Лаур Татьяна : другие произведения.

Стагнация

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Что произойдет с человеком, когда внезапно разрушится все? Без предупреждений, без предпосылок перестанет существовать привычный цивилизованный мир. Как человеку выжить, практически в одиночестве и какие эмоциональные потрясения при этом ему придется переживать? Где предел психологической устойчивости, предел прочности сознания и как, стараясь не потерять собственный рассудок, помочь немногочисленным оставшимся? У главной героини, оказавшейся среди руин старого мира, много вопросов и ни одного ответа...
  
  Знаешь, мне надоели люди без цели.
  Знаешь, мне надоели люди без лиц.
  Знаешь, мне осточертели
  Злобные люди на карусели.
  На карусели, на карусели, на карусели.
  Знаешь, хотелось бы больше...
  Знаешь, хотелось бы в лицах.
  Знаешь, хотелось тебя бы, и лично.
  Лично тебя бы хотелось.
  Знаешь, а небо так тёмно,
  Знаешь, и холодно до смерти
  В январе и в Питере.
  А ещё звёздно, звёздно, звёздно
  В литере А.
  
  Яркий день был. Явилось солнце и осветило кусочек моего куцего мира. Мой мирок состоял из обычной комнаты в обычной квартире, которая, в свою очередь, находилась в наиобычнейшем многоквартирном доме в месте, где большой, богатый на события, эмоции и разноплановую архитектуру город трансформируется в околопровинциальную местность, так называемый спальный район. Маленькие скверики, детские площадки, маленькие продуктовые магазины в подвалах домов, скамейки и огромное количество машин во дворах. Луч проник сквозь тюль, сквозь мелкий цветочный узор и осветил весь тлен, всю грязь и безблагодатность моего жилья. Проклятый луч заставал меня врасплох, будил и вызывал раздражение, желание закрыть рукой лицо, практически ежедневно последние полгода. Можно, конечно же, было на ночь задергивать шторы, но мне не хотелось просыпаться в полумраке. Этот луч не нравился мне, но он напоминал, что я жива все еще, что есть солнце, а значит нужно встать, ведь новый день наступил. Шесть месяцев каждый день я удивляюсь такой необычайно теплой, солнечной для этих мест погодой. Ни одного пасмурного утра. Лишь дважды ночью, за все это время, я слышала грозу, но утро вновь было ясным. Шесть месяцев.
  Ровно столько я провела, проторчала, протосковала, вытерпела в этой убогой, затхлой, темной и душной квартире, которую, до недавнего времени, считала уютным, удачно снятым у порядочной хозяйки, недорогим жилищем.
  Полгода назад моя жизнь и жизнь всех известных и неизвестных мне людей изменилась. Изменилась буквально в одночасье, да так, что до сих пор воспоминания об этом моменте вызывают непроизвольное сокращение диафрагмы, рвотный рефлекс и первобытный панический ужас.
  Я стараюсь изо всех сил как можно реже вспоминать тот день, запрещаю себе думать о нем, но все же иногда мысли и ощущения прорывают этот хлипкий барьер, наплывают как волны одна за другой, мое сознание уносит в водоворот какой-то жуткой мути, и вертит его и выкручивает так, что хочется кричать до хрипоты, до срыва связок, но я не могу. Лишь руки трясутся крупной дрожью, а сердце бьется в горле, да шумит в висках. Воспоминания свежи и остры, я помню тот день как вчерашний.
  Был вторник. Этот вторник был настолько обычен, насколько бывает обычен будний рабочий день, второй день недели. Третий вторник апреля, месяца, который в нашей Северной Венеции, в нашем Петрополисе, в нашем городе, является месяцем грязным, почти как март, но при этом дарящем надежду на настоящую весну. Едва проявляется на деревьях и кустах зелень, молочно-нежная, чувствительная, удивительно контрастирующая с гранитными берегами, с пыльными со стойким запахом бензина набережными в промышленных районах, с остатками черного снега. Небо чистое, прозрачно-голубое, отмытое от зимней хмари, серо-черной и депрессивно-тоскливой, проникающей в сознание, дарящей чувство тоски и сонливости и хорошо известной местному населению.
