахнется. Не знаю кто это делал, но руки ему поотбивать не мешало.
Пока Лысый стоял, смотрел и соображал, к Умнику подошел сосед - долговязый детина с участка на котором завалило маленького толстяка.
- Что ты у нас подсмотрел, гаденыш? - заорал долговязый. - Что ты тут делаешь?
- Я не подсмотрел, а посмотрел, просто посмотрел. Что - посмотреть нельзя? - Умник продолжил крутить железки.
- Нет, почему, посмотреть можно... Ты, гаденыш, у нас что-то увидел - что? Что ты тут делаешь?
- Поправляю подпорки. Здесь везде неправильно затянуты крепления. Перетяните вот эти железки, а то и вас может в лепешку.
- Это как же - в лепешку? - долговязый скривился. - И что мы должны перетягивать? Жили себе, жили, и вдруг - что-то перетягивать?
- Я не заставляю. Просто говорю, что здесь везде неправильно затянуты крепления. Вот эти железки закручены неправильно, и у вас может рухнуть вся кровля, до конца.
- Закручены неправильно? И почему ты решил, что они закручены неправильно?
- Потому что у вас упал кусок кровли.
- Потому что у нас упал кусок кровли. Ты что - самый умный нашелся? Мы, значит, жили-жили, работали-работали, тут что-то, ты говоришь, упало, мы даже не заметили, и вот теперь - на тебе? Что-то у нас закручено неправильно?
- Ладно, жили себе - и живите. Я у себя кручу, не у вас. Иди, работай, - Умник отвернулся к железкам.
- Нет, подожди, - долговязый отбросил отбойник, дернул Умника за плечо, схватил за шиворот. - Мы, значит, дураки, отстой, кал, а он самый умный нашелся, что-то тут перетягивает?
- Отвали, Тормоз, - заорал Дед. Он подбежал к долговязому, стал отдирать от Умника. - Не тронь убогого, идиот! Иди, работай, - вон Сраный идет...
- Почему не работаем? - заорал подбежавший дежурный и взмахнул дубинкой. - А ну, сучата, работать! Самые умные, что ли, нашлись?
- Засохни, все в норме, - крикнул Дед. - Вали куда шел.
Дежурный ударил Деда дубинкой в плечо, отошел. Умник постоял с отбойником, работая как все, затем снова бросил, стал докручивать. Он прошелся по каждой стойке и успел все сделать пока не вернулся дежурный. Когда дежурный прошел, Тормоз подбежал к Умнику, ударил ногой в бок. Тот согнулся, упал на камни, Тормоз стал бить его ногами. Лысый подбежал к Тормозу, снес того с ног.
- Отвали, придурок! Не мешай работать! Сейчас Сраному настучу!
Тормоз вскочил, набросился на Лысого. Напарник Тормоза бросился на подмогу. Здесь отшвырнул отбойник Дед, схватил кусок породы, швырнул в Тормоза. Камень угодил Тормозу в ухо; раскинув руки, он влип в стену. Дед подхватил Умника, сунул в руки отбойник, пришлепнул к стене:
- Работай, кретин!
Дежурный, подбежав, с размаху влепил дубинкой Лысому в печень - тот согнулся, упал на колени. Затем ударил ногой Деда, развернулся, стал избивать напарника Тормоза. Потом вздернул Тормоза, швырнул на участок.
- Работать, суки, кто будет? Вы мне комедию не ломайте, сучата! Почему никто не убрал? - заорал он дико, тыкая дубинкой в камни, из-под которых растекалась черная кровь. - Почему никто не убрал, суки? Убрать и работать, работать! Работать вдвоем, до завтра вдвоем, завтра вам будет новый! Ну?! - он с остервенением треснул дубинкой по стойке.
Тормоз с напарником раскатали завал, соскребли месиво толстяка, покидали кашу на ленту, вытащили запасные стойки, закрепили кое-как кровлю. Потом раздробили упавшие камни, расчистили свой участок, и, злобно оглядываясь на соседей, снова стали долбить нескончаемый камень.
Когда смена закончилась и все выходили из шахты, Тормоз, который подстерегал Умника неподалеку от выхода, снова набросился, стал избивать стержнем от стойки. Тот уворачивался как мог и старался нырнуть в толпу. Серая масса, мерно двигаясь по дороге, не расступалась, и Тормоз продолжал его бить. Сквозь толпу протолкался Лысый и навалился на Тормоза сзади. Тормоз вывернулся, опрокинул Лысого в грязь, начал душить.
- Что стоишь, идиот? - раздался над ухом Умника крик.
Дед подхватил стержень и стал бить Тормоза по спине, пока тот не отвалился и не затих. Лысый встал, сплюнул кровь, залепил Умнику подзатыльник.
- Какого хрена стоишь, идиот? Ты правда какой-то убогий! Ладно, пошли...
И они пошли дальше, толкаясь и пробивая в толпе дорогу. Дошли до ворот, зашагали мимо стены. Умник остановился у большого ржавого люка.
- Лысый! У нас сейчас свободное время?
- Вот этот? - Дед подошел к люку, осмотрел с ухмылкой.
- Этот. Ну, вы как? Он открыт.
- Хм, - Лысый почесал лысину. - Может сначала поужинаем?
- Можно и так, - Умник потрогал повязку, оглядел кровь на пальцах. - Он отсюда никуда не денется. Давай сначала поужинаем.
- А ты уверен, что...
- Я тебе говорю, Дед. Я там был.
- Але, вы че тут стоите?