  Я чувствовала себя замечательно в тот день, собиралась на работу, надела новое пальто, сливочно-карамельного цвета и светло-бежевые сапоги на высоком каблуке, на удивление удобные. Вышла из дома. До метро мне нужно было идти пешком всего пять минут. День был обычным, приятным и каким-то легким, как мне тогда показалось. Мне нужно было проехать всего три остановки. Спускаясь по эскалатору, читала рекламные объявления, они не так уж часто менялись, я знала многие наизусть, но, почему-то, мне нравилось на них смотреть.
  Людей, поднимавшихся наверх, в эти утренние часы было немного, большинство ехали вниз, как и я, на работу, учебу или еще куда-нибудь. Турфирма предлагала путевки в различные страны, и я, в который раз вспоминала, что в отпуске не была уже три года, что надо бы съездить на море этим летом, позвать с собой младшую сестру и подругу и хорошенько прогреться и надышаться морским воздухом, да так, чтобы хватило еще на несколько лет. Но внимание отвлекал следующий рекламный стенд с предложением выгодно купить квартиру в строящемся доме и море на время было забыто.
  Подходя к платформе, я тогда краем глаза заметила человека, поведение которого показалось мне странным, но рассматривать его не стала, так как в большом городе людей со странностями полно, а я обдумывала возможность приобретения собственного жилья, пусть и в строящемся доме, с возможностью переехать через два-три года. Но уже через минуту этот человек заставил обратить на себя не только мое внимание. Он страшно, истошно закричал, упал на холодный мраморный пол и стал биться в конвульсиях. Его руки и ноги буквально выворачивало из суставов, шея неестественно выгнулась, рот искривился, а глаза... Глаза оставались открытыми и я поняла, что он осознает все то, что с ним происходит, и мучается от боли. Рядом завопила женщина, кто-то кинулся за помощью к работникам метрополитена, парочка бездушных сволочей достали смартфоны и стали снимать человека на видео. Большинство же, как и я, остались стоять в каком-то немом ступоре, с чувством страха и недоумения. Несчастный человек, дернувшись в последний раз, затих. Но тут же снова заорала та женщина, еще громче, чем прежде и также упала на твердый пол. Ее тоже ломало и крутило, но она находилась ближе к платформе и, в какой-то момент, упала прямо на рельсы под подъезжающую, грохочущую и протяжно гудящую, электричку. Тут уже кричали многие. И началось невообразимое, я помню дальнейшее яркими фрагментами, как будто бы смотрю фотографии, какие-то дикие, отвратительные фотографии, отснятые безумцем. Вот молодой парень, один из двух, снимавших происходящее на смартфон, падает, дергается и сбивает с ног пожилую женщину, она пытается подняться, опирается на руку и тут же прямо на ее пальцы опускается тяжелый черный ботинок. Женщина кричит и мне кажется, что это именно мне ломают пальцы правой руки. Вот открылись двери поезда и на платформу выскакивает девушка, примерно моего возраста, и падает, и бьется в конвульсиях.
  Судорожно пытается содрать с шеи ярко-красный платок, как будто бы он ее душит, и я замечаю крупное серебристое кольцо на ее указательном пальце.
  Все больше и больше людей оказываются на полу и с ними происходит нечто страшное, я видела такое только в фильмах, когда в людей вселяются бесы и они становятся одержимыми, перестают владеть своим телом и разумом. Сейчас я задаю себе вопрос: почему я тогда стояла так долго и смотрела, а не пыталась бежать прочь из метро, на улицу, прочь от этого безумия? И, мне кажется, я догадываюсь об ответе: я ждала своей очереди. Ждала, когда же и я упаду и заору от невыносимой боли, когда почувствую то, что чувствуют они, когда замру после этого навсегда?
  Из этого опасного оцепенения меня вывела старая женщина, она схватила меня за локоть и заорала хриплым и надрывным голосом прямо в ухо: "Это Божья кара за грехи наши!" Помню, я тогда посмотрела на нее почти равнодушно, но все же этот крик помог мне прийти в себя, разбудил мой инстинкт самосохранения и я четко, резко осознала, что нужно бежать домой. На один миг моя однокомнатная квартира на шестом этаже в сером панельном доме показалась мне крепостью, самым настоящим укрепленным средневековым замком, окруженным рвом с водой, с тяжелыми воротами, обитыми железом, и мне так захотелось оказаться внутри!
  Как выбралась из подземки помню смутно, но картина, увиденная мной наверху, все же запомнилась. Белая иномарка, врезавшаяся в столб, разбитое лобовое стекло с пассажирской стороны - человек просто вылетел на тротуар и лежит без признаков жизни, уткнувшись лицом в асфальт, и темно-красная лужа медленно растекается под его головой. Две машины столкнувшиеся лоб в лоб, одна начала гореть и клубы черного отвратительного дыма устремляются вверх, прямо в чистое апрельское небо. Вопли, хаос, всеобщая истерика и десятки, нет, даже сотни лежащих неподвижно людей. И продолжающих падать. Автобус врезался в остановку, но на ней уже не было живых людей, мне показалось, что я четко услышала звук ломающихся под его колесами костей, и дрожь пробежала по моей спине. Я остановилась и меня вырвало. Дальнейшее я вновь помню нечетко.
  Более-менее я пришла в себя уже закрывая входную дверь своей квартиры. Никак не могла попасть ключом в замочную скважину (почему-то мне тогда казалось очень важным закрыть дверь именно на ключ, а не на внутреннюю задвижку), обломала ногти, поцарапала пальцы, но все же справилась и закрыла.
  От пережитого шока меня трясло, от страха мне казалось, что внутренности лезут через глотку, а сердце дрожит и глухо, болезненно стучит где-то в ушах, от быстрого бега во рту появился противный привкус железа и легкие горели.
  Спустя полчаса я немного успокоилась, но пришло новое чувство, еще худшее, чем предыдущие недомогания. Скользкое, липкое, прочно приклеилось к сознанию и уже навсегда поселилось в нем, чувство тревоги и страха за самых близких людей. У меня ведь в этом городе живет младшая сестра и старенькая двоюродная бабушка. Я помню, как меня тогда раздирали противоречивые чувства.
  Хотелось бежать сейчас же к сестре, она жила примерно в трех километрах от меня, а потом к бабушке, она жила дальше, но потом я вспоминала, что сестра, так же, как и я, в это время в пути на работу, но ездит она на машине, и немилосердная память подбрасывала в сознание картинку - белая машина, столб, человек и кровь. Хотелось грызть свою собственную руку от панического страха за нее.
  Бабушка в это время должна быть дома. И если она в квартире, то может быть с ней все в порядке, если только с ней не произошло то же, что и со многими людьми.
  Я помню, как пыталась дозвониться до обеих, но мобильная связь не работала и я горько пожалела тогда о том, что отказалась от домашнего телефона, расторгла договор с телефонной компанией, ведь этот вид связи устарел, прошлый век, не нужные лишние траты, так я размышляла еще раньше. Я могла позвонить хотя бы в квартиру бабушки, у нее есть домашний, и корила себя за глупость и ругала последними словами. Телевизора у меня тоже не было, был ноутбук, но интернет пропал. А еще, я вспомнила, что не далее как позавчера, удалила со своего смартфона мобильное приложение "Радио +", и радиоточки в этих домах тоже нет и, конечно же, у меня нет радиоприемника. Закончив, через некоторое время, метаться по квартире, я села в угол, между диваном и компьютерным столом, и постаралась решить, что же делать дальше. Иногда на меня накатывала волна ужаса, мне казалось, что я близка к тому состоянию, чтобы начать биться на полу в конвульсиях, но это быстро проходило. В этом "убежище" я просидела тогда до темноты, так и не сообразив, что же делать дальше. Пыталась осмыслить, что это было, что произошло? Почему люди начали так внезапно, так быстро и страшно умирать? Почему я жива, есть ли другие, оставшиеся в живых люди? Ну конечно же должны быть еще, ведь за стенкой у соседей плачет ребенок. Ребенок!