- Сволочь, не твое дело, - Дед обернулся. - Вали куда шел.
- Опаньки! Это что еще тут за дверь? - Сволочь подошел к люку, ударил ногой.
- Вроде все время была? - Лысый хихикнул.
- Не знаю как насчет "все время", - сказал Умник, - я тут недавно. Но когда появился, сразу заметил.
- Умный, что ли, тут самый? Ну заметил - вали дальше? Нахрен она тебе сдалась? - Сволочь с недоумением оглядел Деда, Лысого, Умника, люк.
- Ты, Сволочь, не удивляйся, - Лысый хлопнул того по плечу. - Он как пришел - такого уже начудил...
- Слышал, как же, - Сволочь раззявил рот в гоготе. - Мало ему в голову настучали. Двери еще какие-то замечает. Ладно, сволочи, бегом хавать, пока что-то осталось.
- Что сегодня дают?
- Гы-гы-гы! Какая разница? Что дают - то и будем.
* * *
- Заходите, заходите, - Умник усмехнулся. - Здесь никого нет. Лысый! Дед! Ну, что стали?
Те остановились нерешительно на пороге. Прикрыли за собой люк, стали оглядываться.
- Вот тебе раз! - наконец сказал Лысый. - Никогда б не подумал, что в мире бывает так чисто и тихо. Даже страшно!
- И не воняет, - Умник усмехнулся снова. - И нет уродов. Нет ваших засранцев, сраных, гнид, тормозов. Пошли, покажу что нашел в прошлый раз.
Он повернулся, зашагал по чистому полу, растворился в полумраке и тишине. Лысый с Дедом нерешительно заторопились за ним. Догнали Умника, и шли теперь вместе.
- Куда идем-то? - спросил Лысый. - Вон сколько дверей! Тебе что - мало?
- Это не те двери которые нужны.
- Интересно, - Дед хмыкнул, - а откуда ты знаешь какие двери нужны, а какие не нужны?
- Ты, когда выходишь из барака, ведь знаешь, что вокруг все дерьмо?
- Конечно, а что?
- А откуда ты знаешь, что это дерьмо?
- Как так? Дерьмо - оно и есть дерьмо. Зачем мне откуда-то знать, что это дерьмо, когда и так ясно, что это дерьмо.
- Опять умничает, - Лысый хихикнул. - Давай его тут и замочим? Он, конечно, убогий, убогих надо жалеть, наверно... Но убогие иногда так напрягают, что реально хочется грохнуть. Давай его тут и замочим?
- Рано или поздно мы его, конечно, замочим, - Дед ухмыльнулся. - Он, все-таки, у меня довыдрючивается, даже у меня. Но знаешь, странное дело, но мне иногда интересно послушать. Что он там еще ляпнет, придурок? Пусть несет свою околесицу, пока нет никого. Может быть доболтается до чего полезного? Пока нет никого.
Лысый с Дедом загоготали.
- Вот здесь, - Умник остановился у приоткрытой двери. - Заходим.
- Она что - так и была открыта? Или это уже ты ее?
- Лысый, она не была открыта. Она была не заперта. Просто закрыта, но не заперта. Я просто подошел и открыл.
Умник исчез в двери. Лысый с Дедом потоптались, переглянулись, тоже переступили порог. Они оказались в комнате, одну стену которой занимал экран. В середине был пульт, перед ним - кресло. Умник сел в кресло, застыл над пультом. Лысый с Дедом подошли, стали у него за спиной.
- И что? - спросил Лысый. - Что-то я ничего не вижу. Что за белиберда? Какие-то кнопки ублюдские.
- Я тебе говорю - сам пока мало что понимаю. В такие вещи въезжают не сразу. Здесь все до такой степени просто, что разобраться очень непросто.
- Да уж, - Дед осклабился. - И возразить нечего...
- Ты тысячу раз видел люк. Ты хоть раз подумал, что он, раз уж люк, куда-то ведет?
- Мне не до этого было. На каторге, знаешь, Умник, не до люков.
- Люк так же не заперт как и ворота, - тот нажал несколько клавиш. - Никто тебя, милый Дед, тут не держит. Кстати, а кто тебя заставляет и в забой ходить? Дежурные? Им на тебя насрать, даром что сам выбираешь. Сиди себе в бараке, гоняй шкурку, или гуляй вокруг по дерьму.
- Интересно, - Лысый гигикнул, - а кто еще будет их выбирать? Ведь кроме нас здесь никого нет!
- Так открывай ворота и уходи. Они так же не заперты, говорю... Ну, стерли у тебя из мозгов твое прошлое. Да и хрен с ним! Оно тебе нужно? Если ты был такой гад, натворил таких гадостей, что тебя бросили исправляться в этот кошмар?
- Умник, заткнись! - Лысый помолчал. - Куда я пойду? Вокруг голые горы!
- Ну да. А у тебя на плечах что? Голова. А в ней что?
- Дерьмо, - Дед осклабился, наблюдая как Умник нажимает клавиши.
- С этим никто не спорит, - сказал тот серьезно. - Вопрос в количестве. У кого-то больше, у кого-то меньше, у одного шкалит, у другого - терпимо... Лучший из нас тот у кого его просто меньше. Поэтому отливай из головы дерьмо, чтобы не отжирало полезный объем, хоть немного, и соображай как не сдохнуть в горах. А в горах не сдохнуть совсем не трудно, нужно только правила соблюдать.
- Да, но... Ведь здесь ничего больше нет, только Зона! Только рудник, забои, дерьмо, только уроды и сволочи... Куда я пойду? Нахрен бы им закрывать ворота, действительно! Куда я пойду?
- Лысый, ты взрослый ведь человек? Мозги вроде выросли? Сам выбирай. Тем более выбирать просто - ноль или один. Хочешь - сгноись в отстойнике. Хочешь - сваливай в горы и дыши воздухом. Воздух и солнце - что еще надо? Жизнь у тебя только одна, сейчас. Выбирай сам, ворота - вот они, рядом... Я просто хочу узнать за что меня так. А так бы давно отвалил. И никто бы не бил в голову. Ага... Вот смотри.
Экран на стене ожил. Умник следил за бегущими строчками, затем нажал клавишу, и бег таблицы остановился.
- Смотри. Пока я думаю так, что эти цифры - наши каторжные номера. Если перейти по этому знаку, - он нажал клавишу, - открывается таблица, где, я уверен, и зашифровано наше прошлое.
- Гы-гы-гы, - Лысый осклабился. - Дело, значит, за малым. Узнать какой у тебя номер. Расшифровать эти ублюдские закорючки. Как?
- Если хоть как-то умеешь думать, ничего не потеряно. Можешь поверить - если у тебя из башки не стерли все до конца, если ты понимаешь, что эти штуки можно расшифровать... Ты их расшифруешь. Лысый, я скажу вещь, очень важную, только пойми правильно. Не забывай что говорил Дед. Ты - обыкновенный робот. И работаешь по правилам которые до тошноты элементарны. И у тебя, как у робота, есть определенный ресурс. Ты можешь пускать его на мусор и хлам, флаг тебе в руки и трубку в анус. Но попробуй определиться - что́ для тебя в жизни важное, действительно важное. И попробуй пустить ресурс на это важное, не на мусор и хлам. И офигевай.
- Хи-хи-хи, - сказал Дед с ухмылкой. - И как, скажи на милость, узнать что для меня мусор и хлам, а что нет? Может подскажешь?
- Этого тебе не подскажет никто, - Умник отключил экран, поднялся. - У тебя на плечах что? Голова. А в ней что?
- Дерьмо, - Лысый осклабился, загоготал.
* * *
На место раздавленного толстяка перевели Гнуса - верзилу без лба и с расплющенным носом, над которым таращились глазки. До обеда, пока долбили нескончаемую породу, валили на нескончаемое полотно, Гнус то и дело оборачивался в сторону Умника, и, зловеще скалясь, переговаривался с напарниками. Иногда они оборачивались вместе, злобно смотрели на Умника, Лысого, Деда, снова переговаривались. Дежурные возвращались часто, чаще обычного, подходили к Гнусу и Тормозу, говорили с ними, оборачивались на Умника, Лысого, Деда, и перед обедом ушли.
Дед наблюдая что творится на участке соседей только качал головой.
- Чувствую не дадут нам сегодня пообедать, - проорал он Лысому в ухо.
Тот кивнул. Наконец объявили обед, грохот осыпался, в тишине проступили ругательства, гогот, стук ложек. Дед, Лысый, Умник уселись на своем участке, в пыльное крошево камня, принялись за еду. Минут через пять Гнус подошел к Умнику и стал перед ним. Тот продолжал стучать ложкой, не замечая верзилу. За Гнусом подошел Тормоз.
- Але, черепа, - поздоровался Гнус и хихикнул. - Хлеб да соль.
- Взаимно, - произнес Дед сдержанно. - Что надо? Не мешай принимать пищу.
- Хавайте, черепа, хавайте. Я, вообще-то, не к вам. Я к этому.
- Ну? - Умник поднял голову.
- Куда ты водил народ вчера вечером? Куда вы ходили после работы?
- Ты про люк? Чего спрашиваешь, когда сам видел?
- Я спрашиваю - что́ там такое, и зачем вы там шарились.
- Там коридор, много дверей, кресла, пульты, экраны. Сходи посмотри, если тебе интересно.
- Что ты хочешь сказать?
- Я хочу сказать - открывай люк, заходи, смотри. Если тебе интересно. Там не заперто. Заходи и шарься сколько влезет.
- Что-то я, черепа, не понял, - Гнус обернулся к своим, хихикнул. - Он меня что - за дурака держит?
- Он нас тут всех за дураков держит, - хрюкнул Тормоз. - Ему давно пора яйца на уши намотать, пидору гнойному.
- Я тоже, черепа, думаю, что пора, - Гнус выбил ногой из рук Умника миску. - Зачем ты туда ходил, сученыш?
Тот поднялся, стал перед Гнусом, глядя в глаза. Гнус секунду держался, затем отвел взгляд, обернулся к своим, мерзко хихикнул:
- Посмотреть, хи-хи-хи... И что же ты там увидел, интересно спросить? - снова повернулся к Умнику, посмотрел в подбородок.
- Пока ничего особенного. Там все пока непонятно.
- А что там должно быть понятно? - Гнус хихикнул еще раз, глазки его сверкнули.
- Мне там нужно кое-что узнать. Это личное. К вам отношения не имеет.
- Личное, черепа, - Гнус обернулся к своим. - Личное - значит личное, хи-хи-хи, дело святое... На личное мне насрать. А вот что ты там шаришься - мне не нравится. Чтобы я тебя там больше не видел. Понял, козел?
- Нет, не понял. Какое тебе дело, что я там шарюсь? Я говорю - к вам это отношения не имеет.