  Я подскочила тогда со своего места и кинулась в коридор. Он, должно быть, несколько часов уже плачет, а я даже не поняла, погруженная в свои мысли, не осознала.
  Я плохо знала своих соседей по лестничной клетке, но несколько раз видела молодую женщину, выходящую из квартиры с маленьким мальчиком.
  Ему, наверное, около полутора лет, иногда я слышала как он плачет, капризничает, звукоизоляция, все таки, в нашем доме была неважная. Подошла к их двери, подергала ручку. Конечно же закрыто, дверь хорошая, надежная, с такой мне не справиться. Я стучала в дверь долго, отбила ладонь, а он все плакал, и плакал, уже сипло, из последних сил.
  А я не знала, что делать, как его вытащить из квартиры, его родители наверняка мертвы, а он там один, совсем один. От бессилия и горя я тогда тоже зарыдала, поскуливала, как избитая собака, стоя одна, в темном подъезде перед проклятой железной дверью, а другое живое существо было за ней. И, несмотря на то, что я была гораздо старше его, чувствовала себя такой же слабой и беспомощной, и понимала, что мы оба обречены. Разница только во времени, он уйдет раньше, а я позже, но это случиться, это неизбежно. По какой-то злой случайности мы не ушли, не прекратились вместе со всеми, но это будет исправлено. Окна их квартиры выходили на другую сторону дома, противоположную моим окнам, шестой, этаж в девятиэтажном доме. Я подергала ручку третьей на нашей площадке квартиры, постучалась, никто не отозвался. Тогда я села на грязную плитку пола и постаралась хотя бы мысленно быть с ним, остаться здесь до тех пор, пока он не уйдет и сидела так до утра. Плач прекратился на рассвете и мне показалось это жестокой выходкой мироздания, природа пробуждается, рождается новый день, а чья то жизнь, именно в этот момент, прекращается, замирает. Необъяснимая, непонятная злоба тогда накрыла меня и я, как безумная, стала колотить кулаками в эту неприступную, жесткую дверь, стала биться в нее всем телом, но, конечно же, пользы это не принесло.
  Приступ злости прошел, осталось лишь гадкое послевкусие, но для себя я тогда решила, что не буду так легко сдаваться и медленно, покорно ползти на кладбище. Постараюсь прожить столько, сколько смогу, нельзя падать духом раньше срока, нельзя раскиснуть и сойти с ума тоже нельзя.
  В тот же день я вышла на улицу. Зрелище, представшее перед глазами, было страшным, жутким, захотелось тут же вернуться назад, в квартиру и забиться в угол, закрыть глаза, уши зажать руками и сделать вид, что ничего нет и не было.Что это дурной сон, приснилось, пригрезилось и вообще произошло не со мной. Но пришлось пересилить себя и пойти к дому сестры.
  Тела людей были повсюду - на тротуарах, газонах, в машинах. Они лежали, сидели в разных неестественных для человека позах, каждое увиденное мной лицо было перекошено от боли, страданий, а глаза оставались открытыми, остекленевшими, полными ужаса и непонимания.
  Много столкнувшихся друг с другом машин, врезавшихся в стены зданий, или просто остановившихся, брошенных посреди дороги. Я вышла на большую улицу, по которой еще вчера утром ездило большое количество различного транспорта, сегодня же все стояло в беспорядке, образуя затор, все смешалось, как и мысли в моей голове. Я заметила ворон и голубей и решила, что животных внезапная и быстрая смерть не коснулась. Много сбитых, раздавленных машинами людей, и повсеместно кровь, кровь, кровь. Меня затошнило, но не вырвало, да и нечем было. О том, чтобы сесть и завезти машину не могло быть и речи, проехать по этим вставшим навсегда улицам было невозможно. Я побежала и бежала до самого дома сестры, иногда останавливаясь отдышаться, стараясь не смотреть по сторонам, хватило увиденного. А солнце так ярко светило, освещая, как мне тогда показалось, цинично всю эту разруху, весь этот новый вид города, полного теперь смерти, неподвижности, жуткого покоя.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"