- Давай его, Гнус, замочим наконец, - хрюкнул Тормоз. - Затрахал он уже по самое нехочу. Мы тут, кретины, живем себе, живем, сколько тут себя помним, без всяких вонючих люков. И вот тебе раз, выскакивает какой-то вонючий пидор, из какой-то вонючей жопы, и лезет во всякие дыры, как какой-то ушастый член, и еще заявляет, что мы тут отстой, гнилье, и моча.
- Я не заявлял, что вы тут отстой, гнилье, и моча. Если только вам самим так кажется.
- Повторять не буду, - Гнус толкнул Умника так, что тот чуть не упал. - Еще раз увижу как ты ошиваешься около этого поганого люка - отрежу яйца тупой ножовкой. Понял?
- Что отрежешь яйца тупой ножовкой - понял.
Гнус ударил Умника коленом в пах, тот упал в пыль и крошево.
- И вам тоже, - Гнус обернулся к Деду и Лысому.
- Ясно? - Тормоз, поигрывая стержнем от стойки, подошел к Деду.
- Жалко не замочили тебя давеча, - Лысый хихикнул, доглотал остаток похлебки, отставил тарелку. - Слушай, Тормоз, а пошли с нами?
- Куда?!
- В люк. Там тихо, спокойно, без вони, уродов нет никаких...
Тормоз ударил Лысого ногой в голову. Тот успел увернуться, удар получился вскользь, Лысого отбросило в сторону, на груду камней. Гнус подскочил, ударил сапогом в ребра. Лысый простонал, перевалился на другой бок, согнулся, затих.
- Я сказал, черепа, - Гнус хихикнул. - Повторять не буду.
Он повернулся к Умнику, который поднялся и стоял согнувшись, держась рукой за стойку.
- А ты, паскуда, еще слово вякнешь - прикончу, - Гнус сунул стержень ему под нос. - Понял?
- Понял.
- Ах, сука! Я же сказал - слово, и...
Гнус замахнулся, Умник отпрянул, зацепил пяткой камень, повалился назад. Страшный удар, который должен был разлепить ему голову, пришелся в стойку. Балка выскочила из крепления, рухнула. Каска лопнула, череп Гнуса раскололся орехом. Кровь и мозги разлетелись по сторонам. Балка воткнулась в отвал, за ней просела опалубка, похоронив Гнуса в месиве камня.
Лысый с Дедом успели спастись - бросились вон как только стойка звякнула. Когда грохот осел и пыль опустилась, Дед подошел к заваленному участку, стал оттаскивать камни. Лысый стал помогать. Через десять минут они вытащили из-под завала Тормоза, за ним другого напарника. Тормоз был почти в лепешку, но еще дергался; второй мертв.
- Боюсь, что Умник наконец доумничался, - Дед хмыкнул.
- Еще долго умничал, - Лысый хихикнул, обшаривая карманы Тормоза и второго напарника.
Тормоз очнулся, открыл оставшийся глаз, застонал - громко, мучительно.
- Надо же какая гнида живучая, - Лысый хихикнул снова. - А жалко, все-таки, Дед. Что-то и мне захотелось узнать - за что нас сюда. Как, кому, где, когда мы напакостили.
- Надо было сразу его придавить, все-таки, - тот кивнул. - Вот ведь разврат! Не успеешь оглянуться! Ему, видишь ли, уже интересно. Как, кому, где, когда мы напакостили. Засохни, заткнись.
- Ладно, Дед, ладно... Разврат на самом деле неслабый. Думаешь я не вижу как тебе самому интересно? Нет, а все-таки жалко этого идиота. А что если бы он правда расшифровал всю эту гнидятину? Все эти циферки и крючочки?
- Лысый, ты взрослый ведь человек... Тьфу, вот ведь зараза! В общем, заткнись. Умник - на нашем участке, мы должны его раскопать и убрать.
Они растащили камни, поставили запасную подпорку, закрепили просевшую кровлю, выскребли Гнуса.
- С-сука, пообедать не дал спокойно, - Лысый пнул окровавленным сапогом разбитое туловище.
Он отбросил еще пару камней и выпрямился. Из завала, из хлама и крошева, выкарабкался изгаженный Умник. Выбрался из какой-то невероятной норки - под упавшей кровлей между камнями; выпрямился, стал отряхиваться.
- Я чуть не уссался! - Лысый загоготал.
Дед засмеялся с ним, подошел к Умнику, стукнул в плечо.
- Вот ведь сучонок! Ты что - заколдованный?
Тот снял каску, потрогал повязку, на которой никак не высыхало пятно. Как обычно оглядел кровь на пальцах, надел каску, посмотрел на Деда и Лысого без улыбки.
- Я здесь ни при чем. Помнишь, Лысый, я говорил про закон? Думаешь я так просто споткнулся? Это говорит о том, что я все делаю правильно. Все правильно говорю, и все правильно думаю.
- Я тебя сейчас огрею вот этой стойкой, и никакой закон не поможет! - Лысый стукнул Умника в грудь. - Что ты имеешь в виду?
- Я имею в виду, что если ты на своем месте, и делаешь что должен - с тобой никогда ничего не случится. Так что не парься. Сегодня мы кое-что накопаем. Я, кажется, догадался - как расшифровать циферки.
* * *
- Ладно, Умник. Ты заколдованный, и я уже понял, что с тобой ничего не случится - допустим. Но вторую дырку в башке схлопочешь как об асфальт два пальца.
- А что делать, - тот потрогал повязку. - Издержки агрессивной среды. Но для каждой агрессивной среды, Лысый, есть техника безопасности. Если ее соблюдать, все будет нормально.
- А где ее взять? В книгах про нее не пишут.
- В книгах пишут про все, - Умник остановился у люка. - Нужно просто уметь читать. Соображай что тебе надо, читай, и думай что тебе пригодится.
- И много ты насоображал? Что например надо делать чтобы не получать дыры в башке?
- Не шариться по всяким люкам уж точно, - Дед стукнул ногой в железо. - Вторую дырку ты ведь из-за него чуть не выхватил?
- Чуть-чуть не считается, Дед, - Умник отодвинул крышку, переступил порог. - Мир устроен в двоичной системе - "да" или "нет". Или выхватил, или не выхватил. Если переделать твое любимое выражение, то один раз - уже пидорас.
- То есть, - Дед озадачился, - так или иначе, мы все - пидорасы?
- Увы.
- И что теперь делать?
- Ничего. Чуть-чуть не считается.
- Так считается, или не считается?! Я тебя сейчас тут ухайдакаю, гнида! Умник проклятый!
- Если ты только чуть-чуть пидорас, ты еще не вполне пидорас. Понимаешь, Дед, в чем дело... Существует некоторое число, определяющее. Это число очень важное, потому что меньше него ты еще не пидорас, а больше - уже пидорас. Но это определяющее число выводится по такой формуле в которой бывает только "один" или "ноль".
- Знаешь, Умник, - отозвался Дед злобно, - я тебя все-таки тут угроблю, и размажу твои сучьи умничьи внутренности по этому твоему люку.
- Хорошо. Только давай сначала пойдем и узнаем - за что ты меня тут угробишь, и размажешь мои сучьи умничьи внутренности по этому моему люку.
Умник скрылся. Лысый с Дедом потоптались, переглянулись, переступили порог, двинулись вслед. Вскоре подошли к той двери, зашли, расположились за спиной Умника. Тот набрал свою комбинацию клавиш, вывел на экран таблицы, стал неторопливо просматривать.
- Ты мне все-таки вот что скажи, - Лысый наконец нарушил молчание. - Допустим ты тут кое-что понимаешь - ладно, хрен с тобой, яйца ампутировать тебе успеют... Но ты мне вот что скажи. Если ты все это знаешь - откуда ты все это знаешь?
- Оттуда, - Умник не отвлекался от клавиш. - Все оттуда. Я ведь бракованный. Я ведь убогий, мозги мне кастрировали не до конца. Я если смотрю, то вижу. А если не вижу - думаю.
- Жалко, что Засранец его не убил, - Дед хмыкнул. - Может быть и бывают зоны где когда думаешь, то хорошо. Но, во-первых, таких зон не бывает. Во-вторых...
- Во-вторых, мы все-таки его убьем, сами. Разве можно вытерпеть когда столько умничают?
- Лысый, откуда ты знаешь что нужно делать когда хочется в туалет? Откуда ты знаешь какие конкретно мышцы нужно напрячь, чтобы высрать кусок дерьма?
- А нахрен мне это знать? Просто берешь и срешь. Ну ты дал, Умник, я чуть не уссался.
- Видишь - ты чуть не уссался. Значит ты знаешь как уссываться. И не надо ни у кого спрашивать?
- И не надо ни у кого спрашивать, - Дед загоготал.
- Значит, Лысый, это знание уже присутствует в тебе изначально?
- Что ты хочешь сказать?
- А что ты хочешь понять?
- Дед! У тебя с собой есть что-нибудь потяжелее?
- Умник, паскуда, прекращай умничать и отвечай на вопрос!
- Я не знаю что еще отвечать. Я ясно сказал. Все что нужно у тебя есть - уже есть. А как этим пользоваться, и для чего - этого никто не расскажет.
- Ну, и какая мне тогда от этого радость?
- Потому что все что нужно у тебя уже есть. И то как всем этим пользоваться. Выбор, таким образом, за тобой - пукать на самокате или телепортировать. Вот отсюда я это и знаю, - Умник потрогал повязку, оглядел кровь на пальцах. - Ага! Вот я и нашел кое-что.
Лысый с Дедом подались вперед, оглядывая символы на экране.
- Видишь номер? - Умник обернулся к Деду.
- Сто сорок три, двести пятнадцать, триста два, девятьсот одиннадцать. Вижу, и что?
- Это твой номер.
- Хм! - тот фыркнул. - И что мне теперь с этим делать? Даже задницу не подтереть.
- Не все сразу, Дед, не все сразу. Это твой номер, и придет время когда мы узнаем что за ним кроется, кто ты такой, в чем заключается твое преступление, за что ты гробишься в этом аду.
- Умник, а мой номер можешь узнать? Какой у меня номер?
- Зачем тебе, Лысый? - тот улыбнулся. - Здесь, в Зоне, туалетной бумаги достаточно. В крайнем случае можно просто подмыться. Я там где-то даже кран видел, кажется...
- Я тебя сейчас задушу, гнида.
- Сейчас я узнаю твой номер, - Умник долго стучал по клавишам. - Читай.
- Сто одиннадцать, двести двенадцать, восемьсот сорок, триста пятьдесят четыре... Это на самом деле мой номер?
- Гарантия. Тебе стало легче?
- Умник, - сказал Лысый, вдруг без обычного своего фиглярства. - Мне стало легче. Не знаю почему, можешь хихикать и тыкать пальцем, но мне стало легче. Ты сволочь. Откуда ты все это знаешь?
- Я не буду хихикать и тыкать пальцем, - сказал Умник серьезно. - Я бракованный. Если ты знаешь свой номер, это уже кое-что, и кое немало что. На самом деле это главное. Потому что за номером можно вытянуть все что есть - про нас, про каждого.
Лысый с Дедом какое-то время молчали.
- Умник, давай закругляться, - сказал наконец Дед. - Скоро отбой, а нас нет.
- И что?
- Как что? Скоро отбой!
- Ну и что, что скоро отбой?
- Как что? Нужно идти!
- Куда нужно идти?
- В барак! Спать! На нары!
- Нужно? Зачем? На нары?
- Спать! Как зачем?
- Спи здесь. Тебя что - кто-то гонит?
- Нет, но...
- Иди, если так хочется. А я здесь переночую. А то там храпят, стонут, пердят, громко суют хрены в задницы - не выспишься.
Лысый с Дедом переглянулись.
- Ты как хочешь, а мы, наверно, пойдем...
- Идите. Вас кто-нибудь держит?
Лысый с Дедом потоптались.
- Ну ты, Умник, это... Завтра в забой-то придешь?
- Приду. Конечно приду, не парьтесь. Если я не приду, найдется еще какой-нибудь гнус, или какой-нибудь тормоз, и вам вставят. Я вас не хочу подставлять. До завтра.
- Ты это... А завтракать как? Может завтрак в забой принести?
- Лысый, спасибо. Но тут есть еда. Я позавтракаю.
- Какая еда? Откуда?
- Оттуда. До завтра.
* * *
Лысый и Дед остановились у входа в барак. Лысый оглядел пласты экскрементов под окнами, повел носом.
- На самом деле. Что-то здесь не так.
- Ты про что?
- Смотри. Видишь - сортир. Вышел, перешел двор, зашел в сортир, высрал дерьмо, помыл руки. Вонь и параша там где им полагается. В уголке, не воняет, не мозолит глаза. Правильно?
- Правильно. А с чего, Лысый, ты взял, что в этом сортире можно помыть руки?
- Давай хоть раз сходим в сортир, типа по правилам? Заодно посмотрим - можно ли там помыть руки.
- Хм, - Дед оглядел строения туалетов. - Типа по правилам, говоришь... Идиотская, конечно, идея, но почему нет? Яйца нам за это, может быть, не отрежут.
- Я тоже надеюсь, - Лысый сделал шаг в сторону туалетов. - Ну что? Идем?
- А что, - Дед хмыкнул. - Почему нет? Пошли. С одной стороны, конечно, идиотизм. Но с другой... Если существует сортир, должен кто-то туда сходить? Хоть раз?
Чавкая по зловонной жиже, они перешли двор, остановились у входа. Лысый, помешкав, открыл дверь, переступил порог. Дед, тоже помешкав, вошел следом. Они оказались в просторной светлой комнате с умывальниками и зеркалом. Около умывальников на чистой стене висели свежие полотенца. В мыльницах лежало по куску мыла.
- Я чуть не уссался, - сказал Лысый не очень уверенно, подошел к раковине. Открыв кран и убедившись, что вода, холодная и горячая, течет как ей полагается, он хихикнул. - Ты видел?
- Интересно... - пробормотал Дед, пробуя воду. - Интересно, честное слово! И запах довольно приятный... - он пошмыгал осторожно носом. - Дезинфицирующий какой-то.
- А где же тут срать? - Лысый оглянулся. - Не вижу ни одной кучи дерьма.
- Ты дурак. Хоть с Умником и повелся, а все равно дурак. Это же туалет. Ты что - читать не умеешь? Там на двери так и написано - "Туалет". Поверь старику, но в туалете не срут, в туалет ходят.
- И откуда ты, Дед, все это знаешь? - Лысый хихикнул, продолжая оглядывать чистую светлую комнату с умывальниками. - Умник сказал? Я что-то ни разу не видел чтобы ты сюда заходил, гы-гы-гы. Слушай, мне здесь нравится! Давай здесь останемся на ночь? Видишь - здесь даже тряпки чистые.
- Это не тряпки, это полотенца, - Дед подошел к двери напротив входа, открыл. - Смотри! Подойди, не бойся! Видишь?
- Вот тебе раз! - Лысый заглянул в соседнюю комнату. - Это что за дверки такие? А что за горшочки такие педерастические, на стене? Ты, Дед, много на своем веку повидал - может знаешь и это?
- Не помню откуда, но знаю, что эти горшочки называются "писсуары". Ты в них мочишься.
- А где же тут срут?
- Заладил - срут да срут. Открой дверку.
- Вот эту? Открыл... Эх ты! Дед, что это за ублюдская ерунда?
- Кретин! Это же унитаз.
- Уничто?!
- Садишься и гадишь! Гадишь, и оно булькает в воду, и попадает в канализацию, все как надо, чин чином, по правилам, вокруг счастье, и радость, и чистота, и не воняет под окнами когда спишь... Пойду мочить Умника.
- Подожди, я с тобой... Нет, подожди! Я должен попробовать. Тьфу ты, вот зараза какая! Сейчас, подожди, я попробую, и пойдем мочить Умника.
- Пробуй, пробуй. Снимай штаны и клади свою вонючую задницу на это сиденье.
- Надо же, как умно придумано. Садишься - и жопа не пачкается.
- А вот еще и рулончик, видишь?
- А это зачем?!
- А ты подумай.
Лысый задумался. Лицо его просияло.
- Вот это да! Пробую!
- Дверь-то прикрой.
- Зачем?
- Тебе что - приятно когда смотрят на твою срущую жопу?
- Не знаю... Ну ладно, прикрыл, не ори, старый кретин.
- Не забудь смыть, молодой кретин.
- Засохни. Я уже догадался.
Когда Лысый наконец закончил, они вышли в комнату с умывальниками.
- Мыть руки, - сказал Дед с ухмылкой. - Посрал - вымой руки. Всему вас учить надо, щенков.
Лысый подошел к умывальнику, открыл воду, намылил руки, стал споласкивать мыло, фыркнул.
- Надо же. Сроду бы не подумал, - он вытер руки. - Знаешь, Дед, Умника мы, конечно, замочим, это понятно... Но мне здесь нравится!
- Всему вас учить надо, щенков...
Вернулись в барак, прошли к нарам, и уже улеглись, когда к ним подошла компания во главе с косоглазым типом с треугольной челюстью. В руках у косоглазого была дубинка. Он остановился над Лысым; поигрывая дубинкой, толкнул того в бок.
- Вставай, гнида. Дело есть.
Тот приоткрыл один глаз.
- Вставай, говорю, - косоглазый ударил снова.
- Ты, что ли, Гондон? Отвали, завтра решим.
- Ты что - не слышал? Вставай, сука, сам, пока я добрый.
- Отвали!
Гондон с размаху ударил Лысого дубинкой по голове. Тот скатился на пол. Косоглазый ударил его ногой в спину.
- Ты что, сука, - говорят ходил в тот сортир?
Лысый лежал, обхватив ладонями лысину, с которой стекала кровь.
- Отвечай, сука, ну!
Гондон ударил Лысого в пах, тот скрючился, прижал колени к груди. Дед вскочил с нар, получил удар дубинкой в висок, обмяк, рухнул обратно.
- Ты, сука, тут что - на особенном положении? - процедил сквозь зубы Гондон и снова ударил. - Мы, значит, тут все гондоны, падаль, отстой, а ему подавай чистый сортир? Тут ему, значит, срать уже западло? Мы, значит, тут использованные гондоны, а он...
Косоглазый не договорил. Дед выдернул у него из руки дубинку и успел ударить по шее, пока на него не налетели роем шестерки. Они отобрали у Деда дубинку; Гондон, теряясь от боли и страха, вырвал у шестерок дубинку и ударил Деда с такой силой, что тот перелетел через нары и упал на пол с другой стороны. Затем, забыв про Лысого, перепрыгнул через нары и стал избивать Деда чем можно - руками, дубинкой, ногами. Шестерки окружили Деда и стали рвать на куски. Лысый поднялся, навалился на Гондона сзади, вцепился в глотку. Даже когда шестерки размозжили Лысому череп, косоглазый так и не освободился от мертвой хватки.
Наконец он перестал дергаться и хрипеть, все стихло, и больше ничего не тревожило зловонную тишину. Дед еще долго ворочался, пытаясь подняться. Дополз до Лысого, ударил по щеке. Потом еще раз, еще. Тот очнулся, приоткрыл залитый кровью глаз, промычал.
- Ты жив? - прохрипел Дед.
- Где Умник?.. - произнес Лысый чуть слышно. - Позови Умника...
- Сейчас... Он там, наверно, так и сидит, в своем люке... Сейчас сползаю... Не подыхай пока, Лысый, дождись...
Дед собрался с силами, поднялся на ноги; шатаясь, хватаясь за стойки нар, побрел к выходу. Вернулся нескоро. Его вел под руки Умник, и они добрались до места, и Умник склонился над Лысым, а Дед со стоном обмяк и повалился на пол.
- Лысый! - Умник тронул того за плечо. - Ты жив? Я пришел. Очнись!
Тот открыл невидящий глаз, шевельнулся, проговорил:
- Умник, прикинь... Я ходил в туалет... Это, оказывается, так круто...
- Я, честное слово, очень этому рад! Видишь - сумел пожить перед смертью по-человечески...
- Умник... Я наверно попаду в ад...
- Лысый, не попадешь. Посмотри вокруг. Это и есть ад. Умирай спокойно... Хуже не будет.
- Умник, ты сволочь, паскуда... Так хорошо, что ты разузнал мой номер... Страшно подумать - если бы я подыхал и не знал...
- Да! Когда знаешь свой номер - другое дело. Я рад за тебя, без шуток.
- Знаю... Без шуток... А еще я мыл руки... С мылом... И вытирал полотенцем... Умник, прикинь... Там на стене висело... Такое негрязное... Нахрен я там не остался... - Лысый затих.
- Лысый! - Умник снова тронул его за плечо.
Но Лысый уже не ответил.
- Дед, - Умник повернулся к Деду, который лежал под нарами и тяжело дышал. - Смотри теперь ты не сдохни.
- Щас... - тот приоткрыл глаза, усмехнулся, закашлялся. - Я тебя еще, сволочь, переживу... Не таких умников пережил...
- Я возвращаюсь. Идешь?
- Оставь меня в покое, кретин... Пошел вон, чтобы я тебя больше не видел... Слышишь? Не попадайся на глаза - пришибу...
* * *
Дед выздоравливал долго.
- Возраст уже не тот, - жаловался он соседу по больничным нарам, Мудиле, - идиоту с гноящимся глазом. - В свое время, бывало, не так вставляли.
Мудило только гнусно гигикал. Когда Дед начал ходить, то подолгу стоял у мутного загаженного окна, смотрел в унылый слякотный полумрак, на бесконечные крыши бараков, бесконечную колючую проволоку, башни забоев, в угрюмые тучи. Иногда смотрел на ворота - которые, если верить Умнику, были не заперты, - и на люк - в котором когда-то бывал... Бывал, казалось, уже так давно, что сам не верил...
- Интересно, - иногда бормотал Дед, разглядывая ворота. - Нет, в самом деле. Пойти, что ли, самому посмотреть?
- Ты про что там? - гундел Мудило. - Что ты там смотреть собрался, старый калека, гы-гы-гы!
- А знаешь, Мудило, что с нашей Зоны можно свалить? Без проблем. Просто взять и уйти.
- Ну ты даешь, старый мудило! - гигикал Мудило. - Мочили тебя, мочили, в жопу не замочили, но мозги выбили нахрен, гы-гы-гы!
- Нет, без шуток, Мудило, - Дед отворачивался от окна. - Ворота не заперты. Выходи и мотай на все стороны. Скажи, Мудило, кто тебя здесь держит?
- Ну ты и дурак, старый мудило, - гигикал Мудило и радостно щерился. - Сдохни быстрей и не мучайся.
- Нет, правда, Мудило, кто тебя здесь держит? Заставляет каждый день корячиться в шахтах? Хавать шнягу которую тут дают?
- Интересно - что еще хавать, старый ты хрен, если больше ничего не дают?
- А что тебе еще давать? Зачем тебе еще что-то давать? Тебя и пичкают этой бодягой, если ты хаваешь эту бодягу. Зачем пыжиться и усираться, Мудило, готовить нормальное, тратить нормальный продукт, когда ты схаваешь и бодягу?
- Я тебе сейчас яйца вырву, старый мудило, - гигикал Мудило и радостно щерился. - Что же ты не ушел тогда, старый мудило?
- Еще подлечусь чуток - и уйду.
- Гы-гы-гы, - радовался Мудило. - Так вот прям и уйдешь?
- Так вот прям и уйду. А кто меня держит?
- Гы-гы-гы, ну ты и дурак, старый хрен. Так вот прям и открыто?
- Так вот прям и открыто. Ты мне скажи, Мудило, - разве это есть жизнь? Разве это и есть жизнь?
- Гы-гы-гы! Не умничай, старый хрен! У кого ты этого нахватался, старый мудак?
- Был такой, - говорил Дед и молчал. - Был такой, умник один.
- А, ты про этого... - Мудило хмыкал, злобно щерился. - Как не знать. С-сука! Вот ведь паскуды, твари, ублюдки! - Мудило долго ругался. - Каких-то уродов, гнойных пидоров, бля, забирают, а мы тут... Корячься как петухи, как, бля, мудилы какие. У-у, гнида! У-у, с-сука! У-у, падла! Лютая, лютая, лютая! - Мудило ругался, долго и страшно.
Шло время. Дед поправлялся, и наконец, вскоре после того как Мудило умер, вернулся к обычной жизни. В первый же день после работы он подошел к воротам, даже потрогал ручку, но открывать не решился. Было страшно - странно и страшно. Постоял, потоптался, вздохнул, отошел, остановился, потоптался еще раз, еще раз вздохнул.
- Интересно, - он посмотрел в небо. - Узнал он, или все-таки не стерпел? Нет, наверно узнал... Узнал, конечно, на то он и Умник...
И Дед вернулся в барак, и долго ворочался, и не мог уснуть. На следующий день, после очередного кошмара в забоях, едва помня себя от усталости и отупения, он снова пришел к воротам. Долго стоял, пытаясь заставить себя поверить, тронуть ручку, толкнуть ворота. Он приходил к воротам несколько дней, потом перестал. Потом его избрали дежурным; неделю он расхаживал и орал, пока не охрип. Потом ему назначили новичков - двух таких невероятных кретинов, что пару раз он еле сдержался чтобы их не убить. Так, в гнусной рутине, в крови и дерьме ползло время, и про ворота он не вспоминал.
Опустилась зима - ужасная, лютая, беспощадная. Впрочем, в ней тоже был плюс, потому что вечной вони убавилось, и ветер иногда приносил даже свежий студеный воздух с гор. Дед, вдыхая случайные струи свежести, вспоминал про Умника, и про Лысого, и про этот проклятый люк. Как-то раз он решился и снова вышел к воротам.
Было холодно, мрачно; тяжелые низкие тучи скребли крыши бараков; начиналась метель. Постоял у ворот, наконец повернул ручку. Ручка спокойно послушалась, и повернулась, и Дед толкнул створку, и она отошла - тихо и гладко. Ощущая безразличную слабость, одной ногой переступил порог.
За воротами простиралась равнина, до самого горизонта, а на горизонте в зимней вечерней мгле высились горы - волшебные, нереальные... Он стоял долго, оглядывая бесконечность, небо, нюхая свежий студеный ветер, - топтался, вздыхал, кашлял простуженным горлом.
- Сука... Вот ведь сука, умник, сучонок. Надо было его прибить, недоноска. Сука. Паскуда. Умник проклятый. Я тоже... Я тоже уйду! Когда-нибудь...
Где-то там, в горах - за которыми, как уверял Умник, тоже наверняка были зоны, - сейчас находился он сам. Дед не сомневался, что Умник был жив. И он стоял так, стоял, и снова оглядывал бесконечность, и небо, и снова вдыхал свежесть горного ветра. Топтался, вздыхал, кашлял, ругался, оборачивался, снова вздыхал.
- Я тоже уйду, - шептал Дед. - Уйду обязательно... Когда-нибудь я тоже уйду... Когда-нибудь...
* * *